С первых же страничек я не мог удержаться от слез и с большою охотою прочитал (я вообще читал скоро) всю повесть. Отдал книжечку денщику. Он улыбается:

– Понравилась ли вам моя книжечка?

– Очень понравилась, – отвечаю, – читал с удовольствием.

– А я, барин, вашу книгу пробовал читать, как ее… Шпиль… Шпиль… не могу выговорить…

– Шпильгагена? Ну, что, понравилась?

– Где уж нравиться, прочел одну страничку, ничего не понял, прочел другую – тоже, ну и бросил.

– Да и мне она не по вкусу, твоя лучше.

– Так зачем же вы читаете?

– Начал читать с чужого голоса, а теперь бросил.

– Да, – заключил глубокомысленно мой денщик, – там одна пустота.

И он был прав.

Я читал много и светских книг, и большею частию в них, действительно, одна пустота. Правда, блеснет иногда что-то, как будто отдаленная зарница, и скроется, да и опять мрак. Нынешняя же литература Андреевых и Арцыбашевых совсем уж ничего полезного и утешительного не дает ни уму, ни сердцу. Страшно становится за молодое поколение, которое воспитывается на подобных литературных отбросах.

И поэзия, и художество сильно влияют на душу человека и облагораживают ее. Например, талантливо исполненная картина, особенно если имеет сюжетом что-либо высокое, случается даже, что перерождает душу – конечно, по благодати Божией.

Из бесед прп. Варсонофия Оптинского