Перейти к публикации
sasha

Монахи о своих монастырях и не только...

Рекомендованные сообщения

Архиепископ Марк (Арндт). «Гибнущий от греха мир сегодня, как никогда прежде, нуждается в монашестве для своего спасения»

Мир, лежащий, по слову Апостола, во зле (1 Ин 5, 19), никогда не понимал и не принимал сути монашеского подвига. Заявления о том, что монахи не приносят пользы обществу (например, не строят школ, не ухаживают за больными), звучат уже не первое столетие. Но говорящие так забывают, что просвещение человека без Света Божия – это служение телу без духа.

70456.b.jpg

В начале прошлого века о превратном понимании монашеского служения говорил протоиерей Иоанн Восторгов:

«Люди нынешнего века не понимают, не ценят, более того – осуждают монашество. Оно будто бы есть ненависть к жизни; оно есть ненависть к человеческой природе; оно есть ненависть ко всякой законной, естественной человеческой радости, и потому противоречит 'евангелию', то есть благой и радостной вести, возвещенной миру христианством – вот что слышится теперь нередко»1.

 

Мир полон противоположных стремлений, интересов, течений, порожденных самоутверждающейся человеческой волей, себялюбием, славолюбием и ненасытной жаждой наслаждений. Каждый старается жить по-своему, исходя из личных интересов или убеждений. Антогонизм между людьми переходит в открытую вражду, ненависть, в борьбу за власть и материальные блага. Даже те люди, которые хотели бы изменить в лучшую сторону жестокие и бесчеловечные реалии общественной жизни, в конечном итоге делаются жертвами человеческой ненависти. Это мы можем наблюдать не только в политике и экономике, но также в науке или искусстве, а порой и в церковной жизни.

 

На этом фоне монашеское жительство есть поистине иная жизнь, ставящая духовное начало выше житейских интересов. Самые, казалось бы невинные, мирские удовольствия для монахов не представляют никакого интереса, потому что удовольствия эти пронизаны духом мира сего, который, по словам преп. Исаака Сирина, есть собирательное имя для всех страстей 2, "плотское житие и мудрование плоти"3.

 

Суть иночества – инаковость, жительство по небесным законам, отличным от земных законов и обычаев. Иноки всегда удалялись и ныне удаляются в пустыни, из которых в наше время чудом сохранилась и процветает пустынная монашеская республика, св. Гора Афон. Иноки уходят от мирской суеты, молвы и шума. Создают целые сообщества на основах, противоположных миру. Отличаются тем, что все они друг другу братия, равные между собой.

 

Об этих новых, небесных законах, основанных на "знамениях небесного жития", преп. Исидор Пелусиот говорит следующее:

«Царь всего премирного и земного сошел с небес и принес нам знамения небесного жития, которые и предложил заслужить в борьбе, противоположной олимпийским ратоборствам. Ибо там увенчивается тот, кто наносит удары и одолевает, а здесь удостаивается славы тот, кто принимает и терпит удары. Там восхваляется воздающий за удар ударом, а здесь подставляющий и другую ланиту восхваляется среди ангелов, потому что победою признается не отмщение, но любомудрие. Это новый закон получения венцов, потому что нов и способ борений.» 4

 

 

А преп. Макарий Египетский дает евангельское обоснование духовного единения братий:

"Как члены тела, управляемые одной душой, без зависти служат друг другу, глаз не может сказать руке: «ты мне не надобна», и голова не может изречь ногам: «вы мне не нужны», а напротив, о членах тела, которые кажутся слабейшими, о тех мы более прилагаем попечения и их больше лелеем (ср. 1 Кор. 12, 21–23), – так и мы, будучи членами друг друга, как говорилось, должны поступать подобным же образом. Являясь членами друг друга, управляемые единым Духом и питаемые единым живым Словом Истины, мы должны для обретения общего покоя приводиться в созвучие любовью, простотой, добротой и радостью. Ведь для этого мы и созданы, по словам: Ибо мы Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрыя дела, которыя Бог предназначил нам исполнять (Еф. 2, 10). 5

 

Этот же святой отец же уточняет условия равноангельного монашеского жительства:

"Такова подлинно ангельская жизнь на земле. Ее и обозначают слова: Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли (Мф 6, 10). [Живя так], мы не превозносимся друг перед другом, но с непритязательностью, независтливостью, простотой, любовью, миром и радостью соединяемся друг с другом, считая преуспеяние ближнего своим собственным прибытком, а его немощь, слабость и скорбь – собственным ущербом. Ибо сказано: Не о себе только каждый заботься, но каждый и о ближнем (Флп. 2, 4). И таким образом, сострадая друг другу и неся бремя друг друга, особенно сильные – бремя слабых, а крепкие – бремя немощных, мы сможем исполнить закон Христов по увещанию [Апостола] Павла (Гал. 6, 2)." 6

 

В гражданских обществах члены их становятся во взаимную подчиненную зависимость внешней принудительной силой. В монашеской общине различия между братиями, духовная иерархия, зависит не столько от сана и возраста, сколько от духовной зрелости. Менее опытные добровольно подчиняются руководству более опытных борцов.

 

Все уставы иноческой жизни ставят в основу три обета: целомудрия (безбрачия), послушания и нестяжания.

Безбрачие помогает достичь господства духа над влечениями плоти. Брачная жизнь волей-неволей через заботу о материальном благополучии семьи связывает человека с мирским обществом, по слову ап. Павла: Не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви, а оженивыйся печется о мирских, како угодити жене (1 Кор. 7, 32-33). Дух при этом не может быть полностью свободен от житейских попечений.

Послушание освобождает человека от самолюбия и гордости – основы всегдашней борьбы между людьми, характерной для мирского общества.

Гордость или самолюбие – главный недуг нашей души с момента грехопадения, источник всех греховных страстей. Давая обет послушания, отрекаясь от своей воли, монах поражает зло в самом корне и этим облегчает борьбу со страстями. Монах, усвоивший себе добродетель послушания, легко избегает самоуверенности и самомнения.

 

Природа человеческая настолько повреждена, что мы неспособны к бесстрастным оценкам нашего поведения, поэтому послушник вверяет себя опытному духовному наставнику, стяжавшему дар рассуждения.

 

Богомудрый наставник монашества, преп. Макарий Великий, так описывает духовное преуспеяние братий в правильно устроенном монашеском общежитии, где братия пребывают в послушании, любви и согласии:

"Ибо когда братия, как было сказано выше, пребывают друг с другом в любви, простоте и чистоте, тогда достигший высоких ступеней духовного преуспеяния и предающийся постоянно молитве достигает еще большего преуспеяния и [духовного] возрастания благодаря содействию и согласию братии. Равным образом и стоящий на более низких ступенях, с любовью поощряемый более совершенными, ежедневно преуспеяет, утруждаясь с радостью, и продвигается к большему [совершенству]. А если вы не так расположены друг к другу, но между вами пробуждаются ропот, упреки, клевета и превозношение друг перед другом, то и те, которые кажутся посвящающими себя молитвам и постам, не могут, вследствие несогласия и вредности своих товарищей, а также по причине собственного превозношения, стать лучше; а те, которые служат телесному покою [братий], не могут обрести благодать в своем служении вследствие ропота на подвизающихся [в молитве] и ненависти между братиями. Когда же в Теле [Церкви наблюдается] раскол, то невозможно нам получить духовного назидания и воля Божия не может совершиться в нас."7

 

Нестяжательность есть необходимое условие для стяжания бескорыстия, для твердого упования на Бога, Который заботится о всякой твари, а тем более о человеке, возложившем все упование на своего Творца. Не случайно Господь сказал: Трудно богатому войти в Царство Небесное: удобнее верблюду пройти сквозь игольныя уши, нежели богатому войти в Царство Божие (Мф. 19, 23–24). Богатство не только открывает путь к чувственным удовольствиям, но и вводит человека в худший соблазн: надеяться не на благой промысл Божий, а на свои материальные накопления. Потому Господь и заповедал: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и имети имаши сокровище на небеси: и гряди в след Мне (Мф. 19, 21);взем крест (Мк. 10, 21).

 

Монах должен быть нищим в полном смысле этого слова. Любое корыстолюбивое стремление отвлекает от молитвы и стремления к Богу. Обнищавший ради Господа может не бояться воров, его "имущество заключается в Боге, никто сего сокровища похитить не может" (свят. Григорий Богослов).

 

Таким образом все три монашеских обета направлены на исцеление поврежденного грехопадением человеческого естества, на возвращение его к первозданной чистоте по образу и подобию Божию.

 

Нельзя не упомянуть хотя бы коротко и о двух составляющих, двух "крылах" монашеского делания – посте и молитве. Пост есть заповеданное Господом средство для борьбы с падшими ангелами, для того, чтобы совлечься ветхого человека, угасить греховное пламя страстей, которое часто тревожит дух человека и мешает ему заниматься предметами духовными. Тело со своими ненасытными пожеланиями не смеет стоять в центре внимания. Пост соответствует истинной природе человеческого духа.

 

Молитва же есть постоянное обращение к Богу, средство для отрешения ума от занятия житейскими делами. Она ведет к горнему миру и к осознанию своего ничтожества перед Всемогущим Творцом, перед неизреченным величием Божиим.

Совокупно пост и молитва ведут к упражнению воли в делании добра, к преодолению суетных и похотливых пожеланий плоти и себялюбивых влечений духа.

 

Нетрудно проследить отличие монашеских обетов от господствующих в современном обществе потребления ценностей:

обет нестяжательства противостоит стремлению к безудержному потреблению материальных благ;

обет девства – вседозволенности в отношениях полов;

обет послушания – ничем не ограниченной "свободе личности", стремящейся к самоутверждению любой ценой.

 

Однако монашеские обеты и законы общества кажутся взаимнопротивоположными и друг друга исключающими только на первый взгляд. На самом же деле их можно рассматривать как друг друга восполняющие и дополняющие при одном необходимом условии: общество дожно осознавать себя именно как общество христианское.

 

Ведь миряне при крещении дают столь же строгие обеты, только в более общей форме: крещаемый обещает отречься от сатаны и всех дел его, и всех аггелъ его, и всего служения его, и всей гордыни его и сочетаться Христу веруя Ему, яко Царю и Богу.

Господь наш Иисус Христос завещал всем Своим последователям: Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6, 19–21). Не можете Богу работати и мамоне – сказано всем христианам, а не только монахам.

 

Монах обещает Богу целомудренную безбрачную жизнь. Но целомудрие призван хранить и мирянин в браке.

И так мы видим, что монашеские обеты – это только лишь повторение, уточнение и углубление обетов крещения. Не следует забывать и о том, что церковный Устав предписывает мирянам пост не намного менее строгий, чем монахам; непрестанная молитва также заповедана всем без исключения христианам (1 Фес. 5, 18).

 

Однако столь же очевидно и то, что в наше время уровень благочестия в миру настолько низок по сравнению с древними временами, что мирянам жизненно необходим пример точного соблюдения евангельских заповедей и церковных канонов. Такой пример они могут найти в монастырях.

 

Общество сможет, наверное, как-то жить и без монашества, но без монашества оно будет лишено духовного стержня. А без духовного стержня неизбежно обнищает духовно и душевно, несмотря на все материальное благополучие.

 

Один из современных наставников монашества так пишет о бедственном состоянии погрязшего в плотских и душевных страстях современного человечества:

"Молодежь теперь отличается страшным расслаблением, необыкновенной леностью, праздностью, слабоволием и малодушием. Мы привыкли с детства делать только то, что нам интересно, только развлекаться; только прислушиваясь к своим душевным страстям, выискиваем приятное и желанное, спешим напитать их. Разбалованные, рано испробовавшие все приятное и пресыщенные всеми вкусами, мы привыкли из жизни выбирать и вкушать только сладкие изюмины – самые острые и яркие ощущения, делать только то, что ощутительно услаждает и увлекает. Всякий же однообразный, обыденный труд, всякое усилие над собой, борьба с собой, соблюдение каких-либо обязанностей, порядков, все что требует собранности, воли, целенаправленности, постоянства, – кажутся нам пленом, насилием над нашей личностью, тюрьмой, ужасом. Когда наша молодежь говорит о "свободе", надо понимать здесь свободу не делать над собой никаких усилий, свободу плыть по течению – куда бы то ни несло. Работать, устраивать дом, кормить себя, содержать семью – это для нас смерть, это конец всему, на это нет никаких сил, никакого желания. Но плотские удовольствия так вожделенны, так неотразимо желанны, что грешить молодежь готова ежечасно. Поэтому молодых семей мало, тем меньше таких, где хранится верность супружеству, где усердно заботятся о детях. Большинство молодых людей – и среди верующих – теперь не стремится к семейной жизни, боясь житейских трудностей, но и устоять против блудной брани, находясь в миру, не могут... Иные молодые люди по слабохарактерности просто гибнут в миру: спиваются, порабощаются всецело наркотикам, разврату, враждуют с ближними, ввязываются в скандальные истории, совершают преступления и никак не могут исправиться. Очень много теперь таких, еще совсем молодых и только начинающих жить людей, но уже страдающих старческим расслаблением, апатией, безвкусием ко всякого рода мирной житейской деятельности, разивших вкус только к греховному, сладострастному, азартному, ко всему, что убивает душу, а иногда и тело".8

 

В монашестве же личность развивается совсем в ином направлении, и на этом пути она обретает истинную свободу – свободу во Христе. Нестяжательность освобождает человека для истинного стяжательства, а именно стяжания Духа Святого. Девство (безбрачие) освобождает телесные и душевные силы человека для духовного делания. Уединенная жизнь в послушании исцеляет страсти и приводит к смирению.

Монахи, уходящие в пустыню, например, на Афон, не осуждают мир, но осуждают себя и осознают свою немощь. Они уходят от соблазнов, чтобы обрести прощение грехов и спасение души.

 

Важно помнить, что путь спасения это не что иное, как заповеданный Господом путь совершенства и святости: Будите убо вы совершены, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5, 48). Ибо не призвал нас Бог к нечистоте, но к святости. (1 Фес. 4, 7). Монашеская же жизнь есть сознательное, сосредоточенное и бескомпромиссное следование этим путем, самоотверженное следование за Подвигоположником Христом:

"Грехопадение человека, с одной стороны, и искупление его Спасителем, с другой, – вот грани монашества в области догмата. Оно желает войти в подвиг Христов, оно исходит ко Христу, вне градов, поношение Его нося на себе, оно берет ношу Христову и желает теснее прибавиться к Его искупительной жертве и служению ...

 

Любовь к бессмертной красоте добродетели, с одной стороны, и боязнь греха, с другой, – вот грани монашества в области нравственной жизни. А над всем сим – любовь к Богу и любовь к гибнущему от греха миру, в том смысле, чтобы избавить его от греха, привести к Богу, к познанию Истины и спасения, – вот сущность монашества"9.

 

Гибнущий от греха мир сегодня, как никогда прежде, нуждается в монашестве для своего спасения.

Иго безбожной потребительской идеологии, которая все более настойчиво воцаряется ныне в Западной Европе, искореняя исконные христианские ценности и опустошая души, вполне может быть сравнимо с положением христианства в России прошлого века под коммунистическим игом. Неудивительно, что в наше время православные монастыри в Германии, Франции и других странах все больше привлекают мирян как спасительные очаги Православия. Но опыт, который сохранил Афон, ничем не может быть заменен – это единственное место на земле, удел Пресвятой Богородицы, где монашество в течение долгих веков развивалось непрерывно, где столетиями копились уникальные духовные сокровища. Монашество и мир, Афон и Европа не должны быть противоположными, противоборствующими силами, но – друг друга восполняющими и обогащающими. Монашеская республика Афон и современная Европа должны дополнять друг друга, поскольку без монашества общество будет лишено духовной основы. Поэтому мы все, монахи и миряне, призваны беречь Афон, призваны общаться друг с другом и черпать из этого общения духовные силы на пути ко спасению.

 

Архиепископ Марк (Арндт)


Примечания

1 Прот. Иоанн Восторгов. Из слова в праздник Успения Пресвятой Богородицы в Уссурийском Свято-Троицком Николаевском монастыре, на Дальнем Востоке, 15 августа 1913 года. О монашестве: четыре поучения протоиерея о. Иоанна Восторгова / И. И. Восторгов. Шмаково, 1913. То же. М.: ГПИБ : Моск. Благотвор. Братство Св. Равноапостол. князя Владимира, 1991.

2. Преп. Исаак Сирин. Слово 2, стр. 17. Цит. по: "Иже во святых отца нашего Исаака Сириянина, подвижника и отшельника, бывшего епископом христолюбивого града Ниневии, Слова подвижнические". Москва, 1854.

3 там же, стр. 18.

4 Преп. Исидор Пелусиот. Письмо Аммонию (216). На слова: биющему тя в десную ланиту подаждь и другую (Лк. 6, 29). Творения святых Отцев в русском переводе, издаваемые при Московской Духовной Академии. Т. 35. М., 1859.

5 Преп. Макарий Египетский. Великое Послание, XI. 3; перевод Доктора церковной истории, профессора А. И. Сидорова (Творения древних Отцов-подвижников. М.: «Мартис», 1997.).

6 Указ. соч., XI. 5.

7 Указ. соч., XI. 7.

8 Архимандрит Лазарь. О монашестве, М. 1995, с. 18.

9 Прот. Иоанн Восторгов. Из слова в праздник Успения Пресвятой Богородицы в Уссурийском Свято- Троицком Николаевском монастыре, на Дальнем Востоке, 15 августа 1913 года.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Ольга Рожнёва. Афонские истории отца Савватия. Продолжение.

Закончилась трапеза в монастыре, прочитаны благодарственные молитвы. Сёстры снова присели и ждут, затаив дыхание. Отец Савватий внимательно оглядывает духовных чад и продолжает рассказ:

 

Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его

На Афоне духовные причины и следствия очень близки по времени, обнажается духовная суть происходящего. Афон – место молитвы и битвы духовной, поэтому события и поступки здесь несут особую наполненность, имеют особую концентрацию. Здесь каждый день опытным путём подтверждается древняя мудрость Соломона: «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его».

 

Своё очередное, седьмое путешествие на Афон я долго планировал, предвкушал, хотя вобщем-то давно знал, что предполагаешь одно, а Царица Небесная – хозяйка Афона - Сама промышляет о тебе, и Её о тебе произволение – и есть самое для тебя лучшее, самое верное и спасительное. Можно распланировать свою поездку до мельчайших деталей, а Пресвятая полностью изменит все твои планы. И только какое-то время спустя понимаешь, что это и было самым чудесным и промыслительным в твоей жизни.

 

Так случилось со мной и моими спутниками и в этот раз. Мы уклонились от намеченного пути, заблудились, находились в опасности, и пережили довольно неприятные моменты испуга и сильнейшей усталости. Но, когда прошли путь до конца, осознали, что всё это было не напрасно, а для того, чтобы получили мы духовные уроки. Но всё по порядку.

 

В предвкушении подъёма

Мы сидели в портовой таверне Дафни «У Яниса», ели булочки со шпинатом и пили небольшими глотками ледяную минеральную воду. Настроение у всех было приподнятое, взволнованное: мы ждали паром «Агиа Анна» и предвкушали подъём на вершину Афона. Все мои спутники были уральцами: иеромонах Симеон, благодетель монастыря Евгений Валентинович из Перми, иерей отец Игорь с четверыми земляками-паломниками из Кунгура.

 

Духовник Свято-Пантелеймонова монастыря иеромонах отец Макарий благословил нас не только подняться, но и отслужить Литургию в храме Преображения на вершине Афона. В храме наличествует только престол, из-за больших холодов и постоянной сырости там нельзя ничего хранить и для службы нужно брать всё необходимое с собой. И отец Макарий дал нам для совершения Литургии кагор, одну большую афонскую просфору (в России мы литургию совершаем на пяти служебных просфорах, а у греков одна большая просфора с пятью печатями), Чашу и Антиминс.

67279.p.jpg?0.9164240711502218

Афонский закат. Фото: иеромонах Савватий (Севостьянов)

Компания собралась надёжная, и мы оживлённо обсуждали, как поедем на пароме до скита святой праведной Анны, как будем подниматься на гору, высота которой 2033 метра над уровнем моря. Высота вроде бы небольшая, но на Афоне всё имеет несколько иной вид. Были случаи, когда люди в прекрасной физической форме не могли подняться на гору, внезапно ощутив беспричинный страх, а точнее страхования, сильную слабость, огромную усталость, не позволяющую продолжить подъём, в то время как более слабые физически - с молитвой - успешно достигали вершины.

 

Некоторые паломники, по их рассказам, переживали подъём без каких-либо страхований как духовные младенцы под защитой Пресвятой Богородицы. Либо как беспечные туристы, к которым злая сила и не приближалась по причине полного отсутствия у них каких-то духовных целей: поднялись, полюбовались красотой вида и быстренько спустились, особенно и не задумавшись, зачем они это делают.

 

 

Я же переживал за своих спутников, особенно за отцов: у кого есть особое призвание, у тех - искушения и напасти в меру призвания. Лукавый чувствует, когда чья-то вера может принести плоды и строит козни. Святые Отцы хорошо знали, что чем выше духовный потенциал человека, тем более мощный противник с ним борется. Силы наши духовные по сравнению с отцами древности или в сравнении со старцами афонскими, конечно, крайне малы, просто ничтожны. Но враг ненавидит пастырей и хорошо знает, зачем каждый паломник поднимается на вершину Афона. А мы шли туда помолиться за свою паству, за духовных чад и совершить Литургию.

