Перейти к публикации

ин. Василисса

Пользователи
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    770

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    37

Записи блога, опубликованные пользователем ин. Василисса

  1. ин. Василисса
    http://dl.dropbox.com/u/14810178/605660a16376.mp3


    о. Василий...

    Очень много всего хотелось бы написать и рассказать про Батюшку в этот день. День его рождения. Но после многочисленных неудачных попыток изложить хотя бы один из тех случаев, когда он меня поднимал во времена, когда, как мне казалось, уже встать невозможно, мне на ум пришел отрывок из интервью, которое он дал перед смертью:

    "- И все это несказанно?
    - Несказанно, потому что как рассказать о том, как действует Бог? Это невозможно."

    Наверно, это и есть объяснение тому, что все попытки оказались неудачными)))
  2. ин. Василисса
    Что же сказать о живущих нерадиво, находящихся в непрестанном развлечении, никогда не думающих, или думающих весьма редко, как бы мимоходом, о том, о чем всего нужнее думать, о своем спасении? Скажу о них то, что уже сказано о них; произнесу приговор, уже произнесенный на них. Скажу с горестию сердца, но скажу безошибочно: потому что только повторю слова Апостола, слова Божии. Вдовица, пространно питающаяся жива умерла. Не подумай, что слова эти относятся единственно к вдовицам по плоти! Гораздо более они относятся ко мне и к тебе, отрекшимся мира для служения Христу, инок - истинная вдовица, для которой мир должен быть мертвым. Инок, таинственная вдовица! Послушай убогих слов моих. Ты нарек себя мертвым для мира и суетного века с тем, чтоб ожить для Бога и блаженной вечности? Вникни в Писание, вникни в себя, сличи состояние души твоей с состоянием, предначертанным ей в Писании, и скажи - точно ли ты мертв для мира? По крайней мере, начал ли твое умерщвление? Ощутил ли оживление себя Богом? Переселились ли в будущий век твои мысли и желания? Редкий, весьма редкий может отвечать утвердительно на эти вопросы; скорее каждый из нас признает справедливость произнесенного страшного приговора. Отяготителен этот приговор для уха и сердца плотских и миролюбивых, но лучше услышать его здесь, доколе еще продолжается земное странствование, доколе поприще покаяния и исправления не прекратилось. Если слова мои произведут в тебе страх и огорчение, то блажен страх этот, печаль эта вожделенна! Печаль бо, яже по Бозе, говорит Апостол, покаяние нераскаянно во спасение соделовает.
     
    Нам назначен ад, огнь вечный, неусыпающий червь для непрестанного угрызения и терзания нас, если проведем земную жизнь в грехах и в греховных наслаждениях. А мы этих-то наслаждений и ищем, за ними-то и гоняемся; в них желания и размышления наши. Мы живем, как бы не было ада, как бы мы были бессмертны, вечны на земле, как бы достигшие бесконечного блаженства. Тщетно гремит угрозами Слово Божие, тщетно возвещает о страшных бесконечных муках! Мы видим смерть наших братий, участвуем в их погребении: это не производит на нас никакого впечатления, как будто смерть - удел других людей, отнюдь не наш. Мы, как мертвые, не имеем, ни памятования, ни предощущения смерти, ни памятования, ни предощущения будущности. Точно мы— мертвы. Имя имаши яко жив, а мертв еси, свидетельствует о каждом плотском человеке неложное Слово Божие.
     

     
    Возмогу ли достойно прославить непостижимую благость всеблагого Бога, Его долготерпение неизреченное, Его неизреченное человеколюбие! Призову ли с Пророком для славословия полки Ангелов, все племена человеков, - мало того - всех зверей и скотов, птиц небесных, гадов и пресмыкающихся, рыб, странствующих в обширных пространствах воды, с ними всю тварь неодушевленную! И тогда все создание, соединенное в одни уста, один хвалебный глас, не возможет достойно воспеть покланяемой благости Божией, превысшей слова, превысшей постижения. Приидите, братия, поклонимся и припадем к стопам ее: она доселе долготерпит беззакониям нашим, доселе ожидает обращения нашего, доселе простирает к нам объятия, призывая блуждающих в пустынях, и непроходимых дебрях греха, принимая кающихся грешников, соделывая их сынами и дщерями Божиими. Ныне, услышав глас ее, глас, призывающий вас к покаянию, не ожесточите сердец ваших , имея уши слышати, не пребывайте глухими. Восстани спяй глубоким сном нерадения и совершенного небрежения о спасении! Воскресни от мертвых,мертвый по нечувствию и ожесточению, по жизни, которая всецело приносится в жертву плоти, греху и тлению! Да узрю в тебе движение жизни, пробужденное словом, возвещающим покаяние! Да услышу голос твой, голос воздыханий, голос плача твоего, голос покаяния твоего, чтоб увериться мне, что есть еще в тебе признак, остаток жизни! Господь, видя, что ты провел все дни жизни твоей бесплодно, вновь дарует тебе день для беструдного спасения, день, в который искреннею исповедию пред духовным отцом ты можешь свергнуть с себя все бремя грехов твоих.
    Покаяние - всемогуще, как установление всемогущего Бога. Нет греха, который бы устоял против лица покаяния. Оно - дар, данный падшему естеству человеческому; оно - остаток нашей первобытной непорочности, как сознание этой непорочности и сетование о потере ее, оно - воззвание крещения; оно - связь земли с небом, лествица к небу. Им очищается, изглаживается всякий грех. Если б ты и был обременен тягчайшими согрешениями, нисколько не останавливайся приступить к покаянию. Неизмеримый океан поглощает одинаково и воды реки широкой, протекшей величаво многие страны, и скромные струи ручейка, едва приметного; так в бездне благости Божией исчезают тяжкие грехопадения наравне с малейшими, ничтожнейшими погрешностями.
     
    ...Если же по несчастному навыку и расслаблению, увлекаемый как бы насильно плотию и кровию, не можешь удержаться от смертных грехов, преимущественно именуемых падениями: то и тогда не предавайся отчаянию, к которому так неистово влечет человека непрерывающийся ряд падений. Мы имеем на этот случай премудрое наставление Сисоя Великого. Ему однажды с горестью сердца оказал брат: “Отец! что мне делать? я пал”.— Старец отвечал ему: “восстань” —Брат сказал: “ я восстал, и снова пал”. Старец отвечал: “опять восстань”. Брат возразил: “доколе же мне восставать и падать?” Старец сказал: “до кончины твоей”.
     
    Покаяние необходимо для всех! Каждый да пользуется драгоценным временем, даруемым милосердием Господа! Каждый да погружается в блаженное покаяние! В особенности займемся им в продолжение текущей недели, отделенной и назначенной нами для приготовления себя к таинству исповеди и последующему за ним таинству причащения. Совершим приготовление со всевозможным вниманием. Не принесем этой недели в жертву безрассудному развлечению: уже мы довольно ему жертвовали! Довольно занимались погублением себя! Ныне займемся своим спасением! Будем часто раскрывать книгу совести, будем всматриваться в свои пятна греховные, будем приготовлять их к омовению исповедью. Не щади грехов твоих! Не сочти какого-либо проступка маловажным, извинительным; не признай невинными каких-либо навыков и упражнений, порицаемых Писанием. Обвини себя, чтоб получить обильное оправдание от Бога. Решись обнажить с откровенностью язвы пред отцом духовным! Не оставляй в сердце тайной дружбы, тайной связи со грехом, скрывая его, отлагая открытие его до будущего времени! Иначе твое покаяние будет неистинным, лицемерным,—в душе твоей будет оставаться залог, причина к продолжению жизни греховной. Неисповедуемые согрешения удобно повторяются, как бы совершаемые в непроницаемой тьме. С решительностью возненавидь грех! Измени ему обнаружением его,—и он убежит от тебя; обличи его как врага,—и примешь Свыше силу сопротивляться ему, побеждать его.
     
    Положи в себе твердое намерение проводить жизнь Богоугодную и немедленно приносить покаяние в тех поползновениях, которые случатся с тобой или по немощи, или по злохитрости врага, или по стечению обстоятельств. “Не падать— свойственно только Ангелам; человекам свойственно падать и восставать, падши, пребывать в падении свойственно одним диаволам”. Решись быть верным рабом Христовым во все дни живота твоего! Раб верный с точностью исполняет волю господина своего; когда же согрешит в чем, тотчас раскаивается, печалится, просит прощения, заглаждает проступок исправлением. Возгнушайся делами, жизнию и свойствами предателя! Не своди дружбы со врагами Бога твоего, Создателя твоего, Искупителя твоего! Не предавай Его ни на сребренники, ни на честолюбие, ни на чревоугодие, ни на сластолюбие!..
    Исполненный кроткой веры, мужественного самоотвержения, смиренной простоты и искренности, приступи к святому таинству исповеди. Веруй, что для всемогущего Врача—Господа все язвы, и малые и великие, одинаково ничтожны, одинаково удобоисцелимы. Всемогущее Слово исцеляет, воскрешает, вводит в рай единым словом. Творцу труды излишни. Он изрекает Свою волю,— и спешит всякая тварь, видимая и невидимая, раболепно исполнять Творческое веление! Изрекается эта воля —и изглаждаются наши согрешения, начертанные нами и врагами нашими на рукописаниях вечных.
     
    При вере самоотвержение нетрудно! Отвергни ложный, пагубный стыд, отвергни этого хранителя грехов, отвергни мать его—гордость, обвини себя, осуди себя! Преклони главу в сокрушении духа, в слезах и плаче, подробно поведай грехи твои Богу пред отцом твоим духовным — и осенит тебя, при посредстве служителей тайны Божией, благодать Святого Духа, внося в дом души твоей отпущение грехов и, взамен их, правду от Бога со спасением вечным, да блаженствуешь и да прославляешь Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
     
     

    Свт. Игнатий Брянчанинов


  3. ин. Василисса
    Поскольку кому-то что-то интересно в большей, что-то в меньшей степени, я разбила запись беседы на фрагменты с подтемами к ним. Если кто-то желает прослушать запись полностью, пишите мне в личный ящик свои электронные адреса, я вышлю.
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_1.mp3
    Стихотворение-девиз беседы
    О слове бомж
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_2.mp3
    О молчании
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_3.mp3
    О слове беженец
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_4.mp3
    "По имени твоему тако и житие твое..."
    О современных именах
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_5.mp3
    Почему в сражении в 1790 г. ни одно судно российского флота не было повреждено?
    Почему СССР был обречен?
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_6.mp3

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_8.mp3
    Современные заимствования из других языков
    Холуйство в нашей речи
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_9.mp3
    "Дача имени есть символ власти"
    Случаи наречения имен в Библии
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_10.mp3
    Почему Бог назвал Адама Адамом?
    Человек в русском языке звучит не гордо, а божественно
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_11.mp3
    Об Именинах
    Сравнение людей с одним и тем же именем с виноградной лозой
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/20130205%20191454_12.mp3
    Аббревиатуры в современном русском языке
    Обязательно к прослушиванию любителям сокращений (спс, пжл и других). Меня особенно всегда коробят сокращения в письменной речи названий храмов и монастырей, даже не хочется примеры приводить. Василий Давыдович в завершающей части беседы прекрасно об этом говорит!
  4. ин. Василисса
    Таков духовный огонь; он не оставляет в нас никакого пристрастия к земному, но воспламеняет нас иною любовью. Потому-то возлюбивший духовное, если нужно будет и все оставить, презреть удовольствия и славу, отдать самую душу, все это сделает без всякого затруднения. Такой человек пребывает уже в непрестанном сокрушении, проливая неиссякаемые источники слез, и получая от того великое удовольствие, потому что ничто столько не сближает и не соединяет с Богом, как такие слезы. Такой человек, хотя живет и в городе, проводит жизнь как в пустыне, в горах и в пещерах, не занимаясь окружающими его, и никогда не насыщаясь своими слезами, плачет ли о себе или о чужих грехах. Потому-то и Бог прежде других ублажил плачущих, сказав: блажени плачущии (Мф. V, 4). А как же Павел говорит: радуйтеся всегда о Господе (Фил. IV, 4)? Он говорит об удовольствии, проистекающем от этих слез. Как мирская радость бывает смешана с печалью, так слезы по Боге произращают всегдашнюю и неувядающую радость.

    Как после проливного дождя воздух делается чистым, так и по пролитии слез настает тишина и ясность, а мрак греховный исчезает. Как сперва очистились мы водою и духом, так после очищаемся слезами и покаянием, если только делаем это не по лицемерию и тщеславию. Плачущая притворно заслуживает даже более осуждения, нежели та, которая прикрашивается румянами и притираньями. Я требую слез, проливаемых не на показ, а из сокрушения, проливаемых тайно, в уединенной комнате, без свидетелей, в тишине и в безмолвии, слез из глубины сердца, от внутренней скорби и печали, проливаемых единственно для Бога, каковы были слезы Анны: устне ея, сказано, двизастеся, а глас ея не слышашеся (1 Цар. I, 13).Если и ты плачешь так же, то подражаешь своему Господу. Да и часто бывало, что Его видели плачущим, а чтобы Он смеялся или хотя мало улыбался, этого никогда никто не видел. Впрочем, я говорю это, не запрещая смеяться, но удерживая от неумеренного смеха. Скажи мне, чему без меры радуешься и смеешься, когда подлежишь такой ответственности, должен некогда предстать на страшный суд и дать строгий отчет во всем, что сделано тобою в жизни? Тебе нужно будет дать такой строгий отчет, а ты сидишь и смеешься, шутишь и думаешь о забавах? Но скажешь: какая польза, если вместо этого буду плакать? Громадная польза, - такая, что нельзя и выразить словом. На суде человеческом, сколько ни плачь, не избежишь наказания, когда определение сделано; а здесь, если только вздохнешь - и приговор уничтожен, и прощение получено. Вот почему Христос так часто и говорит нам о слезах и называет плачущих блаженными, а смеющихся бедными. Здесь не место смеху, и собрались мы сюда не смеяться, но стенать, и за эти стенания наследовать царствие. Стоя пред земным царем, ты и слегка улыбнуться не смеешь; а где обитает Владыка ангелов, стоишь без трепета и без благоговения, даже смеешься, когда Он много раз прогневан тобою? И не подумаешь, что этим раздражаешь Его больше, нежели грехами? Подлинно, Бог обыкновенно отвращается не столько от грешащих, сколько от тех, которые, учинив грех, не сокрушаются о нем.
     

    Свт. Иоанн Златоуст



    Толкование на Евангелие от Матфея



    Беседа VI


  5. ин. Василисса
    Собственно о наболевшем за неделю...
     
    «В ком есть себялюбие, тому нет покоя, у такого человека нет душевного мира, потому что он внутренне несвободен».
     
    - Геронда, что такое себялюбие?
    - Себялюбие - это исполнение прихотей своего ветхого человека, то есть любовь к своему ветхо­му человеку. И объядение, и эгоизм, и упрямство, и зависть своим происхождением обязаны себялюбию. Смотришь, один по себялюбию ищет для себя удобств и комфорта и не считается ни с кем. Другой со схолас­тической точностью заботится о еде и о сне, только бы чего-нибудь не произошло с его драгоценным здоровьем. Третий требует, чтобы с ним считались, ценили. Стоит его слегка в чем-то ущемить, сделать не так, как он хочет, сразу взвивается: "Почему со мной не считаются? Я им покажу". Да, страшная вещь себялюбие!
    - Некоторые люди не могут успокоиться, когда что-то происходит не по их желанию.
    - Да как же они успокоятся, когда в их пожелании сидит их "я"? Если в пожелании человека сидит его "я", то как там может быть Христос? Но когда нет "я", а есть единое, главное, то есть Христос, - значит есть все. А когда Христа нет - значит нет ничего. Когда человек отбросит от себя своё "я", тогда Бог даёт ему всё чудес­ным образом.
    - Геронда, когда Вы говорите нам, что нужно отбро­сить своё "я", я чувствую страх - а вдруг не выдержу.
    - Ох, горе-то какое! Это всё равно что сказать: "Если я отброшу свои страсти, что у меня останется?" Ведь когда я говорю, что надо отбросить себя, то имею в виду отбро­сить свои страсти, совлечься своего ветхого человека. Для человека взрослого, который понимает что к чему, как-то не серьёзно говорить: "Не могу отказаться от своего «я»". Если бы тебе говорили: "Возьми лом и разбей эту стену", а ты кроме кисточки никогда ничего в руках не держала, то могла бы сказать: "Не могу". Но ведь для того, чтобы совлечься ветхого человека, нужна не физическая сила - нужно смирение.

