Таблица лидеров

Любовь плотская и любовь Божия (На Пассии) Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! «Хотя бы мне и надлежало умереть, я не отвергаусь от Тебя». Так заявил, возлюбленные братья и сестры, св. ап. Петр Христу Спасителю на Тайной Вечери. Да, ап. Петр был убежден в своей преданности Христу, в своей любви к Нему. Но посмотрим, что же случилось на деле. Вот двор Анны и Каиафы. Здесь собрались первосвященники и старейшины иудейские, чтобы произвести суд над Христом. Во дворе находились и другие люди: прислужники, рабы. Было холодно, и они развели во дворе костры, греясь вокруг них. Ап. Петр также находился у костра. Здесь-то подошла к нему одна рабыня, всмотрелась в него и сказала: «И этот от них». Но Петр ответил: «Нет, я не знаю Сего Человека». Прошел час. И снова некий служитель, обратив свой взор на ап. Петра, сказал, что он из учеников Христовых. Но ап. Петр вновь с клятвою отвергся Христа. Через некоторое время третий человек стал настоятельно убеждать окружающих, что и Петр был с Иисусом, что он галилеянин, что даже речь его обличает в этом. Устрашившись этих слов, ап. Петр принялся еще более усердно клясться и божиться, что он не знает Сего Человека. И как только он произнес последнее свое отречение, запел петух. Христос Спаситель обратил Свой взор на ап. Петра, и вспомнил тот предсказание своего Божественного Учителя: «Прежде, нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» И так ему стало тяжко от своего отречения, что он горько, горько заплакал и вышел со двора. Да, возлюбленные братья и сестры, не устоял ап. Петр в любви ко Христу. Но не ложно было и другое обетование Господа. «Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя,— говорил он Петру, прозирая его грядущее отречение.— И ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих». И, по слову Господа, после отречения вновь пришло обращение. После воскресения Христова, после того, как Дух Божественный сошел на апостолов, малодушие было устранено из сердца ап. Петра и он доказал свою любовь и верность Спасителю мученической кончиной, предав сам себя на распятие вверх ногами. https://azbyka.ru/propovedi/golos-vechnosti-propovedi-i-poucheniya-mitropolita-ioanna-snycheva.shtml#ch_0_2_11_2 Открыла для себя очень теплые духоносные проповеди митрополита Иоанна (Снычева). Читала о нем.

Как принятие скорби может превратить широкий путь, ведущий к смерти, в узкий, ведущий к жизни «Входите тесными вратами, потому что широки́ врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны́ врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». (Мф. 7:13-14). Есть книга апостолького века «Дидахе». Она вся построена на противопоставлении двух путей. У Баженного Августина есть книга «Два града». У многих святых отцов есть противопоставление царства мира сего и Царства Божия. Сыны свети и сыны тьмы. Сыны гнева, сыны благословения. То есть, мир, он, на самом деле, очень четко разделяется. В Книг Притч есть замечательный образ: в восьмой глав книги говорится о женщине, которая есть премудрость, «премудрость встает на распутьях путей, на площадях возвышает голос: «Кто жаждет премудрости, иди ко мне». Там есть замечательные слова: «Когда еще не были сотворены начальные былинки Вселенной я уже была с Богом, искони с Ним, Он родил меня прежде, чем появился мир». Такие прообразы, ясно, что это Сын Божий. Заканчивается этот большой отрывок уже в девятой главе известным пророчеством: «Премудрость создала себе дом и утвердила столпов седьмь и приготовила трапезу. Всякий, кто ищет жизни, приходи и вкушай эту трапезу». О воплощении Премудрости, о воплощении Сына Божия. Но в этом же отрывке, в этом же пространстве проповеди премудрости на площадях города есть свидетельство о некой женщине. Женщина шумная, глупая, ничего не знающая тоже сидит на площадях и тоже зовет, тоже кличет. И многие приходят к ней, она говорит: «Приходи, приходи ко мне, потому что краденые воды сладки». И заканчивается небольшой отрывок про нее: «Все приходящие к ней обретают смерть, ибо она нисходит в мрачные преисподнии земли». То есть, получается такой образ: две женщины идут по миру, по площадям и улицам мира. Одна называется премудростью, другая называется глупостью, женщиной глупой и ничего не стоящей. Каждая зазывает к себе, и каждая приготовила пищу, и каждая этой пищей питает. Кто приходит в дом Премудрости – в церковь – тот питается Евхаристией, тот питается Хлебом Жизни и живет. Кто приходит в дом этой глупой женщины, тот обретает смерть. То есть все это образы Священного Писания, и потом даже за пределами Священного Писания, которые показывают, что, на самом деле середины никакой нет, половины нет. Есть