 

Храм Преображения – непростой храм. По преданию, на вершине Афона находился идол Аполлона. Он рухнул, когда на Афонскую землю ступила нога Пресвятой Богородицы. На месте языческого капища и был построен храм самим преподобным Афанасием Афонским в 965 году. Он перестраивался и обновлялся неоднократно, в том числе, в 1895 году Патриархом Константинопольским, Иоакимом III.

Молитвы всего Афона восходят к небу, поднимаясь к вершине горы, к этому маленькому храму Преображения, который предстоит как бы перед самим престолом Господа.

 

Этот храм необычен ещё и тем, что, по преданию, именно здесь перед концом света совершится самая последняя Литургия. Когда пучина страстей и людской грязи захлестнёт всю нашу бедную землю, этот храм на вершине удела Божией Матери останется последним местом, где афонские монахи вознесут свои молитвы Богу: Господи помилуй - «Кирие элейсон!» И, может быть, эта последняя, отчаянная молитва будет той самой молитвой десяти праведников, которая оставит нам надежду ниневитян.

 

Пока мы обсуждали предстоящий подъём, к нашему разговору прислушивался мужчина лет сорока пяти, сидевший за соседним столиком. Наконец он подошёл к нам, представился и попросил разрешения присоединиться к нашей группе и вместе с нами подняться на вершину Афона. Это был русский турист, по виду крепкий и спортивный. Характер у него оказался очень живым, общительным, ему было всё равно, куда идти или ехать, а услышав наш разговор, он загорелся и стал проситься с нами.

 

Я подумал о том, что мы морально готовились к такому подъёму, брали благословение, молились, а для него это просто случайность. Но решили не отказывать просящему, тем более, что в одиночку на вершину подниматься нельзя. Мы согласились взять его с собой, правда, предупредили, что это не просто спортивная прогулка. Он весело улыбнулся в ответ на наши слова, и мы подумали, что такое легкомысленное отношение к восхождению на вершину Святой Горы может быть опасным для него. К сожалению, интуиция нас не подвела.

 

Дорога к вершине

На пароме мы добрались до пристани у скита святой праведной Анны. Вверх, к скиту, вели очень удобные бетонные ступени. Поднявшись, помолились преподобной Анне, попросили помощи в успешном восхождении, попили водички и пошли вверх по каменисто-грунтовой тропинке.

 

Когда поднялись вверх уже порядочно, у одного из кунгурских парней началась боязнь высоты, о чём он сам раньше и не подозревал. Он поднимался по тропинке и почувствовал, как закружилась голова, стали подкашиваться ноги. Мы подбадривали его, советовали смотреть только на нас, не переводя взгляд на местность, останавливались, когда ему становилось слишком плохо.

 

Сделали привал. Еда была самая простая: помидоры, хлеб. Немного горького шоколада, как высококалорийного продукта. Выпили немного воды. Помолились, в том числе, за нашего спутника. Паренёк отдохнул от напряжения и страха, немного адаптировался и дальше уже поднимался нормально, стараясь, правда, особенно не смотреть по сторонам.

50507.p.jpg?rnd=459323

Скит Святой Анны

Я поднимался и видел перед собой голубое небо, яркое солнце, дали, простиравшиеся вокруг. Каменистая тропинка иногда была очень крутой, так что можно было поскользнуться, иногда узкой, и можно было просто упасть с неё. С одной стороны этой тропинки высилась гора, а с другой – крутой каменный спуск. Эта тропинка не такая опасная как тот узкий карниз, по которому я шёл на Карулях, обдирая о скалы руки и колени в кровь, но всё же идти нужно было тоже очень осторожно.

 

Камни были разного размера, и ноги нередко подворачивались на них, что затрудняло передвижение. Иногда камней становилось меньше и идти было легче, иногда тропа становилась очень крутой, и это снова замедляло ход. С высотой менялись климатические зоны и вид вокруг. Появились карликовые дубы больше похожие на кустарники, их можно было узнать по характерным светло-коричневым желудям. Иногда открывалась такая величественная панорама Афона, что просто дух захватывало.

 

 

А потом мы зашли в лес, как бы негустой парк. Там царил мрак, тенистые деревья, низкорослые кустарники, будто мы внезапно оказались на равнине. Нам это напомнило Россию. Мы прилегли на землю, отдых очень утешил. Пошли дальше, и снова начались колючие кустарники, акация. Увидели крест и развилку и ободрились, значит, вершина недалеко.

 

Страхования

Мы растянулись в пути, и я уже не видел своих спутников, каждый шёл со своей скоростью. Какое расстояние мы прошли? На Афоне расстояние меряют не километрами, а часами. Если спросить афонского монаха о дороге куда-то, то он ответит, сколько часов требуется, чтобы дойти до места назначения.

 

Дорога становилась всё круче, растительность реже. Шли уже часа четыре, когда стал моросить дождь, поднялся холодный ветер. И тут у меня начались страхования, мне стало очень страшно. Страх проникал вглубь, казалось, до самых костей, ни молитва, ни усилия воли не могли его ослабить. Это не был ни страх темноты, ни людей, это был ничем не объяснимый холодный липкий страх, скорее ужас, обволакивающий всё тело, парализующий ум и волю.

52489.p.jpg?rnd=442321

Постепенно страх стал оформляться, стало понятно, что это страх смерти. В голову полезли навязчивые мысли о том, что у меня с детства больное сердце, и вот этот сердечный приступ – последний в моей жизни. И сейчас я умру – вот такой как есть, без исповеди и причастия, одинокий и беспомощный на узкой каменной тропе Афона. А это демон стал приближаться ко мне, и теперь я хорошо знаю, какой страх испытывают умирающие люди, когда Господь попускает злой силе приближаться к душе в смертный час.

 

Я упал, лежал без сил и ждал смерти. В ушах стучало, не хватало воздуха, сердце как будто сжали ледяной когтистой лапой. Мои попутчики были кто далеко впереди, кто позади, и я был совсем один. Пытался молиться, преодолевая страх, но страх забивал молитву. Постепенно, с еле теплящейся молитвой, пришло чувство, что я несу на гору весь груз своих грехов и груз грехов своих духовных чад, всех, за кого я молился, о чьём прощении я ходатайствовал перед Господом как пастырь. Я почувствовал ответственность за них, и молитва моя стала горячее, стала потихоньку пробиваться сквозь липкий холодный туман страхования.

 

 

Почувствовал, что, если смогу преодолеть этот морок, наваждение, бесовский страх, если смогу подняться и дойти, то, может быть, Господь примет мой труд, моё сопротивление как жертву, как мольбу о прощении. Эта мысль подняла меня на ноги, и я встал, пошёл вверх. Шёл чисто механически, плохо соображая, чувствуя вокруг себя бесовский рой, как будто они возле меня сплошной невидимой стеной. Я шёл, но чувство было такое, как будто я двигаюсь на месте.

 

Если смогу пробить эту стену, смогу дойти, то стану духовно сильнее. А я должен быть сильнее: за моей спиной невидимо, но духовно ощутимо стояли все те, за кого я молился, те, кто доверился мне – мои духовные чада. Этот помысл сделал молитву горячее, и я с умилением сердца воззвал к Пресвятой Владычице нашей – Богородице. И почувствовал, что стена рассыпается. Мне стало легче.

 

Увидел отца Симеона, который шёл сзади и приближался ко мне. Шёл молча, но по лицу его было заметно, как ему плохо. Я подумал об отце Игоре, о Евгении Валентиновиче, который перенёс инфаркт, и стал молиться за своих спутников. Почувствовал, что молитва окрепла, что Пресвятая смела с пути демонов как пылинку. И тут нам открылся скит Панагии. Захлестнула радость – дошли до Панагии!

 

Скит Панагии

Когда все собрались, поделились переживаниями. Труднее всех досталось отцам, как я и ожидал. Легче всех оказался путь к скиту для нашего туриста, он поднялся первый, страхований никаких не испытывал. При виде наших измученных лиц очень удивлялся. Я видел, как гордость наполняет его и хотел предостеречь: Господь защитил его как младенца духовного от страхований, но, если он припишет лёгкость подъёма себе самому, то могут последовать искушения. Но он не стал слушать предостережений. И зря.

49823.p.jpg?rnd=239874

Скит Панагии

Потому что искушения действительно последовали. Ночью, во время ночлега в скиту, ему стало плохо, с ним случилась истерика. Он встал и начал кричать и рыдать: «Мне плохо! Зачем я с вами пошёл?! Я больше никуда не пойду! Мне нужно вниз! Я не могу, понимаете, просто не могу здесь оставаться!» Мы стали уговаривать его, утешать, но он был не в состоянии нас слушать, не мог лежать, сидеть и вёл себя как одержимый.

В это время ночью с фонариком с вершины спускалась группа паломников, торопясь на паром, и он, рыдая, убежал с ними, так и не дойдя до вершины оставшихся метров.

 

А мы остались ночевать. Обычно паломники так и делают - здесь ночуют, а утром, отдохнув, делают последний рывок к вершине, до которой остаётся метров семьсот. Скит представляет из себя небольшое здание, внутри зал с камином, который можно растопить, чтобы подсушиться и переночевать в тепле, а часть здания – маленький храм – параклис.

 

В скиту шёл ремонт, рабочие-албанцы бетонировали пол, местами вместо бетона рассыпан гравий. Мы обрадовались пристанищу, принесли корягу, положили в камин, но он был не отремонтирован, начал дымить. В помещении лежали одеяла и спальники, довольно старые, рваные, грязные, но ими можно было укрыться, подстелить под себя: вокруг довольно влажно и холодно, градусов десять, а мы все – уставшие, мокрые от пота и дождя. Кому достался спальник, кому одеяло, кто-то попытался уснуть сидя возле дымящегося камина.

 

Всю ночь я мёрз, дрожал от холода и сырости, уснуть почти не мог, молился. К утру забылся и на пару часов уснул. Когда проснулся – всё тело ныло, ноги гудели, но эта усталость была приятной. За все грехи наши прости нас, Матерь Божия!

 

На вершине

Вышли на улицу и продолжили восхождение. Кругом туман, холодно. Отошли от Панагии метров сто, но её уже стало не видно. Извилистая тропинка, скользкие камни, растительности нет – северная природа, похожая на тундру. Поднимались больше часа, хоть и недалеко, но приходилось идти медленно: камни под ногами скользкие, легко упасть и покалечиться, покатившись вниз.

49824.p.jpg?rnd=602556

Крест на вершине Афона

Поднялись на вершину в семь утра. С одной стороны – пропасть, были случаи, когда здесь гибли неосторожные паломники, поднимавшиеся без благословения или без благоговения. На вершине стоит крест, русские паломники его позолотили золотой краской. В лужах ледок, мы прорубили этот лёд и умылись чистой дождевой водой.

 

Маленький храм Преображения без куполов. Зашли в храм. Очень холодно. Достали всё необходимое и начали совершать Литургию. Втроём совершили Проскомидию, вынули частицы за своих чад, прося Господа помиловать их и нас. Кунгурские паломники пели вместо клироса, нестройно, но дружно – от души. Причастились.

49825.p.jpg

Храм Преображения Господня на вершине Афона

И ощутили такую духовную радость, которую невозможно передать словами… Мы были буквально пьяные от радости! И я вспоминал, какую радость духовную ощущали апостолы в день Пятидесятницы, так что неверующие поражались этой радости и, не понимая её, думали: «они напились сладкого вина»! И мы, немощные, маленькие и слабые в сравнении с апостолами, тем не менее, ощущали радость Духа Святаго так же сильно, и мне хотелось так же воскликнуть: «Возрадовалось сердце моё и возвеселился язык мой; даже и плоть моя упокоится в уповании…»

Вышли из храма – солнце выглянуло, рассеялись тучи – красота! Величественность панорамы, синее море, вид на всю Святую Гору – наполняли душу радостью. Самый пик – маленькое неровное плато. Мы стояли на вершине – камни, храм, афонские святые и мы, ощущение, что мы все – единое целое! Явственно ощущаемое присутствие Бога и Пресвятой Богородицы. Чувство чего-то вселенского, космического – единая церковь – небесная и земная!

 

Трудно словами передать то, что я чувствовал тогда – духовный восторг, радость! Все страхи отошли, и я чувствовал себя счастливейшим человеком в мире. Пресвятая Богородица, благодарим Тебя за неизреченную милость к нам, грешным! Господи, да святится имя Твое!

 

Спустились до Панагии. Здесь мы сердечно простились и расстались со своими спутниками. Они торопились на паром, а мы с отцом Симеоном и Евгением Валентиновичем собирались идти по Афону дальше.

 

Мы заблудились

Мы решили спускаться не к скиту Святой Анны, а по другой стороне, чтобы обогнуть Афон и попасть в Великую Лавру, самый древний монастырь Афона, основанный ещё преподобным Афанасием Афонским.

 

Шли не спеша. Чувствовали необыкновенную лёгкость и духовную радость. Было тепло, даже жарко, и мы согрелись после холодной ночи. Дошли до развилки, от которой уходили две дороги – направо и налево. Дорога левее казалась заброшенной, как будто по ней давно никто не ходил. Вдобавок чуть дальше её преграждало упавшее дерево. А дорога направо казалась более ухоженной, по ней мы и решили пойти.

 

Как оказалось, позднее, мы сильно ошиблись: выбрав дорогу налево, мы в этот же день оказались бы в Великой Лавре. А тут – идём-идём, три часа пути, четыре, а дорога продолжает петлять, причём явно спускается вниз, а мы хорошо знали, что Великая Лавра не внизу. Уставшие за прошлый день ноги стали сильно болеть, особенно икры и ступни: при восхождении напрягается бедренная часть, а при спуске удар приходится на нижнюю часть ноги. Ноги казались совершенно разбитыми, и мы шли уже с трудом, ковыляя кое-как.

67335.p.jpg?rnd=607013

Катунаки

Вдали показались маленькие кельи, находившиеся на приличном расстоянии друг от друга, и мы осознали, что заблудились. Позднее поняли, что было это промыслительно и назидательно для нас. Кельи оказались скитами Катунакии. Смеркалось. Нас утешила мысль, что хоть ночевать мы будем в обитаемом людьми месте, поскольку ночевать на открытом воздухе на Афоне опасно из-за змей, страхований и прочих опасностей.

 

Рассмотрев сверху кельи, выбрали самую благоустроенную, самую богатую на вид с ухоженным садом, решив, что в такой келье легко найдётся место для трёх паломников. Спустились к ней. Сверху казалось, что все кельи находятся недалеко друг от друга, но когда мы спустились, то поняли, что между ними довольно большое расстояние. Для наших разбитых ног такое расстояние казалось уже просто огромным.

 

Постучали в железные врата скита, но никто не открыл. Мы в изнеможении опустились на землю рядом с воротами: второй день в пути, весь день мы пили только родниковую воду и поделили на троих плитку горького шоколада. Потом стали стучать снова. Раздался голос, но дверь нам не открыли. В ней распахнулось окошечко, и обитатель скита громко заговорил по-гречески, отказал нам в приюте, для убедительности помахав сурово руками: «Нет, нет, мы не принимаем!»

 

Куда идти? Казалось, мы не в состоянии сделать ни шагу больше. Внезапно к нам подошёл какой-то трудник. Он привёл нас к маленькому сарайчику, служившему ему пристанищем. Сарайчик был так мал, что он сам с трудом в нём помещался. Он не мог принять нас на ночлег, но отнёсся к нам с любовью и сочувствием: дал нам яблоко, хлеб, лукум. Поделился тем немногим, что имел, но сделал это от чистого сердца. Мы перекусили, сидя на траве у сарая и почувствовали небольшое облегчение. Нужно было идти дальше. И мы с трудом встали и пошли, решив ночевать в лесу. А утром попытаться дойти до Лавры.

 

Уже совсем стемнело, каменистая дорога вела то вверх, то вниз, и её уже плохо было видно в сгущающихся сумерках. Позднее мы узнали, что находились в большой опасности: совсем рядом была пропасть, и мы могли упасть в неё в темноте. Также в этом месте были часты камнепады: стоило неосторожно наступить ногой на неподходящий камень, и на тебя обрушивалась целая лавина камней.

 

Ночлег в келье святого Иоанна Предтечи и урок любви Христовой

Внезапно мы услышали крик – нас звали. Из темноты показалась фигура монаха, потом второго, они бежали к нам, просили остановиться и звали за собой. Оказалось, что трудник сбегал в другую келью и рассказал живущим там греческим монахам о нас. И они бросились бежать за нами, чтобы предложить нам ночлег.

67340.p.jpg?rnd=588888

Мы с радостью последовали за ними. Скоро перед нами из темноты выросла старинная, очень бедная келья. Здесь жили два монаха, они-то и побежали за нами, боясь, что не успеют, и путники останутся без приюта. Нас заботливо накормили. Еда была самая простая и бедная: холодные овощи, хлеб, вода – всё то, чем питались они сами.

 

Монах постарше, очень благообразный, худой, аскетического сложения показал нам койки и успокоил: «Отдыхайте, как следует, мы вас на утреню будить не станем, разбудим только на Литургию». И мы, счастливые, провалились в крепкий сон.

 

Утром помолились на Литургии в маленьком параклисе. После службы вместе потрапезничали. Видно было, что эти монахи очень бедны, но они охотно делились с нами последним. Старший спросил меня, кто я. Узнав, что я игумен, духовник монастыря, спросил, сколько сестёр подвизается в нашем монастыре. И с большой любовью подарил на всех простые бумажные иконочки святого Иоанна Предтечи. Оказалось, что это был скит Иоанна Предтечи, и великий святой через этих монахов оказал нам свою милость.

 

Мы предложили им деньги, но они испуганно замахали руками: «Нет-нет!» Они оказали нам гостеприимство не ради денег, а по любви, по заповедям Христовым. Они не просто приняли нас, поздно ночью эти монахи выбежали из своей кельи и бросились бежать за нами, чтобы пригласить к себе и щедро поделиться тем малым, что у них было.

 

Я пошарил рукой в рюкзаке, нашёл баночку икры и протянул её монахам. Они взяли её с радостью, и я понял, что такой гостинец они видят крайне редко, а, может, и никогда.

 

Мы сердечно попрощались с ними и пошли к Лавре. Дошли до Лавры и поняли, что выбрали неправильную дорогу, которая и провела нас круговыми путями, петляя серпантином к морю, к скитам Катунакии.

 

Подумав, поняли, что неслучайно произошла эта ошибка. Ведь пройдя этот кружной путь, мы встретились с двумя монахами бедного скита, которые оказались богатыми как никто – богатыми Евангельской любовью, искренней, чистой, нелицемерной, бескорыстной, любовью ради Христа. Мы вынесли для себя, как это важно – принять странников, бежать за ними вслед, чтобы послужить им, а потом ещё и благодарить тех, кому оказал милость и гостеприимство за возможность послужить им ради Христа. Это было гостеприимство Авраама.

 

Любовь этих монахов оправдала в наших глазах и негостеприимство богатого скита, исцелила рану наших душ, удержала от осуждения.

 

Мы давно уже были дома, но восхождение на вершину Афона осталось с нами – в наших душах, наших сердцах, преображённых милостью Божией там, в маленьком Афонском храме Преображения. Евгений Валентинович как святыню бережёт одежду, в которой поднимался на вершину Афона. И мы с отцом Симеоном храним это путешествие в сердцах наших и с любовью делимся им с вами, читателями этого рассказа.

 

Ольга Рожнёва

20 июля 2012 года

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Афонские истории отца Савватия. Часть III

 

Послушание от Бога

Главное послушание афонских монахов – молитва. Особенность Афона в том, что большинство молитв возносится к небу ночью, когда все остальные люди мирно спят.

 

72422.p.jpg

Афонские монахи спят, как правило, часов пять, пять с половиной. Конечно, есть подвижники, которые спят меньше, но в целом, пять часов – сон афонского монаха. После вечерней келейной молитвы они ложатся ненадолго отдохнуть, чтобы в половине второго ночи встать на полунощницу. Это настоящий подвиг, который понести сложно. Возможным его делает благодать Святого Духа.

 

Представьте себе, что вы крепко уснули. Второй час ночи, самый глубокий сон. А вам нужно вставать и идти на службу в храм. Молиться всю ночь: полунощница, утреня, а потом Литургия, которая заканчивается около семи утра. Час отдыха и нужно идти трудиться на послушании. И так каждый день, из года в год – всю жизнь.

 

В первый свой приезд я жил на Афоне около месяца и с трудом переносил этот режим. Вставать было очень тяжело, постоянно испытывал усталость, недосыпание, приходил в храм совершенно сонный. С удивлением замечал, что хоть плоть и страдает: болят и отекают ноги, ноет спина и поясница, – а дух бодр, и ум после ночных служб обретает особую чуткость. Во время молитвы сознание ненадолго отключается, но душа бдит и молится. И ты ярче, чётче, глубже воспринимаешь молитву.

Заметил, что полунощница даётся нелегко даже афонской братии, много лет живущей на Афоне. На утрене становится легче. А во время Литургии – душа поёт и славит Бога.

