Jump to content

Таня

Пользователи
  • Content Count

    158
  • Joined

  • Last visited

  • Days Won

    7

Blog Entries posted by Таня

  1. Таня
    В Рождественский сочельник после чтения Царских часов протодиакон сетовал:
    — Что за наваждение в этом году? Ни снежинки. Как подумаю, завтра Рождество, а снега нет, — никакого праздничного настроения.
    — Правда твоя, — поддакивал ему настоятель собора, — в космос летают, вот небо и издырявили, вся погода перемешалась. То ли зима, то ли еще чего, не поймешь.
    Алтарник Валерка, внимательно слушавший этот разговор, робко вставил предложение:
    — А вы бы, отцы честные, помолились, чтобы Господь дал нам снежку немножко.
    Настоятель и протодиакон с недоумением воззрились на всегда тихого и безмолвного Валерия: с чего это он, мол, осмелел? Тот сразу заробел:
    — Простите, отцы, это я так просто подумал, — и быстро юркнул в «пономарку».
    Настоятель повертел ему вслед пальцем у виска. А протодиакон хохотнул:
    — Ну Валерка чудак, думает, что на небесах, как дом быта: пришел, заказал и получил, что тебе надо.
    После ухода домой настоятеля и протодиакона Валерка, выйдя из алтаря, направился в собор к иконе Божией Матери «Скоропослушница». С самого раннего детства, сколько он себя помнит, его бабушка всегда стояла здесь и ухаживала за этой иконой во время службы. Протирала ее, чистила подсвечник, стоящий перед ней. Валерка всегда был с бабушкой рядом. Бабушка внука одного дома не оставляла, идет на службу — и его за собой тащит. Валерка рано лишился родителей, и поэтому его воспитывала бабушка. Отец Валерки был законченный алкоголик, избивал частенько свою жену. Бил ее, даже когда была беременна Валеркой. Вот и родился он недоношенный, с явными признаками умственного расстройства. В очередном пьяном угаре Валеркин папа ударил его мать о радиатор головой так сильно, что она отдала Богу душу. Из тюрьмы отец уже не вернулся. Так и остался Валерка на руках у бабушки. Кое-как он окончил восемь классов в спецшколе для умственно отсталых, но главной школой для него были бабушкины молитвы и соборные службы. Бабушка умерла, когда ему исполнилось 19 лет. Настоятель пожалел его — куда он, такой убогий? — и разрешил жить при храме в сторожке, а чтобы хлеб даром не ел, ввел в алтарь подавать кадило. За тихий и боязливый нрав протодиакон дал ему прозвище Трепетная Лань. Так его и называли, посмеиваясь частенько над наивными чудачествами и безтолковостью. Правда, что касается богослужения, безтолковым его назвать было никак нельзя. Что и за чем следует, он знал наизусть лучше некоторых клириков. Протодиакон не раз удивлялся: «Валерка наш — блаженный, в жизни ничего не смыслит, а в уставе прямо дока какой!»
    Подойдя к иконе «Скоропослушница», Валерий затеплил свечу и установил ее на подсвечник. Служба уже закончилась, и огромный собор был пуст, только две уборщицы намывали полы к вечерней службе. Валерка, встав на колени перед иконой, опасливо оглянулся на них.
    Одна из уборщиц, увидев, как он ставит свечу, с раздражением сказала другой:
    — Нюрка, ты посмотри только, опять этот ненормальный подсвечник нам воском зальет, а я ведь только его начистила к вечерней службе! Сколько ему ни говори, чтобы между службами не зажигал свечей, он опять за свое! А староста меня ругать будет, что подсвечник нечищеный. Пойду пугану эту Трепетную Лань.
    — Да оставь ты парня, пущай молится.
    — А что, он тут один такой? Мы тоже молимся, когда это положено. Вот начнет батюшка службу, и будем молиться, а сейчас не положено, — и она, не выпуская из рук швабру, направилась в сторону коленопреклоненного алтарника. Вторая, преградив ей дорогу, зашептала:
    — Да не обижай ты парня, он и так Богом обиженный, я сама потом подсвечник почищу.
    — Ну, как знаешь, — отжимая тряпку, все еще сердито поглядывая в сторону алтарника, пробурчала уборщица.
    Валерий, стоя на коленях, тревожно прислушивался к перебранке уборщиц, а когда понял, что беда миновала, достал еще две свечи, поставил их рядом с первой, снова встал на колени:
    — Прости меня, Пресвятая Богородица, что не вовремя ставлю тебе свечки, но когда идет служба, тут так много свечей стоит, что ты можешь мои не заметить. Тем более они у меня маленькие, по десять копеек. А на большие у меня денег нету и взять-то не знаю где.
    Тут он неожиданно всхлипнул:
    — Господи, что же я Тебе говорю неправду. Ведь на самом деле у меня еще семьдесят копеек осталось. Мне сегодня протодиакон рубль подарил: «На, — говорит, — тебе, Валерка, рубль, купи себе на Рождество мороженое крем-брюле, разговейся от души». Я подумал: крем-брюле стоит двадцать восемь копеек, значит, семьдесят две копейки у меня остается и на них я смогу купить Тебе свечи.
    Валерка наморщил лоб, задумался, подсчитывая про себя что-то. Потом обрадованно сказал:
    — Тридцать-то копеек я уже истратил, двадцать восемь отложил на мороженое, у меня еще сорок две копейки есть, хочу купить на них четыре свечки и поставить Твоему родившемуся Сыночку. Ведь завтра Рождество.
    Он, тяжко вздохнув, добавил:
    — Ты меня прости уж, Пресвятая Богородица. Во время службы около Тебя народу всегда полно, а днем — никого. Я бы всегда с Тобою здесь днем был, да Ты ведь Сама знаешь, в алтаре дел много. И кадило почистить, ковры пропылесосить, и лампадки заправить. Как все переделаю, так сразу к Тебе приду.
    Он еще раз вздохнул:
    — С людьми-то мне трудно разговаривать, да и не знаешь, что им сказать, а с Тобой так хорошо, так хорошо! Да и понимаешь Ты лучше всех. Ну, я пойду.