    - Геронда, сегодня один старичок с трудом пытался подняться по ступенькам в храм, и никто ему не помог, хотя многие проходили мимо.- И "священник... видев его, мимоиде... и левит... видев, мимоиде". Правы они... Не знают... никогда не слышали Евангелие о добром самаряныне! Что сказать? Себя са­мих любим, а других нет. Любовь к себе уничтожает лю­бовь к ближнему, поэтому так и поступаем. Но любящий себя живёт не по духу Евангелия. Если бы Христос думал о Себе, то сидел бы на Небе, не приходил бы на землю, не страдал, не распинался бы ради нашего спасения.
    Сегодня почти во всех людях есть себялюбие, но нет духа жертвенности. Сегодня господствует дух: "лишь бы мне не было плохо". Знаете, как тяжело смотреть на окружающих! Недавно в больнице я был свидете­лем такой ситуации: потребовалось поднять лежачего больного, чтобы перенести в другую палату; медбрат не двинулся с места, хотя это была его работа. "Не могу: у меня болит поясница", - сказал он равнодушно! Да, ви­дишь, человек бесчеловечный! А беременная медсестра вместе с другой взяли и перенесли его. О себе они не думали. А та и вовсе забыла о том, что она в положении, и кинулась на помощь! Знаете, как я радуюсь, глядя на человека, который, сам находясь в трудном положении, жертвует собой ради других! Очень радуюсь! Сердце ликует. Ощущаю родство с таким человеком, потому что он близок к Богу.
    - Геронда, как понять слова Христа: "Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю"?
    - Имеется в виду, чтобы человек "погубил" свою жизнь в хорошем смысле. Чтобы он не считался со своей жизнью, а жертвовал ею ради других. В этом всё основание духовной жизни: забывать себя, в хорошем смысле, и обращаться к другому, участвовать в его боли и трудностях. Надо не искать способа, как бы избежать трудностей, но находить возможность помочь другому человеку, порадовать его.
    - Геронда, а как понять, что нужно другому человеку, чтобы сделать для него это?
    - Поставь себя на место другого, тогда поймёшь, что ему нужно. Если будешь сидеть в своей скорлупе, то не сможешь понять, что нужно другому человеку.
    В наше время большинство думает о том, как сесть на место другого, а не как поставить себя на его место. Я иногда наблюдаю, как некоторые подходят к причастию, обгоняя других. Каждый из них думает: "У меня дела, я спешу" - и не думает; "А достоин ли я причаститься?" или "может, другой человек больше меня спешит?" Ничего подобного! Причащаются и спокойно уходят. А ведь даже если тебе не хватит Причастия, то ты должен радоваться, что оно досталось другому, а не тебе. А если у священника только одна частица, одна жемчужина, и найдётся больной человек, находящийся при смерти, которому нужно Причастие, ведь тебе нужно радоваться, что не ты причастишься, а он. Вот чего хочет от нас Христос. Вот так Христос и входит в сердце, наполняя человека радостью.
    - Геронда, у меня трудности с одной сестрой.
    - Знаешь в чем дело ? Многие люди видят, в чем другие их стесняют, и не видят того, в чём они стесняют других. У них требования только к другим, не к себе. Но логика духовной жизни в том, чтобы обращать внимание на то, в чём ты стесняешь других, а не на то, в чём стесняют тебя, стремиться к тому, что нужно другому, а не к тому, что нужно тебе. Разве мы пришли в эту жизнь отдыхать или для удобств и комфорта? В этот мир мы пришли не для того, чтобы весело провести время, а чтобы очистить себя и приготовиться к жизни другой.
    Во время оккупации в 1941 году мы, спасаясь от немцев, которые разоряли деревни, жгли и убивали, ушли из Коницы в горы. В тот день, когда немцы вошли в Коницу, два моих брата с утра спустились с горы на равнину рыхлить кукурузу на огороде. Услышав, что пришли немцы, я бросился к матери: "Мама, я сбегаю вниз предупрежу братьев". Она меня не пускала, потому что все ей говорили: "Те всё равно пропали, хоть этого не пускай, а то и его потеряешь". "Как бы не так", - подумал я. Нацепил солдатские башмаки и побежал вниз на огород. Впопыхах я не успел хорошо завязать ботинки, и, когда бежал через поле, которое недавно полили, они свалились у меня с ног и застряли в грязи. Я их бросил и побежал босиком вдоль реки, а там полно чертополоха. Около часа летом по жаре я бежал по колючей траве и не чувствовал никакой боли. Прибегаю на огород к братьям, кричу: "Немцы пришли, надо прятаться". И тут мы видим идущих вооружённых немецких солдат. "Продолжайте рыхлить, - говорю я братьям, - а я сделаю вид, что полю и прореживаю кукурузу". Немцы прошли мимо и даже ничего не сказали. Только потом я заметил, что мои ноги все в ранах от колючек, а до того момента я даже ничего не чувствовал. В том беге была радость! Радость самопожертвования. Разве мог я бросить своих братьев ? А если бы с ними что-нибудь случилось ? Да меня бы потом мучила совесть. Даже если бы у меня совести не было, всё равно я бы потом испытывал муку самоуспокоения.
    - Геронда, из-за чего во мне нет мирного духа постоянно ?
    - Ты не освободилась от своего "я", ты ещё узник своего ветхого человека. Постарайся умертвить свое "я", иначе оно уничтожит тебя. В ком живёт себялюбие, тот не может иметь покоя, душевного мира, потому что он внутренне несвободен. Такой человек всё делает, как черепаха, и движется, как черепаха. Черепаха может свободно высунуть голову? Большую часть времени она сидит в своём панцире.
    - Геронда, а как выглядит ад?
    - Расскажу тебе одну историю, которую я когда-то слышал. Как-то раз один простой человек попросил Бога показать ему рай и ад. И вот однажды ночью во сне этот человек услышал голос: "Пойдём, я покажу тебе ад". Тогда он оказался в комнате. Посередине её стоял стол, за ним сидело много людей. На столе была кастрюля, полная еды. Но люди были голодны: они черпали длинными ложками из кастрюли, но не могли поднести ложки ко рту. Поэтому одни из них ворчали, другие кричали, тре-тьи плакали... Потом он услышал тот же голос: "Пойдем, теперь я покажу тебе рай". Тогда он оказался в другой комнате, где стоял такой же стол с кастрюлей, и также вокруг него сидели люди с длинными ложками. Однако все были сыты и веселы, потому что каждый из них, черпая из кастрюли еду, кормил своей ложкой другого. Теперь ты понимаешь, как можешь ещё в этой жизни ощутить рай ?
    Творящий добро радуется, потому что утешается Божественным утешением. А делающий зло страдает, и земной рай превращает в земной ад. Если в тебе есть любовь, доброта - ты ангел, и куда бы ни пошла и где бы ни находилась, вместе с собой несёшь рай. А если в тебе живут страсти, злоба - значит в тебе находится диавол, и куда бы ты ни пошла и где бы ни находилась, вместе с собой несёшь ад. Уже в этой жизни мы начинаем ощущать рай или ад.
     

    Паисий Святогорец


  6. ин. Василисса
    Плач Пресвятой Богородицы при кресте Спасителя.
    (Творение Симеона Логофета Метафраста).
     

     
    С сердцем растерзанным, скорбью объятым,
    Чистая Дева, увидя распятым
    Сына и Господа, горько вопит,
    С женами близкими, стонет-гласит:
    «Сын мой возлюбленный, Сын мой любимый,
    Вижу, висишь на кресте недвижимый,
    Вижу — и горько я мучусь в душе; —
    Дай же, Господь мой, дай слово рабе!
    Сам Себя предал, Твое изволение —
    Сын и Творец мой, на смерть и мучение…
    Ныне надежда всей жизни моей,
    Вся моя радость, веселие дней —
    Сын и Господь мой — со мной разлучается:
    Горе, увы-увы! Сердце терзается!..
    Петр из боязни сокрылся скорбя;
    Все убежали, покинув Тебя…
    Более всех матерей, мой Единственный,
    Славна была я, родивши таинственно;
    Ныне ж, увы! на кресте Тебя зрю:
    Сердце горит мое, тяжко скорблю…
    Если б с креста Я Тебя заключила
    В руки, в которых младенцем носила, —
    Горе мне! Сердце напрасно лишь ждет:
    Этой отрады никто не дает!..
    Жизнь моя, сладкий мой Свет, Упование,
    Бог мой угас на кресте!!! О, страдание!
    О, незакатное Солнце мое,
    Боже мой, давший всему бытие,
    Всякое в мире Создавший творение,
    Как ныне терпишь Ты крест и мучение!..
    Спешно, Иосиф, к Пилату гряди,
    С ревностью веры к нему ты войди
    И испроси позволенье правителя —
    Снять со креста тебе Друга — Учителя…
    Сын мой! Как горько Тебя видеть мне
    В язвах, без славы, нагим на кресте!
    Сыне мой! Сердце горит, разрывается,
    Плачу как мать я, но скорбь не смягчается…
    Вот со креста уж снимают Тебя,
    Сладкое Чадо, Отрада моя!
    Тело Твое на колени беру я,
    Плача над ним, и моля, и целуя…
    Ты мне надеждой единой служил,
    Жизнью и светом очей моих был,
    Сын мой возлюбленный, Бог мой великий:
    Ныне лишилась Тебя Я, Владыко!...
    Чадо любимое, сладкий мой Свет,
    Мне без Тебя ничего в мире нет!
    Вздохи, сердечные скорби и боли
    Ныне, увы мне, удел моей доли:
    Сын мой возлюбленный — мертвый лежит,
    Мертв, обнажен, ароматом покрыт…
    Мертвый Ты ныне, людей возлюбивший!
    Мертв ныне Ты, мертвецов ожививший!
    Мир содержащий — Ты мертв предо мной:
    Горько я мучусь, терзаюсь душой…
    Лучше с Тобой умереть, мой Желанный, —
    Как мне смотреть, что Ты мертв, бездыханный!
    Дивно, Господь мой благий, для меня
    Видеть без славы, без жизни Тебя!..
    Плачу и плачу, Тебя обнимая:
    Сын мой и Бог мой! того ли ждала Я!
    Может, Ты слово мне хочешь сказать?
    Может Ты лаской почтишь Свою Мать?..
    С воплем, рыданьем Тебя лобызаю,
    Страшно подумать, о чем помышляю…
    Мне уж не слышать сыновних речей,
    Мне уж не видеть приветных очей!
    Счастие жизни моей удаляется —
    Свет от очей моих — Сын мой скрывается!
    Где же, мой Сын, благовестие слов,
    Мне принесенных с небесных кругов?
    Мне ж Гавриил, в восхищении многом,
    Звал и Царем Тебя, звал он и Богом;
    Ныне ж я вижу, мой Сын, наконец, Ты лишь истерзанный, нагий мертвец!
    Сжалься над материнскою скорбью-тоскою:
    Ныне ж возьми и меня Ты с Собою.
    Сын мой и Бог мой! прийми Ты меня,
    Пусть и во аде с Тобой буду я!
    Не оставляй меня, Сын мой единый,
    Жить не хочу без Тебя, мой Любимый!..
    Что ж это вижу я? куда Ты идешь?
    Сын мой! зачем Ты меня не берешь?
    Жены, рыдайте! Душа разрывается:
    Свет мой, Учитель ваш, в гроб полагается!..
    Дивное чудо: Ты в гробе лежишь!
    Ты же умершим воскреснуть велишь!..
    Не отойду я от гроба с Тобою,
    Не перестану я плакать с тоскою,
    Чадо мое я смиренной рабой
    Буду в слезах изливаться душой,
    Буду, пока сойду в ад я на муки:
    Не перенесть мне с Тобою разлуки!...
    Радость меня уже не посетит —
    Свет мой и Радость во гробе лежит!
    Я ж одного не оставлю на месте,
    Здесь же умру, погребут меня вместе!..
    О! исцели мою горечь тревог:
    Сын мой, воскресни, воскресни как Бог!
    Муку и скорбь утоли, ведь Ты можешь:
    Все что захочешь Ты, что предположишь,
    Все исполняешь, Владыко людей;
    Ты и во гробе по воле Твоей…
    Господи! Слышу Твое утешение,
    Сердцем я слышу глагол воскресения:
    Славлю Тебя, мой Владыко, пою;
    Славлю богатую милость Твою:
    Ты для спасенья Твоих же созданий
    Смерть претерпел среди тяжких страданий!
    Но воскресением, Бог мой и Спас,
    Дивно помилуй, помилуй всех нас!..
  7. ин. Василисса
    "Среди богомольцев мне раз довелось увидеть одного раненого солдата с таким особенным выражением лица, что оно приковало к себе все мое внимание. Что-то неземное, одухотворенное было в лице этом, в глазах, во всем облике этого человека. Такое выражение только на иконах можно видеть, на ликах мучеников, когда от тягчайших испытаний плоти истомленная душа страдальца внезапно ощутит небесную помощь и узрит ниспосланного ей свыше Ангела Хранителя. Подошла я к этому человеку.
    – Откуда ты, – спрашиваю, – раб Божий?
    – Сейчас из лазарета, а то был на войне. Ранен был, теперь, слава Богу, выздоровел. Вот у вас отговею и обратно в строй, к своим, на Карпаты.
    - Небось, сперва к своим домой съездишь? Ты, что ж, холостой или женатый?
    - Женатый, матушка, - жену, двоих детей имею. Только я, матушка, домой теперь не поеду, а в строй, на позиции. Я своих всех поручил Царице Небесной - Она их и без меня ладно управит. Жду я – не дождусь, пострадать желаю за Веру святую, за Царя-батюшку, за родимую мать – землю Русскую, за православный наш народушко, пострадать и помереть в сражении. С чего у меня это? А вот с чего.

    Было дело это за австрийской границей. Попали мы под такой перекрестный огонь неприятеля, что от нашей колонны мало кто в живых остался. Меня тут контузило, и я упал без сознания. Когда опомнился, то стало уже темнеть. Кругом меня живых никого – одни трупы, горы трупов и своих, и неприятельских. И услышал я вскоре нерусский говор. Ну, думаю, австрийцы или немцы идут добивать наших раненых и грабить трупы. Смотрю: они и есть, только от меня еще далеко. Я поскорее – да под трупы убитых. Залез под них и притаился, не дышу, словно тоже убитый. Прошли немцы, обшарили трупы, обобрали, кого штыком ткнули. Меня не тронули: не заметили. Прислушиваюсь – ушли. Подождал я немножко и стал потихоньку вылезать из-под трупов на свободу.И вдруг – такой свет увидел! Смотрю: идет между павшими в бою Сама Матушка Царица Небесная, сияет светом, как солнце, идет и ручками Своими пречистыми возлагает то на одну, то на другую голову павших воинов венцы красоты неописуемой. Я как крикну:
    – Матушка! Матерь Божия! Даруй и мне такой же венец из ручек Твоих пречистых!
    Уж, видно, не в себе я был, коли так крикнул. А Она, Царица Небесная, на крик мой взяла да остановилась, не побрезговала простым солдатом, да и говорит:
    – Тебе не время еще. Иди и зарабатывай. Заработаешь – такой же получишь
    – Куда ж, – говорю Ей, – пойду я? Кругом стреляют, убьют меня и заработать не успею.
    – Иди! – сказала Богородица и перстом Своим указала во тьме, куда мне идти было надобно.
    И, куда Она пальчиком Своим показала, там свет проложился, как дорожка; и по свету этому я дошел до своих невредимый, хоть и свистали, и щелкали вокруг меня пули.
    И вот, с той самой ночи нет мне на земле покоя, и все мне стало не мило. Ищу я заработать себе венец из ручки Матери Божией, да, видно, все еще не умею: в скольких боях был, и все ни одной царапины. В последнем, наконец, ранило. Ну, думаю, заработал! Нет, опять выздоровел. Теперь выписался я из лазарета, отговел у вас, слава Богу, и причастился: скорее опять в строй – теперь-то уже, Бог даст, венец себе заработаю".
    Вот, стало быть, что значит, что приоткрылась одним уголком завеса, до времени скрывающая от нас Царствие Небесное и славу венцов его нетленных: блеснуло на человека тем светом, пред которым весь свет наш тьма, и все стало немило, и все земное заслонилось одним видением, одним желанием заслужить и заработать венец на главу из пречистых ручек Царицы Небесной.
     

    С.А. Нилус "На берегу Божией реки"


  8. ин. Василисса
    Я вижу, что многие после крещения живут небрежнее некрестившихся, и даже не имеют никакого признака христианской жизни. Потому-то ни на торжище, ни в Церкви, не скоро различишь, кто верующий, и кто неверующий; разве только при совершении таинств можешь увидеть, что одни бывают высылаемы, а другие остаются в храме. Между тем следовало бы отличаться не по месту, а по нраву. Достоинства внешние обыкновенно познаются по внешним признакам, а наши достоинства надобно распознавать по душе. Верующий должен быть виден не только по дару, но и по новой жизни. Верующий должен быть светильником для мира и солью.

    А если ты самому себе не светишь, не предотвращаешь собственной гнилости, то почему нам узнать тебя? Потому ли, что ты погружался в священные воды? Но это может довести тебя до наказания. Величие почести для нежелающих жить сообразно этой почести увеличивает казнь. Верующий должен блистать не тем одним, что получил от Бога, но и тем, что ему собственно принадлежит; надобно, чтобы он по всему был виден — и по поступи, и по взору, и по виду, и по голосу. Говорю об этом для того, чтоб нам наблюдать благоприличие не для показа, а для пользы тех, кто смотрит на нас. А теперь, с которой стороны ни стараюсь распознать тебя, везде нахожу тебя в противоположном состоянии. Хочу ли заключить о тебе по месту, — вижу тебя на конских ристалищах, на зрелищах, вижу, что ты проводишь дни в беззакониях, в худых сходбищах, на рынке, в сообществе с людьми развратными. Хочу ли заключать о тебе по виду твоего лица, — вижу, что ты непрестанно смеешься и рассеян, подобно развратной блуднице, у которой никогда не закрывается рот. Стану ли судить о тебе по одежде, — вижу, что ты наряжен ничем не лучше комедианта. Стану ли судить о тебе по спутникам твоим, — вижу, что ты водишь за собою тунеядцев и льстецов. Стану ли судить о тебе по словам, — слышу, что ты не произносишь ничего здравого, дельного, полезного для нашей жизни. Буду ли судить о тебе по твоему столу, — здесь открывается еще более причин к осуждению.Итак, скажи мне, почему могу узнать, что ты верный, когда все исчисленное мною уверяет в противном? И что говорю — верный? Даже человек ли ты, и того не могу узнать доподлинно. А что всего печальнее, находясь в столь худом состоянии, мы и не помышляем о безобразии души своей, не имеем и понятия об ее гнусности.
    Каким образом избавимся от этой язвы? Если будем употреблять питие, которое может умертвить внутренних червей и змей. Но какое питие, спросишь, имеет такую силу? Честная кровь Христова, если с упованием приемлется. Она может уврачевать всякую болезнь. Затем, внимательное слушание божественных Писаний, и присоединяемая к тому милостыня. Всеми этими средствами могут быть умерщвлены страсти, расслабляющие нашу душу. И тогда только будем жить, а теперь мы ничем не лучше мертвых. Когда живы страсти, нам невозможно жить, но необходимо должно погибнуть. Если не успеем умертвить их здесь, то они умертвят нас там. Вернее же сказать, еще здесь прежде той смерти подвергнут нас жесточайшему наказанию. Каждая из этих страстей жестока, мучительна, ненасытна, и каждый день поедая нас, ничем не удовлетворяется. Зубы их — зубы львиные, и даже страшнее львиных. Когда лев сыт, тотчас оставляет попавшееся ему тело. А страсти никогда не насыщаются и не отстают, доколе уловленного ими человека не увлекут к дьяволу.
     

    Свт. Иоанн Златоуст



    Толкование на Евангелие от Матфея



    Беседа IV


  9. ин. Василисса

    Война

    Автор: ин. Василисса,

    Интересные мысли..
     
