Перейти к публикации

OptinaRU

Модераторы
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    3 316

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    277

Записи блога, опубликованные пользователем OptinaRU

  1. OptinaRU
    Третий раз Господь дал мне возможность побывать в Благословенной Оптиной.
     
    Первая поездка открыла мне Святость обители и ее насельников и навсегда стала родным домом. Второе посещение было наполнено искушениями, я увидела себя в истинном свете и получила духовные уроки. А в этом сентябре я ехала в Оптину с совершенно больной и опустошенной душой, и Обитель реанимировала мою душу.
     
    Не буду вдаваться в подробности, что именно тревожило и разрушало меня, но я даже не могла радоваться тому, что наконец-то добралась до Оптиной, до такой степени мне было плохо. Лучше мне стало на литургии, после братского молебна. Обитель врачевала меня каждую минуту, не смотря на то, что я не могла собрать свои мысли воедино и начать хоть как-то молиться.
     
    После литургии пошла в Казанский храм, поклониться прп. Оптинским Старцам. Приложилась к святым мощам и подумала, что нужно найти силы на исповедь. Именно в это время (около 11 часов утра) в храм зашел иеромонах П. и начал общую исповедь. Я впервые услышала, как священник говорит с Богом, именно говорит, со слезами, покаянием, любовью и надеждой на милосердие Божие. В храме было человек 15, плакали все, в душе звучали строки из 118 псалма: «Благословен еси Господи, научи мя оправданием Твоим!!!» (Пс. 118, 12)
     
    Во время исповеди отец П. ответил на все мои трудные вопросы: казалось, он давно знает меня, понимает и любит. Хотелось спрятаться к батюшке под епитрахиль и долго плакать. Он посоветовал мне как можно чаще читать псалом 90 «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится…» и прочитал разрешительную молитву. Я отошла в уголок, села на скамью и… полились слезы покаяния. После причастия возникло ощущение выздоровления, как после тяжелой болезни, когда еле встаешь с больничной койки: кружится голова, подгибаются колени, но в душе радость – жить будешь!!!
     
    Господь буквально носил меня на руках, выполняя все мои желания…
    Я была в Оптиной всего три дня, вернее целых три дня (а по внутреннему ощущению не меньше месяца, там другой отсчет времени)!
     
    Старалась не пропускать службы, поклонилась отцу Василию, иноку Трофиму, иноку Ферапонту, была и на Крестном ходе, окунулась в источник прп. Пафнутия Боровского и Господь, по своему милосердию, в очередной раз уврачевал мою больную душу.
     
    Уезжать из благословенной Оптиной было грустно, как будто покидаешь родной дом и не знаешь, вернешься ли когда-нибудь обратно, а если вернешься, то когда? На все воля Божия! Но умиротворение и духовная радость до сих пор пребывают в моей душе.
     
    Дома с благодарностью прочитала акафист «Слава Богу за все!»
     
    «Разбитое в прах нельзя восстановить, но Ты восстанавливаешь тех, у кого истлела совесть, Ты возвращаешь прежнюю красоту душам, безнадежно потерявшим ее. С Тобой нет непоправимого. Ты весь Любовь. Ты — Творец и Восстановитель. Тебя хвалим песнью: Аллилуия!» (Кондак 10)
     
    Рассказ паломницы
  2. OptinaRU

    «Все тот же Леонид»

    Автор: OptinaRU,

    Вместе с подтверждением запрещения принимать посетителей, о. Леониду велено было архиереем снять схиму, так как он был пострижен в нее келейно, без консисторского указа.
     
    Однажды о. Моисей, идя по монастырю, увидал огромную толпу народа пред келлиею старца и заметил ему о запрещении архиерея. Вместо ответа о. Леонид приказал келейникам принести недвижимого калеку, лежавшего у его дверей. «Посмотрите на него — он живой в аду, — сказал старец, — но ему можно помочь. Господь привел его ко мне для искреннего раскаяния, чтоб я его обличил и наставил. — Что вы скажете? Могу я его не принять?»
    Игумен содрогнулся, смотря на несчастного, но молвил: «Преосвященный грозил послать вас под начал».
     
    — Ну так что ж? Хоть в Сибирь меня пошлите, хоть костер разведите, хоть на огонь поставьте — я буду все тот же Леонид. Я к себе никого не зову, а кто приходит ко мне, тех гнать от себя не могу. Особенно в простонародии многие погибают от неразумия и нуждаются в духовной помощи. Как могу презреть их вопиющие душевные нужды?
     
    Гонение на о. Леонида улеглось, когда Оптину, в 1837 г., проездом в Киев, в сопровождении Калужского архиерея, посетил Филарет, митр. Киевский, давно знавший о. Леонида. Между прочим, архипастырь сказал ему при архиерее: «Почему ж ты не в схиме?» Старец молчал. — «Ты схимник, и должен носить схиму».
     
    С этого дня, до кончины, старец начал снова носить схимнический великий параман.
     
    Много душевной тяготы принял за время гонения о. Леонид, но остался тверд.
     
    Проживавший в Оптиной помещик Желябужский, при переводе старца в монастырь, выстроил для него келлию. Но и это жилище изгнанника не было последним. В 1839 г. было воздвигнуто гонение на Белевских (женского монастыря) учениц о. Леонида, отразившееся и на нем. Старца велено было перевести в другую келлию, подальше от ворот, и запрещен прием посетителей; дан ему приказ, не взирая на болезнь ежедневно ходить в церковь. Народ ждал этих выходов, падал на землю, целовал края одежды его, выражал жалость к нему.
    Малое расстояние до храма о. Леонид, обуреваемый народом, шел не менее получаса. В церкви, близ старца, собиралась толпа.
     
    Разнеслись слухи, что о. Леонида сошлют в Соловки или в больницу Боровского монастыря, под надзор. Ученики, в ужасе разлуки со старцем своим, решили написать Сергиевскому настоятелю о. Игнатию Брянчанинову, чтоб он сыскал старцу защиту у членов Синода. Долго отказывался старец, но, наконец, по неотступным просьбам, подписался, не читая, под письмом, составленным о. Макарием. Митрополит Филарет московский, бывший в то время в Петербурге, по просьбе о. Игнатия написал калужскому архиерею, и слухи о заточении замолкли. Письмами же обоих Филаретов к тульскому преосвященному были оправданы и вновь приняты изгнанные Белевские ученицы старца. Впоследствии эти изгнанницы были игуменьями.
     
    Так перенес старец гонения, не прерывая сношений с народом и монашествующими, по близости с Оптинским скитом.
    В монастыре о. Леонид, как и в скиту, никому не отказывал; особенно же прилежал простому народу, как имеющему особую нужду в помощи. Некоторые, придя к нему, только стонами могли выразить свою скорбь, а он так понимал свою обязанность.
     
    — Это бы ваше дело, — отвечал старец одному священнику, попрекнувшему его в том, что застал его толкующим с бабами, — а скажите, как вы их исповедуете? Два, три слова спросите — вот и вся исповедь. Но вы бы вошли в их положение, разобрали бы, что у них на душе, подали бы им полезный совет, утешили бы их в горе. Делаете ли вы это? Конечно, вам некогда долго с ними заниматься. Ну, а если мы не будем их принимать, куда ж они, бедные, пойдут со своим горем?
     
    Потому и говорил о нем народ: «Он для нас бедных, неразумных пуще отца родного. Мы без него, почитай, сироты круглые».
     
    Из книги Е.Поселянина «Русские подвижники XIX века»
  3. OptinaRU
    Мужество и благочестие — вот преимущественно черты, которыми украшалась замечательная жизнь его. Военная служба его началась в 1804-м и продолжалась до 1840 года, когда он был уволен за слабостью здоровья в отставку. В течение этого времени он совершил 11 кампаний и был в 85 сражениях, если не более.
     
    Пред вступлением в бой он имел обычай прочитывать 90-й псалом Давида.
     
    Несмотря на то что жизнь его в 85 сражениях не раз подвергалась крайней опасности, храбрый герой не имел ни одной раны: твердая вера и пламенная молитва — вот крепкий щит, которым он отражал от себя вражии стрелы!..
     
    Последнее служение свое престолу и Отечеству генерал-майор Андрей Андреевич Петровский завершил в Новгороде, в звании директора Новгородского графа Аракчеева кадетского корпуса.
     
    Отслужив с честью, Петровский поселился в своем имении, отстоящем от города Задонска в 10 верстах, и тут проводил мирно дни в кругу небольшого семейства, которое составляли две дочери. Когда же дочери вступили в супружество, он после того не более двух лет оставался в имении, желая уйти в монастырь. Но вопрос, какую избрать обитель, занимал его и дни и ночи, и занимал долго, пока не решен был для него сновидением. Ему представилось во сне, будто пришел к нему его родной племянник, Александр Антонович Петровский, и сказал: "Что вы затрудняетесь в выборе святой обители, в которой могли бы провести остаток дней ваших? На что вам лучше Оптиной пустыни? Поезжайте туда". Это сновидение он принял за указание свыше и, немедленно сделав все распоряжения относительно имения, отправился в Оптину пустынь, где и судил ему Господь в продолжение 9 лет потрудиться для спасения души своей в тесной монашеской келлии, откуда он до самой кончины своей не выходил никуда, кроме храма Божия и келлий настоятеля обители да опытных в духовной жизни старцев.
     
    Вне службы церковной никто не видел его праздным: находясь в келлии своей, он постоянно чем-нибудь занимался. Любимое занятие его составляли: внимательное чтение слова Божия, также отеческих и других душеспасительных книг, молитва, богомыслие и переписывание изречений богомудрых отцов. Плодом таких занятий было то, что труженик этот приобрел впоследствии дар, который нелегко и нескоро достается, а именно дар слез. Келейник, входивший в келлию в то время, когда стоял он на молитве, заставал его в слезах. Да и вообще, стоило, бывало, только завести с ним речь о спасении и необходимости достигать этого блага — и слезы неудержимым потоком лились из глаз его.
     
    Но, прожив в обители не малое время, он не торопился облечься в полный иноческий образ чрез пострижение в мантию. Как человеку старческих лет, успевшему уже ознакомиться с духовной жизнью и иноческим бытом, ему, конечно, более чем кому другому известна была непререкаемая истина, что необдуманная поспешность нередко портит все дело, хотя оно и предпринималось с благой целью. Можно предполагать, что он отлагал пострижение в монашество с тем, чтобы наперед испытать себя: в силах ли будет поднять на рамена свои этот крест и идти с ним неуклонно в вечность? Он хорошо помнил, что возврат из-под этой крестной ноши, добровольно взятой на себя, невозможен уже, как свидетельствует о том само слово Божие.
     