    И, встав с колен, повеселевший, он пошел в алтарь. Сидя в «пономарке» и начищая кадило, Валерий мечтал, как купит себе после службы мороженое, которое очень любил. «Оно вообще-то большое, это мороженое, — размышлял парень, — на две части его поделить, одну съесть после литургии, а другую — после вечерней».
    От такой мысли ему стало еще радостнее. Но что-то вспомнив, он нахмурился и, решительно встав, направился опять к иконе «Скоропослушница». Подойдя, он со всей серьезностью сказал:
    — Я вот о чем подумал, Пресвятая Богородица, отец протодиакон — добрый человек, рубль мне дал, а ведь он на этот рубль сам мог свечей накупить или еще чего-нибудь. Понимаешь, Пресвятая Богородица, он сейчас очень расстроен, что снега нет к Рождеству. Дворник Никифор, тот почему-то, наоборот, радуется, а протодиакон вот расстроен. Хочется ему помочь. Все Тебя о чем-то просят, а мне всегда не о чем просить, просто хочется с Тобой разговаривать. А сегодня хочу попросить за протодиакона, я знаю, Ты и Сама его любишь. Ведь он так красиво поет для Тебя “Царице моя Преблагая...”
    Валерка закрыл глаза, стал раскачиваться перед иконой в такт вспоминаемого им мотива песнопения. Потом, открыв глаза, зашептал:
    — Да он сам бы пришел к Тебе попросить, но ему некогда. Ты же знаешь, у него семья, дети. А у меня никого нет, кроме Тебя, конечно, и Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа. Ты уж Сама попроси Бога, чтобы Он снежку нам послал. Много нам не надо, так, чтобы к празднику беленько стало, как в храме. Я думаю, что Тебе Бог не откажет, ведь Он Твой Сын. Если бы у меня мама чего попросила, я бы с радостью для нее сделал. Правда, у меня ее нет, все говорят, что я — сирота. Но я-то думаю, что я не сирота. Ведь у меня есть Ты, а Ты — Матерь всем людям, так говорил владыка на проповеди. А он всегда верно говорит. Да я и сам об этом догадывался. Вот попроси у меня чего-нибудь, и я для Тебя обязательно сделаю. Хочешь, я не буду такое дорогое мороженое покупать, а куплю дешевенькое, за девять копеек — молочное.
    Он побледнел, потупил взор, а потом, подняв взгляд на икону, решительно сказал:
    — Матерь Божия, скажи Своему Сыну, я совсем не буду мороженое покупать, лишь бы снежок пошел. Ну, пожалуйста. Ты мне не веришь? Тогда я прямо сейчас пойду за свечками, а Ты, Пресвятая Богородица, иди к Сыну Своему, попроси снежку нам немного.
    Валерий встал и пошел к свечному ящику, полный решимости. Однако чем ближе он подходил, тем меньше решимости у него оставалось. Не дойдя до прилавка, он остановился и, повернувшись, пошел назад, сжимая во вспотевшей ладони оставшуюся мелочь. Но, сделав несколько шагов, повернул опять к свечному ящику. Подойдя к прилавку, он нервно заходил около него, делая безсмысленные круги. Дыхание его стало учащенным, на лбу выступила испарина. Увидев его, свечница крикнула:
    — Валерка, что случилось?
    — Хочу свечек купить, — остановившись, упавшим голосом сказал он.
    — Господи, ну так подходи и покупай, а то ходишь, как маятник.
    Валерка тоскливо оглянулся на стоящий вдали кивот со «Скоропослушницей». Подойдя, высыпал мелочь на прилавок и осипшим от волнения голосом произнес:
    — На все, по десять копеек.
    Когда он получил семь свечей, у него стало легче на душе.
    ...Перед вечерней Рождественской службой неожиданно повалил снег пушистыми белыми хлопьями. Куда ни глянешь, всюду в воздухе кружились белые легкие снежинки. Детвора вывалила из домов, радостно волоча за собой санки. Протодиакон, солидно вышагивая к службе, улыбался во весь рот, раскланиваясь на ходу с идущими в храм прихожанами. Увидев настоятеля, он закричал:
    — Давненько, отче, я такого пушистого снега не видел, давненько. Сразу чувствуется приближение праздника.
    — Снежок — это хорошо, — ответил настоятель, — вот как прикажете синоптикам после этого верить? Сегодня с утра прогноз погоды специально слушал, заверили, что без осадков. Никому верить нельзя.
    Валерка, подготовив кадило к службе, успел подойти к иконе:
    — Спасибо, Пресвятая Богородица, какой добрый у Тебя Сын, мороженое-то маленькое, а снегу вон сколько навалило.
    «В Царствии Божием, наверное, всего много, — подумал, отходя от иконы, Валерка. — Интересно, есть ли там мороженое вкуснее крем-брюле? Наверное, есть», — заключил он свои размышления и радостный пошел в алтарь
  2. Таня
    Прошло уже полтора месяца с момента моего возвращения из Оптиной пустыни. Каждая прошедшая минута жизни отдаляет меня от времени, проведенного у «оптинского костра», у которого я, как и многие другие счастливчики, греюсь сейчас, как когда-то грелась вся Россия. Житейские дела, работа и суета, которыми переполнен каждый день, неумолимо вытесняют воспоминания о моем уже третьем недельном пребывании в этом тихом благословенном месте… Но точно так, как невозможно забыть самого дорогого и самого важного в жизни, невозможно забыть и той Радости, которую получаешь от встречи с Оптиной пустынью. И сейчас в круговороте житейских дел вспоминаю я светлые лица оптинских насельников, удивительный колокольный звон монастыря, высокие стройные скрипучие сосны, ароматные цветущие флоксы и прохладные предосенние ночи… и Радостью полнится мое сердце, и легче становится на душе, и житейские дела на работе, такие однообразные и такие порой надоевшие, становятся не в тягость…
    Это была моя третья поездка. Не побоюсь повториться, но с тех пор, как побывала впервые в Оптиной, я уже знала, что вернусь сюда снова и снова. Всегда мечтала попасть в Оптину осенью, но учебный год, к сожалению, не позволяет вырваться туда в октябре, когда так хочется вдохнуть в себя легкий морозный аромат цветущих хризантем, палой листвы и ощутить настроение праздничной Оптины. Поэтому в этот раз время для поездки было максимально приближено к осеннему – вторая половина августа с праздником Преображения Господня – еще не учебный год, но уже по-осеннему дышит природа…