    Кстати, насчет войны и военных слухов. У меня есть один знакомый парадоксалист. Я его давно знаю. Это человек совершенно никому не известный и характер странный: он мечтатель. Об нем я непременно поговорю подробнее. Но теперь мне припомнилось, как однажды, впрочем уже несколько лет тому, он раз заспорил со мной о войне. Он защищал войну вообще и, может быть,
    единственно из игры в парадоксы. Замечу, что он "статский" и самый мирный и незлобивый человек, какой только может быть на свете и у нас в Петербурге.
    - Дикая мысль, - говорил он, между прочим, - что война есть бич для человечества. Напротив, самая полезная вещь. Один только вид войны ненавистен и действительно пагубен: это война междоусобная, братоубийственная. Она мертвит и разлагает государство, продолжается всегда слишком долго и озверяет народ на целые столетия. Но политическая, международная война приносит лишь одну пользу, во всех отношениях, а потому совершенно необходима.
    - Помилуйте, народ идет на народ, люди идут убивать друг друга, что тут необходимого?
    - Всё и в высшей степени. Но, во-первых, ложь, что люди идут убивать друг друга: никогда этого не бывает на первом плане, а, напротив, идут жертвовать собственною жизнью - вот что должно стоять на первом плане. Это же совсем другое. Нет выше идеи, как пожертвовать собственною жизнию, отстаивая своих братьев и свое отечество или даже просто отстаивая интересы своего
    отечества. Без великодушных идей человечество жить не может, и я даже подозреваю, что человечество именно потому и любит войну, чтоб участвовать в великодушной идее. Тут потребность.
    - Да разве человечество любит войну?
    - А как же? Кто унывает во время войны? Напротив, все тотчас же ободряются, у всех поднят дух, и не слышно об обыкновенной апатии или скуке, как в мирное время. А потом, когда война кончится, как любят вспоминать о ней, даже в случае поражения! И не верьте, когда в войну все, встречаясь, говорят друг другу, качая головами: "Вот несчастье, вот дожили!" Это лишь одно приличие. Напротив, у всякого праздник в душе. Знаете, ужасно трудно признаваться в иных идеях: скажут, - зверь, ретроград, осудят; этого боятся. Хвалить войну никто не решится.
    - Но вы говорите о великодушных идеях, об очеловечении. Разве не найдется великодушных идей без войны? Напротив, во время мира им еще удобнее развиться.
    - Совершенно напротив, совершенно обратно. Великодушие гибнет в периоды долгого мира, а вместо него являются цинизм, равнодушие, скука и много - много что злобная насмешка, да и то почти для праздной забавы, а не для дела. Положительно можно сказать, что долгий мир ожесточает людей. В долгий мир социальный перевес всегда переходит на сторону всего, что есть дурного и грубого в человечестве, - главное к богатству и капиталу. Честь, человеколюбие, самопожертвование еще уважаются, еще ценятся, стоят высоко сейчас после войны, но чем дольше продолжается мир - все эти прекрасные великодушные вещи бледнеют, засыхают, мертвеют, а богатство, стяжание захватывают всё. Остается под конец лишь одно лицемерие - лицемерие чести, самопожертвования, долга, так что, пожалуй, их еще и будут продолжать уважать, несмотря на весь цинизм, но только лишь на красных словах для формы. Настоящей чести не будет, а останутся формулы. Формулы чести - это смерть чести. Долгий мир производит апатию, низменность мысли, разврат, притупляет чувства. Наслаждения не утончаются, а грубеют. Грубое богатство не может наслаждаться великодушием, а требует наслаждений более скоромных, более близких к делу, то есть к прямейшему удовлетворению плоти. Наслаждения становятся плотоядными. Сластолюбие вызывает сладострастие, а сладострастие всегда жестокость. Вы никак не можете всего этого отрицать, потому что нельзя отрицать главного факта: что социальный перевес во время долгого мира всегда под конец переходит к грубому богатству.
     

    - Но наука, искусства - разве в продолжение войны они могут развиваться; а это великие и великодушные идеи.
    - Тут-то я вас и ловлю. Наука и искусства именно развиваются всегда в первый период после войны. Война их обновляет, освежает, вызывает, крепит мысли и дает толчок. Напротив, в долгий мир и наука глохнет. Без сомнения, занятие наукой требует великодушия, даже самоотвержения. Но многие ли из ученых устоят перед язвой мира? Ложная честь, самолюбие, сластолюбие захватят и их. Справьтесь, например, с такою страстью как зависть: она груба и пошла, но она проникнет и в самую благородную душу ученого. Захочется и ему участвовать во всеобщей пышности, в блеске. Что значит перед торжеством богатства торжество какого-нибудь научного открытия, если только оно не будет так эффектно, как, например, открытие планеты Нептун. Много ли останется истинных тружеников, как вы думаете? Напротив, захочется славы, вот и явится в науке шарлатанство, гоньба за эффектом, а пуще всего утилитаризм, потому что захочется и богатства. В искусстве то же самое: такая же погоня за эффектом, за какою-нибудь утонченностью. Простые, ясные, великодушные и здоровые идеи будут уже не в моде: понадобится что-нибудь гораздо поскоромнее; понадобится искусственность страстей. Мало-помалу утратится чувство меры и гармонии; явятся искривления чувств и страстей, так называемые утонченности чувства, которые в сущности только их огрубелость. Вот этому-то всему подчиняется всегда искусство в конце долгого мира. Если б не было на свете войны, искусство бы заглохло окончательно. Все лучшие идеи искусства даны войной, борьбой. Подите в трагедию, смотрите на статуи: вот Гораций Корнеля, вот Аполлон Бельведерский, поражающий чудовище...
    - А Мадонны, а христианство?
    - Христианство само признает факт войны и пророчествует, что меч не прейдет до кончины мира: это очень замечательно и поражает. О, без сомнения, в высшем, в нравственном смысле оно отвергает войны и требует братолюбия. Я сам первый возрадуюсь, когда раскуют мечи на орала. Но вопрос: когда это может случиться? И стоит ли расковывать теперь мечи на орала? Теперешний мир всегда и везде хуже войны, до того хуже, что Даже безнравственно становится под конец его поддерживать: нечего ценить, совсем нечего сохранять, совестно и пошло сохранять. Богатство, грубость наслаждений порождают лень, а лень порождает рабов. Чтоб удержать рабов в рабском состоянии, надо отнять от них свободную волю и возможность просвещения. Ведь вы же не можете не нуждаться в рабе, кто бы вы ни были, даже если вы самый гуманнейший человек? Замечу еще, что в период мира укореняется трусливость и бесчестность. Человек по природе своей страшно наклонен к трусливости и бесстыдству и отлично про себя это знает; вот почему, может быть, он так и жаждет войны, и так любит войну: он чувствует в ней лекарство. Война развивает братолюбие и соединяет народы.
    - Как соединяет народы?
    - Заставляя их взаимно уважать друг друга. Война освежает людей. Человеколюбие всего более развивается лишь на поле битвы. Это даже странный факт, что война менее обозляет, чем мир. В самом деле, какая-нибудь политическая обида в мирное время, какой-нибудь нахальный договор, политическое давление, высокомерный запрос - вроде как делала нам Европа в 63-м году - гораздо более обозляют, чем откровенный бой. Вспомните, ненавидели ли мы французов и англичан во время крымской кампании? Напротив, как будто ближе сошлись с ними, как будто породнились даже. Мы интересовались их мнением об нашей храбрости, ласкали их пленных; наши солдаты и офицеры выходили на аванпосты во время перемирий и чуть не обнимались с врагами, даже пили водку вместе. Россия читала про это с наслаждением в газетах, что не мешало, однако же, великолепно драться. Развивался рыцарский дух. А про материальные бедствия
    войны я и говорить не стану: кто не знает закона, по которому после войны всё как бы воскресает силами. Экономические силы страны возбуждаются в десять раз, как будто грозовая туча пролилась обильным дождем над иссохшею почвой. Пострадавшим от войны сейчас же и все помогают, тогда как во время мира целые области могут вымирать с голоду, прежде чем мы почешемся или дадим три целковых.
    - Но разве народ не страдает в войну больше всех, не несет разорения и тягостей, неминуемых и несравненно больших, чем высшие слои общества?
    - Может быть, но временно; а зато выигрывает гораздо больше, чем теряет. Именно для народа война оставляет самые лучшие и высшие последствия. Как хотите, будьте самым гуманным человеком, но вы все-таки считаете себя выше простолюдина. Кто меряет в наше время душу на душу, христианской меркой? Меряют карманом, властью, силой, - и простолюдин это отлично знает всей своей массой. Тут не то что зависть, - тут является какое-то невыносимое чувство нравственного неравенства, слишком язвительного для простонародия. Как ни освобождайте и какие ни пишите законы, неравенство людей не уничтожится в теперешнем обществе. Единственное лекарство - война. Пальятивное, моментальное, но отрадное для народа. Война поднимает дух народа и его сознание собственного достоинства. Война равняет всех во время боя и мирит господина и раба в самом высшем проявлении человеческого достоинства - в жертве жизнию за общее дело, за всех, за отечество. Неужели вы думаете, что масса, самая даже темная масса мужиков и нищих, не нуждается в потребности деятельного проявления великодушных чувств? А во время мира чем масса может заявить свое великодушие и человеческое достоинство? Мы и на единичные-то проявления великодушия в простонародье смотрим, едва удостоивая замечать их, иногда с улыбкою недоверчивости, иногда просто не веря, а иногда так и подозрительно. Когда же поверим героизму какой-нибудь единицы, то тотчас же наделаем шуму, как перед чем-то необыкновенным; и что же выходит: наше удивление и наши похвалы похожи на презрение. Во время войны всё это исчезает само собой, и наступает полное
    равенство героизма. Пролитая кровь важная вещь. Взаимный подвиг великодушия порождает самую твердую связь неравенств и сословий. Помещик и мужик, сражаясь вместе в двенадцатом году, были ближе друг к другу, чем у себя в деревне, в мирной усадьбе. Война есть повод массе уважать себя, а потому народ и любит войну: он слагает про войну песни, он долго потом заслушивается легенд и рассказов о ней... пролитая кровь важная вещь! Нет, война в наше время необходима; без войны провалился бы мир или, по крайней мере, обратился бы в какую-то слизь, в какую-то подлую слякоть, зараженную гнилыми ранами...
    Я, конечно, перестал спорить. С мечтателями спорить нельзя. Но есть, однако же, престранный факт: теперь начинают спорить и подымают рассуждения о таких вещах, которые, казалось бы, давным-давно решены и сданы в архив. Теперь это всё выкапывается опять. Главное в том, что это повсеместно.
     

    Ф.М. Достоевский "Дневник писателя. 1876 г."


  10. ин. Василисса
    Если бы я умел, я изобразил бы это на холсте, выразил в музыке. Показал бы свои мысли и чувства, словно в волшебном зеркале, которое всегда говорит то, о чём думаем мы.
    О, если б мы с вами, друзья мои, всегда были заняты только такими мыслями, с которыми без стеснения и стыда могли бы показаться перед подобным зеркалом! Тогда мы приближались бы к совершенству. Однако даже при едва-едва критическом рассмотрении своих мыслей мы, к сожалению, убеждаемся, что совершенство от нас так же далеко, как земля обетованная.
    Давайте попробуем как-нибудь в вечерней тишине, ради интереса, воспроизвести в памяти всё, что с нами произошло за день. Сколько всего разного мы увидим! Великое и ничтожное, прекрасное и отвратительное, добродетельное и греховное — и всё за один лишь день!
    Вот, к примеру, сегодня утром, проснувшись и увидев солнце на небосводе, я подумал: «Поистине велик Творец солнца и всего того, что под солнцем!» Однако в следующий момент эта светлая мысль омрачилась мыслями о воровстве, обмане, убийствах, предательствах, совершаемых человеком.
    ... У меня есть друг, мы часто встречаемся и беседуем. Несмотря на дружеские отношения, я чувствую его превосходство над собой: он умнее меня, у него более ровный характер, его положение в обществе гораздо завиднее моего. «Всё могло бы оказаться иначе, — думаю я, — если бы не было этого человека, в тени которого я вынужден идти по жизни…» Это первая половина моей мысли. Другая — о том, как сделать так, чтобы мой друг перестал быть мне препятствием на жизненном пути. И эта мысль занимает меня полностью.
    С этой мыслью я вхожу в дом моего друга, жму ему руку и улыбаюсь. С этой мыслью я глажу по головке его детишек. Мы прогуливаемся. Я иду рядом и обдумываю статейку в газету (конечно, анонимную), в которой мне хотелось бы показать всем, что у моего друга ограниченный ум, коварный характер, что своё положение он не заслужил, а получил благодаря злоупотреблениям.

    В другой раз мы стоим в вечерних сумерках на берегу бурной реки. «Столкну-ка я его в реку и не дам подплыть к берегу, пока не захлебнётся. Тогда я больше не буду жить в его тени». С такой мыслью протягиваю руку другу и как ни в чём не бывало улыбаюсь ему всякий раз, когда мы встречаемся взглядами.Страшная мысль. Если бы я вдруг оказался с этой мыслью перед волшебным зеркалом, в котором отражаются мысли, я стал бы гнушаться себя как убийцы. А если бы перед тем зеркалом я оказался вместе со своим другом и его детьми?! Друг побледнел бы, а дети с криками попытались бы защитить отца. А я? Я бы почувствовал, что недостоин не только своего друга, но недостоин права жить.
    Чей-то сад может быть ограждён многоцветной живой изгородью из привлекательных роз. Однако за такой красивой оградой в самом саду вместо цветов могут оказаться кусты чертополоха и ядовитые растения. Такова и некая женщина-кокетка, которую можно встретить на улице. По несколько часов каждый день проводит она перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя, но ни одной минуты не уделяет своим мыслям.
    Но представьте, что однажды эта кокетка посмотрит на себя в волшебное зеркало и увидит, что у неё в головке — так замечательно уложенной и ухоженной. Она увидела бы в зеркале свои мелкие, ничтожные и сумасбродные мысли, она опустила бы взгляд, умерила гордость и устыдилась.
    «Мысли простодушны, — может сказать кто-нибудь. — Мысли ещё не поступки, а люди ценятся по делам своим». Нет, не так, друзья мои, отнюдь не так. Наши мысли дают импульс и направление нашим делам. Дурная мысль есть начало всякого зла на свете.
    Каин подумал, что если бы у него не было праведного брата Авеля, он был бы счастливее. Поначалу эта мысль помутила Каину разум, потом ожесточила сердце, затем разнуздала язык и, наконец, обагрила невинной кровью руки. Иуда задумал предательство задолго до того, как совершил его. Ведь не будь отвратительного замысла, не было бы и чудовищного поступка. Иуда совершил самоубийство тогда, когда увидел осуществлённым свой предательский замысел. Если бы он мог увидеть свою предательскую мысль в зеркале ещё до её осуществления, он бы испугался её и содрогнулся точно так же, как испугался и содрогнулся от содеянного им.
    Пока замышляемое зло неясно и темно, оно не кажется таким уж страшным. К сожалению, многие недобрые мысли не проясняются раньше осуществления. Зло, стоит нам его ясно увидеть, начинает страшить нас. Возможность следить за своими мыслями означает, что человек получил возможность для самовоспитания, хотя бы однажды в день заглянуть в свою душу и посмотреть, что в ней появилось нового и что из старого изменилось. Контроль своих мыслей не означает уничтожения свободы мышления. Свобода мысли означает освобождение мысли от греха. Именно возможность не держать в уме мелкие и грязные мысли и означает свободу мысли.
    Наши мысли отразятся в делах наших. Но прежде наши мысли отражаются в одном великом зеркале, как и все тончайшие движения душ наших, как и вся природа. Это зеркало есть Бог. Даже ещё только зарождающаяся и ещё не оформившаяся мысль отражается в Божественном зеркале. Как бы мы устрашились, когда узнали бы, что все наши мысли, стоит им только появиться у нас в сознании, тотчас становятся известными кому-то ещё, пусть и самому близкому человеку. Ведь у нас могут возникать и ничтожные, и грязные, и сумасшедшие мысли, которые мы не смеем поверить никому, даже самому лучшему другу.
    Давайте помнить, братья мои, что великая и невидимая тайна, величественная и беспредельная, как Вселенная, проходит с нами рядом через всю жизнь и что в этой тайне — в зеркале духа Божиего — отражаются все тайны душ наших. Давайте со вниманием взирать на каждое движение души, ибо каждое движение наших душ навеки отпечатлевается в Духе Божием. Совершенный Дух Божий есть в то же время совершенное зеркало мыслей наших. Пусть же страх пред этим зеркалом вытеснит из душ наших все низкие и грязные мысли. Чтобы наша вера в Бога была непреходящей и спасительной, наши мысли должны быть чистыми и светлыми, как чист и светел Бог.
     

    Свт. Николай Сербский


  11. ин. Василисса
    Воспоминания последнего келейника Святителя Игнатия Брянчанинова Василия (Павлова)


    Владыка мой! Отец мой! Учитель мой! Где ты? Куда ты скрылся? Я нигде не вижу тебя, нигде не нахожу тебя: ни на ложе, на котором истаявал ты в своих пламенных молитвах пред величием Божиим; ни у стола, за которым ты, движимый Божиим Духом, писал вдохновенные страницы; ни у аналоя, у которого часто стоял с воздетыми к небу руками, стоял в страхе и трепете, орошая ланиты теплыми слезами; ни на стуле сидящим и умиленно взирающим на икону Спасителя, как бы беседующим со Спасителем. Нигде не вижу, нигде не нахожу тебя. Не вижу, чтоб ты, склонив голову на руки свои, сидел как-бы в забытии в кабинете один, то погружаясь в какую-то таинственную думу, то исполняясь сетования, то радости небесной. Не слышу, чтобы ходил ты по келье твоей или читал что-либо; ничего подобного не слышу я. Умолкли стоны твои, замерли вопли, затихли рыдания и воздыхания: все заменилось тишиной могилы...

