Вчера прочитал такую притчу, которая научает сохранять любовь к врагам, когда те доставляют нам неприятности; не желать им того, что они сделали нам; того, что не хотим себе. Будем миловать врага, ненавидя только грех его, в котором он, как в капкане, мучается; будем молиться, да освободит его Господь, вразумит и помилует, чего мы сами не можем сделать. Но больше приложим усилия на исправление своей жизни, да помилует Господь всех нас.
"Вырос в поле цветок и радовался: солнцу, свету, теплу, воздуху, дождю, жизни… А еще тому, что Бог создал его не крапивой или чертополохом, а таким, чтобы радовать человека. Рос он, рос… И вдруг шел мимо мальчик и сорвал его. Просто так, не зная даже зачем. Скомкал и выбросил на дорогу. Больно стало цветку, горько. Но больше всего цветку было обидно, что его просто так, без всякой пользы и смысла сорвали и лишили солнечного света, дневного тепла и ночной прохлады, дождей, воздуха, жизни… Последнее о чем он подумал – что все-таки хорошо, что Господь не создал его крапивой. Ведь тогда мальчик непременно обжег бы себе руку. А он, познав, что такое боль, так не хотел, чтобы еще хоть кому-нибудь на земле было больно…"
________________________________________
Вот, о чём я говорил выше. Когда сам испытаешь боль утраты близкого человека, или того сильнее - родного, тогда более сопереживаешь другим, когда видишь и их в таком состоянии. Потому и попускает Бог нам скорби, что бы через эту боль научить нас больше любить. Но я искренне не понимаю тех, кто испытав такую скорбь, желает мести, желает почувствовать на себе эту боль другим. Это приравнивается тому, как если бы он ненавидел и мстил Богу, забравший душу его родного, попустил смерть и иные утраты; это равно тому, что урок Божий был напрасен; и даже более можно сказать - это значит отрицать существование Бога, Его домостроительство, премудрость, справедливость, любовь, милосердие, благость, всемогущество. Спаси Господи нас от этого!
Преп. Никон Оптинский: "Несомненно, без воли Божией ни со мной, в частности, ни вообще с нами ничего совершиться не может, и потому я спокоен. А когда на душе спокойно, тогда чего же еще искать?"