    Заранее куплены билеты на поезд самого лучшего направления - Брест-Караганды, позволяющий доехать до Козельска нам, белорусам, без пересадок. (Билеты купить нам тут не всегда просто, но с Божьей помощью получилось (как оказалось позже, в день памяти преп. Никона Оптинского). Мысли о том, что я еду в Оптину, заставляют смотреть на обычные дела другими глазами. Сказанная кому-то фраза «Я еду в Оптину» освещает пространство, и остается совсем непонятным, почему попутчики в поезде не разделяют твоих радостных чувств, когда ты отвечаешь на их вопрос, куда держишь путь. Из поезда на станции в Козельске (уже из собственного опыта могу сказать) ты выходишь одним человеком, а через неделю в этот же поезд ты садишься другим. Долго думала, рассказывать или не рассказывать о впечатлениях и о том, как я грелась у оптинского костра (расплескать жалко), но знаю сама, с какой жадностью и радостью глотала и глотаю все, связанное с Оптиной, особенно живые рассказы, поэтому есть многое, чем хотелось бы поделиться с теми, кто так же, как и я, живет вдали от этого лучшего места на земле…
    В этот раз я ехала не одна, а с коллегой. Выйдя из поезда, мы подошли к таксисту, который с неподдельной радостью (это чувствовалось) доставил нас на ул. Лермонтова (я даже попереживать не успела, как найду с тяжеленной сумкой тот адрес, где мы собирались остановиться). Сразу вспоминается Н. В. Гоголь, писавший о том, что «за несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше».
    И вот мы на месте: через окошко домика светятся золотые купола монастыря, усталости как не бывало, ощущения такие, будто бы я приехала к родителям домой. Оптина пустынь в этот раз встречает меня уже знакомыми и такими родными лицами (как же радостно видеть всех! Пусть меня никто и не знает, но я радуюсь, что люди в добром здравии и на своем послушании). И там, и тут - пышные цветники, и даже любимые хризантемы уже расцвели… Поклон тебе, дорогая Оптина пустынь! Низко кланяюсь Вам, Старцы преподобные, новомученики Оптинские, склоняю колени перед трудами и молитвой всех живших и живущих на оптинской земле.
    В первый же день произошла встреча с дорогим моему сердцу другом, подаренным мне оптинским форумом уже 5 лет назад. Как же быстро летит время, и оптинскому сайту – уже целых 5 лет! И здорово было беседовать, рассказывая Кате о своих делах, прогуливаясь оптинскими тропами к сказочному озеру и к святым источникам. Несмотря на то, что в этом направлении я прогуливаюсь один раз в году, мы даже не заблудились. Стрелочки на деревьях показывали направление, а звуки, доносящиеся из скита, радовали слух. Не остались незамеченными и сейчас лохматые ели, стройные сосны, лучи пробивающегося через заросли солнца, ну и, конечно же, козельские комары.
    В этот раз я впервые побывала во Введенском соборе и в храме Преп. Марии Египетской. И это можно назвать настоящим подарком (в мои предыдущие приезды храмы был закрыты на реставрацию). В монастыре богослужения в храмах зачастую совершаются даже одновременно. Как пошутила одна из паломниц, «ах, как бы хотелось раздвоиться на этот момент, чтобы побывать на службе и в одном храме, и в другом».
    Множество подарков преподносит Оптина пустынь каждому. В этот раз главными подарками для меня стали исповедь и причастие. Низко кланяюсь отцу N, у которого я исповедывалась. Честно признаться, я боялась попасть к этому батюшке на исповедь (невероятная строгость и требовательность прежде всего к себе была для меня заметна), и я даже умышленно стала в очередь не к нему, а к другому иеромонаху… Но часом позже отец N пришел исповедовать именно в то место, где стояла я и именно тогда, когда уже никуда не уйдешь... От всего сердца благодарю Вас, отец N!
    Бесценный оптинский подарок для нас, паломников, - это беседы с отцом Венедиктом. У входа в Домик наместника накануне беседы можно встретить самую разнообразную обувь: от модельных туфелек и дорогих ботинок до спортивных кед и стоптанных башмаков. В небольшом светлом помещении с голубыми шторками столько ответов прозвучало на заданные и незаданные вопросы, столько сердец согрето добрым словом, легкой шуткой, мудростью и сочувствием. Здоровья Вам, отец Венедикт, помощи Божьей в несении вашего послушания. И сейчас звучат в уме Ваши слова «Никто так нас не может любить, как Он!»
    Те, кто имеет редкую возможность посетить Оптину или не имеет такой возможности вообще, я уверена, с жадностью рассматривает все фотографии и видеосюжеты, выложенные на сайте. С таким же интересом я всегда рассматривала фотографии с праздника Преображения Господня: поражали своей красотой аналойные иконы, украшенные к празднику - виноградинками, яблочками, сливами… Даже вопрос возникал: настоящие ли? Теперь знаю: настоящие. Красота невероятная!
    А перед самим праздником произошел такой случай: вечером я вышла из храма и присела на лавочку, на которой отдыхал мужчина лет 60. Он завел со мной беседу о близлежащих монастырях, стал рассказывать, что сам приехал из Риги, что в Оптиной последний раз был 15 лет назад. Потом спросил у меня, не из Москвы ли я. «Нет, - говорю, - я из Беларуси.» У мужчины посветлело лицо, и он спросил, откуда именно я приехала. Говорю: «Из Брестской области, из г. Пинска». И у моего собеседника постепенно стали расширяться глаза, потому что родом он оказался почти что из моего же Пинска - из деревни, находящейся совсем рядом, откуда уехал 37 лет назад… В результате общения у нас появились общие темы и даже общие знакомые. А мужчина так обрадовался встрече, что стал читать стихи на белорусском языке из школьной программы… А я уж никогда бы не подумала, что такая встреча может быть реальной, если бы сама не была ее участником…