    Куда же ты ушел, где ты скрылся? Увы! ты умер: тело твое сокрылось на время в гробе, а крылатая душа твоя унеслась туда, где пребывали мысли и чувствования твои, где жило сердце твое: на небо. Там ты, там ты! Как хорошо тебе, Владыка мой! Ты блаженствуешь ныне, забыв все скорбное земное: все подвиги и труды, подъятые для неба. Ты стоишь пред неприступным величием Божества, у Незаходимого Света и сам исполнен света; ты насыщаешься непрестанно видением Бога, пылаешь, подобно Серафимам, любовию к Нему; сердце твое горит, тает, как воск, будучи палимо огнем – Богом.Владыка мой! Не забудь меня там, вспомни обо мне! Оставив здесь, на земле, не оставь на небе! Не оставь меня во время исхода моего из этой временной жизни! Когда душа моя будет разлучаться с этим бренным телом, когда, по причине многих грехов моих, обступят ее темные духи, – помоги мне в эту горькую годину избавиться от них, чтоб они не увлекли меня с собою в темницы ада. Надежда моя в эти грозные минуты – бесконечная Божия благость и твои молитвы.
    Я верую в твои молитвы, Владыка мой, потому что видел непорочные пути твои. Ни о чем ты так не заботился, ни к чему ты так не стремился, как к тому, чтоб угодить Господу; и днем, и ночью ты только и думал, только и помышлял лишь о том, как бы поближе прилепиться к Господу, как бы потеплее помолиться Ему, побольше поплакать пред Ним. Это влечение к Господу у тебя сделалось как бы нестерпимым. Ни в чем не находил ты такой отрады и успокоения, как в молитве и в плаче. После этого в лице твоем изображалось всегда что-то неземное. Бывало, подойдешь к тебе по какому-нибудь делу, станешь говорить, но ты не видишь, не слышишь меня: из глаз твоих светится что-то неземное, видится, что ты умом находишься не здесь, а где-то далеко. Ты и смотришь, и не видишь меня. И долго мне случалось стоять перед тобой и благоговейно любоваться этим состоянием; какая-то необъяснимая тишина веяла от тебя, и помысл греховный, который я пришел исповедовать тебе, далеко-далеко уходил от меня...
     
    ****
     

    Владыка, на Бабайках живя, никогда не ложился спать раздетым, и ночью он спал одетым, т.е. в сапогах и в подряснике: это для того, чтоб всегда быть готовым на дело Божие. Вставал он в шесть часов утра большею частью, выпивал две чашки чаю и затем молился; затем читал Евангелие, после этого писал сочинения или подписывал входящие и исходящие дела по монастырю, но это дело занимало времени весьма мало.В двенадцать часов дня он обыкновенно кушал; кушанье состояло, большею частью, из двух блюд: ухи и каши; это были самые излюбленные его кушанья. Вина на Бабайках никакого не пил Владыка, и у нас его не имелось в буфете; если требовалось иногда на случай приезда гостей, то это бралось от отца архимандрита Иустина. Часто мне приходилось слышать от Владыки следующие слова: "Ах, Васенька, как надо благодарить Господа за то, что Он привел нас в такое тихое пристанище". В три часа, после обеда Владыка опять пил чай, после чаю, с час или часа полтора я читал ему Евангелие или жития святых, или преподобного Дорофея: это собственно делалось для меня.
    Я занимался на Бабайках с мальчиками, учил их чтению Священного Писания, арифметике, грамматике, чистописанию и однажды, разгорячившись, ударил одного. Затем, разумеется, почувствовав, что это грешно, я пошел и сказал Владыке. Он на это мне сказал: "Ударь меня". Я ответил, что я этого сделать не могу; тогда он мне сказал: "А если ты меня не можешь ударить, как же ты ударил мальчика, который также создан по образу Божию?"
    Дней за пять до кончины, вечером, когда я брал от Владыки благословение на сон грядущий и, поклонившись, сказал: "Простите меня, Владыко, елико согреших", – он вдруг поклонился мне тоже в ноги и сказал: "Прости и меня, Васенька".
  12. ин. Василисса
    "Что меня мучило тогда?.. Мучило, что всему этому я - чужой. Что же это за пир, что же это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет меня давно, всегда с самого детства и к которому я никак не мог пристать...
    Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга; каждый вечер снеговая, самая высокая гора, там, вдали, на краю неба горит пурпурным пламенем; каждая «маленькая мушка», которая жужжит около меня в горячем солнечном луче во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива; каждая травка растет и счастлива!
    И у всего свой путь и все знают свой путь, с песнью отходят и с песнью приходят. Один я ничего не знаю, ничего не понимаю, ни людей, ни звуков, всему чужой...И - выкидыш..."

    Ф.М. Достоевский "Идиот"
  13. ин. Василисса
    Резолюция Всероссийского Форума
    «УНИВЕРСАЛЬНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ КАРТА - УГРОЗА СЕМЬЕ И ГОСУДАРСТВУ»
     

    Президенту Российской Федерации


    Г-ну Медведеву Дмитрию Анатольевичу
     
    Копии:
    Председателю Правительства РФ
    Г-ну Путину Владимиру Владимировичу
     
    Его Святейшеству Святейшему Патриарху
    Московскому и всея Руси Кириллу
     
    Для открытого Обращения к:
     
    Архипастырям и пастырям РПЦ МП
     
    Верующим РПЦ МП, гражданам РФ
     
    5 марта 2011г.
    МОСКВА
     

     
     
    Мы, участники Всероссийского Форума «Универсальная Электронная карта - угроза семье и государству» (УЭК), обсудив законотворческую деятельность государственных уполномоченных органов России, касающуюся внедрения систем сбора, систематизации и использования информации о гражданах России в электронном виде, заявляем следующее:
     
    Федеральный закон №210-ФЗ «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг», принятый летом 2010 года, а также, во исполнение его разработанный и одобренный в первом чтении Мосгордумой законопроект «Об универсальной электронной карте» - грубо нарушают конституционные права и свободы граждан России.
    Эти законы в корне изменяют и искажают концепцию отношений гражданина и государства, закрепленную в статьях 2, 3, 7, 15, 18, 24, 35, 38, 43, 28, 29, 39, 41, 71, 72,130-133, 110-114, 80, 82 Конституции РФ.
    Внедрение Универсальных электронных карт, как и создание электронного Правительства, затронет все сферы жизнедеятельности каждого гражданина страны.
    Универсальная электронная карта должна будет включать в себя всю информацию о человеке в электронном виде и выполнять функцию мультидокумента (паспорта, водительских прав, пенсионного, страхового, медицинского свидетельства, полюсов и проч.), а также платежного средства.
    Учитывая то, что вся собранная информация о человеке будет недоступной для его просмотра и контроля, а также то, что в декабре 2009г. Федеральным законом «О персональных данных» были исключены положения о защите персональных данных, мы считаем, что внедрение данных технических новшеств составляет угрозу национальной безопасности России.
    Уже принятые законы, касающиеся электронного учета и контроля, а также рассматриваемый законопроект о внедрении УЭК не оставляют гражданам России конституционного права на отказ от их использования. Отсутствие УЭК лишает гражданина возможности реализовать свои конституционные права - получать государственные услуги, т.к. формально гарантированное в законопроекте право отказа от УЭК не обеспечено защитой прав гражданина.
    Законом не предусмотрена никакая альтернативная система учета и контроля для граждан, отказавшихся от УЭК, помимо электронной. Их фактически принуждают к принятию УЭК.
    По нашему твердому и глубокому убеждению целью данных законодательных реформ и нововведений является планомерный демонтаж государственного суверенитета России и передача полномочий государственных органов власти наднациональным структурам, уже открыто и публично формируемого Мирового Правительства.
    В связи с вышесказанным, мы, родители России, категорически требуем:
    - неукоснительного и строгого соблюдения Конституции Российской Федерации в части статей 2, 3, 7, 15, 18, 24, 35, 38, 43, 28, 29, 39, 41, 71, 72, 130-133, 110-114, 80, 82;
    - отмены закона ФЗ-№210 «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг», как противоречащего Конституции РФ;
    - введения моратория на рассмотрение в Московской городской Думе закона о внедрении УЭК;
    - введения моратория на продвижение программ по внедрению электронного правительства и УЭК в России;
    - широкой публикации всех концепций, программ, международных договоров, касающихся введения электронного правительства и внедрения УЭК;
    - всенародного обсуждения вопросов и проблем, связанных с внедрением электронного правительства и УЭК.
     
    Мы заявляем о том, что на предстоящих в 2012 году выборах Президента и Парламента страны откажемся от поддержки кандидатов и партий, продвигающих внедрение электронного правительства и Универсальной электронной карты в России, а также всех антиконституционных законодательных инициатив (в т.ч. и ювенальной юстиции).
    Кроме того, мы, требуем:
     
    От гаранта Конституции РФ - действующего Президента РФ Д.А. Медведева:
     
    - в срочном порядке, выполняя свои конституционные обязанности и используя все свои конституционные полномочия, дать указания соответствующим государственным органам РФ провести экспертизу принятых законов и обсуждаемых законодательных инициатив на их строгое соответствие Конституции РФ;
    - принять соответствующие меры для приостановления действия законов РФ, вступающих в противоречие с Конституцией РФ;
    - провести экспертную оценку негативных последствий за все время действия законов, противоречащих Конституции РФ, чтобы компенсировать тот ущерб, который они нанесли гражданам России, а также субъектам всех видов и сфер деятельности страны;
    - для недопущения в дальнейшем нарушений Конституции РФ со стороны законодательных органов РФ, создать при Президенте РФ эффективный контролирующий орган, отвечающий за строгое и неукоснительное соответствие Конституции РФ законов, принимаемых законодательными органами страны;
    - принимать и утверждать важные для всех граждан страны решения и законы, в т.ч. о переходе на электронную систему учета и контроля, внедрения ювенальной юстиции и т.п., только после высшего конституционного непосредственного выражения власти народа -референдума
     
    От Главы Исполнительной власти РФ, Главы Правительства В.В.Путина:
     
    - оказать всемерную помощь и поддержку действующему Президенту РФ в приведении правового поля страны в строгое соответствие с Конституцией РФ.
    Глава Правительства РФ В.В.Путин несет полную, консолидированную ответственность с действующим Президентом России Д.А. Медведевым за соответствие действующих законов РФ Конституции, т.к. именно при его президентстве на протяжении многих лет формировалось правовое поле страны.
     
     
    От депутатов Государственной Думы РФ и других законодательных органов страны:
     
    - строго следовать в своей законотворческой деятельности принципу неукоснительного и строгого соблюдения конституционных прав и свобод граждан РФ, закрепленных в Конституции РФ;
    - оказать всемерную помощь и содействие Президенту РФ в приведении правового поля страны в строгое соответствие Конституции РФ
    .
    Мы, обращаемся с убедительной просьбой:
    К Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу:
     
    Ваше Святейшество, в предыдущие годы Вашей деятельности в своих выступлениях и заявлениях Вы неоднократно подчеркивали то, что граждане страны, не желающие принимать электронную идентификацию, электронные документы - должны иметь на это право.
    В феврале 2011 года в ходе работы Архиерейского Собора РПЦ МП, Вы также подтвердили неизменность своей позиции по этому вопросу и заверили свою многомиллионную паству в том, что будете обращаться к руководству страны с просьбой о защите конституционного права граждан России на отказ от электронных систем учета и контроля.
    Ваше Святейшество, законодательные инициативы, касающиеся регулирования этих сфер жизнедеятельности государства и каждого гражданина страны, принимаются уже сегодня.
    Если они вступят в силу в том виде, в котором сегодня рассматриваются и принимаются, то мы - Ваша православная многомиллионная паства, лишимся своих конституционных прав и свобод и станем изгоями в собственной стране. Добиться изменения уже принятых законов многократно сложнее, чем в процессе их рассмотрения и обсуждения.
    Если Вы не станете действовать более решительно и жестко в защите прав православных чад РПЦ МП, то все Ваши дальнейшие попытки апелляции к руководству России будут такими же безрезультативными, как и Ваше обращение к Уполномоченному по правам человека в РФ Лукину В.П, сделанное в июле 2009 года.
    Ваше Святейшество, убедительно просим Вас сделать персональные обращения к Президенту РФ Медведеву Д.А., Главе Правительства РФ Путину В.В. и к Грызлову Б.В. - руководителю правящей партии «Единая Россия», имеющей абсолютное парламентское большинство в Государственной Думе РФ. , а их ответы сделать достоянием гласности.
    Ваше Святейшество, смиренно и с надеждой на понимание нашей тревоги за будущее своих детей просим Вашей защиты и её незамедлительности. Мы просим Вас не откладывать Ваши обещания на будущее, а действовать именно сейчас.
     
    К архиереям и священству РПЦ МП:
    Уважаемые наши архипастыри и пастыри!
     
    Вы пред Богом несете ответственность за спасение душ чад Божьих, вверенных вам Господом. Вы - наши господины и отцы, как поминаем мы вас за богослужениями. В то же самое время господины и отцы должны являться и защитниками своих чад.
    Мы просим вашей защиты!
    Многим верующим, думающим и честным людям видно ясно видно, что в настоящее время завершается построение царства антихриста, в котором каждый человек будет находиться под его тотальным контролем. Внедрение же электронных систем учета и контроля, в т.ч. и Универсальной электронной карты, а впоследствии имплантация чипа в руку и лоб каждого человека - есть главные инструменты для осуществления этого сатанинского ига. На наших глазах сбывается то, что написано св. Иоанном Богословом, что «нельзя будет ни купить, ни продать», а ведь те люди, кто не примет этих электронных карт окажутся в этом положении - Вам ли этого не понимать?!
    Вы, как и все мы, являетесь гражданами России. И если Вы, как пастыри и вожди православного народа станете защищать свои конституционные права, то и все ваши чада последуют вашему примеру. Таким образом, каждый в отдельности и все вместе, мы соборно защитим наше Отечество от коррупционного разложения и гибели, от вытеснения законов Божьих из нашей государственной и личной жизни и замены их на сатанинские, что происходит уже по всему миру.
    Не бойтесь князей мира сего - нарушителей законов Божьих и государственных. Вы не одни, но с Богом и с нами. Не молчите и не медлите, т.к. сегодня враги нашего спасения действуют стремительно. Мы, со своей стороны, поддержим и защитим вас. Мы ждем вашего голоса, ведь молчанием предается Бог.
    Наша сила во Христе и в соборности!
     
    К гражданам России:
    Уважаемые соотечественники!
    Все мы с вами являемся гражданами России, наделенными Конституцией РФ целым рядом прав и свобод, которые должны неукоснительно признаваться, соблюдаться и защищаться всеми без исключений государственными органами страны, т.е. - государством.
    В соответствии с Конституцией РФ единственным источником власти в стране является ее многонациональный народ, который осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.
    Избирая из своих рядов представителей законодательной и исполнительной власти, Президента РФ, именно мы с вами делегируем им права на управление страной, и именно перед нами они несут ответственность за свою деятельность.
    Поэтому, дорогие соотечественники, мы призываем вас к активному участию в управлении страной, в контролировании исполнения ее Конституции всеми ветвями государственной власти. Мы обязаны при каждом нарушении наших прав жестко требовать их исполнения, а нарушителей призывать к ответственности.
    И это необходимо делать всем, везде и всегда. Отзывать тех депутатов, которые голосуют за антинародные законы, за УЭК, не голосовать за партии, не отстаивающие прав граждан России.
    Только такими нашими активными действиями мы сохраним нашу страну для наших детей. Коррупционная Россия и наша с вами тотальная бесправность - являются результатом нашего с вами бездействия.
    Россия - это наша страна, наша земля, наше будущее, и именно мы в ответе за него.
     

    Участники Всероссийского Общественного Форума 5 марта 2011 г.


    «УНИВЕРСАЛЬНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ КАРТА - УГРОЗА СЕМЬЕ И ГОСУДАРСТВУ»,
     
    Московский городской родительский комитет,
     
    ВОО Сообщество многодетных и приёмных семей «Много деток - хорошо!»,
     
    Ассоциация родительских комитетов и сообществ России,
     
    Екатеринбургский родительский комитет
     
     
    Бланки с подписями необходимо переслать в адрес Московского Городского Родительского Комитета
    123298, г.Москва, ул.Берзарина, д.16
     
    Контакт. тел: +7-925-199-1464, +7-905-719-63-48, +7-916-622-3545, +7-985-233-4584
    E-mail: tatiana.mnogodetok@gmail.com, egrk@list.ru, retriw@yandex.ru
  14. ин. Василисса
    ЯВЛЕНИЕ БОЖИЕЙ МАТЕРИ НА КУРСКОЙ ДУГЕ


     
    В книге "Православные чудеса XX века" этому дивному чуду посвящено всего лишь несколько строк, но они воскрешают в памяти каждого русского человека переломный момент в ходе Великой Отечественной войны. "Мой дядя, - вспоминает наш современник, - видел во время войны Матерь Божию, - это было на Курской дуге. Она явилась на небе, указала рукой в сторону немцев, как бы обозначая направление нашего наступления. Вся рота это видела - и все упали на колени, все уверовали и сердечно молились Пресвятой Богородице. А война с того дня потекла, действительно, в другом направлении - русские стали наступать. Так мой дядя-фронтовик стал верующим...
    И ВЫВЕЛА ПО ТРОПОЧКЕ К СВОИМ...


     
    Среди наших известнейших священнослужителей было немало ветеранов Великой Отечественной войны, оставивших потомству свои воспоминания о боевом прошлом, о чудесных встречах на дорогах войны. Вот что рассказал о себе наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Алипий (Воронов). В молодости он был неверующим человеком. Когда началась Великая Отечественная война, его, офицера, призвали на фронт. На прощание мать дала ему иконку Божией Матери и завещала: "Сынок, когда тебе будет трудно, достань иконку, помолись Богородице - Она тебе поможет!" Материнское напутствие не изгладилось из памяти: согревало, вселяло надежду.
    Однажды с группой своих солдат он попал в окружение в лесу, был ранен. С трех сторон немцы, с четвертой - вязкое болото. Тут-то и вспомнил он материнский наказ. Поотстал немного от своих, достал иконку и, как мог, стал молиться: "Богородица Дева, если Ты есть - помоги!" Помолился и возвращается к своим, а рядом с ними стоит старушка, обращается к ним: "Что, заплутали, сынки? Пойдемте, я вам тропочку покажу!" И вывела всех по тропочке к своим. Отец Алипий отстал опять и говорит старушке: "Ну, мать, не знаю, как тебя и отблагодарить!" А "старушка" ему отвечает: "А ты Мне еще всю жизнь свою служить будешь!" - и пропала, как будто и не было. Тут-то и вспомнил он прощальное материнское напутствие, тут только и понял он, что это была за "старушка"!
    И слова те оказались неложными: действительно, и служил он потом всю жизнь Божией Матери - долгие годы был наместником Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря.
     

