Перейти к публикации

OptinaRU

Модераторы
  • Публикации

    3 316
  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    277

Записи блога, опубликованные пользователем OptinaRU

  1. OptinaRU
    Прошу вас не унывать и о своем спасении не обезнадеживаться, ибо Господь Бог не ради праведников, но ради грешников на землю сошел, дабы их спасти, посему и вас (купно и меня грешного) спасет. А что мы ныне не так живем, как древние отцы и матери, за то должны в мысли своей сами себя осудить и сказать: «горе нашему нерадению, горе нашему ленивству, горе нашему нетерпению, горе нашему непослушанию» и прочее и прочее, и тако сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19).
     
    Без смирения в духе спастися невозможно, а смирению от одних слов научиться нельзя – потребна практика, чтобы кто трепал нас, и мял, и выколачивал кострику <жесткая кора растений>, без чего и в Царствие Божие попасть нелегко, которое многими скорбьми приобретается.
    Кротость и смирение сердца такие добродетели, без которых не точию Царствия Небесного наследовать, но ни счастливым быть на земли, ни душевного спокойствия ощутить в себе невозможно, а посему усердно молитесь ко Христу Богу, чтобы Он Сам научил вас смирению и кротости. В чьем сердце возродится смирение и кротость, тот и прочие добродетели найдет для себя не точию легкими, но и преисполненными утешения и сладости божественной, и в них обрящет истинный покой души своей!
     
    Из писем прп. Антония Оптинского
  2. OptinaRU
    Сын Божий, искупивый нас, грешных, на Кресте Голгофском Своими страданиями, в Своей предсмертной молитве взывает ко Отцу Своему за распинателей Своих: Отче, прости им, не ведают, – что творят! Более того, Он учит: любите враги ваши, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас. Да будете сынове Отца вашего Небесного... ибо Он благ и к неблагодарным и злым. И мы с тобою грешные, нуждаясь в прощении грехов, – молимся – Отче наш, иже еси на небесех... и остави нам долги наши, "якоже и мы" – оставляем должникам нашим. Вот видишь, чтобы получить от Господа прощение, впредь надо самому простить.
     
    Итак, дорогое дитя мое, прошу и за меня, и за себя – не сердись ни на кого, а тем более, на отца N, как не сержусь ни на кого я и всем простил в самый час скорби моей, и сейчас, как и до самой смерти, буду о них молиться не яко за врагов и обидчиков своих, а яко о благодетелях спасения моего, – да помилует и спасет их Господь. Поступи и ты так же, и воцарится в душе твоей мир и покой, а в этом все счастье человеческое на земле.
     
    А то, что совершилось со мною, то это все не по хотению человеков, а по воле Божией – ко спасению моему, и этой воле Божией я покорен на все виды страданий и смерти, где и какова она ни будь. Со словом на устах и в сердце, с каким умер в изгнании святитель Иоанн Златоуст: "Слава Богу за все!"...


     
    Прошу не огорчайся и не сетуй на сестру, как не огорчаюсь ни на кого я. Кто весть пути и судьбы Господни. Разве Сыну Божию подал чашу Каиафа или Пилат, или Иуда, предавый его? Нет, Отец Небесный. Мой долг не судить, а простить всех, всех и за всё. А паче всего, искренне молиться за враги.
     
    Если судит Господь живу мне быти и возвратиться, то одной милости буду просить у всего народа – быти ми сторожем святого храма Божия и дома Матери Божией – и только… Да сохранит и укрепит и вас, скорбных, немощных и сирых. Жалею вас больше, чем себя. Я уже таковский, скорби, поношения и прочее – это мой удел. Но они моя мудрость, радость и спасение. Ими хвалюсь, за них благодарю Бога моего паче, чем за все благодеяния жизни моей. Они очищение грехов моих, они есть лествица моя на Небо, его же, глубоко верю, Господь не лишит меня неизреченным милосердием Своим. Ему слава за все, за все!
     
    Из писем прп. Рафаила (Шейченко) из ссылки духовной дочери
  3. OptinaRU
    Место и образ жития имеет огромное значение в духовной жизни в смысле удобства и неудобства, но не спасают: спасает благодать Божия тех, кто выказывает произволение. Можно спастись на всяком месте, во всяком честном житии; сказано в псалме: "На всяком месте владычества Его благослови, душе моя, Господа".
     
    Возблагодарим Господа Бога за все милости Его, на нас, грешных, явленные. Возблагодарим за то, что мы чада Православной Церкви; возблагодарим, что нам дано, если не жизнью нашей, то умом и чувством сердца узнать до некоторой степени святую иноческую жизнь; возблагодарим, что нам дано, хотя до некоторой степени, понять тщету и суету мирской жизни; возблагодарим за те крохи чудной трапезы, которые мы получили. Наследства отцов и предков мы недостойны по своей греховности, но нам оказана великая милость: даны нам крохи той святой пищи, которою питались отцы; качество крох свидетельствует о качестве того, от чего они остались. О существовании и достоинстве недомыслимом крох этих, как и самой, пищи, не знают люди мира сего и те, кого условия жизни (по неведомым судьбам Божиим) не допустили узнать их.
     
    Возблагодарим за все это и многое другое и смиримся: кому много дано, с того много и спросится. Не дозволим себе осудить тех, кои не понимают нас и кого наше развращенное сердце готово судить при всяком удобном и неудобном случае. Суд этот принадлежит Богу, а не нам. Смиримся сугубо от сознания, что мы лично ничем не заслужили полученных милостей Божиих. Мы получили милость – полученное обязывает нас к хранению. Сугубее смиримся, видя свое нерадение в деле хранения полученного. Чтобы хранить и сохранять полученное, необходимо дорожить им и благоговеть перед ним, иначе можно утратить его. Сугубее смиримся, видя, что развращенное сердце наше, обольщаемое врагом нашим и грехом, готово бывает променять бесценное сокровище на ничтожное, временное, земное и греховное наслаждение. Пролием пред Господом покаянную молитву о помощи и сознании полного своего бессилия. Бдением над собой и понуждением себя выскажем свое произволение (любовь к Богу), и Господь нас не оставит.
     
    Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям
  4. OptinaRU
    Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго и благослови… 25 февраля в 11 часов дня в Скит вошли четыре солдата из красной гвардии и один очевидно их старший. Они потребовали к себе о. игумена, и когда он вышел к ним, то заявили, что они пришли осмотреть храм и все в общем в Скиту, ибо, как они сказали, про Скит ходят слухи, что здесь много лежит серебра и золота. О. Игумен потребовал с них удостоверения; когда удостоверения были предъявлены (пришедшие оказались красногвардейцами), тогда, в сопровождении отца игумена, они направились в каменный храм...
     
    Все было осмотрено. Церковная утварь: св. сосуды, кресты, иконы в ризах переписаны, но золота, конечно, не было найдено, ибо там, где собрались спасать свои души, ему не должно и быть. Была осмотрена и колокольня, там думали найти пулемет, какового к [их] сожалению не оказалось. Удивительно, как помрачился разум у сих людей. Неужели Старцы, думающие лишь о Христе, будут заводить у себя пулемет?!! После сего все отправились в храм Св. Иоанна Предтечи. Сюда стали стекаться и остальные братия. В великом смущении смотрели трудники Божии на новых гонителей Церкви и своими молчаливыми взорами поражали нечестивцев, которые и здесь также все описали: и иконы в ризах, и потиры, и кресты, и евангелия и вообще все драгоценности. Все было перерыто, в комодах пересмотрены были даже полотенца. Искали золота и серебра, но этого не оказалось. При осмотре безбожники до многих св. предметов касались руками, чего по правилам церковным никак не подобает делать даже мантийным инокам... После осмотра, не взяв ничего, они отправились в монастырь...
     
    Некогда православные, а теперь отлученные Его Блаженством Святейшим Отцем отцов Церкви Российской, Патриархом Тихоном, грубо и дерзко, как иноверцы и язычники, ворвались в тихую обитель скитскую, дошли в дерзости своей до её святынь – св. алтарей, на которых совершается таинственнейшая жертва Христианства, но не найдя того, что удовлетворило бы их жадность – золота и серебра, – ушли, не тронув ничего, а паче, надо думать, молитвами умерших преподобных старцев были невидимо изгнаны из стен Cкита.
     
    Немощна и слаба природа человеческая и подвержена частым падениям. Сие посещение коснулось и благочестивой братии, ибо отвлекло сие ум, пребывающий в молитве к Господу, и долго сердце иноков не могло успокоиться. Особенно больно и обидно было, что скверные, отлученные от св. Церкви руки, касались святынь христианских и осквернили сии... Как мудрый и добрый пастырь своих духовных овец – настоятель Cкита о. Феодосий на другой же день собрал, как чадолюбивый отец, своих детей иноков и поручил торжественно о. Кукше отслужить молебен и освятить все святыни и храмы от осквернения через прикосновение еретических рук, что и было исполнено 26 февраля сего же года...
     
    Из Летописи Скита Оптиной Пустыни, 1918 год
  5. OptinaRU
    Какой ангельский язык может выразить все значение Иисусовой молитвы?
    Не человеческому языку говорить о ней. Но какой же это ангельский язык? И есть ли такой язык? Конечно, есть. Но мы не можем представить себе его свойств, ибо он состоит не из звуков, там ведь не будет ничего чувственного. Знаем мы, что люди часто понимают друг друга без слов; есть язык и глаз – люди смотрят друг на друга и понимают, хотя между ними ничего не было сказано. Есть язык жестов, которыми объясняются с глухонемыми.
     
    Каков будет ангельский язык, мы не знаем. И вот только ангельского языка будет достаточно, чтобы выразить значение Иисусовой молитвы. Понятно оно только тем, кто на опыте узнал его.
     
    Я долго не мог понять, что такое соединение ума с сердцем. В сущности говоря, это значит соединение всех сил души воедино для устремления их всех к Богу, что невозможно при разъединенности их. Этот закон единения и усматриваю не только в этом случае – в молитве Иисусовой, а везде. Например, когда на войне с врагом не будет у нас сплоченной силы, то враг, нападая то на один отряд, то на другой, вскоре победит всю армию, уничтожая один отряд за другим. Подобно этому и солнце, светя на землю, не может ничего зажечь, ибо лучи его рассыпаются по всей поверхности земли и, в частности, какого-нибудь места. Но если мы возьмем стекло увеличительное, и этим стеклом сосредоточим все лучи в одной точке, то подложенное туда дерево, бумага или еще что-либо воспламеняются. То же самое можно сказать о музыке. Какую имеет красоту нота или звук, взятые в отдельности или в беспорядке? Можно сказать никакой. Но эти же самые звуки в произведениях гениальных художников-поэтов воспринимают великую силу и красоту. Про живопись и другое я уже не буду говорить...
     
    В таких беседах с вами я не ограничусь этим, я пойду далее. Это такой узел, что сколько его не развязывай, он все будет узлом. Молитва Иисусова не имеет пределов... Ум, когда упражняется в чтении Св. Писания и молитве и тому подобном, очищается от страстей и просветляется. Когда же погружен только в земное, то он становится как бы неспособным к пониманию духовного.
     
    Из бесед прп. Варсонофия Оптинского
  6. OptinaRU
    Преп. Марк Подвижник пишет: «Пренебрегающего заповедь о молитве постигают самые тяжкие нарушения против заповедей, передавая его одно к другому, как узника». Но, конечно, молитва должна быть правильная. На правильность молитвы необходимо обратить особенное внимание. Неправильная молитва не имеет благих плодов, даже наоборот.
     
    Зависть диавола и всех демонов возбуждает их к исканию гибели человеков и борьбе с ними, особенно во время молитвы рабов Божиих, ибо молитвою правильною человек может получить и получает всякое благо. Порядок борьбы вражией:

    1. Помыслы благовидные – вниманием к ним ум лишается свободы.
    2. Явно греховные помыслы – ум, утратив свободу при первых помыслах, побеждается и вторыми.  
    Отсюда общее правило: во время молитвы отвергать всякий помысел.
    Закон сродства грехов между собою – непрекращаемость брани врага, усиление ее во время нашей молитвы.
     
    Необходимо хранить плод молитвы. Он погубляется, теряется очень часто от празднословия сразу после молитвы и от мечтания, которое есть то же празднословие, но лишь с самим собой. Молчание после молитвы весьма полезно; оно удерживает молитву в уме, сердце и даже на устах вслух себе.
     
    Не всякий может часто становиться на молитву в течение дня. Но понуждать себя на молитву, хотя мысленную, если при людях, всякому возможно. Возможно начинать и оканчивать всякое дело и занятие возношением ума к Богу. Не полезно холодное отношение к делу молитвы. «Отмолился, вычитал, что положено, и свободен. Отбыл повинность свою». Такая молитва не дает благих плодов. А такая молитва и бывает у тех, кто ограничивает свое обращение к Богу только совершением правила или хождением в церковь, не стремясь к тому, чтобы молитва наполнила и осветила всю их жизнь, все их дела. Желаемое настроение молитвенное не сразу достигается, требуются целые годы на приобретение сего, но понуждать себя необходимо, необходимо считать себя постоянно должником пред Богом, как во всех добродетелях, так и в молитве.
     
    Надо стяжать сердечное сознание необходимости молитвы, и чтобы не отгонять от себя молитвенного настроения, надо охранять себя от всякого неблагоговейного слова и поступка, от всего, что нарушает мир душевный, что не по совести, не по закону Божию.
     
    Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям
  7. OptinaRU
    Оптина… Вновь милостью Божией, спустя без малого год, довелось увидеть дорогие сердцу храмы и стены, вдохнуть благодатного воздуха, прикоснуться к ракам и могилам святых. Снова разделить радость служб и молитв со всеми, кто пребывает в святой обители, живыми и усопшими, прославленными и не прославленными у людей, но возвеличенными Богом. Каждый визит в Оптину пустынь – это дар, всегда новый и неповторимый, полезный и незабываемый.
     
