После холодной весны лето в Минусинске выдалось засушливое. По окончании Литургии прихожане (многие из которых держат огороды) попросили отслужить молебен о дожде.

«Воздуха растворение повелением Твоим изменяяй Господи, вольный дождь с теплотою солнечною даруй земли…»

Молебный чин, поемый в бездождие, некраток: в нем и псалмы, и канон, и чтение Апостола и Евангелия, и ектении с прошениями, и целых семь молитв… Трудный, усердный, слёзный чин, настоящая мольба, стон, выпрашивание у Творца милости к грешникам, пощады к погибающим от жажды и глада, мольба о капле милосердной влаги на иссушенную землю.

«О еже не помянути беззаконий и неправд людей Своих, и отвратити от нас весь гнев Свой праведно движимый на ны, и не уморити нас гладом и жаждою, Господу помолимся…»

«О еже во гневе Своем не погубити людей Своих, и скотов, но повелети облакам свыше одождити и к плодоношению оросити землю, Господу помолимся…»

«О еже милостивно призрети на вопль, плач, стенания, и умиленныя молитвы старых и юных, младенцев же и всех людей Своих, и не погубити нас гладом грех ради наших, но пощадити от смерти души наша, и препитати нас в гладе, Господу помолимся…»

Дьякон возглашал ектению, клирос пел : «Господи, помилуй», люди истово крестились и кланялись… А я чем дальше, тем острее почему-то чувствовал неловкость, диссонанс какой-то. В чем же дело? Прекрасный молебный чин, точные, исполненные веры и покаяния слова молитв, доведенные до совершенства веками употребления их православными людьми…

Нет, не в самом молебном чине, не в самом по себе совершаемом нами в храме действе дело. Здесь как раз всё – слова, их порядок, облачения, свечи, кадило – было на месте и правильно.

Диссонанс, который я чувствовал, не имел ничего общего и с критическим настроением протестантского характера, вот мол всё просим да просим, всё унижаемся, и всё – о потребе дня сего, о бытовом и мелком, почти по-язычески, ведь просить Бога, дескать, надо только о духовном и великом…

Отнюдь нет. У кого и просить нам, как не у Бога – заповедь «не верь, не бойся, не проси» рождена как раз духом богоборческим, гордым и несмиренным, в глубинах ада. И просить лучше всего в простоте – о том, о чем есть сиюминутная нужда, как просят в простоте своей дети, нет дождя – значит, о дожде…

Об этом когда-то хорошо сказал Клайв Льюис в одном из «Писем к Малькольму»: «Если человек не обращается к Богу в малых нуждах, он не будет знать, как это делается, когда придет беда. Кто не научился просить о детских вещах, не будет готов просить о крупных. Высокоумие нам не к лицу. Мне кажется, от небольших молитв нас подчас удерживает ощущение не Божьего, а своего величия».

Так в чем же дело, думал я? И вот что пришло в голову: все мы читали в книгах о дореволюционной жизни, да и наши старики не раз рассказывали, как такие же молебны совершали, выходя всем миром крестным ходом на иссушенные поля, несли иконы, хоругви, и батюшки всегда брали с собой зонты – не сомневались, что ответ последует тут же.

Фото: AlCir, photosight

А после нашего молебна, пожалуй, дождя-то никакого и не будет, и будет это, понял я, в чем-то справедливо… И не в правильности совершения чина, повторюсь, дело.

Дело не в том, что нет у нас веры – есть, у кого послабее, у кого поуверенней. Дело в том, что есть у нас разрыв, несоответствие, почти шизофреническое, между верой и усвоенным из катехизиса о Боге и Церкви – и повседневной житейской жизнью.

Я смотрел на людей, и такое простое, совсем не богословское и не возвышенное, видел: да ведь никто из здесь стоящих не погибает вовсе, ни от глада, ни от жажды. Ладно, нет дождя – да как-то не особо и страдаем, у каждого есть водопровод.

Кто-то просто привык из года в год сажать огород и делает это именно по привычке, не представляя, чем занять себя, если не сажать, ибо «прадедами так положено и лежи оно так во веки», а те же самые огурцы и помидоры круглый год есть в магазинах, привезенные со всех концов страны, выращенные китайцами (каково их качество – вопрос другой, да ведь качества сейчас вообще нигде не осталось, и земля, и человек вырождаются, деградируют, износилась природа, больны и вода и почва и воздух…)

Кому-то просто лень ежедневно этот огород поливать, вот и просит дождя. У кого-то вообще огорода нет, просто некомфортно себя чувствует, может, кондиционер в квартире забарахлил… Поем «потщися, погибаем» — а у самих просто камешек в ботинок попал.