    С ЛЮБОВЬЮ - РАДИ ГОСПОДА


    Этот рассказ был записан в Дивееве со слов известной старицы - схимонахини Маргариты.
    В голодное время года войны она приютила беженку. А дома оставалось всего одно одеяло и пальто. И отдала матушка Маргарита ей одеяло. Зима, топить почти нечем. Прикроет грудь пальтишком - ноги мерзнут, ноги укроет - грудь мерзнет. И так месяц за месяцем. Однажды м. Маргарита молилась перед своей любимой иконой Божией Матери и видит: оживает Царица Небесная и начинает укутывать поношенным ее одеялом... Младенца Христа!
    Все, что мы делаем ради Господа, с любовью принимается на Небесах.
    ПЛАЧ БОГОРОДИЦЫ


    Рассказ фронтовика


     
    Место, где мы сидели в окопах, казалось каким-то особенным. Словно кто-то помогал нам: немцы атаковали нас превосходящими силами, а мы их отбрасывали, и потери у нас были на удивление небольшими.
    А в тот день бой был особенно жестоким. Вся ничейная полоса покрылась телами убитых - и наших, и немцев. Бой стих только к вечеру. Мы занялись, кто, чем в ожидании, когда нам ужин привезут. Я достал кисет, закурил, а земляк мой, Иван Божков, отошел в сторону. Вдруг вижу: Божков высунул голову над бруствером.
    - Иван, - кричу, - ты что делаешь? Снайпера дожидаешься?
    Божков опустился в окоп - сам не свой. И говорит мне тихо:
    - Петя, там женщина плачет...
    - Тебе показалось, откуда тут женщине взяться?
    Но когда со стороны немцев стихла "музыка", мы услышали, что где-то и вправду плачет женщина. Божков надел на голову каску и вылез на бруствер.
    - Там туман клубится, - говорит он нам. - А в тумане по ничейной полосе в нашу сторону идет женщина... Наклоняется над убитыми и плачет. Господи! Она похожа на Богородицу... Братцы! Ведь нас Господь избрал для этой памятной минуты, на наших глазах чудо совершается! Перед нами святое видение!..
    Мы осторожно выглянули из окопа. По ничейной полосе в клубах тумана шла женщина в темной и длинной одежде. Она склонялась к земле и громко плакала. Тут кто-то говорит:
    - А немцы тоже на видение смотрят. Вон их каски над окопами торчат... Да, тут что-то не так. Смотри, какая Она высокая, раза в два выше обычной женщины...
    Господи, как же Она плакала, прямо в душе все переворачивалось!
    Пока мы смотрели на видение, странный туман покрыл большую часть ничейной полосы. Мне подумалось:
    "Надо же, будто саваном погибших укрывает..." А Женщина, так похожая на Богородицу, вдруг перестала плакать, повернулась в сторону наших окопов и поклонилась.
    - Богородица в нашу сторону поклонилась! Победа за нами! - громко сказал Божков.
    "ЭТО БЫЛО С МОИМ ОТЦОМ..."


     
    "Это было с моим отцом..." - так начал свой удивительный рассказ священник Михаил Махов. Ушел его отец на фронт молодым, тридцатилетним. "Вот бабушка наша Феодосия, его мать, и начала утром и вечером молиться о сыне-воине..." Молилась неустанно - перед иконами свечи зажигала, поклоны земные неисчислимые клала. Но... пришла похоронка. И в семье решили не показывать бабушке. "А она все продолжает о здравии своего Сережи молиться - об отце моем..."
    И вот однажды, встав поутру, говорит: "Странный сон сегодня приснился. Будто Сергей прошел задами, за огородами, чтобы мальчишки его не опередили, вошел в дом, а я у печки хлопочу. Он закрыл мне руками глаза и молчит.
    А я говорю:
    - Сережа, пусти, я тебя узнала! - повернулась к нему, а он говорит мне:
    - Я, мать, ненадолго, покажусь, что живой, и пойду. А потом я приду. Что скажут про меня - не верь. Живой я, живой!"
    - Странный сон! Наверное, надо за него помолиться, - и она снова пошла к иконам. И тут не выдержало у деда сердце:
    - Не плачь, мать! На вот и за упокой помолись! - и дает ей похоронку. А она посмотрела на похоронку и отвечает:
    - Да нет, живой он! Сам сегодня сказал.
    И продолжает молиться о здравии. Отец смотрит и молчит. Он-то думал, что сейчас слезы будут, а она спокойная.
    И вымолила-таки...
    Однажды бабушка Феодосия стояла у печки, вдруг глаза ее кто-то закрыл ладонями.
    - Сережа, - воскликнула она, - да отпусти ты! Я узнала тебя!
    И повернулась. Сын стоял перед нею. Он прошел задами, за огородами, чтобы мальчишки вперед него не прибежали, вошел тихонько в дом, подошел к матери и закрыл ей глаза руками.

    МОЛИТВА ПОД ГУСЕНИЦАМИ


    По-настоящему верующим человеком о. Олег (Олег Викторович Киселев) стал в годы Великой Отечественной войны. В 1944 году, уже пройдя немало фронтовых дорог, он оказался под Ленинградом. Немцы отходили с тяжелыми боями и большими потерями, но дрались ожесточенно.
    - Была долгая вражеская артподготовка, - вспоминает отец Олег, - потом пошли немецкие танки, наши подбивали их из орудий, а я с напарником - из противотанкового ружья. Подбили мы два танка, но немцы прорвались и стали "утюжить" наши окопы: наезжали на окоп и, пройдя по нему гусеницами, пытались раздавить солдат, оружие, разрушить окоп...
    Мы стреляли по танку, но он двигался вперед: земля осыпалась, танк ревел, заглушая все. Я оказался под ним, гусеницы почти задевали меня, окоп оседал, оседал также и танк. Меня засыпало землей, танк ворочался надо мной. Вот-вот буду раздавлен. Не страх охватил меня, а беспредельный ужас! И тогда вспыхнула в моем сознании молитва: "Господи Иисусе, Сыне Божий! Пресвятая Богородица! Спаси и помоги!" Всю свою душу вложил я в эту неистовую мольбу к Богу и Пресвятой Богородице. В сотые доли секунды пронеслась вся моя жизнь передо мною, но особенно четко пронзила мысль о Боге, моей вине перед Ним. А далее...
    Танк, проутюжив окоп, пополз дальше, но был подбит - об этом я узнал позже. Меня солдаты отрыли, вытащили, влили в горло водку - и я быстро пришел в себя. Подошел лейтенант и удивленно воскликнул: "Ребята! Взгляните на Киселева, он весь седой!" Действительно, за несколько минут, проведенных под гусеницами танка, я поседел.
    Там же, на поле боя, дал я обет Господу Богу и Пресвятой Богородице стать после войны священником, что и исполнил.
  15. ин. Василисса
    Уж когда в монастырь, то на одиночество. Плохо жить в монастыре тому, кто в общении со многими хочет жить там, как бы в обществе. И там одного только знать надобно, - настоятеля или духовного отца и старца; а относительно прочих должно быть так расположенным, как будто их нет. Тогда все пойдет хорошо, а без сего сумятица такая, что хуже петербургских балов.

    Скажу вам одно: начните теперь, в настоящем положении, уединяться дома, и часы уединения преимущественно посвящайте молитве все об одном: "скажи мне, Господи, путь в оньже пойду"... Не словом только и не мыслью только, но с сердечным болезнованием взывайте таким образом. На уединение такое назначьте или часы какие каждого дня, что лучше, - или какие-либо дни недели. И уж держите уединение, как следует, - ища паче вразумления и Божия указания... Присоедините к сему и пост... чувствительный для плоти. Это будет хорошим подспорьем для молитвы. И в то время делайте опыты внутреннего отрешения то от одного, то от другого, - чтобы ко всему стать равнодушною, и удалиться так, чтобы ничто не тянуло назад.Цель: довести себя до того, чтобы душа рвалась из настоящего вашего порядка жизни, как из оков и темницы...
    Как человек человека видит лицом к лицу, так постарайтесь поставить душу пред Господом, чтобы были с глазу на глаз. Быть сему так естественно, что и поминать бы о том не следовало. Ибо душа по природе к Господу должна стремиться. А Господь всегда близ есть. И рекомендовать их друг другу нечего, ибо они старые знакомые.
    Пребывание души с Господом, в чем все существо внутреннего делания, не от нас зависит. Господь посещает душу, она и бывает с Ним, и играет пред Ним, и согревается Им. Как отойдет Господь, душа пустеет, и совсем не в ее власти воротить себе Благого Посетителя душ. Но отходит Господь, пытая душу; а бывает, что отходит, наказывая не за внешние дела, а за что-нибудь душой внутри принятое. Когда отходит Господь, пытая душу, то когда она закричит, Он скоро ворочается. А когда отходит наказывая, то - не скоро, пока не сознает душа греха, и не раскается, и не оплачет, и епитимии не понесет.
    Сколько уже раз сознаете вы обязанность, внушаемую вам совестью: быть с Господом, ничего Ему не предпочитая. Память об этом верно не отходит у вас. Да будет дело сие в силе у вас. В этом ведь и цель наша. Когда мы с Господом, то и Господь с нами. И светло все. В комнате, когда все окна открыты и солнце светит, светло-светло бывает. Но закройте одно окно, потемнеет, а когда все закроются, совсем темно станет. Так и с душой. Когда она всеми силами и чувствами обращена к Господу, в ней все светло, радостно и покойно. Когда же обратит на что либо другое, кроме Господа, свое внимание и чувство, светлость ее умаляется. Больше вещей занимают душу - большая тьма входит... А там, и совсем темно. Мысли не столько омрачают, сколько чувства; однократное увлечение чувств, не столько, сколько пристрастие к чему-либо. Больше всего омрачает грех делом.
     

    Умное делание. О молитве Иисусовой



    Сборник поучений святых отцов и опытных ее делателей


  17. ин. Василисса
    1963-й или 64-й год. Литургия в храме Знамения Божией Матери, что у Рижского вокзала. Лето... Жарко и душно с самого утра.
    В боковом приделе, где образ мученика Трифона, о. Александр проводит исповедь. Исповедники стоят томные, безучастные, мысли их, по всей видимости, витают где-то далеко за пределами храма, а о. Александр проникновенно говорит им об их грехах, о любви к Богу и людям.
    Состав исповедников пестрый, большей частью это пожилые домашние хозяйки, горсточка молодежи, несколько мужчин интеллигентного вида и две-три дамы, смиренно повязанные платочками поверх модных причесок. Уже два раза приходили из алтаря от о. Клеоника и напоминали, что пора кончать затянувшуюся исповедь, но о. Александр не кончал. Он силился, но безуспешно, сдернуть с нас липкую сеть равнодушия. Он волновался, горел, а мы даже не тлели.

    Почему так получилось – не знаю! Жара ли нас разморила, бес ли попутал или просто все мы легкомысленно, не подготовив себя внутренно, пришли к великому Таинству.И вдруг о. Александр шагнул к самому краю амвона и, глядя на нас большими скорбными глазами, сказал:
    – Слушаете вы меня сейчас, а сами думаете: вот разболтался старик о наших грехах и удержу ему нету – и такие вы мол, и вот этакие, а сам-то ведь тоже не святой. Правильно вы думаете, потому что я величайший грешник и обличаю вас только по долгу своего священства, не больше. Простите же меня, Христа ради!
    И, закрыв руками лицо, о. Александр зарыдал горестно и громко.
    Народ дрогнул, все как бы очнулись, ожили, бросились к нему. Впереди стоящие хватали о. Александра за руки, целовали их, плакали, задние напирали на передних и, перебивая один другого, кричали:
    – Грешны, батюшка, простите!
    Вытирая непросохшие слезы, о. Александр гладил склоненные перед ним головы и сдавленным от волнения голосом говорил:
    – Чего я от всех вас хочу? Искреннего покаяния. Ведь вы сейчас на суд Божий пришли, для этого надо собрать все силы своей души и молить о прощении. Надо кричать к Небесам так, чтобы они дрогнули, а не благодушно слушать, как я буду перечислять ваши грехи.
     

    Л.С. Запарина "Последняя заутреня"


  18. ин. Василисса
    Прочитала и подумалось, ведь именно так воспитывают духовники.
     
    Действенны только молитва, молчание и любовь. Вы поняли плоды молитвы? Любовь в молитве, любовь во Христе действительно помогает. Пока вы будете любить детей только человеческой любовью, которая часто эгоистична, их поведение будет плохим. Но когда ваша любовь друг к другу и к вашим детям станет христианской и святой, у вас не будет никаких проблем. Святость родителей спасает детей. Для того чтобы это произошло, необходимо, чтобы Божественная благодать подействовала на души родителей. Никто не становится святым сам по себе. Та же самая Божественная благодать впоследствии просветит, согреет и оживотворит души детей.

    Вот позвонила одна мать из Милана и спросила, как ей вести себя с детьми. Я сказал: «Молись и, когда нужно, говори с детьми с любовью. Больше молись и меньше говори. Всем требуется много молитвы и мало слов. Не будем навязчивыми, нужно тайно молиться, а потом уже говорить, и Господь даст нам почувствовать, восприняты ли наши слова другими людьми. Если нет, мы не станем говорить. Будем только тайно молиться, поскольку своим многословием мы становимся назойливыми и вынуждаем других противиться, а иногда и возмущаться. Поэтому лучше через тайную молитву обращаться к сердцу других людей, чем к их ушам.Послушай, что я тебе скажу: молись, а потом говори. Так поступай со своими детьми. Если ты все время будешь давать им советы, то они будут им в тягость, и, когда они вырастут, то будут ощущать давление. Так что предпочитай молитву. Говори с ними через молитву. Говори все Богу, а Бог будет говорить с ними. Не надо давать детям советы голосом, который слышат их уши. Ты можешь делать и это, но прежде всего нужно говорить о своих детях Богу. Говори: “Господи Иисусе Христе, просвети моих деток. Я Тебе их вверяю. Ты мне дал их, но я слаба и не могу их направить, поэтому прошу Тебя: просвети их”. И Господь будет говорить с ними, и они скажут: “Ох, не следовало огорчать маму тем, что я сделал!” И это будет их внутреннее чувство, по благодати Божией.
    Вот что является идеалом: чтобы мать разговаривала с Богом, а Бог с ребенком. А иначе ты говоришь, говоришь, говоришь… Все это в одно ухо влетает, из другого вылетает, и в конце концов начинает восприниматься как давление. И когда ребенок вырастает, наступает реакция — он начинает так или иначе внутренне мстить отцу и матери за то, что они давили на него. А в идеале должна говорить любовь во Христе и действовать святость отца и матери. Сияние святости, а не человеческие усилия делают детей хорошими».
     