    Любое прикосновение к обители, ее жизни и службе, непременно сохранится в сердце, станет его частью. Сразу все не понимается, но постепенно, спустя некоторое время, становится откровенным, понятным, осознанным. Разнообразны щедрые дары, подаваемые милостью Бога через обитель Свою. Они могут быть едиными для всех, могут быть и индивидуальными, личными. Это встречи самые трогательные и одухотворенные, встречи с Богом, доселе непонятым и неслышимым, о которых нет слов говорить и писать... Встреча со святыми дает каждому столько спасительной помощи, сколько способно вместить естество прикасающегося к ним. Молитвенное общение с новомученниками, которые, как связующие сегодняшний день с вечностью своею мученической кровью, являют всю силу истинной веры, искренней надежды и святой любви к Богу и бесконечную заботу об имущих веру и почитающих святую обитель. Дорога и ценна встреча с братьями, насельниками Оптиной пустыни, в которых Бог посылает нуждающимся молитвенников, наставников, духовников, единомышленников, соратников, родню духовную о Господе. А какое утешение в людях, тех, что бывают в обители часто или живут и трудятся в ней! Взирая на них, радуясь общению, понимаешь, что далеко не все поддались соблазнам мира и растворились в ядовитом месиве греха. И от этого становится на душе еще теплее, умиряются сомнения и недоразумения, терзающие ее.
     
    Но самая главная и незабываемая встреча с собой, потерянным, отверженным, заваленным хламом самооправдания. Встреча с собой, таким незнакомым, таким странным, таким неожиданным для сознания… Живительный воздух благодати, проникая в самые глубины разума, сердца, души, потоком пронзительного света освещает то, что доселе не было очевидным, но открывает это лишь настолько, насколько человеческая немощь способна принять и понести. Поэтому вновь и вновь рождается потребность вернуться в дорогую сердцу Оптину. Вернуться уже не за тем, чтобы что-то получить от нее, но более, чтобы суметь, хотя бы как-нибудь, в чем-нибудь отблагодарить Бога и святую обитель за все те явленные и не явленные благодеяния, бывшие на нас.
     
    Дорогая, любимая, святая обитель, низко кланяюсь тебе и благодарю Бога за тебя и тебя за все, что Его милостью ты делаешь для нас, многая тебе и благая лета!
     
    Источник: Оптинские встречи
  8. OptinaRU
    Спустя немалое время, по примеру многих форумчан, решил поделиться своими впечатлениями о пребывании в Свято-Введенской Оптиной Пустыни. В этом году я посетил монастырь впервые, моё короткое пребывание совпало с днём памяти Преподобного Анатолия Старца Оптинского (Младшего).
     
    Посетив Обитель Преподобного Сергия, я отправился в Оптину, дорога была длиннее, чем ожидал, ввиду образовавшихся пробок, которые пришлось либо частично выстаивать, либо объезжать, выбирая другие дороги. Дело было к вечеру, по пути удалось насладиться лицезрением прекрасного неба, дивных облаков..и вот настал долгожданный момент: вдалеке видна милая, родная Оптина..тихая Обитель посреди вековых сосен, прославленная подвигами Великих Оптинских Старцев, надежный духовный оплот для душ, ищущих спасения среди бурного моря житейского на пути к Небесному Царству..
     
    Остановиться на ночь получилось в частном секторе, уже стемнело, завтра новый день..Слава Тебе, Господи! Оптинские Старцы, убиенные братия, неужели вы так близко, не найти слов благодарности, наконец-то я здесь! Ночь… тишина, которая нарушается только стрекотанием за окном не то сверчков, не то кузнечиков…
     
    И вот утро… 11 августа... Небо достаточно хмурое, но в целом погода неплохая. Эх, так хочется везде побывать, постоять на всех-всех возможных богослужениях, акафистах, панихидах! Конечно же, сначала к мощам Старцев. Владимирский храм… По стечению обстоятельств я приложился сначала к мощам о. Анатолия (Младшего), память которого праздновалась на следующий день. По пути в часовню убиенных братий, на соседней дорожке, я узрел местную котятину , которая оказалась весьма кулютерная, напрочь отказавшись идти по газону на настойчивое «кис-кис», пришлось возвращаться немного назад, и по дорожке она мчалась навстречу уже так, будто всю жизнь только и мечтала повстречаться со мной! Кстати, чуть ранее я вдалеке видел нечто похожее на Мурза, но тогда наши пути не пересеклись…)
     
    Часовня… Прикладываюсь к крестам. Впервые…хотя все кажется настолько родным, как будто это далеко не первый раз… о.Трофим, о.Ферапонт, о.Василий…
     
    Поздняя Литургия в Казанском храме. Удивительное пение братии, необыкновенные росписи… Старцы Антоний, Моисей, Нектарий, Исаакий. Батюшка Амвросий…
     
    После богослужения вижу, стоит брат с коробочкой «Антидор», но т.к. я уже поел, решил не брать (у нас в храме не разрешают выносить из храма Антидор), к тому же был четко уверен, что даже и положить-то его, если что, некуда.. но после того как подошел к Кресту, как невольник, я не смог пройти мимо этого брата, и он дал маленький кусочек Антидора и сказал, что можно взять с собой и съесть потом.. постояв в руке с этим кусочком, не зная куда его положить, я вдруг вспомнил, что в кармане лежит пакетик, в который я клал просфорки, как раз то, что нужно.
    Оптинская чайная тоже место удивительное, очень вкусная монастырская пища. Особо запомнились.. пластиковые ножечки ))) которые безупречно резали блинчики ))) В трапезных других святых мест их иногда очень не хватало ...)
     
    Погодка разгулялась, вышло солнышко… Можно спокойно посидеть на скамеечке среди деревьев, полюбоваться цветочками... посмотреть на галок, которые освежались водичкой, разбрызгивающейся на газонах ...)
     
    Вот звонница, где были убиты иноки Трофим и Ферапонт... на ней доска с тропарем мученикам… Некрополь монастыря… так интересно почитать кратенькую информацию о каждом из похороненных подвижников, в чем заключался подвиг каждого. Гранитная, скорее всего, книга с отрывком из Евангелия, про Страшный Суд…
    Из Казанского храма слышится пение народа «Агни Парфене»…
     
    Церковная Лавка. Обилие икон и литературы, творения святых отцов. Надеялся купить книгу "Жизнеописание Оптинских новомучеников иеромонаха Василия, инока Ферапонта, инока Трофима. Благословенно воинство. Мученичество в жизни Церкви", но ее там не оказалось… Надеюсь, еще появится, все-таки издательство монастыря ) Репродукции икон преп. Андрея Рублева… Сразу вспомнился фильм «Оптинская Голгофа», где в келии о. Василия также были небольшие репродукции икон Рублева, перед которыми он молился..
     
    Дорожка в Скит… Величественные сосны, клёны. Скит - сердце Оптиной.
     
    Колодец Батюшки Амвросия, только вот святой воды на тот момент там не было…
     
    А вот уже и приближается праздничное всенощное бдение. Спешу в Казанский храм, к счастью и народа не то чтобы много. Встаю справа, сначала недалеко от мощей Старца Нектария. Смотрю - никто не прикладывается, даже не собирается, постоял-постоял, решил перед богослужением приложиться еще раз, только-только приложился, чувствую меня уже кто-то пытается отодвинуть пальцем, никого не было столько времени, тут на тебе! Поворачиваю голову, оказывается это о. Наместник )))
     
    Встал около клироса, чтобы было все хорошо видно и слышно. Через некоторое время вижу, идет брат с целой горой помянников, тут я и попал под раздачу )) читал о здравии, невольно вспоминая книгу «Несвятые святые»: «Иваны, Агриппины, Петры, Надежды, болящие Екатерины, непраздные Анны, путешествующие Николаи как живые проходили перед моими глазами..» болящие, тяжело болящие… лучше осознаешь подвиг наших священнослужителей и их величайшую ответственность.
     
    После богослужения я ждал Крестный ход, в это время любовался Оптинским закатом.
     
    Фотографировал цветочки напротив Казанского храма. Кстати, в это же время на фотоохоту вышел и наш форумский батюшка о.В. А на богослужении фотоотчёт делал наш о. Д.
     
    Крестный ход вокруг Обители... Тропари разным-разным святым. Вначале народа было немного, правда к концу его количество значительно увеличилось ) И вот бдительная охрана прощается со всеми до 5 утра... Паломники и прихожане расходятся… Прошел один день в жизни Святой Обители, словно одно мгновение. Каждый из таких дней имеет важное значение в нашей жизни пред величественной Вечностью, пред которой вся наша жизнь одно мгновение...
     
    Утро… не забываю съесть вчерашний кусочек Антидора. Туман... почти ничего не видно… свежесть… такое ощущение, будто весь мир погружен в сон. Чуть ли не на ощупь иду в Казанский храм. Много людей стоит на исповедь. Ранняя праздничная Литургия… проповедь... кстати, брата с коробочкой «Антидор» уже не было )
     
    День отъезда, поэтому спешу в часовню к убиенным братиям на прощание, и чтобы успеть на акафист Батюшке Амвросию… Передо мной поразительная картина: еще не рассеялся туман, но зато со стороны Скита, со стороны востока уже вышло солнце над соснами... Фотографирую на лету) Невольно вспоминаешь о Всеобщем Воскресении.
     
    Часовня. Акафист. Длинная очередь к мощам о. Амвросия. Батюшка окропляет народ святой водой, многие тянут руки, «Батюшка, и на наааас!!!»)))
     
    Чайная… после иду к Колодцу Преподобного Амвросия и святая водичка там уже есть! Спасибо, преподобне старче наш Амвросие!
    И вот расставание… Прощай милая, родная Оптина! Слышен звук колокола – на Литургии поют «Верую». К горлу то и дело подступает громадный слезно-водопадный ком… Много я в этом году посетил святых мест , но это ощущение было только здесь, думаю знакомое многим паломникам: будто отрывают от самых близких-близких и родных людей и увозят куда-то далеко-далеко, сравнимо только с чувством маленького ребенка при отрыве от родной матери... В голове всплывает отрывок из стихотворения о.Василия (Рослякова):
     

    Поклон сыновний положу
    Тебе, блаженная Пустыня,
    Спасенья Чашу прииму
    И призову Господне Имя.  
    Утешает только надежда на возвращение. По дороге провожаю взглядом Святую Обитель,
    пока она не исчезает в зеркале заднего вида… Впереди Шамордино, Дивеево-четвертый Удел Божией Матери. Слава Тебе, Боже наш, что сподобил посетить Свято-Введенскую Оптину Пустынь! Благодарю вас, Старцы Оптинские, о. Василий, о. Трофим, о. Ферапонт!
     
    «О, созвездие небосвода иноческого, о, дивная стая орлиная; многосвещное паникадило храма Богородицы; истинная гроздь винограда Христова — тако речем вам, отцы преподобнии, тако именуем и славим собор святых Оптинских».
     
    «Радуйся, земля Оптинская…Ангелами место возлюбленное… Велия слава твоя! Красуйся, благословенная, и ликуй, яко Господь с тобою!» иером. Василий (Росляков)
     
    Источник: Оптинские встречи
  9. OptinaRU
    Все люди чего-то ищут! Все люди чего-то ищут на земле, но не земного. Кому-то нужно счастье, кому – спокойствие, кто-то гонится за свободой, некоторые желают лишь здоровья, другие в мечтах о безбрежной тишине, которая укроет их от безумства суеты, кто-то в стремлении обрести надёжность или хотя бы постоянность, забывая, что ему нужна надежда, да и всем в итоге нужно одно – рай на земле! То место, где не будет забот, а лишь блаженство. Это не считая тех, кто мечтает лишь о славе, добивается богатства, строит карьеру за счёт других, хочет в жизни наслаждений и удовольствий, но это не мешает и им искать райское местечко. Да, сейчас, возможно, они думают, что как раз в этих своих целях они его и обретут, но в итоге, на этом тяжёлом и грязном пути, на его чёрствой вершине, многие понимают, что всё это прах, а искать нужно было в другой стороне, на низком склоне смирения, своего смирения!
     
    Если сейчас начать доказывать людям, что личный рай находится у каждого в своём собственном сердце, то мне скажут: «О, ты безумна! Сначала разберись в себе, что ты можешь знать о том, что у нас на сердце? Покажи нам место, укажи нам город, нарисуй нам карту, сопроводи». Где же тот рай, который вот уже не одно поколение людей во всём мире пытается отыскать, то в долине реки Евфрат, то в загадочной Шри-Ланке или за вершинами великих Гималайских гор, во Франции, на Арарате, да и где угодно, и никто не подразумевает, что это дивное место совсем рядом, особенно для русского человека, в нашей необъятной и Богоносной России, неподалёку от небольшого провинциального городка в Калужской области, и что это место – монастырь Оптина Пустынь.
     
    Представьте, что вы маленький ребёнок и потерялись одни в большом и неизвестном городе, начинает темнеть, вы напуганы, поток прохожих, но никто не слышит вас, когда вы кричите, поток машин, но они не останавливаются, когда вы бежите, гудит сильный ветер, и вас, уже ослабших, несёт то в один угол, то в другой переулок, то в третий двор и на другую улицу, и уже не в поиске вы своих родителей или дома, а нужен хоть кто-то, кто мог бы вас заметить, откликнуться, подбодрить. Просишь показать дорогу, но люди проходят мимо, просишь кусок хлеба – отшвырнут, попросишь совета – насмехаются, просишь помощи – огрызаются, они не верят, что ты на самом деле потерявшееся дитя, везде ищут подвох. А теперь нужно задуматься, а какой же этот ребёнок?.. – Это про нас с вами, про взрослых людей, потерявшихся в этом мире, постоянно куда-то спешащих, огрызающихся, раздражённых, недоброжелательных, нечувственных к чужому горю и бедам, неспособных дать внятного совета. Повсюду повисло давление скрытой корысти и лицемерия, каждый надел маску и потерялся в суете.
     
    Вот так, каждый потерявшийся, напуганный человек, впервые попадая в Оптину Пустынь, видит глазами ребёнка, как со всех сторон ему указывают путь, провожают, помогают понять, дают сердечный совет, единственно правильный совет. Угощают пищей неземной, напояют жаждущую душу, обнимают теплом. Каждого здесь любят, он дома, он не потерян, он нашёлся, он человек и он в «раю»!
     
    Мне бы очень хотелось рассказать вам о расположении этого монастыря, его архитектуре, подробно о каждом из четырнадцати старцев, о знаменитых людях, посещавших и посещающих по сей день эту святую обитель, но об этом уже написано очень интересно многими выдающимися авторами и просто талантливыми людьми. Всю эту познавательную информацию можно почерпнуть из разнообразных источников. А я хочу поведать вам о том, что нельзя объяснить словами, о том, что ты чувствуешь, не зная, на земле ты сейчас или на небе, желаю поделиться с вами, мои дорогие читатели, своим маленьким опытом, невыразимыми впечатлениями, необычными открытиями, тихими радостями, другим осознанием и видением мира, чем раньше. Надеюсь на понимание, а впрочем, нет, потому что это нельзя понять, а каждый должен почувствовать это сам и прожить лично! Факт!
     