    Каждый день, прожитый там, и сейчас греет душу и радостью полнится мое сердце. Но дни бегут, и изо всех сил стараешься беречь тепло оптинского костра. Измотанный житейскими делами, чувствуешь, как теряешь ту Радость, которой тебя сполна одарили там, на оптинской земле. И тогда вспоминаешь слова батюшки Иосифа «Не отбивайся от Оптиной», потом открываешь страницы любимого сайта и… ты там. А через год, даст Бог, вновь увидишь знакомые купола, высокие скрипучие сосны, приветливые лица оптинских насельников…
    Низкий поклон, дорогая Оптина пустынь!
    Слава Богу за все!
  3. Таня
    Мечта поехать в Оптину Пустынь возникла давно… Я не назову той главной причины, из-за чего появилось желание познакомиться с этим кусочком жизни. Если только навязчивая мысль: "Я должна поехать в Оптину, и все тут". Многочисленные моменты, связанные с Оптиной, сопровождали меня всю мою сознательную молодость: молитва Оптинских старцев, изучение творчества Ф.М. Достоевского и Н.В. Гоголя в студенческие годы (что же это за Оптина такая?), жизнеописания преп. Старцев Оптинских, книга "Красная Пасха" и многие другие книги… Огромный интерес ко всему этому. Летом 2010 г. в поисках книги "Жизнеописание Оптинских новомучеников иеромонаха Василия, инока Трофима, инока Ферапонта. Благословенно воинство" в интернете наткнулась на сайт Оптиной Пустыни. Вот уж где душа ликовала! На форуме открыла тему "Как добраться до Оптиной Пустыни из Беларуси". И ответ был найден, вот только или решимости не хватало, или молилась мало. Но по тем или иным обстоятельствам (которые, как нам кажется, очень важны в нашей жизни) поездка неоднократно откладывалась. В конце 2012 года посетила возрождающийся Свято-Рождество Богородицкий женский монастырь у нас в Брестской Крепости. А там, неожиданно для меня, - икона и частицы мощей преп. Старцев Оптинских. Я почувствовала: поеду. Взяла отпуск на апрель, в первый день Великого Поста купила билеты на поезд Брест-Караганда в обе стороны, запланировав пробыть в Оптиной Пустыни неделю. Оставалось только молиться и ждать.
    Впрочем, неодолимое желание посетить Оптину Пустынь и не стоит даже пытаться объяснить. Сейчас, после поездки, я понимаю, что это тайна, как и многое случающееся там, как и вся жизнь Оптиной… Тайна, не поддающаяся словесному выражению.
    И вот долгожданный день 19 апреля. …За окошком мелькают пока наши белорусские поля, по-весеннему пригревающее солнце растопило уже последние сугробы все никак не хотящей уходить зимы, небо голубое и ясное… И поезд несет меня в Оптину. Я решила ехать одна (хотелось встретиться с Оптиной без свидетелей) и своим ходом, чтобы не спешить и не зависеть от попутчиков. Сутки в дороге прошли "весело": соседи праздновали юбилей, пели песни (хотя и очень красиво), произносили тосты… "Незабудка, незабудка, иногда одна минутка, иногда одна минутка значит больше, чем года.." Пройдет 7 дней, и я, уезжая, буду вспоминать слова из этой песни, которую несколько раз демонстрировали мои попутчики, буду сокрушаться, что мелькнула в Оптиной только на неделю, но одновременно с этим придет понимание того, что недельное мое пребывание в Оптиной хоть и "минутка", но значит для меня уже очень многое.
    И вот 8.30 следующего дня. Я вышла в Козельске. Кругом никого. Женщина в голубом платочке (впоследствии окажется, что это паломница из Смоленска) тоже ехала в Оптину. Как из-под земли вырос таксист, предложивший нам за определенную плату довезти нас до монастыря. Мы согласились. Узнав, что я из Беларуси, таксист тут же проанализировал политическую сторону белорусской жизни, процитировал, напевая, "Журавли на Полесье летят" и ознакомил нас со сложившейся паводковой ситуацией вокруг Оптиной. Дольше поговорить не пришлось: мы приехали.
    Вот и она… Оптина Пустынь. Заветные купола. Чувства ни с чем не сравнимые, никогда мною не испытанные, трудно передаваемые. То, что так много раз я видела с экрана компьютера, то, о чем читала, думала и мечтала сейчас вот так вот рядом. Можно дотронуться, можно поклониться, можно смотреть – не насмотреться, дышать – не надышаться… И всё оно – настоящее!
    Заселяли в гостиницу с 11.00. Но уже в 9.30 было сказано: мест нет. Что ж делать-то? Я к батюшке Амвросию, к преп. Старцам, к Новомученикам: помогите! Куда ж я денусь-то? Ну хотя бы адрес кого-нибудь из частного сектора пошлите мне! Все раскладушки и то уже заняты. Хожу у Оптиной и поглядываю на столбы и заборы: вдруг где какое объявление. А потом мысль: вот маловерная! Ты ж в Оптиной, без ночлега точно не останешься. Стоит ли дальше говорить, что в 11.00 меня заселили в гостиницу в шестиместный номер с двухъярусными кроватями с местом повыше. (И кстати сказать, никуда больше не переселяли, как об этом писалось неоднократно на форуме). География в комнате была самая разнообразная: Москва, Санкт-Петербург, Архангельск, Кубань, Ростов-на-Дону. Кто-то приехал впервые, как я, кто-то вот уже который раз навещает Оптину, кто-то попал совершенно случайно, проездом. Была и бабулечка из недалекой от Оптиной деревни (всё никак у неё не выходило поисповедоваться (а ей очень нужно было!), и вот она попросила нас ей помочь. Мы подошли к первому встретившемуся нам иеромонаху, объяснили ситуацию, и батюшка нам не отказал. И надо было видеть состояние души и глаза этой пожилой женщины после исповеди! Была и молодая женщина, приехавшая поздно ночью из Москвы с огромной душевной скорбью, – сначала заехавшая в Шамордино, а уже оттуда её направили в Оптину, – никогда не слышавшая ни о преп. Старцах, ни о Новомучениках, но на следующий день уезжала (поисповедовавшись и причастившись) утешенная и просветленная. Неисповедимы пути Господни!
