Это интересно

[Татиана. 1 981]

http://www.youtube.com/watch?v=8m10VQiMpjw

[Татиана. 1 981]

Что творится в современном мире? Что за напасть постигла род человеческий? Включая телевизор, радио, попадая в виртуальное интернет-пространство, в транспорте, на улице, практически повсюду только и слышишь о каком-то мировом кризисе

Он пробрался всюду, во все сферы жизнедеятельности человека, пролез в экономику, политику, обвил весь мир своими щупальцами и как клешней крепко ухватил все человечество за горло. Происходит обвал банковской системы, обрушение фондовых бирж, везде массовые увольнения, на фоне экономического кризиса толпы безработных, голодных людей. То тут, то там разгораются локальные конфликты, войны, голод, катастрофы, эпидемии невиданных болезней, природные катаклизмы, землетрясения, наводнения, губительные смерчи и цунами, в которых люди умирают тысячами. Отрываешься от экрана телевизора, закрываешь глаза и думаешь, что через минуту проснешься и кончится ужасный кошмарный сон. Но увы, открывая глаза, вновь видишь ужасающую картину нашего бытия…

Фото www.thedigeratilife.com

Почему, за что? Вот, пожалуй, самые распространенные вопросы, которые современный человек задает Богу. За что, Господи, погибают в войнах невинные люди, почему умирают дети во время бесчисленных эпидемий, почему погибают тысячи в наводнениях и смерчах? За что, Господи, Ты попускаешь все это роду человеческому? Ответ один – за грех богоотступничества. Кто-то спросит – неужели Бог такой безжалостный, что лишает жизни невинных людей, детей, младенцев? В чем они согрешили перед Богом? Как много вопросов… И кажется, что на них нет ответа. Так ли это на самом деле? Попробуем разобраться.

Для начала стоит сделать экскурс в историю. Адам и Ева, преступившие заповедь о воздержании были изгнаны из рая. Это вполне можно назвать мировым кризисом. Человечество состояло всего из двух людей, и они были изгнаны из бессмертного мира в мир, где есть смерть. Бог сказал Адаму: «проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3, 17-19). Проклятие всей земли и осуждение человека на смерть – это не тот кризис, которого испугалось не так давно все человечество, а нечто гораздо более ужасное. Что может быть хуже для человека, чем осуждение на смерть? Следствием греха явилась смерть.

 

О первом убийстве также рассказано в Библии: «восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его» (Быт. 4, 8). История человечества изобилует войнами и конфликтами. Почему люди истребляют себе подобных? Потому, что не в силах остановить этот грех. Обиду, угождение себе, любую иную выгоду человек ставит выше жизни себе подобного. Первое убийство не смог остановить в себе Каин, хотя Бог сказал ему: «если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4, 7). Он не внял гласу Божию, также, как некогда его родители – Адам и Ева. Тоже кризис. Кризис духовный, вылившийся в убийство. Опять следствием греха явилась смерть.

Из Священного Писания Ветхого Завета мы узнаем о Всемирном потопе. «Увидел Господь [Бог], что Велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время», — повествует бытописатель. В этот раз следствием греха явилось почти полное истребление всего живого на земле. Опять кризис, да пострашнее, чем предыдущий! Наблюдается интересное свойство кризиса – прогрессирование. Чем больше грех, тем страшнее кризис. Из всего человечества после потопа осталось всего лишь восемь человек: Ной, его жена и трое сыновей с женами. Почему? Потому, что Ной «обрел благодать пред очами Господа» (Быт. 6, 8). Бытописатель говорит о Ное, но не говорит о его жене, о его сыновьях и их женах. Почему же тогда Бог повелевает Ною взять их с собой в ковчег? Потому, что праведный Ной жил праведно и учил этому жену и своих детей. Он делал то, чего не делали другие люди и давал детям то, чего не давали своим детям другие. Среди тех, кто погиб в водах Всемирного потопа, конечно же, были и дети и младенцы. Почему Бог истребил и их? Потому, что грешное человечество не могло воспитать достойное потомство, и за это было истреблено полностью. Думается, что современному человечеству стоит задуматься над уроком Всемирного потопа. Хотя, отчасти можно и утешиться, второго Всемирного потопа уже не будет: «поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли» (Быт. 9, 12).

После завета Бога с людьми Священное Писание повествует только о местных истреблениях грешников с лица земли или их наказаниях. Следующим мировым кризисом для человечества стало Вавилонское столпотворение. Господь смешал языки возгордившихся людей. Это сейчас мы не удивляемся, увидев человека говорящего на ином языке. Но тогда это был настоящий кризис! Люди, говорившие на одном языке, вдруг перестали понимать друг друга, и им пришлось разойтись, так и не закончив задуманного строительства башни, которая достигла бы небес. И в этом случае кризис явился следствием греха – гордыни людей.

Другим примером кризиса, постигшего грешников, было истребление развратных городов Содома и Гоморры. Весьма интересен с позиции нашего исследования диалог Бога с Авраамом, просившим пощадить эти города ради праведников, живших там. Бог сказал Аврааму: «вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма» (Быт. 18, 20). Авраам же вопрошал: «неужели Ты погубишь праведного с нечестивым [и с праведником будет то же, что с нечестивым]?» (Быт. 18, 23). Авраам, видимо знал, каковы нравы этих городов и начал просить Бога не истреблять города ради 50 праведников, которые могли жить в нем. Потом он попытался снизить эту цифру, получился некий торг, который остановился на 10. Но и десяти праведников не было в тех городах, только один – племянник Авраама, праведный Лот. Он и его семья были выведены из Содома перед тем, как «пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и [все] произрастения земли» (Быт. 19, 24-25). Как видим и из этого примера, Бог не губит праведного с грешниками. Но следствие греха – смерть.

А что же такое грех? Грех – это противление Богу. Примером такого противления очень ярко служит другой пример из Ветхого Завета. Это противление фараона призыву Моисея отпустить богоизбранный народ из Египта. Страшные казни постигли Египет за противление Богу. Кризис! Да еще какой! Тут и саранча на полях, и жабы, и песии мухи, и кровавые воды Нила, и падеж скота, и, в конце концов, смерть первенцев египетских. Ужасающий кризис – гибель сельского хозяйства, скота и смерть детей! Богоизбранный же народ вышел из Египта невредим со всем своим хозяйством. Но и после этого фараон не был вразумлен кризисом. И тогда египтян посетил другой кризис – военный, Египет лишился лучших своих воинов, которые погибли в водах Чермного моря, преследуя беглецов.

Весь Ветхий Завет наполнен подобными примерами кризисов, наступивших как для отдельных людей, так и для целых народов. Господь очень жестко и показательно наказывал грешников в те далекие времена. Но две тысячи лет назад произошло событие, которое изменило ход мировой истории. Воплотился Сам Бог для того, чтобы избавить людей от греха. От того греха, который стал причиной первого мирового кризиса – грехопадения и изгнания из рая Адама и Евы. Этот грех лег печатью на все человечество. Но Бог смилостивился над родом человеческим и послал Сына Своего Единородного, чтобы Тот открыл людям великую тайну, что Бог есть Любовь! Любовь безграничная, Любовь нескончаемая, Любовь, которая прощает грехи людям! Бог открыл людям двери в Царство Небесное, которые закрылись с грехопадением первых людей! Что может быть больше и значимее для человека, чем осознание того факта, что Бог любит его и хочет, чтобы он был рядом с Ним.

Как же должно было повести себя человечество, узнав эту великую тайну и имея возможность, угодив Богу, достичь Царства Небесного? Рассуждая логически, стоит думать, что человечество должно было дать Богу ответную любовь, которая проявилась бы в исполнении Его заповедей. Не оттого, что так Богом велено, а именно из любви к Нему. Как дети любят Отца, так и человечество должно быть возлюбить Бога, который принес Себя в жертву ради него. Но нет, Христа не приняли многие.

Первыми были те, кто согласно всем законам логики должны были принять Его всем сердцем – богоизбранный народ Израиля, имевший пророчества о грядущем Мессии. Народ раскололся на две части – на тех, кто пошел за Христом, и на тех, кто предал его на распятие. Почему? За что? Потому, что земное было выше для этих людей, чем небесное! Они не ждали духовного Царя, они ждали земного царя, подобного Давиду или Соломону, который избавил бы Израиль от римского владычества и возвеличил бы богоизбранный народ над всеми. Но пришел Царь Небесный, Который учил любви ко всем людям. И они распяли его. Ужасающий своей бесчеловечностью кризис! Убили Любовь, но Она воскресла, ибо истинную Любовь нельзя убить. И тогда началась проповедь Евангелия по всей земле, начиная от Иерусалима.

 

Любовь разлилась по всей земле и поселилась в сердцах тех, кто хотел Ее принять. А кто не захотел Ее принять, гнал Любовь от себя, утопая в собственных грехах, осудил сам себя, как сделали это книжники и фарисеи вместе с теми, кого научили восстать против Христа и кричать: «кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27, 25).

Почему, за что гнали и гонят Любовь от себя люди? Гонят не только те, кто не чтит Христа Сыном Божиим, но те, которые называют себя христианами, но сердце их стоит далеко от Бога. Потому, что мир, «лежащий во зле» (1 Ин. 5, 19), в котором князь – дьявол, для них дороже, чем Любовь. Учение лукавого для них слаще меда, он напоил их «яростным вином блуда» (Откр. 14, 8). «Блуд, вино и напитки завладели сердцем их» (Ос. 4, 11). Так пусть никто из них не восклицает Богу «Почему? За что Ты губишь нас?», когда сами вновь и вновь распинают Христа своими грехами.

Читать полностью...

Мировой кризис. Богословский взгляд

[Татиана. 1 981]

Кара Божия или природный катаклизм?

 

Игумен Нектарий (Морозов)

Каждый день в сводках мировых новостей появляется информация о произошедшей где-нибудь катастрофе. Наводнения в Пакистане лишают людей крова и пищи. Аварии на атомных станциях в Японии, Франции заставляют тысячи людей мчаться в аптеку за бесполезным в таких случаях йодом. Сообщения о часто падающих самолетах не дают командировочным спокойно спать. В маленьких островных государствах Океании, Тувалу и Токелау, разыгрывается настоящая трагедия – не хватает питьевой воды.

Даже у самого закоренелого скептика, нет-нет, да и появляется сомнение: может, это все неспроста – сколько можно издеваться над природой? А может, это действительно кара Божия, посылаемая Создателем на головы людские? Как реагировать на это православному христианину?

Чтобы разобраться в смысле происходящего, мы обратились к настоятелю храмов в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» и святых апостолов Петра и Павла игумену Нектарию (Морозову):

Цунами

– Многие доморощенные «аналитики», сравнивая происходящее в мире с текстами священных книг, говорят о скором конце света, о том, что Господь карает человечество за его грехи, что настали последние времена. Люди относятся к этим предсказаниям, мягко говоря, по-разному…

– Нет ничего неестественного в том, что люди при тех или иных бедствиях, особенно, если эти бедствия происходят одно за другим и уносят множество человеческих жизней, вспоминают о том, что есть такая книга – Апокалипсис, или Откровение святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, в которой описываются события, непосредственно предшествующие концу нашего мира. Действительно, в Апокалипсисе говорится, что последние времена будут характерны подобного рода разрушениями, природными катаклизмами, а также народными волнениями, войнами... И когда Господь попускает той или иной беде случиться, особенно стихийному, массовому бедствию, Он таким образом напоминает нам о том, что мир, в котором мы живем, не вечен. Более того, наш мир очень хрупок и в одно мгновение он может разрушиться.

Но если бы люди просто вспоминали о конце мира и задумывались при этом, что им нужно в своей жизни изменить, чтобы не оказаться к этому мгновению неготовыми, это было бы на самом деле хорошо. В реальности же можно наблюдать два типа поведения. Первый, когда люди впадают в панику, когда мы видим то, что именуется алармизмом. Все кричат, мечутся в ужасе, тут же вспоминаются или придумываются какие-то пророчества, причем сроки конца мира называются совершенно конкретные. Конечно, такая паника ничего полезного для души человеческой не несет. Второй тип – это отношение к концу света как к развлечению. Об этом пишут газеты, эта тема обсуждается в телепрограммах, и постепенно она становится не такой уж и страшной. Вот, например, тема глобального потепления. Про это снимаются фильмы, пишутся фантастические романы, в которых мир гибнет. Возникает такое чувство, что, когда мир и вправду начнет рушиться, найдется кто-то, кто и тогда попытается снять про это фильм и написать роман, или сделать компьютерную игру для детей под названием «Гибель мира»! Не подумайте, что я утрирую, так и есть на самом деле. Примерно о том же говорил преподобный Амвросий Оптинский: наша жизнь такова, что если на одном конце деревни будут вешать людей, на другом ее конце будут пить, плясать и веселиться, говоря при этом: "До нас еще не скоро дойдут!". Вот именно таково отношение к апокалипсису в современном мире.

А ведь когда к Спасителю пришли Его ученики и рассказали Ему о галилеянах, кровь которых Пилат смешал с кровью жертв, или же о тех, на кого упал столп и много народу погибло, Господь сказал – не думайте, что они были грешнее всех остальных; если вы не покаетесь, то все так погибнете...

Где же корни такого легковесного, бесшабашного отношения к Апокалипсису? Мужество, отсутствие страха?

– Нет, это вовсе не мужество, не отсутствие страха. Если этих людей поставить перед лицом сиюминутной опасности, их реальной смерти, то, скорее всего, и обнаружится их подлинное «мужество». Такое поведение, в частности, представителей западной цивилизации, признак деградации – мира, общества в целом. Враг прекрасно знает: достаточно любую вещь, мысль высмеять, заболтать и она утрачивает свою силу. В православной аскетике есть такое правило – памятование о смерти, которое настоятельно рекомендуется всем, кто радеет о своем спасении. Об этом сказано в Писании: поминай последняя твоя и во веки не согрешишь. Но вспоминать-то можно по-разному! Святым отцам, которые учили прилежать о памяти смертной, диким показалось бы, что кто-то может сделать воспоминание о смерти поводом для шуток и веселья. Что это самое универсальное, самое страшное явление в человеческой жизни кто-то может заболтать и затереть.

И, тем не менее, это ведь происходит, особенно в современном мире?

– Да. Так и происходит. Можно привести такой пример. Нам, священникам, приходится бывать в реанимационных отделениях медицинских учреждений, где часто умирают люди. И можно видеть два типа отношения врачей к пациентам. Одни способны сострадать, сопереживать больному, относиться к нему как к единственному и неповторимому созданию. Но таких врачей, прямо скажем, немного, это подлинные подвижники. А чаще всего у медиков развивается профессиональный цинизм. Врач смотрит на пациента, близкого к смерти, как на некий набор признаков, жизненных показателей, набор травм, заболеваний. Однажды я был в отделении реанимации одной из московских клиник, исповедовал и причащал поступившего туда в тяжелом состоянии человека. И мне пришлось быть свидетелем такой сцены. Несколько молодых девушек-студенток, будущих медиков, везли по коридору на каталке пострадавшего, вид которого был ужасен (у него, судя по всему, топором была разрублена голова). Они оживленно беседовали о чем-то, весело смеялись, везя человека с размозженным черепом, окровавленного, но еще живого. Понятно, что в больнице, в этой или любой другой, мы имеем дело с защитной реакцией на созерцание боли и страданий. И только человек верующий поймет, как вместить это и попытаться осмыслить. А неверующий сопьется, либо впадет в депрессию, либо станет циником. И веселиться будет, потому что человек для него – уже не человек, а кусок мяса, между ними невидимая, но непроницаемая преграда. И когда мы говорим о том, как люди могут смеяться над концом мира, я повторюсь – в этом есть дьявольская уловка, чтобы подвигнуть людей на то, чтобы они самое страшное для себя постоянно высмеивали. Если каждый день говорить слово «смерть» помногу раз, то через какое-то время можно заметить, что само понятие это встало по значению в один ряд со словом «спички», «дерево»…

Почему существует заповедь не произносить имени Божьего всуе, то есть, по пустякам? Потому что, когда человек повторяет имя Божие регулярно, но без благоговения, оно тоже становится для него в ряд обычных слов. В сущности, эта заповедь распространяется на все, что есть в нашей жизни. Ведь Господь говорит в Евангелии о том, что мы дадим ответ за каждое праздное слово, а не только за имя Божие, произнесенное всуе. Человек в конце концов перестает даже понимать, что он говорит. И когда люди смеются над концом света, они также уже не понимают, над чем потешаются.

– Получается, дьявол ворует у нас время, отведенное для покаяния?

– Да. И человек, в минуту смертельной опасности оказывается не готов встретить свой конец... Однако вот еще на что я бы обратил внимание. Мы поговорили об отношении людей, верующих или нет, к этим событиям. Но надо, наверное, сказать и о самой природе этих событий. Люди ведь задаются вопросом: почему все это происходит? С одной стороны, природные катаклизмы – дело Промысла Божия. С другой, не надо иногда пытаться как-то по-особому это объяснить. Почему? Дело в том, что когда первозданный человек пал, все последующее, что будет происходить с ним, с его потомками, природой – все это уже было заложено в том проклятии, которое обрушилось на него по грехопадении. Апостол Павел говорит, что вся тварь доныне стенает и мучается. А стенает она не потому, что виновата, а из-за человека. Потому что и животные до грехопадения Адама жили иначе. Человек и является испокон веков виновником всех тех катаклизмов и природных катастроф, которые происходили, происходят и будут происходить.

До грехопадения достоинство человека было безмерно высоко. Он был венцом творения, был поставлен Богом как бы царем над всем видимым миром. К нему приводит Господь животных, и он нарекает им имена. В этом – указание на то, что он был способен проникать в самую суть явлений, правильно выявлять, определять ее. И в этом же – указание на его царственное положение. Идеальный план творения и заключался в том, что человек, став обладателем всего мира, все это и самого себя должен был принести Богу. «Твоя от Твоих Тебе приносяще…» – то что мы слышим при совершении Евхаристии. Но произошло нечто совершенно иное, начался обратный процесс – разрушения, постоянной деградации. И поскольку мир стал разрушаться именно вследствие грехопадения человека, мы можем с уверенностью сказать, что сама Земля и все, что есть на ней, крепчайшим образом связаны с человеком. И так от грехов человечества мир продолжает страдать – в силу этой невидимой связи.

– То есть это единство совершенно реально?

– Даже животные чувствуют, хороший человек или плохой, добрый или злой, и к плохому, злому человеку подходить не будут. Как это по-другому объяснить, как не отголоском того прежнего единства, отвечавшего замыслу Творца? Именно то, как живут люди на земле, ее и разрушает, приводит к тем катаклизмам, которые мы с вами наблюдаем. Кому-то это покажется невероятным, но на самом деле все именно так и обстоит!

Как разрушится этот видимый мир, как прекратится его существование? – Мы этого не знаем. Возможно, что это произойдет неким сверхъестественным образом, возможно, к гибели его приведут те же самые природные катаклизмы. Хотя никак нельзя исключить и такой вероятности, что разрушат его сами люди, причем неважно, что это будет – ядерная война или же техногенная катастрофа... И то, и другое – проявление того безумия, в которое скатывается все быстрей и быстрей по мере своего удаления от Бога мир.

– Что надо сделать человеку, чтобы отсрочить Апокалипсис?

– А я не уверен, что человек должен ставить перед собой задачу отсрочить Апокалипсис. Это ложная цель; мы должны думать только о том, как праведно, чисто жить и с чем мы предстанем перед Богом. Думая об этом и поступая в соответствие с тем, о чем мы думаем, мы так или иначе отсрочим Апокалипсис. Но не это должно быть нашей целью. Если мы будем так жить, нам будет не важно, сейчас оборвется наша жизнь, или потом. Мы должны готовиться к встрече с Богом.

А на происходящие природные катаклизмы верующему человеку, повторюсь, надо смотреть как на напоминание о том, что мир этот бренный, мы сами бренны и в любое мгновение наша жизнь может прерваться. И та окончательная встреча с Богом, на которой определится наша вечная участь, может произойти не когда-нибудь, а очень скоро. Мы постоянно говорим – потом. Потом покаюсь, потом исправлюсь, положу начало новой жизни. А это напоминание нам о том, что этого «потом» может не быть. Как говорил один святой, «сегодня» принадлежит нам, а «завтра» – Богу. Поэтому нужно делать то, что от нас зависит, сегодня и не откладывать на завтра. Которое, как мы уже говорили, может и не наступить.

С

игуменом Нектарием (Морозовым)

беседовал Александр Яхонтов

[Гость Дмитрий]

Может быть, кто-то даст удобовроазумительную и, конечно, авторитетную ссылку, по поводу национальности Господа Иисуса Христа. Толком никогда этого вопроса не понимал. Заранее спасибо.

[О_К (fakel) 1 360]

Может быть, кто-то даст удобовроазумительную и, конечно, авторитетную ссылку, по поводу национальности Господа Иисуса Христа. Толком никогда этого вопроса не понимал. Заранее спасибо.

http://azbyka.ru/hri...y_088-all.shtml

св. Иоанн Дамаскин

 

О родословии Господа и о святой Богородице.

Предопределенная в предвечном и предузнающем совете Божием, представленная и предвозвещенная в различных образах и словах пророков Духом Святым, Она в предопределенное время произросла от корня Давидова, по обетованиям, бывшим Давиду. Ибо сказано: клятся Господь Давиду истиною и не отвержется ея: от плода чрева твоего посажду на престоле твоем (Пс. СХХХ1, II). И еще: единою кляхся о святем моем, аще Давиду солжу: семя его во век пребудет, и престол его, яко солнце предо мною и яко луна совершена, в век, и свидетель на небеса верен (Пс. LXXXVIII, 36-38). И Исайя (говорит): изыдет жезл из (корене) Иессеова, и цвет от корене (его) взыдет (XI, 1). Святые евангелисты Матфей и Лука ясно показали, что Иосиф происходит из племени Давидова; но Матфей производит Иосифа от Давида через Соломона, Лука же через Нафана. О роде же св. Девы и тот, и другой умолчали.