    В этот благодатный монастырь, да, именно, благодатный, потому что благодать повсюду, её даже вдыхаешь вместе с воздухом, приезжает много, очень много, тысячи разнообразных людей от самых юных до самых старых, от простых и нищих до крутых и богатых. Люди разных профессий, разных городов и стран, люди с разными мыслями, взглядами на жизнь, с различным устроением духовной жизни, и даже совсем неверующие, атеисты, всё-таки чего-то ищущие, изредка заезжают и представители других религий, но всё меняется, всё разное, всё внешнее, всё, что было причиной отдалённости их всех друг от друга, перестаёт действовать, когда каждый из них делает первый шаг на Оптинскую землю, пропитанную кровью мучеников, возделанною руками старцев, благословенную Богом.
     
    Попадая туда, чувствуешь, что ты там всё знаешь, тебя все знают, как-будто это твоё родное место, просто ты давно там не был. Как говорят насельники монастыря: «Раз уж ты попал в Оптину, значит, это не случайно». По словам Варсонофия Оптинского, случайностей не бывает, и батюшка любил добавлять: «Замечайте события вашей жизни». Посещение Оптины действительно событие переломное в жизни многих людей, побывавших там. И каждый человек получает там только то, что ему полезно, то, что ему на данный момент нужно, возможно, ему будет казаться, что это не так, но Господь знает, что кому в какое время надо и полезно, а то, что ты ищешь сейчас, возможно, даст тебе в другой раз, в следующий твой приезд в монастырь. Хотя первоначально люди и не думают, что будут возвращаться туда снова и снова. Господь открывает в Оптине и даёт человеку столько любви, благодати и наставлений, сколько он может вместить, никто не уходит неутешен, не обрадован, не уезжает ни один человек, не получив ответы на свои, как он думает, самые сложные, а иногда и суетные вопросы.
     
    Природа этого места удивительная, впервые только там я поняла, как, оказывается, всё живо, всё движется, всё живёт. Я научилась радоваться каждой травинке, каждому цветку и его лепестку, пению птиц. Под вечер птицы поют так, как ни одна свирель не сыграет, они будто попадают в такт с хвалебным пением Господу, которое доносится из открытых окон Казанского храма. А хор поёт просто и понятно, и сразу вспоминаются слова старца: «Где просто, там и ангелов со сто, а где – мудрено, там ни одного». Я никогда не знала, что можно радоваться в душе так, как будто ликует весь мир, но эта радость бывает тихой, не хочется не кричать, ни хохотать, а только молчать. И улыбки, улыбки, а сердце переполнено, как будто сейчас взорвётся, а это просто пролетела птичка, неподалёку зажужжала пчела, ещё недавно я испугалась бы её, а тут и она славит Бога, садясь в красивейший бутон алого цветка, аромат, аромат разнообразных цветочных клумб, о, если бы всегда обонять этот сладкий запах, солнце искристо играет лучами, наполовину прячась за купола Введенского собора, колокольный звон пробуждает душу, пронизывая всю насквозь, знакомые лица батюшек и их благословение умиротворяет и дарит покой. И всё, уже «рот до ушей»! Мир позитива открыт, крылья распахнуты, кажется, что ноги не касаются земли.
     
    А когда идёшь по тропинке в скит и оказываешься один на один посреди гигантских сосен и елей, и понимаешь, что они созерцали времена всех Оптинских старцев, что их руками они там были посажены, то осознаёшь свою малость, отпущенную нам на земле. Находясь вблизи Иоанно-Предтеченского скита, хочется вбирать в себя тишину, а перед глазами, как в реальности, представляется то, как в самый расцвет обители, так и в самые тяжёлые времена, туда к изысканным розовым воротам скита, а точнее, к маленькому беленькому домику с голубой дверкой, приходили толпы людей, сначала к скитоначальнику отцу Льву, потом Макарию, Амвросию, Варсонофию и остальным старцам. Эта тропа от монастыря до скита, тропа в двести метров пронесла в себе столько боли и горя, столько печалей и потерь всех приезжавших, но зато этот великий лес, всё от этих же людей, уже на обратном пути, слышал хвалу Богу, за то, что на земле ещё насаждены такие светильники благочестия. Оглянешься, и кажется, что сейчас сюда приедет и Алёша Карамазов со своим отцом и братьями к старцу Зосиме, ведь именно Оптина Пустынь вдохновила великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского написать роман «Братья Карамазовы», его личная встреча с богоносным отцом Амвросием, создала всем нам полюбившегося героя – старца Зосиму.
     
    В наше время человеку очень сложно прийти в храм, не просто так, а именно, чтобы молиться, участвовать в таинствах. Люди думают: «Ладно зайду, только свечку поставлю, это займёт пять минут, но стоять всю всенощную, да уж куда, и так после работы устала, ещё в магазин забежать надо, дома – муж, дети, уборка, да и в храме душно, поют непонятно». Всё очень долго и протяжно, думается, что певчие специально так поют, чтобы подольше протянуть службу. Так и уходим мы от спасительной радости, от молитвенной тишины, а вокруг суета, суета! Но на Оптинской службе всё не так. В любом из храмов, в каком бы не шла служба, ты сразу ощущаешь лёгкость, появляются силы, и ты не чувствуешь усталость, хотя многие люди приезжают за сотни, а то и более километров, со множеством пересадок, и казалось бы, какая служба, лишь бы ноги в кровати протянуть, а тут всё забывается. Ещё и подхватывает тебя волна пения и простота, очень много зависит от пения и чтения, а тем более, когда оно рождается монахами, людьми, проводящими всю жизнь в послушании и молитве, отсекающие свои страсти и трудящиеся над смирением, то и молитва получается другой…
     
    А когда окунаешься в пение акафиста батюшке Амвросию, который служится ежедневно, то слёзы радости бегут по щекам. Сначала со всеми поешь это «Радуйся», а потом гимн Божией Матери – Агни Парфене знаменным распевом, прикладываешься к открытым мощам святого старца, получаешь благословение, и отец N… угощает тебя конфетами. Нет на земле человека более радостного, так любящего Бога и жизнь, это чувство внутри – небезразличия, кому-то нужности, это соединение всех, находящихся в храме Единым Святым Духом, а в руке шуршащий фантик от конфеты, сладость на устах, ну что ещё нужно ребёнку! Ведь мы все дети Отца Нашего Небесного.
     
    Там ты по-настоящему забываешь всё то, что оставил за порогом обители, и даже странным кажется, что в миру сейчас кипит жизнь, везде комфорт, техника, развлечения, какой же пылью и прахом теперь это видится в глазах, и ведь возвращаться домой не хочется, а надо! Там придётся доказывать всем, что есть другой мир, настоящий, яркий, там соблазны и искушения, непонимание, а здесь тебя все любят, ты родной, такой же, как и все, пришедший с разбитой миром, но окрылённой здесь душой.
     
    В первый свой приезд в монастырь я очень живо помню свое посещение часовенки, где покоятся наши мученики отец Василий, иноки Трофим и Ферапонт. Цель моей поездки была в том, чтобы побывать на их могилках, но у меня и в помыслах не было, что я когда-нибудь в жизни попаду в Оптину. А тут я переступаю порог часовни, ещё не до конца построенной, вижу три креста, осязаю эту победу жизни над смертью, сама не понимаю, что происходит внутри меня, но могу сказать, что такого чувства я больше не испытывала никогда, и слёзы из моих глаз рванули таким потоком, что я не могла их остановить, я рыдала взахлёб, не понимая, от радости ли это или от печали, я припадала по очереди к каждому из убиенных, и мне кажется, что я даже ничего не просила, но я получала ответ, живой ответ, который проникал мне в сердце, а я не переставала рыдать. Вот тогда оживают слова, и понимаешь: «Смерть! Где твоё жало? Ад! Где твоя победа?» И с того самого момента поменялось всё в моей жизни, у меня как будто открылись глаза, я поняла то, что мне нужно. И всё это «нужное» всегда было в моём сердце, просто я раньше не замечала этого, а многие годы чего-то искала, калеча себе душу, а Оптина расколола скорлупу и появилась сердцевина, самое моё сокровенное. Я тогда стояла возле входа в трапезную и всё восхищалась: «Вот оно! Вот оно!» Как же я раньше этого не замечала.
     
    Хочу рассказать ещё об одном случае, связанном с молитвенным заступлением убиенного отца Василия.
    В праздничные и в выходные дни в монастырь приезжает очень много паломнических групп, и некоторым кажется, что и тут суета, но это не так. При всем многолюдстве это единственное место на земле, где ты чувствуешь спокойствие, мир и тишину среди большого количества людей, просто нужно иметь веру и открытое сердце. А сердце там очищается ежесекундно на проникновенных исповедях, многоопытные отцы решают наши, казалось бы, неразрешимые проблемы, согревают советами, открывают волю Божию, разрешают искренно раскаянных от грехов и открывают двери человеческого сердца, чтобы каждый мог впустить туда Христа.
     
    Но не нужно быть маловерным (а ещё Господь не любит боязливых), как я однажды, в один из своих приездов в Оптину. И сердце тогда моё было разбито, и все чувства метались в беспорядке. Помолившись отцу Василию, я попросила у него помочь мне увидеть и поговорить с тем батюшкой, с которым, как я считала, я смогу объясниться просто, что он поставит меня «на пути живота», вразумит, не даст унывать, я чувствовала теплоту отношений внутри, я ему полностью доверяла, потому что и отец Василий при жизни ему доверял. Конечно, лично я этого батюшку не знала. Да и он, вряд ли, догадывался о моём существовании, у него за день таких, как я, проходят сотни и у всех свои «капризы» и каждому необходимо найти свой подход, своё утешение, своё слово спасения. Единственное, что я знала – это как он выглядит и как его зовут. Помолившись отцу Василию перед вечерней службой (а на следующий день я должна была уезжать), я отправилась в Казанский храм, встала в левом приделе, молилась, оглядывалась и только повторяла: «Отец Василий, помоги мне, пожалуйста, увидеть отца N., Царица Небесная, не остави», - и в моём сердце была вера, настоящая вера.
     
    Я не знаю, откуда взялась во мне эта уверенность, и я даже не знала, как это возможно, но это должно произойти, я должна встретиться с отцом N… Закончилась вечерня, началась утреня, уже прочитали Евангелие и, о чудо! - перед самым помазанием выходит он, и видно, что как будто ему и не надо, он просто заглянул туда, где должны исповедовать батюшки за левым клиросом. Я в ту же секунду, объятая трепетом и радостью, даже не помню, был ли страх, потому что я знала, другого шанса не будет, надо идти! Я подбежала к нему, поговорила и с удивительным миром пошла обратно молиться. Но из сердца не выходило батюшкино смирение, и он благословил прийти к нему завтра, на литургии во Владимирском храме, в левый придел, чтобы разобраться с моей проблемой. На мой вопрос: «Как я вас найду?» Он сказал, что сам меня найдёт, и я поняла, что завтрашний день мне необходимо провести в Оптиной. И это хорошо!
     
    Следующее утро долгожданно, литургия! Я пришла пораньше, встала в левом приделе – напротив мощей одного из моих самых любимых Оптинсих старцев, батюшки Варсонофия, молилась, а отца N. не было, вокруг были другие батюшки, монахи и диаконы, но я не теряла надежды. Раз он сказал мне, что будет здесь, что сам меня найдёт, значит не о чем беспокоиться. Да и тем более отец Василий не оставит. Закончилась литургия, люди стали расходиться, началась панихида и я стала чуть нервничать, потом паниковать и уже дерзко повторять в уме: «Раз отец Василий привёл меня сюда, значит, отец N. придёт!» Следом продолжала: «Отец Василий. Ты же обещал!» Мысли метались, и каждые пять секунд я смотрела на алтарь, в надежде, что батюшка выйдет оттуда, что он внутри, но, увы, лишь мелькали лица неизвестной мне братии. Тогда я спросила у дежурного по храму, здесь ли отец N., когда он выйдет, и тот разбил все мои надежды, твёрдо заявив, что игумена N. там нет, вся братия – на трапезе, возможно, он придёт позже.
     
    И вот тут-то, когда как раз закончилась панихида, началась уборка храма, из моих глаз потекли слёзы, проснулось моё дремавшее маловерие, и я разрешила ему пускать свои корни. Я плакала и чувство одиночества, никому ненужности убивало меня, я не могла этому поверить, думала: «Как так? Даже здесь?» Но в это же время я продолжала слёзно взывать: «Отец Василий, отец Василий!» Еле влача себя из храма, я села на скамеечку, которая была уже не пуста, вся в слезах, глаза полные грусти. Я сказала себе уже твёрдо: «Я никуда отсюда не уйду! Раз уж отец Василий сказал ждать, буду до последнего здесь». Потом достала из сумки зеркальце, удивлённо увидела, что кроме слёз, моё лицо ещё и запылилось, мысли ушли в сторону, в другой руке носовой платок и, о чудо! - батюшка, он шёл прямо мне навстречу, его мантия развевалась, словно крылья, лицо светилось добротой, а все люди уже бежали за ним и пытались его окружить.
     
    Они тянулись к отцу N., чтобы тоже, как я, собрать и заклеить разорванные кусочки своей души. Но только в их глазах горела вера, а я позволила себе сомнение и маловерие, которое так мерзко овладело мной, и чуть не затянуло в пагубное уныние. После разговора с отцом N. у меня не осталось ни одного нерешённого вопроса. Батюшка мне подал такое мудрое наставление, с такой простотой, что до сих пор звенят в ушах его слова, словно ангельская песнь. Не было для меня дня познавательнее и радостнее, на сердце было легко и свободно одновременно. Это не единственная моя встреча с батюшкой, бывало, мне хватало лишь его благословения и улыбки.
     
