http://ascent-gore.n...onashestvo.html

Цель и смысл истинного монашества

Всякий, кто оставит домы, или братьев

или сестер, или отца, или мать, или жену,

или детей, или земли, ради имени Моего,

получит во сто крат и наследует жизнь вечную.

(Мф. 19. 29)

Учение о монашестве зарождалось ещё в ветхозаветной религии. Аскетические элементы определялись в ней глаголами Божиими Своему народу: «святы будьте, ибо свят Я, Господь Бог ваш» (Лев. 19. 2). Аскетизм того времени выразился в назорействе (Числ., гл. 6), в служении при скинии и в особенности, проходившем по обету (например, Самуил, 1 Цар., гл. 1), в состоянии «сынов», или «ликов пророческих», в форме нищеты (Ионадав и его потомки) и отшельничества (пророк Илия, Иоанн Предтеча). Чуть позже укоренились высшие «законы благодати» - безбрачие: «И было (к Иеремии) слово Господне: не бери себе жены, и пусть не будет у тебя ни сыновей, ни дочерей на месте сем» (Иер. 16. 1-2).

Полное же учение об иночестве, как истинной науке из наук, как учение Святаго Духа и Иисуса Христа, изложено преподобными отцами со всей полнотой в их боговдохновенных писаниях. Все они свидетельствуют, что установление монашества, этого сверхъестественного жительства, никак не дело человеческое: оно - дело Божие.

Преподобный Кассиан Римлянин (IV-V век), проведший значительное время между иноками Египетского Скита и преподавший позднему потомству уставы и учение египетских монахов, говорит, что в первые времена христианства наименование монахов получили в Египте избранные ученики святого апостола и евангелиста Марка, первого епископа Александрии. Они удалялись в самые глухие пригородные места, где проводили возвышеннейшее жительство по правилам, которые предaл им Апостол.

Апостол Пётр всех своих последователей, ставших его учениками, и хотящих приобрести Царство Небесное, научает отречься от себя и более не для себя жить, «но для умершего за них и воскресшего» Христа (2 Кор. 5. 15). Макарий Великий говорит, что как Моисей, предобразуя тень истины, повелел вестнику громко провозглашать, когда предстояло выступать на войну (Втор. 20. 5-8), то таким же образом Господь, ища доблестные и благорасположенные души, говорит: «кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником». Поэтому, продолжает преподобный Макарий, желающему стать достойным воином Христовым против «мироправителей тьмы века сего», нужно, прежде всего, удалиться от мирских попечений и придерживаться Господа, моля Его о получении меча духовного (Еф. 6. 17).

Очевидно, поэтому, древние иноки называли монашествование евангельским жительством (Лествица 1:4). Иноки, подчиненные преподобному Пахомию Великому, обязывались выучить Евангелие на память, чтобы иметь законы Богочеловека как бы в постоянно открытой книге, в памяти, чтобы непрестанно зреть их очами ума, иметь их начертанными на самой душе. Преподобный Серафим Саровский говорил: «Надо так приучить себя, чтобы ум как бы плавал в законе Господнем, которым руководствуясь, должно управлять жизнь свою».

Святые Отцы называют монастырь духовной врачебницей: «Мы (монахи) приходим из мира в монастырь, чтобы оставить греховные навыки, полученные в мирской жизни, и вне влияния на нас соблазнов, которыми преисполнен мир, стяжать навыки или поведение истинно-христианские».

Преподобный Макарий Египетский, великий учитель Церкви, размышлял с монашествующей братией: «Нам следует знать, кто такой монашествующий и благодаря какому образу жизни он действительно заслуживает имя монаха. Говорим так, как передал нам Христос. Во-первых, монах называется монахом потому, что он - один, а также потому, что отказывается от женщины и отрекается от мира, внутренне и внешне. Внешне - ибо отрекается от всего материального и от всех мирских вещей, а внутренне - ибо отрекается и от самих мыслей об этих вещах, чтобы не воспринять помыслов мирского попечения. Во-вторых, он называется монахом потому, что в непрерывной молитве призывает Бога, дабы очистить ум свой от многих тяжких помыслов. И его ум сам в себе также становится монашествующим, один на один обращаясь к истинному Богу».Так монашеская практика обращается к характерному ветхозаветному стиху как к поучению для внутреннего напряжённого делания - беседы наедине с единственным Женихом - Господом Иисусом Христом: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему; он пасёт между лилиями» (Песнь 2. 16).