Надобно знать, что ни у евреев, ни в божественном Писании не было обычая вести родословную женщин; но был закон, чтобы одно колено не брало жен из другого колена (Числ. XXXVI, 7). Иосиф же, происходя из колена Давидова и будучи праведен. (об этом в похвалу ему свидетельствует божественное Евангелие), не обручился бы противозаконно со святою Девою, если бы она не происходила из того же самого колена. Поэтому (для евангелистов) было достаточно показать происхождение (одного) Иосифа.

http://azbyka.ru/kni...wenie-all.shtml

 

Крещение

протоиерей Игорь Гагарин

 

И тогда, чтобы спасти погибающее человечество, Сам Бог становится Человеком, во всем подобным нам, кроме греха. Чуть больше двух тысяч лет назад в иудейском городке Вифлееме рождается Младенец, Которому дают имя Иисус. Рождается от Девы Марии и Духа Святого Сын Божий, Который отныне становится и Сыном Человеческим. Происходит то, что непостижимо умом, но радостно принимается верующим сердцем — в одном Лице соединяется доселе несоединимое — Бог и Человек. "Бог стал Человеком, чтобы человек стал богом", — прекрасно сказал святитель Афанасий Великий, выразив эти кратким высказыванием и суть Боговоплощения и цель человеческой жизни.

[Андрей Ъ 431]

"Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить" (1Пет.5:8).

[Гость Дмитрий]

Не нашел ничего в ссылках по своему вопросу. Не понятно, при чем тут родословные и прав. Иосиф? Ведь Господь Иисус Христос воплотился от Святого Духа и Девы Марии. Просто слышал мнение, что невозможно говорить о национальности Бога. Думаю, вопрос не так прост, можно запутаться. Для меня этот вопрос так и не решен. Если кто-то что-то подскажет (только, прошу, всказывания на эту тему святых, священников или преподавателей дух. школ (типа А.И. Осипова)) - хорошо.

[О_К (fakel) 1 360]

Только молитвою и постом. Часть 1. Пюхтицы

 

– Ты, когда батюшка будет благословлять, голову не наклоняй.

– Почему? Все ведь кланяются.

– А ты не кланяйся. Не надо кланяться.

– Почему?

– А потому, что ты наклонилась – а благодать сверху и пролетела. Все головы наклоняют, а ты стой прямо. А когда батюшка благословит, закончит крестное знамение изображать, вот тогда и кланяйся.

– Но благодать ведь не пулеметная очередь. Попал – не попал… Как это – сверху прошла?

– А ты не умничай. Сейчас все грамотные, а простых вещей не понимают. Это бес всех подучил. Сама подумай: когда кланяешься в то время, когда священник тебя крестит, ты же крест ломаешь. Вот так. Стой прямо. И не умничай. Поумней тебя люди знают про бесовские хитрости.

За моей спиной послышалось громкое шуршание, затем глухой стук: что-то упало на пол.

 

Я обернулся вполоборота и увидел сначала спину в синей куртке, а затем голову в тонком голубом платочке.

– Ух, – тихо выдохнула голова и снова исчезла, нырнув вниз под мое кресло. Я опустил глаза и увидел на полу большое желтое яблоко.

– Вы не яблоко ищете?

– Яблоко, – тихо ответил робкий голосок.

 

Голова, ответившая мне, все еще пребывала внизу. Я наклонился и поднял яблоко. Но чтобы отдать его, пришлось встать и сделать шаг в проход. Кресла в сидячем вагоне были плотно придвинуты одно к другому, и развернуться, не вставая с места, было сложно.

Голова в косынке… скорее – головка симпатичной девушки медленно повернулась в мою сторону. На меня смущенно смотрели большие голубые глаза. Через мгновение девушка опустила их. Ресницы у нее были длинные. И пальцы, которыми она взяла яблоко, были тонкие и длинные.

– Спаси Христос, – сказала она едва слышно.

Эта редкая формула благодарения подсказала мне, с кем я имею дело.

– Вы старообрядцы? – спросил я негромко и посмотрел на соседку юной барышни. Это была пожилая женщина с довольно грубыми чертами и беспокойным взглядом. Она смотрела на меня с тревогой и даже страхом. До перестройки и изменения отношения к Церкви было еще добрых две пятилетки. Так что ее можно было понять. Ведь за хождение в храм была гарантирована суровая немилость у власть предержащих. Да и вопрос мой был довольно дерзким. К «никонианам» старообрядцы относятся известно как. Мое вопрошание смутило бы любого представителя древляго Православия.

Бабуля молчала. Барышня сидела в напряженной позе, по-прежнему не поднимая глаз. Народу в вагоне было немного, и пассажиры, сидевшие через проход от нас, явно услыхали мой вопрос и заинтересованно поглядывали в нашу сторону. Нужно было разрядить обстановку.

 

Я извинился за бестактность и решил пошутить:

– Один раз из-за яблока уже произошла история, которую до сих пор расхлебываем.

Я улыбнулся, но напрасно. Бабуля стала смотреть на меня с еще большим беспокойством.

– Я имею в виду историю грехопадения наших прародителей, – стал объяснять я и тут же понял, что делаю это напрасно.

Теперь бабуля смотрела на меня сурово и с неприязнью.

– Вы, наверно, живете в Латгалии или на эстонском берегу Чудского озера, – я уже не мог остановиться и продолжал, не зная, как закончить мой безответный монолог. – Я бывал в ваших краях. Вот где старообрядцы сохранили подлинную Россию. Там даже иконы продолжают писать в каноне.

При слове «иконы» бабуля как-то крякнула и покосилась в сторону соседей.

– С чего вы взяли, что мы из Эстонии? Мы ленинградцы. А в Эстонию едем отдыхать. Купаться в озере… Здесь молочные продукты очень хорошие, и все здесь очень хорошо, – чересчур сладко проговорила бабуля и даже слегка кивнула в сторону соседей, говоривших друг с другом по-эстонски.

– Простите. Я просто услыхал, как ваша… – я замялся… – внучка или попутчица сказала: «Спаси Христос!» А так теперь благодарят только старообрядцы.

– Ишь, умник, – проворчала бабуля. – Скажи спасибо, что поблагодарила.

Она двинула соседку локтем в бок. Довольно сильно. Та даже вскрикнула. Но глаз не подняла и осталась сидеть в прежнем положении.

– Другие теперь и спасибо ни за что не скажут, – продолжала ворчать бабуля.

Я еще раз извинился. Моя жена, сидевшая впереди меня, оглянулась и «сделала страшные глаза». Я наклонился к ней.

– Что ты пристал к людям… Сейчас наша остановка.

Я попрощался с неразговорчивыми соседками, еще раз извинился, перекинул сумку через плечо, взял на руки сына и двинулся к выходу.

Наверно, они никакие не старообрядцы. Ведь бабуля говорила о том, как не надо кланяться при священническом благословении. В Латгалии и Причудьи живут «беспоповцы». Священников у них давно нет.

– Йыхве. Пассажиры, выходим. Йыхве. Стоянка две минуты, – навстречу мне шла по проходу высокая полная проводница. Пришлось вжаться в спинку кресла. Мы с трудом разминулись.

– Йыхве, Йыхве, – громко объявляла она, продолжая следовать в конец вагона.

Йыхве… Удивительно устроена голова и то, что в ней происходит. Я смотрю на табличку, состряпанную моей приятельницей. На сером фоне большими темно-красными буквами написано: «Эх, ты!»

Это адресное обращение к ее мужу. С некоторых пор он перестал выходить из дому. Целыми днями сидит у телевизора, курит и пьет чай с часовым интервалом между чаепитиями. Его невозможно упросить прогуляться с собакой или спуститься в булочную, находящуюся в их же доме, рядом с соседним подъездом. Что-то стряслось с моим другом. Он не может переступить порога своей квартиры. Недавно смог. Его отвезли в больницу. Табличка с надписью «Эх, ты!» криво вставлена между томами Диккенса и Лескова на книжной полке в прихожей…

А мой духовник нередко произносил «Эх, вы!», глядя с укоризной на кого-нибудь в толпе исповедников. И многие думали, что батюшка вздыхал о них лично, и спешили вспомнить утаенные во время исповеди грехи. «Эх, вы!»…

«Эх ты!» не очень похоже на Йыхве, но я вспомнил Йыхве и все, что связано с этой топографемой.

Йыхве. Странно звучит для русского уха это эстонское название. Но многим питерцам (бывшим ленинградцам) оно хорошо знакомо. С Балтийского вокзала на таллиннском поезде ехали до этой станции православные граждане. От Йыхве до Куремяэ на автобусе. А в Куремяэ… Это нужно было видеть. Русские люди выпрыгивали из автобуса и начинали истово креститься и кланяться на святые каменные ворота с деревянной звонницей, увенчанной крестом. А за звонницей были видны кресты пятиглавого собора, возвышавшегося над высокой каменной оградой.

Пюхтицкий монастырь не похож ни на какой другой православный монастырь. Все в нем построено в русском стиле, но с какой-то европейской прививкой. Какая-то мало объяснимая, но несомненная особенность была во всем: и в самой архитектуре, и в организации пространства, и в высоких подклетах из больших валунов, на которых стояли монастырские постройки. Даже цветочные клумбы (а они были повсюду) были необычными.

В конце семидесятых годов в коренной России было лишь два действующих монастыря: в Троице-Сергиевой лавре и в псковских Печорах. В остальных монастырях были в лучшем случае музеи, а в большинстве – тюрьмы да психиатрические лечебницы. В Эстонии Пюхтицкий монастырь сохранился чудом. В тридцатые годы его миновала участь русских монастырей, поскольку Эстония была независимым государством, и там церквей не ломали. А в хрущевские гонения на Церковь тогдашнему архиепископу Таллинскому и Эстонскому Алексию (будущему патриарху) удалось сделать немыслимое. Он оповестил мировую церковную и политическую общественность о планах коммунистов закрыть монастырь. Началась бурная протестная кампания, и Пюхтицкий монастырь отстояли.

Мы задержались на остановке. Справа возвышались двухэтажное деревянное здание и деревянная кладбищенская церковь, окруженная ухоженными могилами с одинаковыми крестами. Слева за деревьями просматривалась поляна, обрамленная темной кромкой леса. Перед нами широкая грунтовая дорога коротким извивом вбегала в раскрытые монастырские ворота. А за воротами… Это еще предстояло разглядеть, но храм и море цветов были хорошо видны.

Наши соседки по вагону ехали дальше. У них была особая цель: добраться к отцу Василию в Васк-Нарву. Прощались они с нами как с любимыми родственниками. Трудно было узнать в улыбавшейся пожилой женщине ту самую хмурую бабулю, которую я тщетно пытался разговорить в вагоне.

Она вышла с внучкой на той же станции Йыхве. Сначала они старались приотстать от нас, пока мы шли от железнодорожной станции к автобусной. Но как только бабуля разглядела нашего болящего сына, поняла, что совместное путешествие продолжится, и мгновенно переменилась.

– Так вы, наверное, к отцу Василию? – она широко улыбнулась, засвидетельствовав большую нелюбовь к стоматологическому искусству. Сверху у нее сиротливо торчали, как у зайца, два желтых зуба. Снизу зубов было поболе.

– Сначала в монастырь. В Пюхтицы. А потом – к отцу Василию, – я тоже улыбнулся.

– Вам к нему, а не в монастырь нужно, – решительно заявила она, кивнув на нашего сына. – Хотя окунуться в источнике неплохо. Окунитесь – и сразу к отцу Василию – в Васк-Нарву. Это недалеко. Полчаса езды.

Уже сидя в автобусе, она рассказала нам о чудотворце-батюшке, к которому на отчитку приезжают бесноватые со всей страны. Они с внучкой едут к нему в третий раз. Она наклонилась ко мне и заговорщицки прошептала:

– У Оленьки моей испуг.

Признаться, я не понял, что она имела в виду. Но бабуля поспешила разъяснить. Она прочла мне лекцию о хворях, не поддающихся современному врачеванию, потому что дело не в болезни как таковой, а в бесах. Рассуждая о коварстве врага рода человеческого, она рассказала мне историю своей внучки. Заодно представилась: «Я – Марфа Марковна. Нынче таких имен не дают. Так что не спутаешь». Имя, действительно, достойно персонажа какой-нибудь комедии Островского. Но я стал пространно рассуждать об именах и о том, как красивы и благозвучны ее имя и отчество. У меня в классе было шесть Саш, восемь Вов, четыре Наташи и ни одной Марфы.

Марфа Марковна осталась довольна моими рассуждениями. А история ее внучки Оленьки такова.

Отец бросил ее с матерью, дочерью Марковны, когда Оленьке не было и двух лет. Мать горевала недолго и завела себе дружка. Тот оказался адептом какого-то восточного учения. Пожила она с ним год-другой и, по слову Марковны, «совсем улетела в глубокую лужу». С матерью вообще перестала разговаривать, сидела часами со стеклянными глазами, поджав под себя ноги, читала какую-то «Агнюгу», (очевидно, Агни-йогу), а потом вообще исчезла вместе с внучкой. Лет десять не подавала о себе никаких вестей. Обращалась Марковна и в милицию, и к экстрасенсам. Наконец узнала, что дочь с любовником живет на Алтае. Там несколько питерцев облюбовали себе тихие места и жили «в согласии с природой». С властями как-то ладили. Особых нареканий на них не было, но за ними поглядывали. Попытки увлечь местное население светом их откровения успеха не имели. Самых прытких хотели за тунеядство посадить, так они, оказывается, работали. Дочь в библиотеке устроилась, а хахаль ее – в колхозной конюшне. А он до лошадей сам не свой. В Ленинграде деньги платил большие, чтоб на конях покататься, а там и лошади бесплатные, да еще ему и платили. На письма дочь не отвечала, а два года назад Марковна узнала, что она померла. Письмо пришло от незнакомой женщины. Она сообщила, что дочка Ларисина живет у нее и хочет вернуться к бабушке. Если Марковна захочет, то может ее забрать к себе. В тот же день Марковна полетела в Барнаул, а потом до Бийска и дальше в горы по знаменитому Чуйскому тракту. Нашла она нужный адрес. Село оказалось старообрядческим. Народ крепкий. Но доброта у них какая-то особая. Женщину эту, приютившую ее внучку, бабу Гликерию, даже на год от молитвенного собрания отлучили за то, что никонианское дитя в дом взяла. Да еще от матери-язычницы! Целый год земляки не общались с бабой Гликерией. А потом вдруг словно опомнились, стали всем миром ей помогать. Оленьку полюбили. Она кроткая. Двумя перстами стала молиться. А читает псалмы – чистый ангел. Стала она им на их службах читать.

(Вот так объяснилось, почему она мне в поезде сказала: «Спаси Христос!»)

А претерпеть Оленьке пришлось немало. Сожитель ее матери стал к ней приставать. Убежала она от него среди ночи в одной рубашке по снегу. Забежала в избу к бабе Гликерии. Дай ей Бог здоровья! А того аспида так и не поймали. Исчез. А вот у Оленьки испуг начался: по ночам кричит, в обморок падает часто.

Слушая Марковну, я украдкой поглядывал на Олю. Ее время от времени передергивало – сильная судорога пробегала по телу. Она вытягивала вверх подбородок и шумно втягивала в себя воздух, словно кто-то сжимал ей челюсти.

– Вся надежда на отца Василия, – продолжала Марковна. – После его отчиток Оле лучше. На несколько месяцев. Но в городе такого нахватаешься… Батюшка говорит, что ей надо при нем жить с годик. А потом в монастырь, чтоб защита была на всю жизнь.

Признаться, до Марковны я подобных историй не слыхал. Она обвиняла человека, погубившего ее дочь, даже не в том, что он виновен в смерти Ларисы и посягал на ее малолетнюю внучку, а в том, что он «напустил бесов» в Оленьку. В те годы я знавал многих любителей восточных учений. Даже в Извару, в имение Николая Рериха, как-то заехал. Сам я этим делом не увлекся, но и не осуждал рериховцев. Мне и в голову не приходило, что их можно заподозрить в контактах с бесами. Скажи мне тогда об этом – я бы, пожалуй, посмеялся над «суеверием православных, присвоивших себе монополию судить о неизвестных им духовных практиках». К религии я относился тогда скорее как к культурному феномену. Ну, и политическому. За веру в Бога можно было пострадать. Организаторов религиозных объединений и распространителей христианской литературы сажали в лагеря. В 1980 году выслали из России Татьяну Горичеву с Мамоновой и Юлией Вознесенской. Их отправили в ссылку за создание женского христианского движения и проведение на частных квартирах православных семинаров. Сам я на них не бывал. В церковь захаживал редко: лишь по большим праздникам. Мои друзья вели беседы, далекие от религиозных тем. Рассказывали анекдоты про «Софью Власьевну» (так мы называли советскую власть), ходили по мастерским художников-авангардистов да обсуждали труды Солженицына, Варлама Шаламова и прочих авторов, записанных этой «Софьей Власьевной» во враги.

Так что монолог Марковны был мне в диковинку, и прослушал его я с большим интересом. Уже из отходившего автобуса Марковна крикнула, чтобы мы не задерживались в монастыре, а поскорее приезжали в Васк-Нарву к отцу Василию.

Так и получилось. Из монастыря мы уехали на пятый день. Но четыре дня, проведенные в Пюхтицах, – одно из самых ярких впечатлений моей жизни.

Распрощавшись с попутчицами, мы прошли через святые ворота и оказались, безо всякого преувеличения, в ином мире. Мире поразившей нас красоты и гармонии. Великолепный храм, море цветов, монахини в длинных, до самой земли одеяниях. Молодые монахини передвигались с какой-то легкостью, будто не касаясь земли. Они не смотрели по сторонам и не разглядывали тех, кто шел им навстречу, а приветствовали встречных низким поклоном. Так же, не поднимая головы, отвечали на приветствия.

К нам подлетела – именно подлетела – девушка в ситцевом платье в мелкий цветочек и легкой белой косынке, ласково улыбнулась и сказала, что нужно, прежде всего, благословиться у матушки Варвары. Мы последовали за ней к дому настоятельницы.

Матушка-настоятельница сидела на скамейке с монахиней в белом апостольнике. (Название это, как и многие другие термины, не имевшие хождения в советской действительности, я узнал позже.) Обе монахини были неправдоподобно белолицыми. Человек в миру либо загорит, либо ходит с лицом, на котором зримо отпечатались следы греха, заморской косметики или долгого пребывания на улицах современного города. Лица же этих женщин свидетельствовали о чистоте. У настоятельницы было доброе, очень простое лицо. Вторая же показалась мне образцом женской красоты. Они сидели словно сошедшие с полотна Нестерова посланницы Святой Руси.

Настоятельница спросила нас, откуда мы и чем занимаемся в миру, внимательно с сочувствием посмотрела на нашего сына. Потом обратилась к девушке, приведшей нас к ней:

– Танечка, отведи их на горку.

Эта Танечка сейчас мать Серафима, настоятельница Иоанновского монастыря, где покоятся мощи Иоанна Кронштадтского, а монахиня, сидевшая рядом с матушкой Варварой, матушка Георгия – настоятельница Горненского монастыря в Святой Земле.

Я до сих пор не перестаю удивляться тому, что первыми монахинями в моей жизни оказались такие замечательные подвижницы.

Танечка провела нас на горку. Мы прошли мимо храма, могилы князя Шаховского, принявшего большое участие в строительстве монастыря, и вошли в «дом на горке» с тыльной стороны. Нам предложили просторную комнату со сводчатым потолком и десятком кроватей.

Танечка пообещала, что соседей у нас не будет.

Четыре дня мы прожили в этом дивном месте, посещая утром и вечером монастырские службы. Службы были долгими. Нас поразило монашеское пение. Все было так непривычно: покойно, молитвенно и радостно. В тогдашнем Питере не было ничего подобного. В церквях помимо толчеи чувствовалось сильное напряжение. Можно было столкнуться с соглядатаями. Молодых людей в храмах было немного. И все они, так или иначе, были на заметке у органов безопасности. Однажды на Пасху в Спасо-Преображенском соборе к моей жене подошел ее студент, комсомольский активист, и заявил, что если она не поставит ему на экзамене хорошую отметку, то он донесет на нее декану.

В Успенском соборе Пюхтицкого монастыря можно было почувствовать свободу. Подлинную свободу во Христе и свободу в обычном, житейском, смысле. Не было никакой нужды суетиться. Все, что нас окружало, свидетельствовало о высоком и прекрасном: повсюду были знаки горнего мира, а дольний прикровенно показывал, что Святая Русь никуда не подевалась. Я заметил двуглавых имперских орлов на хоругвях. Такое даже представить было невозможно: символы царской власти на 64-м году «Софьи Власьевны»! Казалось, что мы чудесным образом оказались в месте, где человек полностью защищен и где никто тебе не станет «шить политику» за то, что ты веруешь во Христа, а не в «дедушку Ленина».