    В этом святом месте любовь между братией – основополагающая его часть, воспитанная старцами. Всё держится на любви! Это действительно рай на земле, где меняются жизни, воскресают души, трепещут сердца, здесь спасение! И не нужна нам никакая заграница, никакие дальние страны, никакое богатство и комфорт этого не заменят.
    Хочу ещё заметить, что в Оптиной всегда Пасха, постоянно на душе воскресение. Один раз мне посчастливилось побывать там на пасхальной седмице, это был конец апреля – начало мая. Всё благоухало, хотя когда уезжала из своего родного города, у нас было пасмурно и тоскливо, но не то Оптина. В тот самый момент, когда моя душа уже была наполнена пасхальной радостью, вся бренная плоть торжествовала, после чудного акафиста Воскресению Христову, я со своими друзьями отправилась на источник преподобного Пафнутия Боровского. Идти туда нужно тропинкой через лес, а вокруг неописуемо хорошо: воздух наполнен чистотой, птицы поют мелодично, деревья неземной красоты. Это то весеннее время, когда они чисты, обновлены, как и должны быть обновлены наши души, прошедшие Великий пост и встретившие радость светлого Христова Воскресения. Первые нежные цветы, листочки, травинки – не тронутая человеком, неиспачканная девственная красота!
     
    Мы шагали тихо, вбирая в себя эту чистоту, и навстречу нам тоже шли люди, и что удивительно было для меня, все, кто нам встречался, приветствовали нас пасхальной радостью: «Христос Воскресе!», мы в ответ: «Воистину Воскресе»! На тот момент для меня это было необычно, мы совершенно друг друга не знали, все были из разных и дальних городов и весей, но нас всех объединял Воскресший Христос, победивший ад, ожививший нас, как ожила природа и смерти уже не существовало. Очи у людей светились, улыбки сверкали, сердце полыхало, всё суетное превратилось в тлен.
     
    В Оптиной я каждый раз знакомилась с новыми людьми, и как удивительно Господь приводил каждого из них в свою святую обитель. Там я обрела настоящих друзей, интересных собеседников, внимательных слушателей. Наши долгие духовные беседы проходили в дружной атмосфере уютных и тёплых паломнических келий. Как ни печально, но некоторых из этих людей уже нет на земле. Они переселились в небесные селения, но когда знаешь, что Оптина была их последним местом посещения, то понимаешь, как всё строится премудро, из земного рая, надеюсь и молюсь, что Господь упокоил их в своём небесном раю.
     
    Каждый вечер в монастыре, после вечернего богослужения, братия совершает крестный ход вокруг святой обители, и все паломники, кто участвует в этом благом деле, становятся очень счастливыми. На улице вечереет, всё больше тишины, ослепительной красоты закаты, и вот от святых врат народ начинает двигаться в путь, под пение умилительных молитв, неся в руках победоносные хоругви, чудотворные иконы, животворящие кресты. Проходя вокруг монастыря, созерцаешь эти нерушимые стены, удерживающие благодать, не пускающие зло, поёшь песнопения вместе с братией и кажется, что ты с ними и с монастырём одно целое, ты часть этого места, будто тоже насельник обители, и вновь возвращаясь к святым вратам, чувствуешь невероятную удовлетворённость. Слава Богу, за ещё один не бесполезно прожитый день!
     
    Об Оптине и её жизни можно рассказывать много, но тогда вам не интересно будет самим всё это познавать, могу лишь перечислить словами то, что незримо, вечно, удивляет: тишина, цветы, птицы, тропинки, богослужения, ароматы, источники, люди, старцы, трапезная, закаты, крестный ход, монастырское кладбище, просфорки, послушание, проповеди, доброта, простота, любовь!
    Вот я написала немного переживаний, своих чувств, а ведь на самом деле я хотела выразить всё это по-другому, а тут и слова не те, и выражения, и сравнения. Ведь всё это несказанно! Нужно это прочувствовать, пережить, и у каждого будет лишь свой личный опыт, по-своему окрылится душа, надеюсь, каждый в своё время, но войдёт в это райское место ещё здесь на земле, если поедет по нарисованной мною карте из чувств и впечатлений в монастырь – Оптину Пустынь!
     
    Источник: Оптинские встречи
  10. OptinaRU
    Усвоив основы монашеского духовничества у великого Амвросия, отец Анатолий (Потапов) властно руководил монашеской внутренней жизнью. Откровение помыслов – самое сильное оружие в руках духовника и старца. Пишущему эти строки не раз приходилось присутствовать в Оптиной пустыни, когда старец иеросхимонах Анатолий принимал от монахов исповедание помыслов. Эта сцена производила сильное впечатление.
     
    Сосредоточенно, благоговейно подходили монахи один за другим к старцу. Они становились на колени, обменивались с ним в этот момент несколькими короткими фразами. Некоторые быстро, другие немного задерживались. Чувствовалось, что старец действовал с отеческой любовью и властию. Например, ударял по лбу склоненного перед ним монаха, вероятно, отгоняя навязчивое приражение помыслов. Все уходили успокоенные, умиротворенные, утешенные. И это совершалось два раза в день – утром и вечером. Поистине, «житие» в Оптиной было беспечальное, и действительно, все монахи были ласково-умиленные, радостные и сосредоточенные. Нужно видеть своими глазами результат откровения помыслов, чтобы понять его значение.
     
    Настроение святой радости, охватывающее все существо принесшего исповедь старцу, описывает один древний инок в таких словах: «Я исполнился неизглаголанной радости, чувствуя свой рассудок очищенным от всякой скверны. Я наслаждался толикой чистотой, что невозможно сказать. Свидетельствует об этом сама истина, и я укрепился твердой верой в Бога и многою любовию… Я был бесстрастным и бесплотным, осененным Божиим просвещением и созданным Его велением» (Палестинский Патерик).
     
    С посетителями обход был такой. Обычно о. Анатолий выходил в сени и благословлял каждого коротким, быстрым крестным знамением, слегка ударяя вначале несколько раз по лбу пальцами, как бы внедряя и запечатляя крестное знамение. Маленького роста, необычайно живой и быстрый в движениях, он обходя всех, отвечал на задаваемые вопросы, а затем принимал некоторых отдельно для беседы у себя в келье. Любовь и ласковость обращения привлекали всегда к о. Анатолию толпы людей. Помню, как во время своей болезни о. Анатолий, не выходя из кельи, только подошел к окну и сквозь стекло благословлял стечение народа, сосредоточенное снаружи у окна. Увидев его, толпа припала к земле.
     
    Каждый его поступок, каждое его движение, каждый его шаг – все как будто говорит само собою за непреодолимое желание его чем-нибудь утешить человека, что-нибудь доставить ему большое, приятное. Если так можно выразиться, у того старца Оптиной пустыни преизбыточествует по отношению ко всем одинаковое чувство какой-то материнской любви.
     
    Приведем несколько строчек из письма духовной дочери старца Анатолия, монахини Марии, писавшей в Бар- Град.
    «Как хочется вернуть хоть на месяц то блаженное времечко дорогой и незабвенной моей духовной родины – Оптины. Когда, будучи уже взрослой, гостя там месяца по два с половиной, чувствовала себя безмятежно счастливой, как ребенок, под нежно любящей опекой старца-отца, заменяющего одновременно и мать, и брата, и друга, и няню, с тою лишь разницею, что в нем, в этом старце-отце, все скреплено и покрыто неземной любовью.
     
    Вспомните, родная, вспомните Владимирскую церковь, а в ней толпу богомольцев 70-80 человек. Кто не был утешен его словом, отеческой улыбкой, взглядом, истовым преподанием святого благословения, его смиренным видом? Кто?.. Только вышел батюшка – у всех уже лица просияли, несмотря на гнетущее настроение, – с радостью редко кто приезжал туда. Ушел батюшка – все то же сияние у всех. Крестясь с сердечным успокоенным вздохом с благодарностью к Богу, уходят богомольцы в путь часто далекий, приходя к нему иногда только лишь за тем, чтобы принять благословение и получить в наставление что-нибудь сказанное на ходу. Шестнадцать лет жила под руководством незабвенного батюшки Анатолия. Шестнадцать лет сплошной духовной радости. Слава Богу, давшему испытать мне неземную радость здесь еще, на земле, видеть небесного ангела. В этой тяжелой скорбной жизни часто воспоминания живые хоть на минуту дают успокоение, и за то благодарение Создателю».
     
    Из книги И.М.Концевича «Оптина Пустынь и ее время»
  11. OptinaRU
    Необходимость исповеди подробной доказывается не только внутренними переживаниями человека, но и самим чином исповеди, изложенным в Требнике церковном.
     
    …Некоторые, стыдясь духовника, по различным причинам ищут способа не сказать на исповеди всего подробно, говоря в общих словах или так, что духовник не может ясно понять, что сделано, или даже совсем утаивая, думая успокоить свою совесть различными рассуждениями с собою в своей душе. Тут враг нашего спасения умеет в извращенном виде напомнить слова свв. отцов и даже Св. Писания, чтобы не допустить человека до спасительной и необходимой исповеди грехов перед духовником в том виде, как они были сделаны. Но если совесть у человека не потеряна, она не дает ему покоя до тех пор, пока на исповеди не сказано все подробно. Не следует лишь говорить подробности лишние, которые не объясняют сути дела, а только живописно рисуют их. Такую живопись картин греха, не чуждую услаждения воспоминанием греха, особенно в блудных делах, отцы не советуют дозволять себе, чтобы сердце, еще любящее грех, не умедлило и не усладилось грехом.
     
    Епископ Феофан Вышенский затворник дает прекрасное наставление об исповеди и, между прочим, говорит: «Надо на исповеди раскаивание греха или грехов довести до такой степени, чтобы духовник определенно и точно понял, что сделано, и возымел о тебе правильное понятие, каков ты, чтобы ты изворотами исповеди не представился духовнику не тем, что ты есть на самом деле. Особенно не следует дозволять себе сваливать вину на других, а себе подыскивать извинения и оправдания. Такая исповедь не дает мира духовной жизни. Оживляется душа искренним покаянием, чуждым лукавства. Истинно кающийся готов бывает потерпеть и всякое наказание от духовного отца и все, что Господь попустит ему скорбного и смирительного, лишь бы получить прощение».
     
    Свойство истинного покаяния открывает глаза на свою греховность и грех вообще.
     
    Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям
  12. OptinaRU
    Поздравляю тебя с Новым годом и сердечно желаю тебе вступить в оный с новыми силами духовными, а вместе и телесными, чтобы иметь возможность, с помощью Божией, провести наступающее новое дело в мирном устроении, по сказанному в псалмах: Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна (Пс. 118: 165). Другого средства для получения мирного устроения душевного, кроме исполнения Евангельских заповедей Божиих, изобрести невозможно. Евангельские же заповеди требуют, во-первых, смиренного терпения и перенесения всех искушений, по сказанному: в терпении вашем стяжите душы вашя (Лк. 21: 19), и претерпевши... до конца, той спасен будет (Мф. 10: 22); чтобы никого не судить и никого не осуждать, а всех оставлять на суд Божий и предоставлять их собственной воле. Так как только один и есть Судия живых и мертвых, пред Которым каждый из нас от своих дел или прославится или постыдится.
     
    На земле предписано нам иметь скорбные испытания, как сказано Самим Господом (Ин. 16: 33): в мире скорбны будете. Слова эти ясно показывают, что хотя все места целого мира исходи, а бесскорбного положения нигде не обрящешь; везде потребно будет и смирение, и терпение, и неосуждение других. Только этими духовными средствами приобретается мирное устроение души, соразмерно тому, насколько мы будем простираться к смирению и долготерпению и неосуждению других. Ежели дозволявшие, или присвояющие себе право судить, находили недостатки и неправильности в Самом Господе, Источнике всякой истины, называя Его льстецом, самарянином, и хуже того (см. Мф. 27: 63; Ин. 8: 48), то какого заключения не сделают относительно обыкновенных людей?
     
    Всего лучше и спасительнее для нас последовать заповеди апостола, глаголющаго: Темже прежде времене ничтоже судите, дондеже приидет Господь, Иже во свете приведет тайная тмы и объявит советы сердечныя; и тогда похвала будет комуждо от Бога (1 Кор. 4: 5).
     
    И еще в Ветхом Завете предписано было внимать себе, и своему спасению, и исправлению собственной своей души. Об этом и следует нам более всего заботиться. Есть два рода благотворения: первое благотворение — собственной своей душе делами благочестия со смирением и неосуждением других, чтобы не подвергнуться тому, чему подвергся фарисей; второе благотворение внешнее, внешними средствами, которые также приносят пользу нашей душе, если не судим и не доверяем своему помыслу, что будто бы средства эти не так употребляются. Полезнее всего благотворить и веровать несомненно, что получим за это от Господа воздаяние, по сказанному у пророка Даниила: «избавление мужу свое ему богатство». И в другом месте: «милостынею и верой очищаются грехи».
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  13. OptinaRU
    Будем благодарить Господа всегда о всем. В сердце благодарящее входит благодать; также и сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19). Перестанем носить в себе двоедушие и роптать на добродетель, для которой созданы, будто она неудобоносима. Правда, одними нашими силами она неудобоносима, ибо требует в содействие благодатной мудрости, мужества, правды и целомудрия, а мы в онех чувствуем себя весьма скудными.
     
    Так что же предпринять? Бежать от добродетели, как от бремени, тебя убивающего? А кто оное на тебя возложил? Не Господь ли? Вспомни трех отроков, вверженных в пещь: как они выдержали себя безвредно среди ужасного пламени, прославляя Бога. Ты же малодушествуешь и воздеваешь руки свои – куда? К людям немощным! Лучше возводи очи свои в горы, отнюду же придет помощь (Пс. 120, 1). Лишен ли кто из вас премудрости, – говорит св. апостол Иаков, – да просит же верою, ничтоже сумняся (Иак. 1, 6) и – Господь близок ко всем, призывающим Его. Даст благодать просящим у Него. И Тому да возвещаем все печали наши, с упованием на Него. От людей же, как научает св. Исаак Сирин, сокрывай все твое состояние.
     
    На кого призрит Господь? – Токмо на кроткаго и молчаливаго. Прости за многословие. Все, что пишу, тебе самому известно. Да будет воля Твоя, Господи, во мне грешном! Покой обещан нам в будущем веке, а здесь на земле – труд и искушение. Блажен муж, иже претерпит (Иак. 1, 12).
     
