протоиерей Николай Агафонов

Преодоление земного притяжения

 

Победа над смертью

 

Анастасия Матвеевна, собираясь в церковь ко всенощной, с опаской поглядывала на своего супруга, полковника авиации в отставке, Косицына Михаила Романовича. Михаил Романович сидел перед включенным телевизором с газетой в руках. Но ни на телевизионной передаче, ни на газете сосредоточить своего внимания он не мог. В его душе глухо росло раздражение, некий протест против намерения жены идти в церковь. Раньше, еще в молодые годы, она захаживала в церковь раза два-три в год. Он на это внимания не обращал: мало ли какая блажь у женщины. Но как вышла на пенсию, так зачастила в храм каждое воскресенье, каждый праздник.

 

«И сколько этих праздников у церковников - не пересчитать, - с раздражением думал Михаил Романович. - То ли дело «красные» дни гражданского календаря: Новый год, 8 Марта, 1 Мая, 7 ноября и уж совсем святой, особенно для него, фронтовика, День Победы, вот, пожалуй, и все. А тут каждый месяц по несколько, с ума можно сойти».

 

Анастасия Матвеевна думала о том, что последнее время ее супруг очень раздражителен, оно и понятно: бередят старые фронтовые раны, здоровье его все более ухудшается. Но почему-то больше всего его раздражает то, что она ходит в церковь. Чуть ли не каждый уход ее на службу в храм сопровождается скандалом и руганью.

 

- Миша, закройся, я пошла в храм.

 

- Ну чего, чего ты там потеряла, не можешь, как все нормальные люди, посидеть дома с мужем, посмотреть телевизор, - с раздражением на ходу говорил Михаил Романович, чувствуя, как гнев начинает клокотать в его израненной старческой груди.

 

- Мишенька, так может нормальные-то люди, наоборот, те, кто в храм Божий ходят, - сказала и, поняв, что перегнула палку, сама испугалась сказанного, но слово - не воробей.

 

- Так что, я, по-твоему, ненормальный? - переходя на крик, вознегодовал Михаил Романович. - Да, я - ненормальный, когда на своем истребителе все небо исколесил, но Бога там не увидел. А где был твой Бог, когда фашистские самолеты разбомбили наш санитарный поезд и из пулеметов добивали раненых, которые не могли укрыться и были беззащитны? Почему Бог их не укрыл? Я был ненормальный, когда летел под откос в санитарном вагоне и только чудом остался жив?!

 

- Миша, но ведь это чудо Бог совершил, разве ты этого не понял ни тогда, ни сейчас?

 

Удивительное дело, но именно эта вылетевшая у Михаила Романовича фраза «чудом остался жив» вмиг иссушила его раздражение. Негодование куда-то исчезло и, махнув рукой, уже успокаиваясь, сказал:

 

- Иди к своим попам, раз тебе нравится, что тебя дурачат.

 

За всенощной Анастасия Матвеевна горячо молилась за Михаила, чтобы Бог просветил его разум и сердце. Несмотря ни на что, мужа своего она сильно любила. Когда приходила в храм, всегда становилась перед иконой Архистратига Михаила, стояла перед ней всю службу, молясь за то, чтобы Господь просветил ее мужа светом истины. У каждого человека есть какая-то главная мечта его жизни. Такая мечта была и у Анастасии Матвеевны. Она всем сердцем хотела, чтобы настал когда-нибудь день и они вместе с Мишей под руку пошли бы в церковь к службе. После службы также вместе возвращались бы домой. Вдвоем читали бы молитвенные правила перед сном и утром. Этого она желала больше всего на свете.

 

- Господи, если тебе угодно, забери мою жизнь, только приведи Мишеньку в храм для жизни вечной.

 

Когда Анастасия Матвеевна вернулась домой, Михаил уже лежал в кровати. Не было еще девяти часов вечера, так рано он не ложился, это сразу насторожило Анастасию Матвеевну.

 

- Мишенька, ты что, заболел, тебе плохо?

 

- Немного неважно себя чувствую, но ты, Настенька, не беспокойся, пройдет.

 

Анастасия Матвеевна не успокоилась, она-то хорошо знала: уж раз он лег - дело серьезное, и вызвала врача. Врач ничем не утешил, измерил давление, прослушал сердце, поставил укол и заявил, что необходима госпитализация. Но Михаил Романович категорически отказался ехать в госпиталь. На следующий день его состояние ухудшилось.