    Между тем силы его были на исходе, так что болезненный старец и сам начинал уже ясно понимать, что смерть его недалеко. В этом он особенно убедился после того, как за шесть недель до смерти своей увидел во сне родного сына, Алексея Андреевича, умершего лет 10 тому назад, который ему сказал: "Пора вам, батюшка, отправиться ко мне: у меня очень хорошо". Готовясь к переходу в жизнь загробную, он за три недели до смерти пожелал принять ангельский образ чрез пострижение в мантию, и это желание его с любовью было исполнено. Надобно было видеть духовный восторг и непритворные слезы генерала, а теперь монаха отца Андрея, когда совершился над ним трогательный обряд полного пострижения в мантию. От полноты чувств он не находил слов, чтобы возблагодарить Благого Владыку, Который вчинил его в число рабов Своих, оставивших все земное и скоропреходящее для того, чтобы улучить вечное, нескончаемое; и событие это считал самым высоким для себя счастьем. Слезы, орошавшие в это время его старческие глаза, были красноречивее слов.
     
    Вскоре после смерти отца Андрея (на 81 году жизни) келейнику его, послушнику Оптиной пустыни Пахомию Данилову Тагинцеву, было такое сновидение. "14 февраля 1867 года,— говорил он,— в послеобеденное время прилег я на ложе свое для краткого отдохновения и вижу во сне, будто я нахожусь в каком-то обширном саду, дивная местность которого, благоухание от растущих там деревьев с листьями на ветвях, похожими на роскошные цветы, поражали взоры мои. Чудное пение красивых птиц, сидевших на деревьях, неизъяснимо услаждало слух мой. Далее мне представилось какое-то огромное великолепное здание, возвышавшееся на открытой местности среди сада; наружный вид здания, стройность во всех частях его при богатой обстановке — выше всякого описания; внутренние стены дома, казалось мне, составлены были будто бы из ярко сияющей массы, подобной чистому и прозрачному хрусталю. В одной из трех обширных зал стоял штучный, превосходной работы, стол, с изображением на поверхности птиц; а несколько далее стояли люди, обращенные лицами к той стороне, где находилась божница со святыми иконами. Они одеты были в блестящие белые одежды, покроем своим похожие на подрясники иноческие; подпоясаны ремнями, тоже монашескими; в руках своих держали четки черные; не очень длинные, но кудреватые и красивые локоны волос опускались с голов и покоились по плечам их. Все они, вместе с бывшим посреди их неизвестным мне монахом в мантии и клобуке, общим хором, необыкновенно стройно пели Херувимскую песнь. В это время из крайней комнаты, находящейся на левой стороне, очень ясно слышан был мне голос отца Андрея, обращенный ко мне: "Видишь ли, брат Пахомий, какой милости сподобил меня Господь? Блажен тот человек, который держится Господа". Голос этот был голос Андрея, самого же его в лицо не видел. С этим словом я проснулся".
     
    Из книги "Оптинский патерик". Фрагмент жизнеописания монаха Андрея (Петровского)
  4. OptinaRU
    Отец Агапит был назначен настоятелем Покровского Доброго монастыря, затем Мещевского Георгиевского монастыря. В 1890 году возведен в сан игумена, а в 1896 году — в сан архимандрита.
     
    В 1897 году архимандрит Агапит по состоянию здоровья ушел на покой в Оптинский Иоанно-Предтеченский скит. Основным его занятием в скиту стали духовно-литературные труды. Его перу принадлежит первое подробное «Жизнеописание в Бозе почившего Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия» в 2-х частях, а также «Житие молдавского старца Паисия Величковского» и «Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Макария».
     
    Однажды отец Агапит пришел к преподобному Амвросию спросить совета: взяться ли ему за составление жизнеописания старца Илариона Троекуровского, о чем просили его монахини, или нет? Старец отец Амвросий на это с ласковой улыбкой ответил: «Возьмись, возьмись, да и поучись, как надо будет писать жизнеописание-то!». А сам все улыбался и улыбался…
     
    «Точно он предвидел, что приведет Господь мне писать его жизнеописание»,— вспоминал потом отец Агапит.
    Духовным окормлением отца Агапита пользовались все последние старцы «старой» Оптины: преподобные Варсонофий, Анатолий младший, Нектарий и Никон.
     
    По свидетельству преподобного Нектария, архимандрит Агапит, прозревая грядущие страшные события и будущее разорение обители, решил, что не в силах будет перенести столь тяжкой скорби. Пять лет спустя отец Агапит предсказывал и закрытие Шамординского женского монастыря монахини Амвросии (Оберучевой).
     
    «Архимандрит Агапит — одна из таинственных фигур истории Оптиной,— писала Н. А. Павлович.— Он был исключительно образован (в мирском смысле) и вместе духовно одарен».
     
    О случаях прозорливости отца Агапита и о силе его молитвы сохранились свидетельства знавших его лиц.
     
    Из книги "Оптинский патерик".
    Фрагмент жизнеописания схиархимандрита Агапита (Беловидова)
  5. OptinaRU
    Иван поступил в Оптину в возрасте 19 лет в 1884 году, еще при жизни преподобного старца Амвросия. Позднее старец Нектарий рассказывал одной из своих духовных дочерей, как появился будущий архимандрит Исаакий в Оптиной.
     
    "Блаженный Василий,— рассказывал он,— привел его к батюшке Амвросию и сказал: "Поклонитесь в ножки ему, это будет последний Оптинский архимандрит". А юноше он сказал: "Тебя казнят". По дороге в трапезную блаженный Василий призывал богомольцев: "Поклонитесь последнему Оптинскому архимандриту!"".
     
    Это удивительное пророчество, которое впоследствии действительно исполнилось, ясно указывало, что от самой юности вся жизнь архимандрита Исаакия была определена Промыслом Божиим на тяжкое крестоношение, а венец мученичества был предуготован ему еще в то время, когда нельзя было даже предполагать подобную кончину для настоятеля монастыря.
     
    Ректор Тверской Духовной семинарии архимандрит Вениамин (Федченков, впоследствии митрополит) в этот период бывал в Оптиной. В своих записках он вспоминает архимандрита Исаакия: "Вспоминаю другого игумена, по имени Исаакий. Он перед служением литургии в праздники всегда исповедовался духовнику. Один ученый монах, впоследствии известный митрополит, спросил его: зачем он это делает и в чем ему каяться? Какие у него могут быть грехи? На это отец игумен ответил сравнением:
     
    — Вот оставьте этот стол на неделю в комнате с закрытыми окнами и запертой дверью. Потом придите и проведите пальцем по нему. И останется на столе чистая полоса, а на пальце — пыль, которую и не замечаешь даже в воздухе. Так и грехи: большие или малые, но они накапливаются непрерывно. И от них следует очищаться покаянием и исповедью".
     
    Из книги "Оптинский патерик".
    Фрагмент жития преподобномученика Исаакия II Оптинского (Бобракова)
  6. OptinaRU
    Много скорбей пришлось испытать преподобному Никону: "Я пришел к заключению,— писал он,— что скорбь есть ничто иное, как переживание нашего сердца, когда что-либо случается против нашего желания, нашей воли. Чтобы скорбь не давила мучительно, надо отказаться от своей воли и смириться пред Богом во всех отношениях. Бог желает нашего спасения и строит его непостижимо для нас. Предайся воле Божией, обретешь мир скорбной душе своей и сердцу" (письмо 1927 года из тюрьмы).
     
    "Как ни тяжел крест, который несет человек, но каждый из нас должен знать, что дерево, из которого сделан крест, выросло на почве его сердца".
     
    "...Каждый человек несет свой крест. Под крестом разумеются скорби, невзгоды, которые встречаются человеку на его жизненном пути. Отчего образовался крест? Да вот посмотрите на вещественный крест: он составляется из двух линий — одна идет снизу вверх, а другая пересекает ее. Так же составляется и наш жизненный крест: воля Божия тянет нас снизу вверх, от земли на небо, а наша воля становится воле Божией поперек, противится ей. Отсюда скорби, ибо в нас происходит борьба и причиняет боль сердцу.
     
    И стоит нам только во время скорби, искушения сказать: "Да будет воля Твоя, Господи", как сразу нам становится легче на сердце, мы успокаиваемся. А как только мы свою волю направили по воле Божией, то уже креста-то и не получится подобному тому, как случается и с вещественным крестом, когда обе линии направим в одну сторону..."
     
    Из книги "Оптинский патерик"
  7. OptinaRU
    Благословение на путешествие в Иерусалим Гоголь получил в начале 1842 года от преосвя­щенного Иннокентия, епископа Харьковского. За полторы недели до отъезда за границу, в день своих именин 9 мая 1842 года, Нико­лай Васильевич писал старому приятелю еще с нежинской поры Александру Данилевскому: «Это будет мое последнее и, может быть, самое продолжительное удаление из отечества: возврат мой возмо­жен только через Иерусалим».
     
    Паломничество к Гробу Господню осуществилось только в 1848 году, хотя стремление в Святую Землю Гоголь хранил все эти годы. О своем намерении отправиться к Святым местам он публично объявил в пре­дисловии к «Выбранным местам из переписки с друзьями», прося при этом прощения у своих соотече­ственников, испрашивая молитв у всех в России — «начиная от святи­телей» и кончая теми, «которые не веруют вовсе в молитву», и, в свою очередь, обещая молиться о всех у Гроба Господня.
     
    На это паломничество Гоголь смотрел как на важнейшее из со­бытий своей жизни. Там, в Святой Земле, он надеялся найти духов­ную опору для своих писаний. «Путешествие мое не есть простое поклонение, — писал он Надежде Николаевне Шереметевой в ноя­бре 1846 года. — Много, много мне нужно будет там обдумать у Гроба Самого Господа, от Него испросить благословение на все, в самой той земле, где ходили Его небесные стопы». Гоголь просит всех мо­литься о приготовлении к этому путешествию и о благополучном завершении его. Он даже состав­ляет и рассылает молитву о себе: «Боже, соделай безопасным путь его...»
     
    Чудо
     
    В ноябре 1847 года Гоголь приехал в Неаполь, чтобы отсюда отпра­виться в Иерусалим. Протоиерей Тарасий Серединский, настоятель храма Рождества Христова при Русской миссии в Неаполе, вспо­минает, что зимой 1847–1848 гг. он исповедовал и приобщал Гоголя Святых Тайн, а перед отъездом в Иерусалим служил по его просьбе благодарственный молебен.
     
    В январе 1848 года Гоголь поки­дает Италию и отправляется на пароходе «Капри» по Средиземно­му морю на остров Мальта. Здесь он пробыл пять дней в ожидании парохода на Смирну. Один из тра­диционных морских маршрутов на Святую Землю проходил через остров Корфу (греческое назва­ние — Керкира) и Смирну.
     
    С островом Корфу и пребываю­щими там нетленными мощами Святителя Спиридона Трими­фунтского связан один из загадоч­ных эпизодов биографии Гоголя.
     
