Богослужения Великого Поста

[inna d 4417]

 

Об анафемах владыка говорит с пояснением.

[Olqa 12614]

"Для многих, если не для большинства, православных христиан Пост состоит из ограниченного количества формальных, большей частью отрицательных правил: воздержание от скоромной пищи (мяса, молочного, яиц), танцев, может быть и кинематографа. Мы до такой степени удалены от настоящего духа Церкви, что нам иногда почти невозможно понять, что в Посте есть «что-то другое», без чего все эти правила теряют большую часть своего значения. Это «что-то» другое можно лучше всего определить как некую атмосферу, «настроение», прежде всего состояние духа, ума и души, которое в течение семи недель наполняет собой всю нашу жизнь. Надо еще раз подчеркнуть, что цель Поста заключается не в том, чтобы принуждать нас к известным формальным обязательствам, но в том, чтобы «смягчить» наше сердце так, дабы оно могло воспринять духовные реальности, ощутить скрытую до тех пор жажду общения с Богом.

Эта постная атмосфера, это единственное «состояние духа» создается главным образом богослужениями, различными изменениями, введенными в этот период поста в литургическую жизнь. Если рассматривать в отдельности эти изменения, они могут показаться непонятными «рубриками», формальными правилами, которые надо формально исполнять; но взятые в целом они открывают и сообщают нам самую сущность Поста, показывают, заставляют почувствовать ту светлую печаль, в которой подлинный дух и дар Поста. Без преувеличения можно сказать, что у святых Отцов, духовных писателей и создателей песнопений Постной Триоди, которые мало-помалу разработали общую структуру постных богослужений, придали Литургии Преждеосвященных Даров эту особую, свойственную ей красоту, было одинаковое, единое понимание человеческой души. Они действительно знают духовное искусство покаяния, и каждый год, в течение Поста, они дают всем, кто имеет уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, возможность воспользоваться их знанием.

Общее впечатление, как я уже сказал, это настроение «светлой печали». Я уверен, что человек, входящий в церковь во время великопостного богослужения, имеющий только ограниченное понятие о богослужениях, почти сразу поймет, что означает это с виду противоречивое выражение. С одной стороны, действительно известная тихая печаль преобладает во всем богослужении; облачения – темные, служба длиннее обычного, более монотонная, почти без движений. Чтение и пение чередуются, но как будто ничего не «происходит». Через определенные промежутки времени священник выходит из алтаря и читает одну и ту же короткую молитву, и после каждого прошения этой молитвы все присутствующие в церкви кладут земной поклон. И так в течение долгого времени мы стоим в этом единообразии молитвы, в этой тихой печали.

Но в конце мы сознаем, что эта продолжительная и единообразная служба необходима для того, чтобы мы почувствовали тайну и сперва незаметное «действие» в нашем сердце этого богослужения. Мало-помалу мы начинаем понимать или скорее чувствовать, что эта печаль действительно «светлая», что какое-то таинственное преображение начинает совершаться в нас. Как будто мы попадаем в такое место, куда не достигают шум и суета жизни, улицы, всего того, что обычно наполняет наши дни и даже ночи, – место, где вся эта суета не имеет над нами власти. Все, что казалось таким важным и наполняло нашу душу, то состояние тревоги, которое стало почти нашей второй природой, куда-то исчезает, и мы начинаем испытывать освобождение, чувствуем себя легкими и счастливыми. Это не то шумное, поверхностное счастье, которое приходит и уходит двадцать раз в день, такое хрупкое и непостоянное; это – глубокое счастье, которое происходит не от одной определенной причины, но оттого, что душа наша, по словам Достоевского, прикоснулась к «иному миру». И прикоснулась она к тому, что полно света, мира, радости и невыразимой надежды. Мы понимаем тогда, почему службы должны быть длинными и как будто монотонными. Мы понимаем, что совершенно невозможно перейти из нормального состояния нашей души, наполненной суетой, спешкой, заботами, в тот иной мир, без того, чтобы сперва «успокоиться», восстановить в себе известную степень внутренней устойчивости. Вот почему те, которые думают о церковных службах только как о каких-то «обязательствах», которые всегда спрашивают о «минимальных требованиях» («как часто мы должны ходить в церковь?», «как часто мы должны молиться?») никогда не смогут понять настоящего значения богослужений, переносящих нас в иной мир – в присутствие Самого Бога! – но переносят они нас туда не сразу, а медленно, благодаря нашей падшей природе, потерявшей способность естественно входить в этот «иной мир».