 

- Миша, может, батюшку позвать, ведь ты ни разу не исповедовался, ни разу не причащался.

 

Он, открыв глаза, глянул сердито:

 

- Что, уже хоронишь меня?

 

- Да что ты, Мишенька, Господь с тобою, наоборот, верю, что через это на поправку пойдешь.

 

Он устало прикрыл глаза, а когда она собиралась отойти от постели на кухню, вдруг, не открывая глаз, произнес:

 

- Ладно, зови попа.

 

Сердце Анастасии Матвеевны зашлось в радостном волнении, она выбежала в соседнюю комнату, упала на колени перед иконами и расплакалась. Всю ночь она читала каноны и акафисты, чтобы Миша дожил до утра и дождался священника.

 

Батюшка пришел в половине девятого, как и договаривались. Она провела его к мужу и представила:

 

- Вот, Миша, батюшка пришел, как ты и просил, это наш настоятель отец Александр. Ну, я вас оставлю, буду на кухне, если понадобится какая помощь, позовете.

 

Отец Александр, мельком взглянув на фотографии, где Михаил Романович был в парадном мундире с орденами и медалями, бодро произнес:

 

- Не беспокойтесь, Анастасия Матвеевна, мы - два старых вояки, как-нибудь справимся со всеми трудностями.

 

Михаил Романович глянул на молодого священника, сердито подумал: «Что он ерничает?»

 

Отец Александр, как бы отгадав его мысли, сказал:

 

- Пришлось немного повоевать, интернациональный долг в Афганистане исполнял. Служил в десанте, так небо полюбил, что после армии мечтал в летное пойти, был бы летчик, как вы, да не судьба.

 

- Что же так?

 

- Медкомиссия зарубила, у меня ранение было.

 

- Понятно.

 

Священник Михаилу Романовичу после такого откровения не то чтобы понравился, а прямо как родной стал. Немного поговорили, потом отец Александр сказал:

 

- У Вас, Михаил Романович, первая исповедь. Но Вы, наверное, не знаете в чем каяться?

 

- Вроде жил, как все, - пожал тот плечами. - Сейчас, правда, совесть мучает, что кричал на Настю, когда в церковь шла, она ведь действительно глубоко в Бога верит. А я ей разного наговорил, что, мол, летал, Бога не видел в небе и где, мол, был Бог, когда на войне невинные люди гибли.

 

- Ее вере Вы этими высказываниями не повредите, она в своем сердце все ответы на эти вопросы знает, только разумом, может быть, высказать не умеет. А вот для Вас, по всей видимости, эти вопросы имеют значение, раз в минуту душевного волнения их высказали. По этому поводу вспомнить можно случай, произошедший с архиепископом Лукой (Войно-Ясенецким). Он был не только церковный иерарх, но и знаменитый ученый-хирург. Во время Великой Отечественной войны, назначенный главным консультантом военных госпиталей, он не раз, делая операции, самых безнадежных спасал от смерти. Как-то владыка Лука ехал в поезде в одном купе с военными летчиками, возвращавшимися на фронт после ранения. Увидели они церковнослужителя и спрашивают: «Вы что, в Бога верите?» - «Верю», - говорит Владыка. - «А мы не верим, - смеются летчики, - так как все небо облетали, Бога так и не видели». Достает тогда архиепископ Лука удостоверение профессора медицины и говорит: «Я тоже не одну операцию сделал на мозгу человека: вскрываю черепную коробку, вижу под ней мозговой жир, а ума там не вижу. Значит ли это, что ума у человека нет?»

 

- Какой находчивый Владыка, - восхитился Михаил Романович.

 

- А насчет того, что невинные гибнут, это действительно непонятно, если нет веры в бессмертие, а если есть христианская вера, то все понятно. Страдания невинных обретают высший смысл прощения и искупления. В плане вечности Господь каждую слезинку ребенка утрет. Всем Бог воздаст, если не в этой жизни, так в будущей, по заслугам каждого.

 

После исповеди и причащения отец Александр пособоровал Михаила Романовича. После соборования тот признался:

 

- Веришь ли, батюшка, на войне смерти не боялся, в лобовую атаку на фашиста шел, а теперь боюсь умирать, что там ждет - пустота, холодный мрак? Приблизилась эта черта ко мне, а перешагнуть ее страшно, назад еще никто не возвращался.

 

- Страх перед смертью у нас от маловерия, - сказал отец Александр и, распрощавшись, ушел. После его ухода Михаил Романович сказал жене:

 

- Хороший батюшка, наш человек, все понимает.

