Свеча негасимая
Кого-то мне все это напоминает... 
В мире его звали Филадельф Петрович Мишин. Где он родился, кто его отец и мать, каков путь его прежней жизи — покрыто тайной минувшего. Известно только, что он пришел в святую Лавру Сергия Преподобного в сороковых годах, то есть вскоре после ее открытия, пришел уже довольно измученным пожилым монахом, чтобы уже никогда больше не возвращаться в суетный мир.
Обласканный, согретый, ободренный отходит юноша от аналоя. В его душе затеплился огонек надежды. Он понял смысл неудач в жизни. Он прикоснулся холодной душой к негасимому светильнику горячей веры и... увидел другой путь жизни — при свете Божественной благодати.
На исповеди батюшка Филадельф был ко всем добр, и не было случая, чтобы он на кого-нибудь покричал, или кому после искреннего покаяния запретил Святое Причастие, или еще что такое подобное. "Бог простит, Бог простит. Бог простит",— только и слышится его уверение на открываемые грехи кающегося, как бы страшны они ни были. Это всепрощение выражало особое его дерзновение пред Господом. Батюшка вполне был уверен, что Господь непременно простит грехи кающемуся. Потому отец Филадельф предпочитал любовь строгости и всепрощение — наказанию. "Ты, милая детка, не горюй,— бывало, скажет он унывающей монахине или какой девице,— а поделывай, поделывай, сколько можешь. И все будет ладно...."
Такое мягкое и ласковое отношение ко всем отнюдь не баловало людей, не расслабляло их в духовной жизни, а наоборот — поддерживало, воодушевляло и настраивало малодушных на борьбу с грехами, вызывало решительное желание начать новую жизнь, порвать с прежними пороками и больше не возвращаться к ним. Имея большой духовный опыт, старец хорошо понимал и прозревал, в чем именно настоящий человек нуждается, что ему может помочь в ведении доброй жизни, чего главного не хватает для спасения. Он верил в зиждительную силу любви. Он знал, что теперь-то особенно все люди нуждаются в ней, как в воздухе, что без любви жизнь совсем завянет, затмится, угаснет.
Предпочитая любовь строгости, старец, однако, не был ко всем безразборчиво ласков и безволен. Если он видел, что человек упорствовал в своих грехах, явно глумился над всем святым и не желал вставать на праведный путь жизни, старец просто замолкал, переставал говорить. Отпускал собеседника, не грубя ему, но в душе у него залегали ужасная скорбь и мука.
Особенно не любил старец, когда за ним бегали неотступно разные кликуши да пристрастные души. "Батюшка наш,— говорили они,— святой да прозорливый. Он исцеляет болезни и бесов прогоняет". Отец Филадельф нервничал, из себя выходил. "Вот дуры-то,— сурово говорил он,— нашли себе прозорливца. Да какой же я прозорливый-то? Не прозорливый я, а прожорливый, не святой, а косой. Исцеляет-то ведь Господь наш Иисус Христос. Он Единый Врач и Целитель. А я-то кто такой? Вот дуры-бабы, вот дуры так дуры. Филадельфа сделали прозорливым! Грамматику не учили, что ли? Почитай-ка возьми. Вот чего еще надумали".
...Как солнце угасает на вечерней заре, скрывая свои благодатные лучи от живущих, так тихо, незаметно угас старец Филадельф. В день его смерти, утром, какой-то незнакомец вошел в Троицкий собор, взял за ящиком большую свечу, подошел к иконе Преподобного Сергия, зажег свечу и, ставя ее у святого образа, сказал: "Гори дольше и не сгорай, ты — свеча негасимая ...." И свеча эта большая горела целый день, с утра до вечера. Когда она уже догорала и осталось совсем-совсем немного, неожиданно в собор вошел иеромонах и, обращаясь к гробовому дежурному, тихо сказал: "Умер отец Филадельф". И свеча тотчас погасла...
Архимандрит Тихон (Агриков)
"У Троицы окрыленные. Воспоминания"
2 комментария
Рекомендованные комментарии
Join the conversation
You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.
Note: Your post will require moderator approval before it will be visible.