Но, к сожалению, это было не так. И соглядатаи появлялись в монастыре, и целые бригады «ответственных товарищей» вламывались и в монастырь, и в близлежащие церкви для проверки и отлова «тунеядцев и сомнительных личностей». Этому мы вскоре стали свидетелями. Но в те дни наше монастырское житие было наполнено тихой радостью и сладкой иллюзией пребывания в иной, нежели советская, реальности. Вот оно, истинное, полновесное бытие. Литургия воспринималась не как ежедневная служба с непостижимыми, прекрасными символами, а как подлинное стояние на границе двух миров. Эта граница материи и духа виделась в иконах, а проходила она через сердце, трепетавшее от прикосновения к горнему миру. Прикосновение это было, к сожалению, кратковременным. Во время службы суетные мысли постоянно с небывалой настырностью возвращали на землю. И не просто на землю, а в какое-то смрадное хранилище дурных воспоминаний и непристойных мечтаний.

Но все же это был, хотя и очень несовершенный, опыт молитвы.

Паломников в монастыре было немного. В храме стояли в основном монахини. Несколько очень пожилых монахинь в схимнических облачениях, расшитых белыми крестами, ангельскими головками, обрамленными крыльями и трудно различимыми славянскими письменами, сидели на скамьях у западной стены. Мне так и не удалось увидеть их лиц. Они сидели с низко опущенными головами и перебирали узелки четок. Справа, у солеи, под иконой Успения Божией Матери молились разновозрастные дети.

Игумения Варвара с паломниками

Было несколько девочек от 3 до 10 лет и три отрока лет 10–12. Один из них время от времени одергивал девочек, начинавших перешептываться и шалить. Иногда он выводил из храма устававших стоять неподвижно самых маленьких – «немного проветриться». Происходило это тихо. И взрослых эти передвижения хотя и отвлекали от молитвы, но, очевидно, не очень сильно. Во всяком случае, никто детям замечаний не делал. Нам с женой пришлось присутствовать в храме по очереди. Одному нужно было гулять с сыном. Стоять или даже сидеть на одном месте он долго не мог. Мы заходили с ним в храм, когда начиналось причастие.

Одна из девочек после первой же литургии подошла к нам, взяла нашего сына за руку и объявила, что проводит нас к источнику. Она рассказала, что зовут ее Аней, что мама ее иконописец и что они приехали из Москвы.

– Пойдем, Петя, – обратилась она к нашему сыну.

– Откуда ты знаешь его имя? – удивился я. Мы называли его по имени только при Танечке.

– Здесь все всё знают, – очень серьезно ответила Аня и кивком головы пригласила нас следовать за ней.

Мы обошли монастырь и спустились к рощице. Тропинка, петляя между сосен, вела вверх. Впереди шла пожилая женщина, тихо напевая «Богородице, Дево, радуйся!». Неожиданно она упала на колени и, сделав земной поклон, стала целовать корень сосны. Потом быстро поднялась и продолжила путь.

– Это она стопочку Богородицы поцеловала, – объяснила Аня.

Мы остановились возле сосны. От ее ствола во все стороны по поверхности земли разбегались толстые корни. На одном из них было утолщение, очень похожее на небольшую женскую или детскую стопу. Оно было идеальной формы, ровно очерченное каким-то изящным орнаментом в виде кружочков, оплетенных тонкой жилкой.

Аня наблюдала за нашей реакцией.

– Ну как?

Я не знал, что ответить. На всякий случай произнес:

– Красиво.

– Папа с мамой не верят, что это след стопы Богородицы. Скорее всего, игра природы. А вот явление чудотворной иконы здесь было на самом деле, – убежденно заключила Аня. – Но если народ верит, что это стопа Богородицы, пусть верит. Это никому не мешает. Просто народ любит поклоняться каким-то реальным вещам.

Слышать подобные суждения от десятилетней девочки было странно. Я понимал, что этот выросший в церковной семье ребенок знает много такого, о чем я и не догадывался. У нее было чему поучиться. И главное, с ней можно было говорить как с абсолютно взрослым человеком. Другое дело – было стыдно за собственное невежество и незнание того, что этой девочке ведомо с пеленок.

Мы перешли по мостику ручей. На полянке, с трех сторон окруженной деревьями, находилась небольшая часовня с Пюхтицкой иконой Божией Матери и деревянный сруб купальни. Возле него стояло несколько женщин и один старичок. Мы подошли к ним. В этот момент Петя стал вырываться и проявлять беспокойство. Нам предложили окунуться без очереди.

– Ишь как благодать чувствует, – проговорил старичок и перекрестился широким крестом.

– Ну, я побегу, – объявила Аня. – Надеюсь, дорогу найдете.

Мы поблагодарили ее, и она резво припустила обратно к монастырю.

Женщина, шедшая по тропинке впереди нас, стала объяснять, как нужно окунаться в святом источнике:

– Минимум три раза – в честь Пресвятой Троицы. А сможешь, так двенадцать – в честь двенадцати апостолов. Перекрестись, сына перекрести и говори: «Во имя Отца! Аминь! И Сына! Аминь! И Святаго Духа! Аминь!» И обязательно с головой.

– А ты лучше сейчас перед окунанием обойди три раза часовню и прочитай Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!» – негромко посоветовала мне старушка, державшая под руку очень полную женщину с землистым лицом, туго перевязанным под подбородком косынкой.

– «Грешнаго» не надо говорить, – строго заметил старичок. – Господь и так знает, что грешный. «Помилуй мя!» – и все. Довольно.

– Ну не скажите, – стала перечить ему первая просветительница. – Господь-то все знает. Главное – себя грешником осознавать.

– Эт само собой. Осознавай. А к молитве ничего не добавляй. Ее так великие подвижники читали. И старцы…

Конца спора я не дослушал. Из купальни вышли четыре женщины. Я обернулся к жене:

– Полотенца-то мы не взяли…

– Какое полотенце! – сразу воскликнули несколько женщин.

– Вытираться нельзя ни в коем случае. Надевай одежду. Сразу высохнешь. Тело как в огне горит. Тут даже зимой не вытираются, – разъяснил премудрость купального делания старичок.

Вода оказалась ледяной. Первую молитву я прочитал не спеша и, прижав к себе Петю, присел, погрузившись в воду с головой. Петя громко закричал и стал вырываться.

– Исцели его, Господи! Верую, Господи. Помози моему неверию.

Я быстро окунулся еще два раза. Вместо крика раздался сильный кашель. Петя наглотался воды и, с ужасом глядя на меня, зашелся в кашле. Я быстро поднялся по скользким ступеням и надел на него рубашку. Он перестал кашлять, но начал дрожать всем телом, постанывая и издавая незнакомые звуки. Дело в том, что он с самого рождения не говорил и не смотрел в глаза, словно говоря нам: «На вас и глядеть не хочется».

В роддоме нам ничего не сказали о родовой травме, и мы упустили драгоценное время, когда можно было многое исправить. Отставание в развитии стало очевидным только через полгода. Врачи говорили, что так бывает, и уговаривали не беспокоиться. Петя был симпатичным ребенком. Когда был спокоен, то никаких следов болезни на его лице не было заметно. Но это были редкие минуты. Он все время куда-то рвался, убегал и, если не остановить, мог бежать, покуда хватало сил.

Я поблагодарил народ за то, что нас пустили без очереди, и повел притихшего Петю в поле. Жена взяла его за другую руку, и мы пошли, прислушиваясь к Петиному бормотанью.

– Ты что сказал? – спросил я его в сильном волнении.

Он что-то снова пробормотал.

Мне показалось, что это был осмысленный ответ, что произошло чудо и Петя получил исцеление в святом источнике. Он все понимает и скоро начнет нормально говорить.

Я сел в траву и посмотрел ему в глаза. Он не стал отводить взгляда. Это было действительно чудо. Впервые за четыре года сын смотрел осмысленно и прямо в глаза.

«Ежели бы на горящие угли его посадил, он бы еще и не так смотрел. Он бы все, что о тебе думает, сказал», – это был ничем не заглушаемый голос сомнения. Что бы хорошее ни происходило в моей жизни, сразу же включался внутренний собеседник, ехидно высмеивавший то, что меня порадовало. Мне бы возблагодарить Бога да помолиться усердно, а я, сомневающийся и смущенный, вдруг вспомнил, что мы еще не завтракали, и почувствовал такой приступ голода, что чуть не потерял сознание.

Жена все же настояла, чтобы мы не торопились, а вернулись кружным путем. Впереди, на склоне холма, виднелись две цепочки жниц: девушки в легких длиннополых платьях косили траву. Это были молодые монахини и послушницы. Я лишь однажды видел косцов на лугу. Это было в Вологодской области. Отец с двумя сыновьями обкашивал высокий пологий берег Шексны. Они шли друг за дружкой, одновременно с разворотом посылая косу широким полукружьем. Звук косьбы – стали, срезающей траву, – походил на пение какой-то огромной птицы. Даже не пение, а стон от полученной раны.

Я стоял у воды, а косари, голые по пояс, мускулистые и широкоплечие, медленно двигались по склону, оставляя за собой холмики скошенной травы. Первым шел отец. Оба сына были на фоне зеленого склона, а торс отца, казалось, плыл по голубому небу. Над его головой завис жаворонок – да простят меня орнитологи, если это была другая птаха. Она часто трепыхала крылышками и, когда старший косарь уходил на несколько метров вперед, срывалась с места и каким-то нырком оказывалась вновь над его головой. Впереди Шексна широкой дугой уходила влево, скрываясь за кромкой противоположного берега. На нашем берегу чернели три избы. Весь этот пейзаж с рекой, ярким небом, косарями и жаворонком над ними являл собой такую радостную гармонию жизни, что хотелось запеть во всю мощь какую-нибудь раздольную песню и побежать, широко раскинув руки, пытаясь обнять эту необъятную красоту…

Приближаясь к девушкам, я невольно вспомнил эту картину. Мы услыхали пение кос. Платья из веселенького ситца какого-то старорежимного кроя ярко горели на фоне зеленого поля. На всех были белые косынки. Девушки легко в такт взмахивали косами. И хотя была пройдена добрая половина огромного поля, в их движениях не было заметно усталости. Эта неженская работа, предполагающая молодецкую удаль и силу, исполнялась с какой-то необъяснимой красотой и изяществом. Косарь не имеет женского рода. Косами всегда косили мужики. А женщины жали серпами и назывались жницами. Наши барышни-косари не были могучими бабами, в коих легко было представить сильных работниц. Напротив. Все они были худенькими, изящными. Оттого-то и была удивительной легкость, с которой они исполняли работу косарей. Эх, красота! Еще бы белую лошадь для полноты этой венециановской картины.

И только я подумал о белой лошади, как она, родимая, медленно вышла из-за кустов…

Трапезы в монастыре были скромными. Во всяком случае, те, что проходили на горке. Широкий стол едоков на двадцать стоял под открытым небом. Кто-то приносил из кухни кашу или щи. Иногда появлялась картошка в мундире. Ржаной хлеб был собственной, монастырской, выпечки и казался невероятно вкусным. Ели молча. Богомольцы были пожилыми людьми. Лишь одна дама, в ком, без сомнения, угадывалась интеллигентная столичная штучка, была нашего возраста. Мы «поиграли в общих знакомых» и сразу же подружились. Это была замечательная поэтесса Олеся Николаева. Я горевал, что мы не обменялись координатами: через день ее уже не было. Но той же осенью мы снова встретились. Уже не в Пюхтицах, а в Печорах, куда она приехала со своим мужем – Владимиром Вигилянским. И встретились мы как старые знакомые, знавшие друг друга целую вечность. Но это было намного позже…

В Пюхтицах в это время находился приятель и соавтор моего однокурсника – известный литературовед Николай Котрелев. Эта встреча была особенно радостной. Я не знал о том, что Николай – церковный человек. Вольномыслие и безразличие моего однокурсника и его соавтора к «христианской проблематике» были настолько сильны, что было трудно представить верующего человека в числе его друзей. Хотя он, по-своему, человек замечательный и талантливый (из нашей университетской компании стал единственным полновесным академиком).

Николай жил в одном доме с нашей юной первознакомкой Аней. Ее мать, иконописец Ксения Покровская, и отец, физик Лев Покровский, открыто исповедовали Православие и в то время, когда интеллигенция перестала размножаться, не желая «плодить солдат коммунистам», подарили Родине пятерых граждан. (Кстати, у Николая Котрелева к сегодняшнему дню около 20 детей и внуков.)

С Николаем и Покровскими мы имели возможность общаться днем и после вечерней службы. Я почерпнул много полезного из этих бесед. Они были в Пюхтицах старожилами. Ксения писала для монастыря иконы, а Николай, если мне не изменяет память, работал с какими-то документами в монастырском архиве.

В Пюхтицах останавливались на денек-другой те, кто направлялись в Васк-Нарву к отцу Василию. Мы решили покинуть гостеприимную обитель и ехать с ними. Но Танечка уговорила нас остаться: ждали Таллинского владыку Алексия. Она почему-то решила, что мне нужно непременно попасть к нему на беседу, и обещала меня представить ему. Остаться-то мы остались. И на службе архиерейской помолились, но после службы уехали на дневном автобусе в Васк-Нарву. Мне, конечно, хотелось пообщаться с владыкой. Да и архиерейский обед предполагал кое-что отличное от картошки в мундире. Но понимание своего недостоинства все же пересилило.

(Окончание следует.)

Александр Богатырев

[О_К (fakel) 1 360]

Представители общественности подготовили законопроект по проблемам семьи, альтернативный ювенальной юстиции

30 марта. ПРАВМИР. Представители общественности подготовили концепцию «Возрождение семьи в России на основе традиционных духовно-нравственных ценностей», сообщает Интерфакс-Религия.

«У нас уже фактически готов законопроект, затрагивающий проблемы семьи. Сейчас мы обсуждаем его с депутатами Госдумы», — заявила одна из разработчиков документа, директор Общественного центра правовых экспертиз и законопроектной деятельности, советник РФ I класса Ольга Леткова в пятницу на пресс-конференции в «Интерфаксе».

В Госдуме сейчас находятся несколько законопроектов, которые отражают идеи ювенальной юстиции.

«Мы предлагаем противопоставить Западу наши традиционные духовно-нравственные, семейные ценности. В первую очередь, это неотчуждаемость родительских прав — в России никогда не было института лишения родительских прав, потому что не государство дает родителям детей», — сказала О.Леткова.

Глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин напомнил, что в российском обществе в последние годы активно обсуждалась тема, связанная с ювенальной юстицией, против которой, по его словам, выступала «православная, родительская общественность».

Он также напомнил, что в международном праве и в российском законодательстве родители имеют приоритетное право на воспитание детей, «на то, чтобы определять их мировоззрение, их образ жизни, нравственное воспитание, формы, касающиеся воспитания, родители, а не государство, школа, чиновник, какая-то общественная организация, обличенная теми или иными полномочиями».

Член центрального совета Ассоциации родительских комитетов и сообществ протоиерей Александр Ильяшенко отметил, что в законодательстве Российской империи были статьи, которые прямо запрещали принимать доносы детей на родителей, а в Ветхом Завете даже было сказано, что, если дети не подчиняются родительской власти, их ждет жесточайшая кара, вплоть до смертной казни.

Авторы концепции возрождения семьи говорят, что уже заручились поддержкой депутатов Госдумы, представляющих разные фракции.

[Татиана. 1 981]

О чем мы плакали у "стены плача"?

 

В этот день великого праздника Входа Господня во Иерусалим хочу рассказать о нашем посещении «стены плача», части того храма, в который вошел Спаситель в этот день. После Елеона в тот день наша программа была исчерпана, и у нас оказался свободный вечер. Расставшись с автобусом у стены старого города, мы попросили нашего путевода погулять с нами по вечернему Иерусалиму и, главное, посетить «стену плача». Хотя «стена плача» является одной из главных святынь для последователей иудаизма, тем не менее, она является также значимой святыней и для христиан, ибо является частью Иерусалимского храма, с которым связано служение Господа Иисуса Христа на земле. Ведь в этот храм была введена еще трилетствующей Отроковицей Пречистая Богородица на воспитание и прожила в нем более 10 лет своей жизни.

 

Это событие является для всех христиан двунадесятым праздником Введения во храм. В этот же храм на сороковой день своего земного бытия был принесен и Сам Спаситель, - это событие также является церковным праздником Сретения. Христос много раз приходил в этот храм в пасхальные дни, в том числе и в день Входа в Иеруслаим, когда Он изгнал из храма торговцев. Если точнее говорить, так называемая «стена плача» - это собственно часть подпорной стены вокруг Храмовой горы длиной 485 м., уцелевшая после разрушения Второго храма римлянами. Первый храм был воздвигнут царем Соломоном в 6 веке до РХ и разрушен вавилонянами в период 70-летнего пленения евреев. Второй храм был восстановлен Зоровавелем, а Ирод Великий расширил его и благоукрасил накануе пришествия в мир Господа Иисуса Христа.

 

 

В 70 году этот храм вместе с Иерусалимом разрушили римляне по пророчеству Христа, в каковом состоянии храм пребывает и доныне. И восстановить его пока никто не в силах (хотя такие планы у иудеев существуют). Но даже полностью разрушенный храм одной только сохранившейся частью производит сильное впечатление, как грандиозными размерами, так и самим ощущением святыни. В 4 книге Царств описывается освящение этого храма и приводится молитва царя Соломона на его освящение, из которой взяты некоторые места для молитв освящения христианского храма. Три тысячи лет назад Слава Господня осенила это место. То, что освятил Господь, остается святыней навсегда.

 

Отсюда происходит и христианское представление о храме. Который остается святыней независимо от его состояния. Ангел Господень не покидает уже никогда даже место освященного храма. Эта стена производит еще и потому впечатление, что это по сути единственное, что осталось от Иерусалима времен Христа. Вес остальные постройки поздние. Большая часть Иерусалима, в том числе и стена старого города, была воздвигнута в период турецкого владычества. Как воскликнул один русский дореволюционный паломник: «Это всё, что осталось от Иерусалима» (В.Дорошевич. В земле обетованной). Перед этой стеной образована самая большая площадь старого Иерусалима. Чтобы попасть на нее, мы должны были пройти рамки, но оказалось, что через главный вход пускают только иудеев, а нас стражи порядка направили к рамкам с другой стороны.

 

На площади находиться колонка воды для ритуального умовения. Наш путевод пояснил, что мужчины и женщины здесь молятся строго раздельно: с левой стороны большая мужская зона (она-то чаще всего и попадает в поле съемки), а справа меньшая - женская зона. Потом путевод сказал: «Надо обязательно на голову одеть платок, а мужчинам – кипу…» Специально для этого случая на столе лежали бумажные кипы. Мне совсем не хотелось одевать кипу: «А если у меня есть скуфейка?» - «Тогда Вам повезло, можете в скуфейке». У моего алтарника оказалась при себе кепка. Проблема была решена. После этого путевод после паузы каким-то извинительным тоном произнес: «И еще Вас очень прошу - не креститься и спрятать крестики…» Он увидел на наших лицах недоумение: «Это чтобы не вызывать раздражения… Ну сами понимаете…»

 

Интонация была такой, как будто он приносил извинения за временно доставленные неудобства. При всей мягкости он дал понять, что вариантов нет. У меня был прикреплен крестик на куртке, который я не стал снимать. Когда мы уже хотели разделиться, встал еще один важный вопрос, о котором мы как-то заранее не подумали: а что мы собственно будем делать у «стены», точнее сказать, что будем читать и как молиться? Я сразу чистосердечно спросил: «А Акафист Введению Божией Матери можно прочитать? Прославить Матерь Божию!» Путевод не знал, что и ответить, наверно еу таких вопросов раньше не задавали: «Акафист? Акафист - не знаю? Ну, это, кончено, крепко сказано!» - «Ну, может быть, канон?…» Между прочим, это довольно существенная проблема, что же должны здесь читать христиане, о чем плакать у «стены плача»? Ни в одном путеводителе для паломников не дано никаких рекомендаций на эту тему. Мне нужно было решить эту проблему в считанные секунды.

 

Я предложил прежде всего прочитать покаянный 50 псалом, а также почтить это место тропарем Введению во храм Пресвятой Богородицы в память о том, что в период христианского владычества на месте Иерусалимского храма был воздвигнут храм во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы. Впоследствии мусульмане обратили его в мечеть Аль-Акса. В ее здании до сих пор угадываются черты христианского храма. Вот , где можно помолиться об утраченных храмах Святой Руси. Евреи плачут уже много лет об одном храме, а сколько же нам, русским людям, нужно плакать о тысячах и тысячах наших утраченных храмах. По Русской земле должны течь реки наших слез… В этот раз у стены было немного людей и нам не трудно было найти свободное место под растущим прямо из стены каким-то кустистым растением. Вместе с путеводом нас было четверо. Мы стали друг к другу так близко, что буквально образовали плечом к плечу свою живую стену, чтобы не слышно было нашей молитвы. Перекрестившись, я дал возглас: «Благословен Бог наш всегда ныне и присно и во веки веков».

 

Потом прочитал Царю Небесный. Во время этой молитвы я услышал громкий вскрик «ай», как будто-то кто-то ожегся. Стоявший в нескольких метрах от нас слева у стены молодой высокий еврей в черном пиджаке и белой рубахе вдруг стал вести себя как-то неадекватно. Как только началась наша молитва, он неожиданно стал поднимать руки к стене и делать такие движение, как будто он хотел на нее залезть. Я прочитал начальные молитвы от Трисвятого по Отче наш. Далее мы пропели тропари Кресту Господню и Введению Богородицы. Мы пели в три голоса, хотя довольно тихо. Вряд ли нас кто-то слышал. В этот момент я ощутил себя во времена первых христиан, которые тайно молились в катакомбах. Я достал бывшее со мною Евангелие: «И о сподобитися нам слышанию Святаго Евангелия Господа молим». Я не знал, какое выбрать зачало и решил открыть наугад.