    Из писем прп. Моисея Оптинского
  14. OptinaRU
    Что дороже всего на свете? — Время! И что теряем без сожаления и бесполезно? Время! Чем не дорожим и пренебрегаем больше всего? Временем! Потеряем время — потеряем себя! Потеряем все! Когда самую ничтожную вещь потеряли мы, то ищем ее. А потеряем время — даже не осознаем. Время дано Господом для правильного употребления его во спасение души и приобретение вечной жизни. Время должно распределять так, как хороший хозяин распределяет каждую монету — какая для чего. Каждая имеет у него свое значение. Так и время будем распределять полезно, а не для пустых забав и увеселений, разговоров, пиров, гулянок. Взыщет Господь, что мы украли время для своих прихотей, а не для Бога и не для души употребили.
     
    Если здесь, в земной юдоли скорбей, в мире удовольствий замедлить, то вечер (то есть закат дней) незаметно подступит и смерть застанет душу неготовой, без добрых дел, и времени их сотворить уже не будет. Смерть неумолима! Ни один богач богатством, ни сребролюбец деньгами, ни богатырь силою, ни царь, ни воин не могут откупиться от смерти, и никто из них не может взять с собою ничего, приобретенного ими. Наг родился человек, наг отходит. Только вера, добрые дела, милостыня идут с нами в будущую жизнь...
     
    Из наставлений прп. Севастиана Карагандинского
  15. OptinaRU
    Просите Вы меня сказать Вам: в чем состоит путь спасенья? На сие Сам Христос ответствует Вам, говоря: «Иже хощет по Мне идти, да отвержется себе!» (Мк. 8, 34) Это означает не то, чтобы отказаться от родительскаго наследства, но отказаться или отречься от своей воли, и от своего разума. Справедливо вы пишете, что без смирения невозможно быть покойной; а смирение дело не покупное. Оно от Спасителя нашего туне дается. Но Вы приучили себя к тому, чтобы и милость Божию утешением себе иметь только в исполнении своей воли и желаний; а воля Божия исполняется в отсечении своей воли, о чем мы ежедневно и должны просить Матерь Божию, молитвенно взывая к ней: «не попускай, Пречистая, воли моей совершатися, не угодна бо есть, но да будет воля Сына Твоего и Бога!»
     
    Благодарите Господа Бога за спасительный Промысл Его, и не ведайте ничего, кроме единой воли Божией, говоря: Отче наш, да будет воля Твоя, а не моя. Ибо благодарное Богу сердце есть открытый сосуд для Его благодати! ...Все ропщущие суть люди пустые и неблагонадежные; а смиренные сердцем и бездерзновенные и без просьбы и искания будут удостоены милости Божией!
     
    Что случится не по Вашему, в том и ощутительная польза для души Вашей будет. В таких случаях должно говорить: благо мне Господи, яко смирил мя еси горделивую и грешную. (Пс. 118, 71) Гордость любит иметь преимущество пред всеми, а смиренье ни с кем себя не сравнивает, считая себя хуже всех. Для горделивых укорение — нож острый; а для смиренных — находка богатая. Более всего смиряйте себя в мысли пред Богом и людьми, чрез что и Царствие Божие узрите внутрь себя, и в то время будет лице Ваше сиять благоговейным спокойствием и приятною улыбкою.
     
    Из писем прп. Антония Оптинского
  16. OptinaRU
    Вот наступает Успенский пост, все вы будете говеть и причащаться Святых Таин. Некоторые мирские думают, что говеть нужно только один раз в году, но это несправедливо, говеть нужно чаще. Многие мои духовные дети часто причащаются, оттого и исповедовать их мне легче, я знаю всю их душу; тех же, которые по два или три года не говеют, и исповедовать трудно, очень уж замарается душа, не знаешь, как и очистить ее.
     
    Это все равно как в жизни случается. Мои предшественники очень запустили квартиру, в которой я теперь живу, и рабочим много труда пришлось приложить: белить, красить ее, пока она не приняла приличный вид; так и с душой бывает. Люди, преданные мiру, часто и совсем оставляют Церковь, начинают увлекаться чем-то другим.
     
    Вспомните Евангельскую притчу, что Царство Небесное подобно закваске, которую женщина взявши положила в три меры муки, доколе вскисло все (Мф. 13, 33). Пока хлеб пресный, не закис, он невкусен. Каждый человек переживает период брожения, т.е. время, когда страсти нападают подобно псам, шипят подобно гадам, воют, как волки, и даже ревут, как медведи. Опасное это время, его необходимо, нужно пережить, побороть все страсти, чтобы наследовать Жизнь Вечную.
     
    Виноград, из которого приготовляется вино, сначала подвергается брожению. Бурно идет этот процесс, пока, наконец, не получится чистое, вкусное и крепкое вино. Даже обыкновенный квас, когда бродит, достигает такой напряженности, что если в бочке не открыть предохранительный клапан, то бочку разорвет, как разорвало однажды у нас в Скиту сороковедерную бочку. Так и страсти волнуют человека, и как необходим ему в это время руководитель! Представьте себе, что какой-то человек ночной порой идет по лесу. Полная темнота вокруг, и он не знает, куда идти.
     
    В отдалении слышится вой волков, под ногами шипят змеи, а там слышен шум несущегося потока. Страшно ему. Но вдруг слышит странник чьи-то шаги. Сжалось его сердце: «Это, должно быть, разбойник идет убить меня», — подумал он. Но напрасно испугался странник: это не разбойник, а путник, который пришел помочь ему. Он держит в руках фонарь и указывает дорогу: «Иди сюда, ты не туда пошел», — говорит он заблудившемуся, и тот благополучно выбирается из леса и доходит до своего села.
     
    Так и в жизни необходимо руководство. Земная жизнь — это ночь, во время которой легко нападать врагу, но духовное водительство спасает нас. И из вас некоторые пережили уже, а другие переживают время брожения, и даже, может быть, очень сильного, но не бойтесь, с Господом не страшно. «Господи, спаси меня! Господи, помоги мне!» — должна вопиять всякая верующая душа — и Господь никогда не оставит.
     
    Из бесед прп. Варсонофия Оптинского
  17. OptinaRU
    Из переписки К. Н. Леонтьева и С.Ф. Шарапова:
     
    « … Очень рад, что Вы хорошо причастились. Помоги Вам Бог!
    Но какое влияние я мог на это иметь — не догадываюсь. И почему Вы говорите, что я «позаботился о душе Ва­шей» — тоже не знаю. Подозреваю кой-что; но высказать моего подозрения не могу. Вам приличнее в подобном слу­чае — быть откровенным...
     
    Ваш искренний К. Н. Леонтьев».
     
    Шарапов отвечает Леонтьеву 6 мая 1888 года:
     
    «Дорогой Константин Николаевич! Спасибо на добром, хорошем письме. Дороги такие письма. Жалею, что не могу писать подробно — ведь моя жизнь каторга! Буду краток …
     
    Я писал, что Вам обязан отчасти тем, что поговел, не говея перед этим 15 лет. Вы удивлены? Видите ли: раз Уманов показал мне Ваше письмо, где есть вопрос — говел ли я? Меня это навело на раздумье. Отчего человек чужой душой интересуется? Но, кроме Вас, поговеть меня умоля­ла одна особа, которую я очень люблю и которая глубоко и наивно, чисто по-детски (а ведь это самое лучшее?) ве­рит. Пошел я к Иванцову. Вот в первый раз увидал власт­ного священника! Был же мне нагоняй!
     
    Хочу у Вас попросить одного разъяснения. Я живу с женщиной замужней, сам не женат. Любим друг друга очень, жизнь довольно христианская (она очень верую­щая и вера довольно действенная). Муж ее жив, но жить ей с ним было нельзя, не жила с ним уже 9 лет до связи со мной. Прожили мы год, как ангелы, мирно, тихо, бла­городно. Говеет она. Священник очень либерально раз­решает ей жить со мной и дальше. Говею я. Иванцов тоже говорит: это грех, но уж пусть будет, ибо без него больший разврат мог бы быть. Таким образом, грех, который мы делаем сознательно, как бы благословляется. Нарушение закона брака Церковь может простить тогда, когда он не повторяется или когда человек хоть в ту минуту (при по­каянии) решается его не повторять. Но как быть здесь: я говорю: я делаю и буду делать грех. Священник говорит: нужды ради, и делай, и дает мне отпущение грехов. Воз можен ли здесь такой компромисс? И если невозможен, то что должен я делать, чтобы помириться не с моей со­вестью, а с моим разумом, который находит противоречие и протестует. (Совесть молчит, ибо наша жизнь чистая и честная.) Как Вы на это взглянете?
     
    Искренне Вам преданный С. Шарапов».
     
    Леонтьев ответил Шарапову 18 мая большим письмом:
     
    «На ваш главный вопрос, дорогой Сергей Федорович (о незаконном сожительстве с любимой женщиной), я не мог позволить себе ответить сам без благословения отца Амвросия; ибо это не общетеоретический вопрос, а пря­мо вопрос той практической духовной казуистики, кото­рые решать может, без греха, только человек истинно ду­ховной жизни или, по крайней мере, духовного сана. Я же ни то, ни другое. Поэтому я прочел конец Вашего письма нашему старцу и получил следующий ответ: «Надо оста­вить эту женщину; наградить ее, если она бедна, чтобы она не бедствовала, искать себе невесту и жениться. Если же привязанность препятствует этому, то надо усердно молиться Богу о том, чтобы Он развязал эту связь так или иначе. При усердной молитве и чувство мало-помалу пройдет или обстоятельства изменятся».
     
    Ничего больше он не сказал. Да и сказать больше нече­го о подобном деле с точки зрения духовной. От себя по­зволю себе прибавить еще, что по духу Церкви (насколько я в силах понять) мне кажется — верность заповеди и та­инству важна, а не женщине. Поэтому-то верность требу­ется в браке; а не верность в сердечном чувстве. Это может по нашему романтическому (все-таки) воспитанию ка­заться и несколько сухим. Но что же делать! Я нахожу, что совсем не полезно «подкрашивать» христианство все од ним розовым цветом, как это любят делать многие в наше время, не будучи в состоянии примириться с некоторыми чертами его суровой прямоты. Мало ли что сухо иногда! Иногда причащаешься усталый, недоспавши, с равноду­шием, даже не без раздражения. Очень сухо. Но прича­щаться надо. И тот, кто, расстроившись этим сознанием своей сухости, уйдет из церкви, не причастившись, и от­ложит опять говение до другого времени, в ожидании бо­лее идеального, умиленного состояния — согрешит гораз­до больше, чем спроста причастившись в этом состоянии сухости. Духовные радости не от нас; они утешение Божие за сухое понуждение наше.
     
    Впрочем, у кого есть вера и страх греха, тот совершен­но сухому чувству вполне никогда и не поддается в этом случае; а будут у него и умилительные движения (о ко­торых и Вы писали в первом письме Вашем). Так я сам учился, прежде всего на Афоне в 71—72 году, и мне было сначала очень трудно к этому привыкнуть.
     
    Но желал при­выкнуть и привык!...»
     
     
    Из книги монаха Арсения (Святогорского) «Аскетизм»
  18. OptinaRU
    Милосердием и долготерпением Божиим и еще сподобились мы дожить до всерадостного и торжественного праздника Рождества Христова, с которым усердно и поздравляю вас. По обычаю своему желал бы я вам сказать нечто и для пользы душевной, и в утешение.
     
    Всегда люди жаловались на различные скорби, и напасти, и болезни; а в настоящее время, кроме других скорбей, все почти жалуются и на тяжелые обстоятельства. И удивляться этому не должно. Настоящая жизнь есть ни что иное, как приготовление к жизни будущей.
     
    Как кто проведет настоящую жизнь, сообразно тому получит участь в жизни будущей — или блаженную, или злополучную. Все христиане, особенно правоверующие, желают наследовать блаженную участь в жизни будущей. А для получения сего неизбежно понести различные скорби и болезни, по сказанному в слове Божием (Деян. 14: 22): многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие. Люди разделяются на праведных и грешных, но ни те, ни другие не свободны от различных скорбей или болезней, как сказано в псалмах: многи скорби праведным; многи раны грешному. Святой Давид первых увещавает не малодушествовать, уверяя, что от всех скорбей Господь избавит их, а вторых, то есть грешных, — увещавает не отчаиваться, глаголя, что хотя и многи раны грешному, но уповающего на Господа — милость обыдет, то есть, если грешный с верой и упованием в покаянии будет прибегать ко Господу, то получит помилование и прощение согрешений.
     
    Всеблагий Господь праведным посылает различные скорби, во-первых, для того, чтобы не ослабевали в подвигах благочестия и, разленившись, не уклонились в противную сторону, и не погибли, как сказано у пророка Иезекииля: Егда реку праведнику: жизнию жив будеши: сей же уповая на правду свою и сотворит беззаконие, вся правды его не воспомянутся, в неправде своей, юже сотвори, в той умрет (Иез. 33: 13). Во-вторых, праведным Господь посылает различные скорби для того, чтобы через это они совершенно очистились от грехов и страстей, и получили велие воздаяние в будущем веке, по сказанному: «яко злато в горниле искуси их, и яко всеплодие жертвенное прият я».
     
    На грешных же наводит Господь различные напасти и болезни, чтобы привлечь их к покаянию, как Сам говорит во Святом Евангелии: не приидох бо призвати праведники, но грешники на покаяние (Мф. 9: 13); и паки: покайтеся, приближибося Царствие Небесное (Мф. 3: 2).
     
    Всем вообще говорит Господь — и праведным, и грешным: Приидите ко Мне вcu труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы: возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим (Мф. 11: 28): и паки: в терпении вашем стяжите душы ваша... Претерпевый же до конца, той спасен будет (Лк. 21: 19; Мф. 10: 22).
     
