Перейти к публикации

OptinaRU

Модераторы
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    3 316

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    277

Записи блога, опубликованные пользователем OptinaRU

  1. OptinaRU
    Старец Амвросий всегда радовался, когда кто-нибудь из приходивших к нему хвалил его старшего келейника – о. Иосифа. Долгие годы провел о. Иосиф при старце: будучи учеником о. Амвросия он постепенно приобретал такие духовные качества, которые без великого смирения получить нельзя: христианскую любовь, мудрость и рассудительность. О. Иосиф стал великим делателем Иисусовой молитвы. У него, как и у старца Амвросия, от простуды сильно испортилось здоровье, но это его мало беспокоило. Он двигался тихо, бесшумно, на лице его всегда была улыбка – улыбка не улыбка, а истинно ангельское выражение: его взгляд обогревал душу благодатным теплом...
     
    Все любили о.Иосифа – его нельзя было не любить. Старые оптинские скитские иноки говорили, что он – истинный монах и понапрасну слов не тратит. Господь готовил его на смену о. Амвросию.
     
    В феврале 1868 года о. Иосиф так разболелся, что архимандрит Исаакий велел перевезти его на санях в монастырскую больницу. Видя его состояние, все были уверены, что он умирает. 14 февраля в больничной палате его постригли в великую схиму. И вот однажды послушник, прислуживающий болящим, услышал, что за ширмой, где лежал о. Иосиф, кто-то говорит: «Потерпи, любимиче Мой, немного осталось!»
     
    Заглянул он за ширму, а там никого нет. О. Иосиф лежит пластом с закрытыми глазами. «Меня такой объял страх, – признавался этот послушник, – что волосы дыбом встали!» Когда он сообщил об этом старцу Амвросию, тот сказал:
     
    – Царица Небесная его посетила.
     
    Однажды к о. Амвросию приехали две монахини из Белевского Крестовоздвиженского монастыря. Одна из них написала икону Божией Матери, которую они привезли показать старцу, своему духовному отцу. Развернув икону, они спросили, похоже ли изображение на Царицу Небесную.
     
    – Об этом нужно спросить отца Иосифа, – серьезно ответил старец и, взяв колокольчик, позвонил. Тотчас пришел о. Иосиф, к которому старец обратился со словами:
     
    – Вот скажи им, похож ли этот лик на Царицу Небесную?
     
    Отец Иосиф не сказал ни слова, но тихо улыбнулся и, как бы в знак согласия, опустил глаза.
     
    В нем жила такая глубокая благоговейность, он всегда так блаженно безмолвствовал перед Богом, что многие все же догадывались о скрытой за словами старца Амвросия тайне…
     
    Из книги мон. Лазаря (Афанасьева) «Ангел на башне»
  2. OptinaRU
    Схиигумен Павел (в миру Павел Иустинович Драчев) родился в 1888 году в селе Казинка, находящемся недалеко от г. Ельца. Путь к монашеской жизни был уготован ему с детства. Мальчиком он сильно застудил руку, она окостенела и не сгибалась. «Что тебе делать в миру, деточка? Иди в монастырь», – часто говорила ему мать, в сердце своем давно решившая посвятить своего младшего сына Богу. А когда Павел подрос, отвела его на благословение к старцу.– Как от призыва отойдешь, так и просись в монастырь, – ответил тот на вопрос о монашестве.
    Об этом старце, не называя его имени, о. Павел рассказывал как о прозорливце, подвижнике высокой жизни.
     
    Как только Павел получил освобождение от воинской повинности, так немедля отправился в Тихонову пустынь, но по дороге заехал в Оптину – уж очень ему хотелось повидать тогдашнего скитоначальника о. Варсонофия – старца, о котором к тому времени был много наслышан. Едва посмотрев на юношу, о. Варсонофий поведал ему нечто из его прошлого, напомнил грехи, о которых тот и думать забыл. «Куда же мне идти от такого старца?» – решил Павел и попросился остаться в Оптиной навсегда. <…>
    Он стал послушником в Иоанно-Предтеченском скиту, исполняя должность садовника и канонарха. Позднее, уже после закрытия Оптиной и изгнания из нее монахов, схиигумен Павел вспоминал любимый им скит как Рай. Он всю жизнь скучал по нему и говорил, что готов лобызать там все яблоньки. Здесь же он принял монашеский постриг с именем Петр и сан иеродиакона. Его духовным отцом стал старец Варсонофий, который благословил Петра четками и дал ему крест. До глубокой старости схиигумен Павел благоговейно сохранял эти оптинские святыни, а также рубашку старца и наволочку с его подушки. <…>
     
    После закрытия Оптиной в 1923 году Петр, как и многие оптинские монахи, перебрался в Козельск, но прожил там недолго. Услышав, что в Москве еще действует Данилов монастырь, поехал туда. Все монастыри тогда один за другим закрывались, архиереи лишались кафедр, поэтому в Даниловом скопилось огромное число монахов, архимандритов, архиереев. Жить, правда, было негде. Тогда дали ему на кладбище пустой заброшенный склеп. Он обустроил его под келью и так жил лет шесть, кормясь плотницким ремеслом, пока его не арестовали. Затем последовала ссылка на север.
    От Архангельска этап гнали в Пинегу. Двести километров заключенные шли пешком. У о. Петра отказали ноги, и его сестра, инокиня Валентина, этапированная вместе с ним, почти всю дорогу тащила брата на себе. Потом над больным сжалились и посадили в повозку…
    В ссылке одно время жили в многодетной семье. Жизнь была шумной, суетной и голодной. Уходя из дома, хозяева запирали своих квартирантов («батюшку» и «матушку», как они их называли) на ключ, но оставляли им на обед то, что ели сами. В ссылке о. Петр наловчился ловить рыбу, высушивать ее, а потом варить из нее уху. Потому, наверное, и сумел позднее прокормить умирающего о. Никона (Беляева; 25/8 июля 1931), ныне прославленного, что ходил, как на работу, каждый день с удочкой на реку и приносил больному батюшке свежую рыбу.
     
    О жизни в Пинежскому районе схиигумен Павел вспоминать не любил. «Какой там народ нелюбовный был», – обронил он как-то. Но Пинега в его памяти связана с именем преподобного Никона, исповедника. Когда незадолго до смерти о. Павлу привезли карточку о. Никона, он поцеловал ее и заплакал. Он вообще без слез не мог вспоминать те последние месяцы и дни жизни умирающего батюшки, что провели они вместе в Пинеге. <…>
    До последнего дня и часа о. Петр был рядом с преподобным старцем. Он вспоминал, как в июне 1931 года истощенный до крайности, о. Никон едва слышным голосом попросил дать ему лист бумаги и карандаш – хотел что-то написать. «Какая красота в духовных книгах», – начал он, и карандаш выпал из его ослабевшей руки. Видя его тяжелое состояние, О. Петр поспешил пригласить архимандрита Никиту (Курочкина; +1937), который не замедлил прийти к умирающему и причастить его Св. Таин и тут же после причащения прочитал над ним канон на исход души. В 10 часов 40 минут вечера 8 июля о. Никон отошел ко Господу, к Которому так стремился всю свою жизнь. Его духовная дочь сестра Ирина Бобкова (схимонахиня Серафима; +3ноября 1990) и о. Петр со страхом и трепетом наблюдали, как душа преподобного покидала тело. Гроб для него был заранее заказан тоже о. Петром.
    Из архангельской ссылки о. Петр приехал в Тулу и получил там паспорт. Тульскую епархию тогда возглавлял Владыка – противник обновленческого раскола. Все стремились у него рукоположиться. Он-то и посвятил о. Петра в иеромонахи.
     
    Несколько лет о. Петр служил в храме Двенадцати Апостолов. Его очень полюбили люди. Своим духовным служением, горячей верой, скромностью, кротким нравом, своей привлекательной наружностью (высокий рост, красивые длинные волосы, прекрасный голос) он привлек многих прихожан. Его всюду приглашали, он был, что называется, нарасхват. Настоятель собора стал ревновать и обратился за помощью в ГПУ, в епархию и в органы полетели доносы на «общительного иерея», и вскоре за о. Петром пришли. Но, предупрежденный прихожанами, он успел скрыться «прямо из-под носа чекистов», пришедших его арестовывать.
    С этого времени (30-е – 40-е годы) о. Петр стал особенно осторожным и скрытным. Ему приходится жить на нелегальном положении. Три года он тихо-тихо прожил в одной деревушке у знакомых в погребе, выходя на воздух только по ночам.
    Затвор о. Петра оказался вынужденным и благодатным, и это время батюшка всегда вспоминал как самое счастливое в своей жизни. <…>
     
    В конце войны стали открываться храмы. Старинный Веневский монастырь объявили приходской церковью. Сюда-то и решил перебраться о. Петр. Но обученный осторожности, скрыл, что он иеромонах, и устроился церковным сторожем. В храме все было разрушено, перебито: ни окон, ни дверей, один мусор кругом, который о. Петр в числе других прихожан таскал из церкви тележками. После работы «старичок» всех подкармливал у себя в сторожке – никто от него голодным не уходил. В послевоенные годы в стране царила высокая преступность: людей на улицах раздевали, грабили и убивали. Однажды ночью в сторожку, где о. Петр жил вместе со священником о. Михаилом, ворвались бандиты с оружием и потребовали «гроши».
    – Вон костюм на стенке висит, на полторы тысячи, а денег… возьмите все, что есть, – сказал о. Петр и отдал преступникам небольшую сумму денег, которые у него были.
    Раздались выстрелы, о. Петр потерял сознание. Очнувшись, он увидел о. Михаила, лежащего в луже крови с простреленной головой. Батюшка вызвал милицию, которая, не разобравшись, сочла о. Петра соучастником преступления и виновным в убийстве. Целый месяц просидел он в камере с уголовниками и много пострадал от них: его избивали, отнимали у него продукты, не давали спать, издевались. Потом срок, лагерь и те же страдания. О. Петр молча все терпел, молился свт. Николаю Чудотворцу – на людскую справедливость надежды не было. Впоследствии настоящих убийц поймали, и невиновность церковного сторожа была очевидной – его освободили.
     
    В начале пятидесятых его перевели в с. Черкассы. Но здесь батюшка служить не хотел. Года не прошло, как повторилась знакомая история. Вскоре после Пасхи разбойники выставили раму, сторожа уложили на пол, а о. Петра ослепили фонарем и потребовали денег. Кое-какие сборы в церковной кассе имелись, и батюшка отдал грабителям все до копейки. С тех пор, видя, что поп сговорчивый, бандиты и повадились ходить в храм за «зарплатой» – пять раз наведывались и обирали до нитки. О. Петр вынужден был проситься на другой приход.
    В Козельске в то время жил иеросхимонах Мелетий (Бамин; +30/12 ноября 1959), последний шамординский духовник. К нему неоднократно за советом и как к своему духовнику обращался о. Петр. О. Мелетий настоял на служении батюшки в Черкассах, а потом посылал туда на жительство некоторых шамординских монахинь.
    В Черкассах о. Петр послужил только первые полтора года. Начались хрущевские гонения, и храм закрыли. Батюшка, к тому времени уже игумен, окончательно отказался от служения в церкви и в течение десяти лет вообще не ходил в храм. Весь богослужебный круг он вычитывал дома, келейно. Склонный к затворнической жизни, он стремился к уединению и всеми способами уклонялся от общения с людьми, отрывавшего его от молитвы и внутреннего делания. Долгожданное и дорогое его сердцу одиночество, посвященное полностью Иисусовой молитве, перемежалось работой по саду и в огороде. И сейчас, как когда-то в Иоанно-Предтеченском скиту, он посадил вокруг дома много деревьев, выращивал овощи. Но, большой постник, сам почти ничего не ел, а все раздавал другим. Физические нагрузки, которые он себе давал, были огромные, просто каторжные. Объясняя это, он говорил: «Томлю томящего мя».
     
    Внутренняя жизнь батюшки была глубоко сокрыта от людей. Но и во внешней жизни наблюдалось много таинственного. Даже из близких о. Петру людей далеко не все знали, что он схимник. За время своего затворничества о. Петр выехал из села всего один раз – в начале семидесятых. Вернувшись из таинственной поездки, он снова стал посещать церковь и уже до самой смерти не пропустил ни одного богослужения. А ездил он в Почаев, где отцы упраздненной Лавры постригли о. Петра в великую схиму. И вернулся батюшка в Черкассы с новым именем – теперь он был схиигуменом Павлом. Не укроешь светильник под спудом, да и пора, видимо, было выходить на служение людям. Наступил такой период в жизни схиигумена Павла, когда к нему за советом стали стекаться люди, и он стал их принимать. Его почитали за святого старца, прозорливца, верили в чудодейственность его молитв.
    По воспоминаниям знавших его, схиигумен Павел был высокий, худощавый, волосы белые, глаза светились радостью. У него была нежнейшая душа, кроткая, тихая, легкая – высокая и мужественная душа настоящего подвижника, не надломленная ни тяжелыми жизненными испытаниями, ни мерзостью лагерной жизни, ни тюремными допросами и издевательствами, ни различными лишениями ссылки. Отец Павел был необыкновенно прост в общении, но тонок, чуток к душе человека. Праздных разговоров он никогда не вел. Сам молчаливый, он учил избегать лишних разговоров, скрывать свои чувства, учил благому молчанию, немногословию. Верил в возрождение Оптиной Пустыни, говоря: «Для Бога невозможного нет. Господь двинет рычаг – и все переменится». <…>
     
    Скончался схиигумен Павел на 93-м году жизни, Великим постом, на Крестопоклонной неделе. Шамординские сестры, как завещал батюшка, положили ему в гроб все оставшиеся от старца Варсонофия вещи: четки, рубашку и наволочку, лишь крест старца священник класть в гроб не разрешил.
    Похоронен схиигумен Павел в с. Черкассы Ефремовского района Тульской области за алтарем храма прп. Сергия Радонежского с приделом в честь иконы Божией Матери «Казанская».
     
    Оптинский альманах, вып. 1.
  3. OptinaRU
    "В жизни мы многого боимся. Кажется, что не было такого дня, в который мы чего-нибудь или кого-нибудь не убоялись. Но часто мы с вами боимся не того, что нужно. Чего же нужно нам бояться? Бояться нужно греха, оскорбить Бога, бояться преступить заповедь Божию..."
     