 

Открылось Евнгеие от Луки глава 11. Я читал по церковно-славянски, но привожу здесь по-русски: «Когда же народ стал сходиться во множестве, Он начал говорить: род сей лукав, он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был знамением для Ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего. Царица южная восстанет на суд с людьми рода сего и осудит их, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона». Стоя у остатков храма, который некогда был воздвигнут Соломоном, эти слова воспринимаешь как-то особенно глубоко. Если этот храм и сегодня производит такое глубокое впечатление, какое же тогда впечатление производил Сам Господь Иисус Христос, который «больше Соломона»?! Особенность чтения Евангелия в Святой земле состоит в том, что все в нем начинаешь воспринимать как реальность, причем актуальную и в наше время.

 

Надо также сказать, что как только я начал читать Евангелие, так тут же опять дал о себе знать тот самый одинокий долговязый еврей, сделав свой очередной странный выкрик. Он опять оживился и стал как бы лезть на стену и громко кричать «а-а». Мы на него не обращали внимания, как впрочем, и он на нас. Я продолжал чтение: «Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет. Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло; а если оно будет худо, то и тело твое будет темно. Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?» Эта сокровенная молитва и чтение Евангелия у стены храма, в котором молился Сам Христос, произвела какое-то особенное чарующее впечатление на душу. Почему-то хотелось «радоваться и веселиться». «Стена плача» открылась нам совершенно неожиданно как стена пасхальной радости. Напоследок мы неожиданно для себя запели пасхальный тропарь: «Христос воскресе из мертвых», и пропев его трижды, похристосовались друг с другом.

 

Чтобы самим потом поверить, что все это было, мы сфотографировались у этой стены на память. Когда мы возвращались, увидели, что некоторые иудеи, отходят от стены спиной назад. «Это в знак уважения к святыне, - пояснили нам, - но нам не обязательно, мы уносим это храм внутри себя». Встретившись с нашей женской половиной, мы живо делились, кто о чем плакал у «стены плача»... Напоследок хотелось бы сделать практические рекомендации последующим паломникам: приходить сюда нужно со своим головным убором, чтобы не надевать кипу, крестики никто здесь не снимает, а молиться Христу и Божией Матери никто не может запретить. С праздником Входа Господня в Иерусалим. Пусть наш плач Страстной седмицы обратиться в пасхальную радость Воскресения!

 

[раб Божий Алексей 1 106]

Спасибо Татиана, новое для себя в очередной раз нашел.

[Гость Татиана.]

Церковно-богослужебная дисциплина

 

Святые отцы, Вселенские и Поместные Соборы постоянно заботились о соблюдении церковно-богослужебной дисциплины. Имея в виду евангельский пример Спасителя, изгнавшего торгующих из храма, а также наставление апостола "Извергните развращенного из среды вас" (1 Кор. 5, 13), они руководствовались ими при вынесении священнослужителям и мирянам наказаний за нарушение Церковного устава и особенно богослужебной дисциплины.

В Церкви всё должно основываться на предписаниях церковных канонов и богослужебного Устава: всё должно совершаться "благообразно и по чину" (1 Кор. 14, 40). Пастыри и миряне должны ревностно следовать канонам и Уставу, чтобы не сойти с пути благодатного послушания на путь своеволия и своекорыстия.

Создав в разных частях мира Церковь Христову на началах, завещанных Спасителем, святые апостолы требовали от пастырей и всех христиан беспрекословного послушания их наставлениям и указаниям, но всегда проникнутым духом христианской любви и отеческого попечения, о чем свидетельствуют послания первоверховного апостола Павла.

Предстоятели и архипастыри Русской Православной Церкви строго следили за соблюдением богослужебной дисциплины. Святейший Патриарх Алексий (1877-1970) говорил в одном из своих выступлений перед воспитанниками духовных школ: "У пастыря два священных долга - это молитва и подвиг... Молитва и подвиг - это как бы два крыла, которые возносят пастыря от земли в небесные области. Молитвою он сопровождает каждое свое священнодействие в храме; молитвою он и дома подготовляется к совершению Божественной службы. И чем углубленнее бывает эта уединенная молитва, чем истовее совершает пастырь свое келейное правило, чем точнее он выполняет требования, установленные Церковью, тем действеннее бывает сила его священнодействий... Русский православный человек хорошо разбирается в том, молится ли пастырь, совершая то или иное молитвословие, или только внешним образом исполняет написанное в книгах".

Православному христианину нужен пастырь-молитвенник. Искренность молитвы пастыря всегда благодарно воспринимается молящимися.

Совершать богослужение, беседовать с Самим Господом Богом, Которому и ангелы предстоят со страхом и трепетом, должно с великим благоговением и усердием, так как служение совершается Богу. Вся мысль священника при совершении богослужения должна быть устремлена к Владыке и Господу, Которому он предстоит и служит и образ Которого носит в себе. Поэтому священнослужители должны прочитывать молитвы со всяким вниманием и благоговением, ничего не опуская и не прибавляя, и читать по книге так, чтобы не было запинаний.

Сердце пастыря, когда он молится о живых и умерших, должно быть отдано молитве, горячо и искренне доброжелательствовать тем, о ком возносятся молитвы. И чем большему числу людей испрашивает он благ у Господа и чем выше эти блага, тем сильнее противодействует ему враг спасения. Бороться с искушениями пастырь должен терпеливым пребыванием в молитве, побеждая силою Божией бесплотного врага.

Все движения священнослужителей за богослужением должны быть степенны, походка свободная и неторопливая. Совершать каждение следует плавно, не спеша, но и не затягивая. По церковному установлению, при молитвенных обращениях священнослужитель должен истово творить крестное знамение, а также поясные и земные поклоны.

Особое внимание пастырю до́лжно обращать на свое поведение в алтаре. В алтарь не следует допускать непосвященных, а уборку его нужно поручать диаконам или псаломщикам. Сидеть в алтаре, согласно каноническим правилам, могут только епископы и пресвитеры во время чтений паримий и Апостола. Непозволительны хождения по алтарю, а также выходы из алтаря, не предписанные Уставом. После причащения священнослужителей следует открывать святые врата и износить Святые Дары для причащения верных. В алтаре могут звучать лишь слова Священного Писания и церковнобогослужебных книг.

Пастырь призван знать древние богослужебные традиции, блюсти их и наставлять пасомых вести себя благоговейно в храме. Не следует разрешать во время службы и прикладывания к святыням. Священник должен разъяснять, что при вечернем входе с кадилом, шестопсалмии, полиелее, акафисте, пении "Честнейшую", великом славословии и евхаристическом каноне литургии хождение по храму непозволительно.

Истовость богослужения, его и внешняя, и внутренняя духовная красота прежде всего зависят от самих священнослужителей. Простота и строгость богослужения - лучшие украшения, способствующие его полному осмыслению. Всё должно быть просто, но с теплым чувством и благоговейно.

Истовое совершение богослужения высоко ставит пастыря в глазах верующих и приносит ему их любовь. "Пасомые простят иному пастырю некоторую, быть может, сухость и суровость... простят ему даже его слабости, но никогда русский православный человек не простит священнику неверия и неблагоговейного, небрежного, внешне формального исполнения своих пастырских обязанностей", - учил Святейший Патриарх Алексий.

Сокращения в богослужении недопустимы: красота православной службы раскрывается в полной мере лишь при соблюдении ее строя, проникнутого глубоким духовным смыслом. Нельзя делать самочинных изменений и в словах молитв, в ектениях и возгласах. Не нужно вводить в обиход нецерковные песнопения и во внебогослужебное время, ибо наши церковные песнопения созданы святым Иоанном Дамаскином (VII-VIII вв.), святым Андреем Критским (VII-VIII вв.) и многими другими церковными песнописцами.

Поминовение во время великого входа, особенно в Великую субботу, когда "молчит всякая плоть человеча, ничтоже земное в себе помышляя" при виде Господа своего и Спасителя во гробе, духовенству полагается произносить тихо, благоговейно, "елико слышати точию друг ко другу". Не может и не должно быть деления богослужений на торжественные и простые: всякой православной службе, как службе Божией, по самой идее ее присуща торжественность, за всякой православной службой торжественно славится достопоклоняемое имя Бога нашего, так что и будничные службы до́лжно совершать по Уставу, без сокращений и неторопливо.

Обстановка храма должна содействовать молитвенной настроенности верующего: "Святыми отцами, установившими не только богослужебный чин в храмах, но и их внешний вид и внутреннее устройство, всё было продумано, всё предусмотрено и устроено для создания особого настроения в молящихся, дабы ничто в храме не оскорбляло ни слуха, ни взора и дабы ничто не отвлекало от устремления к небу, к Богу, к миру горнему, отображением которого должен являться храм Божий. Если в лечебнице телесных недугов всё предусматривается к тому, чтобы создать для больного условия, потребные ему по состоянию здоровья, то как же всё должно быть предусмотрено в лечебнице духовной, в храме Божием", - писал Святейший Патриарх Алексий.

Электрическое освещение храма символического значения не имеет. Электричество не может заменить в церкви лампад и свечей. Символическое значение в Православной Церкви имеют елей и воск: по объяснению Симеона, архиепископа Солунского (XIV-XV вв.), елей - во образ Божественной милости; воск, слагающийся из множества цветов, как наше всесовершенное приношение и жертва от всех. Поэтому не следует подменять электрическими лампочками свечи и лампады пред иконами, на престоле и жертвеннике и употреблять разноцветные лампочки в паникадилах и канделябрах. Паникадила, горящие искусственным светом, допустимы; но ни в коем случае не следует помещать электрические лампочки в семисвечнике и освещать чтимые иконы множеством ламп. Недопустимы какие бы то ни было световые, и тем более электрические эффекты во время служб. Лампады должны быть хорошо заправлены до службы.

Согласно указаниям Устава, на всех вечернях "подобает свещи вжигати от начала" перед образом Спасителя, Божией Матери и храмовой иконой "на десней стране" иконостаса, причем на малой и великой вечернях возжигается свеча и перед аналоем, на котором полагается праздничная икона. Кроме того, на великой вечерне возжигается еще свеча "пред образом Спасителя на тябле" - части иконостаса над царскими дверьми, где раньше перед Деисисом (иконой с изображением Спасителя в центре, Божией Матери и Иоанна Предтечи - по сторонам) был подсвечник, который спускался и поднимался шнуром. В алтаре свечи зажигаются у престола, а "по 1-м антифоне кафизмы", в начале "Господи, воззвах", возжигаются все другие светильники. На вседневной вечерне светильники перед аналоем, в тябле и в алтаре у престола зажигаются "по стихологии", в начале пения "Господи, воззвах", а на великой вечерне в это время "до́лжно есть возжигати прочия свещи". Гасятся светильники на малой вечерне, на отпусте вечернем, а на прочих вечернях - по конечном Трисвятом (Устав, главы 24-25). На повечерии, полунощнице и часах светильники зажигаются перед образами Спасителя и Богородицы. В начале утрени светильники зажигаются также и перед храмовой иконой. При пении "Бог Господь" светильники возжигаются перед аналоем и в тябле, в начале же полиелея возжигаются "все свещи", которые и горят "до скончания 3-я песни" канона, а затем, так как по 3-й и 6-й песнях полагаются уставные чтения, гасятся, и на 8-й снова зажигаются и горят до конца великого славословия.

Во многих храмах свечи сгорают уже в начале службы, а при совершении важнейших ее частей мерцают одна-две свечечки. Возжжение свечей следует распределять так, чтобы их хватало на полиелей, пение "Честнейшую", великое славословие - главнейшие части утрени за всенощным бдением и обязательно на евхаристический канон за литургией. Согласно предписанию "Известия учительного" при Служебнике, на престоле за главнейшими службами суточного богослужебного круга - вечерней, утреней и литургией должно гореть не менее двух свечей.

Неотъемлемым элементом православного литургического служения является икона. Иконы и стенопись в храме должны быть древнего православного письма и размещаться сообразно с издавна принятыми в Православной Церкви правилами. К XI веку в Византии установился определенный порядок размещения в алтаре и храме иконографических изображений. Этот порядок в основных его чертах был принят и на Руси, и в древних храмах его можно наблюдать и доныне. С точки зрения иконографии и литургики порядок этот весьма важен, ибо отражает во всей полноте в формах иконографии идею Церкви. Следует избегать украшений икон искусственными цветами, оскорбляющими честь святыни: "Они предосудительны в церковном обиходе - не потому, что они малоценны, но потому, что заключают в себе ложь", - говорил Святейший Патриарх Алексий. Живые цветы можно ставить или класть у икон, но в умеренном количестве. Не следует ставить в алтаре и храме горшки или кадки с комнатными растениями.

Русская Православная Церковь неустанно заботится о сохранении храмов. Она бережно относится к наследию предков - храмам древнего зодчества. Всякий ремонт храма производится с ведома и разрешения местных властей, а реставрационные работы в храмах - памятниках древней архитектуры с разрешения и под наблюдением государственных органов по охране памятников старины и Общества по охране памятников реставраторами-специалистами.

К области церковно-богослужебной дисциплины относятся предписания о повседневном внешнем облике пастыря: у пастыря всегда должен быть опрятный вид, он должен носить только приличествующую его духовному званию одежду. Не приличествуют духовным лицам одежды из дорогих тканей. Согласно древним традициям, необходимо предпочитать одежду темного цвета.

Во время богослужения надо следить, чтобы облачения не сдвигались с плеч и на сторону и чтобы из-под подрясника и стихаря не виднелись брюки, сапоги. Во время богослужения иподиаконы и чтецы должны быть облачены в стихари такого же цвета, как и облачения священнослужителей, и из такой же, а не из худшей ткани. При выборе цвета облачений в дни праздников необходимо сообразовываться с издавна принятыми в церковной практике традициями.

Если каждое богослужение для священника есть дерзновенное приоткрытие будущего Царства Славы, то Божественная литургия, когда совершается великое таинство принесения Бескровной Жертвы, в которое святые ангелы желают только проникнуть, является для священника величайшим приоткрытием будущего Царства. И какою святостью, непорочностью и чистотой душевной и телесной должен обладать священник, предстоящий пред святым престолом, знаменующим собою Престол Божий, и совершающий во время божественной литургии дерзновенное принесение Бескровной Жертвы.

Поэтому пред совершением Божественной литургии священник должен особенно тщательно соблюдать чистоту своих души и тела, чтобы предстать пред Престолом Божиим с чистой совестью и получить просимое от Господа. В противном случае он должен немедленно очистить свою совесть в таинстве Покаяния. Ветхозаветный священник Оза был наказан смертью лишь за то, что недостойно коснулся Священного Кивота (2 Цар. 6, 6-7).

Все священно-церковнослужители должны являться к богослужению вполне подготовленными, трезвыми, прилично и опрятно одетыми и иметь благообразный внешний вид. Каждый из них делает поклон с молитвой перед входом в храм, а по входе - перед иконостасом, чтимыми иконами и другими святынями. Перед началом службы псаломщик должен убедиться, что всё готово к отправлению богослужения. То же делает и священник. Чтобы не было в церковной службе остановок и замешательства, псаломщик должен не только хорошо знать Устав, но и тщательно готовиться к каждой службе: найти дневное зачало Апостола, кафизмы, просмотреть стихиры, которые он будет петь, сделать все пометки и расстановки главных строф. За помощью он должен обращаться к настоятелю или очередному священнику. После молитвы перед царскими вратами священник обращается лицом к богомольцам и кланяется им, затем проходит южной дверью в алтарь, а псаломщик и диакон кланяются ему, и когда он приложится к престолу, принимают от него благословение. Не следует, открывая двери и завесы алтаря, смотреть на народ. Нельзя опираться на престол и жертвенник. Во время богослужения священник не должен отдавать вслух кому бы то ни было приказаний, и тем более прерывать, даже если и допущена на клиросе какая-либо ошибка. Замечание или указание нужно сделать незаметно, чтобы ошибка не явилась соблазном для молящихся. При каждении священника с диаконом вокруг престола, стола при водоосвящении, вселенских панихидах и у гроба покойника кадить нужно начинать, когда диакон со свечой встанет на противоположной стороне. При этом поклоны тот и другой делают одновременно. Ни диаконы, когда стоят на амвоне, ни псаломщики с клироса не должны оборачиваться и разглядывать стоящих в храме. Псаломщики и певчие на клиросе должны читать или петь, не наваливаясь на аналой.

Церковные старосты наблюдают за сохранением порядка во время богослужения, во всех своих действиях они призваны строго соблюдать благочиние и благопристойность.

По современному положению об устройстве и управлении Русской Православной Церкви церковный староста является председателем исполнительного органа храма, в который входят помощник старосты, если он есть, бухгалтер, председатель ревизионной комиссии и казначей. На исполнительном органе лежит ответственность за проведение всей финансово-хозяйственной деятельности храма.

Каждое храмовое богослужение пастырь обязан сопровождать проповедью Слова Божия для духовного руководства в спасении верующих, а отправлению треб должна предшествовать беседа пастыря, разъясняющая существо и смысл предстоящих священнодействий и молитв.

Православному пастырю важно блюсти благоговейное отношение к Церковному богослужебному уставу.

И Иерусалимская, и Студийская редакции православного богослужебного Устава созданы в монастырях: первая - в Лавре святого Саввы Освященного, близ Иерусалима, вторая - в Студийском монастыре, около Константинополя. В Русской Православной Церкви издавна сложилось высокое уважение к овеянному святостью его составителей богослужебному Уставу.

Требования Церковного устава долгое время выполнялись неукоснительно. Чтобы приблизить выполнение Устава к условиям приходской жизни, с течением времени был применен особый литургический прием, известный под названием многогласия, - одновременного чтения и пения различных, следующих друг за другом частей богослужения. Но само содержание Устава оставалось неизменным. Указания Устава о порядке совершения богослужебных последований и их количестве, как и прежде, уважались и исполнялись.

В конце XVII века многогласие было запрещено. Тогда возник новый прием приближения Устава к практике, существенно отличавшийся от многогласия: перечень требований Устава стали сокращать. Это происходило не сразу. Традиция пунктуального отношения к Уставу соблюдалась долго. Но постепенно с Уставом стали обращаться вольно и высокие цели Устава стали забывать.

Литургика Православной Церкви в соответствии с догматическим учением о связи между торжествующей Небесной Церковью и воинствующей земной придает особое значение, чтобы мысль верующих была постоянно направлена на укрепление этой связи в религиозном сознании. В содержании богослужений постоянно упоминается о ней как о непреложном пути к спасению. Об этом напоминается в ектениях, отпустах и других частях последований. К усвоению верующими этой мысли направлено и введение в последование утрени на всенощном бдении молитвы "Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое", представляющей собою евхологическое (герч. "евхи" - молитва, "логос" - слово = молитвословное) раскрытие догмата о связи между Небесной и земной Церквами. Небесная Церковь, к заступничеству которой молитвенно обращаются верующие, предстательствует за них пред Богом. Молитва содержит литургийный каталог святых как обязательную часть. Без него прежде всего ослабляется догматический характер молитвословия. С другой стороны, через этот каталог сохраняется тематическая связь молитвословия с последующим содержанием всенощного бдения (канон), раскрывающая святоотеческую мысль, что "любезна ангелам и человекам памяти святых" (святой Ефрем Сирии; † 373 г.). Всё это определяет догматическую и литургическую сущность молитвословия, хотя иногда и отвергается начисто нашей богослужебной практикой. Каталог святых обычно пропускается, и текст молитвословия сокращается иногда настолько, что остаются только начальная и заключительная фразы.

Можно привести факты, когда отход от указаний Устава не сокращает, а удлиняет продолжительность совершения богослужений. В практику, например, вошло пение молитвословий "Сподоби, Господи, в вечер сей", "Ныне отпущаеши" и стихов перед шестопсалмием "Слава в вышних Богу, и на земли мир" и "Господи, устне мои отверзеши". В последнем случае не только затягивается чтение шестопсалмия, но и вокальные прелюдии находятся в полном противоречии с намерением составителя исследования обеспечить психологическую сторону чтения шестопсалмия - "беседы души человеческой с Богом", как Церковь называет шестопсалмие, - достижение глубокой сосредоточенности молящихся при слушании чтения псалмов шестопсалмия. Пение, которое мы слышим перед псалмами, несет в себе некий элемент развлечения. Основа молитвенной сосредоточенности рушится, и восстановить ее не удается до самого конца чтения.

Бесспорно, трудности уставного богослужения существуют, так как существующий Устав при его составлении предназначался для монастырей, а не для приходских храмов. Но при решении их нужно помнить, что православное богослужение оказывает большое воздействие на религиозное настроение молящихся, и именно в уставном служении особенно сильное.

Православное богослужение привлекает молящихся словом. Преподобные Савва Освященный († 532) и Феодор Студит († 829) вместе с продолжателями начатого ими дела - составления Устава использовали богатства древней христианской литературы. Что может сравниться с канонами святителя Андрея, архиепископа Критского († 712), святителя Космы, епископа Маиумского († ок. 787), святителя Феофана, епископа Никейского († 850), создавшего "венец" в честь своего брата преподобного Феодора Начертанного, исповедника († ок. 840), или со стихирами инокини Кассии (IX в.) и других песнописцев, с дивными молитвенными текстами, введенными в состав православных богослужебных последований?! Всё это неиссякаемое литургическое богатство православного богословия, к которому Устав привлекает молящихся в храме.

И эта нравственная сторона православного богослужения особенно ярко раскрывается при неотступном совершении богослужений по Уставу.

Устав Православной Церкви предписывает определенные правила внешнего выражения молитвенного состояния христианина за общественным богослужением и в частной молитве. Таким выражением христианской молитвы служат совершение крестного знамения, различные поклоны и любызания святыни.

