Поиск по сайту
Результаты поиска по тегам 'священное писание'.
Найдено 2 результата
-
Что означают слова, сказанные Господом: Если глаз, рука или нога соблазняет тебя, вырви их и брось от себя (ср. Мф. 5, 29-30; Мк. 9, 43,45)? Мы можем предположить, что согласно простому толкованию притча намеком указывает на друзей, которые подобны глазам, на домашних, которые необходимы нам как руки, и на товарищей, которые служат нам будто ноги. Их-то Слово и повелевает вырывать, если они соблазняют нас и вредят душе. Однако предписание можно истолковать и иначе, анагогическим способом: если ты владеешь созерцательным знанием, будто глазом, но оно возносит тебя к гордости и высокомерию - то вырви его. Если ты имеешь делание утонченное, и оно становится для тебя причиной надменности, то вырви его. Таким же образом, если ты владеешь способностью к служению, которое есть нога, и от этого превозносишься, то отвергни ее. Ведь тебе полезно отказаться от этих мнимых добродетелей, но при этом не дойти до совершенной погибели по причине гордости и высокомерия. Прп. Максим Исповедник "Вопросы и недоумения" -
Предлагаемая статья является конструктивным ответом на распространяемую ныне либеральную экзегетику, отрицающую Священное Предание Церкви. На примере одной ошибки показывается недоброкачественность работ протестантствующих экзегетов, причём их же методами, и предлагается альтернативный православный вариант толкования. Евангелие от Иоанна всегда было предметом пристального внимания и благоговейного удивления пророков, премудрых и книжников (Мф. 23, 34). Первых интересует догматическое содержание, вторых – нравственное, третьих – формальное. Но сколько ни трудились экзегеты над этим таинственным текстом, он всегда оставляет возможность новых открытий, порой довольно неожиданных. Предлагаемое небольшое исследование имеет цель обратить внимание учёных на интересные факты, не замеченные никем ранее. Есть в Евангелии от Иоанна отрывок, малоинтересный для указанных трёх типов экзегетов. Догматического содержания он не имеет вовсе, нравственное – сравнительно бедное, формальное – не вписывается в систематические схемы. И потому его иногда просто игнорируют, а иногда даже объявляют позднейшей вставкой. Печально такое пренебрежение – в то время как упомянутый отрывок содержит уникальную информацию научного и богословского плана. Речь пойдёт о эпизоде Ин. 8, 3-11 – «о жене в прелюбодеянии ятой». В сложившейся ситуации Иисус действует как авторитетный раввин, посрамляющий оппонентов метким обличением. Здесь Он не являет Своего мессианского достоинства ни силой чудотворения, ни властью прощения грехов. Сравним, например, слова Христа в этом эпизоде: Никийже ли тебе осуди? – Ни Аз тебе осуждаю (Ин. 8, 10-11), с аналогичными у синоптиков: Дерзай чадо, отпущаются ти греси твои (Мф. 9, 2 или Лк. 7, 48). Нравственное же содержание эпизода – обличение судейского лицемерия и призыв к блуднице впредь не грешить – лежит на уровне общепринятой нравственности, не более. Со стороны формальной – этот отрывок неудачно разрывает две близкие по содержанию беседы Иисуса с иудеями в храме: Ин. 7, 11-53 и Ин. 8, 12-59, причём он скорее похож на повествование синоптиков, чем на богословие Иоанна. Так кажется на первый взгляд. Но есть в данном отрывке одна парадоксальная деталь, которая является ключом для его истолкования. Эта деталь – в замечании евангелиста: Иисус же долу преклонься, перстом писаше на земли. / И паки долу преклонься, писаше на земли (Ин. 8, 6-8). В чём её парадоксальность? Во-первых, в её «ненужности». Убери это замечание – общий смысл нисколько не пострадает, потому что ни с близким, ни с дальним контекстом оно никак не связано. Более того (во-вторых) – это абсолютно уникальное упоминание о том, что Господь нечто писал Своей рукой. В-третьих: а что же именно Он писал? Евангельский текст не предоставляет читателю сделать никаких обоснованных догадок, и у последнего возникает неразрешимое недоумение. В-четвёртых, замечание «писаше на земли» повторено дважды в близком контексте. Этот стилистический приём ставит сильный акцент на повторяемом выражении, намеренно заостряя внимание читателя. На чём? На парадоксе. Указанные четыре свойства – «ненужная» подробность, уникальное сообщение, неразрешимое недоумение, акцент через повтор – суть характерные особенности авторского стиля евангелиста Иоанна, – вопреки идее о «не-иоанновости» данного отрывка. Подробное исследование иоанновского стиля содержится в работе епископа Кассиана (Безобразова) «Водою и Кровию и Духом», от которой и предостерегаем читателя. Попробуем «повернуть» парадоксальный ключ нашего эпизода. Что нам откроется? Очевидно, что Иисусово писание на земле являлось каким-то чисто символическим действием, иначе евангелист сообщил бы и содержание написанного. Раскрыть значение символа, не выходя за рамки Библейского текста, можно благодаря параллельным местам. Но в Новом Завете он уникален. Нет ли параллелей в книгах Ветхого Завета? Действительно, нам удалось найти три подходящих эпизода, а именно: И даде ми Господь две скрижали каменны, написаны перстом Божиим (Втор. 9, 10-14). Вси оставляющии Тя да постыдятся, отступающии от Тебе на земли да напишутся (Иер. 17, 1-18). …от Лица Его послани быша персты ручнии и писание сие вчиниша (Дан. 5, 5-28). Первое и третье упоминание говорят не столько о символе, сколько о сообщении: это не жест, а слово – с последующим пространным комментарием, и потому мало подходят для нашего случая (к тому же письмо не на земле, а на камне или извести). Можно было бы привлечь их к экзегезе в рамках аллегорического метода, но это уведёт нас в сторону. Остаётся второй эпизод, единственный. И вот он-то, оказывается, не только буквально подходит как параллельное место к иоанновскому, но и связывает воедино то, что у Иоанна кажется немотивированно разорванным. Пророчество Иеремии содержит мысли, пронизывающие ближний контекст Ин. 8, 1-11, именно – ряд бесед Господа с иудеями в храме до и после случая с прелюбодейной женой. Иногда параллелизм дословный, иногда – образный, иногда – общесмысловой. Лучше всего он виден при сравнении пророчества с евангелием как целого с целым; такое сравнение позволяет заметить тонкие моменты сходства, ускользающие при детальном анализе. Последний же нужен для придания сходству объективной «осязаемости». Предлагаем таблицу параллельных мест к Иер. 17, 1-18. Ещё раз заметим, что детальный анализ показывает только приблизительное сходство элементов, но не более глубокое сходство – целого с целым, которое ярко выступает при сопоставлении сравниваемых текстов в их естественной последовательности, когда проявляются параллели, скрытые «между строк». В некоторых случаях одна и та же мысль выражена разными словами, в некоторых случаях она читается только из контекста, в некоторых – требует отсылки к третьему параллельному месту. Но чрезмерные подробности загромоздили бы изложение основных фактов, и потому опущены. В таблице приведено несколько параллельных мест из Апокалипсиса, их помещение здесь будет объяснено в дальнейшем. Отмеченный параллелизм позволяет предложить следующее толкование: Своим символическим жестом Христос указывал оппонентам на хорошо им известное пророчество Иеремии, а также на то, что Он есть Исполнение и Исполнитель пророчества, то есть Мессия. Приняв в качестве рабочей гипотезы такое толкование, сразу же получаем ряд положительных результатов. Во-первых, наш «не-мессианский» эпизод обретает мессианское содержание. Во-вторых, получают яркую иллюстрацию две реплики из предыдущей 7-й главы: Не Моисей ли даде вам закон, и