    Рождейся от Девы и Пришедый грешники спасти, помилуй создание Твое и подаждь нам терпение и смирение и покаяние истинное, да не лишени будем десныя части помилованных Твоих. Аминь!
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  19. OptinaRU
    Я заметила, что всегда очень тяжело собраться с мыслями перед тем, как сядешь писать о состоявшейся поездке в святое место. И это неудивительно - как можно по-земному рассказать о неземном! Невозможно описать словами и то, что происходило в душах паломников, побывавших в прошедшие выходные в Оптиной Пустыни. Однако, радостью всегда хочется делиться, поэтому я попробую…
     
    Из Саратова, после молебна в «Утоли моя печали», мы отправились в четыре часа. Дорога, на удивление, показалось не такой уж утомительной, время незаметно прошло за разговорами и слушанием книги «Пасха Красная», которая была у меня записана на диске в mp3 формате. Для тех, кто не знает, книга Нины Павловой «Пасха Красная» повествует о трагедии 1993 года, когда в Оптиной Пустыни на Пасху, сатанистом были убиты иеромонах Василий и иноки Ферапонт и Трофим. Многие паломники слышали об этой замечательной книге, но с содержанием познакомились только в этой поездке. Хороша эта книга и тем, что передает дух современной Оптиной, знакомит читателя с жизнью братии, порядками, радостями и проблемами нынешнего монастыря. Книга дарит и слезы и несказанную радость! Мы заслушались трогательным повествованием, поэтому ночью мало кто спал, а рано утром к Оптиной подъезжали уже не те паломники, которые выезжали из Саратова – мы теперь были напитаны духом обители, казалось, что уже сейчас она стала нам родной. Мы ехали с ощущением чуда в душе…
     
    По милости Божией до Оптиной мы добрались как раз вовремя. Нашу решимость немного поколебал водитель, который объявил, что «за бортом – 35 градусов», но на это отвечали тем, что мол хоть какой-то подвиг паломничества нам удастся в этот раз понести - раньше люди пешком ходили на богомолье… Паломников в такую погоду и впрямь было немного. Встречались группы из Москвы, но когда люди узнавали, что мы приехали из Саратова, уважительно хмыкали : «Молодцы, морозов не побоялись…».
     
    Из-за морозов или по другим причинам, но чувствовалось, что Господь обильно посылает нам утешения. Так, приехав Оптину и оставив вещи в гостинице, мы сразу же побежали на Раннюю Литургию. Здесь началось наше знакомство с монастырскими службами, храмами, прихожанами и братией… Утром в субботу в Казанском храме народу было немного, поэтому нам — усталым путникам — даже иногда удавалось присесть на скамеечки, заботливо расставленные в центральной части храма. Эти скамеечки как бы говорили : «у нас здесь, в Оптиной, все по-доброму, все к людям с душой и любовью…». Почти сразу после Богослужения мы отправились в соседний Введенский храм, где ежедневно у мощей преподобного старца Амвросия совершается молебен с акафистом этому великому святому. Войдя в храм и приложившись к раке преподобного, поняла, что я дома. Батюшка Амвросий лежал как живой, от раки не хотелось уходить, хотелось остаться здесь навсегда. Я позавидовала молодым послушницам (а может трудницам), которые пели в тот день акафист – как же здорово приходить сюда каждый день и восхвалять Господа за то, что он дает нам таких святых! Глаза наполнились слезами радости, а усталость с дороги как рукой сняло. Ради такой теплоты в сердце можно было и весь мир объехать, не то, что 1000 километров преодолеть! По окончании молебна стекло раки открывают, и мы имели возможность приложиться к самим мощам, конечно скрытым под тканью. Как при жизни о. Амвросий принимал всех нуждающихся в его утешениях в любое время, часто из-за болезни лежа на кровати, так и сейчас он лежал перед нами и позволял нам, грешным, так близко быть к его честным святым останкам!
     
    После молебна местный экскурсовод рассказала нам много интересного из истории Оптиной Пустыни, о жизни знаменитых Оптинских старцев,об известных деятелях русской культуры, духовно связанных с монастырем, о современной жизни обители. По расписанию трапезной, в час дня, то есть сразу после экскурсии мы должны были отправиться на обед. Однако, нам удалось перенести время обеда, ведь в 13:00 каждую субботу в часовне, на месте погребения убиенных в 1993 году братьев, совершается лития… и мы просто не могли не прийти и не помолиться об упокоении этих новомученников. В таких случаях, правда, молятся уже больше не об отошедших ко Господу, а молятся им самим… По молитвам новомученников оптинских часто совершаются различные чудеса, ожидается прославление братьев в лике святых. Часовня на могилках новомученников поразила меня. Часовня не отапливается, поэтому внутри было очень холодно, но я всем сердцем ощущала какую-то другую, неземную теплоту. Сквозь небольшие окошки на стенах пробивались яркие солнечные лучики. Они обнимали потемневшие деревянные кресты и вместе с неуходящим ароматом ладана, живыми гвоздиками и розами, лежащими на могилках, и Божественным умиротворением, которое витало повсюду, создавали ощущение Пасхи, ощущение весны… «Христос воскресе!» — кричало сердце, отказываясь горевать и ронять слезу по убиенным — ведь они живы, а смертью своей прославили нашего Господа!
     
    Уже после обеда удалось побывать на молебне с акафистом преподобным Оптинским старцам, а потом и на Всенощной. Теперь мы видели совсем другой Казанский храм – людей было много, однако даже это обстоятельство не нарушало тишину сердца. Лично для меня вечернее Богослужение оказалось очень тяжелым. Или из-за усталости после дороги или из-за бесовской брани (говорят,что в святых местах на человека наваливается больше искушений) мне постоянно хотелось спать. Был момент, когда меня буквально поймала, рядом стоявшая послушница – я провалилась в сон и чуть не упала. Было очень стыдно, но бороться с сонливостью не получалось. Но вот и прошел полиелей, а это значило, что вскоре батюшки выйдут на исповедь. Было очень волнительно, ведь батюшек много, а кого из них выбрать, так чтобы не ошибиться,так чтобы получить хороший совет, не знаешь. Наслышанная про строгость местных священнослужителей, выбрала батюшку, который, подходя к своим духовным чадам, широко,от всего сердца, заулыбался. Вот и очередное утешением нам от Господа – все паломники, прошедшие исповедь, были допущены до причастия! Мы очень радовались друг за друга, вообще здесь в Оптиной, наша небольшая группа паломников быстро превратилась в компанию друзей, искренне друг за друга переживающих и сорадующихся.
     
    Я думаю, что Оптина дарит людям Любовь. Там все пропитано ею.
     
    Воскресным утром я отделилась от группы. Решила пойти на Раннюю Литургию, для того, чтобы после службы успеть искупаться в источнике и высохнуть перед отъездом. Да, я решилась в тридцатипятиградусный мороз искупаться в святом источнике Пафнутия Боровского. Сейчас я не понимаю, как я смогла сделать это, но поистине «все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе»! Искупаться я хотела еще накануне, но на исповеди забыла попросить на это благословение. После же причастия, увидела, что в уголочке вышел из алтаря схимник, и к нему народ стоит в очередь за благословением. Он поразил меня своими улыбающимися глазами, в которых я тоже увидела Любовь. «Не боишься?» — заулыбавшись спросил он меня, — «Боюсь!». «Ну, Бог в помощь!». Потом мне сказали, что это схиархимандрит о. Захария – старец из Троице-Сергиевой Лавры. Наверное, я бы повернула на лесной тропинке назад, не доходя до купели. Тем более, что уже тогда сильно замерзла, но в голове звучало: «Бог в помощь!». Ну, думаю, раз схиархимандрит благословил, то надо решаться! Иначе, получится, откажусь от помощи Божией. Не буду описывать, как было страшно и тяжело лезть в обледеневшую купель, в которой, к тому же и никого не было. Да и вообще поблизости не было ни души! Но каким-то чудесным образом, с молитвой, я сподобилась три раза погрузиться в святые воды источника Пафнутия Боровского. До гостиницы я летела пулей, там на мое счастье оказались мои паломницы, бросившиеся отогревать меня пуховыми шалями. После, они из любопытства ходили посмотреть на источник и ругали меня за то, что я так неразумно смело отправилась купаться одна, никого не предупредив, ведь случись что, меня б еще не скоро там нашли. Сказали, что не иначе как Ангел меня оттуда вытащил и довел до гостиницы и, что действительно только с благословением можно на такое решиться. А я с улыбкой думала о том, что уж точно не достойна такой кончины: после исповеди,причастия и купания в святом источнике на святой Оптинской земле. Слава Богу, все закончилось удачно и, отогревшись, я почувствовала насколько мне хорошо! Вся усталость дороги, переживания последних дней, тяжелые мысли - все это оставило меня. Захотелось жить и любить людей.
     
    С грустью, оставив Оптину Пустынь, мы направились в Шамордино – там находится основанный преподобным старцем Казанский свято-Амвросиевский женский монастырь. Монастырь встретил нас…тишиной. Величественный Казанский Собор был почти пуст – лишь несколько путников, с любопытством разглядывающих необычные вышитые местными насельницами иконы, и пара тихо беседующих о чем-то монахинь. В таких местах можно услышать себя, можно забыть обо всем и молча с благоговением взирать на святые иконы. Здесь, в тишине, можно было бесконечно сидеть на скамейке и подолгу разговаривать со словоохотливой монахиней за свечным ящиком, но пора было отправляться в путь. Для меня в тот день было еще одно маленькое утешение. После говения перед причастием и приключений с источником, в дикий мороз хотелось съесть чего-нибудь вкусненького и лучше мясного. В Оптине мяса, конечно, не встретишь, а здесь, за воротами Шамординского монастыря, стояла женщина, продававшая горячие напитки и пирожки. С радостью увидев табличку «пирожки с мясом», я спросила у нее : «Ну вкусные-то пирожки?» — «Да нормальные», — прозвучало в ответ. Оказалось, что это был самый вкусный пирожок с мясом за всю мою жизнь!
     
    Мне было грустно возвращаться домой из Оптиной. Уже, подъезжая к Саратову, мы остановились в кафе для того, чтобы попить горячего чая. В соседнем зале гуляла шумная компания, вовсю гремела музыка. «Добро пожаловать в ад» — с усмешкой сказала сидевшая рядом со мной паломница. Ад – это, конечно, сильно сказано, хотя, с другой стороны, ад – это там, где нет Бога.
     
    В Оптиной — Любовь, а значит и Бог, ощущались повсюду, поэтому, если сподобит Господь, я обязательно туда еще раз вернусь!
     
    Рассказ паломницы
  20. OptinaRU
    Ты пишешь: у тебя зародилось желание — возвратиться «во объятия Отча». Но по моему рассуждению, [это] требует иных, более благоприятных условий и места. Ведь важно, родная, не то, во что наше бренное тело окутают, кладя его в гроб, в могилу, а то, в какие христианские, а паче иноческие, добродетели облечена будет наша душа для явления пред Лице Судии и Бога. Эту святую истину, я думаю, ты и сама знаешь. Я только отечески напоминаю её тебе. А ты мысленно обозри подвиги не только древних святых отец (из коих некие сияли аки солнце в житии своем и подвигах иноческих), но даже нам известных, наших почти современников. О, как мы далеко и ничтожны в сравнении с ними! От них же первый есмь аз!.. Чадо! Ты пишешь [о] желании «дерзать на большее». А я, грешный, оплакиваю свое недостойное предстояние у Святого Престола и жалею, что я не послушник — и только. Не благоприличнее ли и спасительнее будет нам с тобою умалитися — смириться! Смывая покаянной слезой греховные пятна на тех святых одеждах, которых мы удостоены по неизреченной милости Божией. А сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит! Но дарует милостию Своею спасение...
     
    Вот, родная, мое убогое мнение и скудный ответ на твой вопрос. Остальное — настоящее решение предоставляю благодати Божией чрез нынешнего твоего духовного отца досточтимого старца батюшку Мелетия. Его решение — воля Божия (речь, по-видимому, идет о принятии схимы).Ты спрашиваешь, како здравствую, како духовно чувствую, т. е. не скорблю, не жалею. Чадо! Тот, кто во дни своей весны оставил земная и чаях Бога, спасающего его от малодушия и бури (бури страстей, вздымаемых скорогибнущими прелестями мира сего),— и сего бегая, водворихся в пустыни... Тот, кто во оной святой пус­тыни, как никогда и нигде, не искал себе чинов и славы суетной, а токмо тишины, мира и спасе­ния,... тот, если милостию Божией нечто и полу­чает — и паки тою же волею Божией теряет, жа­леть, а тем паче скорбеть — не может.
     
    Неужели аз, безумный, окаянный, ничтожнейший прах, дерзну просить от Господа к себе большего внимания, чем заслуживал того вселенский вития, украшение Церкви Христовой, её слава — св. Иоанн Златоустый, окончивший дни свои в изгнании? Да не будет!.. Но своё пребывание под спудом, своё уничижение и скорби не променяю ни на какие суетные радости, а свою умиленную, покаянную и радостную слезу — ни на какие чины, славу и сокровища мира сего. Но пою, славлю и благодарю за всё Бога моего, взывая купно со св. мучеником Евстратием: телесныя бо страдания, Спасе, суть веселие рабом Твоим!.. (Его молитвы в конце полунощницы.)
     
    Грешный Рафаил.
     
    Из писем преподобноисповедника Рафаила (Шейченко)
  21. OptinaRU
    Спустя три дня отец Ам­вросий сказал мне:
    — Брат Феодор, иди к стар­цу отцу Макарию — он пойдет с тобой к отцу игумену Мои­сею» для определения тебя в обитель.
    Когда мы со старцем пришли в игуменские покои, отец Макарий ввел меня из прихожей в зал, а сам пошел в ка­бинет или спальню к отцу Моисею, и спустя минут два­дцать они вышли оба в залу. Тут в первый раз увидел я ве­ликого игумена. Поклонился я ему в ноги и принял благо­словение.
     
    И отец Макарий сказал ему:
    — Вот, батюшка отец игумен, я привел вам нового под­вижника Феодора; он желает поступить в монастырь для испытания себя в иноческой жизни, благословите его при­нять.
    — Благословен Господь, посылая к нам рабов Своих, — ответил отец игумен.
    — А паспорт-то у тебя есть? — спро­сил он меня. Я подал паспорт.
    — А деньги есть у тебя?
     
    У меня сохранились мои два золотые и еще несколько серебряной мелочи. Я отдал деньги, и он при мне положил их в ящик стола, стоящего в зале, и потом звонком вызвал молодого келейника и сказал:
    — Беги в рухольную и спроси у рухольного [1], чтобы он дал тебе на его рост свитку и пояс ременный. Стремглав побежал келейник. Пока он бегал в рухоль­ную, отец Моисей кратко объяснил мне монастырское чи­ноположение Оптиной, обязанности истинного послуш­ника и объявил мне, что принимает меня в число братства, и благословил мне дать келью в среднем этаже башни, что у ворот близ булочной лавки, окном на реку Жиздру.
     
    Быстро возвратился из рухольной келейник и принес мне послушническое одеяние. Надо было видеть, из чего состояло это одеяние! Свитка из сурового мухояра[2], поно­шенная, с несколькими заплатами, а пояс — простой бе­лый, корявый, с железной петлей для затяжки, точно черес­седельник для рабочей лошади.
     