При молитве индивидуальной, совершаемой наедине, каждый христианин, побуждаемый к тому личным религиозным чувством и состоянием души в данный момент, свободен употреблять тот или иной внешний знак. Но поведение молящегося, а тем более священнослужителя, за общественным богослужением строго определяется Церковным уставом, который служит и законом совершения службы и внешнего поведения в храме, и правилом воспитания внутренней духовной дисциплины православного христианина. Вот наиболее важные из его предписаний на этот счет.

Православный христианин должен входить в храм тихо и благоговейно, как в дом Божий, в таинственное жилище Царя Небесного; шум, разговор, и тем более смех, при входе в церковь оскорбляют святость дома Божия и величие обитающего в нем Бога - "Вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему, в страсе Твоем" (Пс. 5, 8).

Войдя в храм, нужно остановиться, положить три поклона (в простые дни - земные, а в субботу, воскресенье и праздничные дни - поясные) с молитвой "Боже, очисти мя, грешнаго" и поклониться направо и налево людям, вошедшим в церковь прежде тебя.

Став на место, полагается с благоговением и страхом Божиим помолиться словами: "Боже, очисти мя, грешнаго, и помилуй мя!", "Создавый мя, Господи, помилуй мя!", "Без числа согреших, Господи, прости мя!", "Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим!", "Досто́йно есть, яко вои΄стину блажи΄ти Тя, Богоро́дицу, Присноблаже́нную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честне́йшую Херуви΄м и сла́внейшую без сравне́ния Серафи΄м, без истле́ния Бога Слова ро́ждшую, су́щую Богородицу Тя величаем!", "Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков. Аминь". "Господи, помилуй!" (трижды), "Благослови". "Молитвами святых отец наших, Господи, Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас" (молитва с поклонами).

Те же молитвы произносятся и при выходе из храма.

Служба церковная совершается со многими великими и малыми поклонами. Святая Церковь требует совершения поклонов с внутренним благоговением и внешним благообразием. Пред совершением поклона нужно осенить себя крестным зна́мением и потом делать поклон. Крестное знамение до́лжно изображать правильно, с благоговением и не спеша. Церковный устав строго требует от нас, чтобы в храме Божием мы всё делали не только истово и чинно, но своевременно и неторопливо, то есть там, где указано. Вообще поклоны следует совершать по окончании каждого краткого прошения; например: "Господи, помилуй" или молитвословия, а не во время его исполнения. "Не вкупе с молитвой", - как говорится в Типиконе.

Пред началом всякого богослужения нужно полагать по три поясных поклона. Затем при всех службах, на всяком "Приидите, поклонимся", на "Святый Боже", на "Слава тебе, показавшему нам свет", на троекратном "Аллилуиа" и на "Буди имя Господне" полагаются поясные поклоны с крестным знамением.

На всех ектениях должно внимательно вслушиваться в каждое прошение, мысленно возносить молитву к Богу и, осенив себя крестным знамением при возглашениях: "Господи, помилуй" или "Подай, Господи", положить поясной поклон. При пении и чтении стихир, стиховен и других молитвословий поклон полагается только тогда, когда слова молитвословий побуждают к этому, например при словах "припаде́м", "поклони΄мся", "мо́лим Ти ся" и т. п.

При чтении акафиста на каждом кондаке и икосе полагается поясной поклон.

На полиелее после каждого величания - по одному поклону.

Пред чтением Евангелия и по прочтении его на "Слава Тебе, Господи" один поясной поклон полагается всегда.

При начале чтения или пения Символа веры на слова "Верую", "И во Единаго Господа Иисуса Христа", и "И в Духа Святаго", при произнесении слов "Силою честнаго и животворящего Креста", при начале чтения Апостола, Евангелия и паримий нужно осенять себя крестным знамением, без поклона.

Когда священнослужитель произносит: "Мир всем" или возглашает: "Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы΄ Бога и Отца, и причастие Святаго Духа буди со всеми вами", следует делать поклон, но без крестного знамения; такой же поклон полагается и при всяком благословении священнослужителем всех молящихся, а также при отпу́сте, если таковой совершается без Креста. Когда отпуст говорится священнослужителем с Крестом, которым он осеняет молящихся, - поклон следует делать с крестным знамением.

При возглашении "Главы ваша Господеви приклоните" следует наклонить голову.

Прикладываться к Святому Евангелию, Кресту, мощам и иконам следует так: подходить в должном порядке, не спеша и не мешая другим, не толкать никого и не оттеснять; два поклона положить пред целованием и один после целования святыни. Прикладываясь к иконе Спасителя, следует целовать ноги; к иконе Божией Матери и святых - руку. Прикладываясь к Святому Евангелию, можно произносить про себя молитвы "Со страхом и любовию приступаю Ти, Христе, и верую словесем Твоим", "Христе Боже, помози ми и спаси мя".

Молясь за живых и умерших и называя их по именам, следует с любовию произносить имена, ибо по долгу любви христианской они требуют от нас сердечного сочувствия и любви.

Молиться за усопших следует так: "Помяни, Господи, души усопших раб Твоих (имена) и прости им согрешения вольная и невольная, даруй им Царствие и причастие вечных Твоих благ и Твоея бесконечныя и блаженныя жизни наслаждение".

Когда священнослужителем совершается каждение молящихся - отвечать на него наклонением головы.

Во время чтения Евангелия - стоять с преклоненною главою, как бы слушая Самого Иисуса Христа.

Во время пения Херувимской песни следует со вниманием читать про себя покаянный псалом "Помилуй мя, Боже", по окончании первой половины Херувимской полагается поясной поклон. Во время великого входа при поминовении Святейшего Патриарха и других лиц нужно стоять благоговейно, с преклоненной главою, и в конце поминовения при словах "Всех вас православных христиан" говорить: "Архиерейство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем" - при служении епископа; при служении других священнослужителей говорится: "Священноигуменство, или священномонашество, или священство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем", затем с глубоким чувством покаяния и молитвенного духа до́лжно произнести: "Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем".

Во время совершения самого таинства Евхаристии следует молиться с особенным вниманием и по окончании песни "Тебе поем" поклониться до земли Телу и Крови Христовым. Значение этого момента так велико, что с ним не может сравниться ничто́ в нашей жизни. В нем заключается наше спасение и любовь Божия к роду человеческому, ибо "Бог явился во плоти" (1 Тим. 3, 16).

Во время пения "Достойно есть" или задостойника священник молится о живых и умерших и поминает их по именам, и в особенности тех, за кого служится литургия; присутствующие в храме должны в это время помянуть своих близких, живых и умерших.

После "Достойно есть" или задостойника - земной поклон. При словах "И всех и вся" - говорить в себе "Молитвами всех святых Твоих, Господи, посети и помилуй нас".

В начале Молитвы Господней "Отче наш" - совершить крестное знамение и положить земной поклон.

При открытии царских врат и явлении Святых Даров, означающем явление Иисуса Христа по Воскресении, при возглашении "Со страхом Божиим и верою приступите!" - земной поклон.

При последнем явлении Святых Даров (чем изображается вознесение Иисуса Христа на небо), при словах священника "Всегда, ныне и присно, и во веки веков" - также земной поклон.

Приступая к принятию Святых Таин - тела и Крови Христовых, нужно положить земной поклон, руки сложить на груди крестообразно и, не спеша, благоговейно и со страхом Божиим подходить к святой чаше, громко назвав свое имя. По принятии Святых Таин до́лжно лобызать край чаши, как бы самое ребро Христово, и затем спокойно отходить, не полагая крестного знамения и поклона, но мысленно благодаря Господа за Его великую милость: "Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!"

Земные поклоны в этот день не совершаются до вечера. Святой антидор и благословенный хлеб принимать нужно благоговейно и целовать при этом подающую руку священника. Антидор раздается присутствующим за литургией для благословения и освящения души и тела, чтобы те, кто не приобщился Святых Даров, вкусили освященного хлеба.

От Святой Пасхи до Дня Святой Троицы и от Рождества Христова до Крещения Господня и во все вообще Господние праздники поклоны земные Святою Церковью совершенно отменяются.

Когда в храме осеняют народ Крестом, Евангелием, иконой или чашей, все должны креститься, преклоняя голову, а когда осеняют свечами, рукой или кадят народ, креститься не нужно, но только кланяться. Лишь во святую седмицу Пасхи, когда священник кадит с Крестом в руке, все крестятся и, отвечая на его приветствие "Христос воскресе!", говорят: "Воистину воскресе!"

Принимая благословение священника или епископа, христиане целуют его десницу и не крестятся перед этим.

Находясь в храме Божием, нужно помнить, что находишься в присутствии Господа Бога, и поэтому стоять как пред самим Лицом Его, пред очами Его, в присутствии Божией Матери, Святых ангелов и всех святых, ибо сказано: "В хра́ме стоя΄ще славы Твоея΄, на небеси΄ стоя΄ти мним" (Последование утрени).

Спасительная сила церковных молитв, песнопений, чтений зависит от действия их на наши сердца, умы и чувства. Поэтому нам необходимо понимать всё совершающееся в церковном богослужении, проникаться и питаться им.

Всё совершая благообразно и по чину церковному, до́лжно в телесах и душах наших прославлять Господа нашего и Бога.

[Татиана. 1 981]

Только сел почту проверить — уже три часа прошло! И что только я сегодня делал — говорим мы нередко под вечер, оглядываясь на прошедший день. Суета, беготня, а где результаты? Одна рутина? Новые технологии добавляют ли нам времени? Куда уходит время и что с этим делать ?

Протоиерей Максим Козлов.

 

– Есть реальная проблема нашего времени. Объективно говоря, сейчас информационные изменения таковы в человеческом обществе, что происходит то, что прежде не переживалось.

На протяжении жизни одного поколения происходит несколько весьма кардинальных смен общественного, культурного, информационного пространства вокруг. Условно говоря, если бы вы десять лет назад сказали: «Я напишу тебе на телефон», никто бы не понял, что вы имеете в виду.

Многие вещи, которые сейчас стали фактом нашего сознания, были невозможны, а ведь жизнь и способность человеческая ограниченна во времени, способность воспринимать новое с годами также замедляется, как ни крути.

О каких-то вещах человек традиционно говорил себе:

- Но мне это уже не надо, это уже мои дети узнают. Я и так проживу.

Теперь нас часто лишают такой возможности, темп жизни лишает, и это создает внутреннее напряжение. Человек с какого-то возраста начинает жить во внутреннем напряжении, что я могу отстать, я могу оказаться за бортом восприятия современной жизни: не научиться пользоваться карточками; не справиться с тем, как теперь просчитать коммунальные платежи; не понять, как вообще функционировать в этой новой системе.

Это рождает и фобии, типа трех шестерок на электронных документах, и реальные внутренние психологические проблемы. Это действительно есть, и, кстати, здесь нужно думать о том, как осуществлять в этой новой ситуации пастырско-психологическую помощь на уровне всей Церкви. Тут не найдешь ответа у святых отцов, они жили в другом времени, столь быстрой информационной смены не происходило прежде никогда.

Вторая проблема — индивидуальная; она часто бывает надуманной. Человек субъективно оказывается склонным видеть себя перегруженным и постоянно занятым, это род маски средневекового театра – личины, в которую хочется уйти: я занят.

Я не успеваю с детьми общаться так, как должен, не потому что мне себя жалко и мне хочется отдохнуть дома, а потому что столько работаю, что не могу этого делать. Я не доделываю свои функциональные обязанности на работе, потому что мне еще второе, третье делать, и что вы от меня хотите? Это не я ленюсь потратить больше сил на собственную работу, чем на пребывание в общественных сетях в Интернете, ну что ж поделаешь, тут всего много, я не Цезарь, чего вы от меня хотите?

Уход в такую раковинку сверхзанятости – довольно опасная вещь. В пастырской психологии, да и просто в психологии, есть понятие «синдрома выгорания», которое происходит у людей в среднем возрасте. Одной из характеристик этого синдрома является внутреннее депрессивное состояние, внешне часто проявляющееся в гиперактивности.

Нужно помнить, что в аскетическом смысле праздность, то есть внутренняя пустота, — это не только обломовщина, это еще и Штольц, все время занятый делами. Человек может уйти в гиперактивность от отсутствия внутреннего содержания, и очень часто нынешнее время дает нам поводы, а мы охотно соглашаемся, что «мне, кроме этой гиперактивности, ничего и не остается».

Лично Вам помогает планнинг? Получается ему следовать?

– Вот передо мной лежит расписание. Конечно, оно возникло сколько-то лет назад просто потому, что не вмещается ни в моей голове, ни в голове секретаря. Просто не обойтись без вот таких листов на столе, в компьютере, в телефоне.

Следовать плану получается не всегда, но сам подход я считаю правильным, потому что это и есть элемент устава. В жизни требуется, чтобы мы не как амеба, не как клякса существовали, не как кусок пластилина, а с некоей жесткостью конструкции. Позвоночник должен быть, скелет. Если угодно, планнинг – это (вообще, «планирование» нормальным человеческим языком, не птичьим нужно говорить) некое составление проекта, устава, расписания своей жизни на будущее. Такого рода скелет, на котором дальше будет мясо нарастать.

В режиме тотальной занятости как все успевать?

– Что значит – тотальная занятость? А в нищие послевоенные годы была не тотальная занятость? А почитать Василия Ивановича Белова «Кануны» или Федора Абрамова, как работали крестьяне в тридцатые годы или как в послевоенные годы трудились в колхозах? При этом с голодом, при этом получая копейки, одеваясь в обноски, без мужчин часто, женщины, дети, старики. Вот у них была тотальная занятость!

Тотальная занятость людей, сидящих в офисах, хорошо описана Гришковцом «Мужчина за монитором». Там, помните, слова о том, что эти лица могли бы быть обветрены, эти руки могли бы сжимать штурвалы или обнимать женщин. Но легкие этих людей прокурены, они все целиком наполнены запахом кофе, пальцы их бегают по клавишам.

Если речь идет об этой тотальной занятости, то нужно немножко на нее посмотреть со стороны, понять ей цену, прежде всего. Я уважаю занятость комбайнеров, и люблю песню Растеряева «Комбайнеры», очень хорошая песня, советую вставить в программу и послушать.

Растеряев «Комбайнерами» дал ответ, с которым я полностью согласен – про эту самую тотальную занятость жителей больших городов.

А знаете ли Вы тех, кто успевает все и сам об этом говорит?

– О, да. Святейший Патриарх Кирилл. Я думаю, что он все успевает. Вы бы видели объем его деятельности, говорю не из чинопочитания, конечно. Его фантастическая работоспособность была очевидна еще в период, когда он возглавлял Отдел внешних церковных связей, я тогда имел возможность видеть его в работе.

А сейчас я был абсолютно потрясен, когда работал Пленум Межсоборного Присутствия и когда я видел, как Святейший и в подготовке участвовал, и оба дня ни на секунду не прерываясь, живо руководил всеми заседаниями, держа руку на пульсе все время, работая над каждым документом, над каждой формулировкой.

Можно же! Можно же соединять! Дело не только в благодати первосвятительского служения. Это еще и собственное человеческое отношение к тому, что ты делаешь.

В конце концов, каждый может вокруг себя оглянуться и наверняка увидеть конкретного человека или людей, которые в жизни своей реализуют возможность работать на все сто процентов. На Аню Данилову посмотрите — живой пример того, как в жизни можно сочетать, казалось бы, несочетаемое: кандидатская, университет, семья, Правмир, еще тьма всего.

А что посоветуете читателям?

– Не жить как белка в колесе, потому что белка бегает и вроде как трудится, но смысла в этом часто не обретается.

Еще помнить, что заповедь «Шесть дней делай и сотвориши в них вся дела твоя» подразумевает продолжение – а седьмой, воскресный посвящай Господу Богу твоему.

Для того чтобы все наши попечения приобретали смысл с точки зрения вечности и с точки зрения нашей жизни, мы должны уметь жить не только ими. Уметь поднять голову к небу – это обязательно, а еще уметь увидеть людей вокруг нас.

Если все это мы будем делать – поднимать детей, обеспечивать семью, делать прекрасные православные издания, катехизировать, миссионерствовать и прочее, но при этом на реального живого человека рядом с собой не будет хватать времени, то грош цена всем этим активностям.

Собственно, этим и поверяется то, что мы делаем. Самое важное — как это отзывается на тех, кто рядом с нами. Если об этом не забывать, то ничего, можно и крутиться тогда.

[Татиана. 1 981]

О паломничестве и странничестве

 

Автор: Иеромонах Серафим (Параманов)

 

 

История паломничества и странничества

Странничество произошло из подвига паломничества, из желания посетить места, освященные стопами Спасителя, Божией Матери и святых, из желания приобщиться святости места. Это желание освятиться местом заставляло многих христиан, особенно чем-то грешных и желающих искупить свой грех, предпринимать далекие паломничества ко святым местам. Грех искупался в момент завершения подвига. Подвиг, собственно, заключался в отказе от удобств, в том, что человек скидывал с себя временно все земные путы богатства и приобщался к нищете. Человек становился добровольным нищим и следовал завету Христа: не сеял, не жал, всецело вручая себя на волю Бога. Так он шел к тому месту, куда влекла его вера, и там, узрев святыню, прикоснувшись к ней, снова становился прежним человеком, лишь просветленным подвигом, им совершенным" [1].

 

Подвиг странничества приведен в Ветхом Завете: это те дни, когда иудеи шли на поклонение к храму Иерусалимскому. Евреи зафрахтовывали целые корабли (уже тогда практиковались "чартерные рейсы"), чтобы попасть на празднование Пасхи во Иерусалим [2]. Странствия Святая Церковь воспевает и в строках псалма паломников, приближающихся к храму Господа. Господь Своим примером освятил этот подвиг, приходя в Иерусалим к дням святой Пасхи.

 

Установив мир, Рим обеспечил безопасность, очистив землю от шаек разбойников, а моря - от пиратов. Сеть дорог, проложенных во все концы Империи для переброски римских легионов, служила также для передвижения путешественников, паломников и торговцев. Для путешественников существовали дорожные карты с указанием расстояний и мест, где можно было сменить лошадей и найти пристанище на ночь [3]. Главные римские пути сообщения проходили через Средиземное море. Его воды омывали все провинции от Востока до Запада, тем самым соединяя и сближая их, облегчая ведение торговли и установление личных контактов. Судно, на котором плыл апостол Павел, везло 276 пассажиров. Историк Иосиф Флавий отправился в Рим на корабле с 600 пассажирами на борту. Это была пестрая публика: сирийцы и азиаты, египтяне и греки, артисты и философы, коммерсанты и паломники, солдаты, рабы и простые туристы. Тут смешались все верования, служители всех культов. Какая удача для христианина, ищущего возможности проповедовать Евангелие! Именно так и поступал апостол Павел [4]. Ранние христиане путешествовали необычайно много. Это было связано с личными или семейными делами, торговлей, государственной или военной службой, бегством в иные края во время преследований и гонений. Но гораздо в большей степени путешествия первых христиан были вызваны задачей благовестия Христова учения. Несколько позднее, с распространением христианства в Римской империи, верующие, начиная со II века, отправлялись паломниками в Святую Землю. Другие путешествовали ради того, чтобы побольше узнать о церквах в общепризнанных центрах христианства: Риме, Коринфе, Александрии, Антиохии. Путешествие становилось событием и для тех, кто оставался дома: родственники и друзья провожали отъезжающего до самого порта, оставаясь с ним до того момента, пока попутный ветер не погонит корабль в открытое море. Если отправляющийся в путешествие был христианином, его провожала община: он служил посланцем и живым связующим с другими братьями и другими церквами.

 

Святой Кирилл Иерусалимский свидетельствует, что во времена апостольские начиналось паломничество во Иерусалим для поклонения святым мощам, блж. Феодорит Кирский говорит о том же [5]. Особенно часто стали посещать паломники и богомольцы Иерусалим с IV века, после обретения Креста Господня св. царицей Еленой. До этого времени существующий как провинциальный римский гарнизонный город, Иерусалим получает совсем новую значимость и облик через архитектурное и духовное осмысление святых мест, связанных с земной жизнью Господа Иисуса Христа. Христианское почитание распространяется на всю Палестину, которая отныне именуется не иначе как Святая Земля [6]. Стремление "материализовать" обладание святостью в виде всевозможных священных реликвий рано стало неотъемлемым свойством христианской Церкви и ярко отпечаталось в сложении "материально-художественной" оболочки раннего христианства. В христианизации Палестины, начатой Константином Великим, участвовали женщины его семьи и близкие к нему священнослужители. Они же положили начало традиции "благочестивых раскопок", длившейся все средневековье и не оставленной поныне. На соборе в Никее (325 г.) император Константин огласил грандиозный план "открытия святых мест" Палестины, и прежде всего Иерусалима. К тому времени около 200 лет даже слова "Иерусалим" официально не существовало, его сменило название - Элия Капитолия. Равноапостольному Константину пришлось начинать с возведения церквей на месте Рождества (над гротом в Вифлееме), Вознесения (на Масличной горе) и, главное, на месте обретения Креста [7]. В сочинении Евсевия Кесарийского "Жизнь Константина" подробно описан ход работ: снос храма Венеры (стоявшего, как полагали, на месте гробницы Христа) и срытие оскверненной земли. При этом копавшие неожиданно очутились перед выступом природной скалы, который был признан Голгофой.