 

Ободренная этим высказыванием, Анастасия Матвеевна робко сказала:

 

- Мишенька, нам бы с тобой повенчаться, как на поправку пойдешь, а то, говорят, невенчанные на том свете не увидятся.

 

- Ну вот, опять за старое, да куда нам венчаться, это для молодых, засмеют ведь в церкви. Сорок лет прожили невенчанные, а теперь, здрасте, вот мы какие.

 

- Ради меня, Мишенька, если любишь. Пожалуйста.

 

- Любишь-не любишь, - проворчал Михаил Романович. - Еще выздороветь надо. Иди, я устал, подремлю малость. Коли выздоровлю, там видно будет, поговорим.

 

- Правда? - обрадовалась Анастасия Матвеевна. - Обязательно выздоровеешь, быть другого не может, - и, чмокнув мужа в щеку, заботливо прикрыла его одеялом.

 

Произошло действительно чудо, в чем нисколько не сомневалась Анастасия Матвеевна. На следующий день Михаил пошел на поправку. Когда пришел участковый врач, то застал Михаила Романовича пьющим на кухне чай и читающим газету. Померив давление и послушав сердце, подивился:

 

- Крепкий вы народ, фронтовики.

 

Когда Анастасия Матвеевна напомнила мужу о венчании, он отмахнулся:

 

- Погоди, потом решим. Куда торопиться?

 

- Когда же потом? Скоро Великий пост, тогда венчаться аж до Красной горки нельзя.

 

- Сказал потом, значит, потом, - с ноткой раздражения в голосе ответил он.

 

Анастасия Матвеевна пробовала еще несколько раз заводить разговор о венчании, но, почувствовав, что нарывается на скандал, сразу умолкала. Так и наступило Прощеное воскресенье и начался Великий пост. Анастасия Матвеевна старалась не пропускать ни одной службы, в первую неделю ходила вообще каждый день. Потом стала недомогать, снова, как раньше, появились сильные боли в правом боку. А к концу поста вовсе разболелась и слегла. Сын Игорь свозил ее в поликлинику, оттуда направили на обследование в онкологию. Когда они вернулись, Игорь отвел отца в сторону:

 

- Папа, у мамы рак печени, уже последняя стадия, врачи сказали: осталось немного.

 

- Что значит - немного? Точно проверили, может, ошибаются? Чем-то можно помочь? Операцию сделать, в конце концов, - растерянно произнес Михаил Романович.

 

Сын отрицательно покачал головой.

 

- Надо готовиться к худшему, папа. Не знаю, маме говорить или нет?

 

- Что ты, сынок, не надо раньше времени расстраивать, я сам с ней поговорю.

 

Он сел к кухонному столу, обхватил свою седую голову руками и сидел так минут пять, потом решительно встал.

 

- Пойду к ней.

 

Подойдя, сел на краешек кровати, взял нежно за руку.

 

- Что же ты расхворалась, моя верная подруга? Давай поправляйся скорей, Пасха приближается, куличи будем печь, яички красить.

 

- Что сказали врачи, Миша? - прямо посмотрев ему в глаза, спросила она.

 

Михаил Романович суетливо завертел головой.

 

- Ну что-что сказали, надо лечиться - и поправишься. Вон сколько лекарств тебе понавыписывали.

 

- Не ври, Мишенька, ты же не умеешь врать, я и так сама все понимаю. Умирать мне не страшно, надо только подготовиться достойно к смерти, по-христиански. Ты мне отца Александра приведи, пусть исповедует, причастит, да и пособороваться хочу. Так мы с тобой и не повенчались, как пред Богом предстанем?

 

- Милая Настенька, ты выздоравливай, ради Бога, и сразу пойдем венчаться.

 

- Теперь уж, наверное, поздно. Страстная седмица начинается. Затем Светлая, до Фомина воскресенья я не дотяну. Значит, Богом не суждено.

 

Михаил Романович шел в церковь за отцом Александром и про себя бормотал:

 

- Это как же - не суждено? Что значит - не суждено? Ведь мы как-никак сорок лет прожили.

 

В церкви повстречавшись с отцом Александром, договорился, что утром тот подъедет к ним. Поговорил с ним насчет желания венчаться. Отец Александр задумался:

 

- На Страстной однозначно нельзя, на Светлой, хоть и не принято по уставу, но исключение можно сделать. - Посмотрел на осунувшегося Михаила Романовича, добавил: - Если будем усердно молиться, она доживет и до Красной горки, я в этом уверен.

