Jump to content
иером. Даниил

Питер Гиллквист "Возвращение в Православие"

Recommended Posts

Guest Анна

Здравствуйте. Хочу задать вопрос. Одни православные священники говорят, что служба в армии не противоречит Евангелию и обосновывают это утверждеие Писанием. Другие-что христианин не имеет права служить и, тем паче, воевать. И это мнение тоже обосновывают Писанием. Как же всё-таки рассудить? Кто прав и почему?

 

 

Заранее благодарнва вам за ответ.

Share this post


Link to post

А можно ознакомиться с ссылкой на "других" православных священников, которые говорят, что нельзя служить и воевать? Я лично ни одного не знаю из таких, и ни разу не слыхал от священиков такого.

 

Россия после крещения почитай только тем и занималась, что воевала и веру свою защищала от желающих её поменять.

Share this post


Link to post

Здравствуйте. Хочу задать вопрос. Одни православные священники говорят, что служба в армии не противоречит Евангелию и обосновывают это утверждеие Писанием. Другие-что христианин не имеет права служить и, тем паче, воевать. И это мнение тоже обосновывают Писанием. Как же всё-таки рассудить? Кто прав и почему?

Утверждение, что христианам нельзя воевать и служить в армии, принадлежит по большей части сектам, представители которых обычно не утруждают себя серьезным изучением Писаний. Обычно, в подтверждение своего мнения они приводят первую часть ветхозаветной заповеди "не убивай" и умалчивают о второй ее части, где говориться, что нарушивший ее подлежит смертной казни. Ошибка сектантов заключается в том, что они не видят различия между убийством и узаконенным отнятием жизни в качестве наказания за грех. Если бы заповедь "не убивай" носила абсолютный характер, то по логике вещей смертной казни должны быть подвержены так же и те, кто участвовал в наказании убийцы.. и так до бесконечности.

 

Так же и в Новом Завете можно встретить множество свидетельств, где служба в армии и применение силы для пресечения беззаконных поступков считается нормой. Когда к Иоанну Крестителю пришли воины с вопросом, что им надлежит делать, святой Иоанн ни слова не сказал о том, что их служба предосудительна в очах Божиих (Лук.3:14). Так же апостол Павел называет Божиим слугой того, кто носит меч (Рим.13:4).

 

Если интересует эта тема, можно почитать интересные рассуждения по этому поводу у В.Соловьева в его "Трех разговорах" (Разговор первый).

Share this post


Link to post

Стоит обратить внимание на этот отрывок:

 

 

Г е н е р а л. А это было сражение на Аладжинских высотах, когда мы в первый раз "непобедимому" Гази-Мухтар-паше все бока обломали... Так после 3-го октября мы сразу продвинулись в эту азиатчину. Я был на левом фланге и командовал передовым разведочным отрядом. Были у меня нижегородские драгуны, три сотни кубанцев и батарея конной артиллерии. - Страна невеселая - еще в горах ничего, красиво, а внизу только и видишь, что пустые, выжженные села да потоптанные поля. Вот раз - 28 октября это было - спускаемся мы в долину, и на карте значится, что большое армянское село. Ну конечно, села никакого, а было действительно порядочное, и еще недавно: дым виден за много верст. А я свой отряд стянул, потому что, по слухам, можно было наткнуться на сильную кавалерийскую часть. Я ехал с драгунами, казаки впереди. Только вблизи села дорога поворот делает. Смотрю, казаки подъехали и остановились как вкопанные - не двигаются. Я поскакал вперед; прежде чем увидел, по смраду жареного мяса догадался: башибузуки свою кухню оставили. Огромный обоз с беглыми армянами не успел спастись, тут они его захватили и хозяйничали. Под телегами огонь развели, а армян, того головой, того ногами, того спиной или животом привязавши к телеге, на огонь свесили и потихоньку поджаривали. Женщины с отрезанными грудями, животы вспороты. Уже всех подробностей рассказывать не стану. Только одно вот и теперь у меня в глазах стоит. Женщина навзничь на земле за шею и плечи к тележной оси привязана, чтобы не могла головы повернуть, - лежит не обожженная и не ободранная, а только с искривленным лицом - явно от ужаса померла, - а перед нею высокий шест в землю вбит, и на нем младенец голый привязан - ее сын, наверное, - весь почерневший и с выкатившимися глазами, а подле и решетка с потухшими углями валяется. Тут на меня сначала какая-то тоска смертельная нашла, на мир Божий смотреть противно, и действую как будто машинально. Скомандовал рысью вперед, въехали мы в сожженное село - чисто, ни кола ни двора. Вдруг, видим, из сухого колодца чучело какое-то карабкается... Вылез, замазанный, ободранный, упал на землю ничком, причитает что-то по-армянски. Подняли его, расспросили: оказался армянин из другого села; малый толковый. Был по торговым делам в этом селе, когда жители собрались бежать. Только что они тронулись, как нагрянули башибузуки, - множество, говорит, сорок тысяч. Ну, ему, конечно, не до счету было. Притаился в колодце. Слышал вопли, да и так знал, чем кончилось. Потом, слышит, башибузуки вернулись и на другую дорогу переехали. Это они, говорит, наверное, в наше село идут и с нашими то же делать будут. Ревет, руки ломает.