два пути, два состояния, и между ними есть абсолютно четкий водораздел. Пока люди живут вот здесь, этого не видно. Никто не может сказать, кто есть кто. Помните притчу евангелькую: Сын человеческий посадил семя. Потом пришел враг человека и тоже посадил семя. И вот взошли плевелы и пшеница. И ангелы приходят, говорят Господину: «Давай мы выполим плевелы». Что Он им говорит: «Оставьте до времени, вы не знаете, вы можете вместе с плевелом выдернуть и пшеницу». То есть, даже ангел Господень не знает, кто есть кто. То есть, по виду пшеница, а на самом деле плевела. Вреде, по виду плевела, а на самом деле пшеница. Разбойник, до того, как он был повешен на кресте, очевидно, плевела. На кресте оказалось: нет – пшеница. Апостол ходил со Христом, творил чудеса, бесов изгонял, больных исцелял, все думали: «О, пшеница». Оказалось: нет – плевела. Иуда. И так все время. То есть, даже ангелы не знают, кто есть кто на самом деле. И поэтому у нас создается иллюзия, что есть люди, которые вообще-то неплохие люди, они хорошие люди, и поэтому, наверное, они спасутся. Да и этот, в принципе человек неплохой. Ну да, алкаш, семью бросил и все такое прочее, но вот он собак-то ведь жалел. Всех собачек в округе жалел, и всегда делился с ними последним куском. Может, и он тоже спасется. Может. Но пока это не понятно. А когда придет последний суд, то не будет промежуточной станции. Все будет предельно ясно и конкретно. Это в нашем состоянии мы не можем понять, что за человек, каким путем он идет. Но в свете суда Божьего будет все предельно конкретно. Там не будет: либо спасется, либо не спасется. Там будет все конкретно ясно в свете правды Божьей, что представляет собой человек. И для того, чтобы нам не прогадать, чтобы нам не оказаться в стороне тех, которые обречены в огнь вечный, нам нужно найти путь, который ведет в жизнь вечную. Потому что сказано, что: «тесны врата, узок путь, ведущий в жизнь, и немногие находят их». Значит, этот путь и эти врата надо найти. Нам говорят: ищите, и найдете. Но каковы признаки этого пути? Тесный он путь. Теснота, она есть некий показатель, некое качество пути, показывающее, что очень вероятно, весьма возможно, что мы идем правильным путем. Гарантировать ничего нельзя, но очень возможно, что этот путь тесный. Поэтому говорят, что путь тесный – это, как правило, и путь крестный. Потому что это путь скорбей, это путь, по которому человек должен что-то потерпеть. «В терпении вашем спасайте души ваши». Ну и где нам найти этот путь? Ну, очевидно, надо всем уйти в монастырь, только там труднее всего. Или поехать, например, в леса. Там уж точно тесно будет. Или, например, наложить на себя какие-нибудь изматываюшие посты. Там так тесно-то будет, например, только на хлебе и воде жить. Тесно же будет. Значит, это путь Божий, путь, ведущий в жизнь вечную. Многие так думают, и многие всегда так думали, что если я на себя налагаю добровольно какие-то скорби, то это и есть самый правильный путь, потому что он узкий, я должен заставить себя страдать. Чем больше я буду страдать, тем более узкий будет путь. И если эти люди встречаются с человеком, который, например, зимой шубу носит, соболью, например, и норковую: «Вырядилась, на службу в норковой шубе. Ишь, ты, христианка нашлась. А еще и украшения напялила, ах. Иоанн Златоуст что говорил: никаких украшений чтобы не было, а она еще и серьги, и золото, и браслет, и кольца на каждом пальце. Еще и христианка называется – ужас. Как только живут такие люди, ай, как и смеют себя христианами называть». Думаем мы. Потому что, очевидно же, что это широкий путь. А мы идем узким: золота у нас нету, семьи нет, квартиры нет, ничего нет – мы пребываем в тесноте Христа ради. Ну, по крайней мере, нам это так кажется. Потом мы встречаем человека, который на машине ездит, причем, почему-то, не на «Запорожце», а все ему какие-то исключительные машины подавай. Ну, очевидно, что человек не идет узким путем. Тот квартиру покупает трехкомнатную, а то и четырехкомнатную, а то еще и коттедж решил строить. Где ж тут тесный-то путь! То есть, испокон веку, и для русского русского восприятия духовной жизни всегда был характерен этот перегиб, что христианство именно там, где человеку тяжело живется. Но апостол Павел категорически запретил так думать… Некоторые говорят, что чем хуже, тем лучше. В этом, мол, учение Христа. С этой точки зрения все плохо. Эта столовая - плохо, занавески – плохо, одежда, если она в магазине куплена – плохо, нужно на свалке брать. Храмы – плохо, потому что сколько денег они стоят. Купола – плохо, кресты – плохо, алтарь – плохо, иконы – плохо, потому что, так или иначе, это все связано с каким-то эстетическим