    Старец Порфирий Кавсокаливит


  19. ин. Василисса
    Двадцать пять лет назад в православную жизнь Ярославля вернулась святая Толга. Разграбленная, разрушенная, поруганная, но – святая. Благодать древней монастыр­ской земли, к счастью, человек уничтожить не мог. Зато остальное... «Гидрострой», испытывая во Введенском соборе макет будущей ГЭС, разрушил его фундамент и «смыл» настенную живопись. Митрополит Платон, который в то время возглавлял Ярославскую епархию, передал настроение своего первого визита в Толгу: «Мы приехали и молчаливо стояли».
    Обители нужна была опытная, деятельная монахиня, которая могла бы не только возглавить восстановление храмов и стен, но и создать первый женский общежительный монастырь при отсутствии главной опоры – живой монастырской традиции. Владыка Платон после недолгих поисков вспомнил монахиню Варвару, с которой был знаком ещё в Чернигове, и пригласил её в Толгу. Она словно ждала этого приглашения и приехала раньше назначенного срока. Три месяца несла послушание благочинной, затем Владыка рукоположил её в игуменьи.
    Трудно представить, что должна была чувствовать сорокалетняя монахиня, глядя на руины древней Толги. Ужас? Страх? «Такая радость душу обнимала», – вспоминает те дни матушка Варвара. И сразу становится ясно, как несхожи наши представления о радостях жизни. Глядя на древние развалины, мирской человек может радоваться только в одном случае – если он присутствует на экскурсии. Жить в полуразрушенных, сырых зданиях годами, в тяжёлом ежедневном труде – разве это радость? Для матушки – радость. Почему? Старец Павел (Груздев), юродствуя во Христе, многих из своего окружения с любовью называл «дураками». Когда его спрашивали: «Что же вы одних дураков-то набрали?», отвечал: «А кто ж ко мне умный пойдёт?». Кто будет трудиться, не желая ни денег, ни благодарности, ни признания? Кто сможет довольствоваться тем малым, что добудет своим трудом? И как находить счастье в молитве – ежедневном, многоразовом повторении одних и тех же слов? Наша дорога к ответам на эти вопросы – вся жизнь. Лишь немногим избранным не приходится мучать себя поиском смысла жизни.
    Сашу Третьяк в школе называли монашкой. Дразнить не решались – вдруг отличница обидится и не даст списать.
    «Мой папа был верующим человеком, постоянно ходил в храм и меня водил на клирос, чтобы я училась петь. Стою в храме, оглядываюсь, по сторонам смотрю. Бабушки приносили конфетки да крендельки, чтобы детишкам дать. Вот я и жду, не угостит ли кто. Прихожу домой – ремень! Папа требовал стоять в храме, как солдат на посту».
    Промысел Божий присутствует в жизни каждого человека. У одних – намёком, у других – ясно. Матушку Варвару промысел «поставил» на такую прямую дорогу к Богу, что прямее не бывает. На рельсы. По ним сёстры Саша и Надя каждое воскресенье ходили к знакомому старцу, отцу Никифору. Путь был не близкий – 12 километров.
    Взрослея, она мечтала только о чётках и монашеском уединении. Но попасть в монастырь тогда было не легче, чем в космос. Путь к мантии начался с... плодоовощной базы. О выборе профессии она не думала, поэтому и работать устроилась, куда взяли. Жили с сестрой и подружкой в общежитии, в выходные и праздники ходили молиться в монастырь. К недоумению окружающих, красивые девушки пошили себе скромные одинаковые платьица, почти до пят. Соседки-девчонки бегали на танцы, говорили о замужестве. У них о жизни в миру даже мысли не было. И наконец, Саше повезло – знакомая игуменья приняла её во Флоровский монастырь. Пришлось ещё какое-то время работать почтальоном и сортировщицей. Но главное – она была в монастыре, в долгожданном подряснике, с чёточками!
    Казалось бы – вот оно, счастье. Но тяжёлая болезнь на год увела её из обители. Молитвы батюшки и помощь врачей поставили Сашу на ноги. Как поправилась, приняла мантию, и, словно в награду за страдания, ей случилось отправиться в Иерусалим. На святой земле пришло ни с чем не сравнимое ощущение родного дома. Сбылось даже больше того, о чём мечталось в юности. Но через 7 лет из Горненского монастыря пришлось уезжать.
    «Я плакала и скорбела, прощаясь с монастырём, – так мне там было хорошо. И когда мы приехали в Покров­ский монастырь, первое время все плакали по Иерусалиму. Монашеские послушания у меня в ту пору были разные – швея, просфорница. Но главное – регент. Народа ходило много – всегда полный храм. Понемногу жизнь вошла в свою колею. А через 6 лет Владыка Платон забрал меня в Толгу».
    Так после отлаженной монашеской жизни в Иерусалиме и в Покровском монастыре Черкасской епархии монахиня Варвара оказалась на развалинах древнейшей русской обители.
    «Первое время некому было даже петь – человек пятнадцать мирских пели в один голос. Потом пришли мать Мария и мать Илария. Богоматерь нас втроём собрала. Кругом была разруха, но это меня не страшило. Я и прежде, где служила, всегда сама делала ремонт. В Иерусалиме мы с сёстрами жили в маленьких домиках, так приходилось и крышу крыть, и красить. Но здесь своими силами управиться было невозможно. Первые строители приехали из Данилова монастыря, они начали реставрацию Спасского храма и корпуса. Везде было страшно, а в Никольском корпусе, где мы жили, ещё и сыро. Жили мы одной семьёй, в общей комнате – десять кроватей. Но такая благодать обнимала душу! Это нас Божия Матерь утешала.
    В грязной физической работе, которой, казалось, не будет конца, матушка Варвара участвовала не советом, а руками. Но важнее молитвы для неё и тогда ничего не было. Первые насельницы быстро поняли, какую силу имеет её молитва. Машина ли застрянет в луже, корова ли начнёт телиться – бегут к матушке, просят её молитв.
    Вспоминая первые годы жизни в Толге, матушка Варвара словно светлеет лицом – счастливое время. О необъяснимой радости тех лет говорят и монахини обители. Кругом разруха, жить негде, есть нечего, а в душе – праздник. Понять это несоответствие помогают русские старцы: в трудностях, которые приходится преодолевать монаху, да и любому православному, Господь находится ближе к человеку, чем в обыденной жизни. Его незримое присутствие наполняет душу благодатью, которую ни с чем не спутаешь и ни на что не променяешь.
    Мудрые толкования и советы старцев издавна были и фундаментом, и стенами духовного здания русского монастыря. И хотя живая традиция старчества в Толге была прервана, её носителем для возрождающейся жен­ской обители стал архимандрит Павел (Груздев). Без его благословения матушка не начинала ни одного дела. Сёстры вспоминают, как искренне отец Павел любил матушку и, увидев её, всегда шутливо восклицал: «Ваше высокопреподобие, старинная игуменья»! Этим неслучайным выражением – «старинная игуменья» – он ставил её, как равную, в ряд игуменов преж­ней Толги, которые были великими подвижниками Церкви. Звание «старинная игуменья», полученное от отца Павла, матушка ценит превыше всех своих наград.
    Сёстры любят свою матушку за строгость и доброту, взыскательность и милостивость. Именно такие свой­ства должны быть в сердце матери, желающей воспитать доброе дитя. Сёстры для матушки никак не меньше, чем дочери. За каждую из них она отвечает перед Богом.
    Первые монахини называют матушку игуменьей игумений. Многие из них благодаря её наставничеству и твёрдой поддержке стали игуменьями открывшихся монастырей. Она помогает им не только духовно, но и хлебом насущным.
    Директора заводов и предприниматели, поражаясь её деловым способностям, видят в ней талантливого организатора. «Самым страшным директором» назвал матушку один ино­странный строитель-благодетель, не в полной мере владеющий русским языком. Это было признание её хозяй­ственной проницательности.
    Музейщики и реставраторы удивляются сочетанию в её характере настойчивости и дипломатичности. Сложнейший вопрос передачи из музея в монастырь Толгской иконы Божией Матери разрешился так, что все участники многолетнего спора остались в добрых отношениях. Она умеет слушать и слышать, смело принимать решения в спорных вопросах и даже «закрывать» собой в трудных обстоятельствах.
    Матушка обладает удивительным умением наставлять, не наставляя. Разговор с человеком ведёт так заинтересованно, словно сама нуждается в его советах. Спрашивает, спрашивает, и через её вопросы собеседник начинает яснее видеть суть своей проблемы.
    Матушкины рассказы о монастырской жизни – словно притчи, полны глубокого православного понимания бытия. Вот один из сюжетов.
    «Искушений в повседневных хлопотах много, успеть бы душу спасти. Где ходишь, там и «Господи, помилуй». Хоть один раз за день прослезиться о грехах своих и покаяться. Господь видит, что мы все в суете. В городе – мирская суета, у нас – святая суета. А спасаться надо. Всё придётся оставлять и уходить... Только с Господом и умирать не страшно, с Господом везде хорошо. Где ни бываешь, что ни делаешь, надо Бога призывать. Нам во всём помогает Матерь Божия. Мы только подумаем, а Она посылает людей, через которых проблемы наши разрешаются. Как же Она нам помогает!»
    Вот уже четверть века матушка Варвара держит огромное хозяйство монастыря в образцовом порядке. Куда ни войдёшь – в храм, трапезную, гостиницу, пекарню, мастерские – везде идеальная чистота. Общежитие установила по строгому уставу, усвоенному во время жизни в Горненском монастыре Иерусалима. «У монахини подружка – подушка» – предостерегает она инокинь от праздных разговоров. Своеволие пресекает, но иногда проявляет удивительное терпение, ожидая исполнения своего распоряжения.
    Достаточно представить себе весь круг её забот, чтобы понять – такая нагрузка выходит за грань человеческих возможностей. Но на вопрос, что всего тяжелее в игуменском по­слушании, матушка Варвара отвечает, не задумываясь: «Смирение». Одним словом «старинная игуменья» объяснила суть монашества – нет важнее и труднее работы, чем работа над соб­ственной душой.
    Великая игуменья современной России.

    Источник
  20. ин. Василисса
    Сегодня 133 - годовщина со дня смерти Фёдора Михайловича Достоевского. Поздравляю почитателей!
     
    Не знаю, поймете ли вы всю мою радость. Но, право, преприятно этак собраться, посидеть и потолковать об общественных интересах. Я даже иногда готов запеть от радости, когда вхожу в общество и вижу преблаговоспитанных, солидных людей, которые собрались, сидят и чинно толкуют о чем-нибудь, в то же время нисколько не теряя своего достоинства. Об чем толкуют, это второй вопрос, я даже иногда забываю вникнуть в общую речь, совершенно удовлетворяясь одной картиной, приличною общежитию. Сердце мое наполняется самым почтительным восторгом.
    Но вникнуть в смысл, в содержание того, об чем у нас говорят общественные светские люди, люди — не кружок, я как-то до сих пор не успел. Бог знает, что это такое! Конечно, бесспорно что-нибудь неизъяснимо прелестное, затем что всё это такие солидные и милые люди, но всё как будто непонятно. Всё кажется, как будто начинается разговор, как будто настраиваются инструменты; часа два сидишь, и всё начинают. Слышится иногда, что все будто говорят о каких-то серьезных предметах, о предметах, вызывающих на размышление; но потом, когда вы спросите себя, об чем говорили, то никак не узнаете об чем именно: о перчатках ли, об сельском ли хозяйстве, или о том, «продолжительна ли женская любовь»? Так что признаюсь, иногда как будто нападает тоска. Похоже на то, когда бы вы, например, шли в темный вечер домой, бездумно и уныло посматривая по сторонам, и вдруг слышите музыку. Бал, точно бал! В ярко освещенных окнах мелькают тени, слышится шелест и шарканье, как будто слышен соблазнительный бальный шепот, гудит солидный контрабас, визжит скрипка, толпа, освещение, у подъезда жандармы, вы проходите мимо, развлеченный, взволнованный; в вас пробудилось желание чего-то, стремленье. Вы всё будто слышали жизнь, а между тем вы уносите с собой один бледный, бесцветный мотив ее, идею, тень, почти ничего. И проходишь, как будто не доверяя чему-то; слышится что-то другое, слышится, что сквозь бесцветный мотив обыденной жизни нашей звучит другой, пронзительно живучий и грустный, как в Берлиозовом бале у Капулетов. Тоска и сомнение грызут и надрывают сердце...

     
    Ф. М. Достоевский "Петербургская летопись"


  21. ин. Василисса
    Святитель Игнатий (Брянчанинов) (Дата рождения: 5 февраля 1807 г. — Дата смерти: 30 апреля 1867), в миру - Димитрий Александрович, происходил из старинной дворянской фамилии Брянчаниновых. Родился в с. Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии. С детства желал посвятить себя иноческой жизни, но, исполняя волю отца, поступил в Военное инженерное училище, которое окончил в 1826 г. В Училище был принят первым по конкурсу и сразу же был определен во второй класс. Во время учебы стал главой кружка почитателей "святости и чести". Неординарные умственные способности и нравственные качества привлекали к нему внимание профессоров, преподавателей и учащихся. Имя талантливого юноши сделалось известным даже в царском дворце. Как родной отец с большой любовью и вниманием относился к нему российский Император Николай I и — он неоднократно собеседовал с юношей в присутствии своей жены Императрицы и детей.
     
    Несмотря на перспективу блестящей светской карьеры, Димитрий Александрович подает прошение об отставке, которое сначала не было удовлетворено, и он был направлен на службу в Динабургскую крепость, где тяжело заболел. В 1827 г. его прошение было принято, и, без ведома родителей, он поступает послушником в Александро-Свирский монастырь. Позже со своим старцем и известным подвижником иер. Леонидом (Львом), переезжает в монастырь Оптина пустынь. 28 июня 1831 года владыка Вологодский Стефан постригает Дмитрия в монашество с именем Игнатий, в честь антиохийского священномученика Игнатия Богоносца. В том же году 4 июля его рукополагают в иеродиакона, и чуть позже - 25 июля в иеромонаха. Потом он получает назначение настоятеля Пельшемского Лопотова мон-ря. 28 января 1833 г. возводится в сан игумена. Вскоре становится известен благодаря своим административным успехам. В 1833 году ему поручается в управление пришедшая в запустение Троице-Сергиевая пустынь под Петербургом.
     
    27 октября 1857 г. в Санкт-Петербурге в Казанском будущий Святитель Игнатий был хиротонисан во епископский чин, В удел ему досталось Кавказская и Черноморская кафедра, а 4 января 1858 года он перебирается в город Ставрополь. Епископ Игнатий достойно трудился на Кавказской кафедре в условиях непростого, военного времени. Однако обострение тяжелой болезни заставила его подать просьбу высоко началию об увольнении на покой. В 1861 году прошение Игнатия удовлетворили, и он перебрался в Николо-Бабаевский монастырь Костромской епархии. Здесь он начинает вести уединенную молитвенную жизнь и создает многие известные боговдохновенные работы: (Отечник, Аскетические опыты и другие), продолжает переписку с духовными детьми. Сочинения Святителя актуальны и в наши дни, к ним обращаются многие современные читатели.
    16 апреля 1867 г., в первый день Пасхи, он отслужил свою последнюю Литургию. 30 апреля, в Неделю Жен-мироносиц, свт Игнатий мирно отошел ко Господу. На его отпевании присутствовало около пяти тысяч человек. В 1988 году прошла его канонизация Русской Православной Церковью. Теперь мощи святителя находятся в Свято-Введенском Толгском монастыре Ярославской епархии. Память Святителя Игнатия совершается по старому стилю - 30 апреля, по новому - 13 мая.
    ***


     
    * Без беcчестий — нам не спастись.
     
    * В церкви, когда найдете нужным сесть, садитесь, потому что Бог внимает не тому, кто сидит или стоит, а тому, чей ум устремлен к Нему с должным благоговением. Стремление к Богу, благоговение пред Богом и страх Божий приобретаются вниманием к себе.
     
    * Вера ослабляется упованием на свой разум, неискренностью и самолюбием.
     
    * Возненавидь ненавистную Богу праздность, возлюби возлюбленный Богу труд, но души твоей не расслабляй пустою заботливостью, всегда бесполезною и излишнею.
     
    * Все поступки наши по отношению к ближнему, и добрые и злые, Господь будет судить, как бы они были сделаны относительно Его Самого (Матф. 25).
     
    * Все препятствия, встречаемые на поприще молитвы, побеждаются постоянством в молитве.
     
    * Все святые признавали себя недостойными Бога: этим они явили свое достоинство, состоящее в смирении.
     
    * Господь являет милость Свою к рабам Своим не в земном благополучии, а в земных скорбях.
     
    * Грех — причина всех скорбей человека и во времени и в вечности.
     
    * Грехи, по-видимому, ничтожные, но пренебрегаемые, не врачуемые покаянием, приводят к грехам более тяжким, а от невнимательной жизни зарождается в сердце гордость.
     
    * Для кого нет Бога в промысле Божием, для того нет Бога и в заповедях Божиих.
     
    * Добрые дела наши должны быть скрыты не только от человеков, но и от нас самих…
     
    * Если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку: то ты — в горестном самообольщении.
     
    * Жизнь наша коротка. Что в ней ни приобретешь — все должно оставить при входе в вечность. Одно благо, которое пойдет с нами туда: любовь к Богу и любовь ради Бога к ближнему.
     
    * И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собою, чтоб тебе не иметь недостатка в любви.
     
    * Исповедыванием грехов расторгается дружба с грехами. Ненависть к грехам — признак истинного покаяния, — решимости вести жизнь добродетельную.
     
    * Исполнение заповедей Спасителя — единственный признак любви к Богу, принимаемой Спасителем.
     
    * Когда не можете сохраниться от шумного общества, то старайтесь сохраниться от многословия и излишних шуток, а когда и от сего не сохранитесь, то умывайтесь в покаянии.
     
    * Когда от души простишь всем ближним согрешения их, тогда откроются тебе твои собственные согрешения.
     
    * Кроме пути покаяния нет другой стези, возвращающей ко спасению.
     
    * Многие приступают к Господу, — немногие решаются последовать Ему. Многие читают Евангелие… немногие решаются направить поведение свое по правилам, которые законополагает Евангелие.
     
    * Молитва — бессильна, если не основана на посте, и пост — бесплоден, если на нем не создана молитва.
     
    * Не устрашись бурь, не ослабей от них: они — признак добрый.
     
    * При самомнении покаяние невозможно.
     
    * Святое Евангелие можно уподобить зеркалу. Каждый из нас, если захочет, увидит в нем состояние души своей…
     
    * Чем больше богатство без Бога, тем больше нищета. Чем больше знаний без Бога, тем больше пустота. Только Бог дает человеку богатство и мудрость. Мир без Бога производит нищих и глупцов.
  22. ин. Василисса

    День пострига

    Автор: ин. Василисса,

    Дорогой, родной мой брат!


    Христос посреде нас!
    Спасибо тебе, родной мой, за поздравления и светлые пожелания. Ты просишь, чтобы я поделился с тобой своими чувствами, которыми я жил до времени пострижения и последующее святое время. С живейшей радостью исполняю твою просьбу, хотя и нелегко ее исполнить. Как выражу я то, что переживала и чем теперь живет моя душа, какими словами выскажу я то, что преисполнило и преисполняет мое сердце! Я так безконечно богат небесными, благодатными сокровищами, дарованными мне щедродарительною десницею Господа, что правда не в состоянии сосчитать и половины своего богатства.

