… После мудрых и любвеобильных слов Старца, присущих его ангельскому сердцу, так мне стало отрадно на душе. Я готов был благодарить Старца, что он не отпустил меня на родину, точно он меня оградил от какой-то беды. Я сам себе не мог дать отчета, куда девалось мое непреодолимое желание – последний раз побывать на родине, о которой я так давно мечтал, точно это было сновидение, а не действительность. Батюшка дал мне свежий тонкокожий апельсин и сказал: «Вот тебе для утоления жажды!», чем утешил меня до глубины души. Но думал ли я, что со мною будет не более, как через неделю, такая сильная и нестерпимая жажда, которой не было возможности утолить… Итак, пошел я от Старца как бы в какой великий праздник, когда он, не щадя своих слабых сил, утешал всех нас, как сердобольная мать, любящая чад своих.

Весь этот день я очень отрадно провел. Вещи, приготовленные для поездки, я все убрал во избежание напоминания об оной. На следующий день я совершенно неожиданно и, казалось мне, без всякой причины, заболел смертельно тифозной горячкой. Где бы я мог простудиться, решительно не знаю. Погода тогда была теплая и самая благоприятная – первые числа мая. Болезнь во мне развивалась быстро и не поддавалась лечению. Быстрый упадок сил, жар во всем теле… Разлилась по всему телу желчь; даже глаза, как мне после передавали, были залиты желчью; ногти почернели… Я был между жизнью и смертью. Врачи: монастырский о. Нифонт и козельский Кустов заявили, что надежды на выздоровление нет никакой. Меня особоровали и каждый день приобщали Св. Таин, даже в полночь, когда я был уже совсем плох. Мне было тогда только 28 лет. Отцы и братия приходили со мною прощаться…

В продолжение моей болезни я мысленно призывал себе на помощь молитвы Старца, отца моего духовного батюшки Амвросия, а в часы невыносимых моих страданий даже и посылал к нему просить к нему его св. молитв, так как не было возможности терпеть. Но каждый раз, как придут, бывало, от Старца и скажут: «Батюшка о тебе молится и посылает тебе благословение», мне станет несколько легче.

Помню, один раз – это было утром, мне так было трудно, что я опять решился побеспокоить Старца, т.е. попросить его св. молитв. Посланный скоро возвратился и принес мне от Батюшки запечатанный пузырек св. воды из Почаева, которую он велел вылить в бутылку, добавить чистой воды, чтобы она была полная, и давать мне понемногу пить и примачивать ею голову. Ходившие за мною добрые люди – братия – исполнили усердно надлежащее, и, за молитвы Старца, с этого времени мне стало лучше: жар хотя медленно, но все-таки начал постепенно ослабевать, и я мало-помалу начал оживать к удивлению многих, а особенно врачей моих, которые окончательно приговорили меня к смерти, так что в последнее время уже ничем не лечили, а оставили на волю Божию. Поправлялся я очень медленно и еще более двух месяцев пробыл в больнице.

Доктор наш о. Нифонт с недоумением после того спрашивал Старца, каким чудом я остался живым: тогда как по их общему мнению, насколько им открыла наука, это казалось почти невозможным. На это богомудрый Старец сказал ему следующее: «Невозможное от человеков возможно есть от Бога. Над такими трудно и безнадежно больными исполняется слово Богоотца и пророка Давида, который говорит: наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя. Может быть и за это его беспрекословное послушание он остался живым, а если бы не послушался, то очень может быть и умер бы беспомощным... Послушание, брате, дело великое».

Из книги «Житие прп. Амвросия старца Оптинского»