никтоже от вас творит закона? (7, 19), и: И дивляхуся иудее, глаголюще: како Сей книги весть не учився? (7, 15). Первая означает, что фарисеи спорили со Христом вовсе не по ревности законной, как Савл, но по злобе скрытого беззакония. Вторая означает, что Иисус успешно применял в полемике библейское слово. Без соответствующей иллюстрации оба указанных свидетельства остались бы голословными, и потому полемически-проигрышными. Наоборот, подкреплённые столь осязаемым фактом, они получают большую обличительную силу. В-третьих, получает объяснение странная пассивность Иисуса в данном эпизоде, особенно на фоне напряженной полемики 7 и 8-й глав. У синоптиков в аналогичных случаях Иисус всегда действует инициативно, соответственно Своему достоинству Мессии. Здесь же Он поступает согласно провозглашенному ранее принципу: Испытайте писаний, яко вы мните в них имети живот вечный: и та суть свидетельствующая о Мне. / Не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете (Ин. 5, 39-45). Но Христос в данном случае обращается не к Моисею, а к Иеремии. Первый был вождём славы Израиля, второй – вождём плача о его бесславии. Христос, истинная слава Израиля, отвергнутая лже-вождями иудейства, отдаёт их на суд чтимого ими пророка. Сам же готовится взойти на Крест для спасения всех. В-четвёртых, символический жест Христа переводит тему суда из плана этического в план мистический. Странная расстановка акцентов: не отношение Христа к грешнице, а отношение Его к обвинителям-фарисеям в центре внимания евангелиста – получает естественное объяснение. Весь смысл эпизода в том и состоит, что Христос обличает иудеев в грехе прелюбодеяния, подразумевая под образом плотского греха – грех прелюбодеяния духовного. Не женщина оказывается виновной в глазах Господа, но её обвинители – книжники и фарисеи, опрелюбодействовавшие Синайский Завет. В-пятых, полемика Христа с иудеями в 8-й главе переходит некую очень важную грань. Вражда иудеев достигает к этому моменту предельной напряженности, и – обнажает свою тайную природу. Оказывается, что её корень не в одном лишь плотском маловерии или лицемерном законничестве, не в одном упорстве грешников и гордости «праведников», но гораздо глубже – в тайном отречении от Бога Авраамова глаголющихся быти иудей, и не суть, но сонмище сатанино (Отк. 2, 9). Образно это представлено как прелюбодеяние: измена законному супругу и преступная связь с совратителем. Символический эпизод начала 8-й главы раскрывается в последующей беседе Господа с иудеями: Аз, еже видех у Отца Моего, глаголю; и вы убо, еже видесте у отца вашего, творите. Отвещаша и реша Ему: отец наш Авраам есть. Глагола им Иисус: аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили. Ныне же ищете Мене убити, Человека, иже истину вам глаголах, юже слышах от Бога: сего Авраам несть сотворил. Вы творите дела отца вашего. Реша же Ему: мы от прелюбодеяния несмы рождени, единаго отца имамы, Бога. Рече же им Иисус: аще Бог отец ваш бы был, любили бысте убо Мене: Аз бо от Бога изыдох и приидох; не о себе бо приидох, но Той Мя посла. Почто беседы Моея не разумеете? Яко не можете слышати словесе Моего. Вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити. (Ин. 8, 38-44). Заметим, что последовательность: символический эпизод → учение, раскрывающее символ, – есть характерная особенность построения, свойственная авторскому стилю Иоанна, наряду с упомянутыми ранее (опять ссылаемся на епископа Кассиана). Это ещё одно доказательство «иоанновости» спорного отрывка. В-шестых, складывается характерный для Иоанна антитетический параллелизм: имена спасенных напишутся в книге жизни у Агнца (Отк. 21, 27) ↔ отступающие напишутся на земле, которая и яже на ней дела сгорят (2 Пет. 3, 10). Имея ввиду также характерное для Иоанна богословие имени (он учит как