    В монастыре Оптина Пустынь, ко­торый трижды посетил писатель, сохранилось предание, переска­занное преподобным Амвросием: «С IV века и доныне Греческая Церковь хвалится целокупными мощами угодника Божия свято­го Спиридона Тримифунтского, которые не только нетленны, но в продолжение пятнадцати веков сохранили мягкость. Николай Ва­сильевич Гоголь, бывши в Оптиной Пустыни, передавал издателю жития и писем затворника За­донского Георгия (отцу Порфирию Григорову), что он сам видел мощи святого Спиридона и был свидетелем чуда от оных. При нем мощи обносились около города, как это ежегодно совершается 12 декабря с большим торжеством. Все бывшие тут прикладывались к мощам, а один английский путешественник не хотел оказать им должного почтения, говоря, что спина угодника будто бы про­резана и тело набальзамировано, потом, однако, решился подойти, и мощи сами обратились к нему спиною. Англичанин в ужасе пал на землю пред святыней. Этому были свидетелями многие зрите­ли, в том числе и Гоголь, на кото­рого сильно подействовал этот случай».
     
    Еще одна версия
     
    Это недатированное письмо пре­подобного Амвросия Оптинского, известное под названием «О почи­тании святых мощей», имеет ши­рокое хождение в паломнической литературе и не раз привлекало внимание биографов Гоголя. Не­давно было опубликовано письмо другого Оптинского старца — пре­подобного Макария — к духовной дочери Анне Ивановне Воейковой (от 26 января 1849 года), в котором также идет речь о пребывании Гоголя на Корфу и о чуде у мощей святителя Спиридона: «Кста­ти о св. мощах идет речь, скажу вам сообщенное мне в письме от Нат<альи> Петр<овны> (Кире­евской. — В.В.), а им пересказывал Гоголь, бывший в прошлом году в Корфу; там есть мощи св. Спири­дона Тримифунтскаго. На откры­тии английский путешественник, бывши там, желал видеть мощи св. Спиридона без покрова, что и было исполнено. Англичанин осматри­вал св. мощи (которые, как говорит Гоголь, сохранились совершенно невредимыми и представляют вид недавно умершего человека), начал рассуждать о том, что это св. мощи набальзамированы и что это особенно известный род баль­замирования, употребляющийся еще въ Египте, и состоит в том, что мертвому вырезывают кусок из спины, — чрез отверстие выни­мают внутренность и наполняют тело ароматическими веществами. Когда он это говорил и монахи его слушали, может быть, иные и начи­нали сомневаться, тогда, св. мощи вдруг сами собою повернулись в раке, и переворотились к нему спиною! Это так поразило англи­чанина, что он тут же с ума сошел, а весь город ни о чем не говорил как об этом происшествии, когда Гоголь туда приехал».
     
    Из письма преподобного Ма­кария Оптинского следует, что Гоголь был не свидетелем чуда, а лишь слышал о нем от других горожан и потом рассказал об этом Наталии Петровне Киреевской. К сожалению, письмо, на которое ссылается старец Макарий, не обнаружено.
    …
     
    Дальнейший путь на Святую Землю Гоголь продолжил вместе с членами Русской Духовной Миссии в Иеру­салиме, которая прибыла в Смирну из Константинополя 25 января 1848 года. 30 января пароход с миссией бросил якорь у пристани Бейрута.
     
    «Эти частички обе справедливость»
     
    Отсюда Гоголь в сопровождении своего школьного товарища Кон­стантина Базили, русского генераль­ного консула в Сирии и Палестине, через Сидон, древний Тир и Акру отправился в Иерусалим. 16 февра­ля 1848 года путешественники при­были в Святой Город. В записной книжке Гоголя появляется запись: «Николай Гоголь — в Св. Граде».
     
    Из паломничества к Гробу Господню Гоголь привез на роди­ну свидетельство о подлинности реликвий, которыми благословил его наместник Иерусалимского патриаршего престола митрополит Мелетий: «1848. Февраля 23: во Граде Иерусалим, ради усердия, которое показывал к живоносному Гробу Господню и на прочих святых местах духовный сын наш Николай Васильевич, в том и благословляю ему маленькой части камушка от Гроба Господня и часть дерева от двери Храма Воскресения, которая сгорела во время пожара 1808 сен­тября 30-го дня; эти частички обе справедливость».
     
    Как память о путешествии Гоголя к Святым Местам в Васильевке хранились также кипарисовый посох, подаренный им сестре Ольге Васильевне, с которым она не расставалась всю жизнь, сердоликовые крестики, перламутровые иконки-ящички с изображением Благовещения, цветы из Палестины, освящен­ное иерусалимское мыло, кото­рым омывают Гроб Спасителя в ночь перед Пасхой, и другие реликвии.
     
    Григорий Петрович Данилев­ский, автор популярных истори­ческих романов, лично знавший Гоголя и совершивший в мае 1852 года поездку на родину писателя, рассказывает в своих воспомина­ниях, что местные крестьяне не хотели верить, что Гоголь умер, и среди них родилось сказание о том, что похоронен в гробе кто-то другой, а барин их будто бы уехал в Иерусалим и там молится за них. В этом сказании есть глубокая духовная правда: Гоголь действи­тельно переселился в Горний Иерусалим и там из своего чудно­го, но таинственного и неведомого нам далека, у Престола Господня, молится за всю Русскую Землю, чтобы непоколебимо стояла она в Православной вере и чтобы боль­ше было в ней правды и любви.
     
    Из журнала «Православный Паломник» №3 за март 2014 г.
  8. OptinaRU
    Постоянное чтение дало ему, кончившему только сельскую школу, такие разносторонние познания, что он мог свободно беседовать на общекультурные и специальные темы, а не только духовные. Он мог говорить о Пушкине и Шекспире, Мильтоне и Крылове, Шпенглере и Хаггарте, Блоке, Данте, Толстом и Достоевском. В час отдыха после обеда он просил читать ему вслух Пушкина или какие-нибудь народные сказки — русские или братьев Гримм.
     
    И вот, почерпнув из книг широту и многообразие мира, он страстно захотел путешествовать, чтобы своими глазами увидеть то, о чем читал. В это время в Оптину пришло предписание из Святейшего Синода отрекомендовать одного из иеромонахов во флот на корабль, назначенный в кругосветное плавание. Отец архимандрит предложил это назначение иеромонаху Нектарию. Тот так обрадовался и взволновался, что, придя от архимандрита, стал собирать вещи, забыв впервые о том, что в Оптиной ничего не делается без старческого благословения. Только через некоторое время он опомнился и пошел за благословением к старцу Иосифу. Но тот не благословил его на это путешествие, и отец Нектарий смирился.
     
    В первое время своего старчества преподобный Нектарий усилил юродство: он приобрел музыкальный ящик и граммофон с духовными пластинками, но скитское начальство запретило ему иметь их. Тогда старец стал играть в игрушки. Удивительно, с какой точностью преподобный Нектарий предсказывал не только конкретные исторические события, но и грядущие духовные перемены в обществе. В его юродстве часто содержались пророчества, смысл которых мало кому был понятен и открывался только тогда, когда наступало время осуществления предсказываемых событий…
     
    Священномученик Сергий Мечев в первое время знакомства с преподобным Нектарием говорил:
    "Я не понимаю такого старчества: я ему говорю о серьезных вещах, а в ответ слышу одни шуточки", но со временем отец Сергий все понял и до конца дней старца был его преданным духовным сыном.
     
    Огромное число богомольцев стекалось в его хибарку, и к каждому из приходящих старец находил свой подход. Он принимал народ в хибарке преподобного Амвросия и по смирению своему часто говорил, что народ приходит не к нему, а к покойному старцу... Иногда он оставлял на столе в приемной книги, и посетители в ожидании приема смотрели эти книги и, листая их, находили ответы на свои вопросы. А иногда преподобный Нектарий говорил: "Спросите об этом моего келейника, отца Севастьяна, он лучше меня посоветует, он прозорлив". Келейником его тогда был будущий преподобный Севастиан Карагандинский.
     
    В 1917 году старец сказал: "Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще семь светильников, семь столпов". Преподобный Нектарий всех поражал своей прозорливостью, хотя и старался скрывать этот дар.
     
    Из книги "Оптинский патерик"
  9. OptinaRU
    Однажды маленький Коля, будучи тяжелобольным, умирал, и врачи уже не надеялись его спасти; тело мальчика начало холодеть, а подносимое к его губам зеркальце безжалостно свидетельствовало о непоправимом... И только мать продолжала слезно молиться, растирая тельце, не отступая от святителя Николая, молитвенно прося его вернуть мальчика к жизни. И Господь, по молитвам матери и святого угодника Своего, вернул его к жизни. Но к жизни не простой — к служению Богу.
     
    В монастырь Николай и его младший брат Иван поступили несколько необычным порядком. В то время, как Иван рвался туда, сильно тяготясь пребыванием в миру (в 17 лет), не желая и думать о семейной жизни, влекомый в монастырь по юношескому максимализму, Николай сделал этот шаг более спокойно, как бы не по своему желанию, но ведомый Господом, легко последуя Его святой воле. Он даже на вид как бы и не принимал участия в этом выборе, предоставив его Господу. Нужно отметить, что и сам монастырь не был выбран самочинно, а выпал по жребию: братья разрезали на полоски список Российских монастырей, вырванный из справочника, и, помолившись, вытянули Оптину, о существовании которой до того времени ничего не знали. Затем владыка Трифон (Туркестанов), сам некогда подвизавшийся в этой святой обители, благословил их попробовать пожить в Оптинском монастыре.
     
    Когда Николая уже приняли в скит, разговор его со старцем Варсонофием был таков: «...Батюшка начал говорить о принятии нас. Иванушка только этого и ждал. А что же мне?
     
    — Как вы, Николай Митрофанович?
    — Я не знаю, батюшка, как вы скажете, есть ли смысл поступать мне в скит или подождать до времени, ибо вы прежде говорили, что придет время.
    — Конечно, есть. Поступайте.
    — Хорошо».
     
    И уже через год (!), 30 января 1909 года, старец впервые назвал его, 20-летнего юношу, своим сотаинником!
     
    24 мая 1915 года инок Николай был пострижен в мантию с наречением имени Никон, а 3 ноября 1917 года рукоположен в сан иеромонаха.
     
    На долю преподобного Никона выпало перенести закрытие Оптинского скита и самого монастыря, постепенное изгнание оттуда всей братии, два ареста и, наконец, ссылку на далекий Север (3 года и 5 месяцев, а вместе с тюремными заключениями — 4 года и 4 месяца). Он разделил судьбу страны, судьбу своего народа, горячо любимого им, истинным сыном Православной Церкви.
     
    Подвиг старчества он принял на себя тоже за послушание, как это и было заведено в Оптине. Архимандрит Исаакий II, последний настоятель обители, вынужденно покидая ее, сказал: «Отец Никон! Мы уходим, а ты останься. Благословляю тебе служить и принимать на исповедь».
     