 

Тут со мною вдруг какое-то просветление сделалось. Сердце будто растаяло, и мир Божий точно мне опять улыбнулся. Спрашиваю армянина, давно ли черти отсюда ушли? По его соображению - часа три.

 

- А много ли до вашего села конного пути?

 

- Пять часов с лишком.

 

- Ну, в два часа никак не догонишь. Ах ты, Господи! А другая-то дорога к вам есть, короче?

 

- Есть, есть, - А сам весь встрепенулся. - Есть дорога через ущелья. Совсем короткая, Немногие и знают ее.

 

- Конному пройти можно?

 

- Можно.

 

- А орудиям?

 

- Трудно будет. А можно.

 

Велел я дать армянину лошадь, и со всем отрядом - за ним в ущелье. Как уж мы там в горах карабкались - я и не заметил хорошенько. Опять машинальность нашла; но только в душе легкость какая-то, точно на крыльях лечу, и уверенность полная: знаю, что нужно делать, и чувствую, что будет сделано.

 

Стали мы выходить из последнего ущелья, после которого наша дорога на большую переходила, - вижу, армянин скачет назад, машет руками: тут, мол, они! Подъехал я к передовому разъезду, навел трубку: точно - конницы видимо-невидимо; ну, не сорок тысяч, конечно, а тысячи три-четыре будет, если не все пять. Увидали чертовы дети казаков - поворотили нам навстречу - мы-то им в левый фланг из ущелья выходили. Стали из ружей палить в казаков. Ведь так и жарят, азиатские чудища, из европейских ружей, точно люди! То там, то тут казак с лошади свалится. Старший из сотенных командиров подъезжает ко мне:

 

- Прикажите атаковать, ваше превосходительство! Что ж они, анафемы, нас, как перепелок, подстреливать будут, пока орудия-то устанавливают. Мы их и сами разнесем.

 

- Потерпите, голубчики, еще чуточку, говорю. Разогнать-то, говорю, вы их разгоните, а какая ж в том сладость? Мне Бог велит прикончить их, а не разгонять.

 

Ну, двум сотенным командирам приказал, наступая врассыпную, начать с чертями перестрелку, а потом, ввязавшись в дело, отходить на орудия. Одну сотню оставил маскировать орудия, а нижегородцев поставил уступами влево от батареи. Сам весь дрожу от нетерпения. И младенец-то жареный с выкаченными глазами передо мной, и казаки-то падают. Ах ты, Господи!

 

Д а м а. Как же кончилось?

 

Г е н е р а л. А кончилось по самому хорошему, без промаха! Ввязались казаки в перестрелку и сейчас же стали отходить назад с гиком, Чертово племя за ними - раззадорились, уж и стрелять перестали, скачут всей оравой прямо на нас, Подскакали казаки к своим саженей на двести и рассыпались горохом кто куда, Ну, вижу, пришел час воли Божией. Сотня, раздайся! Раздвинулось мое прикрытие пополам - направо-налево - все готово. Господи благослови! Приказал пальбу батарее.

