В то время еще был жив старец о. Лев. По примеру многих, Иван Антимонов явился к нему в келью за благословением и скромно поместился позади всех посетителей на стуле. Вдруг он слышит окрик старца: «Ванюшка, поди сюда!». Он никак не мог предположить, чтобы этот окрик относился к нему, так как, во-первых, в Оптиной Пустыни в то время никто не знал его, тем более по имени, и, во-вторых, он не привык к тому, чтобы его, богатого купеческого сынка, кто-нибудь чужой называл так запросто «Ванюшка». Этим именем называл его только его покойный дед.

Поэтому он, не обращая внимания на оклик, продолжал сидеть на своем месте. Однако стоявшие около него засуетились и стали толкать его, говоря: «Иди, это старец тебя требует!». Тогда Антимонов, пораженный тем, что старцу известно его имя, поспешил к нему, и происшедший между ними разговор определил его судьбу: Иван навсегда остался в Оптиной Пустыни. При постриге в монашество он получил имя Исаакий.

Это был удивительный человек, олицетворение простоты, естественности, скромности и глубокой молитвенной собранности. Он не мог без слез совершать Литургию. Его преданность и послушание старцу были всецелы. Более тридцати лет он был настоятелем монастыря, и говорил, что по молитвам старца он за все это время не знал никакой скорби. О его необыкновенной молчаливости ходило много рассказов. Однажды, по случаю какого-то праздника в одном из монастырей, там было архиерейское служение. В числе сослужащих был и о. Исаакий. После службы все собрались в покоях настоятеля пить чай. Шел оживленный разговор. Только один о. Исаакий молчал. Наконец владыка, желая привлечь его к разговору, сказал: «А что же вы, о. архимандрит, ничего нам не скажете? Я вижу, что вы только слушаете…». – «Владыко святый! – отвечал о. Исаакий, – Если все будут говорить, то кто же будет слушать?».

О простоте, скромности и незлобии о. Исаакия можно судить по следующему случаю. Какой-то проходимец-странник, каких немало шатается по монастырям, проживая по странноприимным, питаясь по трапезным и получая милостыню от настоятелей и казначеев, пришел за милостыней и к о. Исаакию, и оставшись почему-то недовольным, грубо сказал: «Вот ты и игумен, а не умен!». О. Исаакий добродушно ему ответил: «А ты, брат, хотя и умен, да не игумен!».

Мне пришлось видеть о. Исаакия в июне 1894 года, за два месяца до его кончины, когда он уже был глубоким старцем. Он был среднего роста, довольно полный, сутуловатый старец, с длинными густыми седыми волосами, со спокойным, серьезным, прямым взглядом больших серых красивых глаз. Меня, студента духовной академии, мальчишку, он принял внимательно, ласково, сердечно, и много рассказывал о себе. На прощание он вынес мне жизнеописание оптинского старца Леонида, и, подавая его, сказал: «Возьмите, читайте: он тоже был из купцов». Меня очень тронули тогда эти его слова, и его богослужение, совершаемое им со слезами на глазах, и благодаря ему навсегда установилась сердечная связь между мною и Оптиной Пустынью с ее старчеством.

Из книги прот. С. Четверикова «Оптина Пустынь»

Фотографии прп. Исаакия из оптинского архива