 

- Буду, конечно, молиться, только не знаю как.

 

Отец Александр подвел его к иконе Михаила Архангела.

 

- Здесь Ваша супруга постоянно стояла за службой, наверное, за Вас молилась Вашему Ангелу-хранителю. Я Вам предлагаю, пока она болеет, заменить ее на этом боевом посту, я не шучу, когда говорю про боевой пост. Апостол Павел пишет: «Наша брань не против крови и плоти, но против духов злобы поднебесных».

 

От этих слов все сразу встало для Михаила Романовича на свои места. Его соратница, его боевая подруга, его милая жена, пока он дома отлеживался у телевизора с газетой, была на боевом посту. Она боролась за него, за свою семью, против врагов невидимых, а потому более коварных, более опасных. Боролась одна, не имея в нем никакой помощи. Мало того, что он не поддерживал ее в этой борьбе, он еще потакал врагу. Теперь, когда она лежит больная, он должен встать на этот боевой пост. И он встанет, ему ли, старому вояке, не знать, что такое долг воина-защитника. Он встанет, обязательно встанет, и ничто не помешает ему в этом.

 

Анастасия Матвеевна заметила, что муж ее вернулся какой-то подтянутый, собранный, решительный и даже помолодевший.

 

- Настя, завтра утром батюшка придет, буду собороваться вместе с тобой. Сейчас покажи мне, какие молитвы читать, я за тебя и за себя почитаю.

 

- Мишенька, что с тобой? - еще не веря всему, прошептала Анастасия Матвеевна.

 

- Ничего. Вместе воевать будем.

 

- С кем воевать, Миша? - даже испугалась Анастасия Матвеевна.

 

- С духами злобы поднебесной, - отчеканил полковник. - И раскисать не будем, - увидев слезы на глазах жены, добавил он.

 

- Да это я от радости, Миша, только от радости.

 

- Ну это другое дело.

 

Каждый день на Страстной седмице Михаил Романович ходил в храм. Стоять приходилось подолгу, службы Страстной седмицы особые, длинные. Но он мужественно выстаивал их от начала и до конца, хотя и не понимал, что и для чего происходит, но боевой пост есть боевой пост, приказано - стой, высшее командование само знает. Высшим командованием для него в данном случае был отец Александр. После службы он часто подходил к нему, что-нибудь спрашивал. Как-то поделился своими переживаниями.

 

- Сам-то я хожу сейчас в церковь, а вот сын со снохой... Их разве заставишь? Наш грех: сами не ходили в молодости и детей не приучили.

 

- Да, это проблема не только ваша, многие подходят с подобным вопросом. Честно признаться, не знаю, что и отвечать. Советую усиленно молиться за детей, молитва родителей много может. Мне как-то рассказывали один случай. У одного верующего человека был неверующий сын. Отец, конечно, переживал сильно. А перед тем как умереть, завещал сыну, чтобы он после смерти в течение сорока дней заходил в его комнату каждый день на пятнадцать минут, ничего не делал, только молча бы сидел. Сын исполнил последнюю просьбу отца. А как сорок дней прошло, сын сам пришел в храм. Я думаю, что просто тот отец понимал, что молодежь в суете живет. Некогда над вечным подумать: о смысле жизни, о своей душе, о бессмертии, о Боге.

 

Великим четвергом Михаил Романович причастился, а вечером после чтения двенадцати Евангелий умудрился принести домой огонь в самодельном фонарике. От него зажгли лампадку в комнате Анастасии Матвеевны. В субботу сходил в церковь, освятил кулич и крашеные яйца. Кулич испекла им сноха, а яйца красил сам Михаил Романович, так как Анастасия Матвеевна, вконец обессиленная, постоянно лежала в кровати. Врач-онколог, курирующий ее, был удивлен, узнав, что она до сих пор жива. После ночной Пасхальной службы Михаил Романович пришел весь сияющий, уже с порога закричал:

 

- Христос Воскресе!

 

- Воистину Воскресе! - ответила чуть слышно Анастасия Матвеевна, любуясь своим мужем, который на Пасху вырядился в свой парадный мундир со всеми наградами, раньше он надевал его только на 9 Мая.

 

- Ты прямо как на День Победы, - улыбаясь, сказала она.

 

- А сегодня и есть День Победы, победы над смертью, так в проповеди отец Александр и сказал. Они поцеловались три раза.