    Вторично его арестовали 1/14 апреля 1927 года, в день памяти преподобного Варсонофия Оптинского, и сослали в Архангельскую область. Три года провел преподобный Никон в лагере «Кемперпункт“. В ссылке он вел обширную переписку как с чадами, так и с некоторыми оптинскими отцами. Чад он всячески утешал, поддерживал и укреплял духовно, ни минуты не поддаваясь ни унынию, ни духовному расслаблению, грозившим в нелегких условиях ссылки. Вот строки из его писем духовным чадам, написанные из тюрьмы и из ссылки:
     
    “Христос посреде нас! Волею Божиею нам, чада мои, должно разлучиться. Так судил Господь. Покорно и смиренно примем эту волю Божию. Если кто желает, чтобы постигшая нас скорбь была ему на пользу, тот должен винить в ней самого себя, и больше никого. Каждый должен думать, что страдает за свои грехи. Так думающий и смиренно терпящий получит милость Божию. Кто будет винить кого-либо другого, и потому немирствовать немирствовать на него, тот выкажет этим свое неверие Богу, и сам до себя не будет допускать милости Божией. Пусть совесть каждого скажет ему самому, есть у него грехи или нет. Если есть, то пусть только себя и винит, и молчит, не осуждая и не укоряя других. Таков закон духовный. Любовь к Господу, и в Господе ко мне грешному, выразите общею любовию и миром между собою...»
     
    3/16 августа 1930 года преподобного Никона «переместили» из Архангельска в город Пинегу. Больной, он долго скитался в поисках жилья, пока не договорился с жительницей села Воспола. Кроме высокой платы, она требовала, чтобы батюшка, как батрак, выполнял все тяжелые физические работы. После кровоизлияния в венах ноги, сопровождавшегося повышением температуры до 40 градусов, состояние здоровья преподобного Никона ухудшалось с каждым днем, к тому же он недоедал. Однажды от непосильного труда он не смог встать. И тогда хозяйка стала гнать его из дому. Отец Петр (Драчев), тоже ссыльный оптинец, перевез умирающего к себе в соседнюю деревню и там ухаживал за ним. Физические страдания не омрачили духа верного раба Божия; погруженный в молитву, он сиял неземной радостью и светом.
     
    В последние месяцы своей болезни он почти ежедневно причащался Святых Христовых Таин. В самый день его блаженной кончины он причастился, прослушал канон на исход души. Лицо почившего было необыкновенно белое, светлое, улыбающееся чему-то радостно.
     
    Скончался преподобный Никон Оптинский исповедник 25 июня /8 июля 1931 года от туберкулеза легких и сподобившись мирной христианской кончины.
     
    Преподобноисповедниче наш отче Никоне, моли Бога о нас.
     
    Из книги «Оптинский патерик»
  10. OptinaRU

    «Гонитель на деньги»

    Автор: OptinaRU,

    Великую нестяжательность, поражавшую в о. Моисее, развил он в себе смолоду.
     
    «Когда я был в Сарове, — промолвился он однажды, — присматривался я к тому, как кто живет и что имеет, и сказал себе: умру с голоду, но никогда в жизни ничего не буду иметь. Вот, и хожу всю жизнь с сумою».
     
    Как говорил келейник о. Моисея, он был «большой гонитель на деньги», а богат был, как сам выражался, только нищетою.
     
    Когда, по кончине о. Моисея, открыли ящик, где он держал деньги, нашли один гривенник, застрявший между дном и стенкою.
     
    — Верно батюшка не заметил его, — сказал его брат, о. Антоний, — а то он бы непременно и его истратил.
     
    Вообще нищелюбие о. Моисея не знало пределов. Он покупал иногда за высшую, чем просили, цену вовсе ненужные вещи только для того, чтоб помочь нуждающемуся продавцу, покупал гнилые припасы, сам и употребляя их в пищу, держал на жалованьи сирот, одних для отпугивания ворон, других для ловли кротов.
     
    Из книги Е.Поселянина «Русские подвижники XIX века»
  11. OptinaRU
    Дождалась. Вновь (во второй раз) я ехала в лучшее место на земле – в Оптину Пустынь. Со времени первой поездки прошло чуть больше года. В апреле 2013-го, Великим постом, после долгожданной встречи с Оптиной и недельного там пребывания, я уже точно знала, куда поеду, если будет на то воля Божья и получится отделить от отпуска и от повседневной суетливой жизни еще одну драгоценную недельку времени. И я уже знала, что никакие заморские страны и пляжи не сравнятся с тихим шумом стройных сосен козельских лесов, с глубоким и мудрым колокольным звоном монастыря, с тихим и приветливым взглядом насельников… Кто хоть раз побывал в этом святом месте, тот рано или поздно, но возвращается сюда снова и снова.
     
    Как и в прошлом году, куплены билеты на поезд Брест-Караганда (вот уж милость Господня, что он есть!). С замиранием сердца выжидала последние недели до поездки и считала дни до встречи с благословенным местом. Ехала, как и в прошлый раз, одна, вооружившись священническим благословением на поездку и ежедневным чтением акафистов батюшке Амвросию и преп. Старцам. Именно по их молитвам (я ощущала это все время) сутки в пути и туда, и обратно – как на ковре-самолете.
     
    «И вот я вновь у белых стен твоих стою…» Милая моя Оптина, дорогие моему сердцу преп. Старцы, батюшка Амвросий, новомученики Оптинские, иером. Василий, инок Трофим и инок Ферапонт, все, все, кто жил и живет сейчас в этом благословенном месте… Низкий Вам поклон! Оптина встретила меня ярким майским утренним солнцем, сверкающими куполами храмов, уже белыми парашютиками одуванчиков и… невероятным количеством майских жуков. Было ощущение, что я приехала не просто в монастырь, я приехала домой, что меня здесь ждут, что мне здесь рады. Оптина Пустынь встретила меня как родную.
     
    Встречи-встречи… Многократные и мимолетные, сокровенные и открытые, тихие и громкие, долгожданные и неожиданные, понятные сразу и осмысленные только впоследствии… Вся моя поездка, в частности, состоящая из таких вот самых разнообразных встреч, в общем-то, приводит к одной встрече – с самим собой. А встретившись с самим собой, ты получишь подарок – новую Встречу, которая у каждого человека своя, неповторимая, особенная и глубоко сокровенная.
     
    В первый же день своего пребывания я была обогрета заботой и вниманием сестричек. Друзья – это огромное утешение, тоже подаренное Оптиной. Особенно утешительно, когда год не виделся и так ждал встречи или если не виделся вовсе, а тут такая неожиданность! И Оптина дарит эту радость. Прогулки на сказочное озеро (такое ощущение, что все сказки и фильмы моего детства снимались именно тут), на ближний и дальний источники Св. Серафима Саровского, источник Св. Параскевы Пятницы…Не будь сестричек-поводырей, может, я никогда бы и не узнала об этих, спрятавшихся в лесу, маленьких секретах Оптиной. Кудрявые дубы и стройные сосны, причудливые летние тени и запах разогретой смолы, немаленькие и очень настойчивые комары (как у нас на Полесье) и своеобразные «песни» дятлов – все это сопровождалось теплом общения с друзьями и щедрым майским солнцем.
     
    Неизгладимые впечатления и от источника преп. Пафнутия Боровского. В прошлом году я попала в Оптину в самый разлив Жиздры, купель была наполовину затоплена, издалека виднелась только крыша, поэтому тогда, весной, окунуться не пришлось. А сейчас, в палящий зной, это был настоящий оптинский подарок. Немного боязно, конечно, но, главное, – не раздумывать, а с верой, молитвой и радостью, не дыша, решиться на этот шаг … Дальше характерный для таких моментов троекратный всплеск воды … и – мир стал другим. Я окуналась почти каждый день и по несколько раз. То ли от жадности (когда я еще приеду в Оптину?), то ли от жары (вода святого источника не только здорово бодрит, но и невероятно «проясняет» мысли), то ли от того, что сам источник Св. Пафнутия Боровского манит-манит-манит тебя…
     
    Оптинские службы особенные. Только ради оптинского пения уже стоит приехать в Оптину. Так нигде больше не поют. Ки-ри-е Э-ле-е-ей-сон… Здесь все слова излишни, поэтому лучше один раз услышать. И уже навсегда останется в тебе эта оптинская красота. Мне посчастливилось еще услышать радостное оптинское «Христос Воскресе!» и увидеть воочию, что из себя представляют легендарные «веселые ножки», а потом радоваться со всеми в праздник Вознесения…
     
    Приехав на неделю, я решила как можно больше надышаться оптинским монастырским воздухом и не пропускать Литургий, молебнов, панихид… (Я же не спать приехала сюда, – думала я). Сначала это удавалось легко: 4.40 – подъем (а по нашему белорусскому времени это 3.40) Но ты с радостью топаешь в храм, наблюдая, как расстилается необыкновенный оптинский туман (в Оптиной, оказывается, хороши не только закаты, тут неповоторимы и туманы!), братский молебен у мощей батюшки Амвросия, часы, Литургия, панихида, вторая Литургия, панихида, молебен батюшке Амвросию, молебен преподобным Старцам, вечернее богослужение, Крестный ход… К концу моего недельного пребывания такое мое «подвижничество» мне давалось уже с трудом. И однажды, выйдя на улицу из Казанского храма и присев на крылечке, я неожиданно вздремнула на минут 10-15. )) Проснувшись, я почувствовала себя настоящей весенней птичкой и подумала: вот уж точно, я же не спать приехала сюда, однако, как же невероятно хорошо спится на ступеньках Казанского храма!
     
    В прошлом году на послушании мне выпала честь мыть полы храме. И очень хотелось поучаствовать в этом деле вновь. Стоит ли дальше говорить (не секрет, что в Оптиной все, о чем только не подумаешь, все исполняется), что, конечно же, я мыла полы в Храме Владимирской иконы Божией Матери. А в эту поездку повезло еще больше – в храме Казанской иконы Божией Матери впервые в жизни чистила подсвечники. Кому-то, кто с подобными послушаниями знаком близко, может быть, – ничего особенного. Но, нам, паломникам, примчавшимся издалека и на короткое время, любой труд в монастыре, а тем более в храме – предел мечтаний.
     
    А однажды налетела грусть-тоска, и никак справиться с ней не могла. «Господи, помоги, так тяжело, сама справиться не могу. Батюшка Трофим, помолись за меня». И пошла на вечернюю службу, встала в очередь подать записочку, незнакомый о. N внимательно на меня посмотрел (видимо, вид мой был совсем печален), протянул мне сдачу бумажными деньгами, а 3 копейки держит в руках. Вдруг неожиданно для меня подбрасывает эти три копейки вверх, и мне ничего не остается, как так же быстро подставить ладошки, чтобы копейки, падая, не загремели на весь храм. Я успела подхватить их, о. N здорово так улыбнулся, а мне так радостно на душе стало! Куда подевалась моя тоска? Потом мне дали еще помянник, и на кроткое «Не поможете ли?» я с радостью согласилась. Чувствуя свою причастность к такому важному оптинскому делу, с невероятным старанием поминала имена совершенно незнакомых мне людей.
     