вкусом, с каким-то комфортом, с денежным содержанием. А по мысли такого зилотства, такой неразумной ревности, человек должен отвергнуть все. И, конечно, бывали такие люди, которые так и делали, их называли Христа ради юродивые. Но были люди, которые, по благодати, были Христа ради юродивые, но были люди, в которых было много дури, много самочиния, много самомнения, много высокомерия. И по этой причине оказалось, что ненавидеть все культурное, все мягкое, весь цивилизационный наш антураж тоже можно. Можно ненавидеть по самомнению, а можно по любви ко Христу. И часто люди не могут разобраться, где одно, а где другое. И вот, для того, чтобы в этом разобраться: главная узость христианского пути - это не отношение к культуре, не отношение к комфорту, не отношение к изобилию своего стола, а отношение к послушанию. К послушанию. Потому что Христос одежду носил…за ним ходили женщины, которые служили Ему своим имением, все материальные вопросы Его решали. Он Сам ел с мытарями и грешниками, пил с ними вино. Ни от чего, что подавали на стол, он не отказывался. Да, дома своего у Него не было, потому что он и ни к чему был для решения той задачи, ради которой Он пришел. Даже Христос таков был. А если мы начнем перебирать образы святых, то мы найдем образы совершенно разных святых: и таких, ничего не имеющих, как, скажем, Симеон Верхотурский или Серафим Саровский, и людей, вполне себе имеющих, как император Николай Второй или святой благоверный князь Александр Невский, или преподобный Арсений Великий. Люди совершенно разные бывают. Дело [спасения] проходит не в отношении к тем вещам, которые есть в мире, иначе бы нам вообще надо было от всего в мире отвернуться. Но Церковь не отворачивается от всего в мире, она преображает все, что есть в мире на служение Христу и на благо человека. А сама суть узкого пути – это послушание. Только послушание является осуществлением узкого пути. В первую очередь послушание Богу. Поэтому посмотрите Все дальнейшее после этих двух глав [Евангелия], все дальнейшее, чем заканчивается седьмая глава – это все свидетельство о том, что человек может быть непослушен Богу, а может быть послушен. И все остальное не имеет смысла. Важно только, послушен он Богу или нет. «Берегитесь лжепророков». Они приходят к вам, вроде, нравится их проповедь, но она может быть не по воле Божьей. Допустим, плоды, которые надо приносить, они приносятся только по послушанию Христу. «Не всякий говорящий мне: «Господи, Господи!», а исполняющий волю Отца Моего Небесного», тот войдет в Царство Божье. То есть, везде постоянно говорится о том, что главный признак узости пути – это послушание. Как же нам найти путь послушания? Хорошо, если есть духовник, которого вы решили слушаться, это великое приобретение, но что делать остальным людям, как им жить? И, вот, получается такая удивительная вещь: вот у человека болеет мама. Что это такое? Скорбь, да. Это обстоятельство, посланное мне Богом, данное мне Богом. Для того, чтобы я научился смирению, терпению и любви. Бог поставил меня в такие условия, в которых я должен эти качества стяжать, заботясь о маме. Если я буду заботиться по воле Божьей так, как Он этого хочет, то это изменит и мою душу, и душу мамы. Если я буду делать это по своей воле, не так, то это не изменит ничью душу. Но, главное, одно и то же обстоятельство - больная мама – может стать источником моих многочисленных потрясений, потому что я никак не могу это принять, потому что это влияет на мое общение с семьей, на мое общение с работой, на мое общение с чем угодно: с друзьями, с отпуском, с зарплатой – то есть, это проблема, которая требует моего внимания. Я не могу эту проблему решить, и поэтому хожу постоянно унылый, грустный, подавленный, в депрессии, и не знаю, и ничего не знаю, как делать. И бросить не могу, и, в глубине души, думаю, скорее бы весь этот кошмар кончился. Он кончится, никто не живет вечно. Но Бог медлит для того, чтобы этот кошмар кончился, чтобы ты принял это как послушание от Бога и нес его как послушание. Тогда оно изменит и тебя, и маму. А может просто тебя измучить без всякого смысла, без всякой пользы для тебя – просто измучить. И ты так умрешь, в постоянном ропоте на свою несчастную жизнь. Что изменилось? Обстоятельство объективно существует – больная мама. Что меняется? Мое отношение к этому обстоятельству. И от этого меняется: узкий путь или широкий путь. Мое отношение к этому обстоятельству. Сама по себе больная мама – не узкий путь. Она просто больная мама. Она просто обстоятельство. Но я всю жизнь мечтаю, вот, мне, допустим 45 лет, у меня, наконец, какой-то достаток образовался, я чего-то начал зарабатывать, я хочу в отпуск, а не могу, я