    Первые 2 дня (суббота и воскресенье) я ходила по Оптиной и не могла поверить, что я – в Оптиной Пустыни, что передо мной мощи батюшки Амвросия и преп. Старцев Оптинских, что я стою у могилок Новомучеников, что я попала на реальную Оптинскую службу, где всё вживую, что все те лица, которые я видела на фотографиях и в видеозарисовках - вот они! Постепенно эмоции стали проходить, волнение улетучилось, я адаптировалась, и уже после обеда в воскресенье ко мне пришло четкое осознание, что я – это я, а Оптина – это Оптина. ))) И началась оптинская жизнь с её встречами, чудесами и …случайностями, которых, как известно, не бывает…
    Можно было бы описать каждый день моего пребывания там, но навряд ли я подберу слова, чтобы правильно выразить всё, что я там увидела, услышала и осознала за эту неделю. Да и не стоит пытаться всё рассказать: не секрет, что многое должно остаться за кадром, в сердце.
    Однако о многом хочется поведать и поделиться радостью.
    Сидим как-то в воскресенье в гостинице с паломницей из Москвы, а я и говорю. Вот так хочется вживую о. Венедикта увидеть! Собеседница мне говорит: "Да, неплохо было бы и на беседу к нему попасть, я один раз была". А я, вздохнув, говорю:"А я только на сайте видела" Через пару минут звонит колокольчик и дежурная говорит: в 18.00 беседа с отцом наместником. Так мы попали на беседу с о. Венедиктом, взяли у него благословение и даже чуточку побеседовали в неофициальной обстановке (о чем и не мечталось даже!). Через 2 дня я получаю смс-ку (о том, что меня увидели на беседе уже в интернете) сначала от сестры с форума, потом от знакомых из Беларуси. )))
    Форум подарил мне не одно знакомство с близкими по духу людьми. Поездка в Оптину реализовала некоторые виртуальные знакомства в жизнь и подарила новые: с Екатериной (Екатерина), с Ольгой (Olga) , с Катей (ЕКатерина), с Наташей Белочкиной. (Спаси Господи Вас, сестрички!). Поздняя беседа вечером в воскресенье оставила самые теплые чувства и воспоминания. А благодаря Катюше (Екатерина) я побывала в Клыково на могилке матушки Сепфоры, в Шамордино и в Нижних Прысках (очень хотелось увидеться и с о. Леонтием, но не вышло, зато я купила в храме его фотографию, сама не осознавая, зачем). А через некоторое время, в день отъезда домой о. Леонтий встретился мне в Оптиной! Очередное утешение.
    Однажды утром я обратила внимание на небольшую толпу людей, двигавшихся по направлению к выходу: кто спиной, кто бочком, кто как… Подхожу ближе и вижу: так это ж батюшка Илий в окружении народа! Слава тебе, Господи! Получить благословение от отца Илия - разве могла я мечтать об этом, живя в Беларуси и приехав всего лишь на неделю в Оптину? Разве могла я подумать, что батюшку Илия, который в одном из фильмов про Оптину молился о ниспослании дождя (помню, как сильно меня поразил тогда этот момент), я увижу вот так вот близко! Потом мне говорили: надо было спросить что-нибудь у батюшки о себе. Но я уверена: не надо было ничего спрашивать, для меня все предельно ясно: "я видел святого человека, и я счастлив".
    Были и другие долгожданные встречи… Были неожиданные и очень нужные беседы. Но самое главное, мне кажется, состоялась встреча с самой собой. Там, в Оптиной, снимаются маски, уходит всё ненужное и наносное, остаешься ты такой, какой ты есть… Это необходимо. А ещё там понимаешь, что именно такой жизни, как в Оптиной, твоей душе и не хватает. Не хватает молитвы, не хватает участия, искренности, несуетливого пребывания на этой земле, не хватает этого Оптинского Света…
    Прогулки к колодцу Амвросия Оптинского и на источник Пафнутия Боровского среди скрипучих корабельных сосен (у нас в Беларуси сосны совсем другие), ежедневный Крестный ход вокруг монастыря с неизменным Чипом, сонные и игривые котячие мордочки, греющиеся на весеннем солнце, Мурз, с невозмутимым видом гуляющий по монастырю, неповторимые оптинские закаты, длинные и благодатные монастырские службы, уборка храма (послушание), и даже встреча с Порт-Артурской иконой Божьей Матери и многое-многое другое - все это было (а точнее, уже есть!) и в моей жизни…
    Слава Богу за эту поездку! Благодарю Оптинскую землю, преподобных Старцев Оптинских, батюшку Амвросия, Новомучеников иеромонаха Василия, инока Трофима и инока Ферапонта за все ниспосланные мне духовные подарки и утешения (их не перечислить). Благодарю о. Даниила за труды и за молитвы! (Не будь сайта и форума - не было бы и всех этих встреч.) Благодарю всех насельников монастыря, с кем свели меня ниточки-пути моей жизни. Дорогие сестрички, встречи с которыми состоялись и встречи с которыми ещё в будущем, - спаси Господи за молитвы. Милостью Божьей я теперь перелистываю страницы своего недельного пребывания в благословенной Оптиной, живу этим и РАДУЮСЬ.
    Р.S. Приехать в Оптину Пустынь оказалось намного реальнее, чем предполагалось: покупаешь билеты, молишься - и Господь устраивает всё в лучшем виде. А потом - живешь этим и тихо радуешься-радуешься-радуешься… И самая частая фраза, которую я слышала от своих родных и знакомых, когда вернулась: "Таня! Ты изменилась. Ты другая стала!" Ну и слава Богу!!! Именно так быть и должно.
  4. Таня
    Мы говорим: Унылая погода!
    Заволокло, не видно ничего…
    Унылый дух клевещет на природу,
    Которая не мыслит своего.
     