Жительство монашества вдали от селений, в пустынях, совершилось также по откровению и повелению Божию. Преподобный Антоний Великий призван Богом к жительству в глубокой пустыне; преподобному Макарию Великому повелел ангел поместиться в пустыне Скитской, преподобному Пахомию Великому повелел, также ангел, учредить в пустыне иноческое общежитие и предaл правила для жительства иноков.

Григорий Палама говорит, что высшей точкой христианской жизни является любовь к Богу и, через Бога, любовь к ближнему. Но она труднодостижима для мирского человека, разделяемого и разделяющее своё стремление между Богом и миром, плотью и духом. Только монах, распрощавшийся с «разделениями этой жизни», способен обрести Божественную любовь к её полноте, возродив и преобразовав свой ум.

Также и Василий Великий указал, что монаху должно жить по закону подвижническому, в противном случае, не будет и увенчанным, по сказанному апостолом: «Если же кто и подвизается, не увенчается, если незаконно будет подвизаться» (2 Тим. 2. 5).

Совершенное отречение состоит в том, чтобы преуспеть в безпристрастии даже и к самой жизни и иметь себе осуждение смерти, да не на себя надеющиеся будем (2 Кор. 1. 9).

«Надобно нам, христианам, - говорит Василий Великий, - избрать одно, небесное, сокровище, чтобы в нём было сердце наше. Поэтому отречение от мира, есть разрешение уз этой вещественной и временной жизни, свобода от человеческих обязательств, делающая нас более способными начать путь к Богу. Это безпрепятственный случай к приобретению и употреблению того, что многоценно паче злата и камене честна многа (Пс. 18. 11), и короче сказать, переселение человеческого сердца в жительство небесное, чтобы можно было говорить: «Наше же жительство на небесах» (Фил. 3. 20), а что ещё важнее, это - начало уподобления Христу, Который будучи богат, обнищал ради нас, дабы мы обогатились Его нищетою (2 Кор. 8. 9). И если не преуспеем в нём, нельзя нам приступить к жизни по евангелию Христову».

Непременным условием истинного монашествования святые отцы полагали полное отречение от мира «из него выйти и всякое пристрастие к вещам отсечь» (Антоний Великий), стремясь получить обетование Господа «если хочешь быть совершенным, раздай всё, что имеешь бедным и иди за Мной». И в других местах: «Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести» (1 Кор. 9. 19), «Мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6. 10).

Отрёкшийся от вещей, а также женщин, денег и тому подобного - соделал монахом своего внешнего человека, но не внутреннего, - говорит нам преподобный Максим Исповедник, - а отрёкшийся от страстных мыслей об этих вещах, соделал монахом и своего внутреннего человека, то есть ум. Внешнего человека, если захотеть, легко сделать монахом, но сделать им внутреннего человека требует немало подвига. Но кто в роде сем полностью избавился от страстных мыслей и удостоился чистой и невещественной молитвы, что и есть признак внутреннего монаха? И только совпадение внутренней и внешней сторон, содержания и формы, и делает монаха истинным подвижником. Также определил суть истинного монашества и преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, когда высказал мысль о трёх «отречениях» от мира: «Первое из них есть то, в котором телесно оставляем все богатства и стяжания мира; второе - в коем оставляем прежние нравы и порочные страсти, как телесные, так и душевные; третье - в коем, отвлекая свой ум от всего видимого, созерцаем невидимое».