    Но вот что важно: из-за таких вот маленьких и совсем недорогих (но бесценных!!!) подарков, как, к примеру, улыбка совершенно незнакомого мне о. N, жизнь расцветает красками... Собирая вещи, я думала, почему же меня так тянет в Оптину? У меня нет тут духовника, да и от Беларуси Оптина далековато, а меня манит сюда, как манит пчелу прекрасный медовый цветок. Теперь понимаю. Потому что я вижу в глазах насельников – радость и свет, я слышу радостное «Воистину Воскресе Христос!» на свое приветствие, я чувствую искреннее участие к себе в беседе с батюшкой, ощущаю его боль и переживание за меня, во многом бестолковую. И главное, я вижу и чувствую в Оптиной другую Радость (именно с большой буквы). Не беззаботную, мирскую, обусловленную удобством, достатком и успехом, не безудержное веселье, а именно РАДОСТЬ, ту, которая является наполнением Православной Церкви, которая показывает, что у нас в Церкви есть жизнь. Именно этой радости так нам не хватает тут, в шумном круговороте, и потому мы едем и едем в Оптину Пустынь, чтобы унести в себе тот отблеск вечности, которую каждый из нас ощущает на благословенной Оптинской земле.
     
    В этот раз я не рассказывала о каких-то частных моментах моего пребывания в Оптиной, хотя, конечно же, больших и маленьких чудес было очень много… И об этом можно бы говорить бесконечно. Просто хочется подольше в себе беречь свою Оптину. Да и самое главное чудо заключается в следующем: «Всё горькое в сердце, все больное, с чем пришел сюда человек, он оставлял за этим святым порогом и переступал за него с сердцем чистым, открытым, готовым для добра и любви, полным доверия и умиротворения». В.Н. Сахаров.
     
    Низкий поклон, дорогая Оптина Пустынь!!!
    Слава Тебе, Господи!!!
     
    Рассказ паломницы
  12. OptinaRU
    Ты пишешь: у тебя зародилось желание — возвратиться «во объятия Отча». Но по моему рассуждению, [это] требует иных, более благоприятных условий и места. Ведь важно, родная, не то, во что наше бренное тело окутают, кладя его в гроб, в могилу, а то, в какие христианские, а паче иноческие, добродетели облечена будет наша душа для явления пред Лице Судии и Бога. Эту святую истину, я думаю, ты и сама знаешь. Я только отечески напоминаю её тебе. А ты мысленно обозри подвиги не только древних святых отец (из коих некие сияли аки солнце в житии своем и подвигах иноческих), но даже нам известных, наших почти современников. О, как мы далеко и ничтожны в сравнении с ними! От них же первый есмь аз!.. Чадо! Ты пишешь [о] желании «дерзать на большее». А я, грешный, оплакиваю свое недостойное предстояние у Святого Престола и жалею, что я не послушник — и только. Не благоприличнее ли и спасительнее будет нам с тобою умалитися — смириться! Смывая покаянной слезой греховные пятна на тех святых одеждах, которых мы удостоены по неизреченной милости Божией. А сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит! Но дарует милостию Своею спасение...
     
    Вот, родная, мое убогое мнение и скудный ответ на твой вопрос. Остальное — настоящее решение предоставляю благодати Божией чрез нынешнего твоего духовного отца досточтимого старца батюшку Мелетия. Его решение — воля Божия (речь, по-видимому, идет о принятии схимы).Ты спрашиваешь, како здравствую, како духовно чувствую, т. е. не скорблю, не жалею. Чадо! Тот, кто во дни своей весны оставил земная и чаях Бога, спасающего его от малодушия и бури (бури страстей, вздымаемых скорогибнущими прелестями мира сего),— и сего бегая, водворихся в пустыни... Тот, кто во оной святой пус­тыни, как никогда и нигде, не искал себе чинов и славы суетной, а токмо тишины, мира и спасе­ния,... тот, если милостию Божией нечто и полу­чает — и паки тою же волею Божией теряет, жа­леть, а тем паче скорбеть — не может.
     
    Неужели аз, безумный, окаянный, ничтожнейший прах, дерзну просить от Господа к себе большего внимания, чем заслуживал того вселенский вития, украшение Церкви Христовой, её слава — св. Иоанн Златоустый, окончивший дни свои в изгнании? Да не будет!.. Но своё пребывание под спудом, своё уничижение и скорби не променяю ни на какие суетные радости, а свою умиленную, покаянную и радостную слезу — ни на какие чины, славу и сокровища мира сего. Но пою, славлю и благодарю за всё Бога моего, взывая купно со св. мучеником Евстратием: телесныя бо страдания, Спасе, суть веселие рабом Твоим!.. (Его молитвы в конце полунощницы.)
     
    Грешный Рафаил.
     
    Из писем преподобноисповедника Рафаила (Шейченко)
  13. OptinaRU

    Взвешенное слово

    Автор: OptinaRU,

    Однажды в Оптиной случился весьма убыточный пожар в гостинице. О. Моисей, зная, что все меры приняты, смотрел спокойно на огонь, который был потушен, когда против него стали с Казанскою иконою.
     
    Всегда молчаливый, особенно скрытен был о. Моисей, если кто пытался расспрашивать о его жизни и внутреннем его делании. Тут ничего нельзя было от него узнать. Когда кто говорил о. Моисею о его заслугах, он недоверчиво улыбался.
     
    Однажды посетил Оптину один архиерей — и, осмотрев скит, спросил о. Моисея, кто это устроил. О. Моисей уклончиво ответил, что это устроилось постепенно на здешнем месте.
     
    — Я и сам вижу, что на здешнем, но кто именно построил?
    — Настоятель с братиею.
    — Говорят, что вы все это устроили.
    — Я тоже при этом находился…
     
    После таких ответов гость уже более не допытывался.
    Говорил о. Моисей медленно, взвешивая каждое слово, и, слушая других творил молитву Иисусову, перебирая четки.
     
    Из книги Е.Поселянина «Русские подвижники XIX века»
  14. OptinaRU
    Многие из христиан и верующих, по слабости человеческой и малодушию своему, особенно в скорбях и болезнях, имеют обычай нередко говорить: забыл меня Бог (или нас). Вот святой Давид за это и упрекает нас псаломскими словами: Еда забудет ущедрити Бог, или удержит во гневе Своем щедроты Своя? (Пс. 76: 10) Слова эти показывают, что Господь изливает щедроты Своя на создание Свое не только тогда, когда люди ведут себя как следует, но и тогда, когда они прогневляют Господа, как сказано в Евангелии, что Всеблагий Господь, по милосердию Своему, солнцем Своим сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и неправедные (Мф. 5: 45). Сам Господь через другого пророка глаголет к созданию Своему: аще же и забудет... жена... изчадия чрева своего... Аз не забуду тебе (Ис. 49: 15).
     
    Ошибка и заблуждение человечества происходят оттого, что мы не понимаем как следует намерение Божие и волю Божию о нас. Господь, по благости Своей и милосердию Своему, хочет даровать нам вечное блаженство на небе, в Царствии Небесном, а мы, по слепоте своей, более желаем, ищем счастья и благополучия временного, на земле. Вот Господь, по благости Своей и по любви к роду человеческому, и вразумляет нас разными скорбями и болезнями и другими бедствиями, как свидетельствует апостол: Егоже бо любит Господь, наказует: биет же всякого сына, егоже приемлет. Аще же без наказания есте... убо прелюбодейчищи есте, а не сынове (Евр. 12: 6, 8).
     
    Немало между нами и таких, которые хотят и вечное блаженство получить в Царствии Небесном, и вместе с тем желают и временное иметь счастье и полное благополучие. Но это невозможно, как объявляется в слове Божием (Деян. 14: 22): многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие, а наследие со Христом получают только те, которые, Христа ради, на земле переносят различные скорби и страдания, как свидетельствует апостол: понеже с Ним, то есть со Христом, страждем, да и с Ним прославимся (Рим. 8: 17).
     
    Когда же в скорбях наших и болезнях будем малодушествовать и роптать на Бога, и на людей, и на участь свою, в таком случае не прославимся, но и осудимся. Постараемся же исправиться, хотя и не делами, но, по крайней мере, душевным и мысленным расположением, как говорит Иоанн Лествичник: «Не постихся, ни бдех, ни на земли лежах, но смирихся, и спасе мя Господь». И другой, святой Исаак Сирин, говорит: «Смирение и без дел прощает многие согрешения, а дела без смирения безполезны».
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  15. OptinaRU
    Однажды Леонтьев спросил близкого ему отца Кли­мента: «Скажите мне откровенно: тут-то, на земле, есть ли хоть столько приятного у монаха, сколько бывает у миря­нина, при обыкновенной смене печалей и радостей жиз­ни?» «Есть, есть, — отвечал отец Климент, — и гораздо больше! Надо только иметь полное доверие к старцам. А без старчества и внутреннего послушания трудно и по­нять, как могут жить на свете иные монахи. Когда я по нужде бываю в миру, я не дождусь вернуться сюда. Мне скучно, если я не в Оптиной».
     
    Как и всякий человек, отец Климент тоже имел свои немощи. «Он был самолюбив, — отмечает Леонтьев, — но добросовестность, прямота и страх греха... были в нем сильнее всяких еще не угасших вполне страстей. Страсти и всякие чувства могли волновать его, но при помощи любимого старца и духовника, при постоянной усердной молитве борьба всегда кончалась победой честного инока над плотским еще человеком...»
    Здесь Леонтьев подчеркивает необходимость старче­ского окормления для победы над страстями. Он приво­дит пример из своей жизни: «У меня были разные проек­ты, один смелее, другой скромнее, в одном главную роль играли уроки русского языка и Священной истории, ко­торые я по вечерам даю теперь моим ребятам, в другом — интересы службы государственной, в третьем — экономия ближайшая, была между прочим и мысль ехать в Лива­дию... Но Богу угодно было расположить все иначе и к лучшему; на мысли о Козельске я ни разу не останавливался... Я написал о. Амвросию о моих проектах. Он все эти Ливадии и т. п. сразу отсек духовным мечом своим и сказал: «И без того его вызовут на службу, когда придет время. Пусть едет сюда, в Козельск».
     
    Это духовное приказание было для меня совершенным сюрпризом, о. Амвросий вообще очень мягок и осторо­жен со мной. И это решительное слово его ужасно обра­довало меня и доказало мне, что он полагается больше прежнего на мою веру. С души как камень спал, и хотя уны­вать я не унывал ни минуты все это время, но тихая буря сердца и напряжение ума то для решения отвлеченных во­просов, то по поводу ближайших житейских забот были так постоянно велики, а вера в звезду свою земную так мала, что это решение, не исшедшее от разума глупого... а истекшее из сердечного движения святого старца, до не­вероятности обрадовало меня своей неожиданностью».
     