«Не сокрушиши нас узами глада…» К слову сказать, кто сейчас погибает-то в Минусинске без хлеба? Дети, о которых говорится в молитве? Может, в где-то Африке и погибают, фотографиями иссушенных маленьких страдальцев со вздутыми пузиками, умирающих сотнями в странах третьего мира, всегда полон интернет – а наши-то дети скорее погибнут без чипсов, жвачки и фанты, да без этого самого интернета, чем без каши или овощей.

Где они, массовые крестные ходы селян-колхозников, посыпающих пеплом голову и разрывающих вретища, библейски взывающих к Небесам о прощении всенародных грехов и об урожае, когда и самих колхозов почти не осталось в окрестностях, поля зарастают бурьяном, сельское хозяйство далеко не является у нас, так скажем, приоритетным направлением, немногочисленные селяне, растящие коров и свиней и разводящие пчел – по большей части сезонные горожане среднего достатка, занимающиеся фермерством скорее «для души» и не благодаря, а вопреки «заботе» властей, молодежи,остающейся в сёлах крестьянствовать, днем с огнем не видать, а насельники иных вымирающих деревень если и стали бы просить о пролитии чего-то с неба, то не воды, а спирта-технаря?..

Вот если бы в Минусинске пошел мор не на поля и огороды, а на магазины, пивные точки, или например банки, которых в городке, как ни странно, много – вот тут бы мы еще, может, и узрели покаянную, как рече молодежь, «движуху» и многоголосые вопли бы услышали, но оные заведения как раз благоденствуют и , невзирая на засуху, плодятся и размножаются…

Ладно, батюшка, стоп. Хорош изливать желчь… О наших житейских болячках всё равно сто лет говори – не переговоришь. Да и никто из нас не достоин, в общем-то, гневного обличения – скорее жалости… Но осознать, что и общество в целом, и мы с вами давным-давно и во многом приноровилось обходиться без Бога, попросту даже, в быту своем, не напрямую зависим от Божьих и природных законов, что уклад наш – совсем не тот, что был во время составления чина молебна о дожде, и что в своей повседневной жизни мы, при всей своей воцерковленности, нередко живем как без-божники, детдомовцы, не знавшие Отца и уклада родительского дома, не имеющие ни настоящего к Богу почтения, ни страха Божия и любви, нам надо, как бы ни было тошно это осознание.

Священник Сергий Круглов

Необходимо понять: предстать перед Богом, принести ему себя таким, каков ты есть на самом деле, не пряча от него свои уродства и не выпячивая достоинства, не стилизуя себя под православные штампы, а отдать себя Ему во всей своей реальной немощи, во всей своей пусть слабой, но уж какая наличествует, вере, довериться телом, душой и потрохами своими: «Господи! Вот я!» — именно этого Он и ждет от нас.

Искренности прежде, чем «как-положенности». Конечно, это тяжело. Но это и есть подвиг, прежде всего подвиг познания самого себя, подвиг прилагания усилий и волеизъявления к очухиванию от тягучего сна своих привычек, автоматических нажитостей, правд, похотений и иллюзий. Без этого подвига не только вечная жизнь, но и эта, земная, невозможны.

Потому, вознося в храме древние слова молитв, мы все-таки должны научиться говорить с Богом и своими словами – из глубины нашего сердца и, что не менее важно, из трезвого осмысления нашей реальной жизни со всеми ее данностями.

И покаяние, вовсе не раболепное лицемерное самоуничижение «по уставу», но приятие осознания неправоты нашего собственного сердечного устроения и нашей жизни, то, что называется переменой ума и переменой сердца, здесь первостепенно:

«Кое бо добро сотворихом, да и прошения получим? Ибо Твоея ради безмерныя благости от небытия нас в бытие привед, образом Твоим почел еси, и тварь всю нам покорил еси.

Но мы толико облагодетельствовани бывше, якоже врази представихомся, и Твои, Благодетелю, заповеди презрехом, и житие порочно и мысль скверну и нечисту стяжахом. И не точию Твою любовь отвергохом, но и якоже зверие друг на друга носимся, и плоти друг друга снедаем лихоимственными образы, и неправедным произволением нашим.

Како убо достойни есмы Твоих благодетельств восприяти? Ты бо Праведен, мы неправедни; Ты любиши, мы враждуем; Ты Милосерд, мы немилосердны; Ты Благодетель, мы хищницы. Кое общение к Тебе имамы, да и Твоих благих приобщимся? Исповедуем правду Твою, познаваем осуждение наше, проповедуем благодеяния Твоя, тьмам смертей повинни есмы…»

И это покаяние совершенно необходимо в первую очередь нам, тем, кто считает себя христианами, крепко, казалось бы, утвержденными в нашей необратимой воцерковленности. Необходимо во всем, просим ли мы о дожде на нашу грядку или о стяжании Царства, о земном или о вечном.

Читайте также:

Иеросхимонах Валентин (Гуревич): О пустоте, несчастии и иссякающей молитве

Митрополит Антоний Сурожский: Как научиться молиться

Последняя молитва Великого поста