Апостол Павел учит, какой должна быть душа, удалившаяся от брака и от уз мира: «Незамужняя заботится о Господнем, чтобы быть святою телом и духом» (1 Кор. 7. 34), чтобы сочетаться браком с незапятнанным и чистым Небесным Царем. Ведь душе, жаждущей сочетаться с Ним, и желающей стать «одним духом» с Ним (1 Кор. 6. 17), следует уподобиться Его безукоризненной и чистой красоте, согласно сказанному апостолом Иоанном: «Всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя, так как Он чист» (1 Ин. 3. 3). В первом послании к Коринфянам апостол говорит о пути «ещё превосходнейшем», показывая плоды любви и то, как стяжавшие ее избавляются от порочных страстей: «Любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всё покрывает, всё переносит, всему верит, всего надеется» (1 Кор. 13. 4-7). И ещё он говорит, что любовь «никогда не перестанет». Последние слова означают, что обладающие духовными дарами, но ещё не избавившиеся посредством преизобильной любви Духа от страстей, подвергаются ещё опасности, поскольку не перестают вести брань с духами лукавства.

Преподобный авва Дорофей также во главу угла ставит отречение от мира: «Как воин не должен оставлять службы своей для того, чтобы сделаться земледельцем или купцом, ибо иначе он лишится своего сана, как говорит апостол: «никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику» (2 Тим. 2. 4); так и мы должны подвизаться и не заботиться ни о чём мирском и служить единому Богу, дабы, как сказано, быть девою, прилежно занятою своим делом и безмолвию (2 Кор. 11. 2).

Что касается ветхозаветной религии, то аскетические элементы определялись в ней глаголами Божиими Своему народу: «святы будьте, ибо свят Я, Господь Бог ваш» (Лев. 19. 2). Поэтому аскетизм того времени выразился в назорействе (Числ., гл. 6), в служении при скинии и в особенности, проходившем по обету (например, Самуил, 1 Цар., гл. 1 и 2), в состоянии «сынов», или «ликов пророческих» (3 Цар. 18. 4; 22. 6), в форме нищеты (Ионадав и его потомки - Иер. 35. 6-9) и отшельничества (пророк Илия, Иоанн Предтеча). Чуть позже укоренились высшие «законы благодати» - безбрачие: «И было (к Иеремии) слово Господне: не бери себе жены, и пусть не будет у тебя ни сыновей, ни дочерей на месте сем» (Иер. 16. 1-2). Одиночество монаха определено словами Давида в сравнении с вдовствующей горлицей (Пс. 83. 4), потому что горлица - целомудренная птица. Она никогда не ищет вторую пару, но потеряв первого избранника, не сидит на роскошных ветвях, ищет уединённое место и там довершает свои дни. Для этого и монах уподобляется одинокой горлице, чтобы не возвращаться обратно в мир, чтобы не проводить время в городах и весях, не водворяться вместе с мирскими людьми и не познавать путей их.

Христиане, живущие посреди мира, опутанные его связями, не могут посвятить всей своей любви Богу. «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения» (1 Кор. 7. 32-35), как это возможно и свойственно монаху.

Да не скроется от тебя, - учит Иоанн Лествичник, - и следующая хитрость и лесть невидимых врагов: они советуют нам не отлучаться от мирских, внушая, что мы получим великую награду, если, видя женский пол, будем себя удерживать. Но не должно им в этом покоряться, а делать противное их внушению» На основе учителей Церкви святой Игнатий Брянчанинов подытоживает: «Все, усердно оставившие житейское, без сомнения, сделали это, или ради будущего Царствия, или по множеству грехов своих, или из любви к Богу. Если же они не имели ни одного из сих намерений, то удаление их из мира было безрассудное. Впрочем, добрый наш Подвигоположник ожидает, каков будет конец их».

Наконец, четвёртым правилом IV Вселенского Собора святыми отцами установлено: «Истинно и искренне проходящие монашеское житие да удостаиваются приличной чести. Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат только посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира».