 

Пример стоящих рядом афонских отцов меня очень вдохновлял: многие стояли, не присаживаясь, отдаваясь молитве всей душой.

 

Думал про афонских монахов: я возвращаюсь в родной монастырь и отдыхаю от переутомления. У нас, конечно, тоже бывают ночные службы, но нечасто. А для них ночная молитва – главное послушание, жертва Богу, жизненный подвиг. Всей своей жизнью, всей крепостью своей служат они Господу, исполняют первую Заповедь Моисея, превозмогая сон, немощь, телесную тугу, боль.

 

Это сложно понять, не испытав на себе: разбуди нас не вовремя, на час раньше, не дай выспаться день, два, три, мы раздражаемся, гневаемся, срываемся на ближних.

А они так живут всю жизнь. Молятся ночью с любовью за весь мир – такое послушание дано им от Бога.

 

Афонские послушания

Как-то я жил и трудился в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре. И вот мне и ещё четверым афонским паломникам дали послушание: работа на огородах. Огороды расположены на террасах, устроенных на склонах гор, и в земле часто попадаются камни величиной то с яблоко, то с небольшую дыньку. Монах на мини-тракторе пахал огород, а мы впятером шли за плугом, выбирали из земли камни и откидывали их за край поля, на широкую межу.

72410.p.jpg

Трактор доезжал до конца поля, разворачивался, и мы снова шли за ним. Точнее, почти бежали. Двигаться нужно было быстро, быстро собирать и откидывать камни, всё это под палящим солнцем.

 

Мы с трудом успевали за трактором, и монах-тракторист подгонял нас. В течение пяти часов очистили несколько огородов, пару раз отдыхая несколько минут на солнцепёке, так как тени поблизости не было.

 

И я вдруг почувствовал такую страшную усталость, что, казалось, с места не мог сдвинуться, не то, что бежать за трактором. Руки, ноги, спина – всё болело, сердце частило, дыхание прерывалось. Я просто физически не мог больше продолжать работу на непривычной жаре в таком быстром темпе.

 

Все уже начали подниматься с земли после пятиминутного отдыха, а я медлил, казалось, что на ногах стопудовые гири. Было очень стыдно: все продолжат работу, как я смогу остаться сидеть на обочине? Братья тоже устали, если я перестану работать, то им придётся ещё тяжелее…

 

Взмолился Пресвятой Богородице:

– Матерь Божия! Вот я тружусь в Твоём саду среди Твоих чад. Они афонские монахи и Твои близкие чада, а я пришёл послужить им. Прими мой труд как труд самого недостойного раба Твоего, а мою усталость и боль как жертву!! Помоги мне! Если б я откидывал каждый камень как жертву за свои многочисленные грехи! Смилуйся, Матерь Божия! Позволь мне ещё потрудиться в Твоём саду!

 

И случилось чудо, такое маленькое, моё личное чудо… Я почувствовал, как мгновенно исчезает усталость, как сила вливается в мои мышцы. Испытал такое вдохновение, что вскочил на ноги и бросился работать. Бегал быстрее всех, дальше всех швырял камни – такой прилив сил испытал. Во всём теле и в душе царила лёгкость. До конца послушания я работал с радостью.

 

А потом тракторист посмотрел на часы и остановил трактор: наступило время молитвы. И мы пошли переодеваться для службы. Как в древности: старец позвал послушника-переписчика духовных книг, и он вскочил с места, не дописав букву. Так и здесь, пришло время молитвы – всё оставили и пошли молиться.

 

Афонское искушение

Как-то я приехал на Афон на месяц помолиться и потрудиться. Мне дали послушание развешивать для просушки постиранное бельё со всего архондарика, целую кучу сырого белья, потом собирать его, гладить и сдавать. Работы было много, и жизнь протекала обычно для монастыря: молитва, службы, послушание. Только службы ночные, молитва длиннее, а послушание отнимало необычно много сил и времени.

55178.p.jpg

Первую неделю я адаптировался, постепенно стало легче, втянулся. А на второй неделе навалилась смертельная тоска. Меня стало просто ломать, выгонять с Афона. Было плохо и душевно и физически, накатилось такое уныние, что я стал раздумывать, не уехать ли раньше намеченного срока. Если так тяжело, то, может, поменять билет? Никто не пострадает, если я уеду раньше, а терпеть это страшное уныние уже не было никаких сил.

 

Решил на следующий день обменять билет, почувствовал некоторое облегчение и решил немного почитать. У меня с собой была книга архимандрита Софрония (Сахарова) про старца Силуана. И вот открываю я книгу на первой попавшейся странице и читаю строки очень подходящие к моему настроению, только из строк этих явно следует, что нельзя мне никуда уезжать.

Я подумал: вот старец Силуан ответил на моё тяжёлое духовное состояние, значит, нужно остаться. Прошёл час, я забеспокоился снова. Понимал умом, что это искушение такое, но душа беспокоилась всё равно, не мог справиться с искушением. Снова навалилась такая мука, тоска. Я подумал: слова старца просто совпали с моими чувствами, и совпали совершенно случайно, а сказал он эти слова совершенно по другому поводу, и ко мне они никакого отношения не имеют. Нет, нужно уезжать раньше, сил нет терпеть эту тоску.

 

Пытаясь спастись от уныния, достал послания Апостолов, открываю, читаю, а там, другими словами, но то же самое. Один смысл – что нельзя мне сейчас уезжать, смертельно опасно, последствия будут страшные. На меня нападает уже мистический страх.

 

Открываю Евангелие с молитвой: Господи, что мне делать? Мне так тяжело! И читаю уже в Евангелии ответ в том же ключе. Я понял, что уже Сам Господь мне как Фоме неверующему даёт ответ, и нужно терпеть до конца это странное, такое тяжёлое искушение, с которым раньше на родине я не сталкивался: было уныние, была и тоска, но такой силы они никогда не достигали, никогда не были столь мучительны.

 

И я, получив внутренний ответ, приготовился терпеть до конца. Мне было так тяжело, что, видимо, даже мой внешний вид выдавал душевную тугу. Я шёл по монастырскому дворику, и ко мне подошёл отец Философ. Внимательно посмотрел и спросил прямо:

– Что, отче, ломает тебя?

– Очень ломает…

– Ну, помоги тебе Бог! Мы за тебя помолимся…

И, видимо, отцы помолились. Потому что спустя короткое время искушение отошло. На душе стало спокойно и мирно, и я уже сам недоумевал: как мог так страдать, как мог планировать уехать раньше срока и прервать такую желанную, такую долгожданную поездку на Афон?

А потом один из отцов как бы случайно, мимоходом рассказал мне историю:

– Есть такой рыжий бес, который изгоняет монахов с Афона, тащит их на корабль и уводит в мир, напуская на монаха страшное уныние. Как-то афонский инок шёл по тропе с молитвой и встретил этого рыжего беса. Смотрит, а у него на плече и на шее шерсть рыжая вся стёрта.

Монах и спрашивает:

– Ты кто?

– Я-то? Я бес.

– А почему у тебя шерсть так странно стёрта?

– Да я на плече таскаю монахов в мир. Трудное это дело! Но вот если утащу, то тогда в миру я уже сам на них езжу.

Так что афонские монахи с этим искушением, с унынием необычным, бранью на грани сил человеческих, хорошо знакомы. Они помогли мне своей молитвой. И я теперь знаю, что это за брань. Возможно, Господь попустил мне её для духовного опыта.

И я хорошо запомнил духовное переживание: одной половинкой своей души я находился в аду, а другой половинкой – в раю. Страшное томление – и блаженство – и всё это во мне. Это была моя первая поездка на Святую Гору, когда я понял, что Афон – это ещё не небо, но уже и не земля. Афон – это такая ступенька, промежуточное звено между небом и землёй. И искушения здесь тоже непростые. Школа духовная – вот что такое Афон.

 

Пасхальная радость

Иногда меня спрашивают, какое воспоминание об Афоне – самое радостное. И мне не нужно долго рыться в кладовых памяти: я хорошо помню этот день. Только не знаю, смогу ли передать вам ту радость, которую тогда испытал. Внешнего – ничего, никаких особых красок, никаких впечатляющих событий или ярких встреч…

63156.p.jpg

Сретенье. Праздничная служба в Покровском храме русского монастыря. Как обычно, полунощница, утреня, праздничная Литургия. Я причастился на Литургии, в конце службы мы все пошли ко кресту, а потом в полном молчании стали выходить из храма и спускаться по каменным ступеням в трапезную.

 

И я почувствовал, как переполняет меня пасхальное ощущение радости, необычно светло и легко на душе. Конечно, я и раньше переживал моменты духовной радости, но такой духовный подъём, покой, тишина помыслов, блаженство – Фаворское блаженство – такое бывает редко. Милость Божия. Такая внутренняя встреча с Господом.

Мне было отчасти – только отчасти, конечно, понятно состояние апостолов, которые воскликнули: «Господи, как хорошо нам здесь – хорошо нам зде быти! Давай построим три кущи и будем здесь жить!»

Рядом со мной спускался по лестнице иеромонах Исидор. Взглянув на меня, он тихонько сказал:

– Какая благодать! А ты чувствуешь, какая сейчас благодать?

Я тихо ответил:

– Да… Как хорошо!

И он стал спускаться вперёд, чтобы я не начал разговаривать с ним, и чтобы мы оба не расплескали эту духовную радость.

И я был счастлив до слёз, что не один я так чувствую, что мы переживаем одинаковые чувства – Господь пришёл и нас благословил. И можно отчасти – опять же, только отчасти, почувствовать, как люди живут в раю – ни зависти, ни злобы, только счастье и Бог во всём. И эти переживания уже не забыть. Не променять на мирские суетные удовольствия. Душа тянется к этому раю, ищет его, и не может удовлетвориться ничем земным.

 

Святыни Афона

 

72429.p.jpg

Святынь на Афоне очень много. В болгарском монастыре Зографе три древних иконы Георгия Победоносца, написанные в разное время, но все три оказались в этой обители. Одна из них по преданию изобразилась сама собою на чистой иконной доске. Именно она впоследствии дала названию монастырю – «Зограф», что означает "живописный" или "живописец".

 

Этот образ хранит знамение о наказании тех, кто не почитает святые иконы: когда один недоверчивый епископ непочтительно ткнул пальцем в лик святого, сомневаясь в старинности и чудесности святого образа, его палец вошёл в икону словно в мягкий воск по фалангу. Палец зажало, и пришлось отрезать зажатую часть. Монах Зографа поднёс свечу к иконе, и я сам смог отчётливо увидеть засохшую кожу этого пальца.

 

Для нас привычен образ Георгия Победоносца на белом коне с копьем, разящим змея. А на этой чудотворной иконе святой предстоит в виде прекрасного юноши – воина в доспехах и с копьем в руках. Лицо его совершенно спокойно, как и при казни, которую великомученик неустрашимо принял. Ему не было ещё и тридцати лет… Я всегда почитал Георгия Победносца, а когда увидел чудесную икону, стал часто молиться этому святому. И он скоро отзывается на молитву.

 

Однажды отцы Свято-Пантелеимонова монастыря поехали в Иверон и взяли меня с собой. Сначала мы заехали в скит святого Андрея Первозванного.

 

В 1841 году русские монахи выкупили эту землю у Ватопеда, скит процветал, и в свои лучшие времена численность братии достигала 800 человек. К 1965 году их осталось только пятеро, средний возраст 78 лет. Все они потихоньку умерли, а приток братии из России прекратился. В 1971 году скончался последний русский насельник скита, монах Сампсон, и скит снова перешел во владение Ватопедского монастыря.

 

Святыня скита – чудотворная икона Божьей Матери «В Скорбях и Печалях Утешение». Здесь самый большой на Афоне собор в честь апостола Андрея, он вмещает пять тысяч человек. Представьте себе храм из гранита площадью более двух тысяч квадратных метров, в котором сто пятьдесят окон.

 

Мы вошли в собор и как раз вынесли для поклонения главную святыню скита – драгоценный ковчег с главой апостола Андрея Первозванного. И по всему громадному храму – благоухание! В каждом углу, в каждом месте храма разлилось удивительное благоухание. И мы застыли на месте, ощутив благодать Божию и милость апостола как духовное утешение.

Затем поехали в Иверский монастырь. Здесь главная святыня – икона Иверской Божией Матери. Лик Пречистой хранит след удара копьём иконоборцев. Из поражённого места хлынула кровь, и благочестивая вдова, в доме которой икона хранилась, опустила святыню в море, чтобы спасти её.

 

Чудесная икона приплыла в столпе огненного света к берегу Афона, и инок Иверского монастыря святой Гавриил Грузин пошёл по воде и принял святыню. Сначала икону поставили в храме, но на следующий день она чудесным образом оказалась над вратами обители, и явила Свою волю иноку Гавриилу во сне: Она не желает быть хранимой иноками, а Сама будет Хранительницей обители. Поэтому святая икона называется Портаитиссою, Вратарницей, и в акафисте мы славим Её: «Радуйся, Благая Вратарнице, двери райские верным отверзающая!»

72424.p.jpg

По преданию, перед концом света икона уйдет из обители так же таинственно, как и пришла. Но пока святыня с нами – есть ещё время на покаяние.

 

Когда приехали в Иверон, зашли в параклис, небольшой храм слева от врат, где сейчас хранится святой образ. В параклисе, немного в стороне от иконы, стоял греческий монах и тихо рассказывал двум паломникам о святыне. Мы подошли к иконе, все пятеро встали на колени и стали читать акафист Божией Матери, каждый по икосу и кондаку по очереди.

 

Мы стояли на коленях перед иконой, и такое умиление появилось в сердце, что стало трудно дышать, на глаза сами навернулись слёзы. Первый инок начал читать, прочитал пару строк и не смог читать дальше – заплакал. Продолжил молитву второй инок, и через несколько слов у него тоже потекли слёзы. Потом заплакал третий, и через несколько минут мы, все пятеро, крупные, высокие, бородатые русские монахи как дети рыдали перед иконой Пречистой.

 

Мы – такие немощные, грешные, гнусные – и почувствовали Её Материнство. Каждый осознал: ты Её сын, грешный, но сын. И Она тебя приняла, не отвергла – и это чудо Божие. Особое состояние, которое трудно передать словами. Ты не можешь просто так стоять перед Ней: изнемогаешь от Света, от Божией милости и благодати, таешь от благодати.

 

Грек прекратил рассказывать паломникам про икону, на цыпочках, с благоговением, осторожно посматривая на нас, они вышли из паркалиса, чтобы не мешать нам. И мы какое-то время просто стояли на коленях перед образом Пресвятой Богородицы и плакали, не в силах сдержать слёз от нахлынувшей благодати, обильно изливаемой святой иконой.

 

Потом утёрли слёзы, приложились с благоговением к святому образу и, притихшие, в умилении вышли из храма. Молча сели в машину и в полной тишине поехали к себе в монастырь. Духовное переживание было таким острым, таким сильным, что до конца пути мы не сказали друг другу ни слова.

 

Встречи

Монастырь Эсфигмен, известный своим раскольническим духом, встретил нас неласково. На монастырском флаге – череп и кости, девиз монастыря «Православие или смерть». Здесь не признают Константинопольского Патриарха Варфоломея, игнорируют решения Священного Кинота Афона.

72425.p.jpg

Мы заехали в монастырь, чтобы поклониться святыням. Объяснили, что православные, священнослужители. Но отношение к нам всё равно было очень настороженным, монахи смотрели недоверчиво, обращались с нами грубовато, пренебрежительно.

 

В храме вместо привычного благоухания ладана я ощутил какой-то резкий запах наподобие нафталина, перехватило дыхание, было тяжело дышать. Из монастыря мы ушли быстро.

Зато в Хиландаре братья-сербы приняли нас очень радушно, дали возможность поучаствовать в службе. Мне благословили читать Шестопсалмие. Один тропарь во время службы мы спели вместе – мы по-русски, они по-сербски, и было очень радостно: мы вместе славим Бога. Любовь и тепло – эти чувства мы испытали при встрече с монахами Хиландара.

 

Урок отца Ионы

Как-то я жил в Свято-Пантелеимоновом монастыре и решил сходить в Старый Нагорный Русик. Он расположен недалеко – на расстоянии четырёх километров, но, поскольку дорога идёт в гору (до высоты более чем 400 м над уровнем моря), то занимает она примерно час ходьбы. В конце XIX века здесь проживало около 20 монахов. С кончиной последнего монаха Старый Русик долгое время пустовал, поэтому его храмовые постройки и братские кельи постепенно приходили в упадок, а некоторые даже разрушались.

72426.p.jpg

Я пока и сам не знал, почему у меня появилось желание попасть туда. Знал, что там живёт только один монах, отец Иона, как хранитель, встречал его раньше – по праздникам он спускался в монастырь, причащался и уходил к себе, в Старый Русик. От игумена Свято-Пантелеимонова монастыря у него было послушание — постоянное чтение Псалтири. Все монахи – в монастыре, а он – там, совсем один. Старый, худенький, маленького роста.

 

И вот я пришёл туда и увидел четырёхэтажный пустой корпус с пустыми окнами нежилых келий. На этажах, в концах коридора – маленькие храмы – параклисы. Когда-то в Старом Русике жил святой Савва Сербский.

 

Я подошёл к двери и постучал. Стучал долго. Слышу шаги, и понимаю, что отец Иона там, внутри, но к двери не подходит и не открывает. Я постучусь, отойду, похожу рядом с корпусом, снова подойду, постучу – не открывает. Думаю: занят, наверное, отец Иона. Вдруг – слышу, наконец:

– Прочитай молитву.

Я прочитал молитву и только тогда он мне открыл. Открывает дверь, а сам молится и крестится. Объясняет мне спокойно:

– Я без молитвы – не открываю. Бесы приходят, стучатся, а я им не открываю…

– Отче, прости, я думал: корпус огромный, никого у двери нет – кто же услышит молитву!? Думал – ты не слышишь…

– А я всё слышу… Приехали православные румыны, встали на колени и тихонько читают акафист. Они даже не стучали… А я услышал пение – мощный хор! Вышел – смотрю: а они тихо, смиренно молятся…

– Отче, простите меня…

– Да… Видишь вот: они не стучали, а просто тихо молились – и я услышал. А я был на четвёртом этаже…

 

Он поговорил со мной немного, и из его рассказа я понял и почувствовал его верность монашеским обетам, его послушание духовному отцу – он жил благословениями духовного отца, отсекая свою волю. Кому-то из учёных монахов его послушание могло показаться наивным, детским, но это была его жизнь – не лукавое, а искреннее послушание, то, которое привлекает благодать Божию и превращает сухую ветку в цветущее дерево.

 

Он не ругал меня, не укорял, просто рассказывал, объяснял, а я чувствовал самоукорение. Чувствовал, как мне далеко до него. Он – инок, а я – игумен, и я получил назидание от него. И ощутил свою духовную нищету. Просто от того, что я его видел и слышал. И я понял: это было главное, для чего Господь меня сюда привёл – чтобы моя спесь разбилась о его детскую простоту.

 

Когда видишь таких людей как отец Иона – много от них получаешь, налаживается такая духовная связь. Ты начинаешь в свою меру подражать им – есть люди – как звёзды на церковном небе, и им можно подражать.

 

Вот читаешь в Патерике: «Отцы решили собраться и поделиться духовным опытом. Посидели, посмотрели друг на друга – и разошлись. И получили большую духовную пользу». Читаешь – и думаешь: как же это так? А духовный человек это хорошо понимает…

И меня, грешного, Господь сподобил получить духовную пользу от встречи с отцом Ионой.

 

Ольга Рожнёва

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Епископ Троицкий Панкратий: Зачем самые разные люди стремятся попасть на Валаам?

В интервью «Российской газете» наместник Валаамского Спасо-Преображенского монастыря епископ Троицкий Панкратий рассказывает о жизни обители.

7.jpg

— Владыка, расскажите самые главные новости жизни Вашей обители: сколько в ней насельников, как идет восстановление монастыря и самой монастырской жизни?

— Самая хорошая новость для монастыря, когда никаких новостей нет. Когда идет спокойная, размеренная монашеская жизнь, и ничто ее не беспокоит.

События, конечно, случаются, такие как приезд Патриарха, Президента, других высоких гостей. Этим летом Святейший Патриарх освятил домовый храм в восстановленной после пожара гостинице. Но эти события относятся к внешней жизни. А главное — это то, к чему направлена все монашество — это жизнь во Христе.

Насельников наших точно не сосчитаешь. Наше братство находится в разных местах, насельники живут не только на Валааме, но и на подворьях в Москве, Петербурге, Приозерске, в Сортавале. Всего примерно человек 160-170. И на самом Валааме у нас сейчас 8 скитов, ферма, на которой братия несет послушание. Вместе собираемся на большие праздники, и только тогда видно, что братство большое. А так, в Центральной усадьбе постоянно живет примерно 40 человек. Трудников, думаю, в два раза больше — около ста.

— Монастырь можно считать восстановленным?