    Отец игумен взял в руки свитку, поглядел, показал мне.
     
    — Ведь вот, брат Феодор, какая одежда-то у нас! — ска­зал он как бы с сожалением. — Плоховата, вишь, одежда-то!
    — Так что ж, батюшка? — отвечал я. — Ведь преподоб­ный-то Феодосии Печерский, когда бежал от матери, такие же носил, а не шелковые...
    — А ты разве знаешь житие преподобного?
    — Читал в Патерике.
    — Ну хорошо — так скидай сюртучок-то свой да в под­ражание преподобному и носи эту свитку.
     
    И сказавши это, отец игумен благословил и меня, и свит­ку. Оба старца помогали мне снимать сюртучок, помогли надеть и свитку; а когда меня нужно было опоясать, отец игумен взял в руки ремень, посмотрел на него и, показывая мне его, опять как бы соболезнуя, промолвил:
     
    — Вишь и пояс-то дали какой корявый!
     
    И оба, вместе с отцом Макарием, подпоясав меня, за­стегнули как должно.
     
    Я поклонился отцу игумену в ноги, и оба старца меня благословили.
     
    — Ну, теперь спасайся о Господе, — сказал мне отец игу­мен, — молись усерднее, старайся подражать жизни святых отец, будь образцом и для нас, немощных. А что тебе будет нужно, приходи ко мне и говори все небоязненно, а мы по силе возможности будем утешать и тебя, как ты утешил нас своим приходом к нам в обитель, из любви к Богу оставив своих родителей и вся, яже в мире. Господь да укрепит тебя! Иди с миром, а утром я назначу тебе послушание.
     
    Со слезами бросился я к ногам старцев, облобызал их в восторге радости, что меня приняли в обитель, и, поцело­вав затем благословляющие их руки, пошел за келейником и водворился в назначенной мне келье.
     
    Так совершилось мое первое вступление в великую Оптину пустынь.
    ___________________________________
     
    [1] Рухольный — брат, отвечающий в монастыре за рухольную (рухлядную) — место, где хранятся и чинятся одежда и обувь насельников монастыря
    [2] Мухояр (устар.)— старинная бумажная ткань с примесью шерсти или шелка.
     
     
    Из книги «Записки игумена Феодосия»
  22. OptinaRU
    Скончался преподобно и праведно иеродиакон Филарет, при жизни с необыкновенной любовью несший послушание в больнице, но немало страдавший от клеветы человеческой.
     
    Отец Савватий его очень любил и горевал, что лишился в нем сердечного себе друга. И вот занездоровилось как-то отцу Савватию; прилег он на скамеечке у себя в келье, заснул и видит такой сон: вошел он будто бы в святые ворота неизвестного ему монастыря, а в монастыре том три храма. Захотелось ему осмотреть этот монастырь.
     
    Сначала он направился в тот из храмов, который был от него направо, подошел к нему да у входа остановился, боясь войти туда, и стал прислушиваться. Вдруг слышит, что внутри храма кто-то разговаривает. Сотворил отец Савватий молитву; ему ответили: аминь! Он вошел, но очутился не в храме, как предполагал, судя по внешности, а в какой-то келье, в которой сидело три молодых монаха в подрясниках и шапочках наподобие афонских, каждый за маленьким столом с письменными принадлежностями. Комната имела вид канцелярии.
     
    Монахи разговаривали о том, какую пользу приносит усопшим поминовение, при этом они вспоминали некоторые места из Св. Писания, из св. Отцов, поминали они в разговоре и слово св. Григория Двоеслова, и других.
     
    — Какой это монастырь? – спросил отец Савватий.
     
    Ему ответили:
     
    — Симонов.
    — Что же это за храм направо стоит? – продолжал он спрашивать. – И почему около него такая зелень и деревья в цвету, тогда как везде зима?(Отец Савватий сон свой видел в ночь с 29-го на 30 января 1886 года.)
    — А в этом храме, – отвечают ему, – приносится Бескровная Жертва за души новопреставленных. Милосердием Божиим усопшие получают от поминовения великую пользу: грешникам прощаются грехи их, а праведники получают большую благодать.
     
    Такое рассуждение молодых монахов очень понравилось отцу Савватию, и он сказал им:
     
    — Вот у нас недавно умер очень хороший и близкий мне человек...
    — Это вы про отца Филарета говорите? – спросили они его.
    — Да, про него.
    — А не хотите ли вы его видеть?
     
    Сердце отца Савватия так и замерло от радости.
     
    — Да, я бы желал! – сказал он робко.
     
    Тогда тот из монахов, который казался постарше, сказал младшему:
     
    — Доложите, что желают видеть отца Филарета.
     
    Тот пошел и, возвратившись очень скоро, позвал отца Савватия следовать за ним. Ввел он его в соседнюю комнату, внутри которой находилась лестница, с которой как раз в это время сходил юноша лет восемнадцати, в светлом стихаре.
     
    — Вам отца Филарета? – спросил он отца Савватия. – Пожалуйте за мной!
     
    Они пошли вверх по очень крутой лестнице, и отец Савватий, несмотря на свою обычную боль в ноге, которой он страдал издавна, не чувствовал ни боли и ни малейшей усталости и шел, как будто по воздуху.
     
    Долго поднимались они, пока не достигли опять какого-то храма огромных размеров, с необыкновенно высоким куполом. Храм был круглый, и в нем иконостаса не было. Под куполом были видны лики святых, расположенные группами, как будто на облаках. Между ними отец Савватий рассмотрел лик мучеников, лик святителей, преподобных и других святых, от века благоугодивших Господу...
     
    Внизу под ними был виден ряд икон, а наверху, несмотря на отсутствие окон, изливался откуда-то необычайный свет. Отец Савватий остановился в немом восхищении перед этим дивным светом и видит, что все изображения святых внезапно ожили, начали двигаться и беседовать между собою. Это крайне поразило отца Савватия.
     
    — Вы отца Филарета ищете? – спросил его кто-то из них. – Его еще здесь нет. Ему готовится место с праведниками и юродивыми.
     
    Тогда отец Савватий, обратясь к своему спутнику, шепотом спросил его:
     
    — Разве он лишен монашества?
    — Не лишен, а еще повышен, – отвечал он.
     
    Пошли они дальше и, повернувши направо, вошли уже в настоящий храм, которому тот храм служил как бы преддверием. Оба храма эти были соединены аркою. Боковых приделов там не было. Везде горели лампады. Кругом храма шли хоры. Отец Савватий стал глядеть на иконостас, но, заметив, что проводник его смотрит кверху в противоположную сторону, быстро повернулся и, взглянув туда же, увидал на хорах отец Филарета.
     
    — Филарет, ты ли это? – воскликнул он.
    — Я, – ответил, кланяясь ему, отец Филарет.
     
    Лицо у отца Филарета было очень веселое; одет в светлый стихарь, перекрещенный орарем. Стоит, опершись обеими руками на перила хор, и, держа в руках бумажный свиток, ласково смотрит на отца Савватия.
     
    — Можно ли мне с тобой повидаться? — спросил отец Савватий.
    — Можно! — сказал, улыбаясь, отец Филарет.
     
    Стал искать отец Савватий лестницу, чтобы подняться на хоры, но лестницы не оказалось. И говорит он отцу Филарету:
     
    — Где ж к тебе войти?
    — Входи, – ответил отец Филарет, — я помогу тебе.
     
    Думая, что он ему подаст веревку, отец Савватий спросил его: «Почему же здесь нет лестницы? Как же ты-то взошел сюда?»
    — Меня вознесли сюда, — ответил отец Филарет, — клеветы человеческие. Прежде я стоял там же, где и ты теперь стоишь.
     
    И лицо отца Филарета из веселого вдруг сделалось печальным.
     
    И только отец Савватий успел помыслить в сердце своем: Филарет, ты был при жизни так милостив к клеветникам твоим! – а уже отец Филарет в ответ на эту мысль говорит:
     
    — Я всегда сожалел и прежде о тех, которые клевещут, а теперь и еще более того жалею о них. Теперь я на опыте узнал, что клевета на брата вменяется клеветнику в тот же самый грех, в котором он оклеветал брата. В этом же грехе он и осудится, если только не покается.
     
    И опять подумал отец Савватий: Филарет, у тебя столько было любви к ближнему!
    И на эту мысль опять Филарет ответил ему:
     
    — Только здесь и можно узнать, какое великое воздаяние бывает от Господа за любовь и милость к ближнему. Вам, сущим еще на земле, и понять этого невозможно!
    — Хорошо ли тебе? – хотел было спросить его отец Савватий.
     
    А тот молча уже развернул свиток, который держал в руках, и отец Савватий прочел написанное там большими блестящими буквами:
     
    «ПРАВЕДНИЦЫ ВО ВЕКИ ЖИВУТ, И В ГОСПОДЕ МЗДА ИХ»
     
    При конце каждой строчки божественных слов этих стояло по золотой, ярко сиявшей звездочке.
     
    Тут как будто на хорах отворилась дверь, и отца Филарета кто-то позвал, и он, поклонившись, удалился…
     
     
    С.А. Нилус
     
    Фрагмент жизнеописания иеросхидиакона Филарета (Беляева)
    Из книги «Подвижники благочестия Оптиной Пустыни»
  23. OptinaRU
    "Батюшка отец Анатолий, не разберусь я ни в чем, – начал я, – с детских лет бессознательно тянулся в монастырь и уже не в первый раз стучусь и к Вам, в Вашу обитель; а все еще никак не могу развязаться с миром, и кажется мне, что я все больше и больше запутываюсь в сетях сатанинских... <img src=http://content.foto.mail.ru/bk/mop.site/1/i-2.jpg hspace=10 vspace=10 align=left>Боюсь я за свою душу... Откуда это влечение в обитель, какое делает мне жизнь в миру такой немилой, что хочется бежать из него, какое обесценивает в моих глазах всякое мирское дело, не позволяет мне, из опасения измены пред Богом, завязываться мирскими связями, заставляет жить между миром и монастырем, между небом и землей... Если бы Вы знали, как это тяжело, как трудно остаться чистым среди мирской грязи, как болезненны греховные падения и, даже безотносительно к ним, какою бессмысленною кажется мне мирская жизнь, когда сознаешь, что зиждется она на неверном фундаменте, что живут люди не так, как повелел Господь, делают не то дело, какое должны были делать... Иной раз бывает так тяжело от всяких противоречий и перекрестных вопросов, что я боюсь даже думать... Так и кажется, что сойду с ума от своих тяжелых дум"...
     
    "А это от гордости", – ответил о. Анатолий.
     
    "Какая там гордость, батюшка, – возразил я, – кажется мне, что я сам себя боюсь; всегда я старался быть везде последним, боялся людей, сторонился и прятался от них"...
    "Это ничего; и гордость бывает разная. Есть гордость мирская – это мудрование; а есть гордость духовная – это самолюбие. Оно и точно, люди воистину с ума сходят, если на свой ум полагаются, да от него всего ожидают. А куда же нашему уму, ничтожному и зараженному, браться не за свое дело. Бери от него то, что он может дать, а большего не требуй... Наш учитель – смирение. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. А благодать Божия – это все... Там тебе и величайшая мудрость. Вот ты смирись, да скажи себе: "Хотя я и песчинка земная, но и обо мне печется Господь, и да свершается надо мною воля Божья"... Вот если ты скажешь это не умом только, но и сердцем, и действительно смело, как и подобает истинному христианину, положишься на Господа, с твердым намерением безропотно подчиниться воле Божией, какова бы она ни была, тогда рассеются пред тобою тучи и выглянет солнышко, и осветит тебя и согреет, и познаешь ты истинную радость от Господа, и все покажется тебе ясным и прозрачным, и перестанешь ты мучиться, и легко станет тебе на душе"...
     
    Я почувствовал, как затрепетало мое сердце от этих слов...
     
    "Как глубоко и как просто", – подумал я.
     
    О.Анатолий, между тем, продолжал:
     
    <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/1341.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=right>"Трудно было бы жить на земле, если бы и точно никого не было, кто бы помог нам разбираться в жизни... А ведь над нами Сам Господь Вседержитель, сама Любовь... Чего же нам бояться, да сокрушаться, зачем разбираться в трудностях жизни, загадывать, да разгадывать... Чем сложнее и труднее жизнь, тем меньше нужно это делать... Положись на волю Господню, и Господь тебя не посрамит тебя. Положись не словами, а делами... Оттого и трудной стала жизнь, что люди запутали ее своим мудрованием, что, вместо того, чтобы обращаться за помощью к Богу, стали обращаться к своему разуму и на него одного полагаться... Не бойся ни горя, ни болезней, ни страданий, ни всяких испытаний – все это посещения Божии, тебе же на пользу... Пред кончиною своей будешь благодарить Господа не за радости и счастье, а за горе и страдания, и чем больше их было в твоей жизни, тем легче будет умирать, тем легче будет возноситься душа твоя к Богу"...
     
    "Это так, батюшка; но, если задачей нашей жизни является спасение души, то не гордость, а страх Божий заставляет искать места, где можно легче спастись... Если даже сильные, духовно-мудрые люди с трудом выдерживают борьбу с кознями сатанинскими в миру, то куда же нам, слепым и слабым!.. Я помню свои детские годы... Мир точно умышленно развращал нас, и только в родной семье, да в келии старца, я слышал о том, о чем наедине говорила мне душа моя... И еще тогда я недоумевал, зачем оставаться в миру среди чужих и недобрых людей, и спрашивал старцев, куда мне идти и что делать с собою... Я знал, куда идти и что делать, но боялся следовать своей воле и запрашивал старцев, чтобы они открыли мне волю Божию, но они удерживали меня в миру, не пускали в монастырь; все говорили, что Господь предназначил мне иной путь, и что не пришел еще час мой... А чем дальше, тем было хуже, тем тяжелее... Жизнь стала складываться так, что без измены Богу, я уже не мог покинуть мира. Сначала подошло дело Св. Иоасафа; затем постройка храма Св. Николаю в Бари; а вот теперь подходит еще одно дело, и я не знаю, от Бога ли оно или нет, но хорошо знаю, что, если возьмусь за него, то оно окончательно привяжет меня к миру... Вот за этим, чтобы спросить Вас и посоветоваться, я и приехал сейчас в Оптину"...
     
