Иеродиакон Палладий более 46-ти лет жил в Оптиной Пустыни; был старец строгого нрава и великий подвижник.
Каких лет отец Палладий оставил мирскую жизнь, неизвестно. Сначала он поступил в Площанскую пустынь, и прожил там года полтора вместе с отцом Макарием (Ивановым), который впоследствии был оптинским старцем. «На общее послушание, – рассказывал отцом Палладий, – мы с отцом Макарием ходили в лапотках. Нам выдавали лыки, и я сам плел лапти для себя и для отца Макария. В Площанской пустыне хо
От разговоров и сближения с женским полом он очень уклонялся; даже и в церкви обыкновенно мужчин становил в одну сторону, а женщин прогонял в другую, не взирая ни на кого. Он говорил: «Не верь, брат, их слезам. У нас с ними брань до гроба. По слову Святого Исаака Сирина: как в стекло бросить камень, оно цело не будет, так и разговаривать с ними, цел не будешь». Однажды, когда он шел в церковь, какая-то госпожа стала его о чем-то спрашивать. Он, притворяясь немым, не отвечал ей, а когда она подош
Когда я вернулся после первого учебного года на лето домой, моя мать сказала мне: «Едем к старцу!» С этого лета и до кончины старца Амвросия я побывал в Оптиной Пустыни раз пять. Эти поездки с матерью я очень любил. Поля, луга, цветы, монастырская гостиница… все меня развлекало.
Когда я приезжал к о. Амвросию девятилетним мальчиком, старец со мной шутил: поставит на колени и, бывало, скажет: «Ну, рассказывай грехи». Меня это смущало. А когда я стал постарше, старец Амвросий сам меня исповедо
Решение поступить в монастырь у Александра не явилось как бы внезапно: оно созревало постепенно и укреплялось различными житейскими опытами. Об одном из них так передавал старец: «Когда я жил еще в миру и был уже вдовцом, то по должности поверенного езжал по разным городам, селам и деревням.
Один раз, приехавши в некое село, я остановился на постоялом дворе; подкрепившись пищей и помолившись Богу, я лег спать; вдруг слышу, что хозяйка постоялого двора начала меня соблазнять. Мужа ее в это вр
В Оптину Пустынь поступил в 1832 году. Проводя не только дни, но и почти все ночи без сна, он в церкви всегда почти боролся со сном, особенно под старость.
Бдительность его была неимоверна: если кому из братии нужно было встать в самую глухую пору ночи, то обращались к отцу Карпу, и в час, в два, в три ли кто попросит разбудить его, – ложись и спи спокойно: в назначенный срок отец Карп тихо творит уже молитву и не отойдет пока не разбудит.
Постоянное самовнимание и понуждение себя на все
Письмо твое, от 17 мая, в котором объясняешь, что ты никогда не была попрошайкой, а нужда заставила тебя просить! Прежде за тебя другие просили, а теперь нужда и саму тебя заставила просить.
Не без причины повторяется поговорка: «Нужда мудрена! Нужда научит как калачи есть».
Мне случилось слышать от одного опытного человека, который говорил, что все вещи человеческие, которые видим, изобрела или нужда, или прихоть. Что делается по нужде, то бывает или одобрительно, или, по крайней мере,
Мать моя, Серафима Александровна, по природе своей была глубже отца, но болезненная, несколько нервная, она имела склонность к меланхолии, к подозрительности. Сказалась, быть может, и тяжелая ее жизнь до замужества: она была сирота, воспитывалась в семье старого дяди, который держал ее в черном теле. Печать угнетенности наложила на нее и смерть первых четырех детей, которые умерли в младенчестве: с этой утратой ей было трудно примириться. Потеряв четырех детей в течение восьми лет, она и меня сч
Сладко мне жилось в то время в Оптиной — это было в 1845 году, и жутко было подумать, что придется-таки мне дать о себе знать на родину, когда истечет срок паспорту; надо было дать весточку о себе родителям, которые обо мне ровно ничего не знали.
Хотя любовь к Богу и побеждает любовь естественную, но не могу и не хочу скрыть, что, живя в обители, я часто вспоминал скорбь своей матери и нередко со слезами падал на колени перед чудотворным образом Казанской Бо-жией Матери, что в Казанской це
Прощаясь с другом моим, зашли мы с ним в храм. Службы не было. Подошел я со слезами к чудотворной иконе Божией Матери, и когда помолился Ей, изнемогая от волновавших меня чувств, и подошел к Ней прикладываться, то вложил за ризу иконы приготовленную мной заранее записку, как бы прошение к Самой Преблагословенной, чтобы Она помогла мне избавиться от мира и сохранила меня во всех путях моей жизни.