— Нет, конечно. Восстановить за 20 с небольшим лет построенное за 200 физически невозможно. Даже если бы были все необходимые средства на восстановление. А если учесть, что восстановительные работы надо совмещать с жизнью обители (строительные шумы, неудобства — это же все влияет на состояние человека), то мы не стремимся к максимальным темпам, не форсируем. Все делаем постепенно.

vm923.jpg

Монахи сюда приехали зимой 1989-го, а в 90-м началось восстановление. Сейчас практически восстановлены все основные скиты, осталось два-три на дальних островах. Но мало восстановить скит, надо восстановить и скитскую, монашескую жизнь. Скитская жизнь, тем более на удаленных островах, особенная, послать туда любого брата невозможно, нужен опытный человек, который знает, как бороться с искушениями, как молиться. Без молитвы на острове, вдали от монастыря, от братии, человеку просто не прожить.

— Разве стремление к уединению редкостно среди монахов?

— В принципе, монашество подразумевает уединение. Общежительная жизнь в монастыре — скорее первый этап. Но у кого-то этот этап может затянуться на всю жизнь. Люди достигают и в общежитии очень высокой духовной жизни. И валаамские наши старцы, и современные — тот же отец Кирилл из Троице-Сергиевой лавры, всю жизнь проживший в общежитии — тому пример. Так уж Бог судил им. А для многих полезно быть в уединении, вдали от соблазнов, где меньше всякого рода попечений, и больше возможность посвятить себя Богу. Жить так, чтобы вся жизнь была пронизана Богообщением — скит для этого создан. А в старину у нас на Валааме было еще и отшельничество. Но это исключительный подвиг, его у нас уже 150 лет как нет. Люди не достигают того уровня, чтобы принять такой образ жизни.

— Но ведь в 70-х годах прошлого века в горах Кавказа были отшельники.

— Я сам там провел год вместе с моим другом отцом Симоном, он жил в горах потом еще почти 10 лет, писал в уединении замечательные духовные стихи. Теперь он живет на Афоне, его знают как духовного писателя, который пишет под псевдонимом Симеон Афонский.

Кавказское пустынничество в советское время возникло главным образом потому, что мало было монастырей. Мужских — всего четыре на весь Советский Союз. И надо было пройти очень большие преграды, чтобы попасть в них. Прием в обитель людей с высшим образованием был особенно затруднен.

Поэтому некоторые люди, стремящиеся к монашеству, шли отшельничать в горы Кавказа.

Меня пригласили туда в самом начале моего церковного пути, когда я приехал поступать в семинарию Троице-Сергиевой лавры. И передо мной встал выбор: либо идти в духовную семинарию и затем в лавру, либо — сразу на Кавказ в «пустыню». Для меня это был очень трудный выбор. Мне очень нравилась жизнь в монастыре, замечательные лаврские службы, послушания, жизнь с опытными старцами. К тому же я понимал, что я еще новоначальный, и ехать на Кавказ мне было духовно небезопасно. Да и неизвестно, к кому попадешь.

— И что Вы выбрали?

— Лаврский духовник сказал, что следует поступать в семинарию. И если примут, значит, воля Божия учиться в семинарии и поступать в лавру. А если не примут, то воля Божия ехать на Кавказ. Меня приняли. Но потом все равно, уже из лавры, я поехал на Кавказ. И как это обычно бывает, через год пришлось и мне столкнуться с немалыми искушениями.

vm925.jpg

В кавказской «пустыне», главным образом в Абхазии, жили самые разные люди: и высокой духовной жизни, и обычные, которым неплохо было бы пожить в общежительном монастыре, чтобы научиться смирению, послушанию, терпению — качествам, которые необходимы человеку для того, чтобы у него родилась настоящая молитва. Если человек стремится к молитве и даже очень много подвизается в молитвенном делании, но оно не растворено у него смирением, это значит, что он на опасном пути. К тому же молитва должна быть соединена с трудом. Обычный человек не может все время посвящать молитве, только уж когда находится в благодатном состоянии. Молитва и труд — два весла, говорил один старец, будешь нажимать равномерно, и лодка поплывет прямо. А если нажимать сильнее на одно весло, лодка станет крутиться на месте. На Кавказе среди пустынников были, к сожалению, и люди явно прельщенные (духовно поврежденные).

Через год я приехал к своему духовнику отцу Кириллу за советом, и он мне сказал, что надо оставаться в лавре. Я, честно говоря, был очень огорчен. Хотел вернуться. Но вскоре там началась война.

Общежительный монастырь — этот становление монашеской жизни, гармонизация души и подготовка к более сложным искушениям и более высоким духовным состояниям. Здесь самое главное — борьба со страстями (а они очень хорошо раскрываются в общежитии) и возрастание в смирении через послушание. Кто-то из отцов очень удачно сравнил жизнь братьев в общежитии с камушками на берегу моря. Они волнами обкатываются, друг о друга трутся и становятся гладкими, кругленькими — даже кирпич. А братья сталкиваются друг с другом и, смиряя себя, «сглаживают острые углы». Это быстро не происходит. Человек и в 60 лет продолжает учиться. Кое-кто начинает унывать: как же так? Святые подвижники достигали очень высоких духовных состояний — реальной святости, их жизнь была благодатной жизнью с Богом, а почему я так плох? Главное — исключить уныние. И тогда это будет правильный взгляд на себя. Если осознаешь свое плохое состояние — исправляйся. Если тебе много лет, и ты еще не исправился, не отчаивайся. Если ты отойдешь ко Господу в борьбе за жизнь христианскую, то Он тебя помилует. Даже если ты не достиг того, к чему призван каждый христианин — святости.

— Многие мои светские знакомые любят повторять: «Если в Церкви есть старцы, то пусть выйдут и заявят о себе. И погромче. Чтобы мы слышали не только официальные голоса». Вот вы говорите, что самый высокий уровень для монаха — отшельничество, а мир требует их «выйти». Что вы скажете по этому поводу?

— Миру нужны монахи. Потому что монахи — свет миру. А свет монахам — ангелы. Так говорили святые отцы.

Конечно, служение миру является обязанностью монаха. Но для того, чтобы человек обрел то, чем он может по-настоящему служить миру, сначала нужен уход от греха, от зла, которым переполнен мир. И самое главное, нужен подвиг, преодоление греха в самом себе. Для этого и существует аскеза, молитва, пост, бдение. Это не самоцель. Это путь к стяжанию благодати Божией.

vm939.jpg

Серафим Саровский, прежде чем стать таким, каким мы его знаем, много лет положил в монастыре, в уединении и в пустыне — на тяжелую борьбу с самим собой, со своими грехами, страстями, с «ветхим» человеком внутри себя. То же самое можно сказать и о преподобном Сергие Радонежском и о других святых. Сложно назвать того, кто бы сразу стал святым старцем среди городского шума. Хотя есть, конечно, исключения. Но все же монашеский путь, преимущественно подразумевает уход от «мира». Или даже бегство, как говорил Арсений Великий, «бегай людей и спасешься».

Людям нужны старцы, поэтому нужны условия для «бегства» от «мира». А сегодня «мир» все больше и больше вторгается в обители. Особенно через такие удобные современные вещи, как Интернет. Казалось бы, человек в полном одиночестве на Афоне. Но если у него Интернет — весь мир в его келье.

— Паломники вам тоже приносят «мир»?

— Конечно, но в меньшей степени. Тем более, что монашеству полезно и необходимо пастырство. Но прежде нужно укрепиться, а для этого необходимо уединение. Валаам чем хорош? В зимние месяцы мы — в уединенном состоянии. Часто слышу: как вы здесь зимой живете? Это же так трудно! Но все трудности меркнут по сравнению с благом, которое мы получаем. Зимой как раз и наступает время настоящей монашеской жизни. Летом раздаем, зимой — собираем…

— Вернемся к теме восстановления монастыря.

— Сейчас нам помогает вся Россия: от Москвы до Урала. Большая часть средств поступает от благотворителей. Эта помощь продолжается уже очень давно, два десятилетия. Но были и годы, когда мы оказывались на грани выживания. Представьте себе, содержим большое хозяйство, несем затраты, каждый месяц платим людям зарплату, завозим на зиму продукты, топливо, я уж не говорю о строительстве и реставрации, а будут средства или нет, неясно, ты — в руках Божиих.

Огромную помощь нам оказала федеральная сетевая компания, проложившая электрический кабель по дну Ладоги. Мы теперь получаем электричество из единой энергетической системы России, а раньше у нас были ветхие дизельгенераторы, зимой работающие с перебоями. Очень тяжело было. Зимой самым популярным предметом на Валааме были ручные фонарики. Многие часы — полная темнота. Теперь никаких проблем с электричеством нет, реставрационные работы ведутся без перерыва.

— Покойному Патриарху Алексию II еще мальчиком на Валааме предсказали Патриаршество. Писатель Иван Шмелев оставил нам дивную повесть «Старый Валаам». Как вы сопрягаете современную жизнь с духовной и культурной историей острова?

— Мы не прилагаем к этому специальные усилия. Хотя, конечно, историю святых островов знаем, и у каждого брата есть книги о Валааме. Но сама жизнь монастыря — в идеале — подразумевает единство с братьями, что жили до нас и что придут после. Есть некий Валаам Духовный, Небесный, и мы можем в нем находиться. Можем отделяться, удаляться от жизни внутри этого идеала — за счет ошибок, личных грехов, отступлений от принципов монашеской жизни, или, наоборот, приближаться. Валаамский старец вне зависимости от времени, в котором он живет, остается валаамским старцем.

— Валаамский старец — он особенный?

— Нет. Преподобный Антипа Валаамский сначала долго жил на Афоне, потом у нас, и по сути ничего в его жизни не менялось. Поэтому не стоит акцентировать внимание на месте. Хотя у каждого монастыря свой характер, направление, дух, особенности расположения, служебные и уставные традиции. А объединяет нас с теми, кто жил до нас и кто придет после, — молитва и благодать Божия.

— Вчера на службе самая большая очередь на исповедь стояла к отцу Науму. Все шептали, что он самый опытный.

— Для священника самое главное — участие, любовь. Если это есть, к нему всегда будет стоять очередь на исповедь.

— На Валааме собрались монахи из разных стран?

— Да, отец Серафим родом из Франции, жил в Англии, в Эссексе, был келейником у отца Софрония Сахарова. Отец Мефодий и отец Наум — из Македонии. К нам может приехать православный монах из любой страны.

vm941.jpg

— Является ли Валаам сегодня центром духовного притяжения и окормления для верующих и ищущих людей?

— Разумеется. Хотя кто-то приезжает и просто отдохнуть. Но может почувствовать что-то необычное, соприкоснуться с внутренней красотой и гармонией Православия. И в следующий раз приедет с более серьезными намерениями, станет духовно возрастать.

— Трудников на Валааме хватает?

— Трудников нам не хватает. Помощь нужна всегда. Слава Богу, несколько лет назад возникло волонтерское движение. К нам приезжает много молодых людей из разных стран — России, Америки, европейских стран и даже из Японии. Среди них есть как христиане, так и люди совсем далекие от религии. Они самоорганизовываются, приезжают и работают. Обитель получает безвозмездную помощь, трудовую жертву, а сами волонтеры — духовно возрождаются, укрепляются, растут. Кто-то приходит к православной вере, к Церкви.

— Паломников много?

— Да, много. Паломничество — это тоже определенный труд для человека. У паломника есть свои трудности и искушения. Но если они преодолеваются должным образом, то человек получает немалый духовный плод. Но паломники составляют лишь пятую часть от всех, приезжающих на Валаам. Раньше мы старались укрыться от туристов, совершать богослужения так, чтобы они на них не попадали и не мешали молящимся. А сейчас идем им навстречу, потому что среди них много верующих. Бывает, что с группами туристов приезжают и священники.

— Правда ли, что Валаам могут закрыть для женщин?

— Это неправда. У нас есть скиты, например, Всехсвятский, где посещение женщин ограничено до одного раза в год. Но совершенно закрывать Валаам для женщин — вряд ли это возможно, да и нужно. Можете быть спокойны.

— На Валааме несколько раз был в гостях Президент России. Что притягивает первых лиц в монастыри?

— То же самое, что и остальных. Они также все чувствуют и переживают. Необходимость побыть в святом месте для них может быть еще важнее, чем для обычного человека. У них же огромная нагрузка, ответственность, тяжелейшие стрессы. И душа, конечно, ищет укрепления. Когда Путин приезжал к нам, он стоял в храме и молился вместе со всеми, исповедовался и причащался.

vm943.jpg

— У Валаама особый статус?

— Валаамский архипелаг находится на особо охраняемой природной территории. Этот статус недостаточен для полноценной охраны природы и памятников Валаама. Однако ни один из статусов, установленных законодательством, в полном объеме не подходит для Валаама и Соловков, в силу того, что не учитываются все особенности этих и других территорий. Это проблема, которую нужно решать на законодательном уровне.

У нас нет в законодательстве такого понятия, как святое место. А святые места есть и очень значимые. И не только христианские. Может быть, стоит изучить опыт Афона.

— Все земли острова Валаам принадлежат монастырю?

— Нет, что вы! Только часть Центральной усадьбы, земля под скитами, другими памятниками, все остальное — земли лесов или сельхозназначения.

— Исторически земля архипелага всегда принадлежала монастырю?

— До советского времени — да.

— Вы возглавляете Синодальную комиссию по канонизации святых. Расскажите, как она сейчас работает. В должной ли мере исследованы истории новомучеников в ХХ веке? Будут ли новые канонизации святых из далекого от нас времени? Из близкого?

— Основные принципы работы Синодальной комиссии по канонизации святых остались теми же, что были. Мы работаем с поступающими из епархий материалами и принимаем решение исходя из того, насколько рассматриваемые материалы соответствуют критериям канонизации, существовавшим в Русской Православной Церкви и подтвержденным постановлениями Архиерейских Соборов и Священных Синодов. Это в полной степени касается и новомучеников. Естественно, что после выхода ряда государственных законов и положений, касающихся доступа к судебно-следственным делам, а они являются основным материалом для исследования исповеднического подвига новомучеников, возникли некоторые трудности, и зачастую присылаемые в Комиссию материалы не вполне соответствуют рекомендациям, принятым Священным Синодом. Однако следует отметить, что за последние 15 лет Русская Православная Церковь прославила более 1500 новомучеников и исповедников. Объем связанных с ними материалов настолько велик, что мы и до сих пор производим некоторые уточнения.

Русская Православная Церковь, как и Церковь в древности, не ставит своей задачей переписать всех из списка пострадавших в святцы. Понятно, что у какой-то епархии или монастыря есть свои предпочтения, но теперь перед народом Божиим стоит скорее задача освоить это огромное наследие — исповедническую жизнь и мученическую кончину прославленных на рубеже ХХ-ХХI столетий новомучеников и исповедников Российских. Что касается наших древних подвижников, то ближайшему Архиерейскому Собору будет, например, предложено включить в святцы для общецерковного почитания преподобного Далмата Исетского, подвизавшегося в ХVII веке в Сибири.

— Помню, каким прорывом казалась канонизация в 1988 году блаженной Ксении Петербуржской, святителей Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова, преподобного Максима Грека.

— Этот прорыв объясняется просто: в течение всего советского периода канонизации были практически запрещены. Но сейчас нельзя сказать, что в Церкви остались значительные личности, которые всегда почитались, но по каким-то причинам не были канонизованы. Какие-то имена называют, но одни звучат спорно, другие недостаточно изучены или не соответствуют принятым критериям. Так что ожидать сейчас «прорывов» нельзя.

vm955.jpg

— Помню, какой сенсацией для светского мира прозвучало предложение канонизировать Федора Достоевского. Церковь давала пояснения: не все в жизни Достоевского можно взять за образец.

— Человек не рождается святым. Равноапостольный князь Владимир, например, по сути, прожил две разных жизни. Одна — до обращения ко Христу, и совершенно другая — после. Поэтому, если когда-то человек курил или играл в рулетку, не надо думать, что он не сможет быть канонизирован. Важен итог его жизни. Святой праведный Иоанн Кронштадтский, например, бывало, по совету тогдашних врачей, курил сигары. Но он почитается Церковью, по молитвам к нему совершаются чудеса, и жизнь его безупречна с христианской точки зрения.

 

Беседовала Е. Яковлева

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Еще есть "Покояние Агасфера" - афонские рассказы. Автор - Сенькин. Жаль, нельзя ничего перепечатать - авторские права. Но если подвернется книжица - прочитайте!

 

Искал книгу Сенькина, и вышел на его блог ЖЖ. К сожалению, то, что теперь он пишет блоге лучше не читать, жуть и бред... виной тому героин :(

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

ВОИН ХРИСТОВ История одного монаха

m_5567.jpg

Иеродиакон Прохор (Андрейчук) решил стать монахом в совсем юном возрасте — ему не было и 16 лет, судьба привела его в Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, единственную обитель, которая не закрывалась в советские годы, где никогда не угасала молитвенная лампада и из века в век сохраняется традиция старчества. В этих записках отец Прохор рассказывает о своем призвании, о тайне монашеского пострига, о жизни в монастыре, об удивительном человеке, с которым ему довелось общаться, — известном старце архимандрите Иоанне (Крестьянкине).

 

Монах — человек, который оставил мир (по-простому, светское общество) для того, чтобы сосредоточиться на служении Богу, чтобы чаще и внимательнее наблюдать за своей душой, бороться со своими греховными наклонностями. У простого человека, мирянина, часто не хватает времени, чтобы остановиться и подумать, а что у него творится внутри? Может, он давно, сам того не замечая, завидует коллеге или его раздражает сосед-хам… На эти грехи многие люди не обращают внимания, ведь куда важнее, кажется, найти работу получше, вовремя накормить детей, посадить кабачки на даче… А уж там, если время останется, и о душе подумать можно. Монах же, отказываясь от семьи, от жизни в обществе, сосредоточен на духовном мире. Кажется, как легко ему живется! Но это не так.

 

 

Во время монашеского пострига начинается страшная борьба с духом лукавым. Произнося обеты, ты бросаешь ему вызов. Встречаешься с ним лицом к лицу. Пик этой брани — три дня, которые новопостриженный монах должен провести, бодрствуя, в храме. Ты собираешь все внутренние, душевные силы, ты должен, как воин Христов, вступить в борьбу с мечом духовным, с молитвой. Есть люди, которые не верят в существование злых духов и объясняют все необычные происшествия рационалистически. Я приведу примеры, а вы делайте выводы. Бывают невероятные случаи, когда монахи не выдерживают и засыпают во время этого монашеского бдения, бодрствования: одного брата никак не могли найти наутро после пострига, оказалось, он лежит замотанный в ковер высоко на хорах. У нас в монастыре однажды было такое: утром открывает пономарь храм, где оставался новопостриженный, а там дым клубится! Что такое? А это монах заснул над аналоем со свечой в руках, и клобук загорелся от свечки! Ну, потушили его, обошлось… еще одному брату все три дня казалось, что в храме играет радио. Конечно, не стоит везде искать мистику, бывают и просто нелепые случайности. Меня постригали вместе с моим другом, послушником Георгием (сейчас он иеромонах Гавриил, благочинный монастыря), прямо перед постригом у меня случился сильнейший приступ аллергии, я выпил кучу таблеток, но они плохо помогали, и обеты я давал совсем охрипшим голосом. Было и другое искушение: мы с братом уже стояли у дверей в храм, их традиционно закрыли перед началом пострига, мы должны были ползти к амвону*, и тут чугунная дверь заходила ходуном, какая-то женщина стучала и орала: «Впустите меня!!! Я голая!» Мой брат по постригу задрожал от страха, начал читать молитву, а я почему-то был абсолютно спокоен. Оказалось, что женщина вышла на пару минут, оставив верхнюю одежду в храме, а тут двери закрыли, и она осталась на холоде без пальто. Ситуация забавная, конечно.

 

Конечно, постриг — это не только битва. После него ощущаешь себя будто вышедшим из купели, принявшим только что Крещение, очищенным, обновленным, уготованным для Царствия Небесного. Такая благодать!

♦♦♦

Не могу сказать «я решил» — это Господь меня призвал в монастырь. И призывал Он долго, в течение нескольких лет. Как это было? Расскажу два случая. Впервые Он призвал меня в детстве, мне было тогда пять лет. Однажды заболела бабушка, и ей пришлось жить у нас дома. А у бабушки было много церковных книг, и она часто читала мне про Иисуса Христа. Как-то ночью мне приснился сон: я увидел, как Господь плывет по небу с крестом в руках, а от креста исходит такое яркое сияние, что казалось, я ослепну. Я почувствовал к Нему какую-то совершенно особенную любовь и понял: я призван.

 

Постепенно этот случай забылся, я стал жить как обычный подросток и не думал о каком-то призвании: ходил на дискотеки с друзьями, иногда возвращался домой нетрезвым... А к шестнадцати годам у меня развилась очень сильная аллергия, через каждые два дня меня мучили сильнейшие приступы, в это время моя мама воцерковилась и подолгу молилась за меня, и вот однажды она предложила съездить в Дивеево. Ехать нужно было в выходные, во время дня города, поэтому идея мне не понравилась: какое еще Дивеево, лучше с друзьями погулять! Но мама схитрила: сказала, что это своего рода санаторий с лечебными источниками, где я могу исцелиться от своей хронической болезни. Под воздействием такой рекламы я и поехал. Приехали — а санаторием и не пахнет! Храмы, монашки, бесконечные богослужения… я был просто в шоке. Сперва меня это все очень удручало: день и ночь молитва, и никакой тебе комфортной гостиницы — убогий домик с удобствами на улице (монастырь тогда только-только начал восстанавливаться, и паломников расселяли в частном секторе). Но мама каждый день молилась преподобному Серафиму Саровскому, и сердце мое потихонечку начало оттаивать. Она не читала мне нотаций, не внушала, как прекрасна монастырская жизнь, не заставляла сутками бить поклоны, я сам стал присматриваться, размышлять — и вдруг понял, что в монастырской жизни нет ничего лишнего, ничего суетного, это чистая жизнь, в которой есть только ты и Бог. Когда в день отъезда я подошел приложиться к иконе Божией Матери «Умиление», меня вдруг пронзила мысль: я должен стать монахом.