    Монах я теперь! Как это страшно, непостижимо и странно! Новая одежда, новое имя, новые, доселе неведомые, никогда неведомые думы, новые, никогда не испытанные чувства, новый внутренний мир, новое настроение, все, все новое, весь я новый до мозга костей. Какое дивное и сверхъестественное действие благодати! Всего переплавила она меня, всего преобразила...Пойми ты, родной, меня, прежнего Николая (как не хочется повторять мирское имя!) нет больше, совсем нет, куда-то взяли и глубоко зарыли, так что и самого маленького следа не осталось. Другой раз силишься представить себя Николаем — нет, никогда не выходит, воображение напрягаешь до самой крайности, а прежнего Николая так и не вообразишь. Словно заснул я крепким сном... Проснулся, и что же? Гляжу кругом, хочу припомнить, что было до момента засыпания, и не могу припомнить прежнее состояние, словно вытравил кто из сознания, на место его втиснув совершенно новое. Осталось только настоящее — новое, доселе неведомое, да далеко будущее. Дитя, родившееся на свет, не помнит ведь своей утробной жизни, так вот и я: пострижение сделало меня младенцем, и я не помню своей мирской жизни, на свет-то я словно только сейчас родился, а не 25 лет тому назад. Отдельные воспоминания прошлого, отрывки, конечно, сохранились, но нет прежней сущности, душа-то сама другая. Я-то, мое другое, дух другой, уж не я. Расскажу тебе, как постепенно благодать Божия вела меня к тому, что есть теперь. Это воспоминание полезно и мне самому, ибо подкрепит, ободрит и окрылит меня, когда мир, как говоришь ты, соберется подойти ко мне.
    Я писал тебе, что внутреннее решение быть иноком внезапно созрело и утвердилось в душе моей 27 августа. 4 сентября я словесно сказал о своем решении преосвященному ректору, оставалось привести решение в исполнение. Решение было — не было еще решимости — нужно было подать прошение. И вот тут-то и началась жестокая кровавая борьба, целая душевная трагедия. Подлинно было «стеная и трясыйся» за этот период времени до подачи прошения. А еще находятся такие наивные глупцы, которые отрицают существование злых духов. Вот, если бы пришлось им постригаться, поверили бы тогда. Лукавый не хотел так отпустить меня.
    Что пришлось пережить, не приведи Бог! Ночью неожиданно проснешься, бывало, в страхе и трепете. «Что ты сделал, — начнет нашептывать мне, — ты задумал быть монахом? Остановись, пока не поздно». И борешься, борешься... Какой-то страх, какая-то непонятная жуть сковывает всего, потом в душе поднялся целый бунт, ропот, возникла какая-то бесовская ненависть к монахам, к монашеским одеждам, даже к Лавре. Хотелось бежать, бежать куда-то далеко, далеко... Борьба эта сменялась необыкновенным миром и благодатным утешением — то Господь подкреплял в борьбе. Эти-то минуты мира и благодатного утешения я и назвал в письме к тебе: «единственные, святые, дорогие, золотые минуты», а о минутах борьбы и испытания я умолчал тогда. 6 сентября я решил ехать в Зосимову пустынь к старцу, чтобы испросить благословение на подачу прошения. Что-то внутри не пускало меня туда, силясь всячески задержать и остановить. Помолился у Преподобного... и поехал. Беру билет, и только хотел садиться в вагон, вдруг из одного из последних вагонов выходит Т. Филиппова и направляется прямо навстречу ко мне. Подумай, никогда, кажется, не бывала у Троицы — индифферентна, а тут вот тебе, приехала и именно в такой момент! Я не описываю тебе, что было со мною, целый рой чувств и мыслей поднялся в душе: хотелось плакать, одна за одной стали проноситься светлые, нежно-ласковые картины семейной жизни, а вместе с тем и мрачные, страшные картины монашеского одиночества, тоски и уныния... О, как тяжко, тяжко было! И был момент, когда я хотел (с болью и покаянным чувством вспоминаю об этом) отказаться от своего решения, подойти к ней и поговорить. Конечно, если бы не благодать Божия поддерживающая, я отказался бы от своего решения, ибо страшно было. Но нет — лукавый был посрамлен. Завидя, что Т.Ф. подходит по направлению ко мне и так славно, участливо посматривает на меня, я поспешил скорее войти в вагон и там скрылся, чтобы нельзя было видеть ее. Поезд тронулся.
    В Зосимовой пустыни старец много дивился и не велел больше медлить с прошением. «Иначе, — сказал он, — враг и еще может посмеяться». Так с помощью Божией я одержал блестящую победу в труднейшей борьбе. Теперь глупостью непролазною, пустяком, не стоящим внимания, кажется мне то давнее увлечение. 10 сентября я подал прошение. 26 сентября назначен день пострига. Быстро пронеслось время от 10 до 26. В этот период времени я так чувствовал себя, как будто ожидал приближения смерти. Со всем мирским прощался и со всеми прощался, и со мною прошались. Ездил в Москву на один день, прщался с нянькой и со всеми знакомыми. Словом, все чувства умирающаго: и тревога, и недоумение, и страх и в то же время — радость и мир. И чем ближе становился день пострига, тем сильнее замирала и трепетала и тревожилась душа, и тем сильнее были благодатные утешения. Знаешь ведь: «Чем ночь темней, тем ярче звезды», так «чем глубже скорбь, тем ближе Бог».
    Наконец, настал он, этот навеки благословенный и незабвенный день, 26 сентября. Я был в Зосимовой пустыни. В 5 часов утра я должен был ехать в Посад. В 4 часа я вместе с одним Зосимовским братом вышел из гостиницы и направился на конный двор, где должны были заложить лошадей. Со мной ехал сам игумен пустыни о.Герман. Жду... кругом дремлет лес. Тихо, тихо... Чувствуется, как вечный покой касается души, входит в нее, и душа, настрадавшаяся от борьбы, с радостью вкушает этот покой, душа отдыхает, субботствует. Вот показался и великий авва, седовласый, худой, сосредоточенный, углубленный, всегда непрестанно молящийся. Мы тронулись. Так подъехали к станции, и поезд понес нас в Посад. В Посаде был я в 7 часов утра. Пришел к себе в номер, немного осмотрелся и пошел на исповедь. Исповедь такая подробная — все, вся жизнь с 6-летнего возраста. После исповеди отстоял Литургию, пришел к себе, заперся и пережил то, что во всю жизнь, конечно, не придется уже пережить, разве только накануне смерти!
    Лаврские часы мерно, величаво пробили полдень. Еще 6-7 часов, и все кончено — постриг. О, если бы ты знал, как дорога мне была каждая минута, каждая секунда! Как старался я заполнять время молитвой, или чтением св. отцов. Впрочем, чтение почти не шло на ум. Перед смертью, говорят, человек невольно вспоминает всю свою прошлую жизнь. Так и я: картины одна за другой потянулись в моем сознании: мои увлечения, моя болезнь, папа ласковый, нежный, любящий, добрый, потом припомнилось: тихо мерцала лампадка... Ночь.. Я в постели — боль кончилась, исцеленный сижу я, смотрю на образ Серафима. Потом, потом... Так же мерцала лампада, больной лежал родной отец, умирающий, а там гроб, свечи у гроба, могила, сестра, ты, все, все всплыло в памяти. И что чувствовал я, что пережил... Богу только известно; никогда, никогда, ни за что не поймет этих переживаний гордый самонадеянный мир.
    В 3 часа пришел ко мне ректор, стал ободрять и утешать меня, затем приходили студенты, некоторые прощались со мною как с мертвецом. И какой глубокий смысл в этом прощании: то, с чем простились они, не вернется больше, ибо навеки погребено.
    С 4 часов началось томление, родной мой, страшно вспоминать! Какая-то сплошная тоска, туча, словно сосало что сердце, томило, грызло, что-то мрачное, мрачно-безпросветное, безнадежное подкатило вдруг, и ни откуда помощи, ни откуда утешения. Так еще будет только, знаешь, перед смертью, — то демон борол последней и самой страшной борьбой; веришь ли, если бы не помощь Божия, не вынес бы я этой борьбы. Тут-то и бывают самоубийства. Но Господь всегда близ человека, смотрит Он, как борется и едва увидит, что человек изнемогает, как сейчас же посылает Свою благодатную помощь. Так и мне в самые решительные минуты попущено было пережить полную оставленность, покинутость, заброшенность, а потом даровано было подкрепление. Вдруг ясно, ясно стало на душе, мирно. Серафим так кротко и нежно глядел на меня своими ласковыми, голубыми глазами (знаешь, образок, от которого я получил исцеление)... И исполнилась душа моя необыкновенного умиления и благодатной теплоты; в изнеможении упал я ниц перед иконами и как ребенок зарыдал сладкими, сладкими слезами. Лаврские часы пробили в это время половину шестого. Умиренный, восхищенный стал я читать Евангелие. Открыл «Да не смущается сердце ваше, веруйте в Бога, и в Меня веруйте. В дому Отца Моего обители многи суть... Да не смущается сердце ваше, не устрашается...Иду и приду к вам, грядет бо сего мира князь и во Мне не имать ничесоже. Но да разумеет мир, яко люблю Отца и якоже заповедал Мне Отец, тако творю, восстаните, идем отсюду». Ударил колокол академического храма. А этот звук... Если бы знал ты, что делалось с душой... Потом послышался тихий стук в двери моей кельи: тук... тук... тук... отпер. Это пришел за мной инок, мой друг, отец Филипп. «Пора, пойдем».
    Встали мы, помолились. До праха земного поклонился я образу преп. Серафима, затем пошли. Взошли на лестницу, ведущую в ректорские покои, прошли их сквозь и остановились в последнем зале, из которого ход в церковь. В зале полумрак, тихо мерцает лампада... Дверь полуотворена, слышно, поют: «Господи, Боже мой, возвеличился еси зело, во исповедание и велелепоту облеклся еси... Дивны дела Твои Господи». Вошел я в зал, осмотрелся... Тут стоял о. Христофор, поклонился я ему в ноги, он — мне, и оба прослезились, ничего, ни слова не сказав друг другу. Без слов и так было все понятно. Потом я остался один, несколько в стороне стояли ширмы, за ними аналой, на нем образ Спасителя, горящая свеча. Я стою в студенческом мундире, смотрю, на стуле лежит власяница.
    Господи, куда я попал?. Кто, что я? Страшно, жутко стало... Надо было раздеваться. Все снял, остался в чем мать родила, отложил ветхого человека, облекся в нового.
    Во власянице стоял я всенощную за ширмами, перед образом Спасителя. С упованием и верою взирал я на Божественный лик, и Он, кроткий и смиренный сердцем, смотрел на меня. И хорошо мне было, мирно и отрадно. Взглянешь на себя : весь белый стоишь, власяница до пят, один такой ничтожный, раздетый, необутый, в сознании этого ничтожества, этой своей перстности, ринешься ниц, припадешь, обхватишь голову руками и... так лежишь... и исчезаешь, теряешься, и утопаешь в Божественном... «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Мерными, величавыми какими-то торжественными шагами приближался ко мне сонм иноков в клобуках, в длинных мантиях, с возженными свечами в руках подошли ко мне. Я вышел из-за ширмы и меня повели к солее, где на амвоне стоял у аналоя с крестом и Евангелием преосвященный ректор.
    «Объятия Отча отверзти мне потщися...» тихо, грустно пел хор. Едва вошел я в притвор, закрытый мантиями, как упал ниц на пол — ниц в собственном смысле, лицом касаясь самого пола, руки растянув крестообразно... потом... потом... не помню хорошо, что было... все как-то помутилось, все во мне пришло в недоумение. Еще упал, еще... вдруг, когда я лежал у амвона, слышу: «Бог Милосердый, яко Отец чадолюбивый, зря твое смирение и истинное покаяние, чадо, яко блудного сына приемлет тя кающегося и к Нему от сердца припадающего». Преосвященный подошел ко мне и поднял меня.
    Дальше давал всенародно перед лицом Бога великие и трудные иноческие обеты. Потом облекли меня в иноческие одеяния, на рамена мои надели параман, черный с белым крестом, а кругом его написаны страшные и дивные слова: «Аз язвы Господа моего Иисуса Христа на теле моем ношу». Порою так сильно, так реально дают ощущать себя эти слова. Надели на грудь деревянный крест, «во всегдашнее воспоминание злострадания и уничижения, оплевания, поношения, раны, заушения, распинания и смерти Господа Иисуса Христа», дальше надели подрясник, опоясали кожаным поясом, облекли в мантию, потом в клобук, и на ноги мои дали сандалии, в руки вручили горящую свечу и деревянный крест.
    Так погребли меня для мира! Умер я и в иной мир, хотя телом и здесь еще. Что чувствовал и переживал я, когда в монашеском одеянии стоял перед образом Спасителя, у иконостаса с крестом и свечой, не поддается описанию. Всю эту ночь по пострижении провел в храме в неописуемое восторге и восхищении. В душе словно музыка небесная играла, что-то нежное-нежное, безконечно ласковое, теплое, необъятно любвеобильное касалось ее, и душа замирала, истаевала, утопола в объятиях Отца Небесного. Если бы в эти минуты вдруг подошел бы ко мне кто-нибудь и сказал: «через два часа Вы будете казнены», я спокойно, вполне спокойно, без всякого трепета и волнения пошел бы на смерть, на казнь и не сморгнул бы. Так отрешен был я в это время от тела! И в теле или вне тела был я — не вем. Бог весть!
    За литургией 27 сентября приобщался Святых Таин. Затем старец отвез меня в Гефсиманский скит. Тут я 5 суток безвыходно провел в храме, каждый день приобщаясь Святых Таин. Пережил, передумал за это время столько, что не переживу, наверное, того и за всю последующую жизнь. Всего тут было: и блаженство небесное, и мука адская, но больше блаженства. Кратко скажу тебе, родной мой, о моей теперешней новой, иноческой жизни, скажу словами одного инока: «Если бы мирские люди знали все те радости и душевные утешения, кои приходится переживать монаху, то в миру никого бы не осталось, все ушли бы в монахи, но если бы мирские люди наперед ведали те скорби и муки, которые постигают монаха, тогда никакая плоть никогда не дерзнула бы принять на себя иноческий сан, никто из смертных не решился бы на это». Глубокая правда, великая истина...
    О, какое счастье и какой в то же время великий и долгий подвиг! Вот тебе, родной, мои чувства и переживания до пострига и после. Когда я сам все это вспоминаю, что произошло, то жутко становится мне: если бы не помогла благодать Божия, не вынес бы я этого, что пережил теперь. Слава Богу за все!

    Октябрь 31, 1908 г. Сергиев Посад


    Архиеп. Серафим Звездинский



  23. ин. Василисса
    Поскольку уже завтра я уезжаю в Оптину и меня не будет до 10 января, спешу поздравить всех форумчан заранее со Светлым Праздником Рождества Христова! В качестве подарка - вот этот очень добрый и трогательный рассказ. Всем желаю спасения души и крепкого здравия, храни Вас всех Господь!
     
    — Подайте, Христа — ради, милостыньку! Милостыньку, Христа — ради!..
    Никто не слышал этих жалобных слов, никто не обращал внимания на слезы, звучавшие в словах бедно-одетой женщины, одиноко стоявшей на углу большой и оживленной городской улицы.
    — Подайте милостыньку!..
    Прохожие торопливо шагали мимо ее, с шумом неслись экипажи по снежной дороге. Кругом слышался смех, оживленный говор...
    На землю спускалась святая, великая ночь под Рождество Христово. Она сияла звездами, окутывала город таинственной мглой.
    Милостыньку... не себе, деткам моим прошу...
    Голос женщины вдруг оборвался, и она тихо заплакала, Дрожа под своими лохмотьями, она вытирала слезы окоченевшими пальцами, но они снова лились по ее исхудалым щекам. Никому не было до нее дела...
    Да она и сама не думала о себе, о том, что совсем замерзла, что с утра не ела ни крошки... Вся мысль ее принадлежала детям, сердце болело за них...

    Сидят они, бедные, там, в холодной темной конуре, голодные, иззябшие... и ждут ее... Что она принесет или что скажет? Завтра великий праздник, всем детям веселье, только ее бедные детки голодны и несчастны.Что делать ей? Что делать? Все последнее время она работала, как могла, надрывала последние силы...
    Потом слегла и потеряла последнюю работу...
    Подошел праздник, ей негде взять куска хлеба...
    О, детки, бедные детки! Ради них, она решилась, в первый раз в жизни, просить милостыню... Рука не поднималась, язык не поворачивался... Но мысль, что дети ее есть хотят, что они встретят праздник — голодные, несчастные, эта мысль мучила ее, как пытка. Она готова была на все. И за несколько часов ей удалось набрать несколько копеек... Несчастные дети! У других детей - елка, они - веселы, довольны в этот великий праздник, только ее -дети...
    "Милостыньку, добрые люди, подайте! Подайте, — Христа—ради!”.
    И словно в ответ на ее отчаяние, неподалеку раздался благовест... ко всенощной. Да, надо пойти, помолиться... Быть может, молитва облегчит ее душу... Она помолится усердно о них, о детях... Неверными шагами доплелась она до церкви...
    Храм освещен, залит огнями... Всюду масса людей... веселые довольные лица. Притаившись в уголке, она упала на колени и замерла... Вся безграничная, материнская любовь, вся ее скорбь о детях вылилась в горячей молитве, в глухих скорбных рыданиях. "Господи, помоги! Помоги!” плачет она. И кому, как не Господу Покровителю и Защитнику слабых и несчастных, вылить ей все свое горе, всю душевную боль свою? Тихо молилась она в уголке, и слезы градом лились по бедному лицу.
    Она не заметила, как кончилась всенощная, не видела, как к ней подошел кто-то...
    — О чем вы плачете? — раздался за ней нежный голос, показавшийся ей небесной музыкой.
    Она очнулась, подняла глаза и увидала перед собой маленькую, богато одетую девочку. На нее глядели с милым участием ясные детские глазки. Сзади девочки стояла старушка-няня.
    — У вас есть горе? Да? Бедная вы, бедная! Эти слова, сказанные нежным, детским голосом, глубоко тронули ее.
    Горе! Детки у меня голодны, с утра не ели... Завтра праздник такой... великий...
    — Не ели? Голодны? — На лице девочки выразился ужас.
    — Няня, что же это! Дети не ели ничего! И завтра будут голодны! Нянечка! Как же это?
    Маленькая детская ручка скользнула в муфту.
    — Вот, возьмите, тут есть деньги... сколько, я не знаю... покормите детей... ради Бога... Ах, няня, это ужасно! Они ничего не ели! Разве это можно, няня!
    На глазах девочки навернулись крупные слезы.
    — Чтож, Маничка, делать! Бедность у них! И сидят, бедные, в голоде да в холоде. Ждут, не поможет-ли им Господь!
    — Ах, няничка, мне жаль их! Где вы живете, сколько у вас детей?
    — Муж умер - с полгода будет... Трое ребят на руках осталось. Работать не могла, хворала все время... Вот и пришлось с рукой по миру идти... Живем мы, недалеко... вот тут... в подвале, на углу, в большом каменном доме купца Осипова...
    — Няня, почти рядом с нами, а я и не знала! .. Пойдем скорее, теперь я знаю, что надо делать!
    Девочка быстро вышла из церкви, в сопровождении старухи.
    Бедная женщина машинально пошла за ними. В кошельке, который был у нее в руках, лежала пятирублевая бумажка. Забыв все, кроме того, что она может теперь согреть и накормить дорогих ребяток, она зашла в лавку, купила провизии, хлеба, чаю, сахару и побежала домой. Щеп осталось еще довольно, печку истопить ими хватит.
    Она бежала домой из всех сил.
    Вот и темная конурка. Три детских фигурки бросились к ней на встречу.
    — Маминька! Есть хочется! Принесла ли ты! Родная!
    — Она обняла их всех троих и облила слезами.
    — Послал Господь! Надя, затопи печку, Петюша, ставь самовар! Погреемся, поедим, ради великого праздника!