о именах спасенных: Ин. 10, 3 или Отк. 3, 5 – так и о именах погибших: Отк. 11, 13) и опираясь на пророчество Иеремии, можно сделать обоснованное предположение о том, что именно писал Христос на земле. Он писал имена отступников книжников и фарисеев. Евангелисту не было нужды поминать погибшие имена погибших людей, и он оставил Христово писание без комментариев, как чистый символ: и гроби их жилища их во век, селения их в род и род, нарекоша имена своя на землях. И человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им. Сей путь их соблазн им, и по сих во устех своих благоволят (Пс. 48, 12-14). И последнее доказательство принадлежности нашего отрывка изначальному тексту Евангелия от Иоанна. В последней, 21-й главе находится ещё одна «по-иоанновски» странная подробность: упоминание о 153 рыбах, извлечённых апостолами по велению Христа из вод Тивериадского озера. Что значит это столь точное число? Оказывается, тоже символ: в Евангелии от Иоанна содержится ровно 153 изречения Иисуса Христа. И три из них – в эпизоде о жене прелюбодейной. Укажем их для желающих сделать проверку: Поясним, что изречением считается цельный отрывок прямой речи (то, что в современной орфографии оформляется кавычками). В двух случаях изречения идут встык одно за другим, но они различаются по смыслу (Ин. 12, 28 и Ин. 15, 1). В одном случае изречение передано в косвенной речи (Ин. 4, 44). Во всех прочих случаях пересчитать изречения не составляет труда. Евангелиста Иоанна именуют апостолом любви, и тема Божественной любви в его писаниях – одна из главнейших. Говоря о любви духовной, евангелисты часто пользуются образом брака, традиционным для ветхозаветной письменности. Тему любви контрастно оттеняет тема прелюбодеяния. Она звучит и у синоптиков, но не достигает апокалиптической иоанновской глубины. Эпизод 8-й главы направил нас к Иеремии, а у него тема духовного прелюбодеяния – заглавная, с неё начинается ряд обличений обречённого Иерусалима (главы 2 – 3); так ветхозаветное пророчество преемственно продолжается пророчеством новозаветным. Впервые евангелист касается этой темы уже в прологе (Ин. 1, 13), разворачивает в 8-й главе и окончательно завершает в Апокалипсисе образом столь же ярким, как и у Иеремии, – образом суда над «великой любодейцей». Противопоставляемая теме небесного брака Агнца и Его Церкви (Отк. 19, 7), тема «великой любодейцы» занимает в Апокалипсисе столь большое место (две главы – 17 и 18), что разбирать её – значит предпринять новое обширное исследование. Отметим лишь, что именно Апокалипсис даёт окончательное объяснение полемике 8-й главы Евангелия, договаривая до конца всё недоговоренное там. Поэтому мы и привлекали параллельные места из Апокалипсиса при разборе пророчества Иеремии. В Евангелии Христос сказал ровно столько, сколько нужно, дабы лишить иудеев оправдания: ныне же глаголете, яко видим: грех убо ваш пребывает (Ин. 9, 42). О многом же умолчал, яко не у бе пришел час Его (Ин. 8, 20). И потому прибегнул к символическому действию, как скрывающему и открывающему одновременно. Есть в Апокалипсисе ещё одно параллельное место к нашему евангельскому эпизоду, которое стоит отдельно от темы «великой любодейцы». Это Отк. 2, 20-25 – послание ангелу Фиатирской церкви. Заинтересованный читатель может сам провести сравнение и дать оценку замеченным параллелям. Наше же исследование подходит к тому рубежу, за которым остаются последние выводы. А выводы очень простые. Оземленившие свой разум протестантские библеисты искушают веру Церкви в богодухновенность Священного Писания критическими теориями, на песке плотского мудрования построенными, но в результате сами оказываются «написанными на земле». Не будем же менять веру Православную на веру немецкую, и Евангелие Христово – на Formgeschichte. Автор: Один иеродиакон