 

 

Епископ Евсевий Кесарийский так повествует о деяниях императора Константина: "Император, возлюбленный Господом, предпринял... работу, также достойную внимания, в провинции Палестины. ...Ему казалось, что это был его долг построить памятник, достойный почитания, на самом благословенном месте, на месте Воскресения Спасителя в Иерусалиме. Итак, он отдал приказание построить дом молитвы, не без помощи Божией, но вдохновленный на это дело духом Самого Спасителя" [8]. Св. Константин приказал построить на месте Голгофы церковь, не считаясь с затратами, и руководил строительством через епископа Иерусалимского Макария. Женщины императорской фамилии - св. императрица Елена, мать Константина, и Евтропия - построили церкви у Мамврийского дуба, на Масличной горе и в Вифлееме, а также организовали в Иерусалиме поиски, приведшие к открытию Святого Креста. После работ св. Елены в Иерусалиме открытие древностей на многие столетия стало восприниматься исключительно как метод обретения реликвий [9].

 

Иерусалим, вернув древнее священное название, быстро стал Святым Городом: чудесные базилики выросли на месте языческих храмов и всюду строились новые. При Константине Великом "весь Иерусалим становится реликвией и параллельно этому большим странноприимным домом, большой гостиницей, большой больницей. Местное население теряется в мире паломников, и эти паломники во главе с римскими и византийскими императорами не щадят ни сил своих, ни средств... страна покрывается сотнями церквей, десятками монастырей... она становится огромным музеем религиозного искусства" (М. И. Ростовцев). Пилигримы в Палестине достигали теперь маленьких городов, населенных язычниками и иудеями, чтобы молиться на памятных местах. Христиане перестраивали или приспосабливали языческие храмы, заменяя посвятительные камни. Даже такие памятники, как пирамиды, включали в круг почитаемых, а древние мемфисские храмы просто превращали в молитвенные дома. Из святынь Ветхого Завета христиане особенно почитали могилы, посещая погребения праведников древности, пророков, праотцов, царя Соломона. Записки итальянского паломника VI века донесли до нас описание поклонения святыням в древности: "Мы прибыли в базилику Святого Сиона (церковь Святых Апостолов на Сионе), которая содержит много замечательных вещей, включая краеугольный камень, который, как сообщает нам Библия, был отвергнут строителями (Пс. 118, 22). Господь Иисус Христос пришел в храм, который был домом святого Иакова, и нашел этот выброшенный камень, который лежал поблизости. Он взял камень и положил его в углу. Вы можете поднять камень и подержать его в руках. Если приложить его к уху, то слышен шум многолюдной толпы. В этом храме есть столб, к которому был привязан Господь, на котором чудесным образом сохранились следы. Когда Он был привязан, Его тело плотно соприкасалось с камнем, и вы можете видеть отпечатки Его рук, пальцев и ладоней. Они настолько ясны, что вы можете сделать копии из ткани, которые помогают при любой болезни, - верующие, которые одевают их на шею, получают исцеление. <...> Сохранились многие из тех камней, которыми убили святого Стефана, и основание креста из Рима, на котором был распят святой апостол Петр. Есть чаша, которую святые апостолы использовали для совершения литургии после Воскресения Христова, и много других замечательных вещей, которые трудно перечислить. В женском монастыре я видел человеческую голову, хранящуюся в золотом реликварии, украшенном драгоценными камнями, - говорят, что это голова святой мученицы Феодоты. Реликварии представляет собой чашу, из которой многие пьют, чтобы получить благословение, и я также причастился этой благодати" [10].

 

Путешествия к святым местам, как по суше, так и по морю, было очень тяжелым, прежде всего из-за климата. Из сухой и пыльной Анатолии они попадали во влажную и знойную Киликию. Следующие через Египет должны были пересечь пустыню, что было не просто, особенно для женщин [11]. Паломничество, совершаемое по суше, было менее комфортабельным, чем морское, а зачастую и менее быстрым. Вдали от больших дорог и в гористых местностях оно было еще и менее безопасным. Простой народ путешествовал пешком, прихватив с собой лишь самое необходимое и защищаясь от непогоды плащом. Люди побогаче ехали верхом на муле или коне. Пешеход преодолевал до тридцати километров в день [12]. Для преодоления пути паломники, естественно, нуждались в отдыхе, пристанище, а также и в той важнейшей для них поддержке, которую могли дать местные "придорожные" святыни. Для нужд пилигримов, то есть духовных странников, Церковь санкционировала строительство вдоль главных маршрутов постоялых дворов, приютов, странноприимных дворов под управлением христиан, часто при монастырях. На больших дорогах располагались станции для смены лошадей и мулов, постоялые дворы, где можно было переночевать, а также таверны, где подавали еду и напитки. В Деяниях апостолов упоминаются Три Гостиницы - станция для смены лошадей на дороге из Путеол в Рим, в сорока семи километрах от Вечного города (Деян. 28,15).

 

Следует помнить об условиях, с которыми сталкивались в те времена пускавшиеся в путешествие, чтобы понять увещания о гостеприимстве, коими изобилуют послания апостолов и христианские сочинения. Ветхий Завет бережно хранил память об отцах и матерях, принимавших странников: Об Аврааме, Лоте, Ревекке, Иове. В книге Иова написано: "Странник не ночевал на улице; двери мои я отворял прохожему" (Иов. 31, 32) [13]. Отголоски древних примеров мы встречаем в послании Климента христианам Коринфа, в котором епископ Рима, в свою очередь, призывает их быть гостеприимными: "За гостеприимство и благочестие Лот вышел невредимым из Содома, тогда как вся окрестная страна была наказана огнем и серою: тем ясно показал Господь, что Он не оставляет уповающих на Него; <...> за веру и гостеприимство была спасена Раав блудница" [14]. Похвальное слово гостеприимству встречается в Евангелии (Лк. 10, 34; 11, 5). Хозяин, принимающий странника, принимает Самого Иисуса Христа, что служит одним из оснований для принятия в Царство Небесное: "Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня" (Мф. 25, 35). Радушие, с каким христианские общины обычно принимали странников, вызывало восхищение у язычников. Аристид в своей "Апологии" писал: "Увидев странника, они принимают его под своей крышей с такой радостью, будто и вправду встретили брата" [15]. Со II века начинает формироваться законодательство о христианском гостеприимстве. Предписания "Дидахе, или Учения двенадцати апостолов", составленные около 150 года, когда речь идет о простых путниках, пешком шагающих от пристанища до пристанища, рекомендуют: "Помогите им, чем можете" [16]. Страннику предоставлялись ночлег и питание, если странник появлялся в момент праздничного пиршества, то его тут же приглашали к столу. "Всякого приходящего во имя Господне принимайте, - говорится в "Учении двенадцати апостолов".- Затем же, проверив его, узнайте, ибо будете иметь разумение правое и левое. Если пришедший к вам проездом направляется в другое место, помогите ему, насколько можете, но пусть не останется у вас больше, чем на два или три дня, если будет необходимость. Если же он хочет остаться у вас, будучи ремесленником, пусть трудится и ест. Если же не владеет ремеслом, по разумению вашему позаботьтесь, чтобы христианин не жил среди вас праздным. Если же он не хочет так делать, то он христопродавец: таких берегитесь" [17].

 

 

До нашего времени дошли некоторые документы, письма и описания путешествий раннехристианских паломников. "И если и после этого я останусь в живых, то или расскажу любви вашей лично, если Господь сподобит, о всех местах, которые я увижу, или, если суждено иначе, то напишу обо всем. Вы же, дорогие сестры, будьте милостивы и поминайте меня, умру ли я или останусь в живых" - так пишет в своих письмах паломница IV века [18].

 

Вступая на путь паломничества, двигаясь к святой цели, отстоящей от места его жительства на тысячи километров, человек обрекал себя на долгие месяцы и годы жизни, полной лишений и опасностей. Духовный путешественник приступал к своему намерению как добровольному несению креста - целиком полагаясь на волю Божью. Возможно, что ему предстояло умереть, не достигнув конечной цели своего странствия, безвестно (не для Господа, а для своих родных и близких) сгинуть на горной тропе или в морской пучине, быть убитому разбойниками, скончаться от болезни. Уходя из прежней жизни, от семьи, родного места, страны - духовный странник как бы умирал для родных и вступал на путь, ведомый одному Господу. Паломничество в древние времена, без сомнения, было подвигом веры - человек пускался в путь уже уверовавшим, но ему следовало пронести свою веру сквозь странствие и очистить ее страданием и терпением.

 

"Она с радостью сделалась паломницей здесь на земле, - пишет в 650 году некий монах Валерий о блаженной Этерии из Бордо, - чтобы получить свою часть наследства в Царствии Небесном и быть принятой в общество дев и славнейшей Царицы Небесной Марии, Матери Божией. <...> В те дни, когда лучи святой кафолической (в переводе с греческого - соборной.- Ред.) веры разлили свой свет над этой страной отдаленного запада, блаженная дева Этерия, воспламенившись желанием достичь благодати Божией, поддерживаемая Божией помощью, с невозмутимым сердцем предприняла путешествие почти через весь мир. Под руководством Господа она достигла святых и желанных мест - рождения, страдания и воскресения Господа, пройдя через различные провинции и страны и посещая всюду многочисленные гробницы святых мучеников ради молитвы и духовного просвещения" [19].

 

Блаженная Павла, знатная и богатая римская матрона, услышав проповеди блаженного Иеронима, вернувшегося с Востока в Рим, раздав свое имение нищим и оставив семью и привычный образ жизни, отправилась на далекий Восток искать новых ценностей в жизни. Проведя около двух лет в паломничестве по святым местам, она организовала монастырь в Вифлееме и, прожив там около двадцати лет, скончалась 56 лет от роду. В 386 году она пишет своей подруге монахине Маркелле письмо из Вифлеема: "И сколько в городе мест для молитвы, одного дня недостаточно, чтобы их всех обойти! Но нет слов и голоса описать тебе пещеру Спасителя в селении Христа, у гостиницы Марии. <...> Но как я уже писала, в селении Христа (Вифлеем) все просто, и там тишина, прерываемая только пением псалмов. И куда ни взглянешь, то видишь пахаря, работающего и поющего Аллилуйя; и сеятели и виноградари, работая, поют псалмы и песни Давида. ...О, если бы настало то время, когда запыхавшийся посланец принес бы нам, наконец, известие, что наша Маркелла достигла уже берегов Палестины... И когда же придет тот день, когда мы сможем вместе войти в пещеру нашего Спасителя? И заплакать вместе с нашей сестрой и матерью у Гроба Господня? Облобызать Древо Креста и затем на горе Масличной, вместе с Вознесением Христа, вознести и наши сердца и исполнить обеты? И узреть воскресшего Лазаря, увидеть воды Иордана, очищенные Крещением Господа? А затем пойти к пастухам на поле и помолиться у гроба Давида?.. Отправиться в Самарию для поклонения праху Иоанна Крестителя, пророка Елисея и Авдия? Войти в пещеры, где во время преследования и голода они находились"...

 

Маркелла, которой было адресовано это письмо, - женщина тоже из очень знатной римской семьи. На нее произвели очень большое впечатление проповеди св. Афанасия Великого, и она была первой римлянкой, давшей обет монашества. После возвращения блж. Иеронима с Востока ее дом стал местом собрания для изучения Св. Писания, для молитвы и псалмопения. Но, несмотря на красноречивое письмо Павлы, Маркелла осталась в Риме, где посвятила себя помощи бедным, и погибла там от ран, нанесенных ей воинами Алариха во время взятия и падения Рима [20].

 

"Но не только для поклонения святому месту шли паломники в Иерусалим. В святой град направлялись все, кого влекли пути Господа, все, кто услышал зов Его, но еще не избрал определенный путь к Богу. Туда идет Мария Египетская, блудница, вслед за толпой паломников, устремляющихся приложиться к честному древу Креста Господня. И вне порога храма Воскресения познает свою греховность и слезами покаяния омывает свою скверну" [21]. Вот как об этом повествует Житие прп. Марии Египетской: "И вот однажды увидела я толпу людей из Египта и Ливии, направлявшихся к морю. Я спросила у кого-то, куда они спешат. Тот мне ответил, что они отплывают в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста. Я отправилась вместе с ними, не имея ничего, чем могла бы заплатить за переезд и пропитание. Я была уверена, что мое распутство доставит мне все нужное, и потому с бесстыдством пристала к молодым людям и с ними взошла на корабль. Я утопала в мерзостях на пути и то же, если не более, делала в Иерусалиме. Наступил праздник Воздвижения Креста. Все шли в церковь. Пошла и я с другими и вошла в притвор. Но когда я дошла до дверей, невидимая Божия сила отбросила меня от входа. Все входили, и никому никто не препятствовал, а я три, четыре раза пыталась войти в храм, и всякий раз невидимая рука не допускала меня, и я оставалась в притворе. В смущении я стояла в углу притвора и думала, по какой вине я не могу войти в храм Божий. Спасительная сила Божия озарила, наконец, мои душевные очи, и я все поняла, когда бросила взгляд на мерзость моей прошедшей жизни. Плача я ударяла себя в перси и горько стенала. Наконец, рыдая, я подняла глаза и увидела на стене икону Божией Матери. Долго молилась я Небесной Владычице, чтобы Она смиловалась надо мной, великой грешницей, и открыла мне вход во святой храм. Потом с трепетом и надеждой я пошла к дверям церкви, и меня более уже не удерживала никакая сила, так что я могла вместе с другими войти и поклониться Животворящему Кресту. Из этого я ясно убедилась, что Бог не отвергает кающегося, как бы грешен он ни был" [22].

 

В Иерусалим направляется епископ Иоанн в V веке, смущенный пышностью епископского сана и тоскующий по тихому смирению пустыни, перед тем как он стал скромным послушником одного из вифлеемских монастырей. Туда, облаченный в худые одежды, бежит из пышного града великий Арсений, перед тем как удалиться в пустыню и вкусить подвига полного безмолвия. Знают путь в Иерусалим перед подвигами и Феодосий Великий, и Антоний Великий, и Епифаний, и Григорий Богослов, и Михаил Черноризец. Этот путь освящен чудотворцем Николаем, и Василием Великим, и Златоустом в дни их исканий Бога, в дни их колебаний.

 

Блаженный Иероним создает целую общину паломников иерусалимских, называя их ищущими путь Бога. Эта община состоит из сомневающихся и колеблющихся, которые изучают святые места под его руководством. Часто уже нашедшие свой путь к Богу подвижники для укрепления в нем ходили по святым местам приобщиться их святыни. Пустынник Нитрийской пустыни Иоанн говорил своим ученикам: "Места святые своею благодатью укрепляют меня". Жития святых передают ряд изумительных повестей о паломниках, получивших благодать святых мест. Особенно примечательна повесть о знаменитых Симеоне и Иоанне (начало VI века), где рассказано, как после ряда путешествий в Иерусалим святого Симеона он сподобляется высшего дара благодати - Христа ради юродства [23]. После 30 лет, проведенных в доме родителей, он пришел в Иерусалим поклониться "честному древу крестному" и отсюда отправился к Иордану, в монастырь св. Герасима, где игумен "облече его во святый великий ангельский образ". Через год он оставил монастырь и удалился на безмолвие в пустыню, где подвизался около 30 лет. В 582 году, в 60 летнем возрасте, св. Симеон удалился из пустыни "ругаться миру". Но прежде чем принять на себя подвиг юродства, он опять прибыл в Иерусалим, чтобы снова поклониться Кресту и Гробу Господню, а потом отправился в Эмессу, где и начал свое Христа ради юродство [24].

 

Столь же примечательна и повесть о грузинском святом Давиде Гареджийском. После многих лет подвигов в Иверии он возымел пламенное желание увидеть святой град Иерусалим. Он отправился в паломничество ко Святой Земле, но после многотрудных странствий, увидев издали Иерусалим, св. Давид со слезами пал на землю и сказал своим спутникам: "Не могу отсюда идти далее, поскольку считаю себя недостойным приблизиться к святым местам. Посему идите туда вы одни и принесите за меня, грешного, молитвы у Святого Гроба Господня". Братия, облобызав святого Давида, оставили его и ушли поклоняться святыням. Давид же взял на том месте, где остановился за стенами города, камень, как будто он был взят им от Гроба Господня, положил его в корзину и пошел обратно к себе в монастырь, в Иверию. Как повествует далее его житие: "Всеблагий Бог, видя такое его смиренномудрие, благоволил явить людям его святость и веру. Когда преподобный возвратился в монастырь и положил там камень, от него стали являться чудеса: с верой лобызая его, многие немощные и страждущие исцелялись" [25].

 

"Подвиг учит, - пишет расстрелянный в 1937 году священник Сергий Сидоров, - что есть места в мире, где особенно видна благодать Бога. Эти места освященные, и как мы ощущаем храм как земное небо, так отцы, посетившие Святую землю, знают ее приобщенной к иному миру. "Молитва имеет силу открывать небо и приобщать землю к небу", - говорит Симеон Солунский. А те места, где молился Господь, те места, где пролита Его кровь, где совершилась тайна Искупления, особенно святы, особенно овеяны вечностью, и, касаясь этих мест, паломники дотрагивались как бы до неба, освящались молитвами, некогда там звучавшими" [26].

 

Странствия паломников были направлены также к разрешению недоумений, к встрече с людьми, более опытными, к исканию руководителей. Особенно тянуло паломников древности в Египет, в Фиваиду. Туда шли не только молиться, но и учиться святой жизни. И великие Афанасий и Златоуст учились у столпников истинному христианству. Со всей христианской вселенной приезжали паломники, чтобы лицезреть великих подвижников того времени. Рядом с местом подвига некоторых святых, например, св. Симеона Столпника, образовывались целые поселения с гостиницами, лавками, торговцами и, конечно, стекающимися отовсюду верующими, ищущими исцеления от болезней и скорбей. "Дивные картины жизни святых отшельников оставили нам эти паломники. Достаточно вспомнить Руфина, Иоанна, преподобного Пафнутия, которые раскрыли нам тайны уединенных молитв святых мужей пустыни. Лица этих мужей сверкают, как солнца, от взора их исходят лучи... Некоторые из пустынножителей, подвизавшиеся в оазисах Сахары, имели особые виноградники для паломников, как, например, преподобный Коприй, подвиг которого заключался в поддержке усталых путников виноградом. Сами великие старцы иногда ходили друг к другу за советом, и пути эти бывали по нескольку лет. Так, житие Мефодия Фригийского передает, что он и Серапион шли вместе к <одному> великому старцу, и шли года четыре. <...>

 

Паломничество, по мере расширения христианства, а вместе с ним и благодатных мест, озаренных Святым Духом, расширялось, и тропы паломников ведут в Византию и в Рим, ведут на Святой Афон, идут во все те города и веси, где либо пролита кровь мученика, либо раздается мудрое слово святого" [27].

[Татиана. 1 981]

Духовное странничество

 

(По материалам работы священника Сергия Сидорова "О странниках русской земли" [49] и статьи архимандрита Киприана (Керна) [50])

 

 

С XVIII века появился на Руси особый подвиг - подвиг странничества. С определенного момента Русская Церковь обращается к новому подвигу - к уходу из этого мира, к странничеству. Главной чертой подвига странничества является отметание определенного места, отрицание до конца уюта. Взяв начало от подвига паломничества в святые места, подвиг странничества провозгласил святость всего мира. Странники не знают в пределах этой жизни цели своего странствия. Так, если паломники в подвиге древнего Израиля стремятся к земле обетованной, то странники знают пути учеников Господних, идущих за Ним по дорогам Галилеи.

 

Подвиг страннический входил в состав первых подвигов Церкви. Странники первых веков христианства несли определенные задания церковным общинам. На их обязанности лежало оповещение различных церковных общин о новых распорядках в Церкви, о соборах. Они распространяли послания апостолов и мужей апостольских, они помогали ссыльным и заключенным в темницах. Подвиг их был связан обетом. Ряд произведений древней христианской письменности сохранил эти обеты. В них указано на то, каким должен быть истинный странник, и даются предостережения от лжестранников. Особенно много о странниках первых веков повествуют послания апостольские. Так, апостол Павел в своих посланиях начертал образы страннические, и о них говорит ряд отцов Церкви. Подвиги страннические сводятся к постоянному хождению, к повиновению своему духовнику, к полной нестяжательности. Странники знают только лишь посох, мешок, иногда Евангелие или Библию, а больше никаких богатств не имеют. "Берегись, странник, лишней копейки! Она обожжет тебя в день судилища", - говорила одна странница.

 

Подвиг странничества, возникший в первые века, освященный мужами Фиваиды, возродился в России и, приняв несколько своеобразные формы, внес свои достижения в сокровищницу Церкви. С определенного момента истории Русская Церковь обращается к странничеству. Мне кажется, этот момент наступает в начале XVIII века, то есть тогда, когда впервые рационалистическая культура стала вытеснять внешние и внутренние самые дорогие святыни Православия. Тогда стали говорить о бесполезности монастырей, появились указы Петра I о превращении монастырей в богадельни для увечных воинов. Тогда начались суровые преследования подвижников, скитающихся в лесах и вертепах.

 

Вся история Церкви XVIII и XIX веков, почти все жития подвижников того времени знают скорбные строки гонений. Знаменитый странник Дамиан кончает жизнь на каторге, облитый на морозе холодной водой за то, что он отказался дать сведения о постоянном своем месте жительства, которого странник не имел. Странница Вера Алексеевна избивается за беспаспортность в тюрьме. Первоначальник Саровский Иоанн умирает в тюрьме в Петербурге за то, что без разрешения начальства стал строить себе хибарку в лесу.