    Нам не чета — всегда в повиновенье,
    В любое время, осенью, весной.
    И долгий дождь, и ветра дуновенье
    Нужны земле, как солнце с тишиной.
     
    Благословенно всё на белом свете!
    Благословен и ты, коль всё приял.
    И серости унылой не приметит,
    Кто серость из души своей изгнал.
    2007 г. Скит Ветрово
     
     
    Стихотворение про нас. Шедевр. Что тут ещё добавишь? Вся философия жизни...
  5. Таня
    Я по парку шатался с утра,
    Подбирая стихи на дороге.
    Их сегодня дожди и ветра
    Мне кидали охапками в ноги.
     
    Мне листва, у обочин кружась,
    Нашептала строку для начала,
    А шагов моих звонкая вязь
    Подходящий мотив подсказала.
     
    Углубившись в глухие места
    По извилистой стежке-дорожке,
    Я увидел, как дубу сосна
    Примеряла иголки-сережки.
     
    Я нашел в хороводе осин
    Красоту, для которой не струшу,
    Для которой поэт не один
    Погубил горемычную душу.
     
    Видел я, как пылала земля,
    Загораясь от скрытой печали,
    Как сгорали печали дотла
    И весь мир до небес освещали.
     
    Подождав, когда на руки мне
    Упадут ослабевшие листья,
    Погадал об осенней судьбе
    По кленовой ладони лучистой.
     
    И набрал из несметных даров,
    Что раскинула под ноги осень,
    Вдохновенья для тихих стихов -
    Золотую кленовую проседь...
     
    И лежат в темноте у окна
    Те стихи, что вручила дорога.
    Их дождем намочило слегка,
    Их ветрами измяло немного.
  6. Таня
    Завтра великий праздник Благовещенья. С детства в моём представлении – это святой день. Как говорила моя бабушка, «на Благовещенье девка косу не плетёт, птица гнездо не вьёт». А мне лет 5 было, и я верила, что ни в коем случае нельзя в этот день расчёсываться. И так, помню, переживала, когда мама, собираясь утром на работу, причёсывалась перед зеркалом. А ещё именно в этот день должен был прилететь аист (так говорили старые люди). Мы жили в деревне, и на крыше сарая было свитое аистами гнездо, поэтому 7 апреля я с самого утра бегала на улицу смотреть, не прилетел ли аист. И представляете, я помню тот первый случай, когда я выбежала утром во двор и увидела красивую белую птицу, стоящую в гнезде. Вот это было чудо! Да это и сейчас для меня чудо, несмотря на то, что в этом году аисты у нас, в Беларуси, уже прилетели…
     
    У И. Шмелёва есть удивительное описание этого предпраздничного ощущения, показанного глазами ребёнка.
     
    А какой-то завтра денечек будет?.. Красный денечек будет — такой и на Пасху будет. Смотрю на небо — ни звездочки не видно.
     
    Мы идем от всенощной, и Горкин все напевает любимую молитвочку — …"благодатная Мария, Господь с Тобо-ю…». Светло у меня на душе, покойно. Завтра праздник такой великий, что никто ничего не должен делать, а только радоваться, потому что если бы не было Благовещенья, никаких бы праздников не было Христовых, а как у турок. Завтра и поста нет: уже был «перелом поста — щука ходит без хвоста». Спрашиваю у Горкина: «а почему без хвоста?»
    — А лед хвостом разбивала и поломала, теперь без хвоста ходит. Воды на Москва-реке на два аршина прибыло, вот-вот ледоход пойдет. А денек завтра ясный будет! Это ты не гляди, что замолаживает… это снега дышут-тают, а ветерок-то на ясную погоду.
     
    Горкин всегда узнает, по дощечке: дощечка плотнику всякую погоду скажет. Постукает горбушкой пальца, звонко если — хорошая погода. Сегодня стукал: поет дощечка! Благовещенье… и каждый должен обрадовать кого-то, а то праздник не в праздник будет. Кого ж обрадовать? А простит ли отец Дениса, который пропил всю выручку? Денис живет на реке, на портомойне, собирает копейки в сумку, — и эти копейки пропил. Сколько дней сидит у ворот на лавочке и молчит. Когда проходит отец, он вскакивает и кричит по-солдатски — здравия желаю! А отец все не отвечает, и мне за него стыдно. Денис солдат, какой-то «гвардеец», с серебряной серьгой в ухе. Сегодня что-то шептался с Горкиным и моргал. Горкин сказал — «попробуй, ладно… живой рыбки-то не забудь!». Денис знаменитый рыболов, приносит всегда лещей, налимов, — только как же теперь достать?
     
    — Завтра с тобой и голубков, может, погоняем… первый им выгон сделаем. Завтра и голубиный праздничек, Дух-Свят в голубке сошел. То на Крещенье, а то на Благовещенье. Богородица голубков в церковь носила, по Ее так и повелось.
     
    И ни одной-то не видно звездочки!
  7. Таня
    Строгаю можжевельник. Будут стружки.
    А запах, запах, чудный и родной!
    Заброшу магазинные подушки —
    Да будет в келье фимиам лесной!
     
    Мы до того в неправде преуспели,
    Что заменитель царствует вокруг.
    И травятся, и травят с колыбели,
    Когда ж помрёт — с чего бы это вдруг?
     
    Но жизнь не магазинные игрушки,
    А то, что сами в этот мир несём…
    Целитесь можжевеловою стружкой
    И возвращайтесь к Истине — во всём!
    <24 августа 2006>, скит Ветрово
  8. Таня
    А дождь идёт... Во всю слезятся окна,
    Но это не помеха грибнику.
    Оденусь так, что в речке не промокну -
    Пусть барабанит по дождевику.
     
    Стучи, стучи, омой лицо и руки,
    На мох и листья небеса рассыпь.
    О, сколько мира в Богоданном звуке!
    О, сколько света в капельках росы!
     
    Ликуй, посланец, бормочи мне что-то,
    Сопутствуй зримо, вместе веселей.
    Лесной тропинкой выйдем на болото
    Благословить летящих журавлей...
     