    В конурке, сырой и мрачной, наступил праздник. Дети были веселы, согрелись и болтали. Мать радовалась их оживлению, их болтовне. Только изредка приходила в голову печальная мысль... что же дальше? Что дальше будет?— Ну, Господь не оставит! — Говорила она себе, возлагая всю надежду на Бога.
    Маленькая Надя тихо подошла к матери, прижалась к ней и заговорила.
    — Скажи мама, правда, что в рождественскую ночь с неба слетает рождественский ангел и приносит подарки бедным детям! Скажи, мама!
    Мальчики тоже подошли к матери. И желая утешить детей, она начала им рассказывать, что Господь заботится о бедных детях и посылает им Своего ангела в великую, рождественскую ночь, и этот ангел приносит им подарки и гостинцы!
    — И елку, мама?
    — И елку, детки, хорошую, блестящую елку! В дверь подвала кто-то стукнул. Дети бросились отворить. Показался мужик, с маленькой зеленой елкой в руках. За ним хорошенькая, белокурая девочка с корзиной, в сопровождении няни, несшей за ней разные свертки и пакеты.
    Дети робко прижались к матери.
    — Это ангел, мама, это ангел? — тихо шептали они, благоговейно смотря на хорошенькую нарядную девочку.
    Елка давно стояла уже на полу. Старуха няня развязала пакеты, вытащила из них вкусные булочки, кренделя, сыр, масло, яйца, убирала елку свечами и гостинцами. Дети все еще не могли прийти в себя. Они любовались на "ангела”. И молчали, не двигаясь с места.
    — Вот вам, встречайте весело Рождество! — прозвучал детский голосок. С праздником!
    Девочка поставила на стол корзину и исчезла, прежде чем дети и мать опомнились и пришли в себя.
    "Рождественский ангел” прилетел, принес детям елку, гостинцы, радость и исчез, как лучезарное виденье...
    Дома Маню ждала мама, горячо обняла ее и прижала к себе.
    — Добрая моя девочка! - говорила она, целуя счастливое личико дочери. Ты отказалась сама от елки, от гостинцев и все отдала бедным детям! Золотое у тебя сердечко! Бог наградит тебя...
    "Маня осталась без елки и подарков, но вся сияла счастьем. С своим милым личиком, золотистыми волосами она в самом деле походила на "рождественского ангела”.
  25. ин. Василисса
    Когда-то этот фильм и роль Кирилла Пирогова всю душу перевернули... И до сих пор переворачивают.. И голос его... Веками бы слушала

    (Николай Воинов - студент, в 1918 году он оказывается в небольшом южном городке. Вместе еще с пятью жителями городка его приговаривают к расстрелу. Последнюю ночь перед казнью осужденные проводят вместе, а на утро комиссар Роза предлагает Воинову сделку. Если он убьет своих товарищей по несчастью, то его будут считать "расстрелянным условно" и оставят в живых. Разумеется, Николай отвечает отказом и, когда Роза сует ему в руку пистолет, от нервного напряжения просто теряет сознание. А очнувшись, обнаруживает рядом с собой дымящийся револьвер и пять еще теплых трупов... Николай бежит из городка, но прошлое не отпускает его).
     
    Я убийца. Я убил пять человек. Жизнь моя немедля прекратилась. Но, тем не менее, я жив. Я хожу, дышу, мне хочется есть.. На куфаркином празднике я пожелал остаться в стороне, но она вложила мне в руки наган: «Убей или будешь сам убит». Теперь она моя госпожа. Теперь куфарка жрет мои трюфели и пьет мое бордо и рвет мои книги, она берет свою кровавую гармонику: "Пляши, Кока, пляши, под мой чумавой, мой бешенный наигрыш, иначе будешь сечен и бит на конюшне". И Кока пляшет...
    Все дни мытарств, в тщетной попытке убежать от собственного страха, ночные переходы от одного объятого пламенем войны поселения к другому, все события, вследствие которых я оказался в этом городке, родном для моего товарища Исая, чужом для меня, все предыдущие годы моей короткой жизни, всё, всё в одно мгновение потеряло всякий смысл. Я печалился только о том, что никто из моих родных не узнает где я, под каким небом зарыли мёртвое тело их сына, брата – Николая Воинова.
    На что я надеялся, назвавшись пятым? Что меня просто отпустят? Или найдут шестого вместо меня? Несчастный борец Дежавю повёл себя достойнее моего, он по крайности неприкрыто спасал свою жизнь, проявил понятный всем страх, я же – как сумасшедший бухгалтер какой-то бросился оспаривать их вычисления, пробовал лукавить, говорить на их языке.
    Я вылез из нашей шестёрки, встал перед их глазами совершено один… Что происходило со мной в те мгновения… Говорят, что в самые страшные минуты своей жизни человек замыкается в посторонних переживаниях, тем самым защищаясь от непереносимых страданий. Стыдно признаться самому себе, но мне показалось, будто эти пятеро оживлённо договариваются между собой, чтобы убежать от меня, тем самым лишив меня единственного шанса выбраться из этой кровавой истории и я почему-то страшно разозлился на них, разозлился ещё и за то, что они не понимают, что творится у меня в душе, не понимают, что мне во много, много раз страшнее, нежели им.
    Я слышал, как пуля просвистела возле виска, оставив мне словно в насмешку жизнь. Зачем она мне теперь?.. Что мне с ней делать? Я должен был с пятью мертвецами быть в той яме чуть присыпанный землей. Но я не умер, но и не остался жив, как было обещано. Эти странные, страшные люди обманули меня, но я не чувствовал злобу. Я лежал на снегу, небо было таким же белым, как и земля, как лист бумаги. А какое здесь небо летом? Осенью? Наверное, как всегда на юге сплошь в огромных звездах. Я никогда больше не увижу такого неба... И Лазурский не увидит... Он жил здесь, но, думаю, не смотрел на эти звезды, все книжки читал. И я понял, что меня – Николая Воинова – больше нет. А есть только пятеро мною убитых, которые что-то от меня требуют... Требуют... Но чего?..
    Было холодно. Замерзшее небо, замерзшее море, ледяная мертвая земля и я – ни живой, ни мертвый среди этого белого безмолвного льда. Мне даже понравилось это жестокое бездушие природы по отношению к человеку, ко мне. Правильно. Пусть.
    Все кончено. Отныне все мое последующее существование будет отравлено смертью. Вспомнил одно из дикарских древнейших верований: блеск звезды, в которую переходит наша душа после смерти, состоит из блеска глаз съеденных нами людей. Для меня это обернулось кошмарной явью. Подарив зачем-то мне жизнь, они убили мою бессмертную душу. Смерть души во веки веков. Аминь.
    Мне ничего не хотелось, только спать. Ведь сон – это маленькая смерть.
    Все время думаю о Лазурском. Он совсем недавно избежал смерти, а теперь убит. Почему я это сделал? Почему – я? Я – дворянин, я – любящий сын, я – верующий, я – патриот. Я был предан своему народу, я люблю мою несчастную Россию. Все это исчезло в мгновение ока. Я стал хуже того скота, животного, которое вложило в мои руки наган. Я стал убийцей. Как они.
    Я убийца. Я убил пять человек. Жизнь моя немедля прекратилась. Но, тем не менее, я жив. Я хожу, дышу, мне хочется есть.. На куфаркином празднике я пожелал остаться в стороне, но она вложила мне в руки наган: «Убей или будешь сам убит». Я записал все случившееся со мною в дневнике моего убитого друга. Чтобы ничего не забыть. С этого момента мой дневник в настоящем времени.
    Не выкидываю страницы, чтобы осталась память от падения. Месяц после катастрофы... Печатаю фальшивые деньги. Руки в кислоте, свинец в легких. Не могу заснуть уже пять суток... Очень, очень плохое состояние... как стыдно... как стыдно... Привиделась девочка-счетчица.. Память работает… Нужно, чтобы воздуха для памяти не было, чтобы она не тлела... Дыму только будет много, когда память потухнет.. Но я задержу дыхание, дыма я не боюсь.. Я боюсь людей, их голосов, их тел... Я хочу, чтобы их не было.. Совсем.. Я мечтаю... Это мечта.. Я опять видел девочку... Как тебя зовут девочка? Девочка-счетчица... И не девочка она вовсе... Судьба. Это она убила их, ткнув грязным пальцем. "Шестой... Шестой.. Шестой"
    Вот такие теперь обличья у судьбы.. Лысая голова. Полоумные глаза. Цыпки на руках. Наверно страшно было Оресту, когда за ним гнались древние эриннии. А тут как? Как быть, если судьба идет за тобой по следу словно блаженная девочка или какой-нибудь сумасшедший с бритвой в руке..
    Тесное чувство. Вот он крест. Уеду в глухое место, там посмотрю, жить мне или нет. Если жить – сколько жить? Объявление: «Требуется учитель. Обязательно университетское образование. Здоровая местность». Объявление в старой газете еще до всего этого. Где местность в наше время здоровая, там-то ад и есть. Самое место для меня. Не дай Бог снова принять кокаин. Вот в здоровом лесном аду-то и перейду на водку. Не дай Бог, не дай Бог.
    Вчера был у церкви, передернуло физически ясно. Думаю писать стихи и рассказать о своем грехе стихами.
    Это случилось в лесу, рядом с усадьбой, куда я пробирался... (Далее неразборчиво. Рисунок человека с вилами. Следующая страница отсутствует).
    Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй мя грешнаго. Аминь.
    Я почувствовал, что еще войду в эту церковь и это будет момент моего счастья... На кого-то она похожа... Не упомню...
    Приятная семья. Ильины. Иван Алексеич – отец, помещик. Жена умерла год назад. Дочь, двое сыновей. Буду учить их. Кузен Арсений – странный, молчаливый. Кажется влюблен в Настю. На все готов, всегда рядом.
    Когда начались бунты и стали отбирать имения, Иван Алексеевич отправил своим мужикам телеграмму: "Жгите дом, режьте скот, рубите лес. Оставьте только одну березу – на розги и елку, чтобы было на чем вас вешать". И мужики испугались, вернули награбленное, попросили прощения. Ненавидеть не перестали. Боятся теперь.
    Может быть, Настя похожа на Лазурского?.. Только волосы светлые... Отсюда странное чувство.
    Варенье из коричных яблок душит меня. У меня во рту оно перемешивается с кровью..
    (Рисунок - женский профиль, подпись - Настя.)
    Не знаю о чем говорить с ней... Может стихи почитать... Что-нибудь из Блока.
    "Вот скоро вечер придвинется и ночь на встречу судьбе.
    Тогда мой путь опрокинется и я возвращусь к тебе".
    Природа подарила ей особую силу и какой-то полет в осанке, в ее глазах есть не только особый свет, что мне вообще близко в женщине, но и огонь жизни, при этом постоянно ощущается сходство с другим молодым лицом, однажды виденным, и это ощущение странно неприятно... Наверняка ошибка памяти...
    Спасся от грозы и попал под электричество ... Убийца не только я.. Так же и Лазурский и старик Грек Кивелиди Николас.. Хожу по кругу одних и тех же смертей. Судьба тычет меня в них как слепого щенка - смотри, Кока, считай - шестой, двенадцатый. А мне самому, спасшемуся чудом от комиссарской пули, что? Ждать теперь другой пули? Откуда? Может быть кузен Арсений? Дуэль? "Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?"
    И вот прекрасно, гляжу в ее глаза и вспоминаю эти стихи Бодлера. И по его мысли желтая змея, которая у меня жила в сердце на троне должна закричать "Нет". Но я не слышу этого крика. Она не кричит. Думаю это от того, что я всю осень не пил молока, а здесь пью постоянно и змея убаюкала.
    Когда я Настю обниму моими кровавыми руками, кровь на плечах у ней не выпадет. У меня в сердце зацветает весна и скоро я впущу туда посетителей, и поведу туда по зелени гулять одну барышню.
    Я решил сказать Насте то, что устал повторять сам себе все это время. Я убийца, я убил пять человек. Я чувствую, что все изменилось, что любовь меня прощает, что ОНИ меня простили. Я видел, что она хочет сказать мне какую-то нестрашную детскую тайну, какой-то случайно данный поцелуй или увлечение, у нее кто-то был до меня.
    Она так и не узнает, отчего мы больше никогда не встретимся... Хочу как дети в школе тысячу раз написать: Почему? Почему? Почему!? Весь дневник испишу "почему?". Почему этих мерзавцев, которых выбрали пальцем под расстрел, всех судьба сначала помиловала от смерти, а потом покарала мной, дураком, тридцать пятым?!
    24 января (старого стиля). Вечер. Вначале планирование. Надо выбраться на дорогу. Золотую монетку в шинели пока не трогать. "Я убил пять человек" - выжечь себе на руке, как уголовный. Все по кругу, все в одно: я как будто в шутку волочусь следом за моими пятью трупами.
    Я попробую нарисовать таблицу. № 12 Гимназист - резал вены год назад. Номер... Какой же был номер у Грека.. № 24 Грек - в него попало бомбой. № 6 Лазурский - тоже спасся. Если спаслись, почему они погибли? Почему от меня? Я узнаю о том офицере, которого расстрелял. Если он тоже спасся, если циркач спасся - я проклят. Тогда надо будет самому застрелиться. Или лучше найти случайную пулю. Вот это будет правильно...
    Пули меня не берут. Проверено. А раз так - жизни не будет. Вот так я понимаю ад. Они все спаслись от случая и погибли от закономерности. Вот оно: случай бессилен, а закономерность всевластна. АД!
    Петербург ужасен. Очень холодно. Новая жизнь, новая грамматика. (почерк меняется) Долой Ъ (ер) и Ь (ять), как велели Советы.
    Женщину нашел, но не ту, которая нужна. Это кухарка у новых господ.. Подкармливает меня. Живу альфонсом... Хотя она и слова-то такого не знает. С этой женщиной была моя бы судьба, если бы я был просто честный убийца, а не член уравнения. А члену уравнения судьба искать жену Восемнадцатого. Его записка лежит в кармане, жжется. Все время ищу предлоги, чтобы не пойти по адресу.
    Возможно в солнечных странностях причина насилия и противоестественного поведения людей. Не случилось ли природной катастрофы в тот день, когда я стал палачом.
    Александр Блок - улыбка симпатичная, валенки из серой шерсти, над веком кожные складки, почти как у японцев. Возможно фраза: "Да, скифы мы, да, азиаты мы с раскосыми и жадными очами!" написана им о своей внешности. Если бы его стихи правильно прочитало больше людей... Был бы совсем другой мир. Совсем.
    Интересен мертвец № 18. Офицер Росляков. Две дамы, обе влюблены в него как кошки. Обе несчастны. Но счастья больше нет, его отменили, как букву ять. Меня расстраивает особенно, что мое расследование заходит в тупик.
    В отличие от других мною убитых, кроме неиследованного 30-го, №18 не имеет чудесного спасения. Не могу осмыслить, почему? Какая-то беда с логикой. Я думаю здесь какая-то ошибка. Получается, что покойник Росляков убит случайно. И если один номер из пяти не соответствует совпадению, то совпадение отсутствует. Все проверенные возможности: армия, детство, болезни, дачная жизнь, враги, результатов не дали. В армии служба была безопасна, во время войны и событий дальше интендант. Детство. По-видимому ничего. Болезни. Здоров. Дачная жизнь. Шрамов нет. Враги. Врагов нет. Все обычно. Никакого чудесного спасения. Итак, вывод: закона нет. Все поиски мнимых закономерностей по поводу других убитых мною - горячка больного мозга. Что теперь делать? За все это время от личности моей не осталось и следа. Сама она стала неузнаваемой, обезображенной, искалеченной. Был человек, Николай Воинов, и не стало его. Осталась дрянная, вялая плоть убийцы и тлеющая душу... В мозгу всплыли стихи Блока:
    Как тяжело ходить среди людей,
    И притворятся не погибшим,
    И об игре трагической страстей
    Повествовать еще не жившим.
    Это все обо мне. Необходимо сию же секунду менять жизнь, или именно и не надо ничего менять. Пускай раз все случайно все будет, как будет. Я дал согласие бежать с ней то ли в леса, то ли в поля, короче говоря, от судьбы. Почему бы и нет?
    Зачем было все это? Опыт, который никак не повлиял на жизнь. Продолжительность этой тупиковой ветви - декабрь 18-го - февраль 19-го. И того, три месяца. Когда началась мнимая закономерность событий? Приезд к Лазурскому исключаю. Привлечение в заложники тоже исключаю. Считаю началом неестественного хода событий счет по числам. Каждый шестой. Может быть повредило число шесть?
    Долго не писал в дневнике. Теперь надо. Все эти числа, знаки, символы нужны для запоминания фактов. N.B. не писать мысли. Переболел тифом. Нинель и Жанетта подобрали меня на улице без памяти. Отмыли, кормят. Боятся. Проститутки из цирковых. Когда это узнал, улыбнулся внутри. Не уйти мне никуда от моих мертвецов. Жду, когда появятся следы борца. Не буду торопить события.
    Она не понимает, что голова Крестителя на золотом блюде - это трагедия. Но та же голова на разбитой тарелке рядом с огрызком огурца и хвостом селедки - сущий вздор. Неуч, быдло. Они не знают, что нельзя так просто послать к императору дворника с наганом - пристрели. Или даже Николеньку-студента тоже нельзя. Как это было? Как встретил убийцу? Куда попали пули? Как он лежал потом? Кто взял его сапоги? Если бы знать...
    Хотел сурово замкнуться для трагедии. Хотел стать не только вне класса, вне быта, но и вне жизни. Ничего не вышло. Нинель и Жанет обнесли как будто в нелепую клоунскую мелодрамму и моя трагедия охрамела.
    Тошнота в мозгу. Ненавижу Нинель, ненавижу и Жанетту.
    Итак, с тридцатым борцом Дежавю, вором, обокравшим воров все понятно. И он чудом спасся, как те остальные.
    Таблица моя заполнена, доказана теорема потруднее Ферма, но за это никто мне награды не выдаст.
    Нет смерти для меня. Вечный жид, Агасфер, Кока. Снова выжил, не помню, что было со мной. Ограбили. Дневник остался. Куда же он от меня? Очередное подтверждение моей неуязвимости. Пули не берут, глад и мор не страшны. Страшно другое, закон судьбы действует и я часть этого закона, я и есть Судьба.
    Конец моим скитаниям. Перед глазами шестеро: грек, брат Настеньки, офицер, борец, Исай. У всех чудесное спасение и я в конце, смерть от меня. Закономерность = Судьба, значит я и есть Судьба. Выход - другая жизнь.
     
    - Помните, я убил пять человек?
    - Вы? ВЫ НЕ УБИЛИ! ВЫ НЕ УБИЛИ!
     
    Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов...
×
×
  • Создать...