Святой Ефрем Сирин опосредованно указал на спасение христиан в 3,5 летнее свирепствование антихриста сугубо монашествующих. Или же людей, монашествующих по духу: «Многие из святых, какие только найдутся тогда в пришествие осквернённого, реками будут проливать слёзы к Святому Богу, чтобы избавиться от змия, с великой поспешностью побегут в пустыни, и со страхом будут укрываться в горах и пещерах и посыплют землю и пепел на главы свои, в великом смирении молясь день и ночь. И будет им даровано от Святого Бога избавление: благодать Его отведёт их в определённые для сего места, и спасутся, укрываясь в пропастях и пещерах, не видя знамений и страхований антихристовых: потому что имеющим ведение без труда сделается известным пришествие антихриста. А кто имеет ум на дела житейские и любит земное, тому не будет сие ясно: ибо привязанный всегда к делам житейским, хотя и услышит, не будет верить и погнушается тем, кто говорит. А святые укрепятся, потому что они отринули всякое попечение о сей жизни».

Первое дело монаха - молитва. Как учит Макарий Великий, необходимо особенно понуждать себя постоянно пребывать в молитвах, имея перед собою цель «достижения столь великих благ»⁴ По словам Василия Великого «Вся жизнь да будет лучше временем молитвы», чтобы исполнить заповедь богообщения «непрестанно молитесь» (1 Фес. 5. 17).

И настолько высока должна быть молитвенная ступень подвижника, что не могущих ещё сказать «готово сердце моё, готово» (Пс. 56. 8), святые отцы называли младенцами. И это ещё одна причина принятия обета нестяжания, ибо имея эту страсть, невозможно чисто молиться. Ну а само молитвословие по учению Иоанна Лествичника, может быть наиболее близким к Богу не иначе как в уединении (разумеется, каждому по его силам, ибо немногие могут всеобъемлюще молиться наедине).

В основе молитвенного монашества лежит святоотеческая «теория познания», то есть через рациональное познание достигается созерцание (феория), которая в свою очередь приводит к вeдению (гносис) как высшей степени богопознания.

Вот как Макарий Великий определяет по этому поводу различение монашествующих с мирскими: «Испытай себя: не занимают ли тебя земные попечения, великая забота о телесной пище и одежде, о прочих нуждах и о покое, не промышляешь ли о себе, в чем велено тебе вовсе не заботиться. Узнай: плотские страдания не приводят ли тебя иногда к земным врачам, как будто Христос, в Которого ты уверовал, не может уврачевать тебя? Ты, инок, пришедший ко Христу, возжелавший быть сыном Божиим и родиться свыше от Духа, приявший обетования высшие и бoльшие, и соделавшийся чуждым для мира, должен приобрести новые и необычайные пред всеми мирскими людьми и веру, и понятие, и жизнь».

Писаный закон излагает многие таинства сокровенным образом; монашествующий же, если он непрестанно подвизается в молитве и в общении с Богом, обретает его, и благодать Божия являет ему самые сокровенные тайны Писания, внушающие благоговейный трепет. Ведь путём простого чтения запечатленного в письменах закона нельзя достигнуть того, что достигается путём служения Богу, поскольку именно в этом служении и исполняется всё.

Господь сказал: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестёр, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несёт креста своего и идёт за Мною, не может быть Моим учеником. Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержки, имеет ли он, что нужно для совершения её» (Лк. 14. 26-28). И при всём этом «будете ненавидимы всеми за имя Моё; претерпевший же до конца спасётся» (Мк. 13. 13).

Поэтому и надобно испытать себя: есть ли в душе полная готовность и твёрдая решимость всё оставить ради Бога и всё прискорбное терпеть до самой смерти. Но даже сама эта решимость, по словам Исаака Сирина, уже есть дарование Божие: «Посвятить себя Богу и жить добродетельно есть одно из великих дарований Христовых».