    Старец, как разъясняет Леонтьев, «берет на себя нрав­ственную ответственность за частные дела, он влияет на подробности жизни; старец соглашается давать прямые советы, какой путь избрать в каждом отдельном случае, он решается иногда даже повелевать тем, кто с верою и по­корностью обращается к нему, старец осмеливается, в пре­делах, допущенных учением, разнообразить свои требова­ния и разрешения донельзя, смотря по личным условиям и по мере сил ученика и духовного сына своего... Старцы нередко решают одним словом своим «да» или «нет» са­мые важные семейные дела, вопросы о браках, о разлуках и примирениях, о наследствах и т. п.»
     
    В речах старца не услышишь чего-то «нового, красно­речивого, глубокого и тонкого», а для сомневающихся они могут быть и вовсе непонятны и неудобоисполнимы, по­тому что старцы «имеют в виду обыкновенно не счастье [земное], а загробное спасение наше. С житейской же сто­роны они стараются только не налагать на нас «бремена неудобоносимые»». Старец говорит «самые общеизвест­ные и общедоступные вещи», но тут действует «сильно не только смысл и содержание речей, сколько сознание, «что это все говорит он, тот, кого я духовно и нравствен­но так высоко чту...». Эта ученическая вера в лицо стар­ца, в силу высокой души, в святость высокой жизни... это чувство похоже не на умиление от красноречивой и ум­ной проповеди, оно скорее похоже на радость при приня­тии в себя даров таинства».
     
    Из книги монаха Арсения (Святогорского) «Аскетизм»
  16. OptinaRU
    В светоносную ночь, после прочтения полуношницы, бывает торжественное исхождение и обхождение храма священнослужителями и всеми верными с возжженными свечами, при несении креста и святых икон и звоне колоколов. Это церковное действие прямо указывает на Евангельскую притчу о десяти девах, в полуночи пробужденных воплем: Се, жених грядет, исходите в сретение его. Тогда восташа вся девы тыя и украсиша светилники своя... и изыдоша в сретение жениху (Мф. 25: 1 - 7). Девы эти — души верующих. Жених — Христос. Ночь — жизнь века сего. Светильники — вера и добрые дела... Как Евангельская притча, так и торжественное обхождение храма верными при звоне колоколов изображают всеобщее воскресение при конце мира, когда глас трубы Архангельской возбудит всех мертвых, и верующие в Господа, подобно Евангельским девам, изыдут в сретение Ему со светильниками своими, каждый по достоинству своему.
     
    Когда совершается это торжественное шествие около храма, двери церковные затворяются. Идущие верные видят в храме свет, а на пути перед собой и около себя — непроницаемый мрак, и так приходят в преддверие храма к затворенным дверям. Не означается ли сим, что все, воскресшие во всемирное воскресение, издали узрят чертог небесной славы, но не все внидут в оный, а только достойные, у которых светильники, как у мудрых дев, не угаснут при встрече Жениха - Христа. Остальные же, у которых, как у юродивых дев, светильники угаснут, тщетно будут повторять начало церковного стиха: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам да вниду в онь».
     
    В преддверии храма, перед затворенным оного входом, первенствующий служащий, сотворив обычное пасхальное начало прославлением Святой Троицы и пением: «Христос воскресе», с крестом в руках, отверзает двери церковные и первый входит в храм, а за ним входят, без различий, и все прочие христиане, поющие радостную церковную песнь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». Непрестанно являются служители алтаря в блистающих одеждах, непрестанно зрим Крест Христов, и поклоняемся сему знамению спасения нашего, непрестанно осеняемся курением священного фимиама; у всех в руках возжженные свечи; в устах же у всех, и служащих, и поющих, и предстоящих, только и слышится радостное: «Христос воскресе!»
     
    Так празднуется временная Пасха Христова на земле и к сему празднованию допускаются все христиане, достойные и недостойные, потому что настоящая жизнь подлежит изменению: нередко достойные делаются недостойными, и наоборот — недостойные делаются достойными, что явно показано на Иуде и разбойнике. Первый был в лике избранных дванадесяти апостолов Христовых, три лета следовал за Христом, непрестанно слушая учение Его, и имел дарование изгонять бесов и исцелять многоразличные болезни. Но наконец, обезумев от нерадения и сребролюбия, предал Христа, и погиб навечно. Разбойник же более тридцати лет был в шайке закоренелых злодеев, но, вразумившись на кресте, исповедал волею Распеншагося Сына Божия Господом и Царем, и первым вошел в рай. Примеры эти да содержим всегда в памяти, чтобы воздержаться от греха осуждения, хотя бы мы видели кого-либо и при конце жизни грешащим, как убеждает нас святой Иоанн Лествичник.
     
    Но иной будет порядок празднования на Небеси Пасхи вечной после всеобщего воскресения и суда. К празднованию оной будут допущены только одни избранные, достойные. И кто единожды допущен будет в чертог Небесный к празднованию Пасхи вечной, тот навечно и останется в лике празднующих оную, во гласе радования. Кто же окажется недостойным участия в этом праздновании, тот пребудет в вечном лишении и вечном отчуждении. Все мы, христиане, пока живы, должны быть осторожны и внимательны к своему спасению. И мнящиеся из нас стояти, по слову апостольскому, да блюдутся, да не падут, памятуя всегда ужасающий пример погибшего Иуды. Немощные же из нас и падающие да возбуждаются надеждой исправления, видя утешительный пример благоразумного разбойника, наследовавшего рай.
     
    «О Пасха, велия и священнейшая, Христе! О мудросте, и Слове Божий, и сило! Подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего».
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  17. OptinaRU

    Вечная Пасха

    Автор: OptinaRU,

    Перед самой Пасхой Ферапонт стал раздавать свои вещи. Удивительно было, что он отдал и свои инструменты, которыми вырезал кресты. А одному брату он сказал:
     
    — Как хорошо здесь, на этой святой Оптинской земле! Мне почему-то хочется, чтобы эта Пасха была вечной и не кончалась никогда, чтобы радость ее непрестанно пребывала в сердце.
     
    Ферапонт вздохнул, посмотрел на небо, и, слегка улыбнувшись, сказал:
     
    — Христос Воскресе!
     
    «И от его слов стало так легко и радостно на сердце, – вспоминал брат, – будто это были слова не человека, а Ангела».
     
    На Пасхальной службе Ферапонт стоял у поминального канона, склонив голову. Кто-то передал ему свечку. Он зажег ее, но почему-то сразу не поставил, а некоторое время продолжал держать в руке. Поставив свечу, он перекрестился и пошел на исповедь.
     
    «Плотию уснув...», – пел братский хор. Закончился канон утрени, и священники в ярко-красных облачениях неспешно стали входить в алтарь. Казалось, что это усталые воины возвращаются домой после тяжелого сражения. Они несут с собою радостную весть о победе, а вместе с ней и память о тех, кто не вернулся с поля битвы.
     
    Многие вспоминают, что эта Пасхальная служба была какой-то необыкновенной. Возникало чувство, что должно произойти что-то очень важное.
    Ферапонт причастился, но в алтарь не пошел, а смиренно направился в конец храма, где взял у дежурного антидор и запивку. Потом встал у иконы Оптинских старцев, склонил голову и погрузился в молитву.
     
    «Лицо его было исполнено умиления, – вспоминала одна пожилая монахиня, – и вид у него был такой благодатный-благодатный!»
     
    Пасхальная служба окончилась. Все направились в трапезную разговляться, а Ферапонт задержался. Ему хотелось побыть здесь подольше, чтобы продлить это удивительное, удивительное, ни с чем не сравнимое торжество, эту неописуемую Пасхальную радость души.
     
    Вдруг в храм вошел Трофим. Он сделал знак, и Ферапонт поспешил вслед за ним на колокольню...
     
    Колокольный звон разбудил предрассветную тишину. Это иноки Ферапонт и Трофим возвещали миру великую радость: Христос Воскресе из мертвых!
     
    «Инок Ферапонт был виртуозным звонарем, – вспоминают братия. – Он очень чутко чувствовал ритм и звонил легко, без какого-либо напряжения».
     
    — Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных, – взывал он умиленным сердцем под Пасхальный перезвон.
     
    В этот момент меч сатаниста длиною в шестьдесят сантиметров с выгравированным на нем числом 666 пронзил сердце благоговейного инока.
     
    Ферапонт упал. Лицо его, обращенное на восток, застыло в безмолвном спокойствии. – Он всегда стремился к тому, чтобы хранить в душе своей мир, который приял от Сладчайшего Иисуса, с ним и вошел он в вечную радость Воскресшего Христа.
     
    Из книги «Жизнеописание Оптинских новомученников»
  18. OptinaRU

    Чудо - яичко

    Автор: OptinaRU,

    Причастившись Святых Христовых Тайн, инок Трофим вместе с другими монахами отправился разговляться.
     
    — Хочешь, чудо покажу? - спросил он сидевшего с ним за одним столом брата.
     
    — Хочу, - с интересом ответил тот. Трофим достал из кармана яйцо.
     
    — Вот видишь, с прошлого года яичко, - сказал он, - целый год пролежало у меня в келье. Простое давно бы протухло, а это освященное, пасхальное - свежее.
     
    Трофим разбил скорлупу и дал понюхать соседу. Яйцо действительно оказалось свежим. Трофим перекрестился и съел половинку, а вторую отдал брату.
     
    Сразу же после трапезы, в начале шестого утра, вся монастырская братия отправилась отдыхать. Инок Трофим забежал в храм, нашел там Ферапонта. Тот уже поджидал его. Они переглянулись и, без слов поняв друг друга, поспешили на колокольню. Грянул Пасхальный звон. По всей Оптинской земле были слышны его праздничные переливы.
     
    Инок Трофим стоял спиной к Ферапонту и не видел его, а лишь слышал ритмичный звон колоколов. Во время звона души их всегда сливались как бы воедино. Вдруг он почувствовал, что Ферапонта нет рядом, и в то же самое мгновение ощутил сильный удар острого предмета в спину.
     
    — Боже наш, помилуй нас! - воскликул Трофим и, из последних сил ударив еще несколько раз в большой кампан, бездыханным упал на деревянный помост.
     
    Колокол долго и протяжно гудел и, наконец, как бы застыв от ужаса, затих, как затихли два смиренных инока, проливших мученическую кровь. Вслед за ними этим же мечом недалеко от скитской башни был убит и иеромонах Василий.
     
    Угасли три свечи, три еще не убелившихся сединою старости монаха, но не угасла Пасхальная радость, возвещающая победу Христа. Не прекратился колокольный звон, снова крестообразно прорезавший Оптинскую тишину в то Пасхальное утро, утверждавший: «Христос Воскресе!»
     
    Из книги «Жизнеописание Оптинских новомученников»
  19. OptinaRU
    Эту ночь Игорь провел без сна. Он размышлял о своей жизни и готовился к исповеди, записывая вспомнившиеся ему в эти минуты грехи. На глазах невольно появились слезы. Это были слезы радости обретенного покаяния и благодарности Богу за Его великое милосердие.
     