    Проповедь схиархимандрита Захарии (Потапова) после великого повечерия, на котором читался Великий канон преподобного Андрея Критского.
     

    http://dl.dropbox.com/u/15268765/Blog/zahariya_chetverg_100311.mp3
  4. OptinaRU
    «В сентябре 1958 года обстоятельства сложились так, что мне надо было срочно ехать в отпуск в Москву. С билетами в этот период было трудно. Мне пришлось ехать на станцию, записываться в очередь и сидеть там всю ночь, так как через каждые два часа делали перекличку записавшихся. Это была мучительная бессонная ночь на улице. К утру я получила хороший билет в купейный вагон. На следующий день я поехала к отцу Севастиану.  
    Он встретил меня, улыбаясь: "Достали билет? Хорошо, хорошо. Отслужим молебен о путешествующих. А на какой день билет?" – "На среду, батюшка". Он поднял глаза и стал смотреть вверх. Вдруг он насупился, перевел глаза на меня и сказал строго: "Нечего торопиться. Рано еще ехать в среду". – "Как рано, батюшка? Как рано? У меня же отпуск начинается, мне надо успеть вернуться, мне билет с такой мукой достался!" Батюшка совсем нахмурился: "Надо продать этот билет. Сразу после службы поезжайте на станцию и сдайте билет". – "Да не могу я этого сделать, батюшка, нельзя мне откладывать". – "Я велю сдать билет! Сегодня же сдать билет, слышите?" – и батюшка в сердцах топнул на меня ногой. Я опомнилась: "Простите, батюшка, простите, благословите, сейчас поеду и сдам". – "Да, сейчас поезжайте и оттуда вернитесь ко мне, еще застанете службу", – сказал батюшка, благословляя меня. Никогда еще батюшка не был таким требовательным со мной.
     
    Сдав билет, я вернулась в церковь. Настроение у меня было спокойное, было радостно, что послушалась батюшку. Что же он теперь скажет?
     
    Отец Севастиан вышел ко мне веселый, довольный: "Сдали? Вот и хорошо. Когда же теперь думаете уезжать?" – "Как уезжать? Я же сдала билет". – "Ну что ж, завтра поезжайте и возьмите новый. Можете сейчас, по дороге домой, зайти на станцию и записаться в очередь. Ночь стоять не придется, домой поезжайте спать. А утром придете и возьмете билет". Я только и могла сказать: "Хорошо". Я ехала на станцию и думала: "Батюшка всегда так жалел меня, почему же сейчас так гоняет?"
     
    На станции уже стоял мужчина со списком, запись только началась, и я оказалась седьмая. Я рассказала мужчине, что уже промучилась одну ночь, он сказал: "Я никуда не уйду, поезжайте домой, я буду отмечать вас на перекличках. Завтра приезжайте к восьми часам утра". И он пометил мою фамилию. На утро я приехала, стала в очередь и взяла билет.
     
    Перед отъездом отслужили молебен, отец Севастиан дал мне большую просфору, благословил, и я уехала.
     
    Когда наш поезд приближался к Волге и остановился на станции Чапаевск, я увидела, что все пассажиры выскакивают из своих купе и приникают к окнам в коридоре. Я тоже вышла. "Что такое?" – спрашиваю. Один из пассажиров пропустил меня к окну. На соседних путях я увидела пассажирские вагоны, громоздившиеся один на другом. Они забили и следующую линию путей. Некоторые вагоны стояли вертикально в какой-то свалке. Всех объял страх. Бросились с вопросами к проводнице. Она объяснила: "Скорый поезд, как наш, тот, что в среду из Караганды вышел, врезался на полном ходу в хвост товарного состава, – ну, вот, вагоны полезли один на другой. Тут такой был ужас! Из Куйбышева санитарные вагоны пригоняли. А эти вагоны еще не скоро растащат, дела с ними много. Товарные вагоны через Чапаевск не идут, их в обход пускают".
     
    Я ушла в купе, легла на полку лицом к стене и заплакала: "Батюшка, батюшка! Дорогой батюшка!"
     
    …Когда к отцу Севастиану обращались с вопросом: "Как же мы будем жить без вас?" Он строго отвечал: "А кто я? Что? Бог был, есть и будет! Кто имеет веру в Бога, тот, хотя за тысячи километров от меня будет жить, и спасется."
     
    Из жития прп. Севастиана Карагандинского
  5. OptinaRU
    Изложить это по горячим следам у меня не получилось. Но вот теперь хочется рассказать о моем «трудничестве» на оптинские праздники 5-10 июля этого года.
     
    Я ехала в Оптину, очень соскучившись, на праздники. Удивительное время: сначала Владимирская, потом Рождество Иоанна Предтечи, служба в Скиту, потом память преподобного Никона Оптинского, Тихвинская, память старца Амвросия… Все, кто бывал на оптинских службах, поймут, что значит предвкушать эту радость, что значит лететь туда, где ты ощущаешь себя в раю…

    Только увидев издалека колокольню и купола оптинских храмов, я подумала, что время идет ужасно медленно, хотелось поскорее, минуя козельский автовокзал, оказаться у стен дорогой обители. Но пришлось изрядно подождать, поскольку водитель маршрутки, единственной пассажиркой которого была я, долго пересчитывал выручку и ожидал других пассажиров. Не дождавшись никого в итоге (что бывает редко), он нехотя захлопнул дверцу, и мы поехали.
     
    Надо сказать, что я заранее договорилась с матушкой-распорядительницей гостевых домиков, где часто бывала, что приеду на шесть дней и помогу по хозяйству. Разнообразный ассортимент послушаний уже был в моем опыте, и я очень радовалась, что в этот раз не только побуду на службах, но и почти «по-настоящему» проведу время в святом месте.
    Я приехала к матушке и по всему поняла, что меня ждали. Едва успев положить сумки, я услышала, что теперь они спокойны, приехал человек, которому можно доверить землянику… В радости, я не обратила на это особенного внимания, но заметила огромный двенадцатикилограммовый таз со слегка подвявшей земляникой, стоявший во главе стола на кухне. Таз был прозрачный, с рисками, где совершенно точно просматривалось, что там именно двенадцать килограммов, и обмануться невозможно!
     
    Полная бодрого желания помочь, я тут же села на улице перед тремя тазами: в том самом – земляника, в другой надо было бросать «хвостики» с веточками от нее, в третий – очищенную ягоду. Конечно, все мои мысли были в обители! Скоро служба, удивительная, ни с чем несравнимая оптинская служба. Завтра Владимирская! Служба во Владимирском храме – я была на ней неоднократно – под величественный колокольный звон все собираются в маленьком необыкновенном храме, как в корабле спасения. И мы все вместе, как будто над временем: Старцы, Новомученики, братия и паломники – все собрались прославить Царицу Небесную! Через окошко видна часовня тех, кто своей любовью и мученической кровью привлек не одну душу к оптинской святыне, здесь их дом, и они собирают здесь чад своих! Что испытывает сердце, отсчитывая минуты до этой встречи!..
     
    В этих размышлениях я чистила землянику, замечая попутно, что работа эта весьма ювелирная и ужасно медленная – за два часа я едва приблизилась к риске «800». Звонили ко всенощной… Услышав звон, я взглянула на матушку в надежде, что сейчас меня отпустят в храм. «А, сегодня Владимирская! Да, престольный праздник. Ну ладно, разберешься с земляникой, тогда, может, завтра пойдешь», – сказала мне матушка…
     
    Сказать, что я расстроилась – это ничего не сказать! Этот огромный таз, который встал между мной и Оптиной вдалеке, первые полтора часа не давал мне покоя. Кстати сказать, от такой «мелкой» работы мгновенно устали пальцы, а через четыре часа земляника уже стала кружиться у меня в глазах. А драгоценный таз свидетельствовал, что у меня уже осталось не 12 кг, а 9.600!!! Этак я, подумалось, вообще не попаду на службу ни сегодня, ни завтра!

    В несколько подавленном состоянии я слушала, как звонили перед шестопсалмием, потом перед Евангелием… Тут ко мне подсел человек, назвавшийся Петей. Он был не из трудников, а из наемных рабочих (живших здесь же и скорее из «сочувствующих», чем церковных людей) и с живым интересом наблюдал за моей работой. В одну минуту перейдя на «ты», он сказал, что помог бы мне с этой земляникой, да не умеет, а потом, глядя в глаза, спросил: «А ты чего сюда приехала?!» ))) Я, в испачканной земляникой юбке, с потухшим взглядом, стала говорить что-то общее о паломничестве, потом спросила Петю, водятся ли здесь в лесах кабаны или какая-нибудь другая живность? «Да ты что, какие кабаны?! Они сейчас там, где като-ошка!!», – сказал Петя. Стало повеселее. Я рассказала Пете, как хотела на службу, а меня усадили за землянику, и он пошел к матушке просить, чтобы НАС отпустили на службу. Было уже около девяти часов, когда вдруг матушка сказала, что можно пойти «помазаться». Эта перспектива придала мне сил, и мы с Петей побежали в храм. По дороге он настоятельно требовал, чтобы мы для быстроты прошли через Никольские врата по братской территории, и когда я отказывалась, сказал, что у него там «знакомство»…
     
    И все-таки я попала в храм!!! Читали первый час, но какая радость была услышать хотя бы чтение тропаря «Днесь светло красуется славнейший град Москва…»! Мы, благодаря Пете, даже помазались (матушка же сказала – идти «помазаться», и тут я ясно поняла, что незначительных слов в жизни нет!). Уходя с территории монастыря, я подумала, что с земляникой при большом желании можно справиться за четыре часа; это придало мне сил и окрылило надеждой на завтрашнюю службу.
     
    Вернувшись домой после первого часа, я обнаружила, что кто-то неаккуратно смешал часть очищенной земляники с оторванными хвостиками. Конечно, это детишки из Беларуси, тут же с удовольствием наблюдавшие мое замешательство… Мне явственно вспомнились радости собственного детства…
     
    Около двенадцати часов ночи стахановским методом земляника была перебрана, и я пошла к матушке доложить, что работа выполнена. «Молодец!» – сказала матушка. – «Теперь иди помоги там наверху девочкам перестилать постели!» Я пошла… Оказалось, что постелей, нуждающихся в обновлении, там 25 единиц, а завтра утром приедут люди…
     
    Словом, в тот день я свалилась с ног часа в два ночи, но перед этим познакомилась с такой же, как и я, бодрой трудницей, женщиной лет пятидесяти, которая тоже мечтала о храме и мыла чаны от рыбы во время всенощной. Мы подружились. Ночью, в завершение моих труднических переживаний, в комнатку влетел огромный жук-навозник и задумчиво бился об стекло, норовя сесть мне на голову…

    Но утром светлая моя мечта исполнилась – нас пустили на раннюю! В тот день я готовилась к Причастию и уже хотела попросить час для вычитки правила, но матушка, окинув меня взором, сказала: «Собирайся! Сейчас поедем…». Куда, собственно, мы собирались ехать, я узнала только в машине. В другой гостевой домик!! Он только-только отстроился изнутри, а завтра – опять паломники, и надо убрать и приготовить все до их приезда… Когда мы с Еленой (так звали мою знакомую трудницу) и матушкой вступили в «домик» из двух этажей с десятью комнатами, то увидели, что внутри все покрыто бетонной крошкой и строительной пылью: окна, стены, лестницы, подоконники… Нужно было помыть все это до стерильности и застелить постели. Здесь фишка была в том, что веника не предполагалось, ввиду его временного отсутствия. Зато в наличии был совок и две тряпки, а из окна так близко видна Оптина… «А как же служба…» - взмолилась я, уже понимая, что приехала-то на послушание, и надо терпеть. «Ну, это как управитесь!» – сказала матушка и, пожелав нам «сто ангелов в помощь», удалилась. Мы оглядели домик и засмеялись. Часы показывали половину третьего, т.е. до службы оставалось два с половиной часа… И вновь – чудо. Ни одно слово не остается праздным! Сто ангелов нам помогли совершенно явно, потому как осилить эту работу до службы было совершенно немыслимо.
     
    В половине шестого мы уже были на службе. Я чувствовала, что это и есть – послушание, вот такое, без прикрас, монастырское, и это уже радовало, но сил не было совершенно…
    Утром была чудная служба в Скиту, исповедь и Причастие. Здесь так явно ощущались святые хозяева этого места – благословенные оптинские старцы и скитоначальники. И стоя на «балкончике» среди вьющегося винограда и цветущей петунии, я просила их помочь мне с послушанием.
     
    После Причастия всю усталость как рукой сняло, было радостно (и вдобавок мне сказали, что отпустят на службу преп. Никона!). В тот вечер пошел свирепый дождь с дымом, и, весьма кстати забыв дома зонт, я еще какое-то время была в Казанском храме, рассматривая фрески. Слева от входа, у свечного ящика, заметила фреску «тьма кромешная», на которой предусмотрительно расположился выключатель. )))
     
    Следующие дни прошли до обидного быстро. Послушание вместо службы уже так не тяготило. Когда в один из дней мне дали задание помыть подошвы на обуви трудников, я вдруг поняла, ЧТО такое послушание, мне вспомнилось, как Господь мыл ноги ученикам, и что это заповедано христианам. Но где, как исполнить это без перелома себя, без просьбы матушки?! Вот такое откровение… И не даром говорится – выполни за святое послушание…
     
    Не могу описать радость от дня памяти преподобного Амвросия, который «увенчал» мое «трудничество»! Там надо просто быть и видеть своими глазами…
     
    Пусть мой долгий рассказ не испугает тех, кто еще не пробовал свои силы на послушаниях – такой «загруз» бывает редко и обычно приурочен к большим праздникам. Это мне, как сказал батюшка в день моего приезда, ПОВЕЗЛО!!!
     