 

- Ты давай поправляйся, в следующее воскресенье, на Красную горку, поедем в церковь венчаться.

 

- Как уж Бог даст, но я буду ждать.

 

В воскресенье подъехал сын вместе со снохой на своей машине. Сноха помогла Анастасии Матвеевне надеть ее лучшее платье. Михаил Романович с сыном под руки осторожно вывели и усадили в машину Анастасию Матвеевну. В храме отец Александр разрешил поставить для нее стул. Так и венчались: Анастасия Матвеевна сидела, а рядом в парадном мундире стоял ее любимый супруг. Во время венчания он несколько раз поглядывал с заботливостью на нее, а она отвечала полным благодарности взглядом: мол, все со мною в порядке, не беспокойся и молись. Домой привезли Анастасию Романовну совсем ослабевшую и почти что на руках внесли и уложили в постель прямо в платье. Дети уехали, обещав вечером подъехать проведать. Михаил Романович сел на стул рядом с кроватью жены и взял ее за руку.

 

- Спасибо, Мишенька, я сегодня такая счаст-ливая. Теперь можно спокойно помереть.

 

- Как же я? - растерялся Михаил Романович.

 

- Мы же с тобой повенчанные, нас смерть не разлучит. Я чувствую, что сегодня умру, но ты не скорби, как прочие, не имеющие упования, мы с тобой там встретимся непременно. Ты помнишь, как мы с тобой первый раз повстречались?

 

- Конечно, помню: в Доме офицеров, на вечере по случаю Дня Победы, ты еще все с капитаном Кравцовым танцевала, я тебя еле от него отбил.

 

- Дурачок, я как тебя увидела - сразу полюбила, и никакие Кравцовы мне были не нужны.

 

- Настенька, ты знаешь, мне очень стыдно, хоть и прошло много лет, все же совесть напоминает. Встретимся на том свете, говорят, там все рано или поздно откроется. Так вот, чтобы для тебя не было неожиданностью, короче, хочу признаться: я ведь тогда с Клавкой... Ну, словом, бес попутал.

 

- Я знала, Мишенька, все знала. В то время мне так больно было, так обидно, что жить не хотелось. Но я любила тебя, вот тогда-то я впервые в церковь пошла. Стала молиться перед иконой Божией Матери, плакать. Меня священник поддержал, сказал, чтобы не разводилась, а молилась за тебя, как за заблудшего. Не будем об этом больше вспоминать. Не было этого вовсе, а если было, то не с нами, мы теперь с тобой другие.

 

Михаил Романович наклонился и поцеловал руку супруге.

 

- Тебя любил, только тебя любил, всю жизнь только тебя одну.

 

- Почитай мне, Миша, Священное Писание.

 

- Что из него почитать?

 

- А что откроется, то и почитай.

 

Михаил Романович открыл Новый Завет и начал читать:

 

- Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает... - он вдруг заметил, что супруга перестала дышать и, подняв голову от книги, увидел застывший взгляд его милой жены, устремленный на угол с образами.

 

- Мы скоро увидимся, Настенька, - сказал он, закрывая ей глаза. Затем он встал, подошел к столу, взял лист бумаги и стал писать: «Дорогой мой сынок, прости нас, если что было не так. Похорони по-христиански. Сынок, выполни мою последнюю просьбу, а не выполнить последнюю просьбу родителей, ты же знаешь, великий грех. После того как похоронишь нас с мамой, в течение сорока дней заходи в эту комнату и посиди здесь минут пятнадцать-двадцать каждый день. Вот такая моя последняя просьба. Поцелуй за меня Люсю и внуков. Христос Воскресе! Твой отец».

 

Затем он подошел, поцеловал жену и, как был в мундире, лег с нею рядом, взял ее за руку и, закрыв глаза, сказал:

 

- Пойдем вместе, милая, я тебя одну не оставлю.

 

Когда вечером Игорь с женою приехали к родителям, то долго не могли дозвониться, так и открыли дверь своим ключом. Прошли в спальню и увидели, что мать с отцом лежат на кровати рядом, взявшись за руки, он в своем парадном мундире, а она в нарядном платье, в котором сегодня венчалась. Лица у обоих были спокойные, умиротворенные, даже какие-то помолодевшие, казалось, они словно уснули, вот проснутся - и так же, взявшись за руки, пойдут вместе к своей мечте, которая ныне стала для них реальностью.