Летопись Оптиной Пустыни

Неформатный был человек в своей глубине, прямоте и эстетике... "С юности влюбленный в эстетику и невнимательный ко всему остальному в жизни и культуре, Леонтьев стал выдающимся политическим мыслителем и христианским философом -- признанным авторитетом в сферах жизни и проблемах, по общему признанию, внеэстетических. Свою любимую эстетику Леонтьев вносил в политику, в христианскую мораль -- это было необычно, бросалось в глаза, настораживало и привлекало одновременно"... 

И удивительно, что все множество его мыслей когда-то жило в домике рядом с монастырем, где сейчас живет Мухтар ) 

Из писем К.Н.Леонтьева об оптинских старцах

Из письма А.А.Александрову (1890 год):

А у нас здесь важная новость: от. Исаакий (архимандрит) умирает -- вчера первый удар, сегодня -- еще хуже. Переворот большой для обители. Все изменится. Для меня же, по правде сказать, все равно. К нему я равнодушен лично; для Оптиной особенно полезным его не считал (слишком купец), а со всеми возможными преемниками его я настолько хорош лично, что за себя мне опасаться нечего. Если же Вы спросите меня, которого из этих возможных преемников я считаю лучшим, то я прямо скажу: ни одного, "все хуже"... Для Оптиной в наше время нужен игумен образованный, а такого человека между оптинскими иеромонахами нет. Есть деловые, добрые, практически умные, но все, за исключением скитоначальника отца Анатолия, купцы по роду и по духу. И посмотрите, что именно от. Анатолия-то они и не выберут. Не выберут потому, что слишком идеален, а они, эти старшие здесь, хоть и честные, искренние монахи в своей специальной сфере, но в деле управления помешаны на хозяйстве, а о том, какую историческую великую роль играет в XIX веке в России Оптина Пустынь и как важно для мирян ее идеальное влияние, они мало думают. Они все неясно понимают, что кругом их на свете теперь делается, а живут мыслию все по "старинной простоте": внешние, телесные труды монашества да хорошее хозяйство -- вот и ладно... Конечно, пока от. Амвросий жив, он все будет озарять и согревать -- но ведь и ему 79-й год! <...>

Из письма А.А. Александрову (1889 г.):

<...> Продолжаю радоваться за Фета и сызнова с большим удовольствием и чувством перечитывал все эти дни его старые (т. е. молодые) стихи; но его "Вечерними огнями" восхищаться, как другие, решительно не могу! "Люблю тебя" (кх, кх!)... "Ты села, я стоял" (кх, кх, кх!)... Не понимаю!  Хотел было я к первому письму (об одеждах, фраках и т. п.) прибавить и второе -- о разнице между его утренними и вечерними огнями, с дружеским советом о любви умолкнуть; но, вообразите, о. Амвросий, узнавший от кого-то со стороны о моем намерении, прислал мне из скита запрет -- сказал: "пусть уж старика за любовь-то не пронимает. Не надо". Я, конечно, очень охотно положил "дверь ограждения на уста мои". <...>
 
Собрание писем К.Н.Леонтьева