    Автор: @Ника
  6. OptinaRU
    Пишете, что вы глубоко уверены, что нет для человека иного источника благополучия на земле и вечного блаженства на небе, кроме Церкви Христовой, и что все вне оной — ничто, и желали бы передать это убеждение детям своим, чтобы оно было как бы сокровенной их жизнью, но вам кажется, что не имеете призвания учить, и не можете говорить с должной силой убеждения об этом великом предмете... Как мать чадолюбивая, сами передавайте сведения об этих предметах вашим детям, как умеете. Вас в этом заменить никто не может, потому что другим вы должны бы еще сперва растолковать ваши понятия и желания, и притом другие не знают ваших детей и их душевное расположение и потребности; и притом слова матери более могут действовать на них, нежели слово постороннего человека. Наставления других действуют на ум, а наставления матери — на сердце. Если же вам кажется, что сын ваш многое знает, многое понимает, но мало чувствует, то, повторяю, не огорчайтесь и этим. А молитесь о сем Богу, да устроит полезное о сыне вашем, якоже весть. 
    Вы пишете, что у него прекрасная память; пользуйтесь и этим. Передавайте ему, кроме наставлений, душеполезные повести, и по времени спрашивайте его, чтобы он вам повторял, как помнит и понимает. Все, что он от вас услышит, будет сперва храниться в его памяти и уме, а потом, с помощью Божией, при содействии опытов в жизни, может перейти в чувство... Повторяю: призывая Божию помощь, действуйте касательно сказанного как умеете, как вас вразумит Господь, и как можете, — ничтоже сумняся и ничтоже бояся.
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  7. OptinaRU
    «Нельзя не говорить о преславных делах Божиих. Тот, кто умалчивает о них, кто скрывает чудные дела, совершающиеся со святыми людьми, тот приносит великий вред делу духовного спасения своих ближних. И я, - говорит святой Софроний, патриарх Иерусалимский, - не могу не рассказать дошедшей до меня святой повести о жизни преподобной Марии Египетской». Вот этот рассказ.
    В одном из палестинских монастырей, расположенных в окрестностях Кесарии, с ранней юности подвизался подвигом благочестия некий инок по имени Зосима. Благочестивый в жизни, разумный в речах, известный чудесами и даром прозорливости, он до 53 лет подвизался в постничестве, соблюдая все правила, преподанные жившими до него учителями иночества. И вот, когда Зосима выполнил все заветы этих учителей иночества, его мало-помалу начала смущать греховная мысль, что он будто бы уже достиг полного совершенства.
    Однажды, в то время, как он весь был охвачен этой горделивой и греховной мыслью, ему явился Ангел и сказал: «Зосима! Ты, действительно, усердно подвизался и доблестно прошел постнический подвиг. Но знай при этом, что никто из людей не может сказать о себе, будто он достиг полного совершенства. Так и ты. Есть подвиги, которых ты еще совершенно не знаешь, а между тем они значительно труднее пройденных тобою. Чтобы видеть, какие есть еще иные, не пройденные тобою, пути, ведущие ко спасению, иди в Иорданский монастырь».
    Поселившись в Иорданской обители, Зосима стал жить здесь среди дивных старцев, всецело предавших себя на служение Богу. Жизнь их проходила то в молитвах и псалмопениях, которые они приносили Богу от всей полноты своих сердец, то в занятиях телесным трудом, направленных к умерщвлению плоти и возвеличению духа. Уста иорданских старцев никогда не произносили праздных слов. Не заботясь о приобретении временных житейских благ, эти иноки во всем стремились лишь к господству души над телом. Поучение в слове Божием было для них лучшей и самой главной пищей; тело же свое они питали лишь хлебом и водой.
    В этом Иорданском монастыре был такой обычай. В первую Неделю Великого поста за литургией каждый причащался Тела и Крови Господних, затем, несколько подкрепив себя постной пищей, все собирались в храме для усердной, коленопреклонной молитвы. Здесь иноки прощались друг с другом, и каждый, падая ниц пред настоятелем, просил у него благословения на предлежащий подвиг. Отворялись монастырские врата, и, при пении псалма «Господь - просвещение мое и Спаситель мой: кого убоюся?» - иноки выходили из обители и переходили через реку Иордан. Лишь один или два старца оставались в монастыре, не для охраны его имущества, - там нечего было похищать, - а для совершения Божественных служб в церкви.
    При этом каждый из иноков брал для себя немного пищи: кто хлеба, кто фиников, кто смоквы, кто мочёную в воде пшеницу, а кто и ничего не брал, надеясь пропитаться растущими в пустыне травами. За Иорданом иноки расходились в разные стороны по пустыне и проводили все время Великого поста в уединении, строгом посте и постоянной молитве. За неделю до Воскресения Христова, в праздник ваий, они опять собирались все в монастырь. И никто из них не расспрашивал другого, как тот, другой, провел время в пустыне: у каждого свидетелем его подвигов должна была являться только его совесть.
    В силу такого обычая Зосима также направился за реку Иордан. Двадцать дней он углублялся в пустыню, думая найти там подвижника, который бы наставил его подвигам высшего совершенства.

    http://optina.1gb.ru/audio/blog/mariya_egip_zhitie_1.mp3
    Чтение жития за богослужением, часть 1

    http://optina.1gb.ru/audio/blog/mariya_egip_zhitie_2.mp3
    Чтение жития за богослужением, часть 2

    И вот однажды в полдень, когда Зосима приостановился и, обратившись лицом к востоку, стал усердно молиться, он увидел с правой стороны как будто человеческую тень. Опасаясь диавольского наваждения, старец осенил себя крестным знамением и продолжал молиться. Когда же молитва была окончена, он обернулся к югу и увидел, что к нему идет какой-то обнаженный человек. Тело его было черно от знойных лучей солнца; белые, как снег, волосы спускались до низу.Думая, что это один из пустынников, старец Зосима, как юноша, устремился к нему, но явившийся, заметив его приближение, побежал прочь вдоль русла реки. Старец бежал за ним и со слезами кричал:
    - Раб Бога Истинного! Сжалься над хилым старцем! Зачем ты бежишь от меня, бедного грешника? Остановись, помолись за меня и благослови меня ради Господа Бога, Который никого не отвергает.
    Тогда неизвестный человек остановился на краю русла и ответил:
    - Блаженный Зосима! Не приближайся ко мне. Брось мне, нагой женщине, твою мантию, чтобы прикрыть мне наготу мою; тогда я попрошу тебя благословить меня.
    Зосима, удивленный тем, что это была женщина, и в особенности тем, что она называет его по имени, понял, что она знает его по Откровению свыше. Он поспешил исполнить ее просьбу.
    Незнакомая женщина, прикрывшись плащом, перешла на берег, где стоял Зосима. Здесь они склонились друг перед другом на землю и просили взаимно благословения. При этом никто из них не решался, по своему глубокому смирению, сделать это первым. Пустынница говорила, что она великая грешница, Зосима же указывал на свои великие грехи и недостатки. У обоих уста произносили одно и то же: «Благослови!» Наконец, пустынница сказала, что у него, Зосимы, преимущественное право, и даже обязанность, благословить, ибо он священник. Такое знание его положения еще более смутило старца, и он вполне убедился, что пред ним великая угодница Божия.
    - О блаженная матерь! - воскликнул Зосима. - Умертвив телесные немощи, ты приблизилась к Богу твоим благочестием. Не Он ли открыл тебе мое имя и мой сан? Ты великая подвижница. Поэтому я умоляю тебя благословить первой меня и помолиться за грешника, нуждающегося в твоей молитве.
    Настойчивость старца победила, и женщина молитвенно воскликнула:
    - Милосердый Бог, хотящий спасения душам человеческим, да будет благословен во веки!
    Затем они оба поднялись с земли.
    - Аминь, - ответствовал Зосима.
    Пустынница, указав на то, что Сам Бог привел Зосиму к ней, дабы святой отец рассказал ей о жизни в миру, спрашивала, в каком состоянии находится теперь христианство, как живет и управляется Церковь Божия.
    - По благости Иисуса Христа Бог даровал Церкви благоденствие, - отвечал старец и с еще большей настойчивостью просил рабу Божию помолиться Господу за весь мир.
    Пустынница, обратившись к востоку и подняв руки к небу, едва слышно молилась. Тихая ее молитва долго лилась к небу, причем пустынница видимым образом поднялась над землей. Зосима, изумленный тем, что молящаяся поднялась от земли на воздух более, нежели на локоть, в страхе вострепетал, повергся на землю и только повторял: «Господи, помилуй! Господи, помилуй»... Он думал, что это дух, привидение.
    - Не дух я, - сказала пустынница, окончив свою молитву и угадав мысли старца, - я тело и кости. Уверься, что я жена-грешница, которую очистило лишь святое покаяние... Да избавит нас Бог от великих искушений демона силою Креста Святого!
    Пустынница стала истово осенять себя крестным знамением. Зосима бросился к ногам избранницы Божией, умоляя рассказать, кто она, какую и с какого времени проводит жизнь в пустыне, - рассказать для спасения его собственной души и для назидания всех других.
    Вот что рассказала пустынница о себе.
    - Я родилась, - говорила она, - в Египте. Двенадцати лет, отвергнув любовь родителей, я ушла в Александрию и там потеряла девическую чистоту. Без стыда и ужаса не могу даже теперь вспоминать о тех мерзостях, какие я тогда допускала в своей жизни... Семнадцать лет я предавалась ужаснейшему распутству.
    И вот однажды я увидела толпу людей из Египта и Ливии, направлявшихся к морю. Я спросила у кого-то, куда они спешат. Тот мне ответил, что они отплывают в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста. Я отправилась с ними, не имея ничего, чем бы могла заплатить за переезд и пропитание. Я была уверена, что мое распутство доставит мне все нужное, и потому с бесстыдством пристала к молодым людям и с ними взошла на корабль. Я утопала в мерзостях на пути и то же, если не более, делала в Иерусалиме.
    Наступил праздник Воздвижения Креста. Все шли в церковь. Пошла и я с другими и вошла в притвор. Но когда я дошла до дверей, невидимая Божия сила отбросила меня от входа. Все входили, и никому никто не препятствовал, а я три, четыре раза пыталась войти в храм, и всякий раз невидимая рука не допускала меня, и я оставалась в притворе. В смущении стояла я в углу притвора и думала, по какой вине я не могу войти в храм Божий. Спасительная сила Божия озарила, наконец, мои душевные очи, и я все поняла, когда бросила взгляд на мерзость моей прошедшей жизни. Плача, я ударяла себя в перси и горько стенала. Наконец, рыдая, я подняла глаза и увидела на стене икону Божией Матери. Долго молилась я Небесной Владычице, чтобы Она смиловалась надо мной, великой грешницей, и открыла мне вход во святой храм. Потом с трепетом и надеждой я пошла к дверям церкви, и меня более уже не удерживала никакая сила, так что я могла вместе с другими войти и поклониться Животворящему Кресту. Из этого я ясно убедилась, что Бог не отвергает кающегося, как бы грешен он ни был.
    Облобызав Крест Господень, я возвратилась к образу Пресвятой Богоматери и излила благодарность за милость, прося наставить меня на
    путь покаяния. Тогда, как будто издалека, послышался голос: «За Иорданом найдешь полное успокоение». Я со слезами воскликнула: «Владычице Богородице! не оставь меня!» - и тут же последовала невидимому голосу.
    На пути кто-то дал мне три монеты со словами: «Прими это, мать!». С тремя хлебами, купленными на эти деньги, я пошла за Иордан по указанному мне другими пути и на закате солнца дошла до церкви Иоанна Предтечи у реки Иордана. После молитвы в церкви я омыла лицо и руки водою этой священной реки и возвратилась опять в храм, где причастилась Животворящих Тайн Христовых. Подкрепив себя половиной одного хлеба, я заснула на земле, а утром переправилась на другой берег Иордана в небольшой лодке. Так, наконец, я достигла пустыни, где и живу в ожидании от Господа спасения от телесных и душевных страданий.
    Пустынница умолкла. Она принесла, таким образом, исповедь Зосиме в своей прошлой греховной жизни, но ничего не поведала о своей жизни в пустыне. Старец настойчиво молил ее сделать и это. И тогда, уступая настойчивой просьбе Зосимы, пустынница рассказала ему следующее.
    Сорок семь лет прожила она в пустыне. Когда были съедены оставшиеся два с половиной хлеба, она продолжала питаться растениями. Ужасная борьба с различными невзгодами продолжалась очень долго. Пустынница очень часто страдала от голода и жажды, и эти страдания становились еще более мучительными, когда ее преследовали мысли о мясной пище и вине, которыми она наслаждалась в Египте, или когда злой дух воскрешал в ее памяти блудные песни, к которым она привыкла. В этой тяжелой борьбе со своими безумными страстями, как с лютыми зверями, она провела семнадцать лет. Находила она успокоение только в горячей молитве, возносимой к Богу и Пресвятой Богородице.
    Одежда пустынницы истлела от ветхости и распалась, и тело ее подвергалось влиянию всех перемен года: летом его жгли раскаленные лучи солнца, зимой терзал холод. Не раз она, как бездыханная, падала на землю, сожженная или обледенелая, претерпевая душевные и телесные мучения. Но Царица Небесная не отказывала ей в Своей помощи.
    - Вспоминая, - говорила Зосиме пустынница, - от каких зол избавил меня Бог, я нахожу для себя неистощимую пищу в надежде на спасение: всесильное слово Божие питает и покрывает меня, ибо не одним хлебом жив будет человек. И совлекшиеся греховного одеяния не имеют убежища, укрываясь среди каменных расселин.
    Услышав, что подвижница произносит слова из Святого Писания, старец Зосима спросил, не изучала ли она его.
    - За все время своей жизни в пустыне, - ответила она, - я никого не видела из людей, кроме тебя, и по книгам не училась. Голос Божий, раздающийся в сердце, один наставник мой. Но довольно, довольно мне говорить! Заклинаю тебя Воплощением Слова Божия: молись за меня, грешную.
    Зосима со слезами произнес:
    - Да будет благословен Бог, совершающий бесчисленные чудеса! Благословен Бог за милость ко мне! Воистину Ты, Господи, не отвергаешь стремящихся к Тебе.
    Пустынница стала затем умолять старца именем Спасителя не говорить о ней никому ничего прежде ее смерти. «В следующем году, - произнесла, наконец, она, - не выходи, отче, из монастыря с другими в начале поста; да тебе и нельзя будет выйти. В Великий же Четверг приходи на берег Иордана и сподоби меня причаститься Тела и Крови Христовых... Затем передай отцу Иоанну, настоятелю обители, в которой ты подвизаешься, чтобы он более внимательно смотрел за собой и духовным стадом своим».
    Когда в следующем году в начале Великого поста вся братия монастыря выходила в пустыню, старец Зосима лежал больной и не смог, по слову пустынницы, выйти из обители. Когда же возвратилась братия и наступил день Тайной Вечери, Зосима отправился со Святыми Дарами к Иордану. Здесь он увидел, как святая пустынница, осенив воду крестным знамением, прошла по воде, как по суше. Зосима, по ее просьбе, прочитал Символ веры и молитву Господню «Отче наш», потом причастил ее. Тогда она с поднятыми к небу руками воскликнула:
    - Ныне отпущаеши рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твое.
    Затем, обращаясь к старцу, сказала:
    - Умоляю тебя, отче, приди в следующий пост к тому ручью, где прежде ты беседовал со мною.
    Из предложенной Зосимою пищи пустынница взяла только три пшеничных зерна и снова, как прежде, осенив крестным знамением Иордан, переправилась через реку, как по суше, и удалилась в пустыню.
    В следующем году Зосима, по обычаю монастыря, опять удалившись в пустыню, направился к тому месту, где впервые увидел подвижницу. Но теперь он уже не застал ее в живых: она лежала со сложенными на груди руками и с обращенным к востоку лицом, а у главы ее, на песке, было начертано: «Погреби, авва Зосима, здесь тело смиренной Марии, отдай прах праху. Моли Бога за меня, скончавшуюся в месяце апреле, в первый его день, после приобщения Божественных Тайн».
    Прочитав положенные на погребение псалмы и молитвы, Зосима с честью похоронил тело святой в могиле, которую вырыл внезапно появившийся лев, и, вернувшись в монастырь, рассказал братии обо всём случившемся во славу Божию.
    Кончина преподобной Марии Египетской, явившей в своей жизни и бездну греха, и высоту благочестия и добродетели и показавшей всей своей жизнью, что Господь желает всем спастись, последовала 1 апреля 522 года, в царствование императора Византии Иустина Старшего, преемника святого Иустиниана, защитника и покровителя веры православной.
    Богу нашему слава всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
  8. OptinaRU
    Враг рода человеческого борет человека всевозможными способами и средствами, он воздвигает мысленную брань, то есть борьбу в мыслях человека с целью ввергнуть человека в грех и делом. Тяжела эта борьба. Доводит она иногда человека до уныния и расслабления, даже до согласия на грех.