хочу покататься на сноуборде, а возможности нет, я хочу с детьми поехать на природу, а у меня нет такой возможности. У меня такие планы, я хочу то и другое, а больная мама связала меня по рукам и ногам, и я ничего сделать не могу. Я, конечно, терплю это, но это широкий путь. Потому что я хочу идти по широкому пути, а Бог меня призывает на узкий. А на узкий я идти не хочу. Я не вполне иду широким путем, потому что не наслаждаюсь, но я хочу наслаждаться. И это широкий путь, потому что я хочу брать от жизни все. И Бог попускает такие обстоятельства, чтобы мы на своем широком пути-то и остановились. Он ставит шлангбаумы и говорит: «Стой, ты не туда идешь. Это для тебя окончится плохо, это широкий путь. Вот, я тебе посылаю узость. Перебеги по этому шлангбауму на узкий путь, прими это как Мое благословение». Да, ничего не изменится, и тот и другой ухаживают за мамой. Но тот, который внутренне негодует, унылый и ропотник, он, на самом деле, так и остался на широком пути. И пойдет по нему, как мама, наконец-то, с его точки зрения, умрет. А, если он примет этот узкий путь, то он пойдет этим узким путем дальше, и поймет, что забота о маме, принятие этого как послушания от Бога изменит все его сердце. И он встанет по-настоящему на этот путь, и даже тогда, когда мама не умрет, а просто уйдет, почиет в Бозе, оставив ему свое благословение, он поймет, что, на самом деле, все в жизни было неправильно, что он всю жизнь жил не так. И он изменит свою жизнь, посвятив себя Богу или семье, или какому-то служению, но он пойдет дальше узким путем, и всю жизнь будет благословлять Бога за то, что его вовремя на узком пути остановили. То есть, все зависит от отношения. Маленькая пенсия, что это такое? Маленькая пенсия – это обстоятельство, посланное мне Богом. Если я принимаю его как послушание от Бога, то терпеливо его несу. Постепенно ограничиваю способы своего потребления, т.е. потребности свои, и надеюсь на Бога, который питает, в том числе, и людей, сидящих на улице. И, если хорошо воспитал своих детей, то они меня не оставят. Если воспитал плохо – то это мое покаяние за то, что я плохо воспитал своих детей, и они, не почитая своих родителей, вряд ли обретут мир с Богом, придется много страдать. И виноват в этом я. Я плохо воспитывал. И тогда моя скудость и моя тяжесть, она станет путем покаяния, при котором я, молясь сначала об очищении своего греха, что я не научил их жить, как должно, по человечески, превратится, в конце концов, в молитву за моих детей, которая будет услышана на старости моих лет. И таких опытов, образов немало было. Мы может вспомнить практику древних русских святых, когда человек, достигая по-нашему говоря, пенсионного возраста, просто оставлял все и уходил в монастырь. Чтобы там, отказавшись от всего, просто примириться, посвятить [жизнь] главному – примириться с Богом. И тогда эта пенсия может стать путем к Богу. А могу всю жизнь роптать, завидуя, ревнуя, ропща, обвиняя кого угодно, что мне не повезло с пенсией – все это будет широким путем. Хотя возможности потратить пенсию что у того, что у другого одинаковы. Но тот, кто принимает это, как послушание от Бога, идет путем, ведущим в жизнь. А тот, который живет на точно такую же пенсию, идет путем, ведущем в смерть. Не сам по себе фактор какой-то, а именно мое отношение к этому обстоятельству определяет, каким путем я иду: узким путем в жизнь, или широким путем в смерть. Важно именно не качество дороги, не количество комнат, детей, болячек, денег, важно мое отношение к этому. Я это принимаю как послушание от Бога, и несу как послушание от Бога, тогда это ведет меня в жизнь. Или я не принимаю это, спорю с этим, борюсь с этим, и тогда это ведет меня к смерти. И этим принципиально отличаются все люди на земле. Все страдают. У любого человека есть скорби. Но спасают только те скорби, и того человека, который принимает (их) как послушание от Бога и несет их как послушание от Бога, пытаясь из этого всего извлечь то зерно, ту пользу, которую заложил в это обстоятельство Бог. И это очень хорошо видно в церковном собрании, где собраны самые разные люди, с самыми разными проблемами, но один относится к этому как послушанию от Бога, а другой – как к проклятию, и не знает, как от него избавиться, поэтому вся жизнь превращается в сплошной ропот, и ему тяжело быть в церкви. А надо принять, даже как болезнь. Болезнь принять как послушание от Бога. Бог благословил меня поболеть – поболею. Бог благословил меня побыть некоторое время без денег – ну, побуду, Бог не оставит, накормит. И накормит. Даст пищу, потому что не хлебом единым жив человек, но словом Божьим. И при таком отношении вся наша жизнь станет путем к Богу.