И сказал я затем вслух Ей, Владычице:
— Тебе, Матерь Бога моего, вверяю я душу свою и молю Теб
Из Лебедяни я выехал, сняв родителя со службы, со всем своим семейством в село Доброе, когда-то бывшее городом. Опять началась для меня обеспеченная и прибыльная служба дистанционного, и мир опять, вопреки моим обетам, понемногу стал меня затягивать в свои сети. Кончилось тем, что я, к стыду моему, увлекся красотой жены одного купеческого сына и стал вновь рабом своих страстей. О монастыре я, казалось, и думать забыл, хотя в минуты просветления сердце мое с тревогой обличало мое поведение. Но
Переменил я образ своей жизни и стал все чаще и чаще задумываться о монашестве. Я вспомнил слово старца Макария, которым он меня предостерегал от отчаяния, и я не давал духу уныния заживаться подолгу в моей душе, но о монастыре мне пока и думать было нечего: за плечами моими был старик отец, уже обремененный и годами, и немощами, сестра-вдова и подросточек, младшая сестричка, — все трое беспомощные, у которых только и было надежды, что на меня да на мой заработок.
Приходилось поневоле мир
По всему было заметно, что духовное устроение брата как христианина уже начинало портиться от счастья и удачи в его житейских делах...
После этого у него скончалась дочь Александра, и вскорости родились ему: второй сын Александр, потом третий — Василий, четвертый — Иоанн, пятый — Николай, шестой — Виктор, седьмой — Алексей и восьмой — Владимир. Последней у брата родилась опять дочь — Ольга.
И так во всем была брату удача — и в семье, и в торговых его делах. Его считали миллионщиком;
По уставам иноческого предания, при пострижении от Евангелия предают старицам, а не духовным отцам, которым (то есть старицам) и должны новоначальные открывать свою совесть для получения советов и наставлений, как противостоять искушениям вражиим; но это не есть исповедь, а откровение; и в сем случае исполняется апостольское предание: Исповедайте убо друг другу согрешения ваша (Иак. 5, 16).
Таинство же исповеди совершенно другое и не имеет к откровению никакого отношения; обязанности д
Стоял я за ранней литургией у свечного ящика; смотрю, вошел в церковь какой-то юродивый и стал скромненько в углу, у самой печки. Когда по окончании службы народ выходил из храма, шел и отец игумен. Юродивый этот вышел из своего угла, подошел к игумену и, показывая ему рукой на меня, громко сказал:
— Смотри! Видишь ты вон энтого монаха, что стоит у свечного ящика? Смотри ж, помни, что я тебе скажу: ты его не трогай! А тронешь, то сам свои поручи с себя сронишь!
Игумен ничего не нашел
В течение ближайших летних месяцев мне предстояло решить свою дальнейшую судьбу. Академия меня влекла, но отсрочивала осуществление моих народнических стремлений. Идиллическая мечта — стать сельским священником, создать свою семью и служить народу — исключала высшее образование. Мать моя академическим планам моим не сочувствовала.
– Захиреешь ты там, здоровья ты слабого — зачем тебе идти в Академию? Архиерей даст приход, женишься, и наладится твоя жизнь… — убеждала она меня.
Я не знал, ч
Из безмолвного уединения Рославльских лесов являлись миру такие цельные закаленные личности, как отец Моисей и отец Антоний, пред нравственным величием которых благоговейно преклонялись и бедные, и богатые, простые и знатные и высокообразованные люди. Все это было следствием тяжелой борьбы, вынесенной ими со злом физической и нравственной природы.
Какие только напасти, какие искушения постигали их в пустыне! Холод и голод пустынники переносили добровольно. Хищные звери бродили вокруг их кел
Установлено, что эта книга[1] была в библиотеке Достоевского, вместе с книгами Симеона Нового Богослова, Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Парфения, Филарета, Хомякова, Самарина и другими[2]. Иеросхимонах Оптиной пустыни Леонид, в схиме Лев, умерший в 1841 году, вскоре после посещения его Парфением стал основателем оптинского старчества, без которого мы не представляем себе религиозной жизни России XIX века.