 

Мы с мамой вернулись домой, в Волгоград, а через месяц поехали в паломничество в Псково-Печерский монастырь — нам сказали, что там есть старцы, и это единственная обитель в России, которая не закрывалась во время советских гонений. Мы приехали, и я решил остаться здесь навсегда. А мама отправилась к старцу отцу Николаю (Гурьянову), который жил также в Псковской области, на острове Залит. Я попросил ее взять у него как благословение скуфейку (шапочку, которую носят монахи и священнослужители), а батюшка ответил: «Не нужна ему скуфейка, он и так ее уже носит». Это окончательно укрепило меня в решении стать монахом.

♦♦♦

Послушание — это обет, который монах дает при пострижении. Это подчинение своей воли духовнику и настоятелю монастыря. Не отдача своей воли, а подчинение. Разница большая. Кто-то может подумать, раз у монахов нет своей воли и свободы никакой нет, то за что им отвечать на Страшном Суде? Да и вообще, Бог создал человека свободным, почему кто-то отнимает эту свободу? Нельзя сказать, что у монахов не должно быть своей воли — не должно быть своеволия. Иначе чему ты научишься? Непослушный и небрежный ученик вряд ли станет мастером. Свобода выбора остается всегда, и рассудительность тоже должна быть. И когда мы добровольно подчиняемся священноначалию, мы знаем, что предаем себя в руки Самого Господа. Обычный человек, не монах, тоже может быть подчиненным. В светском обществе тоже есть начальники. И каждый волен выбирать: смиряться и выполнять порученное начальством или наперекор поручению пытаться сделать все по-своему.

♦♦♦

Тяжелее всего было приучить себя к постоянному хождению в храм. Монастырские службы достаточно продолжительные, немного монотонные, очень трудно их было выстаивать от начала и до конца каждый день. А легче всего… да ничего легкого в жизни христианина вообще быть не может! Спасение — это тяжелый труд и для монаха, и для мирянина.

♦♦♦

В нашей обители всегда были старцы. Это опытные монахи высокой духовной жизни. Старец в монастыре — это как мама в миру. Всегда можно прийти и поплакаться, ведь в жизни монашеской очень много искушений, скорбей. Когда у монаха случается духовный кризис, одолевают сомнения, как поступить, обиды, тоска и уныние… он бежит к старцу, прося молитв, наставления, хотя бы нескольких теплых слов. Монашеская жизнь — это житейское море, только не снаружи, а внутри обуревающее человека, клокочущее, кипящее. Сердце и ум монаха — это утлый челнок, носящийся на этих волнах… и когда уже совсем теряется надежда на спасение, сердце и ум монах несет к старцу, в тихое пристанище, чтобы под покровом благодати Божией, исходящей от старца, пережить эти часы душевной бури. Сейчас у нас в монастыре два старца — отец Адриан и отец Таврион.

♦♦♦

Самые радостные воспоминания из моей монашеской жизни — это те моменты, когда мы с батюшкой, с отцом Иоанном (Крестьянкиным), гуляли по Святой горке**, читали каноны, акафисты на свежем воздухе под пение птичек, белочки к нам спускались, их можно было покормить из рук. Это были самые-самые радостные, благодатные, неповторимые минуты! Такое спокойствие, такой свет от него исходил! До сих пор помню, как ласково он меня всегда встречал: «Ой, Проша пожаловал!..»

 

А самые тяжелые воспоминания у меня связаны со службой в армии. Армия — это монастырское послушание, все послушники обязательно его проходят. Отец Иоанн говорил: «Ты обязан отдать долг царю земному, чтобы потом ничего тебя не отягощало на службе Царю Небесному». Когда я уезжал служить, старец благословил меня и дал в утешение шоколадку, в самые тяжелые минуты армейской жизни я откусывал от нее по крошечному кусочку, и становилось легче. На целых два года растянул эту шоколадку!

5567_1.jpg

♦♦♦

Отец Иоанн требовал всегда от братии послушания начальству монастыря и любви между собой. Он часто повторял: «Любите друг друга». Он никогда не приказывал, а просто давал советы, как поступить. Никогда своим авторитетом он не давил. Чаще всего он приводил примеры из своей жизни, а не диктовал: «Иди туда и делай то-то». Вот когда он меня в армию провожал, он рассказывал о самых тяжелых моментах своей жизни — как он был в ссылке, в тюрьме. Помню, он рассказал об одном происшествии: когда их этап привезли к лагерю, заключенных погнали через обледеневший мост, половина досок была разрушена, он был похож на решето, нужно было перепрыгивать через дыры, люди срывались вниз, в лоно черной речки, слышны были крики умирающих, останавливаться и замедлять шаг не разрешалось, а конвой с собаками шел по бокам по специальным трапам… У отца Иоанна украли накануне очки, и он ничего не видел перед собой: «Сам не помню, как очутился на другом берегу, — вспоминал он. — Только молитвами святителя Николая Господь меня помиловал!» Это было мне уроком: никогда не стоит унывать и отчаиваться, даже перед лицом смерти.

♦♦♦

Категорически не допускал отец Иоанн ухода из монастыря, однако он до конца жизни молился за тех, кто ушел, чтобы Господь вразумил их и привел обратно. Не только монахов, но и иноков, и даже послушников он не благословлял уходить из обители. Оставивших монашество он приравнивал к самоубийцам и говорил, что они недостойны даже христианского погребения. (Это, кстати, подтверждается 77 правилом Номоканона). Почему к самоубийцам? Но ведь они же убили себя как монахов. Когда человек уходит из общества, дает обеты Богу, одевает черные одежды, обязуется вести совершенно особенный образ жизни, он становится, можно сказать, другой личностью, неслучайно монаху при постриге дается новое имя.

 

Конечно, ошибки могут быть, некоторые люди, например, уходят в монастырь самочинно, не прислушиваясь к советам духовника, берут на себя непосильный крест. Об этом отец Иоанн очень часто говорит в своих письмах: есть крест истинный, а есть крест самодельный, но, даже избрав самодельный крест монашества, человек должен нести его до конца. «С креста не сходят, с креста снимают», — говорил наш старец.

♦♦♦

Даже после смерти отца Иоанна я продолжаю чувствовать его помощь. Однажды, во время паломничества на Афон, я решил один подняться на его вершину. Я шел очень долго и в какой-то момент понял, что сбился с дороги. Пришла ночь, стало нестерпимо холодно, дул сильный ветер, я бессмысленно плутал среди скал и вдруг осознал, что это конец: дороги нет, кругом пропасть, и я просто замерзну, не дожив до утра, у меня уже начались судороги от переохлаждения. И я в последней надежде закричал в кромешную тьму: «Батюшка, помоги! Не должен я здесь умереть, не готов я умирать!»

 

Я пытался куда-то идти, ползти из последних сил, и тут увидел храм, обычный храм на склоне горы! Внутри никого не было, видимо, службы там проходили нечасто, в церкви было прохладно, но все же теплее, чем снаружи. Я всю ночь согревался поклонами, чтобы не замерзнуть. А утром, когда взошло солнце, я нашел на одном из склонов свой как кол стоящий заиндевелый рюкзак. Я ужаснулся: это же должно было случиться и со мной! Но по молитвам отца Иоанна я остался жив.

5567_2.jpg

♦♦♦

День в нашем монастыре начинается в 6 часов утра с братского молебна у мощей преподобномученика Корнилия, после этого рядовая братия расходится на хозяйственные послушания, а священноиноки остаются на совершение Божественной Литургии, у нас в монастыре ежедневно совершается две Литургии: одна начинается сразу после братского молебна, другая — в 10 часов специально для паломников, которые приезжают утренним поездом. После ранней Литургии служится водосвятный молебен, панихида. Священноиноки также несут чреду дежурства в Сретенском храме, проводя духовные беседы с паломниками. Завтрак в монастыре по желанию (можно перекусить, попить чайку в маленькой трапезной), а вот на обеде вся братия обязательно должна присутствовать. После обеда у нас читается молитвенное правило, снова все расходятся на послушания, а в 17 часов — вечернее богослужение, потом ужин, вечерние молитвы и сон.

♦♦♦

Свободное время… а есть ли оно вообще у монаха? У нас все построено так, чтобы монахи не были праздными. Наш отец-наместник очень щепетильно относится к этому, и если у кого-то из братии возникает окно между послушаниями, он обязательно его закроет — ну, например, назначит дежурить на монастырских вратах. Я в свободное время очень люблю колоть дрова. Это у меня своего рода хобби. А вообще у нас каждый должен в обязательном порядке участвовать в хозяйственных трудах, каждый день два часа: снег убирать зимой, летом работать на полях, те же дрова колоть, разгружать машины со стройматериалами или продуктами…

♦♦♦

Монастырь — не тюрьма, нас насильно не изолируют от общества. Но лишний раз без дела слоняться по городу неполезно для монаха, ведь он должен молиться, читать духовную литературу, наблюдать за тем, что творится в его душе, трудиться, а в городе ты попадаешь в суету, голова быстро наполняется мусором бесконечной рекламы, которая предлагает тебе сиюминутные призрачные удовольствия: наслаждайся едой, наслаждайся кино, наслаждайся новым шампунем… какой уж тут духовный мир! Поэтому выйти за пределы монастыря нам можно только с разрешения благочинного, за пределы Печор — по благословению наместника, за пределы Псковской епархии — по благословению владыки. Все это для того, чтобы монахи не были праздными и не шатались незнамо где незнамо зачем. Отпускают на лечение, если в монастырском лазарете нет возможности помочь и необходимо лечение в стационаре, в городской больнице. Навестить родственников разрешают, конечно. А насчет паломничества скажу вот что: на Преображение к нам приезжал Патриарх Кирилл, в проповеди он высказал пожелание, чтобы братия нашей святой обители почаще посещала другие монастыри и по возможности передавала им накопленный монашеский опыт, потому что наш монастырь — единственный, где многие века не прерывалась традиция старчества, монашеского делания.

♦♦♦

Конечно, в идеале монах не должен общаться со своими родственниками, потому что сразу начинаются бесконечные житейские беседы: кто что кому сказал, у кого новая работа, куда бы вложить накопления… монах ушел от этой суеты, а тут она его настигает… к тому же, когда случится какая-нибудь трудность в монастыре (ну, например, тяжелую работу приходится выполнять с утра до вечера), может возникнуть искушение бросить это все и вернуться домой, к маме, к родным — уж они-то точно поймут…

Но на примере наших старцев могу сказать, что у них до конца жизни оставалась связь с родными. Даже будучи монахами, они оказывали родителям посильную помощь. Я думаю, чрезмерного внимания уделять своим родственникам не стоит. В чем может заключаться помощь родственникам? Монах должен часто за них молиться, поминать их пред престолом Божиим.

Я иногда общаюсь с родителями. Моя мама приезжает каждый год к нам в обитель на праздник Успения. Отец Тихон, наш наместник, часто спрашивает, как здоровье наших родителей, кстати, сейчас он в отъезде — навещает своего старенького отца, заслуженного протоиерея Николая (Секретарева). Если родители в преклонных годах и их нужно утешить, наместник всегда благословляет нас посетить их.

5567_3.jpg

Иеродиакон Прохор, архимандрит Иоанн (Крестьянкин),

монах Моисей в келье старца. 2005 год.

Фото из архива иеродиакона Прохора

♦♦♦

Подарки я вообще-то очень люблю! Но в идеале монах не должен их принимать. Есть на это указание в житиях святых. Одному старцу мирянин при посещении монастыря подарил 10 золотых монет, старец не хотел их брать, но паломник настаивал, говоря, что эти деньги можно отдать нуждающимся. Старец взял деньги, но ночью ему приснился сон: он работает на чужом огороде, где очень много колючих сорняков, и вырывать их нестерпимо больно. Изнывая от тяжелого труда, от бесплодных стараний (колючек не становилось меньше), старец взмолился Богу. И Господь ответил: «Раз ты взял плату, будь добр, отработай ее на чужом огороде».

У нас, как правило, если кому-то из братии дарят подарки (чаще всего это сладости или рыба), он приносит это на ужин, отдает трапезарю, а трапезарь раздает всем поровну; если дарят духовную книгу, монах, прочитав, передает ее в библиотеку обители. Скажу честно: иногда от человека, которого ты хорошо знаешь, хочется принять подарок и, если подарили, к примеру, икону, обычно она остается в келье и служит молитвенной памятью о дарителе.

♦♦♦

Монахи во все времена призваны быть духовными ориентирами, ведь они строже следят за своей внутренней жизнью, стремятся неукоснительно соблюдать заповеди Божии. Поэтому необразованное монашество — это бич Церкви. Можно вспомнить массу случаев, когда необразованные монахи доводили себя и других людей до раскола. Очень многие сейчас занимаются борьбой с ИНН, с новыми паспортами. Я считаю, что нам нужно не столько ученое монашество, сколько просто образованное. Сложился стереотип, что русский монах безграмотный, зато молится много. А далеко не все русские монахи были необразованными: вспомните Нестора-летописца, Якова Черноризца, например. Преподобномученик Корнилий, известный игумен нашей обители, занимался просвещением финно-угорского народа сету. Отец Иоанн имел академическое образование. У нас в монастыре каждый год проходят образовательные Корнилиевские чтения.

 

Но валаамский старец схиигумен Лука, подвизавшийся здесь, у нас в обители, говорил: «Я не ученый, я толченый», а преподобная Мария Египетская не имела никакого образования, но могла толковать Священное Писание лучше, чем иные преподаватели Духовных академий. Иногда Господь Сам дает людям знания. Но, так как я не считаю, что я достоин, чтобы на меня сошла благодать Святого Духа, я учусь, получаю знания из книг. У святителя Григория Богослова однажды спросили: «Почему вы так тщательно готовитесь к проповеди? Почему не можете экспромтом сказать?» А он ответил: «Если б на меня сошел Святой Дух в день Пятидесятницы в виде огненных языков, я бы не готовился». Вот если б на меня сошел Святой Дух, я бы тоже не стал поступать в Московскую духовную академию. Да, научная деятельность отвлекает от молитвы, есть такой момент, но если это своего рода послушание, то заниматься ею нужно. При этом молитву не забывая, молитва — это воздух для монаха.

 

 

*Так начинается монашеский постриг: послушники, одетые в белые рубахи, на локтях ползут к алтарю, их окружают монахи, закрывая распахнутыми мантиями от посторонних глаз. — Авт.

 

**Монастырский сад. — Авт.

 

Автор статьи и фото-Юлия ЛИНДЕ

 

***В настоящее время о.Прохор уже иеромонах

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон: Люди помнят о Боге, но забыли о Христе

 

Беседа с епископом Смоленским и Вяземским Пантелеимоном

 

У каждого человека свой духовный и жизненный опыт. Опыт переживаний, открытий, решения повседневных задач. Но есть особенный опыт, который приоткрывает нам тайну Богообщения, тайну Божией любви. Его не могут заменить дела милосердия, миссионерства, участие в реставрации и строительстве храмов.

Это опыт молитвы. Как научиться молиться, чтобы тебя услышал Бог? Как научиться любви

к Богу и ближнему?

 

Ожидания и надежды, которые не сбылись

 

— Владыка, вы служите в священном сане больше 30 лет. Если вспомнить начало вашего служения, в чем основное отличие церковной жизни того времени, когда Церковь жила как в гетто, от нынешнего ее состояния? Вы, наверное, мечтали о том времени, когда Церковь станет свободна. Насколько сбылись ваши ожидания сегодня?

 

— Тридцать лет тому назад Церковь жила если не подпольной, то полуподпольной жизнью. В церковной жизни была видимая сторона, о которой писали в "Журнале Московской Патриархии" и о которой снимали фильмы для иностранцев. Но в ней не было места ни социальному служению, ни миссионерству, ни катехизации детей. И, конечно, не могло быть речи о работе с заключенными или о посещении больниц и тюрем.

Однажды, когда я служил на своем первом, сельском, приходе, к нам приехал с архипастырским визитом Высокопреосвященнейший митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. За несколько лет до этого он рукоположил меня в сан священника. После службы мы вышли из храма, чтобы сделать общую фотографию. Я позвал к себе мою маленькую дочь Машу, наклонился и обнял ее. Нас сфотографировали всем приходом. А затем эта фотография появилась в ЖМП, но Маши на ней уже не было. Потому что детям на страницах церковного журнала в то время было не место — это вызывало неудовольствие со стороны чиновников, и существовала негласная цензура. Поэтому я на фотографии получился сгорбленным, немножко скорченным. Этот пример наглядно иллюстрирует то время.

 

 

Однако, несмотря на множество запретов, я и мои друзья священники занимались катехизацией и наша жизнь не ограничивалась стенами храма. Но всё это приходилось делать осторожно, чтобы из‑за этого тебя не перевели на другой приход или не лишили регистрации. Освящая квартиры, мы всегда задергивали шторы и пели очень тихо. Обучая Закону Божьему даже собственных детей и детей своих друзей, мы предупреждали, что не надо об этом никому рассказывать.

 

У простых людей мое появление в рясе вызывало разную реакцию, но не равнодушие. Однажды один из подвыпивших пассажиров битком набитого автобуса, в котором я ехал, вдруг заметил, что я в подряснике. Он стал издеваться надо мной, стараясь поднять меня на смех и требовать, чтобы меня высадили из автобуса. Рядом стояла группа молодых людей, которые его одернули: "Дед, мы тебя сами сейчас из автобуса высадим". Больше он меня не трогал. В другой раз я шел, тоже в подряснике, по стадиону, где на трибуне сидело много детей, у них была репетиция к празднику. Я заметил, что они увидели меня и стали показывать пальцем. Я помахал им рукой. И в ответ вся трибуна закричала и захлопала.

 

Слава Богу, теперь Церковь действительно стала по‑настоящему свободна. Я думаю, что такой свободы, какая есть у нее сейчас, не было никогда. И наш Патриарх делает очень много для этого, и поэтому нынешний церковный период — совершенно особенное время, ни на что не похожее.

 

— А в чем ваши ожидания и надежды не сбылись?

 

— В начале своего служения я надеялся, что, когда Церковь обретет свободу и можно будет сказать всем правду: что Христос — наш Бог, что причастие открывает для нас дверь в жизнь вечную, что жизнь в Церкви не сравнима ни с чем другим, люди просто хлынут в нее. Я наивно полагал, что они не приходят в храм, потому что ничего этого не знают.

 

В начале 1990‑х какой‑то наплыв прихожан в храмы был. И, как заметил отец Иоанн Крестьянкин, люди тогда не приходили в Церковь, а "вламывались" в нее. К сожалению, задержались в ней не многие и период активного внимания к церковной жизни и воцерковления сравнительно быстро закончился. В этом мои ожидания не сбылись. Многие люди далеки от Церкви и сегодня, хотя и называют себя православными. В церковь не ходят, не исповедуются, не причащаются. Процент людей, которые в воскресенье приходят в храм, по моим подсчетам, не более 1% от населения нашей страны.

 

— Чем вы это объясняете?

 

— Мне кажется, тут две причины. С одной стороны, мы плохо встречаем людей в Церкви. Отец Всеволод Шпиллер сказал как‑то удивительно пророческие слова: "Настанет время, и молодежь придет в Церковь, но кто ее там встретит?". И так получается, что очень часто мы не выходим навстречу к тем людям, кто приходит в Церковь. Мы не готовы перевести Евангелие на их язык, мы часто возлагаем на них бремена неудобоносимые, бывает, встречаем их с нелюбовью, сами закрываем от других двери, которые должны быть широко открыты. А с другой стороны, люди не принимают христианства, потому что основным своим ориентиром избрали служение трем страстям: тщеславию, плотоугодию, сребролюбию. И это мешает им прийти в храм, ко Христу. Все желают друг другу успеха (удачной карьеры), здоровья (чаще речь идет о здоровье тела) и благополучия (материального). Но при этом мало кто думает о духовной жизни и о своей загробной участи.

 

Как научиться молиться?

 

— Какие евангельские слова наиболее значимы для вас сейчас и какие из них вы чаще всего вспоминаете? И какие были наиболее любимы, когда вы только начинали свое служение?

 

— Понимаете, нельзя вырвать из контекста Евангелия какие‑то отдельные слова, чтобы только этими словами и жить. Новый Завет нужно перечитывать постоянно. И в разный период жизни, и в разных случаях должны вспоминаться наиболее подходящие евангельские строки. Раньше мне чаще всего вспоминались слова: Горе вам книжники и фарисеи… (Мф. 23, 14) Эти слова я обращал к самому себе. Потому что, став священником, я тоже очень мало делал для того, чтобы помочь людям прийти к вере. Мало менял свою жизнь и мало думал о своей душе. А сейчас, занимаясь социальным служением, я цитирую даже не Господа, а слова Иоанна Предтечи, которыми он объяснил, как принести плоды покаяния. Когда я спрашиваю об этом современных священнослужителей, они не помнят их, к сожалению. Так вот, когда Иоанна Предтечу народ спрашивал, что для этого надо делать, он говорил: У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же (Лк. 3, 11).