    И вот это согласие на грех уже погрешительно перед Богом. И в нем нужно каяться. Но, если удержался человек, не впал в грех самым делом, то значит, не запнулись стопы его, не споткнулся он. Но лишь человек выпустит веления закона Божия из памяти своей и из чувства сердца своего, грех прельщает его, и он падает, сбивается с дороги, греша уже не мысленно только, но и делом.

    Если в мысленной нашей борьбе со грехом мы все более и более будем ненавидеть грех и любить добродетель, постепенно любовь к Богу и добродетели при искреннем покаянии во грехах будет возрастать, сердце все более и более будет стремиться к Богу, духовная красота закона Божия все более и более будет пленять сердце человека и, наконец, может перейти человек в то чудное и вожделенное состояние, находясь в коем сможет он восклицать так, как восклицал Апостол: "Кто нас отлучит от любви Божией?" (а любовь к Богу, прежде всего, выражается в соблюдении заповедей Божиих),— ни скорбь, ни гонение, ни теснота, ни высота, ни глубина, ни что иное... (Рим. 8, 35–39).

    Вот к чему, в конце концов, приводит искреннее покаяние.
    Из бесед прп. Никона Оптинского
  9. OptinaRU
    Наставник наш и Учитель есть Сам Господь наш, Иисус Христос. Он даровал нам спасительные и животворящие заповеди, вводящие в живот вечный, и вопросившему Его юноше: что сотворю, да живот вечный наследствую? – сказал: заповеди веси, сия сотвори и живот вечный наследиши (Мф. 19, 16, 17; Мк. 10, 17, 19), и святые отцы, получившие спасение, получили оное исполнением заповедей Божиих и нам оставили пример своего жительства; движимые Святым Духом, предали учение свое в пользу нам, слушающим и читающим. А какие именно заповеди надобно исполнить хотящему спастися?
     
    Главные две: любовь к Богу и любовь к ближнему. При исполнении заповедей Божиих надобно иметь и смирение, о коем также заповедано: аще и вся повеленная сотворите, глаголите, яко раби неключими есмы: яко, еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17, 10), и в другом месте заповедует Господь: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. 11, 29). Вот какое к нам милосердие Божие! Деланием заповедей Его получаем спокойствие, и какая великая премудрость Божия: на всякую страсть, находящуюся в нас, есть заповедь, не только действие оной возбраняющая, но и до конца искореняющая. Итак, поучению в слове Божием внимай и старайся исполнять, прося помощи Божией, ибо Он сказал: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Читай и словеса отеческие...
     
    Из писем прп. Макария Оптинского
  10. OptinaRU
    Великий сегодня праздник, Преображение Господа нашего Иисуса Христа. Желаю всем вам преобразиться духовно и начать новую жизнь во Христе. Исполняющие по силам заповеди Господни еще здесь, на земле, переходят от силы в силу. Те же, которые сподобятся наследовать Царствие Небесное, будут переходить уже от славы в славу.
     

    Еще здесь, на земле, человек, трудящийся во славу Божию, начинает, насколько это, конечно, для него доступно, постигать совершенства Творца, сознает, что все в Господе – благость, и нет в Нем ни тени злобы. И чем больше очищает человек свою душу исполнением заповедей Христовых, тем более познает он Бога. Конечно, это познание сильно различается у людей, смотря по духовному преуспеянию каждого. Ведь и в обыденной жизни бывает так: кончив городское училище, идут учиться в гимназию, затем в университет, – и чем выше учебное заведение, тем больше знаний получает человек. Так и в духовной жизни. 
    Если кто сподобится Царствия Небесного, то, войдя в него, не думайте, что останется таким, каким вошел. Душа с каждым мгновением совершенствуется, стремясь уподобиться Богу, но, разумеется, сделаться совсем таким же, как Господь, она не может – тварь никогда не сравнится с Творцом. Впрочем, в степени приближения к Богу между людьми большое различие. Есть святые, подвизавшиеся в обителях, они называются преподобными, то есть в высшей степени подобными Богу. Но не только в Царствии Небесном жизнь не останавливается, и в аду души грешников не остаются в одном и том же состоянии, они тоже изменяются каждое мгновение, только в худшую сторону, их мучения все усиливаются – и так бесконечно.
     
    Есть предание, что в праздник Преображения засевается в нас начало Жизни Вечной, а потому так важно причащаться Святых Таин именно в этот день.
     
    Господь всех призывает к Себе, всем обещает жизнь, но вот грустное явление – не хотят идти. Не хотят к Господу и даже не верят в существование лучшей жизни, не знают, что есть потребности духа и, кроме удовлетворения прихотей тела, ни к чему не стремятся.
     
    Апостолы, бывшие со Христом на Фаворе, исполнились великой радости, они даже позабыли себя: Господи, добро нам зде быти, – восклицает за всех апостол Петр… Таково блаженство от созерцания славы Господней, блаженство, ни с чем не сравнимое. Но, может быть, кто-нибудь захотел бы в этой жизни быть все время на Фаворе? Невозможно это. Святой Исаак Сирин говорит: «Сперва нужно потерпеть досаду креста, а потом уже ощутить славу креста». Чтобы ощутить эту славу, чтобы духовно преобразиться, нужно очистить свое сердце от страстей.
     
    Из бесед прп. Варсонофия Оптинского
  11. OptinaRU
    Преподобный Антоний имел великий дар утешения болящих. Сам всю жизнь несший с терпением тяжкие недуги, он понимал других, и если кто, болея, унывал или даже отчаивался, он спешил ободрить его, указать ему смысл посланных Господом страданий, утешить. И, конечно, с сердечным участием молился о них, испрашивая им у Господа облегчения или выздоровления. Он много писал таким людям, бывало, и навещал. И его молитва, его слово действовали на человека страдающего, как живительная роса на поникнувшую от жара траву. Это была любовь к ближнему, исполнение великой заповеди Божией. Из многих случаев и писем — вот одно, писанное примерно в 1853 году. Оно адресовано к одной женщине, матери молодой монахини, подвизавшейся в Шамордине, — и мать, и дочь были духовными чадами о. Антония.
     
    «Многоболезненное и безотрадное состояние здравия вашего приводит и мое сердце в соболезнование о вас, почему по долгу любви и сострадания моего я ежедневно молил и молю Господа Бога, чтоб даровал вам христианское терпение в болезни вашей и облегчение. Но если доселе продолжается болезнь, то это не потому, будто бы не слышит Бог молитвы молящихся к Нему, но потому некоторых оставляет Он без исцеления, чтоб лучше и более облагодетельствовать человека страждущего, дабы чрез временное страдание освободить человека грешного не точию от вечных мучений за грехи, и соделать наследником Небесного Царствия... 
    Если посмотреть на человека здорового и посмотреть на человека долговременно страждущего и рассмотреть состояние души одного и другого, то кого из них назвать блаженным или окаянным — здорового или страждущего? Например, вы в болезни своей сколько раз приносили раскаяние в грехах своих пред Господом Богом и пред духовным отцом и приобщались Святых Тайн? Между тем здоровому человеку некогда и подумать о грехах, а если случится поговеть однажды в год, то не столько из усердия, сколько из приличия, чтоб сказать: "И я нынче говела". А исповедь бывает такая, — больше немая, т. е. ничего, кажется, нет на душе. Вы в болезни своей сколько из глубины души испустили пред Богом тяжких воздыханий, которые все видит и слышит Господь. Но у здоровых совсем бывает не то; если же и они когда вздыхают, то больше о том, когда долго не видят кого, когда давно не имеют весточки о чем. Вы в болезни своей нередко орошали лице свое слезами, а здоровые люди вместо слез сколько каждый день потратят мыла на лице свое, чтоб было чисто, а об душе ни слова. Вы в болезни своей очи свои часто с молитвою обращаете к образу Христа Спасителя и к Пречистой Его Матери, а здоровые дамы или девы вместо образа раз по сту в день посмотрят на себя в зеркало, а помолиться хорошенько или перекреститься как должно — некогда. А посему вы ныне в болезненном состоянии своем блаженнее всех здоровых, окружающих вас; а к сему еще и вечное блаженство на небеси приготовлено для вас от Господа Бога, о чем во страдании своем радуетеся вы и веселитеся, и от всея души благодарите ми- лосердаго Бога, что у Него для страждущих приготовлено великое множество милости и утешения, которые в свое время получите вы за молитвы Богородицы».
     
    Может, и не все так делала эта страждущая, как пишет ей о. Антоний, но он, зная ее душевные качества, знал и то, что она может так вот мужественно вести себя в болезни. Вот он и пишет ей все это, исподволь наставляя и поучая ее.
     
    Из книги "Оптинские были"
  12. OptinaRU
    Про Оптину Пустынь писать и легко и сложно одновременно.Легко потому, что Бог благословил этот островок молитвенной тишины в бушующем мирском море страстей быть особо наполненным Своей благодатью. Потому, что есть в этом благодатном месте неповторимые особенности в духовных переживаниях, от присутствия в нем.
    Радостно наблюдать пользу и внутри себя, и в окружающих от посещения этого святого места. С трепетом и восторгом воспринимать неземную благость молитвенного общения с преподобными старцами и братьями – новомучениками. Чувствовать живую, духовную связь с Церковью Святых, удаляясь от обжигающего, страстного мира, уносясь мыслями к чистым и непорочным истокам праведной жизни во Христе Иисусе, Господе нашем.
     
    Легко и радостно делиться со всеми счастьем обретения единомышленников среди братии и паломников. Светло на сердце от возможности молитвенного единения и взаимной поддержки.
    Сложно писать об Оптиной Пустыни потому, что трудно подобрать слова для описания всей этой необъяснимой красоты, благодати и святости, которая царит в этом Богом избранном месте.
    Как немощен наш язык в прославлении Творца, как немощен наш разум в Его постижении, как немощно человеческое естество в противостоянии злу, так несовершенна и любая попытка раскрыть в словесных формах тайну обители.
    Оптина Пустынь познается сердцем, на столько, на сколько благословит милостью Своею Господь!
     
    Источник: Кто был в Оптиной
  13. OptinaRU

    60 часов в Оптиной

    Автор: OptinaRU,

    Монастырь. Прибыла в Оптину 6 сентября 2011года, в 18 часов.У меня до сих пор сохранилось первое впечатление - Оптина находится высоко в горах и соприкасается с Небом, само пространство монастыря постоянно творит МОЛИТВУ:Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных!!! Здесь все необычно: можно получить ответ на свой вопрос совершенно явно и неожиданно, а за грешные и тщеславные мысли рассчитаться молниеносно.
     
    Преподобные Старцы Оптинские. Ощущение присутствия духоносных преподобных Оптинских Старцев почти физическое. Думаю, что МОЛИТВА в обители не прекращалась НИКОГДА! Даже во времена безбожия, полного забвения и разрухи в душах человеческих, Оптина охранялась и сохранялась МОЛИТВОЙ преподобных. Старцев, которая жила вне времени, пространства и помрачения умов наших.
     
    Литургия. Посчастливилось 2 раза побывать на Литургии! Казалось, что Матерь Божия Сама предстоит у Престола, купол Храма растворился, Силы Небесные молятся с нами и за нас, а Ангелы поют на Небесах!
     
    Общая исповедь. Никогда не была на общей исповеди, в нашем храме она не проводится. Исповедь потрясла, батюшка, говорил о себе, обо мне, обо всем нашем грешном Мире, говорил с покаянием и грустью. Слезы лились ручьем. Господи, помилуй нас грешных!
     