В монастыре, описанном в «Братьях Карамазовых», даны две основные фигуры монашествующих:
Святой апостол Павел говорит: «мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа» (Евр. 12, 14). И паки: «возвестися бо ми о вас, братие, яко рвения в вас суть. Глаголю же се, «ко кийждо в вас глаголет: аз убо есмь Павлов, аз же Аполлосов, аз же Кифин, аз же Христов. Еда разделися Христос; Еда Павел распятся по вас; или во имя Павлове крестистеся» (1 Кор. 1, 11 - 13). Этими словами апостол Павел упрекает как тех, которые отвергают духовное отношение к наставникам и прямо хотят отно
Великим постом 1878 года Достоевский слушал лекции Вл. Соловьева о Богочеловечестве, а в мае у него умер маленький сын Алеша (вторая смерть детей). «Чтобы хоть несколько успокоить Федора Михайловича… — пишет Анна Григорьевна, — я упросила Вл. С. Соловьева, посещавшего нас в эти дни нашей скорби, уговорить Федора Михайловича поехать с ним в Оптину пустынь, куда Соловьев собирался ехать этим летом. Посещение Оптиной пустыни было давнишнею мечтою Федора Михайловича»[1] .
Поездка состоялась (со
Переплыв на монастырском пароме реку, я взошел в Святые врата обители, и когда, подымаясь по уступам горного восхода до других внутренних ворот, я оглянулся, мне представилась противоположная сторона картины: весь город Козельск с его многочисленными храмами в живописной дали. Мне пришло на мысль летописное сказание о долговременной осаде, которую отважился выдержать этот маловажный город со своим юным безвестным князем против несметных полчищ Батыя, не привыкших встречать себе нигде препоны. Во
Сам игумен совершал Божественную службу при строгом благоговении, которое соблюдалось во время четырехчасового бдения; царствовала глубокая тишина и слышны были только одни церковные молитвы.
Я видел в течение одного месяца несколько таких всенощных бдений в трех пустынных обителях: на Белых Берегах, в Святых Горах и здесь, в Оптиной пустыни, и ни одно не показалось мне утомительным, несмотря на свою продолжительность: это происходило частью от глубокого внимания священнослужителей, от ясног
Намерение твое было попроситься к родным, оттуда к нам поехать. Если это можно еще сделать - Бог благословит тебя исполнить. Приезжай. С любовию тебе будем рады.
Писала, что понуждаешь себя на призывание имени Иисусова, чувствуешь пользу, хотя и не имеешь того сокрушения, какое бы хотела иметь. Думаешь, не враг ли тебе представляет пользу молитвы? - Молитва всегда полезна и может всякие помыслы прогонять. А если когда против желания ум пленится, тогда надо продолжить молитву.
Желаешь исп
Получил ваши письма, но отвечать не мог: то недосуг, то забудешь, а то еще и по природной немощи – лености. Прошу прощения за неисправность мою.
Здоровье мое, слава Богу, обычное. Занимаюсь каждый день с утра до поздняго вечера.
Екатерина Карловна желает устроиться в Вашей обители со взносом, но так, чтобы жить мирянкой. Ну что ж, пусть пока поживет мирскою. Такие примеры по обителям бывают. И у нас в Оптиной жили некоторыя мирския лица, не одеваясь в монастырское платье, а пред смертию
В последние годы своей жизни отец Леонид не мог уже столько заниматься своими учениками, ибо велико было стечение к нему мирских людей изо всех местностей России и всех сословий и званий. В особенности же был велик наплыв из некоторых женских монастырей инокинь, которые считали себя ученицами отца Леонида. В том числе были монахини пустыни Борисовки, находящейся в Курской губернии (и состоящей на содержании графов Шереметевых в их собственных владениях, ими основанной на их иждивение). Эта женск
Лес подходил к самым стенам. Сзади, и справа, и слева скита стоял и точно охранял его тоже все лес. Некоторые сосны даже пытливо перевесили свои длинные ветви через скитские стены и как бы наблюдали, что там делается.
– Вот это пустыня, древняя палестинская пустыня! – невольно произнес путешественник, изумленный, очарованный внешним видом скита и его безмолвием.
И сколько глубокого смысла в этой тропинке с ее изгибами! Да, путь к внутреннему покою – не прямой, не открытый и не просторный