Он выразил то, что должно быть плодом покаяния, но эти слова у нас прочно забыты. Их людям не напоминают. К сожалению, не многие понимают, что нельзя думать только о своем богатстве, только о себе, ведь даже бандиты и те делятся с другими. Эти слова у нас не проповедуются, что очень плохо.

 

— Когда вы читаете Евангелие, бывает ли так, что вы открываете для себя что‑то новое, хотя хорошо знаете прочитанное?

 

— Недавно я перечитывал перед службой фрагмент, где Господь разговаривает у колодца с самарянкой (ср.: Ин. 4). Господь просит ее привести к Нему ее мужа. И самарянка отвечает, что мужа у нее нет, умалчивая, что она вне брака живет с мужчиной. Тонкость ситуации в том, что она говорит полуправду, но ее совесть остается чиста, ведь "официального" мужа действительно нет. Но одновременно она скрывает свой грех, не говорит, что она блудница. И меня поразило, как Господь, зная об этом и указывая ей на этот грех, не осудил ее, а даже нашел в ее словах какую‑то правду. Он акцентирует внимание не на том, что она по существу солгала Ему, а на том, что в ее словах есть и то, что достойно похвалы. Поразительно то, как деликатно Он это сделал: Правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала (Ин. 4, 17–18). Помню, я читал, как один известный миссионер проповедовал язычникам. Он не обличал их, что вы такие-сякие, у вас всё плохо. А говорил: очень хорошо, что вы верите в Бога, хорошо, что соблюдаете какие‑то правила, но вам недостает еще вот этого. То есть подход к человеку, когда его не унижают, не обличают, не порицают, а, наоборот, поддерживают — это такой наглядный и удивительный пример Божией любви.

 

— Часто ли вас спрашивают, как научиться молиться? И что вы обычно отвечаете?

 

— Да, очень часто. Но, к сожалению, многие люди обращаются к Богу в молитвах со своими просьбами, даже требованиями, хотя сначала надо научиться Его благодарить. Они не понимают, и нужно их научить собираться в храме в воскресенье и благодарить Бога за всё.

 

Что касается самой молитвы, то я говорю обычно, что в начале пути человек, конечно, должен соблюдать три основных правила. Первое: нужно соединять свой ум со словами молитвы и очень внимательно их произносить.

Второе: обязательно помнить о величии Божием. Третье: сознавать свое недостоинство. Святые отцы говорят, что, когда молишься Богу, представляй себя "некоей малой пиявицей", комаром, каким‑то насекомым. Помни свое недостоинство. С другой стороны, отец Георгий Бреев — замечательный духовник — говорит: сколько есть людей, столько и образов молитвы.

 

Поэтому молиться означает не просто читать по молитвослову тот или другой текст, молитва — это творчество, и у каждого есть свой образ молитвы.

 

И еще я часто говорю людям, что нужно читать Иисусову молитву. Не только тем, кто живет в монастыре, но и тем, кто живет в миру. При этом необходимо помнить, что эту молитву надо соединять со смирением. Потому что без смирения она будет только в осуждение. И вот для примера притча, которую часто рассказывает на Афоне один старец.

 

Умер хороший священник, пришел к вратам рая. К нему вышел апостол Петр и спрашивает у него: "Что ты сделал доброго в жизни? Чтоб сюда войти, нужно сделать что‑то доброе и набрать 1000 очков".

— Я служил священником.

— Хорошо, за это тебе одно очко. Что еще?

— Я организовал воскресную -школу.

— Еще очко. Что еще?

— У меня семья, дети выросли верующими.

— Хорошо, за это два очка.

 

И тут бедный батюшка понял, что у него нет столько добрых дел, чтобы набрать 1000 очков, и он не войдет без них в Царство Небесное. И он от всей души взмолился Богу: "Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня грешного, нет у меня добрых дел!". И вдруг врата рая распахнулись, и апостол Петр сказал: "Вот за это тебе начисляется 996 очков, заходи".

 

Поэтому самое главное дело христианина — это молитва к Богу, постоянное обращение к Нему, сознание своей греховности и понимание, что все наши добрые дела просто ничтожны перед Ним. Внутренний молитвенный подвиг и сознание собственной греховности спасает душу человека, не строительство храмов, не миссионерство, не социальная работа. И на земле есть одно место, где всё буквально пронизано молитвой, и, попадая туда, ты там вольно или невольно участвуешь в этой молитве. Это Афон.

 

Афон — это место молитвы

 

— Вы часто бываете на Афоне. Что для себя как для пастыря вы каждый раз открываете там?

 

— Афон — это место удивительное. Все, кто там живет, понимают, что главным для человека является молитва. Они в этой молитве приобретают дар Святого Духа. Там гораздо меньше вещей, которые отвлекают тебя от молитвы.

Вообще я считаю, что Афон — одно из свидетельств истинности право-славия.

И если кого‑то можно, например, убедить, что католичество — великая религия, показав ему Рим, толпы паломников, папские музеи, рассказать о культуре европейской религии, о Ватикане, имеющем послов во всех странах, то у нас есть Афон.

 

Афон являет истину и величие православия. И он для нас удивительное и святое место.

Приезжая на Афон, я уже не открываю для себя ничего нового и не хочу ничего открывать. Но там я открываю что‑то новое внутри себя. Там есть замечательные старцы, прекрасные иконы, благодатные мощи. Но мне Афон важен тем, что я могу глубже заглянуть внутрь себя.

Для меня это возможность побыть одному, помолиться ночью, возможность не отвечать на телефонные звонки, возможность побыть там с моими друзьями, пообщаться с людьми, которые всё оставили ради Бога — родину и близких. Очень трудно бывает оставить родину и друзей. Я знаю, что многие русские насельники, когда приезжают в Россию, не могут без слез смотреть на березы. Природа Афона непохожа на российскую, и говорят, это один из самых тяжелых подвигов для русского человека — находиться среди этой унылой и чахлой греческой природы, хотя там море и какой‑то свой южный колорит. Для меня Афон — это возможность побыть с этими людьми и посмотреть на них, поучиться их молитве, их подвигу, их умению любить Бога и других людей.

 

Научиться любить — это научиться радовать друг друга

 

— В одном из интервью вы сказали, что главная причина разводов сегодня в том, что люди в основном вообще не умеют любить. А как научиться любить? Что для этого нужно знать или уметь?

 

— Я думаю, что любить — это вовсе не значит возбудить в себе какие‑то чувства по отношению к другому человеку. Конечно, можно так постараться, но всё же любить — это чем‑то жертвовать для другого. Одна женщина рассказывала мне, что она много лет была замужем и однажды проснулась ночью от того, что ее муж храпит. Она, как всегда, собралась его разбудить, потому что не могла заснуть. А ей утром рано вставать, много детей, разные дела… и она обычно его будила. А тут вдруг она подумала: если я его разбужу, он же не сразу заснет, а ему тоже с утра на работу, я‑то усну, а он, может быть, и не заснет до утра. Может быть, лучше мне потерпеть? Пусть я потерплю его храп, но зато он выспится. Я же люблю его, а если люблю, должна потерпеть от него какие‑то хотя бы мелкие неудобства. И, когда она рассказала это, я понял: вот это и есть учеба. Этот пример, хоть и бытовой, — путь, на котором можно научиться потерпеть не только храп своего мужа, но и брюзжание своей жены. Или привязанность мужа к футболу. Или неаккуратность своих детей. И прочие вещи, которые есть в каждом их нас. Научиться любить — это научиться радовать друг друга. Понять, что человека радует. Не в том смысле, что потакать его низменным наклонностям, например подарить пьянице бутылку водки. А найти те радости, которые сделают его лучше и в которых нет греха. И этим его порадовать.

У одного многодетного отца как‑то спросили, как он наказывает своих детей? Он ответил: "Я как‑то не думаю об этом, я стараюсь их радовать". У него выросли замечательные дети: три священника и дочка — матушка. Вот мне кажется, это поможет нам научиться любить.

 

Церковь не симфонический оркестр, а музыкальная школа

 

— Почему сегодня в нашем обществе при такой жажде и потребности в любви и личном внимании люди остаются настолько эгоистичны, что, требуя любви к себе, не готовы любить сами, не готовы к жертве, не готовы ничего отдавать взамен?

 

— Мы живем в то время, и мои слова тривиальны, когда люди забыли о Христе. Говорят, что люди забыли о Боге. Нет, люди о Боге не забыли, Бог в их сознании присутствует. Они забыли о Христе — о Боге, ставшем человеком, Боге, Который умер за них на кресте, Который воскрес. А о Боге вообще как некой высшей силе люди знают и помнят: "Ну, как же, я верю в Бога! Ну, как же, я знаю, что Бог есть!" Но то, что Бог пришел на землю и стал человеком, вот это забыли. Забыли о том, что человек должен жить так, как жил на земле воплотившийся Бог. Что человеческая природа удивительно высока. Если она может вместить в себя Бога, то какова эта человеческая природа?! Люди живут сейчас как животные, как потребители, в постоянном поиске удовольствий. А образ Христа — кроткий, смиренный, любящий, образ Его мыслей, образ Его чувствований… Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Флп. 2, 5), вот это люди забыли. За 70 лет их заставили это забыть.

 

А ведь в образе русского народа был отражен лик Христа. Есть замечательные слова у Федора Тютчева: "Не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный, что сквозит и тайно светит в наготе твоей смиренной". Образ Христа был усвоен русским народом. Но это исчезло. Раньше подавали и просили милостыню ради Христа. Сейчас ради Христа не делается ничего. Делается ради другого чего‑то. Даже верующими людьми. Вот это, мне кажется, самое страшное.

 

Но, с другой стороны, и здесь я противоречу в чем‑то сам себе, когда случается какая‑то настоящая беда, и последний пример — Крымск, это боль отзывается в людских душах. Люди откликаются и готовы жертвовать собой, своими силами, временем, средствами и помогать попавшим в беду. И это еще очень живо в нашем народе.

 

— Но как тогда вернуться ко Христу?

 

— Во-первых, нужно помнить, что Христос всегда присутствует незримо на Божественной литургии. И, во‑вторых, Господь с теми, кто страдает. Когда человек разделяет чужую боль и помогает другому, то через это тоже может обрести Христа. Кроме того, нужно с молитвой читать Евангелие, ходить в храм, каяться и исповедоваться. При совершении Литургии священник говорит: Христос посреди нас. И если ты ищешь Христа, то иди туда, где Христос. Будь в храме хотя бы по воскресеньям, учись этому. И как ребенок не может научиться сразу разговаривать или различать цвета, так и человек не может увидеть сразу Христа, во всей полноте почувствовать Его присутствие в храме.

 

— Владыка, есть много людей, которые когда‑то участвовали в таинствах, старались жить по заповедям, а потом то ли с ними грубо обошлись, или они не получили той любви, ради которой пришли в Церковь. И они перестали туда ходить. Почему так произошло, если они тоже искали Христа?

 

— Каждый грех, который люди видят в Церкви, это не грех Церкви, это грех против Церкви. У некоторых людей такое представление: сначала они думают, что в Церкви святые, потом они думают, что там обманщики. То и другое неправда. В Церкви собираются такие люди, как и ты сам. И нельзя с них спрашивать то, чего нет в тебе. Например, в тебе нет смирения, ты обижаешься, и в них его нет. Все люди приходят в Церковь учиться. У меня есть такой образ. Люди неправильно думают, что, приходя в Церковь, они приходят на концерт симфонического оркестра. Наоборот, они вдруг видят, что попали в музыкальную школу, где в одном классе играют одно, в другом — другое. Причем нет никакой слаженности и нет никакого умения играть на этих инструментах. То есть храм — это не концерт симфонического оркестра, а музыкальная школа. И все приходят туда учиться: и архиереи, и священники, и миряне, и взрослые, и дети. Мы все ученики Христа. Мы пришли у Него учиться. Но сыграем ли мы как симфонический оркестр, станет ясно на Страшном суде. У нас сейчас идет репетиция — это воскресная Литургия. На этой репетиции играют люди, которые часто и играть‑то толком не умеют. Это не великие музыканты, а те, кто взял в руки инструменты совсем недавно или у которых была плохая школа. Вот это должны все понимать. А то они пришли в храм, слушают и думают: вот для нас сейчас святые будут играть на небесных органах. А на клиросе поет тетя Клава или Миша, который пришел подработать. Это обычные люди, но среди них Христос, и каждый может к Нему прикоснуться и соединиться с Ним на Литургии.

 

И чтобы небесная музыка зазвучала в тебе, недостаточно услышать ее только ушами, надо, чтобы она зазвучала в душе. Это произойдет, если вы будете помнить о своем недостоинстве, о своих грехах, о том, о чем напомнили тому батюшке у врат рая.

 

Алексей Реутский

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Епископ Пантелеимон (Шатов): Ау! Есть тут кто из Смоленска?

 

Узнав, что только каждый сотый человек на Смоленщине в воскресенье приходит в храм, а странички в социальных сетях есть даже у школьников младших классов, я решил встречаться со своей смоленской паствой в интернете. Завел странички в «Контактах», в «Фейсбуке», в «Одноклассниках» и в «Твиттере». Меня сразу нашли мои знакомые москвичи, православные из других городов, а из Смоленска — никто не просится в друзья (кроме одно — двух батюшек и Танюшки, которая в воскресенье записалась в добровольцы). Я даже специально на встречах с детьми говорю о том, что жду их не только в храме, но и в интернете, пока молчание…

Episkop_Panteleimon_Sitting-580x386.jpg

Сколько я уже всякой дряни насмотрелся!.. Каждый раз убеждаюсь, какая это вредная среда! Смотрю иногда странички тех, с кем знакомлюсь. Вроде приличные люди, а такую гадость публикуют.

Что же делать? Ждать дальше в этих замусоренных сетях? Не знаю… как бы самому не попасть в интернет-зависимость и не заблудиться в этой помойной чаще…

Ау! Есть тут кто из Смоленска?

Я хотел бы поделиться с вами тем богатством, которым меня одарил Бог.

Нужна ли кому-нибудь живая вода? Хочет ли кто-нибудь родиться свыше? Приобщиться совершенной радости? Узнать о настоящей любви? Учиться делать добро? Освободиться от рабства греху?

Буду рад послужить вам, дорогие смоляне!

Блог епископа Пантелеимона

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Было бы здорово, если бы любимый епископ зарегистрировался и на нашем форуме,но у него задача другая.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Монах–номинант на Нобелевскую премию выкупил из тюрьмы 15 тысяч человек

Архимандрита Гервасия (Раптопулоса) из Салоник выдвинули на Нобелевскую премию мира. За последние 35 лет он выкупил из тюрьмы более 15 тысяч человек, на что потратил более 4 миллионов евро. После нескольких бесед с ним один известный преступник-рецидивист решил уйти на Афон. Комментируют российские тюремные священники.

79555.p.jpg

Познакомиться с добрым священником успели и московские арестанты. В 2010 году о. Гервасий служил в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Бутырской тюрьме. Это была, наверное, первая в России служба духовенства разных стран в тюрьме.На молитвенную память гостю вручают икону «Спаситель в белом хитоне», которая была в свое время написана также священномучеником, заключенным Бутырки, митрополитом Серафимом (Чичаговым).

 

За то, что отец Гервасий посвятил свою жизнь помощи заключенным, уголовники называли его святым. «Святой заключенных» платил штрафы за неимущих людей, совершивших мелкие преступления, что позволяло им избежать тюремного заключения. Деньги на помощь заключенным отцу Гервасию жертвовали многочисленные греческие и зарубежные благотворители.

 

Помимо выкупа людей, священник помогал и тем, кто остается за решеткой. Благодаря ему заключенные получали одежду, обувь, средства гигиены и даже стоматологическую помощь. Всего за 35 лет своей деятельности он потратил на помощь заключенным более 4 миллионов евро.

Для некоторых людей встреча с отцом Гервасием означала полное изменение жизни и глубокое покаяние. Как сообщают СМИ, недавно отец Гервасий посещал преступника из Греции, отбывавшего наказание в Румынии. После нескольких бесед рецидивист попросился на Афон, чтобы стать монахом. Сейчас преступник еще находится в тюрьме, но ежедневно исполняет иноческое правило и отмечает церковные праздники.

 

 

Среди заключенных много бывших христиан

 

Приход людей к вере во время заключения – массовое явление – отмечает протоиерей Константин Кобелев, старший священник Покровского храма в Бутырской тюрьме. Последние несколько лет причастников в храме в процентном соотношении намного больше, чем на среднем московском приходе – причащаются около 68% людей, пришедших на службу.

 

«В то же время, – добавляет отец Константин, – среди заключенных много людей, которые, наоборот, раньше были верующими, но их затянуло мирское, и они отошли, перестали исповедоваться и причащаться». По словам о. Константина, свою веру люди часто сохраняют и после освобождения, но из-за отсутствия системы реабилитации, они часто не могут найти себе место в жизни, и снова попадают за решетку.

Частично помочь в решении проблемы реабилитации могут монастыри. «Для этого должен быть подготовленный игумен, и положительно настроенная братия, тогда реабилитация вполне возможна, – отмечает заместитель председателя Синодального отдела по монастырям и монашеству игумен Стефан (Тараканов) . – Главное, чтобы это не было для монастыря указанием, «спущенным сверху», потому что тогда работа будет формальной и не даст результатов».

 

Еще одной опасностью игумен Стефан считает чрезмерное количество бывших заключенных в монастыре. «Если это 1-2 человека, то реабилитация вполне возможна, – говорит о.Стефан. – Но если половина братии из этой категории, то скорее будет меняться облик самого монастыря, а не бывшие заключенные». Однако точное количество бывших заключенных среди монастырской братии представитель Синодального отдела назвать не смог, потому что подобного учета не ведется. Пожалуй, самым известным монастырем, который работает с освободившимися из мест лишения свободы, по его словам является Антониево-Сийский монастырь в Архангельской области.

 

Мы поставляли благоразумных разбойников

 

«В 2000-х годах у нас было почти постоянно человек 60 трудников, из них большая часть была отсидевшие, -- вспоминает архимандрит Трифон (Плотников), в течение восемнадцати лет являвшийся настоятелем Антониево-Сийского монастыря, а сегодня возглавляющий Отдел социального служения Екатеринодарской епархии.

 

По словам бывшего настоятеля, в первые годы существования обители, пока ядро братии еще не сформировалось, на бывших заключенных подчас можно было положиться тверже, чем на послушников, готовящихся к монашескому пути.

 

 

«Они много раз выручали монастырь, вынесли на себе очень многое и много потрудились для восстановления монастыря и возрождения монашеской жизни, – добавляет архимандрит Трифон (Плотников). – Хотя с ними было сложно, очень сложно. Иногда было ощущение, что сидишь на пороховой бочке. Тем не менее, атмосфера была достаточно хорошая. Как я иногда говорю, мы поставляли на тот свет благоразумных разбойников. Не одного похоронили из тех, что были чуть ли не профессиональными разбойниками». Монастырь может переделать человека – считает архим. Трифон, но есть одно большое «но» – потребуются желание и внутренняя работа самого человека. «Монастырская укладность, богослужение, покаяние, молитва – все это только помогает, – считает отец архимандрит. – Человек сам должен очень сильно «пыхтеть», чтобы это осуществилось, а монастырь ему только помогает. Автоматом лучше никто не становится».

 

Но далеко не каждый монастырь сможет работать с бывшими заключенными – предупреждает о. Трифон, потому что такая работа потребует «пота и крови». В Сийском монастыре работа с заключенными началась не по собственному желанию, а в силу обстоятельств -- в области много колоний, и освободившиеся люди иногда стучались в монастырские ворота. По словам отца Трифона, этим людям было некуда идти, и их было настолько жалко, что у монастыря не было иного выхода, кроме как принимать их.

«Вот он только что освободился из тюрьмы, он боится мира – всё в миру изменилось, пока он сидел. Он озлоблен, он как загнанный в угол зверек, – вспоминает отец архимандрит. – И куда ему деваться? Ему нужно куда-нибудь деться хоть на небольшой срок, хоть на неделю. Поживет, «оклемается». Смотришь – уже как-то повеселел, и по-другому смотрит на людей».

«Очень приятно, что в нашем мире есть такие люди как отец Гeрвасий, – заключил отец Трифон. – Это подвиг – помогать заключенными, и дай Бог, чтобы таких людей, как отец Гeрвасий, было побольше».

 

 

Напомним, что 14 октября, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в Москве пройдет благотворительная акция «День милосердия и сострадания ко всем во узах и темницах находящимся». В этот день в каждом храме столицы по окончании Божественной литургии будет совершено молебное пение о «православных христианах, в заключении пребывающих». В домовых храмах следственных изоляторов столицы православные священнослужители совершат праздничные молебны и поздравят заключенных с праздником.

 

Кирилл Миловидов

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Архимандрит Парфений (Мурелатос). Подвизаться с радостью...