 

Целый ряд странников, не знающих определенных путей, идущих с дороги на дорогу, проходят в продолжение последних двух столетий по Руси. Вот кочевавший всю жизнь по тайге Сибири старец Федор Кузьмич. Вот странник Даниил, высокий, стройный старик в холщовой рубахе с грустно-строгим взором темных глаз, как изобразил его Кипренский. Здесь знаменитый Филиппушка, соединивший в себе два подвига - юродства и странничества, один из странников Зосимовой пустыни. Здесь смиренный странник конца XVIII века Николай Матвеевич Рымин, добровольно раздавший свое имение нищим, за что попал в дом умалишенных. Его изображение сохранило черты добродушия и веселости. Он показан веселым, почти лысым, с длинным посохом, с крестом, одет в рваный зипун и старый жакет. Проходит и Ксения, странница древняя, ста трех лет, ее трудами воздвигнуто более сотни церквей. И веселая Даша-странница, и суровый странник Фома. Все они как бы хоронят вертепы и дебри, все они говорят о том., что уходит пустыня из родины нашей и что только дороги одни еще остались свободными от суеты торжествующего мира.

 

В восьмидесятых годах XIX века в Казани была издана книга "Откровенные рассказы странника своему духовному отцу". Это единственная книга, где открыты принципы подвига страннического, где подробно раскрыты достижения Иисусовой молитвы и указана связь ее со странничеством. Здесь описано, как один человек, потрясенный различными семейными невзгодами, решается вступить на путь страннический. Ему попадается в руки "Добротолюбие", и он, ища объяснение Иисусовой молитвы, обращается к различным лицам с просьбой разъяснить ему ее значение.

 

Гораздо важнее этой внешней стороны самое внутреннее содержание книги. Это - путь странника по бесконечным дорогам, большакам и проселкам св. Руси; одного из представителей той "во Христе бродячей" России, которую мы так хорошо знали тогда, давно, давно.., - России, которой теперь нет и которой, вероятно, никогда больше и не будет. Это те, кто от прп. Сергия шел в Саров и на Валаам, в Оптину и к киевским угодникам; заходили к Тихону и Митрофанию, бывали в Иркутске у святителя Иннокентия, доходили и до Афона, и до Св. Земли. Они, "не имея пребывающего града, искали грядущего". Это те, кого манила даль и беспечная легкость бездомного жития. Оставив свой дом, они находили его в иноческих обителях. Сладости семейного уюта они предпочитали назидательную беседу старцев и схимников. Крепкому укладу векового быта они противопоставили ритм монастырского года с его праздниками и церковными воспоминаниями...

 

И вот этот "по милости Божией человек-христианин, по делам великий грешник, по званию бесприютный странник", ночующий то у мужика-полесовщика, то у купца или в захолустной сибирской обители, а то у благочестивого помещика или священника, ведет свой безыскусный рассказ о своем странствовании. Ритм его напева легко захватывает читателя, подчиняет себе и заставляет слушать и поучаться. Обогащаться тем бесценным сокровищем, которым владеет этот бедняк, не имеющий ничего с собою, кроме сумки сухарей, Библии за пазухой да "Добротолюбия" в своей сумке. Это сокровище - молитва. Тот дар и та стихия, которым безмерно богаты те, кто его стяжал. Это - то духовное богатство, которое отцы-аскеты назвали "умным деланием", или "духовным трезвением", которое унаследовано от подвижников Египта, Синая и Афона и корни которого уходят в седую древность христианства.

 

Евангелие вносит в подвиг странничества черты смирения. Подобно Христа ради юродивым, странники не только смиренно переносят скорби и обиды, но даже ищут их, считая себя худшими из всего мира. Странник, подвизающийся в наши дни, любит говорить: "Не укорят меня - демоны возрадуются, побранят - ангелы радоваться будут". Еще ярче учил о смирении жизнью своей странник Николай Матвеевич Рымин, подвизавшийся в конце XVIII века. Он никогда не ночевал в доме, где бывал особенно обласкан, и всегда ходил к людям, принимавшим его сурово. Однажды его спросили, зачем он так поступает. Рымин ответил: "Я творю молитву Иисусову. Она говорит, что я грешник. Когда люди ласкают и любят меня, то забываю воскликнуть: помилуй мя грешного".

[Татиана. 1 981]

МУЗЕЙ ПУТЕШЕСТВИЙ И ПАЛОМНИЧЕСТВА

Бутылка с надписью:"Вода из святого источника Преподобного Серафима Саровского"1903 года была найдена в результате кропотливого поиска...Впервые,такую же бутылку-святыню я увидел в экспозиции,посвящённой царской семье императора Николая Второго,в Александровском дворце,в Царском Селе,под С-Петербургом. Николай Второй привёз её в 1903 году из Саровской пустыни,где состоялось прославление батюшки Серафима в лике святого Серафима Саровского Чудотворца.Сквозь музейное окно она была выразительно освещена солнечным светом и смотрелась такой красивой святыней,что мне захотелось иметь в своём музее такую же красавицу бутылку 1903 года из Саровской пустыни.Я искал её 4 года в антикварных магазинах по всей России и даже за рубежом,но нашёл её, неожиданно, в день памяти Преподобного Серафима Саровского,в своём родном городе - Москве.Уверен,что эта бутылка-святыня была для меня подарком к празднику от самого батюшки Серафима...

Это пузырёк-святыня 1872 года был когда-то привезён в Россию русским паломником или паломницей со Святой Афонской горы,из русского Пантелеимонова монастыря.С одной стороны чудесного пузырька изображена Пресвятая Царица Небесная Богородица "Иверская",с другой - изображён святой Вмч.Пантелеимон Целитель.Внутри пузырька находится святое масло,освящённое на мощах Вмч.Пантелеимона в 1872 году.Прошло с той поры 135 лет,но масло источает благоуханные ароматы,как и прежде...Эту святыню преподнёс в дар московский священник отец Владимир в день открытия и освящения музея 17 июня 2002 года.Спаси тебя,Господи,отец Владимир!

Письмо русской паломницы Меланьи Петровны Пупыниной,написанное ею 3 марта 1900 года из Иерусалима в Томбовскую губерню своим домочадцам - раритет,экспонат высочайшего мирового уровня.Письма со Святой земли,в период пребывания паломников на Пасху Господню,писались на специальных фирменных листах.Для неграмотных паломников из России такие письма сочинялись учёными монахами из Русской духовной миссии в Иерусалиме,а затем письма размножались типографским способом и раздавались неграммотным паломникам.В письме было подробное описание тех святых мест,которые они посетили.А для граммотных богомольцев в таких письмах оставляли чистые листы.Меланья Петровна Пупынина была граммотной паломницей и она пишет своей рукой о том,как труден был путь на Святую землю и,что она во всех святых местах молится Господу о своих родных и близких...В её письме есть неожиданное и очень трогательное по содержанию место.Сочинённое иерусалимскими монахами письмо начинается такими словами:"Христос Воскресе!" - хорошее начало,не правда ли?Но Меланья Петровна не привыкла так начинать письма...И она поверх письма пишет своей рукой:"Возлюбленные мои,детушки,дорогие мои сыночки и доченьки..." - Она всех своих детей перечисляет по-имённо.И далее пишет:"Посылаю вам моё материнское благословение..."Это уникальное письмо чудом сохранилось в страшные годы лихолетий...Я купил это письмо и ещё три таких же редчайших исторических документов за чисто символическую цену у Александра С. из Липецкой области.Собирая свою коллекцию по паломничеству,за 10 лет я более не встречал таких писем.Даже самые крупные музеи позавидовали бы моей находке.Спасибо тебе,Саша,и храни тебя,Господь.

Перед Вами величайшая святыня - покаянные чётки великого русского святого Блаженного старца Силуана Афонского.Он 46 лет подвязался простым монахом в Русском Пантелеимоновом монастыре на Святой Афонской горе с 1892 года по 1938 год.В миру его звали Семён Иванович Антонов,он был родом из России.Воспитывался в крестьянской семье,в селе Шовское(в то время)в Томбовской губернии.По этим чёткам святой Силуан Афонский творил каждодневно, в течении 46 лет, по полторы тысячи Иисусовых молитв."Господи,Иисусе Христе,Сыне Божий.Помилуй меня грешнего..."И святой переставлял пальцы с одного узелка на другой...Таких узелков на его покаянных чётках - 100.Чётки сплетены из ниток,но узелки на них стали от молитв и прикосновений святого Силуана Афонского,словно кожанные - на них частицы его плоти...Святой Силуан Афонский на иконах изображается со слезами на щеке,потому что он великий молитвенник за весь мир,за Россию в отдельности,за детей и молодёжь в частности.Ещё в музее находятся три письма святого Силуана Афонского и его личные келейные веши с Афона.Эти величайшие святыни передала в музей дальняя родственница святого,она живёт теперь в Москве...Преподобный отче Силуане, моли Бога о нас грешных...

[О_К (fakel) 1 360]

http://www.pravoslav..._medium=twitter

Опубликовано пособие по оглашению, получившее гриф "Рекомендовано Отделом религиозного образования и катехизации РПЦ"

 

Москва, 1 августа 2012 г.

Опубликована работа священника Александра Усатова "Оглашение на современном этапе", подготовленная по благословению Председателя Отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви митрополита Ростовского и Новочеркасского Меркурия.

 

Изложенные в данном пособии принципы организации огласительной практики на приходе основываются на рекомендациях «Концепции миссионерской деятельности Русской Православной Церкви», одобренной Архиерейским Собором РПЦ 2008 года, документах этого Собора, рекомендациях, изложенных в докладах Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, рекомендациях документа «О религиозно-образовательном и катехизическом служении в Русской Православной Церкви», рекомендациях и инструкциях Отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви, а также на анализе накопленного опыта огласительной практики православных миссионеров и катехизаторов.

Работа клирика Ростовской-на-Дону епархии священника Александра Усатова "Оглашение на современном этапе" получила гриф "Рекомендовано Отделом религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви" (номер ОРОиК РПЦ 12-028-004, протокол заседания Экспертного Совета ОРОиК РПЦ №12/01 от 28.03.2012).

 

1 августа 2012 года

[Mаргаритка 611]

Как интересно, Татьяна! Я вспомнила, как мы с батюшкой пришли на отпевание. Рядом стояла старушка. "Батюшка, я с вами поделюсь ладанком." Как оказалось ладан аж с 1943 года! И Крещенская водичка у нее осталась того года!)

[Наташа Белочкина 6 120]

Евхаристическое чудо в Ланчано

 

Ланчано - это маленький старинный итальянский город, расположенный в 30 километрах от автострады Пескара - Бари, идущей вдоль Адриатического моря в области Абруццо.

 

Событие это произошло в VIII веке от Рождества Христова, в то время когда Церковь Христова была еще не разделена на католическую и православную.

 

В церкви Сан-Легонций старинного итальянского города Ланчано совершалось таинство Евхаристии. Но в сердце одного из священников, служившего в тот день Литургию, вдруг возникло сомнение, истинны ли Тело и Кровь Господни, сокрытые под видом хлеба и вина. Зародившееся в его душе сомнение стало причиной Евхаристического чуда, почитаемого до сей поры.

 

 

Священник гнал от себя сомнения, но они назойливо возвращались вновь и вновь. «Почему я должен верить, что хлеб перестает быть хлебом, а вино становится Кровью? Кто это докажет? Тем более что внешне они никак не изменяются и не изменялись никогда. Наверное, это всего лишь символы, просто воспоминание о Тайной вечере...»

 

«В ту ночь, когда Он был предан, Он взял хлеб... благословил, преломил и подал ученикам Своим, говоря: Примите, вкусите: сие есть Тело Мое, которое за вас преломляется во оставление грехов. Также и чашу, говоря: Пейте из нее все: сия есть Кровь Моя Нового Завета, за вас и за многих изливаемая во оставление грехов».

 

Со страхом произносил священник святые слова Евхаристического канона, но сомнения продолжали мучить его. Да, Он, жертвенный Агнец, мог Своей Божественной властью обратить вино в Кровь, а хлеб — в Плоть. Все мог Он, пришедший по воле Отца Небесного. Но Он ушел давно, оставив этот грешный мир и дав ему в утешение Свои святые слова и Свое благословение... И, может быть, Свои Плоть и Кровь? Но возможно ли это? Не ушло ли подлинное таинство причастия вместе с Ним в мир горний? Не стала ли святая Евхаристия лишь обрядом — и не более того? Тщетно пытался священник восстановить в душе мир и веру.

 

Между тем, пресуществление произошло. Со словами молитвы он преломил Евхаристический Хлеб, и тут крик изумления огласил небольшую церковь.

 

Под пальцами иеромонаха преломляемый Хлеб вдруг превратился во что-то другое — он не сразу понял, во что именно. Да и в чаше было уже не вино — там была густая алая Жидкость, удивительно похожая на... кровь. Ошеломленный священник смотрел на предмет, который был у него в руках: это был тонкий срез Плоти, напоминающий мышечную ткань человеческого тела. Монахи окружили священника, пораженные чудом, не в силах сдержать изумления. А он исповедал перед ними свои сомнения, разрешенные таким чудесным образом. Окончив святую Литургию, он молча упал на колени и погрузился в долгую молитву. О чем молился он тогда? Просил прощения за свое маловерие?..

 

Весть о чуде быстро облетела тогда близлежащие города и области, и в Ланчано потянулись вереницы паломников.

Прошли века — и чудесные Дары стали объектом внимания ученых. С 1574 года над Святыми Дарами велись различные опыты и наблюдения, а с начала 1970-х годов они стали проводиться на экспериментальном уровне. Но данные, полученные одними учеными, не удовлетворяли других.

Профессор медицинского факультета Сиенского университета Одоардо Линолди, крупный специалист в области анатомии,патологической гистологии, химии и клинической микроскопии, проводил со своими коллегами исследования в ноябре 1970 и в марте 1971 года и пришел к следующим выводам. Святые Дары, хранящиеся в Ланчано с VIII века, представляют собой подлинные человеческие плоть и кровь. Плоть является фрагментом мышечной ткани сердца, содержит в сечении миокард, эндокард и блуждающий нерв. Возможно, фрагмент Плоти содержит также левый желудочек — такой вывод позволяет сделать значительная толщина миокарда, находящаяся в тканях Плоти. И Плоть, и Кровь относятся к одной группе крови: АБ. К ней же относится и Кровь, обнаруженная на Туринской Плащанице. Кровь содержит протеины и минералы в нормальных для человеческой крови процентных соотношениях. Ученые особо подчеркнули: более всего удивительно то, что Плоть и Кровь двенадцать веков сохраняется под воздействием физических, атмосферных и биологических агентов без искусственной защиты и применения специальных консервантов. Кроме того, Кровь, будучи приведена в жидкое состояние, остается пригодной для переливания, обладая всеми свойствами свежей крови. Руджеро Бертелли, профессор нормальной анатомии человека Сиенского университета, проводил исследования параллельно с Одоардо Линоли и получил такие же результаты. В ходе повторных экспериментов, проводившихся в 1981 году с применением более совершенной аппаратуры и с учетом новых достижений науки в области анатомии и патологии, эти результаты вновь были подтверждены...

 

По свидетельствам современников чуда, материализовавшаяся Кровь позже свернулась в пять шариков разной формы, затем затвердевших. Интересно, что каждый из этих шариков, взятый отдельно, весит столько же, сколько все пять вместе. Это противоречит элементарным законам физики, но это факт, объяснить который ученые не могут до сих пор. В 1976 году медицинская комиссия ВОЗ и ООН опубликовала выдержки из своего отчета о проделанной работе, в котором, среди прочего, говорится о том, что наука, осознавая свои пределы, останавливается перед невозможностью дать какое-либо объяснение. Последний параграф, разумеется, не является заявлением о религиозной мере, но, по крайней мере, он является апологией смирения, которое должен проявлять тот, кто посвятил себя научному поиску.

Помещенная в античную чашу из цельного куска горного хрусталя, чудесная Кровь уже двенадцать веков предстает взорам посещающих Ланчано паломников и путешествующих.

 

Для нас 50 лет, полвека, представляют, практически, целую жизнь. Двенадцать веков кажутся нам вечностью, и, может быть, именно с этим ощущением вечности мы и "чувствуем" чудо Ланчано, где Господь допустил проверку человеческой наукой Своих святых слов: "Сие есть Тело мое, сие есть чаша Крови моей, Нового и Вечного Завета, тайна веры, за вас и за многих проливаемая в отпущение грехов". Когда атеисты утверждают: "Наука похоронила религию, Церковь и молитва устарели", чудо в Ланчано решительно опровергает всё это. Наука с ее сегодняшними возможностями доказывает подлинность чуда! Оно предназначено и для нашего времени неверия, ибо, как говорит святой апостол Павел, чудеса совершаются не для верующих, а для неверующих. В наше время, когда некоторые христиане сомневаются в истинном присутствии Христа в Евхаристии, только наука, признавая духовное присутствие Христа в душе причащающегося, доказывает очевидность чуда. которое длится уже более двенадцати веков.

 

Телом оказалось настоящее человеческое сердце, а пять шариков запекшейся крови являют двойное чудо в Ланчано. Дело в том, что когда взвешивали один шарик крови, он весил один грамм, когда взвесили два шарика, они весили тоже один грамм, и когда взвесили все пять шариков, они все равно весили один грамм. Такое чудо доказывает тот факт, что когда мы причащаемся, то принимаем всего Христа, а не часть Его.

 

 

С тех пор в городе Ланчано тринадцать веков хранятся чудесные Кровь и Плоть, материализовавшиеся во время Евхаристии в церкви Сан-Легонций (ныне Сан-Франческо).

[Mаргаритка 611]

этот случай описан в книге "Непознанный мир веры". Спасибо , Наташа. А еще, кажется, когда сверили результаты анализов Туринской Плащиницы и и этих капелек, то оказалось, что они полностью совпадают. Не помню только, где это читала. Возможно из брошюры о Туринской плащанице. Нужно будет найти.

[Наташа Белочкина 6 120]

Да, Марин, я тоже давно знаю эту историю, но вот недавно вспомнила про неё, когда один неверующий Фома и постоянный мой попутчик на работу, совершенно серьёзно задал мне вопрос про таинство Евхаристии. До этого он постоянно пытался меня подколоть моими духовными книгами и старался вывести меня на спор об истинности веры, но видя, в его глазах лишь глупость и гордость, я закрывала тему даже не начав. А тут вопрос был задан совершенно серьёзно. Как будто ему необходимо сделать этот шаг, но он не может понять что это такое и для чего...И тут Остапа понесло)), я стала рассказывать о Тайной Вечере, о претворении хлеба и вина в Тело и Кровь Христову, и когда я увидела в его глазах наступающее сомнение, мне вспомнилось это чудо в Ланчано, которое я ему и озвучила. И, поверьте, таким внимательным и серьёзным слушателем этого человека я видела впервые! Обычно, он уверенно бомбил своим мнением всё и вся, но тут, он не сказал ни слова, и ушёл очень озадаченным. Поэтому, я и решила написать эту историю сюда, потому что Это интересно!..)

 

Только одно смутило меня в этой публикации:

 

....где Господь допустил проверку человеческой наукой Своих святых слов: "Сие есть Тело мое, сие есть чаша Крови моей, Нового и Вечного Завета, тайна веры, за вас и за многих проливаемая в отпущение грехов".

 

Наверное, это погрешность автора? Насколько я помню, в Евангелие сказано иначе: ..И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: "Пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов"...

[Татиана. 1 981]

Мысли после паломничества на Крит

священник Константин и Елизавета Пархоменко

 

 

Летом 2006 года Господь сподобил нас посетить остров Крит, самый большой греческий остров, с очень нелегкой исторической судьбой. Православная страна, замечательные люди, теплое море, необычная для нас… религиозная культура.

 

Необычная? Для нас, привыкших к русской православной культуре, многое из греческой действительно кажется необычным. Мы часто, размышляя о богослужении, обрядах, обычаях, сравниваем русское православие с греческим и именно греческое считаем образцовым. Афон, старцы, непрерванная традиция «умной» молитвы…

 

Но Греция – это не только Афон и не только старцы. В нашей поездке мы как раз познакомились с самыми обычными приходами провинциальных городков и сел. И увидели, что не все, с точки зрения русского паломника, там идеально. При более близком знакомстве видишь, что нечто драгоценное греками утеряно, и наоборот, сохранено русскими, принявшими христианскую веру из Греции и хранившими ее бережно и благоговейно. И не только не растерявшими ее, но и преумножившими. Есть, конечно, и то, чему мы можем у греков поучиться.

 

 

В этих кратких заметках мы поделились впечатлениями от посещения греческих храмов и знакомства с местными религиозными обычаями. Разумеется, все наши замечания субъективны, не претендуют на полноту описания греческого благочестия, в разных регионах страны имеющих свою специфику, и касаются лишь того, что мы увидели здесь, на Крите.

Первое сильное огорчение, которое мы испытали, приехав на Крит, – отсутствие древних храмов и каких бы то ни было святынь и христианских достопримечательностей. А между тем остров имеет интересную христианскую историю. На Крите делали остановку стражники, когда везли апостола Павла на суд, в Рим. Позже апостол вернулся и проповедовал здесь и здесь же, первым епископом Крита, оставил своего ученика Тита: «Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал» (Тит 1, 5). Мощи апостола Тита хранились в великолепном храме, разрушенном впоследствии арабами-сарацинами.

 

Несколько столетий спустя епископом Крита стал святитель Андрей Критский, автор замечательных песнопений и богослужебных текстов… (Все знают Покаянный канон Андрея Критского.)

В IX веке Крит захватывают сарацины. Через 100 лет византийцами они изгнаны, но в 1210 году, после IV Крестового похода, остров переходит к католикам и начинается «католическая оккупация» (как называют критяне это печальное для них время). В XVI веке остров разграбляют пираты-турки во главе с беспощадным Хайреддином Барбароссой. Через сто лет Крит переходит под власть турок. Лишь в самом конце XIX века этот остров вновь становится частью православной Греции.