В 7-м «Поучении» Макарий Египетский желающему стать совершенным христианином, ставит задачу умертвить себя для лукавых дел мира, которые тот совершал прежде, и как шкуру заколотого животного совлечь с себя сей мир, а затем, с посещением Божественной благодати, промыть нечистоты лукавых помыслов поэтапно: сначала страсти явные, а потом и более тонкие и с трудом постигаемые. Этот путь проникновения туда, «куда желают приникнуть ангелы», и является сутью монашеской жизни.

В основе же этого пути лежит послушание. Вот как описывает эту добродетель Иоанн Лествичник: «Послушание есть действие без испытания, добровольная смерть, жизнь чуждая любопытства, безпопечения в бедах, неуготовляемое перед Богом оправдание, бесстрашие смерти, безбедное плавание, путешествие спящих. Послушник есть гроб собственной воли и воскресение смирения. Послушный как мёртвый не противоречит и не рассуждает, ни в добром, ни во мнимом - худом; ибо за всё должен отвечать тот, кто благочестиво умертвил душу его. Послушание есть отложение рассуждения и при богатстве рассуждения». Священное Писание говорит: «При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует» (Притч. 11. 14) и заповедует ничего не делать без совета, так что не позволяет даже духовное питие пить без совета (Сир. 32. 21). Из Писания мы также знаем, что Пречистая Дева Мария спешит к праведной Елисавете, чтобы услышать от неё - истинно ли данное Ей откровение о рождении от Неё Сына, Который «будет велик и наречется Сыном Всевышнего».

­­­­­­­­­­­­­­­­­Другой пример - апостол Павел. Он был «восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать». И всё же он дважды был в Иерусалиме, чтобы предложить на суд Петра и других, «особо знаменитейших», проповедуемое им благовестие, чтобы получить от них подтверждение, что не напрасно он подвизается. И нет конца подобным примерам в истории Церкви, установившей как обязательное правило - проверять себя судом других, опытнейших, старейших, признанных верными. И монашество держится этой традиции.

Устав же преподобного Нила Сорского (XV в.), применимый к современному оскудевшему монашеству по причине малости духоносных наставников, предлагает в руководство иноку Священное Писание (выучив его наизусть) и писания святых отцов, при совете преуспевающих братий. Преподобный Нил указал на отклонение монашества в сторону многостяжания, которое впоследствии потрясло монастыри в XVIII-м веке, а о тщеславных лжестарцах предупреждали ещё древние отцы. Но тем не менее нельзя отказываться от духовного отца. Ибо только пройдя через различные лишения и искушения, сам новоначальный инок сможет явить себя впоследствии опытным подвижником, а не только тем, кто подвластен другому подвижнику ради Бога.

Делание молитвы Иисусовой, называемое святыми отцами трезвением, должно быть неотьемлемой частью (а может и сутью) монашеской жизни. Оно необходимо также и для всех мирян, ибо без памятования Бога спастись невозможно. Постоянно чистая и нерассееваемая молитва есть, по словам Кассиана, цель и совершенство инока. При пострижении в монашество, когда новопостриженному вручаются четки, называемые при этом мечём духовным, завещевается ему непрестанное денно-нощное моление молитвой Иисусовой (Чин последования на монашеский постриг). Следовательно, упражнение в молитве Иисусовой есть обет монаха.

Святитель Игнатий Брянчанинов писал об этом такими словами: «Монашество доживает в России - и даже повсюду, данный ему срок. В современном монашестве потеряно правильное понятие об умном делании. А без умного делания монашество есть тело без души».

Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский) вообще считает сомнительным постриг над человеком, не имеющим умной деятельной молитвы Иисусовой. Так как начиная с этой (второй) ступени трезвения (после молитвы словесной), подвизающийся начинает следовать путем ангельским, ибо умная молитва духом питается и духом творится, и такова же пища и постоянное делание святых ангелов. (Архиепископ Антоний, однако, не считал сам постриг неблагодатным в противном случае, а то, что не имея ангельского делания, монах носит ангельский образ себе в осуждение).