Публикуем продолжение беседы корреспондента AgionOros.ru с игуменом монастыря святого Павла архимандритом Парфением (Мурелатосом). Старец Парфений, более 56 лет подвизающийся на Святой Афонской горе, – один из наиболее почитаемых в греческом мире духовников.

80256.p.jpg?0.583283188453783

- Как человеку почувствовать радость и духовное утешение от аскезы? Многие подвизаются без радости, словно через силу.

- Это божественное состояние, Божий дар. Когда человек начинает молиться и подвизаться, перестаёт судить других – он проявляет этим свою жажду быть вместе с Господом. И Бог никогда не оставляет его труд и стремление незамеченным.

Например, русские установили своеобразный «мировой рекорд»: великое число мужчин и женщин стали Христа ради юродивыми. Их жизнь была настоящим великим чудом! Они не судили власти и своих ближних, а всем сердцем хотели быть со Христом.

80251.p.jpg

Святитель Лука Войно-Ясенецкий

Вспомним житие святителя Луки Войно-Ясенецкого. Какая у него была тяжелая жизнь! Сколько мучений, страданий, козней он претерпел. И несмотря ни на что, он находил способы и возможности проповедовать Слово Божие. Он жил в условиях гонений, но Благодать и духовная радость наполняли его жизнь. Сегодня память святителя Луки жива и множество чудес совершается по его молитвам.

 

- Расскажите о добродетели послушания. Что она значит для монаха?

- Монах, который с первых шагов иноческой жизни не будет иметь духовного наставника, не будет оказывать послушания своему старцу, будет осуждать направо и налево – полностью опустошит себя. Если у инока есть самохотение, своеволие – значит он в состоянии прелести, вне себя.

 

Именно добродетель послушания освящает и спасает человека.

Послушание без рассуждения должен оказывать послушник своему старцу. Если он скажет ему выбросить какую-то вещь (например, вот этот стол) в пропасть – должен это сделать. Такое послушание угодно Богу.

Святитель Василий Великий, будучи епископом Кесарийским, однажды пришёл в один общежительный монастырь. Он спросил игумена:

- Есть у тебя монах, отличающийся своим послушанием?

- Да, есть такой.

80253.b.jpg

- Приведи его сюда, я посмотрю на него.

Пришёл этот монах, и Василий Великий говорит ему: «Вымой мне руки». Он вымыл руки. Затем Василий говорит: «А теперь я тебе вымою руки», монах отвечает: «Как тебе угодно, Владыко».

Потом святой говорит:

— Когда я пойду в алтарь, напомни мне, чтобы я рукоположил тебя в дьякона.

Монах беспрекословно послушался и этого повеления. А святой, рукоположив его на следующий день во пресвитера, взял его с собой в епископию за его послушание.

80252.p.jpg

- Что Вы думаете об ежегодном отпуске монахов? Это явление получило в современных общежительных монастырях широкое распространение…

- Монах не должен с легкостью покидать свой монастырь и колесить по миру. Инок должен оставаться в своей обители.

Но все мы люди. Раз в три года, пять, семь, десять лет можно и навестить своих родителей. Я, например, первый раз выехал из монастыря через двадцать лет после принятия пострига. Все эти вопросы надо оставить на усмотрение игумена.

Что бы и когда бы ни делал монах – об этом должен знать игумен монастыря. Это особенно важно, потому что, когда человек действует в послушании своему духовному руководителю, Бог не попускает случиться с ним искушению.

 

 

- Многие современные люди смущаются, когда видят масштаб православных монастырей (большие постройки, величественные здания, большие земельные владения). Что можно сказать по этому поводу?

- Первые монахи на Святой Горе Афон жили в небольших хижинах и пещерах. Святой Афанасий Афонский, придя на Святую Гору, первое время тоже подвизался в небольших ветхих кельях. Но потом он основал Великую Лавру, размеры которой производят на нас впечатление и сегодня. Такой тип монастыря был раньше не характерен для Афона и деятельность преподобного не всем пришлась по душе. Большие здания, дороги, башни – всё это вызывало возражения и афонские отцы пожаловались на него императору и патриарху. И только с их вмешательством конфликт и недопонимание удалось разрешить.

80255.b.jpg

Афанасий Великий

Афанасий Афонский построил Великую Лавру не для того, чтобы нарушить традиции афонского монашества, а чтобы сохранить его на века. Деревянные каливы и кельи погибли бы при первом же пожаре, а монастырь святого Афанасия был построен таким образом, чтобы простоять до скончания века. Важно, что преподобный действовал по Божьему благословению. Не случайно экономиссой Великой Лавры является Сама Пресвятая Богородица (1).

 

- Многие монахи смущаются комфортом в обители: мягкими матрасами, комфортными креслами…

- Смотри в чём тут дело. Во-первых у нас в монастыре (да и почти в каждой обители) есть люди немощные и пожилые. Им такие вещи необходимы и никакого духовного вреда не принесут. Если монах хочет, он может снять матрас с кровати, отнести его на склад и постелить себе вместо мягкой постели простое одеяло.

Если человек имеет доброе духовное расположение, подобные внешние вещи ему не повредят.

Но, естественно, роскошь в монастыре неприемлема. Всё должно быть в меру. Всегда можно найти золотую середину.

 

- Что Вы можете сказать о церковном пении?

- Партес и пение западного образца противоречат Преданию. Православным является византийское пение. Оно помогает нам молиться. Западные образцы церковного пения не для храма, а для улицы.

 

- Какой совет можете дать по чтению духовной литературы?

- Ветхий и Новый Завет, толкования и святоотеческая литература.


1) Тогда как святой Афанасий строил свою лавру, попущением Божиим случилось, что в один год сделался в ней такой неурожай и голод, что во множестве стекшиеся к нему братии, не вынося строгих подвигов и постигшего лавру искушения, один за другим разошлись, так что наконец остался только сам святой Афанасий, и притом – без куска хлеба. Как ни был силен в подвигах и тверд в духе терпения святой Афанасий, но голод превозмог его, стойкость духа его поколебалась, и он решился оставить лавру и идти куда-нибудь в другое место. Наутро святой Афанасий, с железным своим жезлом, в смутном расположении духа уныло шел по дороге к Карее и в пути провел уже два часа; наконец силы его истощились и он хотел было присесть, чтобы отдохнуть, как вдруг показалась некая жена, шедшая ему навстречу, под голубым воздушным покрывалом. Святой Афанасий пришел в смущение и, не веря собственным глазам, перекрестился.

 

– Откуда взяться здесь женщине, – спросил он сам себя, – когда вход женщинам сюда возбранен?

Удивляясь видению, приближался он к незнакомке.

– Куда ты, старец? – скромно спросила та святого Афанасия, поравнявшись с ним. Святой Афанасий, окинув спутницу взором, взглянул ей в глаза и в невольном чувстве почтительности потупился. Скромность одежды, тихий девственный взор ее, трогательный голос, – все показывало в ней женщину не случайную.

 

– Ты кто? Как зашла сюда? – сказал старец незнакомке, – и к чему тебе знать, куда я? Ты видишь – я здешний инок. Чего же более?

– Если ты инок , – отвечала встреченная, – то иначе, нежели обыкновенные люди, должен и отвечать, – быть простодушным, доверчивым и скромным. Я желаю знать, куда ты идешь; знаю твое горе и все, что с тобою делается, могу тебе помочь – но прежде хочу услышать, куда ты?

Удивленный словами таинственной собеседницы, святой Афанасий поведал ей горе свое.

 

– И этого-то не вынес ты? – возразила незнакомка, – ради насущного куска хлеба бросаешь обитель, которая должна быть славной в роды родов? В духе ли это иночества? Где же твоя вера? Воротись, – продолжала она, – я тебе помогу: все будет с избытком даровано, только не оставляй своего уединения, которое прославится и займет первое место между всеми возникшими здесь обителями.

 

– Кто же ты? – спросил Афанасий.

– Та, имени Которой ты посвящаешь твою обитель, Которой вверяешь судьбы ее и твоего собственного спасения. Я – Матерь Господа твоего, – отвечала дивная Жена. Святой Афанасий недоверчиво посмотрел на нее и потом начал говорить:

– Боюсь верить, потому что и враг преобразуется в ангела света. Чем Ты убедишь меня в справедливости слов Твоих? – прибавил старец.

– Видишь этот камень? – отвечала незнакомка, – ударь в него жезлом, и тогда поймешь, Кто говорит с тобою. Знай притом, что с этой поры Я навсегда остаюсь домостроительницей (экономиссой) твоей лавры». Афанасий ударил в камень, и он разразился как бы молнией: из трещины его тотчас выбежал шумный ключ воды и запрыгал по скату холма, несясь вниз, до самого моря.

 

Поэтому в лавре не бывает эконома, а только подэконом. Впоследствии в лавре была устроена икона Пресвятой Богородицы Экономиссы. Икона эта изображает Ее сидящей на престоле; на Ее лоне – Предвечный Младенец. С правой стороны престола святой Михаил Синадский, с левой – святой Афанасий: оба в молитвенном положении; последний держит на своих руках вид своей лавры, образуя тем особенное свое хранение, покровительство и заботливость о ней. Эта икона – в скромном кивоте и устроена среди монастыря, разделенного на две части. Свет неугасимой лампады тихо разливается пред изображением Божественной Экономиссы.

 

Афонский Патерик. Житие Афанасия Афонского

 

Архимандрит Парфений (Мурелатос)

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон о монашестве

 

Почему без возрождения монашества невозможно возрождение Церкви в России и как тем, кто чувствует в себе желание иноческой жизни, не дать миру заглушить в себе Божий призыв, рассказывает председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон.

2NOV_7404.JPG

Сейчас много говорят о социальной работе, о работе с молодежью, говорят о катехизации, но церковная жизнь не сможет возродиться во всем своем прежнем объеме, если в Церкви не будет монастырей.

 

А в монастыри приходит все меньше и меньше людей. Все меньше и меньше людей призываются Богом к тому, чтобы совершать подвиг монашеской жизни: подвиг совершенной христианской жизни. Раньше говорили, что для монахов образцом являются ангелы, а для мирян — монахи. В наше время мало таких образцов. Непонятно, или Бог больше никого не призывает к монашеству (может быть, не время сейчас быть монашеству на земле?), или люди остаются глухи к призывам Божиим.

 

Мы с вами сейчас стоим на крепостной стене города Смоленска, и за мной виден храм Авраамиева монастыря. Этот древний монастырь называется по имени прп. Авраамия Смоленского, удивительного святого. Достаточно сказать, что на протяжении десятков лет он каждый день совершал Божественную литургию. Он был очень ученым монахом и многих людей привлекал к церковной жизни, проповедуя христианство. Так что эта деятельность даже вызывала неудовольствие у его собратьев монахов и белых священников. Он был осужден неправедно и изгнан из монастыря. И тогда долго очень не было в Смоленске дождя, пока его не вернули обратно и пока он не помолился, чтобы прекратилось это наказание Божие. Вот такой удивительный святой, который многих очень людей привел к вере.

Монастыри были всегда местом, куда люди приходили, чтобы узнать о Боге, местом, где совершался подвиг молитвы. Монастыри были училищами молитвенного делания. В монастыри отдавали своих детей для научения профессиям. Монастыри играли важную роль в охране наших рубежей.

 

Сейчас, конечно, эти функции уже не нужны нашему государству, не нужны людям. Но нужны молитвенники за весь мир. Нужны люди, которые бескомпромиссно идут за Христом. Таких людей все меньше и меньше во всем мире.

 

Афонская гора, на которой раньше жили десятки тысяч монахов, сейчас оскудела людьми. И хотя они приезжают туда со всего мира, там наберется только две тысячи человек монашествующих.

 

После того, как Церковь стала свободной, много людей пришло в монастыри. Много ушло потом. Были случаи когда монахи женились, монахини выходили замуж. Сейчас мало кто приходит в монастыри. Наверное, для этого нужен подвиг хотя бы одного какого-то человека. Старец Ефрем, ученик старца Иосифа Исихаста, основал в Америке около 20-ти монастырей. Там есть монахи, есть монахини. Удивительно, в Америке открылось 20 монастырей! У нас нет таких подвижников в России. Нет, может быть, таких людей, которые выбрали для себя бескомпромиссный подвиг монашеской жизни. К сожалению, современные иночествующие занимаются возрождением стен обителей и бывают далеки от духа этой жизни.

 

Я сам не монах. Хоть и был пострижен в монашество, но живу не монашеской жизнью. Но очень хотелось бы, чтобы у нас здесь, в Авраамиевом монастыре, возродилась монашеская жизнь. Без монастыря городу, мне кажется, трудно правильно сориентироваться. Нет ориентира, нет правил жизни, которые монастырь задает. Нет глубины духовной, нет чистоты, нет подвига самоотвержения. В те времена, когда нет гонений, именно монашествующие сохраняли ревность, сохраняли любовь к Богу.

2NOV_7513.JPG

Наш Авраамиев монастырь находится рядом с крепостной стеной. Хотя это центр города, но место тихое, спокойное, здесь нет проезжих дорог. За стеной начинается не городская жизнь. Здесь где-то находятся мощи преподобного Авраамия, древнего Смоленского святого. И здесь, мне кажется, можно было бы спасаться тем, кто хочет бескомпромиссно бороться с грехом внутри своей души. Подвизаться тем, кто хочет научиться непрестанной молитве. Подвизаться тем, кто решил все оставить, чтобы быть со Христом.

 

Мне хотелось бы сказать нашим молодым людям, людям среднего возраста, тем, кто чувствует призыв к монашеству, чтобы они не гасили эту искру в своей душе. А прислушались бы к голосу своей совести, прислушались бы к голосу Божиему, и тогда, может быть, нашлись бы люди, которые решились бы на этот удивительный подвиг — подвиг, подобный ангельской жизни, подвиг чистоты, борьбы с грехом. Я бы с удовольствием в нашей Смоленской епархии таких людей принял и помог бы им устроить монашескую жизнь. Не как старец Ефрем, не как монах, а как архиерей, которому поручена забота о Смоленской епархии.

 

«Нескучный сад»/Патриархия.ru

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Птица счастья матушки Елисаветы

 

0301_00.jpg

Ровно десять лет назад у пос. Приозерье под Славском был пустырь, заросший крапивой. А теперь на этом месте — монастырь, паломники едут сюда автобусами. Наверное, это единственная хорошо известная достопримечательность в районе. Больше всего удивляет, что всю эту красоту каким-то чудом построила женщина — настоятельница Елисавета (в миру — Людмила Кольцова).

Местная матушка — не совсем обычная монахиня. Она водит автомобиль, утро начинает на беговой дорожке: ровно час на ходу читает молитвы. Пишет картины в стиле пост-импрессионизма (как Ван Гог), стихи и прозу. Одни говорят, она видит будущее, другие, что у неё предпринимательский талант и креатива хоть отбавляй. Хозяйство, которым управляет матушка, действительно большое и разнообразное.

Дорогу в монастырь в честь св. Елисаветы указывает щит с православной символикой и надписью «Омлет из страусиных яиц»… Журналистам «АиФ» омлета не предлагали — Пост. Но фирменными оладьями и вареньем угостили. Кафе «Страусёнок», где подают омлет, стоит чуть в стороне от главного корпуса — на скиту св. Марии Египетской. Здесь страусятник, коровник и птицеферма. Страусы тут доживают до глубокой старости и умирают своей смертью — их не убивают: зачем причинять боль животине? Летом у страусятника столько посетителей, что яблоку негде упасть… А в 2 км отсюда, в лесу, — скит св. Ферапонта. Тут пасека и большой огород. В главном корпусе — типография, швейный и столярный цеха, мастерские, где пишут иконы, работают бисером и янтарём… Всё это можно приобрести в монастырской лавке.

Свято-Елисаветинский продолжает строиться. Сейчас возводят Троице-Серафимову Пустынь. Обещают, что это будет деревянный монастырь дивной красоты. Начали с храма — он уже готов…

 

Истина где-то рядом

Чтобы на ровном месте выросло монастырское хозяйство, матушке и сёстрам пришлось приложить неимоверные усилия… В прежней жизни игуменья была специалистом по мануальной терапии. В 1990-х открыла центр здоровья, защитила кандидатскую….

— Всё складывалось хорошо. Непонятно, почему порой охватывала тоска, — вспоминает она. — Искала истину в восточных учениях… Но как-то попало в руки житие св. Елисаветы. Её жизнь и духовный подвиг перевернули душу…

Тогда же появилась мысль создать общину в честь этой святой. У нашей героини было полдома в Калининграде. Чтобы выкупить другую часть, ездила на заработки в разные города РФ и Германии, принимала больных… Свой дом она отдала под монастырь.

Монастырское подворье в Калининграде строили сами: таскали кирпич, копали траншеи… Тогда матушка и надорвала спину. Межпозвоночная грыжа и сейчас напоминает о той стройке… Стало легче, когда, откуда ни возьмись, появились помощники.

— Пришёл мужчина лет под 40, — вспоминает матушка, — Говорит: «А можно с вами строить? Но у меня просьба: вы на стройку не выходите. Только молитесь…». Рассказал, что они с женой давно мечтают о ребёнке, но не получается… Через год у них родилась девочка — моя крестница. Красавица, умница… Потом пришли ещё меценаты…

Монастырю нужен был огород. Как-то к ним пришёл человек и сказал, что есть земля. Правда, далековато, в Приозерье. Приехали — домик-развалюха, зато рядом — 3 га целины. Купили его, начали стройку. И через 10 лет появился целый город…

 

Самый высокий в мире крест

Дочери игуменьи Елисаветы оставались в миру. Одна из них, младшая, погибла… А вторая — успешный предприниматель, живёт в Калининграде. Растут три внука.

— Встречаемся очень редко, — говорит матушка. — Иногда дочка звонит, спрашивает: «Ты не забыла, что мы у тебя есть?».

Теперь её семья — 25 сестёр, которые живут в монастыре. Большинство приехали из Москвы, Питера и зарубежья. К примеру, настоятельница Свято-Никольского монастыря София (Хефенрейдер) переехала из Германии и приняла православие после того, как познакомилась с матушкой. Сначала трудилась в её монастыре, а потом пошла «на повышение». Инокиня Сергия — питерская. Работала в центре занятости. А в монастыре она «самая мощная компьютерщица». Сестра Марина (Нечаева) — москвичка. Была бухгалтером… В Пост забот прибавилось.

— Главное в это время не диета, а возможность вспомнить забытые грехи, — говорит послушница Ирина (Савенкова). — Покаяться, тогда можно жить дальше. Оттого и посетителей сейчас больше.

 

Верующие приезжают приложиться к мощам, окунуться в чудо-источник и поклониться самому высокому православному кресту в 25 м… Заезжают и атеисты. Интересно, что и те, и другие возвращаются. Сёстры считают, потому что над этим местом благодать. Летом над монастырём по три радуги поднимается.

Мнение Епископа Балтийского Серафима: «10 лет назад на пустыре под Славском появился небольшой храм, зажглась первая лампада, зазвучала молитва… И многие, глядя тогда со стороны на матушку, видя это пустынное место, относились к её затее скептически. Но она ввязалась в строительство, веря, что вокруг неё соберутся добрые люди, которые поддержат не только материально, но и морально… И сегодня мы видим здесь монастырь, который живёт и приносит пользу».

 

(Газета АиФ Калиниграда, 21 марта 2012 года)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Форпост это картина о чистой бескорыстной любви, которой учит Христос в Евангелие. Фильм рассказывает о настоятеле Свято-Вознесенского монастыря отце Михаиле, о жизни и подвигах братии.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Архимандрит Тихон (Шевкунов): О воле Божией, современных монастырях, роскоши и скуке

 

Наместник Сретенского ставропигиального монастыря, член комиссии Межсоборного присутствия по вопросам организации жизни монастырей и монашества, один из авторов «Положения о монастырях и монашествующих» архимандрит Тихон (Шевкунов) в интервью порталу «Православие и мир» рассказал об организации монастырской жизни в современной России.

IMG_3318-400x600.jpg

— Отец Тихон, в чем главная задача монастыря? Должны ли монастыри служить миру?

— Главная задача монастыря — помочь монаху оставить мир и все, что в мире, для служения Богу и людям во спасение своей души. Если монастырь промыслом Божиим расположился в центре большого города, и если Господь привел в него монаха, он не должен отказываться от духовнического и просветительского служения, если Церковь к таковому служению его призывает.

 

— Можно ли как-то определить баланс между внешней и внутренней монастырской жизнью?

— Не знаю. Данное нашему Сретенскому монастырю послушание — воспитание будущих пастырей. Это внешняя деятельность монастыря или внутренняя? Удивительные приходят к нам в семинарию ребята. Я искренне ими восхищаюсь.

 

Мы издаем книги, это и внешняя деятельность — так мы зарабатываем на содержание монастыря и семинарии. Но, главное, это и духовное послушание, заповеданное нам отцом Иоанном (Крестьянкиным).

 

Или внутреннее служение — это только келейная молитва и богослужение? Думаю, это неправильно. Мы стали строить скит в Рязанской области, чтобы иногда уйти от толчеи и шума. И нашли там новых прихожан, разрушенные храмы, даже колхоз получили в попечение. Пришлось возродить целое село, чтобы был храм, чтобы люди жили вокруг.