    И вот теперь здесь, во время Пасхального богослужения, Игорь увидел духовными очами ту великую победу Христа над диаволом, то великое мужество, данное христианам, которое побуждает их сражаться с врагом спасения рода человеческого и побеждать. Побеждать не только подвигами, но и покаянием. Ибо человеку свойственно падать. И воин, сражаясь на поле брани, бывает побежден и сильно ранен. Но если он, даже и будучи многократно побеждаем, не отчаивается, а снова и снова вступает в бой, то увенчивается победой благодаря неотступности и мужеству. В духовной же брани покаяние чудесным образом залечивает раны и укрепляет душу, а также подает ей благодатную силу с радостью претерпевать все находящие скорби и побеждать козни врага.
     
    «Не унывать призваны мы, христиане православные, - скажет позже в одной из проповедей иеромонах Василий, - но смотреть и видеть Господа, Который идет впереди нас с вами и попирает Своими пречистыми стопами все те скорби, которые враг для нас уготовал. Эти скорби уже попраны Христом, они побеждены Им, и для нас уже есть возможность приобщиться к той победе, к той радости и к тому веселию, которое нам даровано Воскресением Христовым».
     
    ...После службы все разговлялись за праздничным столом. Игорь ликовал как ребенок. Многие прихожане, которые еще не были знакомы с ним, приметили этого веселого, плечистого парня. «Из поста надобно выходить аккуратно, - шутил Игорь, - положите-ка мне еще парочку котлеток!». Его безобидные шутки были исполнены детской веселости. Именно здесь, за восемь лет до мученической кончины, кто-то впервые спросил Игоря о его самом заветном желании, на что он, не задумываясь, ответил: «Хорошо бы умереть на Пасху, под колокольный звон».
     
    И Господь услышал его желание и сподобил Своего избранника Великого Торжества и Вечной Пасхальной радости. Но сколь трудный и тернистый путь предстояло ему еще пройти, неся свой нелегкий крест на Оптинскую голгофу!
     
    Пусть под вечер бываю я грустен
    Все гляжу и гляжу за забор,
    На далекую Оптину Пустынь,
    На высокий Введенский собор.
     
    Из книги «Жизнеописание Оптинских новомученников»
  20. OptinaRU
    Истинно так: искушения, посылаемые нам от Бога, точно суть полезны. Из оных мы познаем свою немощь, и можем судить здраво и о ближних, и видим сколь наша вера есть мала, ибо тогда только благодушествуем, когда получаем благое, а когда оные отъемлются, падаем духом.
     
    Вы пребываете не чувствительны, и к молитве холодны, и леностию преодолеваемы. Но, слава Богу, и о сем, что, по крайней мере, сознаете свои немощи и ничтожество. А посему и должны о себе смиренномудрствовать и посмирней мечтать... А где смирение, там неподалеку и спасение!
     
    Вы пишете о своем желании получить в церкви отраду и утешение, но, пришедши домой, остаетесь без всякой отрады, – нам удивительно ваше малодушие. Разве вы не помните, что отрада от Господа даруется нам, иногда не ощущающим, по Его святой и неизреченной благодати, всегда туне, а не по заслугам нашим и мнимым желаниям!
     
    Итак, ежели мы смирим себя по заповеданию Самого Спасителя и советованию святых отец, тогда Великодаровитый и Премилосердый Господь всячески нас утешит, и облегчит бремя наших тягостей. Вы сами довольно знаете, что на всякое искушение – смирение, самоукорение и терпения победа.
     
    Познайте свою немощь и недостаточность к покорности воле Божией и к исполнению святых Его заповедей. От какового познания приобрящете себе смирение и увидите помощь Божию. Человеколюбивый Господь мало того, что прощает наши бесчисленные грехопадения, но еще приемлет истинно кающихся, для сего-то Он, пришед на землю, стал призывать грешников, дабы никто из нас не отчаявался о своем спасении.
     
    Из писем прп. Льва Оптинского
  21. OptinaRU
    Оживление души совершается волей Божией и силой Божией, но от человека требуется его произволение в принесении Богу покаяния. Срок покаяния, потребного согрешившему, известен Единому Богу. Кающийся грешник, будучи как бы даже забыт Богом, как ему кажется это, по чудному усмотрению Божию обретает пользу душевную, приходит в преуспеяние: Господь ведет ко спасению! Дивная премудрость и благость Божия в попущениях Божиих человеку падать.
     
    Всякое дело требует духовного отношения к себе, а не общечеловеческого. К великому прискорбию по большей части видишь и слышишь кругом себя и в себе ропот, нежелание подчиниться тому, что посылает Господь, требование справедливого к себе отношения и прочие безумные проявления противления воле Божией. Как велика наша немощь! Как слаба наша вера! Не наше дело рассуждать, зачем и почему нас постигает то или иное; надо знать, что это воля Божия, надо смириться, а требовать, так сказать, у Бога отчета – есть крайнее безумие и гордость. Итак, каждый должен требовать от себя (то есть понуждать себя на делание) исполнения всех заповедей и все, что делают с нами другие люди, что без содействия людей с нами совершается – считать праведным судом Божиим для нашей пользы, нашего спасения и смиренно все то терпеть.
     
    Это будет душеспасительно и принесет мир в сердца наши.
    Господи! Да будет воля Святая Твоя.
     
    Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям
  22. OptinaRU
    Из переписки К. Н. Леонтьева и С.Ф. Шарапова:
     
    В 74 году я приехал из Тур­ции, «обвеянный афонским воздухом», и вскоре поехал в Оптину. Отец Амвросий мне чрезвычайно понравился; но я все-таки в течение пяти лет не получал от него тех уте­шений, которые получал от более сурового Иеронима Афонского. А душевная моя жизнь была очень сложная, трудная, очень запутанная — и сердечно, и хозяйственно и т. д.
     
    Ужаснее всего было то, что надо было говорить отцу Амвросию все кратко, все только в окончательном выво­де, без всяких объяснений. Это была мука — после Иерони­ма, который со мной беседовал, расспрашивал, про себя рассказывал, объяснял, богословствовал ит. д., - слышать всякий раз: «Вы покороче: я утомлен; я очень слаб; вы без предисловий; ждет игумения; ждет одна купчиха-вдова уж третий день. Покороче!» И т. д.
     
    Климент выручал, конечно; он рассуждал за старца; он употреблял все усилия, чтобы приучить меня к нему. Я старался — пять лет ездил в Оптину и очень любил туда ездить, но гораздо больше через Климента, чем через отца Амвросия.
     
    Когда Климент умер и я сидел в зальце отца Амвро­сия, ожидая, чтобы меня позвали, — я помолился на об­раз Спаса и сказал про себя: «Господи! Наставь же старца так, чтобы он был опорой и утешением! Ты знаешь мою борьбу!» (Она была иногда ужасна, ибо тогда я еще мог влюбляться, а в меня еще больше!)
     
    И вот отец Амвросий на этот раз продержал меня дол­го, успокоил, наставил, и с той минуты все пошло совсем иначе. Я стал с любовью его слушаться, и он видимо, очень меня любил и всячески меня утешал.
     
    Просите хорошего старца, «и дастся вам!»
     
    (фрагмент письма К. Н. Леонтьева о старчестве // РО. 1894. Октябрь. С. 816-818.)
     
    Из книги монаха Арсения (Святогорского) «Аскетизм»
  23. OptinaRU
    Каждая страсть есть болезнь души; ведь зависть, гнев, скупость не телесны, а душевны. Лечат больное тело, тем более необходимо лечить больную душу. Для борьбы со страстями и существуют монастыри. Впрочем, и мирские люди не могут быть избавлены от этой борьбы, если хотят спасения. Вот и у нас в скиту ведется борьба. Никто сразу не делается бесстрастным. Один поступает гордым, другой — блудником, если не чувственным, то мысленным, третий так зол, что мимо него проходить надо со страхом, четвертый скуп, дорожит каждой копейкой, так что невольно скажешь: зачем же он в монастырь шел? Пятый — чревоугодник, ему все есть хочется. И все в таком роде. Такие люди сами сознают свои грехи и каются в них, но вначале исправление идет медленно. Опытные в духовной жизни старцы смотрят на них снисходительно: ведь он — новоначальный, что же от него еще ждать? Но проходит лет двадцать пять, и видим, что труды не пропали даром. Из чревоугодника сделался постником, из блудника — целомудренным, из гордого — смиренным и т.д. В миру редко кто знает об этой борьбе. На вопрос, как спастись, более благонамеренные отвечают, что надо молиться Богу для спасения, а будешь молиться — и спасешься. И не выходят из этого круга. А между тем молитва человека страстного не спасет его.
     
    Цель, единственная цель нашей жизни и заключается в том, чтобы искоренить страсти и заменить их противоположным — добродетелями. Начинать эту борьбу лучше всего так: хотя нам присущи все страсти, но одни в большей степени, другие в меньшей. Надо определить, какая страсть в нас господствует, и против нее вооружиться. Вести борьбу со всеми страстями сразу невозможно — задушат. Победив одну страсть, переходить к искоренению другой и т.д.
     
    Человек, достигший бесстрастия, получает как бы диплом на право входа в Царство Небесное, делается собеседником Ангелов и святых. Человеку, не победившему страсти, невозможно быть в раю, его задержат на мытарствах. Но предположим, что он вошел в рай, однако остаться там не в состоянии, да и сам не захочет. Как тяжело человеку невоспитанному быть в благовоспитанном обществе, так и человеку страстному быть в обществе бесстрастных. Завистливый и в раю останется завистливым, гордый и на Небесах не сделается смиренным. Люди с противоположными взглядами не понимают друг друга и часто приносят вред.
     
    Из бесед прп. Варсонофия Оптинского
  24. OptinaRU
    Необходимо хранить плод молитвы. Он погубляется, теряется очень часто от празднословия сразу после молитвы и от мечтания, которое есть то же празднословие, но лишь с самим собой. Молчание после молитвы весьма полезно; оно удерживает молитву в уме, сердце и даже на устах вслух себе. Не только монах, но и мирянин, приникающий к монашеству и потому ставший близким, как бы родным по духу к монашеству, на опыте увидит, как дорого совершение домашнего молитвенного правила.
     
    Не всякий может часто становиться на молитву в течение дня. Но понуждать себя на молитву, хотя мысленную, если при людях, всякому возможно. Возможно начинать и оканчивать всякое дело и занятие возношением ума к Богу. Не полезно холодное отношение к делу молитвы. «Отмолился, вычитал, что положено, и свободен. Отбыл повинность свою». Такая молитва не дает благих плодов. А такая молитва и бывает у тех, кто ограничивает свое обращение к Богу только совершением правила или хождением в церковь, не стремясь к тому, чтобы молитва наполнила и осветила всю их жизнь, все их дела. Желаемое настроение молитвенное не сразу достигается, требуются целые годы на приобретение сего, но понуждать себя необходимо, необходимо считать себя постоянно должником пред Богом, как во всех добродетелях, так и в молитве. Надо стяжать сердечное сознание необходимости молитвы, и чтобы не отгонять от себя молитвенного настроения, надо охранять себя от всякого неблагоговейного слова и поступка, от всего, что нарушает мир душевный, что не по совести, не по закону Божию.
     
    Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям
  25. OptinaRU
    Я заметила, что всегда очень тяжело собраться с мыслями перед тем, как сядешь писать о состоявшейся поездке в святое место. И это неудивительно - как можно по-земному рассказать о неземном! Невозможно описать словами и то, что происходило в душах паломников, побывавших в прошедшие выходные в Оптиной Пустыни. Однако, радостью всегда хочется делиться, поэтому я попробую…
     
    Из Саратова, после молебна в «Утоли моя печали», мы отправились в четыре часа. Дорога, на удивление, показалось не такой уж утомительной, время незаметно прошло за разговорами и слушанием книги «Пасха Красная», которая была у меня записана на диске в mp3 формате. Для тех, кто не знает, книга Нины Павловой «Пасха Красная» повествует о трагедии 1993 года, когда в Оптиной Пустыни на Пасху, сатанистом были убиты иеромонах Василий и иноки Ферапонт и Трофим. Многие паломники слышали об этой замечательной книге, но с содержанием познакомились только в этой поездке. Хороша эта книга и тем, что передает дух современной Оптиной, знакомит читателя с жизнью братии, порядками, радостями и проблемами нынешнего монастыря. Книга дарит и слезы и несказанную радость! Мы заслушались трогательным повествованием, поэтому ночью мало кто спал, а рано утром к Оптиной подъезжали уже не те паломники, которые выезжали из Саратова – мы теперь были напитаны духом обители, казалось, что уже сейчас она стала нам родной. Мы ехали с ощущением чуда в душе…
     
    По милости Божией до Оптиной мы добрались как раз вовремя. Нашу решимость немного поколебал водитель, который объявил, что «за бортом – 35 градусов», но на это отвечали тем, что мол хоть какой-то подвиг паломничества нам удастся в этот раз понести - раньше люди пешком ходили на богомолье… Паломников в такую погоду и впрямь было немного. Встречались группы из Москвы, но когда люди узнавали, что мы приехали из Саратова, уважительно хмыкали : «Молодцы, морозов не побоялись…».
     
    Из-за морозов или по другим причинам, но чувствовалось, что Господь обильно посылает нам утешения. Так, приехав Оптину и оставив вещи в гостинице, мы сразу же побежали на Раннюю Литургию. Здесь началось наше знакомство с монастырскими службами, храмами, прихожанами и братией… Утром в субботу в Казанском храме народу было немного, поэтому нам — усталым путникам — даже иногда удавалось присесть на скамеечки, заботливо расставленные в центральной части храма. Эти скамеечки как бы говорили : «у нас здесь, в Оптиной, все по-доброму, все к людям с душой и любовью…». Почти сразу после Богослужения мы отправились в соседний Введенский храм, где ежедневно у мощей преподобного старца Амвросия совершается молебен с акафистом этому великому святому. Войдя в храм и приложившись к раке преподобного, поняла, что я дома. Батюшка Амвросий лежал как живой, от раки не хотелось уходить, хотелось остаться здесь навсегда. Я позавидовала молодым послушницам (а может трудницам), которые пели в тот день акафист – как же здорово приходить сюда каждый день и восхвалять Господа за то, что он дает нам таких святых! Глаза наполнились слезами радости, а усталость с дороги как рукой сняло. Ради такой теплоты в сердце можно было и весь мир объехать, не то, что 1000 километров преодолеть! По окончании молебна стекло раки открывают, и мы имели возможность приложиться к самим мощам, конечно скрытым под тканью. Как при жизни о. Амвросий принимал всех нуждающихся в его утешениях в любое время, часто из-за болезни лежа на кровати, так и сейчас он лежал перед нами и позволял нам, грешным, так близко быть к его честным святым останкам!
     
    После молебна местный экскурсовод рассказала нам много интересного из истории Оптиной Пустыни, о жизни знаменитых Оптинских старцев,об известных деятелях русской культуры, духовно связанных с монастырем, о современной жизни обители. По расписанию трапезной, в час дня, то есть сразу после экскурсии мы должны были отправиться на обед. Однако, нам удалось перенести время обеда, ведь в 13:00 каждую субботу в часовне, на месте погребения убиенных в 1993 году братьев, совершается лития… и мы просто не могли не прийти и не помолиться об упокоении этих новомученников. В таких случаях, правда, молятся уже больше не об отошедших ко Господу, а молятся им самим… По молитвам новомученников оптинских часто совершаются различные чудеса, ожидается прославление братьев в лике святых. Часовня на могилках новомученников поразила меня. Часовня не отапливается, поэтому внутри было очень холодно, но я всем сердцем ощущала какую-то другую, неземную теплоту. Сквозь небольшие окошки на стенах пробивались яркие солнечные лучики. Они обнимали потемневшие деревянные кресты и вместе с неуходящим ароматом ладана, живыми гвоздиками и розами, лежащими на могилках, и Божественным умиротворением, которое витало повсюду, создавали ощущение Пасхи, ощущение весны… «Христос воскресе!» — кричало сердце, отказываясь горевать и ронять слезу по убиенным — ведь они живы, а смертью своей прославили нашего Господа!
     
    Уже после обеда удалось побывать на молебне с акафистом преподобным Оптинским старцам, а потом и на Всенощной. Теперь мы видели совсем другой Казанский храм – людей было много, однако даже это обстоятельство не нарушало тишину сердца. Лично для меня вечернее Богослужение оказалось очень тяжелым. Или из-за усталости после дороги или из-за бесовской брани (говорят,что в святых местах на человека наваливается больше искушений) мне постоянно хотелось спать. Был момент, когда меня буквально поймала, рядом стоявшая послушница – я провалилась в сон и чуть не упала. Было очень стыдно, но бороться с сонливостью не получалось. Но вот и прошел полиелей, а это значило, что вскоре батюшки выйдут на исповедь. Было очень волнительно, ведь батюшек много, а кого из них выбрать, так чтобы не ошибиться,так чтобы получить хороший совет, не знаешь. Наслышанная про строгость местных священнослужителей, выбрала батюшку, который, подходя к своим духовным чадам, широко,от всего сердца, заулыбался. Вот и очередное утешением нам от Господа – все паломники, прошедшие исповедь, были допущены до причастия! Мы очень радовались друг за друга, вообще здесь в Оптиной, наша небольшая группа паломников быстро превратилась в компанию друзей, искренне друг за друга переживающих и сорадующихся.
     
    Я думаю, что Оптина дарит людям Любовь. Там все пропитано ею.
     
    Воскресным утром я отделилась от группы. Решила пойти на Раннюю Литургию, для того, чтобы после службы успеть искупаться в источнике и высохнуть перед отъездом. Да, я решилась в тридцатипятиградусный мороз искупаться в святом источнике Пафнутия Боровского. Сейчас я не понимаю, как я смогла сделать это, но поистине «все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе»! Искупаться я хотела еще накануне, но на исповеди забыла попросить на это благословение. После же причастия, увидела, что в уголочке вышел из алтаря схимник, и к нему народ стоит в очередь за благословением. Он поразил меня своими улыбающимися глазами, в которых я тоже увидела Любовь. «Не боишься?» — заулыбавшись спросил он меня, — «Боюсь!». «Ну, Бог в помощь!». Потом мне сказали, что это схиархимандрит о. Захария – старец из Троице-Сергиевой Лавры. Наверное, я бы повернула на лесной тропинке назад, не доходя до купели. Тем более, что уже тогда сильно замерзла, но в голове звучало: «Бог в помощь!». Ну, думаю, раз схиархимандрит благословил, то надо решаться! Иначе, получится, откажусь от помощи Божией. Не буду описывать, как было страшно и тяжело лезть в обледеневшую купель, в которой, к тому же и никого не было. Да и вообще поблизости не было ни души! Но каким-то чудесным образом, с молитвой, я сподобилась три раза погрузиться в святые воды источника Пафнутия Боровского. До гостиницы я летела пулей, там на мое счастье оказались мои паломницы, бросившиеся отогревать меня пуховыми шалями. После, они из любопытства ходили посмотреть на источник и ругали меня за то, что я так неразумно смело отправилась купаться одна, никого не предупредив, ведь случись что, меня б еще не скоро там нашли. Сказали, что не иначе как Ангел меня оттуда вытащил и довел до гостиницы и, что действительно только с благословением можно на такое решиться. А я с улыбкой думала о том, что уж точно не достойна такой кончины: после исповеди,причастия и купания в святом источнике на святой Оптинской земле. Слава Богу, все закончилось удачно и, отогревшись, я почувствовала насколько мне хорошо! Вся усталость дороги, переживания последних дней, тяжелые мысли - все это оставило меня. Захотелось жить и любить людей.
     
    С грустью, оставив Оптину Пустынь, мы направились в Шамордино – там находится основанный преподобным старцем Казанский свято-Амвросиевский женский монастырь. Монастырь встретил нас…тишиной. Величественный Казанский Собор был почти пуст – лишь несколько путников, с любопытством разглядывающих необычные вышитые местными насельницами иконы, и пара тихо беседующих о чем-то монахинь. В таких местах можно услышать себя, можно забыть обо всем и молча с благоговением взирать на святые иконы. Здесь, в тишине, можно было бесконечно сидеть на скамейке и подолгу разговаривать со словоохотливой монахиней за свечным ящиком, но пора было отправляться в путь. Для меня в тот день было еще одно маленькое утешение. После говения перед причастием и приключений с источником, в дикий мороз хотелось съесть чего-нибудь вкусненького и лучше мясного. В Оптине мяса, конечно, не встретишь, а здесь, за воротами Шамординского монастыря, стояла женщина, продававшая горячие напитки и пирожки. С радостью увидев табличку «пирожки с мясом», я спросила у нее : «Ну вкусные-то пирожки?» — «Да нормальные», — прозвучало в ответ. Оказалось, что это был самый вкусный пирожок с мясом за всю мою жизнь!
     
    Мне было грустно возвращаться домой из Оптиной. Уже, подъезжая к Саратову, мы остановились в кафе для того, чтобы попить горячего чая. В соседнем зале гуляла шумная компания, вовсю гремела музыка. «Добро пожаловать в ад» — с усмешкой сказала сидевшая рядом со мной паломница. Ад – это, конечно, сильно сказано, хотя, с другой стороны, ад – это там, где нет Бога.
     
    В Оптиной — Любовь, а значит и Бог, ощущались повсюду, поэтому, если сподобит Господь, я обязательно туда еще раз вернусь!
     
    Рассказ паломницы
×
×
  • Создать...