    Братия. Братия болеет, слава Богу, Господь не оставляет Свою обитель и Своих возлюбленных детей - монахов! Как говорил преп. Амвросий: «Монаху полезно болеть, и в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться!»
    Вообще насельники монастыря все интересные личности, они иные, а значит не постижимые для нас мирских. У них иные радости и искушения.
    А братский хор - это что-то особенное, как будто Ангелы поют на Небесах и неизъяснимая Божественная ЛЮБОВЬ изливается на всех молящихся.
     
    Источник Пафнутия Боровского. Впервые в жизни трижды окунулась в святом источнике полностью, с головой! Ощущения незабываемые, это как смерть и рождение! Преподобный Пафнутий Боровский, моли Бога о нас, спасиБо, что не отринул меня грешную!
     
    Воздух - манна Небесная. Удивительно, но есть не хотелось совершенно, воздух обители, словно манна Небесная. На обед не ходила ни разу, он совпадал по времени с молебном преподобному.Амвросию, я выбирала молебен.
     
    Отношение к духовенству. Порадовало отношение к священникам, приехавшим в паломничество. Такое впечатление, что они вернулись в Отчий Дом, где им все бесконечно рады. Батюшки буквально светятся и «горят» в Оптиной, с трепетом служат молебен преподобным Оптинским Старцам, обновляются и исцеляются от ран, нанесенных им на приходах нами грешными.
     
    Часовня убиенных братий. Постаралась прочитать об иеромонахе Василии, иноке Трофиме и иноке Ферапонте как можно больше. «Пасху Красную» выучила почти наизусть, особенно близки мне дневники отца Василия, понятно и созвучно с моими мыслями каждое его слово, тем более, что мы с ним одногодки. О.Василий несколько раз, по молитвам, помогал мне с транспортом. С трепетом зашла в часовню, не смогла сдержать слез, но это были не слезы скорби, а благодарность Богу, что Он принял эту жертву. Поклонилась о.Василию, иноку Трофиму и иноку Ферапонту, мне показалось, что от земли идет какая-то вибрация, чувствуется святость этого места. Приходила в Часовенку несколько раз, прочитала Акафист убиенным братиям. Смерть, где твое жало?!
     
    Послушания. Оптина с радостью принимает паломников на послушания. Наверное на послушании выявляется то главное, над чем данной душе нужно трудиться. Видела и совершенно умиротворенных и счастливых послушников, и раздираемых гневом, ропотом и противоречиями. Я не была на послушании, но думаю, что узнала бы о себе много нового и нелицеприятного.
     
    Келия. Жила в гостевом домике, в 6-ти местной келии № 8 и место у меня было самое лучшее, второй ярус, прямо под иконами, поближе к Небу! Помню всех сестер: Оля с сыном Димочкой из Питера, Нина из Дагестана, Оля из Твери, Наташа из Казахстана. СпасиБО, что терпели позднее подобие моих молитв и меня грешную, молюсь о вас. Если я что-то напутала с географией, простите великодушно, дорогие сестрички
     
    Фото. У меня всего 3 фото из Оптиной. Не было желания фотографировать, тем более, что профессионально выполненные фото монастыря можно взять на сайте. Не хотелось нарушать покой святой обители фотографической суетой, ведь не зря в монастыре на все берут благословение. Все мирские радости и увлечения здесь видятся суетой сует.
     
    Прощание. Уезжаю 9 сентября 2011 г., еще рано, нет и 6 утра, но Оптина не спит, паломники уже ушли на полунощницу. Последний раз стою пред Святыми вратами монастыря. Стараюсь вобрать в себя и сохранить присутствие Святаго Духа, который не покидает Обитель никогда! Моли Бога о нас грешных, Благословенная Оптина!
     
    Заключение. Хотелось много хорошего рассказать об отце Данииле, Ольге (Olga), Жене (Евгения), с которыми меня свел Бог, но цензура Небесной канцелярии не пропустила Я очень рада знакомству с ними и у каждого из них мне есть чему поучиться. Молюсь о них ежедневно, пусть Господь благословит все их благие намерения и сохранит их на всех путех, во всякое время дня и ночи!
     
    Осталось ощущение, что всю поездку с 5-10 сентября 2011 г, Господь носил меня на руках, настолько все было гладко и необычно, спасиБо за молитвы всем: священникам нашего и не нашего храма, знакомым братьям и сестрам и просто хорошим людям, храни всех Господь!
     
    Советы паломникам.
    1. Возьмите с собой много маленьких подарков (их все равно не хватит), т.к. встретите огромное количество замечательных людей, которым захочется что-то подарить.
     
    2.Приготовьте фонарик, он пригодится, чтобы читать вечернее правило (возжигать свечи не благословляется), т.к. в келье, как правило, 6-8 человек, люди прибывают из разных часовых поясов, и кто-то захочет лечь спать пораньше и помолиться будет негде. Да и на полунощницу утром встают не все, а собираться в темноте сложно.
     
    3. Приготовьтесь к тому, что зарядить телефон, фотоаппарат, ноутбук будет довольно проблематично. В келиях розеток нет, а наличие 2-х источников энергии в коридоре (на огромное количество паломников) не дает гарантии, что вы сможете вечером созвониться со своими близкими. Предупредите их, что отсутствие ваших звонков на какое-то время – норма.
     
    Слава Богу за все!!!
     
    Мулыкина Ирина.
    г.Екатеринбург.
  14. OptinaRU
    Кому уподоблю себя, желающего одолеть свою гордость? Уподоблю себя человеку, пытающемуся руками низвергнуть гору. Все познания свои употребляю, все силы полагаю. Вижу, что неисполнимо желание мое – гора стоит непоколебимо – все же не оставляю труда своего. Вижу тщетность усилий своих, плачу о беспомощности своей, сетую о неисполнимости замысла. Уныние омрачает ум мой, леность сковывает тело, безнадежность ущемляет сердце. К чему это все, - говорят мне, - труд твой никому не нужен. Нужен, сквозь слезы отвечаю я, нужен, ведь сам Бог мне помогает в нем! 
    Почему одни и те же слова, которые вчера оставались незамеченными, сегодня потрясают меня своим величием и мудростью, так что их хочется навсегда удержать в сердце? Непостоянство моего сердца этому причина. Вчера оно было ледяным, поэтому все изящное и строгое восхищало его, сегодня оно подобно тающему снегу, который радуется свету и теплоте. Что же происходит в глубинах сердца моего, куда не проникают ни зрение мое, ни ум мой? Там, подобно солнцу, с его восходами и закатами, рождается и умирает покаяние.
     
    Ты видишь, что все вокруг достойнее тебя, честнее, праведнее, смиреннее, чище. И радостно оттого, что они не презирают тебя, последнего, убогого, не гнушаются общением с тобою, но разговаривают с тобою как с равным, рядом с тобою садятся за столом, вместе с тобою ходят в храм и никогда ни делом, ни словом, ни взглядом не позволяют себе указать на твое недостоинство и нечистоту. Терпят тебя рядом с собою, покрывают недостатки, ошибки, грехи, милосердствуют и даже иногда просят исполнить какое-либо послушание, тем самым оказывая особую честь, оказывая внимание, и возводя в достоинство слуги и иногда даже друга. Это ли не радость, это ли не рай?.. Но все это только помыслы смиренномудрия, а само смирение не живет в окаянном сердце моем. Вижу, как должно быть, но стяжать этого не могу.
     
    Господи, подай мне смирение и кротость Твою и наполни ими сердце мое и преисполни, дабы не осталось места ни для чего другого, но все — смирение Твое сладчайшее.
     
     
    Из дневниковых записей иером. Василия (Рослякова)
  15. OptinaRU
    Старец Иларион стал достойным продолжателем священных оптинских традиций старчества. Началом старчества является духовничество, которое в Оптиной не ограничивалось исповедью, но соединялось с откровением помыслов. Долго пробыв ближайшим учеником старца Макария, отец Иларион, став скитоначальником и духовником, старался и по управлению, и по духовничеству поддерживать те порядки, которые были заведены его учителем.
    По воспоминаниям схиархимандрита Иоанна (Маслова), преподобный Иларион «обладал молитвенным даром так воздействовать на человека, что тот, чувствуя невидимое присутствие Всемогущего Господа, со всей откровенностью исповедовал старцу самые потаенные движения своего сердца».
     
    Мудрость батюшки была велика: хотя говорил он очень мало, но слова его имели благодатную святую силу, а потому, получив от него наставление, человек чувствовал в себе искреннее желание исполнить его. Знание сердца человеческого было у него такое, что нельзя было не изумляться. Духовный сын старца писал: «Неоднократно я замечал, что батюшка, желая мне что-нибудь сказать на пользу, по смирению своему, высказывал это не прямо, а в форме пред­положений или советов, так что сначала я не обращал на это внимания.
     
    Но, когда я заметил, что все такие его советы стали сбываться, и некоторые да­же и через несколько лет, то я стал на лету за­мечать каждое его слово. Я, по возможности, старался сохра­нять его слова в своей памяти, в полной уверенно­сти, что это рано или поздно сбудется, или, что я должен буду этими советами руководствоваться при каком-либо ожидающем меня искушении или обстоятельстве».
     
    Сохранились проникнутые любовью слова старца о паломниках в Оптину: «Можно ли оставить без участия и помощи добрые души людей, с чистым усердием и любовью стремящихся к Богу? Смотря на них, невольно радуется дух, – что их всех заставляет идти сюда за сотни верст? Иные оставляют семейства, малолетних детей на чужих руках и отправляются, находя себе здесь от мирских забот и попечений духовное утешение и отраду. Ни недосуг, ни непогода – ничто не останавливает их, не препятствует благой их цели; ради душевной пользы самый даже путевой труд служит им в утешение.
     
    Да, слава Богу, есть и в наше время истинные рабы Божии, ищущие душевной пользы и спасения. Даруй, Господи, чтобы все они, по вере их, достигли своей цели и, возвращаясь от нас с назиданием душевным, выносили чистые мысли, святые желания для совершения добрых дел, прославляя Бога, подающего нашему скудоумию слово к душевной их пользе».
     
    Можно не сомневаться, что и сейчас старец оптинский Иларион призирает на приходящих в Оптину с верою к святым мощам старцев и подает им незримо помощь и молитвенное заступление...
     
    Из жития прп. Илариона Оптинского
  16. OptinaRU
    Всегда ты просишь, чтобы Господь даровал тебе смирение. Но ведь оно даром Господом не дается. Господь готов помогать человеку в приобретении смирения, как и во всем добром, но нужно, чтобы и сам человек заботился о себе. Сказано у святых отцев: «дай кровь и приими дух». Это значит: потрудись до пролития крови и получишь духовное дарование. А ты дарований духовных ищешь и просишь, а кровь тебе проливать жаль, т. е. все хочется тебе, чтобы тебя никто не трогал, не беспокоил. Да при спокойной жизни как же можно приобрести смирение? Ведь смирение состоит в том, когда человек видит себя худшим всех, не только людей, но и бессловесных животных, и даже самых духов злобы. И вот, когда люди тревожат тебя, ты видишь, что не терпишь сего и гневаешься на людей; то и поневоле будешь себя считать плохою. Или, например, осуждать будешь, подозревать других, опять поневоле будешь считать себя плохою. Если при этом будешь о плохоте своей и неисправности сожалеть, и укорять себя в неисправности, и искренно каяться в этом пред Богом и духовным отцом, то вот ты уже и на пути смирения.  
    Одно тут нам кажется нехорошо, что и больно, и беспокойно, и неприятно. Это правда, зато для души полезно. Да еще скажу тебе, что нам кажется, — и для души то бесполезно. Все это с тобой так и бывает, потому что ты не понимаешь духовной жизни. Ведь и Господь путь в Царствие Небесное назвал узким путем. — Если ты добиваешься того, чтобы царствовать со Христом Господом, то посмотри на Него, как Он поступал с окружающими Его врагами: Иудою, Анною, Каиафою, книжниками и фарисеями, требовавшими Его смерти. Кажется, Он никому не жаловался, что враги Его несправедливо поступают с Ним, а во всех ужасных скорбях, наносимых Ему врагами Его, Он видел единственно волю Отца Своего Небесного, которой и решился следовать и следовал до последнего Своего издыхания, несмотря на то, что орудиями исполнения воли Отца Его были самые пребеззаконные люди. Он видел, что они действовали слепо, в неведении, и потому не ненавидел их, а молился: Отче, отпусти им: не ведят бо что творят (Лк. 23, 34).
     