И вот, когда мы испытываем это таинственное освобождение, легкость и мир, печальное однообразие богослужения приобретает новый смысл, оно преображено; оно освящено внутренней красотой, как ранним лучом солнца, который начинает освещать вершину горы, когда внизу, в долине, еще темно. Этот свет и скрытая радость исходят из частого пения аллилуйя, от общего «настроения» великопостных богослужений. То, что казалось сперва однообразием, превращается теперь в мир; то, что сперва звучало печалью, воспринимается теперь как самые первые движения души, возвращающейся к утерянной глубине. Это то, что возвещает нам каждое утро первый стих великопостного Aллилуия:

 

От нощи утренюет дух мой к Тебе, Боже, зане свет повеления Твоя.

(С раннего утра мой дух стремится к Тебе, Боже, потому что Твои повеления – свет (на земле)).

«Печальный свет»: печаль моего изгнания, растраченной жизни; свет Божьего присутствия и прощения, радость возродившейся любви к Богу и мир возвращения в Дом Отца. Таково настроение великопостного богослужения; таково его первое соприкосновение с моей душой".

(Протопресвитер Александр Шмеман "Великий Пост").

[inna d 4417]

Благодать открывает наши глаза

 

Иеромонах Игнатий (Шестаков)

Источник: Московский Сретенский монастырь

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

В воскресенье второй недели Великого поста мы празднуем память свт. Григория Паламы – святого отца Церкви, настоящего глубокого богослова. Сегодня праздник богословия, праздник учения о Божественной благодати. Это, конечно, в первую очередь очень важно для тех людей, которые свою жизнь в большей, может быть, степени, чем все остальные христиане, хотят посвятить познанию Бога. Познанию научному, опытному, как это предполагают делать учащиеся духовных школ, поэтому для них это тоже особый день.

    

Почему Церковь именно этого святого избрала для сегодняшнего особого прославления во дни Великого поста? Потому что это человек, который был богословом и словом, и делом. Он был философом, его называют мистиком. Он опытным путем познал, что такое благодать Святого Духа, и приобретенное знание сформулировал для своих учеников, для целых поколений христиан. Он был очень хорошо образован, можно сказать, происходил из аристократической семьи, его отец был человеком, приближенным к императору. Но это был уже XIV век, когда набирал и политическую, и физическую силу ислам, и уже христианский мир был потрясен этим. Он был стеснен, разные ереси распространялись, и жизнь святого Григория Паламы не была каким-то безмятежным богомыслием. Он прошел очень хорошую школу: жил и на Афоне, где был и регентом и игуменом монастыря, и в столичных кругах вращался. И вот он в этой всей мудрости мира нашел самое главное – он передал нам знание о Божественной благодати, о том, чего нельзя, может быть, пощупать или что иногда нельзя объяснить человеческим языком, но без чего никакое богословие, никакие подвиги невозможны, и сама жизнь христианина без Божественной благодати теряет всякий смысл.

Благодать исцеляет нашу душу, наполняет нашу жизнь истинным смыслом. Благодать открывает наши глаза. Человек, приобщающийся Божественной благодати, даже только начинающий это делать, уже совсем по-иному смотрит на этот мир, он видит такие вещи, которые люди, умудренные, быть может, опытом прожитых лет или каким-то багажом знаний, не видят. Иногда мы, христиане, поражаемся этому – смотрим на человека или на группу людей и нам кажется: вот они-то уж мудрее нас должны быть, хотя бы благодаря своему возрасту или пережитым испытаниям в жизни, или благодаря тому, что они успели сделать, и видим, что они выглядят как сумасшедшие люди. Они просто не видят. Христиане видят, что происходит, а эти люди, вроде бы трезвомыслящие, умные, не видят, потому что Божественная благодать не коснулась их сердца, их души, их очей. Именно об этой Божественной благодати всю свою жизнь радел Григорий Палама, и поэтому в дни Великого поста мы особо празднуем его память.

Скрытый текст

 

Сейчас, во время Великого поста, нам предоставлена замечательная возможность через очищение своей души, через избавление от греховных наклонностей, через молитву и пост стяжать эту Божественную благодать. Мы очистили дом своей души постом и молитвой, а теперь мы еще обязательно его наполняем благодатью Святого Духа – это для нас самое главное во время поста. Не только то, что мы воздерживаемся, или как-то стесняем себя и ограничиваем физически. Для чего это делается? Ведь практика физического поста есть не только у христиан, есть и у других верующих и разных народов. И там тоже есть серьезные подвижники, учение которых и останки очень почитают. Аскеза-то может быть аскезой, есть разные ее направления. Есть люди, которые утверждают, что питаются только солнечной энергией, есть такие, кто подолгу вообще не едят. И в этом, может быть, в этом есть какое-то лукавство, но и какая-то доля правды есть. Такое физическое подвижничество возможно, но благодати Святого Духа в этом нет. Поэтому это все мертвое подвижничество, в котором нет ничего спасительного.