    "А какое это дело?" – спросил меня о. Анатолий, пристально глядя на меня.
     
    "Царь хочет назначить меня на службу в Синод, Товарищем Обер-Прокурора, и вот я и не знаю, что это означает... Если бы Царь и Царица близко знали меня, тогда бы я не сомневался; но знают меня Их Величества мало, видели только несколько раз... Сказывается ли здесь воля Божия и Св. Иоасафа, промыслительную руку Которого я вижу над собой, в своей жизни, или, может быть здесь козни сатанинские, чтобы не пустить меня в монастырь... Место это высокое; много соблазнов для тщеславия и гордости и самолюбия; много будет у меня врагов, которые станут травить меня так, как сейчас травят всех, входящих в состав правительства; и я не знаю, как мне поступить, и ни в чем не могу сам разобраться... Откройте мне волю Божию, и как Вы скажете мне, так я и сделаю".
     
    "А ты верно знаешь, что Царь зовет тебя на это место?" – спросил о. Анатолий.
     
    "Верно знаю", – ответил я.
     
    "А коли Царь зовет, значит – зовет Бог. А Господь зовет тех, кто любит Царя, ибо Сам любит Царя и знает, что и ты Царя любишь...
     
    Нет греха больше, как противление воле Помазанника Божия... Береги его, ибо Им держится Земля Русская и Вера Православная... Молись за Царя и заслоняй Его от недобрых людей, слуг сатанинских... Царь не только Объявитель воли Божией людям, но"...
     
    О.Анатолий задумался, и слезы показались у него на глазах; взволнованный, он кончил невысказанную мысль, сказав:
     
    "Судьба Царя – судьба России. Радоваться будет Царь, радоваться будет и Россия. Заплачет Царь, заплачет и Россия, а... не будет Царя, не будет и России. Как человек с отрезанной головой уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя будет трупом смердящим. Иди же, иди смело, и да не смущают тебя помыслы об иночестве: у тебя еще много дела в миру. Твой монастырь внутри тебя; отнесешь его в обитель, когда Господь прикажет, когда не будет уже ничего, что станет удерживать тебя в миру"...
    Одарив меня иконами, о. Анатолий, с великой любовью, благословил и отпустил меня. И снова я уехал из Оптиной пустыни с тем чувством, с каким выезжал всякий раз за ограду любимой обители, точно из рая, с тем, чтобы снова погружаться в глубины житейского водоворота, в толщу мирской жизни для борьбы с нею, для борьбы с самим собою...
     
     
    Отрывок из книги "Воспоминания товарища Обер-прокурора Святейшего Синода князя Н.Д. Жевахова. Т. 1. Сентябрь 1915 - март 1917."
     
    часть 1
  24. OptinaRU
    Пред праздником Преображения Христова брат Гавриил возвратился снова в пустынь. Он теперь хорошо поправился, имел свежий здоровый вид, и даже пополнел.
     
    С этого времени,— как говаривал впоследствии сам батюшка-старец,— он и стал приобретать полноту, доходившую до тучности: он очень тяготился ею, а иногда, впрочем и вышучивал ее; — «Есть где благодати разгуляться!».. - При этом он однажды прибавил: — «А все — за осуждение!... Увидел я раз в Оптинской пустыни одного схимника, идет толстый такой... Народ подходит к нему под благословение. Я—не то, чтоб осудил, а так просто подумал только с удивлением: — «Вот так схимник!.. » — да и позабыл об этом. А потом, когда лежал больной пять лет лихорадкой, вижу раз во сне себя толстым-претолстым, таким, что ноги — как бревна, и от колен даже не сходятся между собой... А в то же время как бы голос как-то говорил мне: — «Если хочешь быть здоровым, то будешь вот таким».
     
    <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/4483.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=right>А я в каком-то ужасе и с неприятным чувством как бы воскликнул:— Господи!.. да что же это такое?..» — и проснулся... да вот и растолстел. Видишь — каким стал!
     
    Боюсь только, не соблазняются ли люди на мою толщину?..» — и поникнет головой. А потом вдруг весело прибавит: — «Ну, да это для моего смирения полезно».
     
    По возвращении в Оптину пустынь, брат Гавриил тотчас пошел на благословение к о. игумену Исаакию и к старцу о. Иллариону и подробно им поведал обо всем происшедшем: о поведении заводской молодежи, о чудном спасении от пожара и о своих чувствах при этом.
     
    — Оба они очень удивлялись милости Царицы Небесной, а старец, кроме того, выяснил ему всю пользу послушания, ради которого Господь сотворил с ним тоже своего рода чудо —сохранил от запаления страсти душевную его хату.
     
    От слов старца умилилось сердце Гавриила, прошла тень и того смущения, которое он чувствовал от мирского бесстыдства возле обители. Свет благодати ярче прежнего осветил его душевную хату и расширил взгляд его на многообразие диавольских ухищрений.
     
    Поговев, он уже с радостью готов был снова ехать на рыбную ловлю, но в это время о. игумен переменил ему послушание — назначил в помощники погребничему о. Дорофею, варить квасы, солить капусту, огурцы и грибы, хранить масло и т.д. На первых порах службы в погребе Гавриил почувствовал странное и непонятное влечение есть коровье масло, —подобное прежнему влечению есть редьку. И он нет-нет да и возьмет, бывало, кусок масла. Казалось — так вкусно!.. Но брал масло без спроса и благословения старца: спросить же почему-то стыдился. Наконец, решился рассказать ему о своем влечении есть масло.
     
    Старец пожурил его шутливо —«Крадешь-де», но с улыбкой благословил есть сколько угодно. И вот, с радостью бежит Гавриил обратно: — Ну,— думает,— теперь-то уж я поем!..
     
    Пришел в погреб — и прямо к маслу. Берет кусок — ест, не нравится, берет другой — положительно не вкусно...
     
    — Странно... что бы это значило? — недоумевает Гавриил, и опять идет к старцу со своим удивлением.
     
    — Из слов твоих видно, — сказал ему старец, — что желание есть масло было приражением бесовским: красть, да есть потихоньку. Могло выйти для тебя что-нибудь нехорошее... А когда ты взял благословение есть масло,— бес и отступил от тебя, отступила и страсть есть масло.
     
    Видишь ли, какой опасности миновал ты и как полезно и необходимо делать все с благословения старца. Ведь старцу и дано послушание — охранять братию от нападения бесов силою Божией, а не своей...
     
    <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/4469.jpg width=400 hspace=10 vspace=10 align=left>Немало удивлялся Гавриил словам старца, и в то же время у него точно глаза открылись на бесовские ухищрения — завлекать человека в падение через собственные человеческие чувства и мысли, по-видимому, совершенно невинные и даже подобные прежним святым и полезным.
     
    С этого времени Гавриил стал еще более тщательно следить за собою и все свои помыслы и намерения открывать старцу. И при этом ему стало уже ясно, что когда человек чувствует пристрастие к чему-либо, то это есть уже прельщение бесовское и человек тогда является пленником, рабом врага, лишенным свободы. Потому-то при открытии помыслов старцу и жилось Гавриилу весело, легко и свободно, хотя трудов — тяжелых и черных по послушанию было очень много... Из-за простуд на погребе перевели Гавриила опять в хлебную, потом в булочную (в булочной пекли булки, баранки, куличи, пироги, заготовляли лапшу и сухари и т.д.— не только для обители, но и по частным заказам из города Козельска и даже в столицы).
     
    А через полгода — в просфорную и, наконец, сам о. игумен взял его на так называемую «игуменскую кухню», хотя она собственно обслуживала всех богомольцев, в громадном количестве посещающих Оптину пустынь ради старцев. И здесь послушание для Гавриила было тяжелое и трудное — не только по трудам телесным, но и по условиям душевной жизни.
     
    Поставили его «старшим» на кухне, где работали несколько наемных поваров, а Гавриил между тем не знал ни кулинарного искусства, ни даже специальных названий кухонных вещей и принадлежностей. Конечно, повара сразу подметили это и стали поднимать своего«старшего» на смех. Гавриил же был доверчив и прост до наивности, так как дома был воспитан и приучен говорить и слышать только одну правду. На этом и попадался. Бывало повара скажут ему: — «иди к о. Никандру,— попроси «зашеину».
     
    Гавриил спроста идет к старшему келейнику о. игумена и совершенно серьезно говорит ему: — «Батюшка, о.Никандр,— благословите мне зашеину!» О. Никандр,— Царство ему Небесное — был не только добрейшей души человек, но и подвижник, он был родственник по крови и духу великому по святости и дару рассудительности настоятелю Оптиной пустыни — схиархимандриту Моисею: услышит он просьбу Гавриила о «зашеине» и даже зарумянится, улыбнется и скажет: — «Касатик,— да ведь над тобой смеются!.. Озорники!.. Ты ведь просишь себе «зашеину», т.е. дать тебе по шее. Пойдем, касатик,— я их проберу».
     
    Тот приходит на кухню, а повара уже не смеются. Однако о. Никандр, хотя и мягко, но внушительно, бывало скажет им: — «Вы что это, озорники озоруете!? Если видите, что брат Гавриил всему веру имеет, так это от того, что он до вас никем не был еще обманут и слова лживого не слыхал. И вот, где же ложь? — в обители!.. Как вам не стыдно?! Да вам и самим не мешало бы иметь эту веру и простоту!.. Простота не глупость, а признак высокой нравственности».
     
    Стыдно станет поварам — краснеют. А Гавриил со слезами благодарности готов целовать руки своего милого благодатного защитника, и с еще большим доверием относится к нему и слушает всякое его слово. Однако и сам о. Никандр еще не познавал всей простоты Гавриила. Говорит он раз: «Касатик,— свари-ка ты десяток яичек в мешочке». И, вот, Гавриил ищет подходящий мешочек, но ничего не нашел, и потому порешил оторвать рукав сорочки и в этом самодельном мешочке сварил яйца вкрутую.
     
    Приходит о. Никандр, берет одно яйцо — крутое, разбивает другое — крутое!..
     
    — Касатик, да что ж ты не сварил в мешочке? Гавриил краснеет.
     
    — Простите, батюшка, я мешочка не нашел.
     
    Догадался о. Никандр в чем дело, смеется добрым смехом и участливо объяснил своему любимцу, что значит этот «мешочек».
     
    В другой раз вышла такая же история с варкой картофеля «в мундире»... И о. Никандр уже сам наблюдал за Гавриилом и вовремя успел предупредить наивное недоумение Гавриила насчет «мундира». Смешливым поварам опять дан был урок: — «Чего вы смеетесь? Мундир надевают только на человека, а не на картофель. На картофеле — кожица или скорлупа. Так и надобно людям говорить: «свари картофель в скорлупе». Вот касатик и прав, ибо до его слуха еще не доходило извращенного слова».
    Так и во всем о. Никандр был истинным ангелом-хранителем для брата Гавриила, а Гавриил платил ему преданнейшей любовью и в задушевных беседах с о. Никандром почерпал для себяи утешение, и ободрение, и укрепление в святой жизни монашеской, и тем более, что о. Никандр и на деле являл пример святой любви и самоотречения. Нередко случалось,— приезжали в глухую полночь новые богомольцы и просили поесть. Усталого Гавриила будили, и он безропотно принимался на кухне опять за то же дело. Жалел его о. Никандр, и бывало,— вовсе не обязанный,— сам на кухне помогал ему — старший — младшему...— по заповеди Христовой. Глухая ночь, а он, не смотря на страшную усталость, чистит картошку, готовит посуду,— только бы успокоить собрата, утешить его в труде словами и какой-нибудь помощью. Эта самоотверженная любовь о Христе еще более соединила их, и были они как бы родные братья, единым путем шедшие в Небесное Отечество.
     
     

    Глава из книги Архимандрита Симеона (Холмогорова) "Един от древних"
     




    другие части

  25. OptinaRU
    <img src=http://www.optina.ru//photos/blog/P1020394.jpg hspace=10 vspace=10 align=left>Об себе пишете Вы, многоуважаемый Иван Александрович, что не можете сказать ничего утешительнаго о себе, и что стали хуже прежнего. Это еще не совсем плохо, когда видим, что плохо, а то нехорошо, когда человек ничего нехорошего в себе не видит. Покойный О. Игумен Антоний называл Петербург безгрешным городом. Ни в чем греха не знает. Кажется, об собственном исправлении из современных людей никто не помышляет, а в преизбытке любви, каждый заботится более об исправлении ближняго. Главная же забота Петербургских ревнителей, кажется, устремлена на исправление нас грешных монахов. Чего, чего не писали и не придумали по поводу дела Игумении Митрофании. Но при этом случае все высыпают запас давно готовых предположений, беспристрастно же никто не взглянул на это дело. По нашему мнению, главная вина Игумении Митрофании то, что она в угоду миру увлеклась мирскою деятельностию, забыв, что призвание инока - жизнь келлейная, очищение сердца от страстей, служение Богу, а не служение миру. Мир, хотя бы он называл себя страждущим человечеством, не должен отвлекать инока от задачи собственно иноческой. Если инок в тиши своей келлии занимается своим монашеским делом, как следует, то никто ничего не вправе требовать от него больше.
    Внешняя полезная деятельность монаха, та придача, которая может быть и не быть, смотря по обстоятельствам, насколько она мешает и не мешает, собственно, монашескому делу. Допускать монашество не иначе как с условием внешней полезной деятельности, значит отрицать монашество само по себе. Это напоминает немного тех, которые терпели существование академии наук, только на том основании, что она издавала календари. Призвание монаха по мере сил подражать Антонию Великому, который пустыни был житель и вселенную утвердил молитвами своими. Кажется и это не бесполезно, но мир этого знать не хочет. А Митрофания всею своею деятельностию усиленно поддерживала неправильный взгляд на монашество, хотела угодить миру и по Божию суду наказана миром. Уже в первые годы своей монашеской жизни она увлекалась мыслью о внешнем благотворении. Понемногу стала забывать долг внутреннего хранения. К этому присоединились самонадеянность, честолюбие и другие человеческие немощи, которые довели ея до теперешняго ея положения. Теперь ея все порицают, но никто не хочет вынести того заключения, что монахов не следует обязывать к внешней мирской деятельности. Впрочем, простите мне, что увлекся многословием и празднословием. Не о подобных делах пускаться в рассуждения следовало бы мне, а паче всех следовало бы мне помнить, что семя тли во мне есть.
×
×
  • Создать...