    Смиряйся, и все дела твои пойдут.
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  17. OptinaRU
    В этой теме был помещен рассказ "Женские судьбы", который и вдохновил меня на написание своей истории, которую можно было бы назвать "Женские судьбы-2"  
    Однажды побывав в этом дивном монастыре, возвращаюсь туда снова и снова, и всегда получаю ожидаемое. Хочется рассказать о многом, но в силу ограниченности ресурсов напишу об одной весьма поучительной истории. События, о которых пойдет речь, произошли летом 2008 года. Защитив выпускную квалификационную работу и получив диплом специалиста, я приехала на 2 недели в Оптину на послушание. Матушка Людмила (в то время она еще была не в постриге, но уже тогда ее все называли матушкой) распределила меня на прачечную "помочь матушке Екатерине".
    Стоит отметить, что будучи с детства городским жителем, я вовсе не была обучена стирать вещи вручную, но преисполненная романтичного энтузиазма, практически на крыльях полетела на определенное мне послушание. К слову сказать, прачечная находится на так называемой братской территории, где не встретишь прогуливающихся паломников. Соответственно, некая атмосфера строгости царит уже при подходе к ней. Дорогу я нашла без особого труда по запаху стирального порошка и виднеющимся издалека простыням и пододеяльникам, греющимся на солнышке. Войдя в помещение, я застала маленькую благообразную старушку в белом халате и платочке за глажкой колоссального количества постельного белья. "Простите, я на послушание" - пробормотала я. Мельком взглянув на меня и продолжая дальше заниматься своим делом, она очень быстро и довольно строго повелела следовать в соседнюю комнату "ширкать полотенчики". Соседняя комната заслуживает отдельного описания: это мрачное помещение с маленькими окнами площадью примерно в 3 квадратных метра, в котором располагаются 2 ванны и 1 небольшая стиральная машинка. В машинке стирается исключительно постельное белье, все остальное (полотенца, которые используются для уборки храмов, а также рясы и подрясники) стираются вручную! Нет необходимости говорить о том, что храмовые полотенца несут на себе все тяготы паломнического пребывания, ну а монашеские одежды зачастую поступают в прачечную на н-ной стадии загрязнения (когда их носить уже просто невозможно). В первый же день я стерла фаланги пальцев в кровь… Но это бы еще ничего, если бы
    был достигнут положительный результат. Однако, несмотря на все приложенные усилия качественно "отширкать полотенчики " у меня, увы, не получилось . К вечеру глаза были на мокром месте, а матушка лишь сказала, что "придешь завтра - доширкаешь как положено" . Слава Богу, на тот момент в монастыре у меня уже было много друзей, которые не дали раскиснуть. Да и сама обстановка монастыря: вечерняя служба, крестный ход и, конечно же, ужин, помогли восстановиться. На следующий день, вопреки моим ожиданиям, матушка дала мне задание развешивать постиранное постельное белье и снимать высохшее. Эта работа была более приятной (сопровождалась выходом на улицу) и динамичной, и что самое главное - давалась мне куда лучше, чем "ширканье". Так потекли дни в прачечной. Матушка очень мудро распределяла обязанности, ежедневно чередуя тяжелые и легкие работы между трудниками. Несколько раз мне поручалась даже глажка белья – наиболее ответственное задание. Периодически поступающие в прачечную новые паломницы, как правило, надолго не задерживались. Несколько раз мне приходилось наблюдать с их стороны определенное недовольство поведением матушки Екатерины, сопровождающееся опустошением слезных желез, и последующие просьбы о смене послушания. В основном, выдерживали эту благодатную школу смирения деревенские жительницы и женщины в возрасте.Важно сказать, что утром перед началом работы мы всегда пили чай с хлебом и сладостями. Однако любые разговоры во время трапезы и тем более работы резко пресекались матушкой. Она с недоумением спрашивала: «О чем можно говорить?» А мы с недоумением думали: «А как же может быть иначе?»
    Уже через несколько дней по просьбе заинтересованных лиц матушка разрешила мне задерживаться на послушание с утра и после обеда по причине пения на панихидах и акафистах. А в конце первой недели она (которая в день произносила наверное не больше десятка слов) вдруг завела со мной разговор о моей дальнейшей жизни, всеми силами стараясь подчеркнуть высоту и глубину жительства монашеского… Но это было лишь однажды. Больше она ни разу не проронила ни слова личного характера.
    Когда две недели моего пребывания в монастыре подошли к концу, я уже с сожалением расставалась с матушкой и обещала обязательно приезжать еще на послушание. Эта невероятно скупая на праздное общение с людьми старушка все свои слова и помыслы неустанно устремляет к Богу. Вот только поняла я это далеко ни сразу.
    Приезжая в Оптину Пустынь, я регулярно встречаю матушку, которая внимательно-добрым и быстрым взглядом окинув меня, приветливо здоровается и даже немного улыбается. Мне нередко очень хочется подойти к ней и сказать что-нибудь доброе. Но в этот меня словно сковывает некий страх нарушить ее непрестанное пребывание в дали от мирской суеты.
     
    P.S. У меня были большие сомнения в опубликовании данного рассказа ввиду того, что главное действующее лицо и поныне подвизается в Оптиной, а похвала, как известно, больших плодов в духовной жизни не приносит. Но учитывая то, что матушка категорически отрицательно относится даже к фотоаппаратам, не говоря уже о мобильных телефонах и интернете, она вряд ли самостоятельно прочтет написанные здесь строки. Поэтому надеюсь, никто меня "не сдаст"

    @Natasha


    Источник: Послушания в Оптинском монастыре



  18. OptinaRU
    Вот, мы восходим в Иерусалим, – говорит Господь Своим ученикам апостолам. 
    Господь идет на крестные страдания. Господь идет принять смерть за весь человеческий род во искупление грехов его. Но что он видит вокруг Себя? Он видит то, что ученики Его малодушествуют, то, что они ужасаются. Они знают, что иудеи уже составили совет убить Господа, что они ненавидят Его всею своею душою. То, что Он идет на верные страдания, что Он идет на смерть, они еще не знали, но чувствовали, что будут какие-то страдания и неприятности. Они боятся идти за Ним. Они идут сзади Него и ужасаются.
     
    И вот двое из Его учеников, Иаков и Иоанн, подходят к Нему и спрашивают Его, и просят Его: «Чтобы нам, Господи, сесть в Твоем Царстве справа и слева от Тебя», – просят от Него почести и славы. Думают о том, что Он идет принять царство земное. Господь им отвечает: «Не знаете, чего просите». С кротостью и смирением отвечает на их просьбу. Не осуждает их за их несовершенство, за то, что они еще не до конца понимают, для чего пришел Он на землю. И когда Он им так ответил, то остальные ученики стали негодовать на них, что они просили этого у Господа. И Господь тогда говорит им: «Послушайте, что Я хочу сказать вам: кто хочет из вас быть большим, тот да будет всем слуга. Кто хочет быть первым, тот пусть будет всем раб, ибо и Сын Человеческий пришел не для того, чтобы ему послужили, но чтобы послужить и отдать душу Свою за искупление многих».
     
    Вот такую картину для нас с вами написал евангелист Марк. Как жива эта картина сегодня, как она действенна для нас с вами именно сегодня!
     
    Господь идет на крестные страдания. Господь идет распяться, а вокруг Него бушуют страсти. Вокруг Него ученики Его ближайшие и осуждают друг друга, и малодушествуют, а иные просят почестей, ищут себе славы, и весь этот мир метется вокруг Господа в своих страстях, и лишь Один Господь знает, для чего Он пришел. Он непоколебим, как скала, и идет исполнить Свое служение. Он берет за руки Своих учеников и ведет их в Иерусалим для того, чтобы там распяться за них.
     
    И сегодня для нас с вами Господь восходит в Иерусалим. Идет так же впереди нас, но мы с вами сегодня представляем собою ту же самую картину, как некогда представляли ученики Его. То же самое несовершенство владеет нами, те же самые страсти нас обуревают, и мы с вами и ужасаемся, и мятемся, а иногда друг другу завидуем, иные просят себе каких-то несуществующих почестей, и все это – несмотря на то, что Господь ежедневно проливает за нас с вами Свою Святую Кровь. Не хотим посмотреть на Него, идущего ради нас с вами распяться. Не хотим посмотреть на Него и принять ту силу, которую Он нам дарует каждый день, ибо мы становимся христианами не для того, чтобы чем-то величаться или кичиться, нет! Не для того, чтобы выделиться друг от друга или от остального мира, нет!
     
    Мы приходим ко Христу для того, чтобы испросить и получить у Него силу служить другим. Быть последними, быть рабами среди этого мира, для того, чтобы некоторые спаслись, – вот для чего мы с вами идем ко Христу.
     
    А мы порою с вами забываем об этом. Мы считаем, что если мы с вами свершаем молитву, если мы с вами проводим подвиг поста, если мы делаем какие-то дела милосердия, – это уже возвышает нас над другими. Но – «Нет», – говорит Господь. Мы должны быть последними для всех, быть рабами, ибо только тогда, воззрев на Него, примем величайшую силу Святого Духа. Именно только этой силой возможно творить добро здесь, в мире.
     
    Так мы с вами хорошо знаем о своих недостатках, о своих немощах. Мы больны, у нас семейные скорби, у нас и скорби на работе, у нас и общественные скорби. И мы носимся с этими скорбями как с писаной торбой, и всюду их выставляем для того, чтобы нас кто-то помиловал, пожалел, утешил. Это по-человечески понятно, но доколе мы с вами будем так скорбеть и малодушествовать и постоянно этим прогневлять Бога? Почему мы с вами не хотим взять ту решимость, которую нам Господь сегодня предлагает, почему мы не хотим с вами понудить себя на дела поста, на дела молитвы, на дела милосердия и благочестия? Почему мы так постоянно прикрываемся своими скорбями, нетерпением, болезнями, о которых мы все с вами хорошо знаем? Этого же делать нельзя! Это не должно для нас с вами быть прикрытием! Это должно для нас быть еще большим стимулом к покаянию, для того, чтобы еще и с этим прийти к Богу и осудить себя и в этом, что мы и сегодня, до сих пор, мы, верные христиане, мы, люди, которые считаем себя учениками Христа, не понуждаем себя на дела благочестия. А именно от этого, от нашей решимости и зависти и наше будущее с вами, и будущее наших детей, и будущее нашей страны.
    Вот так Господь ныне восходит в Иерусалим. Мы идем и мятемся, и не хотим воззреть на Него.
     
    «Восклоните очи, – говорит Господь, – посмотрите на Меня, утвердитесь в воле вашей, в ваших чувствах и в ваших помышлениях». Именно это сегодня говорится со страниц Святого Евангелия.
     
    Не хотим даже порой открыть Евангелие и почитать. Мы говорим, что открыть, приобрести Евангелие для нас бывает тяжело! Как это горько сегодня слышать, и как трудно об этом сегодня говорить, что мы ссылаемся на все это! Как больно бывает за Бога, как обидно бывает за Него, что Он с нами, что Он ради нас с вами идет и все делает, и проливает Свою кровь, а мы стоим беспомощно и говорим: «А у меня, Господи, то… А у меня Господи, это… И у меня все плохо». Но разве Он не призывает нас к Себе и не дает нам этой силы, чтобы исправить все, что в нас самих и в окружающем мире? Дает, но мы не хотим этого принять.
     
    Не хотим распяться, не хотим принудить себя, чтобы в чем-то ущемить себя ради того, чтобы угодить Богу. Думаем только о себе. Прежде всего ставим свои интересы во главу угла. Соглашаемся, когда нас кто-то обличает, и тут же, выходя из церкви, продолжаем говорить то же самое.
     
    А святой Иоанн Златоуст восклицает в покаянии: «Какого Владыку мы с вами имеем! Какого Господа мы с вами имеем! Такого не имеет никто – ни Царя, ни Владыки! Кто из земных владык когда-либо взошел на крест за своих подчиненных?» Кто из каких-либо основателей философских учений или религий принял крестный подвиг ради своих чад, создал Церковь на крови своей? Такого не было и не будет больше в мире. Это мог сделать только воплотившийся Бог ради нас с вами.
     
    Приближается Страстная седмица. Приближается Вход Господень в Иерусалим… Давайте с вами хотя бы в эти оставшиеся две недели Великого поста понудим себя, насколько это возможно для нас, немощных и маловерных, к подвигам благочестия! Подвигнем себя и угодим хотя бы в эти дни Богу. Не унывать мы призваны, мы, христиане православные, но смотреть и видеть Господа, Который идет впереди нас с вами и попирает Своими пречистыми стопами все те скорби, которые враг для нас уготовил. Эти скорби уже попраны Христом, они уже им побеждены, и для нас с вами только есть возможность приобщиться к победе, к той радости и тому веселию, которое даровано нам Воскресением Христовым.
     
    Вспомним об этом, о Спасителе нашем, распявшимся за нас и ради нас воскресшем! Послужим ему хотя бы немного делами благочестия, делами веры, делами угождения нашим ближним! Послужим нашим ближним, немного распнемся за них ради тех немощей, которые несут они, ради тех больших и великих невзгод, которые мы часто не замечаем, а человек их носит в своем сердце. Постраждем немножко за ближних. И тогда Господь ради этого и наши скорби умирит в наших сердцах. И наша жизнь примет совсем иное устроение, она станет иной. И тогда мы с вами вместе с Богом приобщимся той неизреченной радости Христова Воскресения, о которой мир сей земной не знает.
     
    Восклонитесь волей вашей от земли, от скорбей ваших, от неприятностей ваших, воззрите к Богу и веру примите, примите радость о Духе Святом, Который ныне торжествует в нашей Церкви.
     
    И сегодня, причащаясь Святых Христовых Таинств, войдите с Господом нашим в Иерусалим! Восходите в то небесное Жилище, которое нам с вами уготовил Господь святою смертью Своей и святым Своим Воскресением. Аминь!
     
    Проповедь иером. Василия (Рослякова), апрель 1993 года
  19. OptinaRU
    Если возложите всю свою надежду на Бога «сотворившего небо, землю, море и вся, яже в них» (Пс. 145, 6), – все, что хотите, получите себе и будете всесчастливы и блаженны. «Блажен, ему же Бог Иаковль помощник его, упование его на Господа Бога своего» (Пс. 145, 5).
     
    Господь самими делами показывал, колико уповающим на Него помогает: «Во время оно виде Иисус мног народ и милосердова о них, и исцели недужныя их. Поздне же бывашу, приступиша к нему ученицы Его, и глаголяще пусто есть место, и час уже многу, отпусти народы, да шедше в веси купить брашна себе. Иисус же рече им: не требуют отити: дадити вы им ясти. Они же глаголаша ему: не имамы зде токмо пять хлебов и две рыбе. Он же рече принесите ми их семо, и повелев народом возлещи на траве, и прием пять хлебов и обе рыбе, воззрел на небо, благослови и преломив даде ученикам хлебы, ученицы же народом, и ядоша вси, и насытишися: взяша избытку укруг, два на десять коша исполнь, ядущих же бе мужей яко пять тысящ, разве жен и детей» (Мф.14, 14-21). Сия история Евангельская что показала, как не то, что уповающие на Бога никогда не остаются лишены Его даров! Пять тысяч мужей, а, может быть, еще пять тысяч жен и детей так возложили надежду на Спасителя мира, что прибежали пешие в пустое место и никакой пищи с собою не взяли, неся с собою больных своих. Что же они получили от Того, на Кого надеялись? Не токмо всех больных их исцелил Господь, но и всех насытил благословенными хлебами и рыбами до преизбыточества. Ученики просили Его отпустить их, но Он не хотел их отпустить, прежде нежели больных исцелить и алчущих утолить.
     