Мы же постимся и пытаемся по мере своих слабых сил приблизиться к Богу и стяжать Божественную благодать.

Но при этом нас огорчают печальные картины общественной жизни, которые мы наблюдаем вокруг. Огорчают они нас потому, что то, что происходит, не может не иметь последствий.

Несколько дней стоит пасмурная погода, и небо все время серое, и мы не видим солнца. И как бы мы физически не были крепки и здоровы, все же это влияет на наше настроение, в том числе и на какое-то духовное расположение. А можно представить себе, в каком расположении находятся близкие нам люди, которые вообще не имеют никакого понятия о Божественной благодати, они этого солнца вообще не видят и не видели никогда. Поэтому они и не знают, куда им идти.

Как может человек, который погружен в разврат, пьянство вообще размышлять о божественном и о благодати? Он утром в лучшем случае размышляет о том, как бы водички выпить или чего-нибудь другого – таблеточек, чтобы поправиться. Не то что там про Фаворский свет. Какой уж Фаворский свет? Он глаза не может открыть. Ему плохо. Но, к сожалению, так живут очень многие люди, и мы почему-то все с этим смирились, мы думаем, что ничего страшного в этом нет. Мы-то вот живем, вроде бы стараемся жить праведной жизнью.

И так же размышляют люди, от которых зависит, навести порядок в духовной и физической жизни народа или оставить все как есть. Можно выйти на Сретенку или по Бульварному кольцу пройти, или по Мясницкой, или по Тверской, где-нибудь так часов в восемь вечера в пятницу, и наблюдать картины пьянствующих толп наших соотечественников. И это все, в основном, молодые люди. Они должны работать, они должны что-то творить, они созидать должны, тем более что мы так часто говорим о том, какие высокие и сложные задачи стоят перед нами, какие серьезные проблемы, какие вызовы. Очень любим произносить эти слова про вызовы. А как мы будем отвечать на эти самые вызовы, если у нас только в Москве десятки и сотни тысяч людей чуть ли не каждый вечер предаются вот таким безумствам? Если посмотреть, в каких масштабах это происходит, то очевидно, что раньше такого не было. Это только отговорки такие: «Знаете, и раньше и всегда так было». Нет, раньше так не было, чтобы молодые и уже немолодые люди, молодежь, и девушки молодые, и женщины – все были погружены в эту пьянку постоянную, в алкоголическую оргию. Вся эта ночная жизнь, клубы, рестораны, это все стало обязательно, без этого обойтись нельзя. А что там происходит по сути-то дела? Массовые и безудержные возлияния с последствиями.

Почти три тысячи лет назад пророк Исаия уже дал прогноз, что будет, если такое безобразие будет происходить. И как раз его слова мы слышим в чтениях Великого поста, вот на этой неделе, в будни читаются прекрасные отрывки из Книги Бытия, из пророков и вот что говорит пророк Исаия об этом:

«Горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином; и цитра и гусли, тимпан и свирель и вино на пиршествах их; а на дела Господа они не взирают и о деяниях рук Его не помышляют». (Ис. 5: 11–12).

На дела Господа не взирают и не помышляют ! Кому-то начинает казаться, что это их личное дело, что это их выбор, ведь у нас свобода и демократия, они это выбрали, пусть и живут как хотят, а мы будем кататься на велосипедах, бегать по паркам, зарабатывать деньги и в общем-то все у нас будет хорошо. Так думают люди, в том числе, которые владеют этими самыми заведениями, или люди, у которых есть власть управлять общественными процессами. Действительно, часто эти люди они просто искренне совершенно не думают об этом. Они и зла, вроде как, не думают, они вообще ничего не думают. Они думают, что эти там пьют, а мы здесь решаем серьезные вопросы, мы любим

свою Родину, свою страну и Церковь. Но пророк Исаия вот что говорит, что будет дальше:

«За то народ мой пойдет в плен непредвиденно, и вельможи его будут голодать, и богачи его будут томиться жаждою. За то преисподняя расширилась и без меры раскрыла пасть свою: и сойдет туда слава их и богатство их, и шум их и все, что веселит их» (Ис. 5: 13–14).