 

И благословил же Господь все мои шесть зарядов. Такого дьявольского визга я отродясь не слыхивал. Не успели они опомниться - второй залп картечи. Смотрю, вся орда назад шарахнулась. Третий - вдогонку. Такая тут кутерьма поднялась, точно как в муравейник несколько зажженных спичек бросить. Заметались во все стороны, давят друг друга. Тут мы с казаками и драгунами с левого фланга ударили и пошли крошить как капусту. Немного их ускакало - которые от картечи увернулись, на шашки попали. Смотрю, иные уж и ружья бросают, с лошадей соскакивают, амана запросили. Ну, тут я уж и не распоряжался - люди и сами понимали, что не до амана теперь, - всех казаки и нижегородцы порубили.

 

А ведь если бы эти безмозглые дьяволы после двух первых-то залпов, что были им, можно сказать, в упор пущены - саженях в двадцати-тридцати, если бы они вместо того, чтобы назад кинуться, на пушки поскакали, так уж нам была бы верная крышка - третьего-то залпа уж не дали бы!

 

Ну, с нами Бог! Кончилось дело. А у меня на душе - светлое Христово Воскресение. Собрали мы своих убитых - тридцать семь человек Богу душу отдали. Положили их на ровном месте в несколько рядов, глаза закрыли. Был у меня в третьей сотне старый урядник, Одарченко, великий начетчик и способностей удивительных. В Англии был бы первым министром. Теперь он в Сибирь попал за сопротивление властям при закрытии какого-то раскольничьего монастыря и истреблении гроба какого-то их почитаемого старца. Кликнул я его. "Ну, - говорю, - Одарченко, дело походное, где нам тут в аллилуиях разбираться, будь у нас за попа - отпевай наших покойников". А для него, само собой, первое удовольствие. "Рад стараться, ваше превосходительство!" А сам, бестия, даже просиял весь. Певчие свои тоже нашлись. Отпели чин-чином. Только священнического разрешения нельзя было дать, да тут его и не нужно было: разрешило их заранее слово Христово про тех, что душу свою за други своя полагают. Вот как сейчас мне это отпевание представляется. День-то весь был облачный, осенний, а тут разошлись тучи перед закатом, внизу ущелье чернеет, а на небе облака разноцветные, точно Божьи полки собрались. У меня в душе все тот же светлый праздник. Тишина какая-то и легкость непостижимая, точно с меня вся нечистота житейская смыта и все тяжести земные сняты, ну, прямо райское состояние - чувствую Бога, да и только. А как стал Одарченко по именам поминать новопреставленных воинов, за веру, царя и отечество на поле брани живот свой положивших, тут-то я почувствовал, что не многоглаголение это официальное и не титул какой-то, как вот вы изволили говорить, а что взаправду есть христолюбивое воинство и что война, как была, так есть и будет до конца мира великим, честным и святым делом...

 

Share this post


Link to post

Хочется отметить, что идея монархии сводиться к тому, что народ как единая церковь, как единая община верует во Христа. Во главе приходских общин их священники, во главе народа их патриарх. Есть и царь или король, который обязан защищать общину христиан, из которой он сам, с их храмами, селами, городами. Воины само собой из той же общины. Конечно это все в идеале.

 

А вспомните, как иудеи захватывали те земли, которые были им обещаны. Или как их отцы и деды были наказаны за то, что испугались местных жителей, с которыми предстояло им воевать. Они не поверили в помощь Бога, и были посланы на скитание по пустыне пока не вырастит новое, смелое, решительное поколение.

 

Мужество, как и терпение – православные слова. И есть у православных враги внутренние (страсти, лукавые помыслы) а есть и внешние.

 

Все русские знаменитые военные, которые ВСЕГДА одерживали победы были глубоко верующими.

 

Теперь, если правители не христиане. Я сразу вспомнил о великомученике Георгии. О православных японских солдатах, которые были благословлены отцом Николаем во время Русско- японской войны.

 

Share this post


Link to post

 

 

Прочитал ниже стоящий отрывок,и теперь в шоке....Вот как празнуется вход в "церковь".Это шутка или что?