    Преисполнено есть таковых примеров от Святого Писания и слово наше подтверждает сие пророческое изречение: «...На тя уповаша и не постыдешася», (Пс. 21, 6). И сие единое апостольское наставление показывает истину: «Вера же не посрамит» (Рим. 5 , 5). И паки прошу вас - уповайте на Бога и не оставляйте творить добрых дел. Человече, говорит Бог, ищи добродетели, и приложится тебе вся мира благая. Ты, вопиет Бог, ищи царствия Моего и добродетели, а я даю тебе в придаток вся благая. «Ищите же прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6, 33). Молю Господа, да вселится в сердце вашем надежда Божия святая и спасительная. Не скорбите, Господь вас утешит во всем.
     
    Из писем прп. Льва Оптинского
  20. OptinaRU
    В настоящее время мы имеем благодатную возможность узнать историю общецерковно прославленных святых мучеников и исповедников Оптиной Пустыни, пострадавших в годы гонений. Мученичество и исповедничество – особый дар, и не все могут его вместить. Для этого требуется высокий подвиг христианского самоотвержения и апостольского мужества духа. Исповедничество и мученичество за имя Христово – это венец святой подвижнической жизни христианина, его веры и любви ко Господу, его смирения, кротости и долготерпения.
     
    Несмотря на крайне тяжелое свое положение, страдальцы Христовы не ожесточались против гонителей, не возмущались, не проклинали их, а желали им познания истины и спасения. Во все времена подвиг мучеников как древних, так и новых, крепость их веры и мужество укрепляют верных, особенно во время гонений. С апостольских времен христиане бережно хранят память о страданиях и дне кончины святых мучеников. Их имена и истории их мученичества тщательно записывали для памяти потомства.
     
    Сегодня многим христианам кажется непонятным, почему мучители не задают новомученикам и исповедникам классического вопроса: «Как ты веришь?»; они формально, что называется «под протокол», не принуждают их отрекаться от Христа. Обвинение, выдвинутое против них, внешне выглядит исключительно политическим – занимался ли контрреволюционной, антисоветской деятельностью или нет? Только непонимание истинной цели, которую ставили безбожники в отношении Церкви Христовой, рождает такое безразличие к подвигу новомучеников. По замыслу богоборцев Русская Православная Церковь должна была быть не только запрещена, но и беспощадно уничтожена любыми средствами на всем пространстве нашего Отечества.
     
    Страшные социальные и общественные потрясения и бедствия постигли многие христианские государства в ХХ веке. Годы внешнего относительного благополучия и духовное безразличие ослабили нравственную чистоту, угасили во многих наших соотечественниках духовный огонь веры. Многие думали, что мир будет долгим и забыли о духовном бодрствовании. Такое расслабление печально дало себя знать, когда внезапно разразилось гонение. Как бы не видя перед своими глазами страдания мучеников, не слыша многих слов Господа, многократно предостерегавшего своих учеников быть всегда готовыми к испытаниям, наши соотечественники за немногим исключением не могли и помыслить, что массовые страдания за веру могут повториться в век расцвета «культуры, свобод и цивилизации».
     
    И как жаль, что ныне живущие христиане поверхностно охватывают своей душой подвиги новых мучеников и исповедников, почти не усваивают их себе, как необходимое условие деятельного восхождения к небесным обителям. Теперь для нас особенно близким должен стать подвиг новомучеников и исповедников Российских. Поревнуем их великому подвигу стояния за веру Христову, их самоотверженному исповеданию веры во Христа. Преклонимся и мы перед нашими сродниками – новомучениками и исповедниками Российскими, во времена лютых гонений с твердостью и непреклонностью исповедавших имя Христово, почтим их память и помолимся им, чтобы они утвердили нас быть мужественными в исповедании веры, чтобы Господь их ходатайством помиловал всех нас.
     
    Протоиерей Максим Максимов
     
    ***
    Из жития прпмч. Серафима Оптинского
     
    Преподобномученик Серафим (Гущин) родился 22 декабря 1872 года в селе Нагулино Балахнинского уезда Нижегородской губернии в семье мелкого волжского судовладельца Григория Гущина и в крещении был наречен Стефаном. Получив начальное образование у частного учителя, Степан в 1888 году устроился конторщиком на железную дорогу в Нижнем Новгороде. В 1893 году он был призван в армию и служил в звании унтер-офицера. По окончании срока службы он вернулся на прежнее место работы – в железнодорожную контору в Нижнем Новгороде.
     
    В 1908 году Степан Григорьевич оставил мирскую службу и поступил трудником в Оптину Пустынь. 29 октября 1911 года он был определен в число братии послушником. 24 мая 1915 года послушник Стефан был пострижен в монашество с именем Серафим и некоторое время проходил послушание синодичного.
     
    Наступило время гонений на Русскую Православную Церковь от безбожных властей и началось постепенное закрытие Оптиной и аресты среди ее насельников. В 1921 году монах Серафим был рукоположен во иеродиакона и стал служить вместе с иеромонахом Никоном (Беляевым) в Казанском храме, оставленном властями монахам для богослужений. В 1923 году ради сохранения обители и монашеского образа жизни из монахов и послушников была организована артель, но властями была оспорена законность религиозно-трудовой формы существования при советской власти, и в том же году артель была закрыта, а ее имущество передано музею, при котором было разрешено остаться лишь небольшому числу братии. Настоятель Оптиной Пустыни архимандрит Исаакий (Бобраков) благословил здесь остаться служить иеромонаху Никону и иеродиакону Серафиму. В июне 1924 года храм был закрыт, и братия перебралась жить в Козельск, где еще оставался для богослужений городской собор. В 1924 году иеродиакон Серафим был рукоположен во иеромонаха и стал служить в храме в городе Лихвине Черепетского района, а с 1 января 1937 года в храме Покрова Божией Матери в селе Покровском Перемышльского района Калужской области.
     
    Наступил последний период жизни смиренного монаха, переходившего из храма в храм по мере их закрытия и уничтожения. За два десятилетия гонений путь христианского спасения стал твердым и определенным: невозможность что-либо изменить во внешней жизни сосредотачивала человека на церковном служении и спасении души.
    Иеромонах Серафим был арестован в день 20-летия годовщины захвата власти безбожниками и начала одного из самых жестоких гонений на Православную Церковь – 7 ноября 1937 и заключен в одну из тюрем в Черепетском районе.
     
    Были допрошены дежурные свидетели – жители Перемышльского района и села Покровского. Один их них показал, будто отец Серафим в преддверии всесоюзной переписи, в которой был поставлен вопрос и о вере, говорил, что это делается для того, чтобы узнать, сколько в России осталось верующих и закрыть оставшиеся церкви, и он говорил жителям, чтобы они не писались неверующими. Другой свидетель показал, будто отец Серафим ему рассказал, что его вызывал к себе председатель сельсовета и спросил, за кого он будет голосовать, на что он ответил: неужели же он будет голосовать против религии, которую коммунисты притесняют.
     
    Иеромонах Серафим был допрошен сразу же после ареста, 7 ноября.
     
    – В июле 1937 года вы высказывали террористические настроения против коммунистов. Признаете это? – спросил его начальник Перемышльского районного отдела НКВД.
    – Я этого не признаю, так как с моей стороны террористических высказываний против коммунистов не только в июле месяце, но и в другое время не было, – ответил иеромонах Серафим.
    – А клевету на советскую власть, которую вы возводили, вы признаете?
    – С моей стороны клеветы на советскую власть никогда не возводилось, поэтому я не могу признать этих обвинений.
    – В августе 1937 года вы вели контрреволюционную агитацию против предстоящих выборов в Верховный Совет. Дайте показания по этому вопросу.
    – Я контрреволюционной агитации против предстоящих выборов в Верховный Совет в августе не вел. В разговоре по этому вопросу я только сказал, что мне это безразлично, так как я выбирать не собираюсь и обойдутся без меня.
    – Вы говорите неправду, так как по этому же вопросу в сентябре сего года вы призывали население голосовать против коммунистов и в то же время наводили клевету на советскую власть. Требуем от вас сказать правду и не обманывать следствие.
    – Я решительно утверждаю, что с моей стороны контрреволюционной агитации против предстоящих выборов не велось. Население голосовать против коммунистов я не призывал и на советскую власть не клеветал.
     
    11 ноября 1937 года материалы следствия были рассмотрены начальником Перемышльского районного отдела НКВД и переданы на решение тройки НКВД. 19 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Серафима к расстрелу. Иеромонах Серафим (Гущин) был расстрелян в тот же день, что и управляющий Калужской епархией архиепископ Августин (Беляев) и архимандрит Оптиной Пустыни Иоанникий (Дмитриев) – 23 ноября 1937 года и, так же как и они, погребен в общей безвестной могиле.
     
     
    Из собрания игумена Дамаскина (Орловского)
     
    Жития новомучеников и исповедников Оптиной Пустыни
  21. OptinaRU
    В Евангелии сказано: Кая бо польза человеку, аще приобрящет мир весь, и отщетит душу свою? (Мк. 8: 36). Вот как драгоценна душа человеческая! Она дороже всего мира, со всеми его сокровищами и благами. Но страшно подумать, как мало понимаем мы достоинство бессмертной души своей. На тело обращаются все наши мысли, от утра до вечера, а на бессмертную душу, на драгоценнейшее и любимейшее творение Божие, на образ Его славы и величия, едва обращается одна мысль во всю неделю. Служению тела посвящаются самые цветущие годы нашей жизни, а вечному спасению души — только последние минуты дряхлой старости. Тело ежедневно упивается, как на пиру богача, полными чашами и роскошными блюдами; а душа едва собирает крохи Божественного слова на пороге дома Божия. Ничтожное тело омывают, одевают, чистят, украшают всеми сокровищами природы и искусства; а дорогая душа, невеста Иисуса Христа, наследница неба, бродит шагом изнуренным, облеченная в одежду убогого странника, не имея милостыни. 
    Тело не терпит ни одного пятна на лице, никакой нечистоты на руках, никакой заплаты на одежде; а душа, от главы до ног покрытая сквернами, только и делает, что переходит из одной греховной тины в другую, и своей ежегодной, но часто лицемерной исповедью только умножает заплаты на одежде своей, а не обновляет ее.
    Для благосостояния тела требуются разного рода забавы и удовольствия; оно истощает нередко целые семейства, для него люди готовы иногда на труды всякого рода; а бедная душа едва имеет один час в воскресные дни для слушания Божественной литургии, едва несколько минут для утренней и вечерней молитвы, насилу собирает одну горсть медных монет для подаяния милостыни, и довольна бывает, когда выразит холодным вздохом памятование о смерти.
     
    Для здравия и сохранения тела переменяют воздух и жилище, призывают искуснейших и отдаленнейших врачей, воздерживаются от пищи и пития, принимают самые горькие лекарства, позволяют себя и жечь и резать; а для здравия души, для избежания соблазнов, для удаления от греховной заразы не делают ни одного шага, но остаются в том же самом воздухе, в том же самом недобром обществе, в том же самом порочном доме, и не ищут никакого врача душ, или избирают врача незнакомого и неопытного, и скрывают перед ним то, что уже известно и небу и аду, и чем они сами хвастают в обществах.
    Когда умирает тело, тогда слышится скорбь и отчаяние; а когда умирает душа от смертного греха, тогда часто и не думают об этом.
     
    Так мы не знаем достоинства души своей, и, подобно Адаму и Еве, отдаем свою душу за красный по виду плод. Почему же мы, по крайней мере, не плачем, подобно Адаму и Еве? Плач потерявших душу должен быть горестнее плача Иеремии, который, оплакивая бедствия отечества, взывал: Кто даст главе моей воду и очесем моим источник слез? (Иер. 9: 1). У нас же, большей частью, забота о стяжании благ, только, к сожалению, часто земных и временных, а не небесных. Забываем мы, что земные блага скоропреходящи и неудержимы, тогда как блага небесные — вечны, безконечны и неотъемлемы.
     
    Всеблагий Господи! Помози нам презирать все скоропреходящее и пещися о едином на потребу спасении душ наших.
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  22. OptinaRU
    Человек был создан Богом благим и непорочным. После грехопадения Адама в человеческое естество вошел грех, вошло зло. Чтобы избавить человека от этого зла, по суду Божию, потребовалось, чтобы Бог – второе Лицо Святой Троицы – сделался человеком и искупил человека от того зла, которое он потерпел. Искупление людей совершено Господом нашим Иисусом Христом на Голгофе, на Кресте, Его страданием, и смертию, и воскресением. Это основа нашей веры.  
    Кроме того, Христос дал человекам заповеди Свои, которые научают, как человек должен жить, чтобы быть последователем и учеником Его, чтобы творить волю Его ради вечного спасения души. Кто примет сердцем своим Христа-Искупителя и св. евангельские законы и будет сообразно этому жить, тот делается христианином, а кто отвергает или оставит в небрежении это, тот остается только при своем падшем естестве, в котором добро первоначальное смешано со злом; такой человек не может называться христианином, он чужд христианской жизни и спасения Христова. Личиною добра, оставшегося в падшем естестве, враг и старается всех отвлечь от Христа, доказывая злохитро, что падшее добро есть единственное добро, ибо оно таким и кажется тому, кто не знает учения Христова. Кто, несмотря на все обольщения врага, будет держаться евангельского учения, тот должен неизбежно пережить борьбу внутри себя.
     
    Падшее естество любит себя и любит мир сей, а Евангелие требует самоотвержения и любви к Богу. Поэтому согласия между ними быть не может никогда. Это несогласие между ними замечается во всех отношениях, во всех вопросах жизни и нравственности. Например, монашество, построенное по духу Св. Евангелия, на любви к Богу и отказе от мирской жизни, всегда являлось камнем преткновения для людей мира сего, всегда было ими непонимаемо, как совершение чуждого им. Рабы же Христовы, хотя бы они были в миру, любили монашество и любят, видя в нем идеал христианской жизни, не чуждый им по духу. Говоря здесь о монашестве, имею в виду не отдельных людей, а самый образ жития, и говоря о людях мира сего, также имею в виду не живущих в мире, а душою своею преданных мирской жизни.
     