Грозные и справедливые слова, которые заставляют нас задуматься над тем, что мы сделали для того, чтобы не было вот этого разврата и безумия. Потому что, если они умножаются, если мы к ним привыкаем, считаем, что это нормально, то внезапно постигнет нас пагуба.

Мы будем бахвалиться своей силой, богатством, будем бахвалиться красивыми храмами, но вот это беззаконие, к которому мы привыкли и с которым смирились, в котором гибнет наша молодежь, поколение людей, чьи предки сражались, строили, творили, молились, а мы так просто их отдаем диаволу. Все это может очень плохо для нас закончиться.

Мы, христиане, которые приобщились благодати Святого Духа, должны быть смелыми и настойчивыми, мы не должны допускать беззакония в нашем доме и в нашей семье, в нашей стране и в нашем городе, потому что это не по-христиански, это не имеет никакого отношения к любви к ближнему. Наоборот, это предательство ближнего, трусость и малодушие. Почему так происходит? Конечно потому, что нам этой самой Божественной благодати в нашей жизни не хватает, иначе мы бы не боялись этого мира, мы горели бы верою так, как ею всю жизнь горел и жил святитель Григорий Палама, память которого мы сегодня празднуем. Отец Церкви, для которого благодать была самым дорогим и важным в жизни, тем, чем она должна стать для каждого из нас.

Господи, не лиши нас Своей Божественной благодати, прости нам наши грехи, нашу слабость, укрепи нас в вере и просвети наших ближних, чтобы они открыли глаза и увидели этот Божественный свет, которым Ты всех нас согреваешь, благодаря которому мы живы и благодаря которому будет во век жива душа наша! Аминь.

Иеромонах Игнатий (Шестаков)

Источник: Московский Сретенский монастырь

14 марта 2023 г.

 

https://pravoslavie.ru/152437.html

 

А ведь то что происходит сейчас с Украиной, может произойти и с Россией и любой православной страной. Страшно.

 

[inna d 4417]

Омилия X

Во вторую неделю Святой Четыредесятницы, заключающая изложение Евангельской истории об исцелении Господом расслабленного в Капернауме; в ней так же говорится и относительно несвоевременно разговаривающих друг с другом в церкви во время священных Богослужений

******

Посему Евангелист говорит, повествуя, что все видящие (совершенное Господом исцеление расслабленного) удивлялись и прославляли Бога, т.е. Его, конечно, Творца сего неизреченного чуда, лучше же сказать, – Творящего славные и страшные дела, которым нет числа, – говоря: «Яко николиже тако видехом» (Мк.2:12). Но те люди, действительно, таким образом словами воздавая славу и возвещая чудо, большее всех прежде бывших чудес, говорили: «Николиже тако видехом». Мы же не можем теперь так говорить: потому что мы видим многие и гораздо большие, чем это, дела, совершенные не только Христом, но и Его Учениками и бывшими после них преемниками, и то совершаемые единым призыванием имени Христова. Посему, братие, теперь уже мы Его будем прославлять делами, возвышенным умом воспринимая это чудо, как пример для добродетели: ибо всякий предающийся услаждениям, расслаблен душою, лежит на одре сладострастия с соответствующей сему расслабленной разнузданности тела. Но когда, убежденный евангельскими увешаниями, покаявшись, он восторжествует над своими грехами и над порожденной ими расслабленностью души, тогда он бывает приносим ко Господу сими четырьмя: презрением к себе, исповедью согрешений, обещанием на будущее воздерживаться от зла и молитвой к Богу. Но они не могут приступить к Богу, если только не раскроют крышу, разметав черепицы, глину и иной материал. Кровлей же в нас является мыслительная часть души, как все в нас покрывающая; заключает же она в себе как бы многочисленный, нагроможденный материал, имеющий отношение к страстям и к земному. И вот, когда это состояние станет расцеплено и уничтожено сими вышереченными четырьмя, тогда действительно мы сможем быть спущенными, т.е. истинно смириться и припасть и приступить ко Господу, и просить и получить от Него исцеление.