Все, что имело отношение к древней православной истории, во время мусульмано-католического владычества было уничтожено. В лучшем случае это руины, как, например, храм св. Дмитрия Солунского XI века (современник нашего Покрова-на-Нерли).

 

Этот храм, как ни странно, не восстанавливают, хотя не является он и музеем. Это просто заброшенные и поросшие травой развалины, находящиеся в горах. Но интересно, как нам рассказали, что жители близлежащих деревень приходят в этот храм помолиться в особой нужде и считают его особо благодатным. Литургия же здесь не совершается.

Большинство критян считает себя верующими – православными христианами. Во многих лавках и магазинчиках, кафе и тавернах – иконки.

 

Православие здесь гораздо более тесно вплетено в жизнь человека, нежели в России. С одной стороны, это хорошо, с другой – перестает восприниматься как культура живого общения с Богом, как что-то возводящее вверх; скорее, это некая культурная традиция, в которой живут, к которой привыкли, но душу она не затрагивает.

Воскресный день греки называют именно так, как он и должен называться, чем он и является по сути: КИРИАКИ – ДЕНЬ ГОСПОДЕНЬ.

 

Утреннее богослужение начинается с Утрени, затем следует Литургия. Царские врата открыты с начала Утрени до окончания Литургии. Утреня служится в почти пустом храме, народ подтягивается к Литургии.

 

Сам священник во время Утрени тяжело вздыхал, ходил по Алтарю, совершал поминовение, давал возгласы. Кажется, что эта Утреня тяготила и его. А она была совершенно невыразительной. Только раз, прочитав Евангелие, вынес его и дал поцеловать прихожанам. Наша Утреня со входами, каждениями, возгласами не в пример ярче греческой.

 

Литургия проходила динамично, при общем подъеме. Правда, это не мешало верующим разговаривать, спорить, делиться новостями. Несколько раз священник привычно поворачивался к народу и сквозь Царские врата цыкал на прихожан. Шум утихал. Дети вообще не молятся за богослужением. Они бродят вокруг храма и заходят только на Причастие.

Прекрасная традиция: перед окончанием Проскомидии звонит колокол, и все в храме поминают своих близких. Священник тоже молится словами: «Помяни Господи». Помощник в Алтаре в это время острым ножом разрезал большие хлебы (по-нашему Просфоры), принесенные прихожанками, на куски. После Литургии все эти частицы священник раздал верующим.

Во время пения Трисвятого интересная греческая вставка. Мы обычно поем Трисвятое трижды. Потом: Слава Отцу и Сыну, и Святому и Духу, и ныне и присно и во веки веков, аминь. Святый Безсмертный, помилуй нас. И последний, четвертый раз, полный: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас.

У греков перед последним разом пения Трисвятого священник возглашает: Динамис! Что значит: Сила! И чтец (по-греч. псалт) поет громко и старательно, на пределе сил: Святый Боже, Святый Крепкий…

После чтений Апостола и Евангелия сразу Херувимская. Наших ектений: Рцем вси… и Заупокойной нет. Как нет (отменены в 1838 году) и ектений об Оглашенных.

 

Во время Великого входа проходят с Дарами по храму, это замечательно, так как верующие видят, что Таинство совершается для них. Однако так же долго, очень долго, надуманно долго, на Великом входе поминают всех, начиная от Патриарха и заканчивая отдельными прихожанами поименно.

 

Молитвы Третьего часа нет, и это не очень хорошо. Мне показалось, что священник не смог себя молитвенно подготовить, собраться, для произнесения Установительных Христовых слов – Сие есть Тело Мое, Сия есть Кровь Моя. Интересное указание греческого служебника – после причащения священнослужителей дать знак певцам окончить пение. Этот знак священник дает, ударяя несколько раз звездицей о край дискоса.

 

Исповеди перед Причастием нет, но взрослых причащалось мало, всего несколько человек, преимущественно причащались дети. Как и у нас, они причащаются первыми, потом – взрослые, Чашу, причастившись, не целуют. Плат для отирания уст держат так: один конец сам священник захватывает той же рукой, что держит Чашу, другой конец держит причащающийся. Он же себе и отирает уста. Для детей конец плата держат родители, они и отирают губы малышу.

 

Да, русские алтарники огорчатся, но запивки у греков нет. Когда я попросил глоток вина, чтобы запить торжественно врученный мне кусок антидора (величиной с кулак), меня долго не могли понять…

 

После Литургии нет целования креста. Но все подходят к священнику, сложив руки лодочкой, и он вкладывает в них частицу антидора, после чего ему целуют руку. На такие частицы нарезаются остатки большого хлеба, из которого был вырезан Агнец и вынуты частицы в честь святых, а также за здравие и за упокой поминаемых. У нас антидор – маленький кусочек. Здесь он – величиной со спичечный коробок.

 

Второй раз мы молились в соборе городка Рефимно. Служба происходила торжественно (по греческим меркам, у нас бы она считалась обычной), с диаконом. Три священника.

 

Совершенно невозможным казалось поведение прихожан. Все сидят, причем даже во время Евхаристического канона. И, что кажется уже совершенным абсурдом, в очередной раз все, загремев скамейками, уселись после возгласа диакона: Станем добре, станем со страхом… [Станем хорошо, станем благоговейно.]

 

Всю службу люди переговаривались. Такое впечатление, будто они совершенно не молились. Глядя на лица, видишь, что многие зевают, многие смотрят в другую от алтаря сторону. Ни одного лица, захваченного происходящим, внимающего чтению и пению, мы не видели, кроме одной женщины в первое воскресенье. В России в этом отношении иначе. У нас всякий пришедший, в меру сил, пусть отвлекаясь, но старается вникнуть, помолиться.

 

Но самое грустное чувство, даже в каком-то смысле потрясение, мы испытали при причащении. Причащал людей… диакон. Для нас это недопустимо и невозможно2, так же невозможно, как если бы на Тайной Вечери причащал не Христос, а кто-то из апостолов. Как если бы, сказав: «Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя», Христос поручил одному апостолу причащать других, а сам бы начал убирать со стола, гасить лампы и заниматься прочими посторонними делами. Примерно это наблюдали и мы. Как только диакон начал причащать в углу от Царских врат, священники стали заканчивать службу, петь и читать все, что полагалось. Но ведь диакон – просто помощник, он призывает к молитве, читает Священное Писание… Священник же на Литургии изображает собою Христа, он и должен причащать людей.

 

И причастники – опять почти все дети, взрослых причащалось (в соборе в воскресный день!) не больше десяти человек.

 

Мысли после посещения храмов

На мой взгляд, если Утреня немного затянута (особенно непонятно, зачем это нужно в воскресный день, тем более что прихожане и не приходят на Утреню), то Литургия неоправданно сокращена. Во всяком случае, нам было тяжело молитвенно переживать Литургию оттого, что служба все время скакала с одной темы к другой, не давая сосредоточиться.

Русская практика (часто критикуемая): Утреня вечером (хотя, казалось бы, абсурд – служить утреннее богослужение вечером), Литургия, торжественно, утром, – на мой взгляд, идеальна.

Что еще не понравилось

 

В маленьких храмах нет кресла на Горнем месте. Конечно, немного смешно, когда в российской глубинке в маленьком сельском храме видишь кресло для епископа, который раз в 100 лет посещает этот храм. Но богословский принцип сохраняется: священник как апостол действует по поручению епископа – олицетворяющего Самого Бога. На то, что этот храм контролируется епископом, что он в любой момент может сюда приехать, и указывает его пустой трон.

В Греции в маленьких храмах я видел на Горнем месте… столик с приношениями. Здесь с десяток бутылок с вином, с минералкой (зачем она здесь?), пузырьки с маслом и лепешки, которые нарезает пономарь на куски, поминая живых и усопших. Какие-то целлофановые пакеты, коробочки, в общем, все постороннее.

 

И икона на Горнем месте иная. У нас это обычно Деисис – то есть Христос Вседержитель на Троне с предстоящими (Божией Матерью и Иоанном Предтечей). Здесь – только Божия Матерь. Примерно так же, как у нас в Софии Киевской. В древней Византии были две традиции иконографии Горнего месте: Божия Матерь и Деисис. На Руси все же закрепился правильный вариант (то, что сегодня его во многих храмах нет, – как раз неправильно), то есть Деисис.

В Греции чаще встречается вариант Божией Матери.

 

Почему Деисис более верный, подробно говорить не будем, написано об этом немало. Если в двух словах: то Литургию совершает Господь Иисус Христос. Христос Спаситель Себя приносит в Жертву, то есть умирает ради спасения людей. Он, поэтому, Первосвященник, как Его постоянно называет Священное Писание и Предание. И именно поэтому на Горнем месте должна быть икона Христа с предстоящими. Он – приносит Жертву, люди ее благодарно приемлют. (По этой же причине изображение Деисиса выгравировано или каким-то образом нарисовано на Евхаристической Чаше.)

Отсутствует жажда религиозных знаний. Мы не видели ни одной книжной лавки, где бы продавались религиозные книги, хоть брошюры, даже при храмах. Зато при одном храме видели лавку с лампадками и иконками. Но поразительно то, что рядом с лампадками, стоит курительный кальян и развешаны маски языческих божков.

 

Все верующие подчиняются традиции, все живут, «как принято», и никто не задает вопросов, почему так, а не иначе. Все, входя в храм, покупают обязательную свечку. Все вовлечены в посторонние разговоры во время службы.

 

Храмы во время богослужения полупустые, но, когда выходишь на улицу, с изумлением видишь, что перед храмом кучками стоят люди, столько же (если не больше), сколько было и в храме. Это тоже непонятная традиция: приходить на воскресную службу и не заходить в храм. Или заходить, ставить свечку и тут же выходить и разговаривать на улице.

Причащаются мало. В России эта ситуация в последние десятилетия исправляется. У нас молится и причащается много детей, там мы детей на службе не видели вообще, только несколько было принесено к Чаше.

 

Наконец, днем все храмы (кроме собора) заперты. По моему убеждению, храм днем всегда должен быть открыт, и в нем должен дежурить доброжелательный верующий человек (если есть возможность, священник).

Что понравилось:

Понятность службы. Византийское пение такое четкое, что слышно каждое слово, так что прихожанам удобно молиться.

Во время чтения Апостола диакон совершал каждение очень тихо, так помахивал кадилом, что бубенцы не звенели и каждое слово апостольское было слышно. У нас же диакона иногда так кадят, так, порыкивая, привлекают к себе внимание, что об Апостоле прихожане забывают.

Во время Великого входа священнослужители проходят через весь храм.

 

У храмов установлены стенды, на которых вывешиваются фотографии прихожан и сообщения: у того-то юбилей, у другого иное значимое событие в жизни, а у такого-то – 40-й день по смерти. Жители, проходя и проезжая мимо, останавливаются и читают эти листовки, узнают из них новости и, соответственно, проявляют участие.

 

Прихожане более тесно общаются, чем у нас. Почти везде напротив храма – кафе, и там после Литургии пьют кофе с булочками. После службы в соборе городка Рефимно мы пошли гулять. Было 9 утра, многие горожане и туристы еще спали, и город был пустым. Не было еще и мучительного палящего солнца. Храмы все были открыты, в них убирались после только что окончившейся службы, и мы обоняли ароматы кофе и свежеиспеченных саек, доносившиеся из кафе напротив храмов. Подошли к одному из таких кафе: смеются, громко разговаривают, гремят тарелками прихожане, собравшиеся сюда после Литургии…

Читать продолжение...

 

[Natalya 392]

Это невероятное фото знаменует собой конец карьеры матадора Альваро Мунеро. Он упал в раскаянии в середине боя, когда он понял, что зверь не хочет с ним бороться. В будущем этот матадор стал заядлым противником боя быков. (На фотографии морда быка как бы говорит - меня тяжело ранили пикадоры, но я не хочу с тобой драться, не хочу, даже когда твои товарищи меня так сильно ранили, хотя я не сделал им ничего плохого).

Мунеро так рассказывает о том бое - "И вдруг, я посмотрел на быка. Он стоял передо мной и смотрел на меня. Просто стоял и смотрел, не деля попыток напасть на меня. Он - это сама невинность, такая, какую все животные имеют в своих глазах, и он посмотрел на меня с мольбой о помощи. Это было похоже на крик о справедливости и где-то глубоко, внутри меня я понял, что он обращается ко мне как мы обращаемся в молитве к Богу - я не хочу с тобой бороться, пожалуйста, пощади меня, ведь я не сделал тебе ничего плохого. Убей меня если хочешь, на то будет твоя воля, но я не хочу с тобой драться. И я, прочитав это в его глазах, почувствовал себя худшим дерьмом на земле и прервал бой. После этого я стал вегетарианцем и стал бороться против корриды.

[Алла Ник. 221]

Это невероятное фото знаменует собой конец карьеры матадора Альваро Мунеро. Он упал в раскаянии в середине боя, когда он понял, что зверь не хочет с ним бороться.

Молодчина Альваро Мунеро! Лучше поздно, чем никогда

[sasha 3 426]

Насекомые

Протоиерей Андрей Ткачев

Кадр из фильма «Квартирка Джо»

Пчелка хороша. Плоды ее сладки для гортани и бедняка, и простолюдина. Муравей хорош. У него нет начальника, но он сам зарабатывает хлеб свой, о чем подробно пишет автор Притч. Вот муха плоха. Настолько плоха, что «король мух» – «Баал зебуб» – есть имя диавола. В привычном для нас произношении это имя звучит как Вельзевул. Так насекомые входят в мир религиозных понятий, и мы вынуждены о них говорить и думать.

***

Религиозный уровень жизни есть высший уровень жизни. Если насекомые присутствуют в религиозном сознании, то они присутствуют и в поэтическом сознании, хотя сами не очень поэтичны. Стрекоза и Муравей нам известны с детства. Известна Муха-Цокотуха и спасший ее от паука Комарик. Наше мышление мифологично. Комарикам и стрекозам там всегда найдется место, и значение их будет аллегорично. Но в новейшее время насекомые стали входить в поэзию как таковую, причем – всерьез, а если даже и в шутку, то с улыбкой сумасшедшего с бритвой.

 

 

***

Всерьез героем не басни, но стихотворения насекомое стало с легкой руки Достоевского. Рука у него легкая, но раны вскрывает тяжелые и неудобь исцельные. Его капитан Лебядкин пишет стишки про таракана, под которым мы разумеем самого лирического героя – человека, в жизни окончательно потерявшегося и вряд ли найтись могущего.

 

Жил на свете таракан,

 

 

Таракан от детства,

И потом попал в стакан,

Полный мухоедства.

 

Серьезный труд требует серьезного толкования. Капитан сам и толкует свое творение. «То есть когда летом, – заторопился капитан, ужасно махая руками, с раздражительным нетерпением автора, которому мешают читать, – когда летом в стакан налезут мухи, то происходит мухоедство, – всякий дурак поймет, не перебивайте, не перебивайте, вы увидите, вы увидите». И он продолжил:

 

 

 

Место занял таракан,

Мухи возроптали.

«Полон очень наш стакан», –

К Юпитеру закричали.

Но пока у них шел крик,

Подошел Никифор,

Бла-го-роднейший старик…

 

Там дальше у него не было окончено. Ясно было только, что старик Никифор выплескивает «всю эту комедию», то есть таракана и мух вместе, в лохань. Такая печальная эсхатология венчает в узел завязанную драму тараканьего бытия. Смешно, не правда ли? Но и немножко страшно.

 

 

***

Почему страшно? Насекомые маленькие, вместе они, правда, неистребимы, но зато поодиночке беззащитны. Совсем как люди. Но если посмотреть на них в увеличительное стекло, то действительно станет страшно.

«Я видел однажды, как подрались муха и клоп. Это было так страшно, что я выбежал на улицу и убежал черт знает куда», – писал Хармс. Обэриуты вообще были близки к капитану Лебядкину. Они чувствовали, что человек мельчает и что личность управляется законами масс. Они чувствовали, что история будет безучастно топтать обезличенные массы людей. И что самим им придется сгинуть в этой беспощадной круговерти, где палачи похожи на немигающих насекомых с «коленками назад».

 

 

 

***

Один из обэриутов – Олейников – в образе таракана предвосхитил репрессии с пытками и расстрелами. Его жертва прямо перекочевала в литературу XX века из тетрадок капитана Лебядкина. Но это уже не ерничество, а подлинный кошмар.

Написано за три года до расстрела самого автора. Прошу внимания:

 

 

 

Таракан сидит в стакане.

Ножку рыжую сосет.

Он попался. Он в капкане

И теперь он казни ждет.

 

Ожидая казни, существо наблюдает за вивисекторами с ножами и топорами. Эти люди будут таракана мучить:

 

 

 

И стоит над ним лохматый

Вивисектор удалой,

Безобразный, волосатый,

Со щипцами и пилой.

 

Подлинная жертва, конечно, не насекомое. Это – лирический герой, который чаще всего есть сам автор, то есть человек. Точно так же человек – герой кафковского «Превращения», проснувшийся однажды в мерзком виде насекомого. Не правда ли, XX век щедро пропитан интуициями родства человека и насекомого и общей трагичности их судьбы, которая, в случае человека, есть еще и фарс. Кровавый, но фарс.

 

 

 

Таракан к стеклу прижался

И глядит, едва дыша…

Он бы смерти не боялся,

Если б знал, что есть душа.

Но наука доказала,

Что душа не существует,

Что печенка, кости, сало –

Вот что душу образует.

Есть всего лишь сочлененья,

А потом соединенья.

Против выводов науки

Невозможно устоять.

Таракан, сжимая руки,

Приготовился страдать.

 

О, прочтите, прошу вас, прочтите до конца эту короткую стихотворную, полупридурковатую, грубо срифмованную повесть о насекомом, в котором сердце чует что-то более родное и близкое, нежели просто домашнего паразита. Прочтите о том, как:

 

 

 

Его косточки сухие

Будет дождик поливать,

Его глазки голубые

Будет курица клевать.

 

В некотором смысле это – единственный род поэзии, которой достоин человек, убежденный в том, что кроме «печенки, костей и сала» ничего больше в человеке нет. Удивляться ли, что судьба такого человека (человечества) строится по модели: «По вере твоей да будет тебе»?

 

 

 

***

Теперь от «чисто литературы» перейдем чисто к жизни. В конце 40 – начале 50-х годов прошлого века увидели свет так называемые «Отчеты Кинси». Это был своеобразный прорыв в области изучения человеческой сексуальности. Отчеты носили специфические названия: «Половое поведение самца человека» и «Половое поведение самки человека». Публикации этих работ и их широчайшее распространение могут рассматриваться (да и рассматриваются) в качестве катализатора движения, со временем получившего название «сексуальной революции». Фрейд поведал миру о подавленных желаниях, о наличии в психике неких тайников, где хранятся, запертые ключом культурных табу, непреображенные сексуальные переживания. Кинси поступил иначе и совершил иное. Он взял голую человеческую сексуальность, пристально рассмотрел и описал ее в доступных ему пределах и… расчеловечил человека. Мы и начинали со стишков Лебядкина, то есть с Достоевского, и заканчивать вынуждены будем им. Митя Карамазов восторженно говорит Алеше: «Насекомым сладострастье. Ангел Богу предстоит». Дескать, пусть молятся те, кто к этому предназначен, а я – насекомое. Мой удел – сладострастье. Вот таким болезненно сладострастным насекомым и предстает человек в работах доктора Кинси. Теперь добавим, что научную шлифовку и ученую степень доктор Кинси получил, занимаясь изучением… насекомых.

 

 

 

***

Род занятий ложится сеткой и трафаретом на сознание человека. Кто работает в посудомойном цеху, для того весь мир только то и делает, что ест, пьет и что-то недоеденное оставляет в тарелке. Юристы и врачи, сказал классик, развращаются быстрее всех, поскольку имеют дело: одни – с болезнями плоти, другие – с болезнями социума. Ну и «кто в армии служил, тот в цирке не смеется». То, что нам кажется опытом объективным, есть лишь взгляд на улицу из зарешеченного окна – из окна нашей внутренней тюрьмы. И изучая насекомых, вполне естественно и на человека посмотреть под особым углом зрения. Под этим углом зрения вся наша жизнь будет лишь слюноточивой историей о том, как паучок «нашу муху в уголок поволок». Только если у Чуковского есть место и благородству комарика, и чаю с кренделями, и свадьбе, то у энтомолога будет только сухой язык цифр о том, какое же это гадкое насекомое – человек.

 

 

 

***

Человека нельзя изучать как насекомое. И как примата его изучать нельзя. Его надо изучать только как человека, иначе выводы рискуют иметь некоторые погрешности, незаметные глазу обывателя, но полностью извращающие конечные выводы эксперимента.

Ни химия, ни физика, ни биология не видят человека, не замечают его и, соответственно, не имеют дела с ним, хотя о нем и рассуждают. В результате «человеколюбивая» наука делает некую вивисекцию с «топорами и пилами», как над оным олейниковским тараканом. В XX веке такие вивисекции производились над целыми народами. И все с умным видом, да для всеобщего блага, да ради преодоления предрассудков…

Видно правильно написано:

 

 

 

Кому велено чирикать –

Не мурлыкайте!

Кому велено мурлыкать –

Не чирикайте!

Не бывать вороне коровою,

Не летать лягушатам под облаком!

 

Вот так полезешь в «чистую науку», а получится у тебя в качестве вывода либо тотальный разврат, либо массовое кровопролитие. Или то и другое разом. Потом подойдет Никифор – бла-го-роднейший старик, ну и…

Кстати, не зря стишок у Достоевского не дописан. История ведь еще не кончилась.

 

 

 

 

Протоиерей Андрей Ткачев

21 августа 2012 года