 

В чем дело, епископ Питер? — спросил митрополит.Я сидел прямо через стол напротив него и переполнявшие меня чувства, очевидно, отражались на моем лице.

— Я настолько взволнован, я хочу как-то отпраздновать это событие. Все, что вы сделали, просто чудесно. Но должны же и мы сделать что-то такое, что даст выход этому чувству...

 

208 ВЕЛИКИЙ ВХОД

 

— Ханс, — позвал он, делая диакону знак подойти к столу. — Принесите сигары!

Весь зал взорвался от хохота. Это было именно то, что требовалось в данный момент. Диакон Ханс вернулся в комнату с двумя ящиками огромных импортных сигар. Люди, которые никогда не курили, взяли по одной и зажгли. Это было подобно вскрытию огромного выпускного клапана. Минуту или около того спустя Кэти вошла в зал с новым кофейником.

— Ваше Высокопреосвященство, — сказала она. — Это выглядит как притон для курения опиума.

Мы снова расхохотались. Мы как будто забылио своем сане на несколько драгоценных моментов и наслаждались каждой минутой этого состояния. После того как эмоции смягчились за кофе и десертом, отец Гордон Уолкер задал вопрос:

— Ваше Высокопреосвященство, — начал он. — Многие из нас происходят из среды, которая была очень про-израильской. Теперь мы входим в Церковь, которая была принесена в Америку арабскими христианами. Воспользуйтесь минутой, пока эти развращенные люди докуривают свои сигары (у него тоже была в руках сигара, а он их ненавидит) и расскажите нам, какова ваша точка зрения на воссоединение израильской нации.

Share this post


Link to post

Прочитал ниже стоящий отрывок,и теперь в шоке....Вот как празнуется вход в "церковь".Это шутка или что?

Это не празднование "входа в церковь" - вход был, как сказано, позже. Это было скорее разрядкой напряжения, довольно своеобразной разрядкой, конечно, но по замечанию всех, принесшей довольно ощутимый плод. А именно по плодам Господь заповедовал выносить суд. До того момента, как эта протестантская группа не присоединилась к Церкви, с ними по сути даже нельзя было совместно молиться. Поэтому видимо кроме как совместно выкурить сигару, ничего лучшего придумать не удалось ))) И все похоже это поняли.

 

Странно то, что из всего богатого повествования ваше внимание сконцетрировалось именно на этом эпизоде.

Share this post


Link to post

Это не празднование "входа в церковь" - вход был, как сказано, позже. Это было скорее разрядкой напряжения, довольно своеобразной разрядкой, конечно, но по замечанию всех, принесшей довольно ощутимый плод. А именно по плодам Господь заповедовал выносить суд. До того момента, как эта протестантская группа не присоединилась к Церкви, с ними по сути даже нельзя было совместно молиться. Поэтому видимо кроме как совместно выкурить сигару, ничего лучшего придумать не удалось ))) И все похоже это поняли.

 

Странно то, что из всего богатого повествования ваше внимание сконцетрировалось именно на этом эпизоде.

Что же странного?

Я много отрывков бы мог ваставить,да что толку от этого,если Вы считаете нормальным для священников курить....

Да еще до того,что бы секретарь им замечание делала,типа как притон для курения опиума....

Я-пасс. Не понимаю просто,как можно оправдывать такое.

Share this post


Link to post

Благодарю о. Даниил за книгу! :girl_wink: Мне очень понравилось! Читала долго, так как переходила по источникам, описанным в книге, благо в интернете все нашла. Я как с Питером весь этот путь прошла! Еще больше укрепилась в вере. Много что узнала. Теперь, стоя на службе, вспоминаю слова из этой книги про литургию... Всем советую, кто еще не читал!!!

Share this post


Link to post

Join the conversation

You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.
Note: Your post will require moderator approval before it will be visible.

Guest
Reply to this topic...

×   Pasted as rich text.   Restore formatting

  Only 75 emoji are allowed.

×   Your link has been automatically embedded.   Display as a link instead

×   Your previous content has been restored.   Clear editor

×   You cannot paste images directly. Upload or insert images from URL.


  • Recently Browsing   0 members

    No registered users viewing this page.

×
×
  • Create New...