 

Вся Омилия 10 вот здесь. Это только отрывок, небольшое толкование 

https://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Palama/homilia/10

[inna d 4417]

Чаша – это чаша смерти, традиционный символ не только в Священном Писании, но и в античном мире: еще Сократ пил чашу с ядом. Этот образ Господь употреблял в Своей молитве в Гефсиманском саду, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет (Лк.22:42). Все поняли, что речь идет о чаше смерти. А крещение – это крест, кровь, смерть. Иаков и Иоанн поняли, что Господь имеет в виду, и сказали: «Можем». И эти слова были не пустые, апостолы подтвердили их своей жизнью: Иаков при первом же гонении принял мученическую смерть, Иоанн умер своей смертью, но всю жизнь был исповедником Христовым. И Господь ответил: Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься; а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит, но кому уготовано (Мк.10:40).

Это очень важное место, оно повествует одновременно о духовном бескорыстии и о духовной свободе. Потому что наше служение Богу во Христе, наше отношение с Богом во Христе, Новый завет отношений (завет – это договор), тот договор, который нам предлагается Богом во Христе, существенно отличается от образов взаимоотношений между человеком (или народом) и Богом, которые предлагаются в других религиях. Одна из сторон этого различия – совершенная, полная свобода и бескорыстие.

Скрытый текст

 

Если идти от низшего к высшему, то уровни корысти, или уровни несвободы, могут быть разными: грубыми и тонкими. Первый уровень – это корысть грубая, напоминающая языческую, когда мы обращаемся к Богу для того, чтобы Он помог нам в земной жизни. Такая сторона в христианской жизни есть, и более того, она законна, если занимает свое определенное место. Она проявляется, когда мы в молитвах просим Господа Бога, или Матерь Божию, или святых Божиих, и содержание нашей просьбы состоит в том, чтобы кто-то выздоровел или был освобожден от тех печальных обстоятельств, в которых находится. Такая молитва является совершенно законной и правомерной. Кстати говоря, если еще это молитва не о себе, а о другом человеке, о ближнем, или, тем более, если это молитва о человеке, который тебя обижает это вполне законно и нормально. Более того, когда мы молимся, то мы этим исповедуем свою веру в то, что Господом у нас, как Он Сам говорит, и волосы на голове все сочтены (Мф.10:30). То есть мы верим, что Бог не вообще и в целом заботится обо всем человечестве, но что Он такой милостивый, что нет такой мелочи, которой бы Он не сострадал, в которую бы Он не погружался вместе с нами. Поэтому такая молитва является совершенно правомерной и нормальной, но не тогда, когда она заслоняет все.

Следующий уровень, когда люди просят – иногда явно просят, иногда сердце их просит, а словами они это не формулируют – определенных благ, но уже не телесных или душевных, а духовных. То есть они желают, чтобы Господь пребывал с ними, чтобы их сердце было наполнено ощущением Божественного присутствия, чтобы они имели благодать Божию. Иногда просят – сейчас, я надеюсь, таких людей не так уж много, потому что все знают: это не та просьба, с которой надо обращаться, – тех или иных духовных дарований. Эти дарования часто бывают опасны, за исключением единственного духовного дарования, которое мы испрашиваем в молитве прп. Ефрема Сирина: «Даруй мне видеть мои прегрешения». Это дарование, которое, по святым отцам, можно и нужно испрашивать у Бога.

Но в этой просьбе, высказанной или невысказанной, есть определенная корысть в том смысле, что мы ведь просим что-то . Там, где есть корысть, нет той полной свободы, которая предполагается в Новом Завете в отношениях свободного Бога со свободным человеком. И Господь в этой беседе – можно сказать, страшной беседе, потому что это беседа предсмертная, беседа, пророчествующая Его собственную смерть, беседа, пророчествующая мученический путь ученикам, – в этой предельной и страшной беседе Господь одновременно призывает и к полному бескорыстию. Человек-христианин должен быть готов идти на все, при этом, так скажем, стратегически ничего не желая. Это иногда очень трудно воспринять, иногда это кажется парадоксальным, потому что мы исповедуем Бога Спасителем, и, казалось бы, наше личное спасение должно быть для нас самой большой ценностью, и все время надо испрашивать спасение. Это в каком-то смысле верно, но верно и то, что духовно относится к теме этого Евангелия и что прп. Исаак Сирианин выразил словами: «Если Богу будет угодно и в ад меня отправить, я все равно не перестану Его любить».

Самые высшие, самые предельные степени свободы, до которых никакая земная свобода возвыситься не может, явлены в этом евангельском слове. Поэтому данная беседа очень важна. Она перед Страстной неделей и вообще задает наивысший беспредельный идеал свободы и бескорыстия в отношениях между человеком и Богом. К Богу надо относиться безусловно . И когда Он, воскресший, приходит, твое сердце, как на Пасху, исповедует: «Ныне вся исполнишася света».