    Благодарю, художников Художник,
    За то, что дал мне красоту воспеть!
    И на глазах... да нет, всё это дождик,
    Ах, этот дождик! Не даёт смотреть.
  9. Таня
    Дождалась. Вновь (во второй раз) я ехала в лучшее место на земле – в Оптину пустынь. Со времени первой поездки прошло чуть больше года. В апреле 2013-го, Великим постом, после долгожданной встречи с Оптиной и недельного там пребывания, я уже точно знала, куда поеду, если будет на то воля Божья и получится отделить от отпуска и от повседневной суетливой жизни еще одну драгоценную недельку времени. И я уже знала, что никакие заморские страны и пляжи не сравнятся с тихим шумом стройных сосен козельских лесов, с глубоким и мудрым колокольным звоном монастыря, с тихим и приветливым взглядом насельников…Кто хоть раз побывал в этом святом месте, тот рано или поздно, но возвращается сюда снова и снова.
    Как и в прошлом году, куплены билеты на поезд Брест-Караганды (вот уж милость Господня, что он есть!). С замиранием сердца выжидала последние недели до поездки и считала дни до встречи с благословенным местом. Ехала, как и в прошлый раз, одна, вооружившись священническим благословением на поездку и ежедневным чтением акафистов батюшке Амвросию и преп. Старцам. Именно по их молитвам (я ощущала это все время) сутки в пути и туда, и обратно – как на ковре-самолете.
    "И вот я вновь у белых стен твоих стою…" Милая моя Оптина, дорогие моему сердцу преп. Старцы, батюшка Амвросий, новомученики Оптинские, иером. Василий, инок Трофим и инок Ферапонт, все, все, кто жил и живет сейчас в этом благословенном месте… Низкий Вам поклон! Оптина встретила меня ярким майским утренним солнцем, сверкающими куполами храмов, уже белыми парашютиками одуванчиков и… невероятным количеством майских жуков. Было ощущение, что я приехала не просто в монастырь, я приехала домой, что меня здесь ждут, что мне здесь рады. Оптина пустынь встретила меня как родную.
    Встречи-встречи… Многократные и мимолетные, сокровенные и открытые, тихие и громкие, долгожданные и неожиданные, понятные сразу и осмысленные только впоследствии… Вся моя поездка, в частности, состоящая из таких вот самых разнообразных встреч, в общем-то, приводит к одной встрече – с самим собой. А встретившись с самим собой, ты получишь подарок – новую Встречу, которая у каждого человека своя, неповторимая, особенная и глубоко сокровенная.
    В первый же день своего пребывания я была обогрета заботой и вниманием других сестричек. Друзья – это огромное утешение, тоже подаренное Оптиной. Особенно утешительно, когда год не виделся и так ждал встречи или если не виделся вовсе, а тут такая неожиданность! И Оптина дарит эту радость. Прогулки на сказочное озеро (такое ощущение, что все сказки и фильмы моего детства снимались именно тут), на ближний и дальний источники Св. Серафима Саровского, источник Св. Параскевы Пятницы…Не будь сестричек-поводырей, может, я никогда бы и не узнала об этих, спрятавшихся в лесу, маленьких секретах Оптиной. Кудрявые дубы и стройные сосны, причудливые летние тени и запах разогретой смолы, немаленькие и очень настойчивые комары (как у нас на Полесье) и своеобразные "песни" дятлов – все это сопровождалось теплом общения с друзьями и щедрым майским солнцем.
    Неизгладимые впечатления и от источника преп. Пафнутия Боровского. В прошлом году я попала в Оптину в самый разлив Жиздры, купель была наполовину затоплена, издалека виднелась только крыша, поэтому тогда, весной, окунуться не пришлось. А сейчас, в палящий зной, это был настоящий оптинский подарок. Немного боязно, конечно, но, главное, – не раздумывать, а с верой, молитвой и радостью, не дыша, решиться на этот шаг … Дальше характерный для таких моментов троекратный всплеск воды … и – мир стал другим. )) Я окуналась почти каждый день и по несколько раз. То ли от жадности (когда я еще приеду в Оптину?), то ли от жары (вода святого источника не только здорово бодрит, но и невероятно "проясняет" мысли), то ли от того, что сам источник Св. Пафнутия Боровского манит-манит-манит тебя…
    Оптинские службы особенные. Только ради оптинского пения уже стоит приехать в Оптину. Так нигде больше не поют. Ки-ри-е Э-ле-е-ей-сон… Здесь все слова излишни, поэтому лучше один раз услышать. И уже навсегда останется в тебе эта оптинская красота. Мне посчастливилось еще услышать радостное оптинское "Христос Воскресе!" и увидеть воочию, что из себя представляют легендарные "веселые ножки", а потом радоваться со всеми в праздник Вознесения…
    Приехав на неделю, я решила как можно больше надышаться оптинским монастырским воздухом и не пропускать Литургий, молебнов, панихид… (Я ж не спать приехала сюда, – думала я). Сначала это удавалось легко: 4.40 – подъем (а по нашему белорусскому времени это 3.40) Но ты с радостью топаешь в храм, наблюдая, как расстилается необыкновенный оптинский туман (в Оптиной, оказывается, хороши не только закаты, тут неповоторимы и туманы!), братский молебен у мощей батюшки Амвросия, часы, Литургия, панихида, вторая Литургия, панихида, молебен батюшке Амвросию, молебен преподобным Старцам, вечернее богослужение, Крестный ход… К концу моего недельного пребывания такое мое "подвижничество" мне давалось уже с трудом. )) И однажды, выйдя на улицу из Казанского храма и присев на крылечке, я неожиданно вздремнула на минут 10-15. )) Проснувшись, я почувствовала себя настоящей весенней птичкой и подумала: вот уж точно, я ж не спать приехала сюда, однако, как же невероятно хорошо спится на ступеньках Казанского храма!
    В прошлом году на послушании мне выпала честь мыть полы храме. И очень хотелось поучаствовать в этом деле вновь. Стоит ли дальше говорить (не секрет, что в Оптиной все, о чем только не подумаешь, все исполняется), что, конечно же, я мыла полы в Храме Владимирской иконы Божьей Матери. А в эту поездку повезло еще больше – в храме Казанской иконы Божьей Матери впервые в жизни чистила подсвечники. Кому-то, кто с подобными послушаниями знаком близко, может быть, – ничего особенного. Но, нам, паломникам, примчавшимся издалека и на короткое время, любой труд в монастыре, а тем более в храме – предел мечтаний.
    А однажды налетела грусть-тоска, и никак справиться с ней не могла. "Господи, помоги, так тяжело, сама справиться не могу. Батюшка Трофим. Помолись за меня". И пошла на вечернюю службу, стала в очередь подать записочку, незнакомый о. N внимательно на меня посмотрел (видимо, вид мой был совсем печален), протянул мне сдачу бумажными деньгами, а 3 копейки держит в руках. Вдруг неожиданно для меня подбрасывает эти три копейки вверх, и мне ничего не остается, как так же быстро подставить ладошки, чтобы копейки, падая, не загремели на весь храм. Я успела подхватить их, о. N здорово так улыбнулся, а мне так радостно на душе стало! Куда подевалась моя тоска? Потом мне дали еще помянник, и на кроткое "Не поможете ли?" я с радостью согласилась. Чувствуя свою причастность к такому важному оптинскому делу, с невероятным старанием поминала имена совершенно незнакомых мне людей.
    Но вот что важно: из-за таких вот маленьких и совсем недорогих (но бесценных!!!) подарков, как, к примеру, улыбка совершенно незнакомого мне о. N, жизнь расцветает красками... Собирая вещи, я думала, почему же меня так тянет в Оптину? У меня нет тут духовника, да и от Беларуси Оптина далековато, а меня манит сюда, как манит пчелу прекрасный медовый цветок. Теперь понимаю. Потому что я вижу в глазах насельников – радость и свет, я слышу радостное "Воистину Воскресе Христос!" на свое приветствие, я чувствую искреннее участие к себе в беседе с батюшкой, ощущаю его боль и переживание за меня, во многом бестолковую. И главное, я вижу и чувствую в Оптиной другую Радость (именно с большой буквы). Не беззаботную, мирскую, обусловленную удобством, достатком и успехом, не безудержное веселье, а именно РАДОСТЬ, ту, которая является наполнением Православной Церкви, которая показывает, что у нас в Церкви есть жизнь. Именно этой радости так нам не хватает тут, в шумном круговороте, и потому мы едем и едем в Оптину пустынь, чтобы унести в себе тот отблеск вечности, которую каждый из нас ощущает на благословенной Оптинской земле.
    В этот раз я не рассказывала о каких-то частных моментах моего пребывания в Оптиной, хотя, конечно же, больших и маленьких чудес было очень много… И об этом можно бы говорить бесконечно. Просто хочется подольше в себе беречь свою Оптину. Да и самое главное чудо заключается в следующем: "Всё горькое в сердце, все больное, с чем пришел сюда человек, он оставлял за этим святым порогом и переступал за него с сердцем чистым, открытым, готовым для добра и любви, полным доверия и умиротворения" В.Н. Сахаров.
    Низкий поклон, дорогая Оптина пустынь!!!
    Слава Тебе, Господи!!!
  10. Таня
    В прошлом году примерно в это время на форуме Ромашка открыла замечательную тему «Рождество Христово»: для укрепления нашего душевного состояния во время поста, так сказать. Потом её закрыли, когда сам праздник прошёл. Но там есть удивительные рассказы. Мой любимый рождественский рассказ «Молитва алтарника» Н. Агафонова, рассказ В.А. Никифорова-Волгина «Серебряная метель», опубликованный Ромашкой, рассказ «Святая ночь» С. Лагерлеф, присланный Ольгой. И вот сегодня у нас в Беларуси выпал первый снег, приближение Рождества Христова почувствовалось как-то особенно, по дороге на работу я вспомнила эти удивительные рассказы. Декабрьские дни просто летят и тем самым приближают нас к великому празднику Рождества Христова… Душа ищет чего-то необыкновенного. И когда это простое обыкновенное тихое «что-то» случается, эта самая душа поёт, летает, хочет поделиться своей радостью с другими. Подумалось, что у А.П. Чехова есть прекрасный, всем известный рассказ «Ванька», до боли согревающий душу…
     
    Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.
    «Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от Господа Бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
    Ванька перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего ночным сторожем у господ Живаревых. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
    Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с дворней. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.
    — Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.
    Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
    — Отдирай, примерзло!
    Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
    Ванька вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
    «А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай Божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно Бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
    Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
    «Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — Богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею.
    А Москва город большой. Дома всё господские и лошадей много, а овец нету и собаки не злые. Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось рублей сто кажное... А в мясных лавках и тетерева, и рябцы, и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают.
    Милый дедушка, а когда у господ будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у барышни Ольги Игнатьевны, скажи, для Ваньки».
    Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Бывало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой... Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой заяц... Дед не может чтоб не крикнуть:
    — Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
    Срубленную елку дед тащил в господский дом, а там принимались убирать ее... Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину...
    «Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом Богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван Жуков, милый дедушка приезжай».
    Ванька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
    На деревню дедушке.
    Потом почесался, подумал и прибавил: «Константину Макарычу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
    Сидельцы из мясной лавки, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами. Ванька добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...
    Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам... Около печи ходит Вьюн и вертит хвостом...
  11. Таня
    Как-то на форуме, когда разговор зашёл про Афон, посоветовали почитать книгу Александра Дворкина «Афонские рассказы». В интернете мне найти книгу не удалось, но в библиотеке взять посчастливилось. Книга состоит из маленьких рассказов о Святой Афонской Горе. Как пишет автор, все истории – подлинные, и их герои – реальные люди. Лишь иногда им даны другие имена или инициалы. На мой взгляд, все, без исключения, рассказы – это чистый здоровый воздух, так необходимый для повседневной жизни. И мне захотелось поделиться этим самым воздухом. Может, кому-то тоже понравится… Один из первых рассказов. «Цветок».
    Цветок


    Ощущение особости этого места приходит ещё и оттого, что каждый человек старается исполнить желание другого до того, как это будет высказано вслух. В ответ вы тоже стараетесь угадать желание другого человека, исполнить его с опережением. И такое служение ближнему доставляет удивительную, несравнимую радость. Мне вспоминается один эпизод. Мы прибыли на Афон вместе с моим другом – православным американцем Джеффери Макдональдом (это была моя вторая поездка). В тот день мы ночевали в монастыре Пантократор. Вечером засиделись на балконе допоздна, то есть до тех пор, пока совсем не стемнело, разговаривали с насельником монастыря – греческим монахом. Потом все разошлись по своим кельям, и, когда мы уже ложились спать, в дверь вдруг постучали. Открываем – оказывается, тот самый монах, который с нами разговаривал. Он принёс нам стакан с водой, а в стакане – огромный, закрытый ещё бутон цветка. Он сказал: «Вы поставьте его на окно. Утром, с рассветом, он раскроется, и первое, что вы увидите, когда вернётесь в келью после литургии, – это раскрывшийся цветок.» Он ещё раз пожелал нам доброй ночи и ушёл. Это было настолько удивительно, настолько не по-мирски… Не так легко представить себе, например, что где-нибудь среди нас, в современном городе (а особенно в Нью-Йорке – современном Вавилоне, откуда мы приехали), один мужчина дарит цветок двум другим – безо всякой скрытой цели, а просто из желания порадовать своих гостей его красотой. На Афоне же эта чистая забота о радости ближнего воспринималась совершенно естественно, как, собственно, по-настоящему и должно было бы быть…
×
×
  • Create New...