 

Новый храм, который мы строим, нужен нашим прихожанам. Они на большие праздники не помещаются в старом храме и вынуждены стоять на улице. У братии же нет потребности в большем храме. Получается, что это внешняя деятельность?

 

Святые отцы говорили, что монах все должен делать, как служение Господу Богу — хоть двор мести, хоть за плитой стоять. Наверное, если делать так, то и вопросов подобных не возникнет.

 

 

— И приют у вас есть в Рязанской области?

— Да, мы увидели рядом детский интернат и понемногу стали ему помогать. Не дело монахов воспитывать детей, об этом смешно говорить. Мы приходим как дедморозы, подарки дарим, занимаемся финансово-хозяйственным обеспечением, к нам в храм детишки приезжают на службу. А самым главным занимаются выпускники нашей семинарии, белые священники со своими семьями. У них есть опыт воспитания детей, они там руководят, воспитывают.

 

— И все же, можно ли провести границу между внешним и внутренним служением, определить разумную меру?

— Я не вижу здесь неразрешимой дилеммы. Для нас как-то все естественно, и даже странно, если кто-то видит здесь проблемы.

 

— А если при монастыре нет совсем никаких дел милосердия — ни приюта, ни богадельни? Такое возможно?

— Нет дел милосердия? Такого не бывает. Все монастыри молятся за мир. Это главное дело. Если же монастырь в силу каких-то причин не занимается тем, что сейчас обычно называется «делами милосердия», я не вполне себе представляю, как можно «сверху» обязать это делать. Как это может быть, живет монастырь своей жизнью, и тут приходит разнарядка: «Открыть детский приют!» Это абсурд, все должно естественно вытекать из тех обстоятельств, в которые нас ставит Господь.

 

— Вы имеете возможность сравнивать жизнь в центре и жизнь в глубинке. Где проще монастырю заниматься делами милосердия?

— Есть мнение, что чем дальше от столицы, тем сложнее организовать помощь. Я совершенно с этим не согласен. Например, недалеко от Псково-Печерского монастыря на хуторе живет раба Божия Евгения. Она переехала туда из Москвы, растит четырех приемных детей — с болезнью Дауна и другими тяжелыми заболеваниями. Зарабатывает тем, что пишет иконы. У нее на хуторе — тот же самый монастырь на одну монахиню. Неважно, носит ли она юбку или рясу, апостольник или платок. Главное, что она живет как настоящая монахиня. И ведь таких людей немало.

 

Мы знаем священников, которые воспитывают по 50, по 70 детей. Знаем совсем маленькие монастыри, которые помогают десяткам людей выжить.

 

— А может ли монах уйти в уединение, в затвор, может быть, даже в лес? Есть грустные примеры того, когда в леса от ИНН, например, бегут монастырями…

— Только Сам Господь может избрать людей, которых Он в свое время приведет к уединенному жительству. Здесь невозможно все регламентировать и расписать. У нас в монастыре есть монахи, которые знают только келью, храм и послушание. Они и живут в уединении и молитве в самом центре Москвы. А есть монахи в отдаленных монастырях, которые на самом деле по духу приписаны к «шаталовой пустыни».

 

В России немало действительно уединенных монастырей и там свое духовное, молитвенное служение Богу и людям.

 

— Какой путь предпочтительнее, созерцательный или деятельный?

— Путь может быть деятельный, может быть созерцательный, главное — постичь волю Божию о себе. Если против воли Божией уйти в пустыню, то подвиг будет во грех и в погибель. И наоборот.

 

— Отец Тихон, а как это — услышать и понять волю Божию о себе? Звучит прекрасно, но непонятно, как…

— Услышать, понять и почувствовать волю Божию о себе, а потом и найти силы эту волю Божию исполнить — думаю, это самое главное в жизни человека. На занятиях по пастырскому богословию я всегда говорю, что у священника, у духовника одна задача: вместе с человеком, пришедшем к священнику как к духовнику, искать и найти волю Божию о нем. Не поспешно сказать: «Вот, воля Божия такова», а постепенно отыскать ее в тех или иных обстоятельствах жизни человека.

 

Самонадеянно и глупо, когда человек утверждает: «Мне открыта воля Божия». Отец Иоанн (Крестьянкин), старец, которому, по моему глубокому убеждению, Господь действительно открывал волю Божию о людях, только один раз мне сказал: «Вот — воля Божия о тебе».

 

В каких-то обстоятельствах жизни найти волю Божию совсем несложно, потому что в Евангелии она выражена самым прямым образом. Но порой эти обстоятельства так запутаны, что очень сложно понять, как должен человек поступать.

 

— Сложная задача…

— Да, духовнику порой очень непросто подвести человека к пониманию воли Божией. Недаром святые отцы писали, что пастырское служение — это «искусство из искусств и наука из наук».

 

— А вообще это посильная, возможная задача? Если даже отец Иоанн (Крестьянкин) всего лишь один раз прямо Вам сказал о воле Божией?

— Сказал-то он один раз, но подводил к пониманию воли Божией многократно и множество людей. Вы правы, это задача трудная.

Но, с другой стороны, это совсем не означает, что сам человек и его духовник не могут постичь волю Божию. Господь на то и ставит священника, чтобы он вел человека по воле Божией ко спасению.

 

Пастыри постепенно, шаг за шагом, открывают вместе со своими духовными детьми волю Божию. Через саму жизнь, через Священное Писание, через вопрошание более опытных людей. Это великий дар Божий в нашей Православной Церкви.

 

— А может ли монах иметь собственность?

— Знаете, у греческих монахов нет собственности вообще. Я привез в афонский монастырь свою книгу, переведенную на греческий язык, хотел подарить два экземпляра игумену и монастырскому переводчику. Они не взяли их себе в кельи! Сказали, когда прочтут, отнесут их в монастырскую библиотеку.

 

Но надо понимать, что греческие монахи приходят в монастырь, который до них уже тысячу лет существовал, где есть все необходимое для монашеской и богослужебной жизни. А в России все сложилось по-другому. Вспоминаю наших старцев. Отец Иоанн, отец Адриан, отец Феофан… У них были свои и книги, и богослужебные сосуды на всякий случай, и одежда, и иконы. Сами посудите, отец Иоанн (Крестьянкин) сменил после отсидки шесть приходов в Рязанской области — его то и дело переводили с одного на другой. Один восстановит — переведут на другой, разрушенный. Где он мог в советское время найти Священное Писание? Так же и с трудами святых отцов, и молитвослов у него был свой. То же с келейными иконами, сосудами. А на другом приходе где было найти все это?

 

Помню, в Издательском отделе архимандрит Иннокентий (Просвирнин) учил меня: «Станешь священником, купи себе хорошую чашку и блюдце, нарисуй внизу крестик и на блюдце внизу нарисуй крестик. Вот и будут потир и дискос. Начнутся гонения, будешь ездить из города в город, тайно служить. Если поймают чекисты и найдут богослужебные сосуды, то сразу все поймут. А тут чашка и блюдце — не отберут, не догадаются!» Премудро, правда? Кто при обыске обратит внимание на чашку с блюдцем? А это на самом деле потир, дискос, а ложечка — это лжица.

 

— А как в Сретенском монастыре решается вопрос о личном имуществе?

— У монахов есть свои книги, иконы. Телевизоров или магнитофонов нет. Если кто-то, когда пришел, имел машину, то она используется для обители. Монахи ездят причащать больных, трудятся по снабжению, дежурят со своими машинами по субботам и воскресениям. Компьютеры есть у многих. Но у нас в уставе особые правила, в которых прописано, как мы можем пользоваться компьютером.

 

Вообще-то у нас половина братии занимается производством книг — пишут, редактируют, корректируют. Мне компьютер в келье нужен, а вот у одного нашего монаха — гения, виртуоза в компьютерах — в келье компьютера нет. У него там вообще ничего нет, даже кровати, на полу спит.

 

— Сейчас особенно остро стоит вопрос о роскошной жизни монашествующих, дорогих автомобилях…

— Роскошь недопустима для монахов. Иногда кажется, что человек как будто дорвался до того, что не мог приобрести раньше, и начинает использовать эти возможности во вред своей душе. И не только своей.

 

— Что-то с этим неуемным стремлением можно сделать?

— Я думаю, эта тема — одна из будущих на Cоборе. Конечно, возникнут сложности, даже непонимание. Например, я фотографирую для нашего сайта, для наших книг. У нас очень хороший редакционный фотоаппарат. Он не мой, но если кто-нибудь посмотрит, как я фотографирую, то подумает: «Ничего себе у батюшки фотоаппарат!»

 

— Должен ли быть отпуск у монахов?

— Как и с выборами игумена, на этот вопрос нельзя ответить однозначно — должен быть отпуск или нет. У нас есть монахи, которые вообще не ходят в отпуск. Один монах берет себе отпуск ровно на два дня, выезжает к своему небесному покровителю, причащается там и возвращается.

А есть монахи с телесными недугами, им просто необходимо где-то подлечиться, побыть в другом климате, подышать другим воздухом. Я и сам только что вернулся из такой поездки, лечил легкие.

 

— Отец Тихон, должен ли быть у монастырей единый устав? Сегодня мы уже говорили о католическом опыте, у католиков же существует большое количество уставов…

— Мы принципиально записывали в документах Межсоборного присутствия примерный общий устав монастырей. Это принципиально — примерный. Каждый монастырь на соборе братии принимает свой собственный устав, корректирует так, как считает нужным, и только потом архиерей его утверждает.

 

Но все же есть некие основы. Есть гражданский устав Русской Православной Церкви, вне которого мы не можем существовать. Есть исторически сложившиеся уставы. Например, устав Новгородского Юрьевского монастыря или устав Троице-Сергиевой лавры. Последний сложился уже в ХХ веке и по нему, по сути, живут все монастыри Русской Православной Церкви. Нельзя просто так взять и эти уставы отринуть. Можно принять за основу многое из них, развить, обсудить и принять с братией, утвердить у архиерея.

 

— Игумен — избирать или назначать?

— Сразу обозначу свою позицию. В идеале игумен должен избираться братией и утверждаться епископом. Так происходит сегодня во многих Православных Церквах. Это веками проверенный, совершенно правильный опыт для монастырей с глубоко укоренившимися иноческими традициями, преемственным, передающимся из поколения в поколение монашеским благочестием и живым аскетическим опытом. Классический пример, на который ссылаются практически все ревнители избрания игумена братией, — это Афон, где столетиями не прекращалась монашеская преемственность.

 

Вполне соглашаясь с этим, хотел бы только обратить внимание на две немаловажные вещи. Во-первых, в Русской Церкви подобная традиция распространена не была. Нравится это кому-то, или не нравится, но не учитывать этого нельзя. И второе, более важное: сегодняшние русские иноческие общины не просто молоды — они очень, очень юные. С этим вряд ли кто может поспорить. Лет еще пятнадцать назад модно было иронизировать: какие это монастыри — «комсомольский набор»! В этих ядовитых, несправедливых по сути словах, все же была своя правда: в значительной части братию монастырей составляли в буквальном смысле призванные Богом вчерашние атеисты и комсомольцы.

 

Этим монахам сегодня по сорок, пятьдесят, шестьдесят лет. Но речь идет, разумеется, не о человеческом возрасте, а о духовном совершеннолетии монашеской общины. Об очевидном и совершенно естественном факте, что далеко не все обители уже вступили в «избирательный возраст». Отсюда и обоснованные опасения, что выборы игумена могут обернуться в ту же самую, упомянутую нами уже «борьбу за власть», то есть в противостояние различных групп, «фракций» и «партий». А хуже этого для жизни монастыря сложно что-либо придумать. Кстати, и в Греции, несмотря на всю многовековую преемственность, такое время от времени случается.

 

Последнее, конечно, совсем не означает, что надо отказаться от стремления к правильному устроению монашеской жизни. Напротив, как раз стремиться к ней мы и должны. Ведь преимущества разумного и законного избрания совершенно очевидны: если монастырское братство решается испросить у епископа выбор игумена, то этим они свидетельствуют, что их избранник — не только лучший и достойнейший для них собрат, но, что они сами хотят почитать его за отца, повиноваться не за страх, но за совесть. Наконец, избрание означает готовность всей братии разделить с игуменом ответственность за обитель перед Богом и Церковью.

 

Стремиться к такому действительно необходимо, но надо помнить слова преподобного Амвросия Оптинского: «Чтобы не ошибаться, не должно торопиться».

 

Глубоко убежден: пройдет немного времени и один за другим монастыри, женские и мужские, будут получать право на избрание игумена от своих епископов. Да и нынешнее «Положения о монастырях» этого совсем не должно исключать.

Награды монахам не нужны, но вот чего действительно хотелось бы, так это того, чтобы благоустроенные в духовной жизни обители могли бы, как высшую церковную награду и признание, получать от Священноначалия право на участие в избрании игумена или игуменьи.

 

— Что Вы думаете о практике откровения помыслов?

— Отец Иоанн (Крестьянкин) очень настороженно относился к постоянному откровению помыслов в наше время. Он считал, что далеко не все духовники доросли до того, чтобы постоянно принимать откровение помыслов. Хотя я знаю монастырь, женский, где игуменья принимает помыслы, и там это весьма позитивный опыт.

 

У нас в монастыре — еженедельная исповедь. Священники перед каждой службой исповедуются. Я являюсь и духовником братии, и игуменом. Считаю, что для Сретенского монастыря сегодня это правильно. Может быть и другой подход, когда игумен и духовник разные люди. И так тоже будет правильно, если приносит плоды. Но у нас заведено таким образом по благословению отца Иоанна (Крестьянкина).

 

Очень важно Причастие. Многие мои консервативные друзья меня не поддерживают, но я по опыту вижу, что причащаться четыре раза в неделю, как нам заповедовали святые отцы, в частности, Василий Великий, — это насущная и очень нужная практика для монахов. Этого правила мы стараемся держаться, кто-то причащается реже, но в основном, четыре раза в неделю. По четвергам у нас общая братская служба, когда мы причащаемся все — и монахи, и послушники.

 

— А как быть с частой исповедью, ведь получается, что от исповеди к исповеди ходишь с одним и тем же списком грехов…

— Действительно для давно воцерковленных людей «список» грехов, как правило, от исповеди к исповеди примерно один и тот же. Может возникнуть ощущение некоей формальной духовной жизни. Но дома мы часто подметаем пол, и, слава Богу, не каждый раз приходится разгребать авгиевы конюшни. Это как раз не беда. Беда, что начинаешь замечать, как жизнь у некоторых христиан делается с годами скучнее и скучнее. А должно быть наоборот: она должна становиться все более насыщенной и все более радостной. Вот это меня удивляет. Значит, что-то самое главное не прочувствовано.

 

— А должны быть чудеса, как в «Несвятых»?

— Там же нет чудес. Это же просто ежедневная христианская жизнь.

 

Беседовала А. Данилова

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Встреча студентов МДА с о.Тихоном (Шевкуновым)

Архм. Тихон: " я не точно цитирую, но за смысл "отвечаю", как точно сказал св Иоанн Златоуст "сколько я видел погибших людей, которым дали наказание точно по их проступку""

и еще "я не действую так "ну-ка я тебя сейчас смирю" - жизнь сама всех смиряет и тут "помогать" ей особо не надо"

 

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Послал Господь встречу с игуменией Феодоритой, настоятельницей Мологского Покровского женского монастыря. При слове Молога представилось испарившееся Рыбинское водохранилище. Ведь Молога затоплена. И фильм смотрели, и батюшка Павел (Груздев) рассказывал в своих воспоминаниях. Оказывается, все на своих местах. Чудом уцелевшие земли, восстанавливающийся монастырь, которому очень и очень нужна помощь. Матушка рассказала, как на чердаке нашла жестяной лист, зачем-то подняла его - весь черный, старый. А сердце уже знало - это икона. И действительно, это была икона Пресвятой Богородицы, которая со временем начала проявляться. Какие же силы дарует Господь Настоятельницам!

 

Нашелся и фильм. Звали-приглашали всех желающих. И очень, очень, очень нужна помощь. Разная....

 

http://yandex.ru/clc...o=8&l10n=ru&i=9

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Еще одна обитель, где в свое время подвизались будущие оптинские старцы Макарий (Иванов) и Леонид (Наголкин).

 

http://www.ploschan.debryansk.ru/

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Монахиня Елисавета (Кольцова) "Воздохни обо мне" ( из главы "Возвращайся")

 

Господи, сколько же Ты попустил мне греха! Если бы этот разум, да в те годочки. Но ведь у Тебя, Господь, нет времени. Тогда бы не было Анны, Не было бы этого покаяния. Все в Тебе, Господь, разумно и величественно, все направлено на спасение каждой души. Спаси Бог за лекарство - слезы раскаявшейся блудницы. Но, Господь, ведь в момент глубокого покаяния она уже не блудница, а любимейшая дочь Твоя. Душа моя верит в Твое милосердие до беспредела.

 

Душа моя грешна до зимней стужи и по грехам своим ночами кружит,

По снежным кочкам и холмам, обозревая стыд и срам.

Ну как же так случилось, Боже, что столько лет жила, стреножа

Свой дух и душу у греха, и там была Твоя рука.

Так много раз от края бездны Ты отводил и снова в трезвость

Мой возвращал убогий разум во много дней, во многи разы.

Ты знал, что будут эти ночи, когда душа не спит, а строчит,

Шлет покаяние Горе, Твоей, Любимейшей, Руке.

Ты сам сказал: "Избавлю, скрою, услышу в скорби и омою,

Исполню долготою дней, лишь Имечко Мое пригрей".

Прильни к душе, родное Слово, Святая Троица - основа

и смысл жизни-бытия, тропинка узкая моя.

-------------------------------------------

 

О Матери погибших дочерей, возможно ль вам забыть своих детей,

Возможно ль пережить беду, кому-то можно, я же не могу

Забыть глаза, в которых плещет боль, желанье жить безгрешною душой,

Но снова демон распускает плед и увлекает, и уходят вслед.

Где силы взять и как остановить? Как душу вынуть, чтобы обновить,

Чтоб воскресить забытые черты и за руку к Всевышнему вести?

Но только вновь: "Мамулечка, прости, за что, не знаю, только помоги.

Ну почему все это мне дано, за что, скажи, должна идти на дно.

Ну почему на мне скопился яд и расшивает грешности наряд?

В моей душе ни капельки огня, сплошная ночь, в ночи родилась я..."

Что тут подумать, что сказать в ответ? Молчит душа, и в ней ответа нет,

Одно лишь: "Господи, прости, и гибнущую доченьку спаси",

Все по моим грехам, по ним одним, за то, что в юности, неверные, не зрим

Твоей десницы царственной персты, Престола Божьего, и где, Спаситель, Ты.

И вот теперь она у ног Твоих, прошу , любимый Отче, за двоих,

Она оттуда. я же здесь, вдвоем Тебе, Спаситель, Славу воздаем.

-------------------------------------------

 

В предисловии к книге матушка пишет (отрывок): ..."Моему досточтимому старцу, схиигумену Илии, в чьем лице православие обрело истинного молитвенника и утешителя....

 

С благодарностью посвящается тем земным ангелам, которые правят убогую ладью моей грешной души ко спасению в бушующем море ее жизненных обстоятельств".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

"Я сам не монах. Хоть и был пострижен в монашество, но живу не монашеской жизнью".

Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон

 

 

 

Простите, кто-нибудь сможет прокоментироваь цитату?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Наталия, может быть, мы просто видим пример самоукорения, когда Владыка, говоря о подвиге преподобных (и, в частности, о преподобном Авраамии Смоленском-ведь эти слова из того интервью, когда еп.Пантелеимон стоит на стене городских укреплений (или земляном валу), а за его спиной виден храм бывшего Авраамиева монастыря, и сожалеет об утраченной святыне как монастыре, и о том, что в наше время мало желающих подвизаться и понести тяготы монашеского жительства), и видя свое устроение и положение внешних дел, не может не выразить той печальной для него разницы, что присутствует в его жизни. Это не секрет, что у нынешних церковных блюстителей административная часть занимает бОльшую часть всего времени и внимания,и не позволяет в желаемой мере претворить в жизнь многие из положений монашеского жития. Также, возможно, Владыка вспоминает то, как быстро достиг одной из вершин церковной иерархии (в течение, кажется, августа 2009, с разницей в несколько дней,его постригли, возвели в сан архимандрита, а затем хиротонисали во епископа), не успев вкусить простой монашеской жизни за стенами какого-либо монастыря. Поэтому, вероятно, именно поэтому, он и говорит о себе, со смирением и искренним сознанием, как о человеке, не знающем в полной мере монашеского жительства.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

"Я сам не монах. Хоть и был пострижен в монашество, но живу не монашеской жизнью".

Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон

 

 

 

Простите, кто-нибудь сможет прокоментироваь цитату?

 

Почему Вам самой не спросить его .И поделиться с ответом с нами .

Многие просто не слышали о чём вёл он речь и не читали , поэтому обсуждать или осуждать сказаное я считаю мы не в праве .

Вырвать из текста предложение и мусолить его просто не прилично .

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Join the conversation

You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.
Note: Your post will require moderator approval before it will be visible.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Восстановить форматирование

  Разрешено не более 75 смайлов.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.


  • Сейчас на странице   0 пользователей

    Нет пользователей, просматривающих эту страницу.

×
×
  • Создать...