 

https://azbyka.ru/besedy-na-velikij-post#ch_0_13

 

Вся Беседа целиком вот здесь...

 

В богослужении утрени Великой Пятницы есть некоторый рубеж, отделяющий исторически и духовно, священно-исторически, сами крестные страдания Господа от того, что им предшествовало. А именно: после первых шести Евангелий читается прокимен «Разделиша ризы Моя себе и о одежде Моей меташа жребий». Этим словам вторит один из антифонов утрени: «Одеяйся светом, яко ризою, наг на суде стояще». Как мы уже говорили в наших беседах, корень *dhē, являющийся корнем слов «одежда» и «надежда» – древний индоевропейский корень, который определяет первоначальную позицию человека к бытию. Одежда – то, чем человек как бы защищается и закрывается, надежда – то, чем человек открывается по отношению к другому. Раздирание одежд у Того, Кто одевался светом, яко ризою, и Кто имел славу Божию, правильно понимать именно как компенсацию человеческого греха, состоявшего именно в этих кожаных одеждах – в самодостаточности, самонадеянности, присвоении, отделении от Бога и т. д. Разделение риз, раздирание одежд, поругание – все эти действия направлены в противоположную сторону: это жертва, чтобы возвратить соединение с Богом.

Скрытый текст

 

Когда мы говорим о крестной смерти Спасителя, то в первую очередь имеем в виду мучительную телесную смерть.

И, может быть, не так ясно и сразу открывается нам, что мучениям подверглось не только тело Богочеловека Иисуса Христа, но и Его душа. Крест был не только орудием самой жуткой телесной казни, но и орудием позорнейшей казни. В частности, людей, которые, подобно апостолу Павлу, имели римское гражданство, не имели права подвергать такой казни, а подвергали ей тех людей, которые, кроме того, что совершили преступление, имели еще самый низкий социальный статус. Таким образом, крест связывался не только с чрезвычайным телесным страданием, но и с полным и совершенным позором. Господь, сказавший Блажени есте, егда поносят вам и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы (Мф.5:12), Сам первым исполнял всякую заповедь, которую предлагал. И предельным исполнением этой заповеди терпения было Его состояние, когда люди с ненавистью и брезгливым пренебрежением кричали: «Распни Его!»

Вторая сторона душевной смерти состояла в одиночестве, потому что из всех учеников, которых Он избрал, один Иоанн Богослов остался. Иуда предал, Петр отрекся, остальные просто в страхе убежали.

Это душевная смерть. Но и ее недостаточно, потому что ни телесной, ни душевной смерти недостаточно, чтобы войти в ад. Мы будем говорить об этом подробнее, но, в общем, ад – это состояние безбожия. Господь взял на Себя и это духовное состояние в тот момент, который Сам засвидетельствовал словами: Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил? (Мф.27:46) «Почему Ты Меня оставил?» Это парадоксальное, антиномичное, не укладывающееся в рамки логики состояние. Бог Себя опознал как разделенного с Богом.

Преп. Максим Исповедник говорит, что Господь принял некоторые грани человеческой природы и человеческих состояний (те, что связаны с человеком первозданным) природно , а некоторые грани принял домостроительно , то есть принял на Себя, будучи безгрешным, то, что внес в мир грех. Предельная степень греховности человека выражена в его обезбоженности. И если бы Господь не сказал этих слов, точнее говоря, промыслительно добровольно не вошел бы в состояние, которое выражается этими словами, тогда Он не мог бы и принять эту последнюю грань человеческого существа – обезбоженность, которая в пределе действительно страшнее всех мучений. Никакой реальный атеист, никакой безбожник, никакой богохульник и вообще никакой человек такую степень богооставленности, как Христос, не мог бы воспринять. А Христос замкнул этот круг, воспринял этот предел, в этом пределе Он сошел во ад, и ад был этим уничтожен, потому что ад, где есть Бог, уже не ад. Есть такое присловие в Святой Церкви, что если бы Бог ушел из рая и стал жить в аду, то ад стал бы раем, а рай адом. То есть все определяется присутствием или отсутствием Божества.

 

https://azbyka.ru/besedy-na-velikij-post#ch_0_17

 

Вся беседа вот здесь...

 

Выложила те моменты, которые привлекли мое внимание. Вообще все Беседы очень интересны.

Edited March 27 by inna d