    Прп. Никон Оптинский (из Завещания духовным детям)
  23. OptinaRU
    Вся жизнь наша есть великая тайна Божия. Все обстоятельства жизни, как бы ни казались они малы и ничтожны, имеют громадное значение.
    Жизнь сложна; враг сильно нападает на тех, которые желают спастись, но таинства, молитва и крестное знамение разрушают все козни и делают «яко ничесоже». Жизнь – это книга. Листы ее – это события нашей жизни – всех от важных до ничтожных случаев. В нашей жизни нет ничего, что не имело бы значения, только мы-то часто этого и не понимаем, и лишь просветленные Божественной благодатью умы понимают смысл каждого случая. В книге бывают опечатки. В жизни бывают ошибки, часто трудно поправимые, и Господь может исправить их... Книги бывают тоненькие, объемистые и даже многотомные; так и жизнь человека. Часто является вопрос: отчего умирает младенец? Почему живет старец? Отчего, лишь явился на свет человек, заплакал, окрестили его, и Господь берет его жизнь, а другой живет до глубокой старости? Тонка книга младенца, всего несколько листочков, а книга старца многотомна. Все это тайна Божия, которую мы не можем постигнуть.
     
    Мы идем как бы по лезвию ножа, и с обеих сторон простирается пропасть. Страшно ввергнуться в нее! «Блюдите убо, – говорит Апостол, – како опасно ходите» (Ефес. 5, 15). После этой земной жизни нам предстоит экзамен, решающий нашу участь на всю вечность: переэкзаменовок не будет. Науки земные не помогут нам выдержать этот экзамен. Смысл настоящей жизни мы поймем вполне лишь в будущем веке! Как осмотрительно надо относиться к ней, а мы перелистываем нашу жизнь, как книгу – лист за листом, не отдавая себе отчета в том, что там написано. Нет случая в жизни, все творится по воле Создателя. Да сподобит нас Господь этою жизнью приобрести право на вход в жизнь вечную!
     
    Из бесед прп. Варсонофия Оптинского
  24. OptinaRU

    Видение отца Мартирия

    Автор: OptinaRU,

    Среди благоуханного цветника оптинских сказаний существует одно, почти неизвестное большинству людей, – из жизни последнего оптинского старца Нектария. Эпизод этот был передан отцом Адрианом Рымаренко, впоследствии епископом Русской Зарубежной Церкви.
     
    – Вы знаете, чем была для меня Оптина? – Она вскормила меня, взлелеяла своею лаской и любовью, воспитала меня своим духом, она же и облекла меня в ризу спасения. И я всегда, особенно при жизненно тяжких обстоятельствах, стремился под ее благодатный покров за помощью и утешением, а на заре своей пастырской деятельности это стало для меня просто необходимостью. Ведь наступало грозное время открытой борьбы света со тьмой, и нужно было иметь и духовный опыт и знания, глубокую веру и особую благодать, чтобы иметь мужество и силу вступить в этот, казалось бы, неравный бой. У кого же можно было почерпнуть эту силу на ратный подвиг скромному воину Христову, где же было найти ее, как не в последнем оплоте православия – Оптиной? И туда я спасался при первой возможности. Иногда, правда, приедешь к батюшке весь измученный и обессиленный от житейских бед и волнений, бурь и ударов, с целым рядом самых неотложных вопросов, поведать, раскрыть свою душу. И казалось в то время, что если этого не сделаешь сейчас же, немедленно, то, пожалуй, и сердце и ум не выдержат этих страданий. Но не тут-то было.
     
    У старца в хибарке народу скапливалось не мало, и все тоже тяжко израненные в жизненной борьбе и жаждущие утешения. Батюшка выйдет, бывало, благословить, иногда скажет что-нибудь ласковое, но к себе в келью не берет. И часто проходит и день, и два, а то и поболее, пока, наконец, не откроется заветная дверь. И сколько за это время мучительного ожидания переживаешь, весь измаешься, истоскуешься, исстрадаешься.
     
    В такие тяжелые для меня минуты, прождавши иногда напрасно у порога батюшкиной кельи до самого вечера, я невольно спешил к одной из самых замечательных насельниц Шамординского монастыря – современнице еще батюшки Амвросия – схимонахине Марии (Головиной), чтобы в общении с ней несколько рассеять свои мрачные мысли…
     
    В нескольких минутах ходьбы от Оптиной, к югу от монастыря, одной стороной почти примыкая к величественному скитскому бору, находится группа строений своеобразной архитектуры, разбросанных в живописном беспорядке, который так люб русскому сердцу. Среди просторного двора возвышается большая двухэтажная постройка, увенчанная чем-то вроде башенки. К ней с боков, как цыплята к наседке, прижимались какие-то клети, подклети, ходы, переходики, крылечки. Против главного корпуса находился амбар, далее флигели и другие хозяйственные службы. Все это было срублено из прочных больших бревен, покрыто тесом и окружено высоким частоколом, через который вели узорчатые с резьбой ворота, еще более усиливающие впечатление какого-то уголка, как бы перенесенного в наши дни из XVI – XVII веков.
     
    Это и было подворье Шамординского монастыря – любимое детище отца Амвросия. Управляла же этим подворьем монахиня Мария, в то время уже глубокая старица, всеми любимая и почитаемая. Это была исключительная личность в масштабе Оптиной и Шамордина. Это была живая летопись монастыря. Да и немудрено. Поступивши в обитель еще при жизни старца Амвросия и пройдя ряд обычных монастырских послушаний, она вскоре за свое благочестие, доброту, умение ладить с людьми и особенно милостивость к ближним была назначена старцем Амвросием на почетную и ответственную должность начальницы Шамординского подворья. Преемники отца Амвросия, старцы Иосиф, Анатолий и Нектарий, продолжали оказывать ей самое искреннее и сердечное внимание. Она была одна из тех редких натур, которые не знают, что такое иметь врагов, всегда серьезная, сосредоточенная, иногда не улыбающаяся, внешне хлопотунья, она умела как-то расположить к себе сердца всех окружающих и первая спешила на помощь в беде. Больного ли навестить, бедняку ли помочь, поддержать ли упавшего в немощи, утешить ли скорбящего и унывающего – это было для матери Марии призванием всего ее существа, влечением ее чистого и любящего сердца.
     
    Да будет ей вечная и светлая память, ибо крепко верю я, что и по ее святым молитвам Господь доселе хранит меня…
     
    Вот в одну из моих поездок в Оптину, под Покров 1922 года, я возвращался с матушкой Марией от ранней обедни, которую совершал по случаю годовщины своего рукоположения. В молитвенно приподнятом настроении шел я этим погожим тихим осенним утром по шуршащим от опавших листьев дорожкам монастыря, с наслаждением вдыхая бодрящий воздух. Матушка, вся ушедшая в себя, молча сопровождала меня. Так же молча мы поднялись в ее келью и напились чаю.
     
    «Ну вот, батюшка родной, – прервала она, наконец, свое молчание. – Все думала я, чем бы утешить тебя в этот знаменательный для тебя день, вот так, пожалуй, поведаю тебе одну тайну жизни моей, что и твоей душе будет на пользу.
     
    Был у нас в Оптиной один иеродиакон, Мартирий по имени. Скромный, благоговейный, в страхе Божием совершавший свой путь. Кто он был – Бог весть. Об этом у нас не любопытствуют, и частенько знает об этом только отец настоятель да духовный отец его. За его примерную жизнь уже не раз предлагали ему иерейский сан, но он всячески уклонялся, отговариваясь слабостью здоровья, но все доподлинно знали, что истинной причиной было его глубокое смирение. Дивный раб был Христов. Я глубоко почитала его.
     
    Однако годков через восемь его иеродиаконства действительно захворал наш Мартирушка, как любила называть его братия, и слег в монастырскую больницу. Частенько навещали мы его и, как могли, утешали своим приношением. Когда совсем трудно стало отцу Мартирию, призвал он меня, да и говорит: «Спаси тебя, Господи, матушка, за все твои заботы о мне грешном. Господь да воздаст тебе сторицею за твою любовь в сей жизни и в будущей. А мне нечем и отблагодарить тебя. Были последние 20 копеек, да и те отдал. Так вот, матушка, прошу тебя напоследок, не оставь меня в своих молитвах, когда Господь призовет меня к Себе».
     
    «Ну, батюшка, – отвечала я, – беру и я с тебя слово. Если заслужишь у Господа милость, то помолись и ты о мне грешной, чтобы Господь вразумил меня, как заслужить спасение».
     
    С тем и расстались. А через два денька и хоронили отца Мартирия. Заказала я сорокоусты в наших храмах, молилась о его святой душе. И вот, когда уже кончилось поминовение, я, возвратившись из храма домой, присела на минутку в креслице, вот в котором и ты изволишь сидеть, и задремала. И вдруг передо мной, как живой, предстал отец Мартирий и изрек такие мне слова: «Ты, матушка, просила меня помолиться за тебя, как тебе спасаться, и Господь милосердный допустил меня к тебе. Помни крепко, что нести свой крест и жить нужно так, как бы находясь все время пред очами Самого Господа…» И еще одно открыл он мне, – и как сказал он мне это, так я вся и затрепетала… Тут внезапно открыла я глаза, а в келье никого-то и нет! И стало мне так страшно, и так я оробела, что кинулась, не помня себя, поскорее к старцу. Бегу, сама не своя, не знаю, как и добежала, и бросилась к отцу Нектарию в ноги, плачу да кричу: «Батюшка, спаси меня, уже, не ровен час, наваждение со мной. Ведь отец Мартирий-то явился ко мне». И только я начала ему второпях, все перепутавши, рассказывать, как тут батюшка ласково взял меня за рук и говорит: «Ну чего ты, мать, испугалась? Нет, не так тебе он, матушка, сказал… А не говорил ли тебе отец Мартирий…» – и тут батюшка, помедлив немного, повторил то, что напоследок открыл мне отец Мартирий. «Иди, спасайся с Богом и молись за него. Великий раб Божий был отец Мартирий».
     
    Так-то, – закончила матушка свое повествование, – и нам грешным нужно во все дни ходить в страхе Божием, чтобы не потерять, упаси Боже, ни одной капли из елея благодати, туне даруемой человеку по неизреченной Его милости».
     
    Беседа наша кончилась. Душа невольно ликовала перед приоткрытой еще одной тайной Божьего домостроительства о спасении рода человеческого. Как хотелось мне в то время из уст самого батюшки услышать подтверждение всего того, о чем старец в беседах со мною никогда не упоминал.
     
    Горячо поблагодарив матушку за этот драгоценный дар моему сердцу, я как на крыльях летел на благословение к старцу. В хибарке уже было достаточно народа, ожидавшего выхода батюшки. Я с несколькими собратьями стал отдельно в приемной. Вскоре послышались столь характерные для батюшки шаркающие шаги, и он медленно вышел в своем обычном подряснике, опоясанном широким поясом, со скуфьей на голове. Помолившись перед образом со словами: «Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию», – обернулся к нам, держа в руках какую-то печатную брошюру.
     
    – Вот, – сказал он, – С.А. Нилус изволит называть Оптину Божией рекой, а себя – рыбаком, вылавливающим жемчужины из этой реки. И сейчас подарил он нам одну из таких жемчужин (и батюшка протянул руку с брошюркой). Здесь описывается одно явление, бывшее некогда у нас с покойным иеродиаконом Мартирием. Да, великий раб был Божий. Истинного смирения ради не принимал он иерейского сана, с трепетом проходя свое иеродиаконство у престола Божия. Выйдя однажды из нашего храма, вот отсюда (и батюшка указал рукой на видневшийся в окно скитской храм), отец Мартирий взглянул на небо и перед его духовными очами неожиданно открылось дивное видение. Он увидел большой прекрасный строящийся храм, но еще как бы недоконченный, без купола, и далее снова какие-то постройки, и услышал голос: «Когда достроится, тогда конец всему». Да, много тайн было открыто этому чистому сердцем рабу Божию о грядущем, но только не дано ни времени, ни сроком исполнения. Ведь вот храм, который видел отец Мартирий, хотя и был почти достроен, но сколько кирпичиков еще осталось доложить и в какие сроки – этого, кроме Бога, никому неведомо.
     
    И батюшка после этих слов еще раз помолился, благословил нас и тихой старческой походкой пошел далее. (Какая прозорливость!)
    Вы представляете себе, с каким чувством уезжал я на этот раз из Оптиной.
     
    Из книги «Жизнеописания почивших скитян»
  25. OptinaRU
    Св. Апостол всех предупреждает к хранению себя от соблазнов и вниманию к себе: "Если ты думаешь, что ты стоишь, то блюди себя, чтобы не упасть" (1 Кор. 10, 12). Никто до самой смерти своей не застрахован от всевозможных падений душевных и телесных. Во всяком смирении нужно блюсти себя.
     
    Если каждое дело, слово и помышление кладет на нас печать, то и надо принять все меры к сохранению себя от всего вредного. И еп. Игнатий, и святые отцы пишут, что очень часто, почти всегда, мы не чувствуем вреда для себя от вредного дела непосредственно после этого вредного дела: этот вред сказывается через некоторое время; получается плод от принятого в себя зла, который дает себя почувствовать различными своими проявлениями. Это может каждый видеть на себе, пожиная горький плод своих ошибок и увлечений; не видит и не чувствует этого только тот, кто вообще не внимает себе и не рассматривает себя, свое душевное и сердечное состояние при свете Св. Евангелия и Писаний отеческих, иначе говоря, проводит рассеянную жизнь. Часто вредное дело не кажется вредным. Это обольщение вражие. Не следует доверять себе, своему сердцу и рассуждению. В решении вопроса, что вредно и что не вредно, надо руководствоваться указаниями Евангельского Писания и уставом Церкви Православной и свв. отцов, а также советами духовного отца или старцев, которые от опыта своего в духовной жизни могут дать назидание.
     
    Желающий обрести благую совесть и честность не должен дозволять себе ни малейшего ложного и лукавого слова ни в больших делах, ни в малых и т.д. Навык имеет огромное значение и благой и злой. Навык влечет к себе человека. Откинув самосожаление и лукавство, с самоотвержением начнем исполнение заповедей Христовых и в больших и малых делах, с одной стороны, и борьбу с грехом также в больших и малых делах, с другой стороны.
     
    Прп. Никон Оптинский. Завещание духовным детям
×
×
  • Создать...