Важным трудом монашеского пути по сказанному: «Не давай сна глазам твоим и дремания веждам твоим; спасайся, как серна из руки и как птица из руки птицелова» (Притчи 6. 4-5), является бдение. Бдение, по словам Иоанна Лествичника, есть погашение плотских разжжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения принятой пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний.

Святые учат: «Не думай, человек, чтобы во всём иноческом делании было какое-либо занятие важнее ночного бдения. Подлинно, брат, оно и важно и весьма необходимо для воздержания. Посему тебя, желающего приобрести трезвенный пред Богом ум и познание новой жизни, умоляю во всю жизнь твою не быть нерадивым к пребыванию в бдении. Ибо им отверзутся тебе очи увидеть всю славу сего жития и силу пути правды».

Святой Григорий Синаит выделил три степени ночного бдения: половину ночи для новоначальных, четыре часа сна для средних и всенощное бдение для совершенных. Но даже не смотря на слабость современного монашества, рождённого от слабого мира, современный нам архиепископ Иоанн Шанхайский и Сан-Францизский отказался от сна сразу же после принятия пострига.

О воздержании. Василий Великий сказал: «Необходим закон воздержания. Это видно, во-первых, из того, что Апостол причисляет воздержание к плодам духовным (Гал. 5. 23), потом из того, что Апостол воздержанию приписывает успех в непорочности служения, когда говорит: «Под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах» (2 Кор. 6. 5) и ещё: «Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы - нетленного» (1 Кор. 9. 25)». Да и умерщвление и порабощение плоти ничем не производится так успешно, как воздержанием. И под воздержанием понимается не только ограничение в пище, но и низложение плотского мудрования, отчуждение от страстей, умерщвление тела даже до самых ощущений и пожеланий. Такая духовная жизнь предуготовляет вечные блага. Истинное воздержание показывает, что человек умер со Христом и умертвил свои уды, «которые на земле».

Касательно ангельского жития, Василий Великий учит: отрёкшийся от мира должен то иметь в виду, чтобы себя, Божий сосуд, не осквернять никаким страстным употреблением. Особенно же надо ему рассудить, что избравший жизнь ангельскую, преступив меры естества человеческого, подчинил уже себя уставам жития бесплотных. Посему, вступивший в ангельский чин, если оскверняется человеческими страстями, подобен коже рыси, у которой шерсть не совершенна бела, и не вовсе черна, но испещрена смесью разных цветов и не причисляется ни к чёрным, ни к белым.

Другой великий отец (Пимен Великий) сказал: «Всё житие монаха должно быть плачем. Это - путь покаяния, преподанный нам Писанием и отцами, которые сказали: плачьте! другого пути, кроме плача, нет». Посредством плача достигается чистота молитвы, а при скудости нашего времени - только лишь им одним. Монах - молитвенник за весь мир, он плачет за весь мир; и в этом его главное дело (Силуан Афонский).

Подытожить сказанное можно словами Григория Синаита: «Познав из опыта, я утверждаю ещё то, что монах никогда не имеет нравственного совершенства без следующих добродетелей: поста, воздержания, бодрствования, терпения, мужества, безмолвия, молитвы, молчания, плача и смирения. Эти добродетели друг друга рождают и охраняют. Непрерывный пост, иссушая плотскую страсть, рождает воздержание, воздержание производит бодрствование, бодрствование - терпение, терпение - мужество, мужество - безмолвие, безмолвие - молитву, молитва - молчание, молчание - плач, плач - смирение, смирение, наоборот, - плач. В добродетелях большей, чем эта, взаимной соподчиненности по происхождению не существует».

Одним из «камней» для основания иноческого фундамента, святые отцы взяли слова апостола Павла: «Для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6. 14). Преподобный авва Дорофей так указывает на различение распятия мира и распятия монаха: «Когда человек отрекается от мира и делается иноком, оставляя родителей, приобретения, торговлю, даяния другим и принятие от них, тогда распинается ему мир, ибо он отверг его. Когда же человек, освободившись от самих вещей, подвизается и против своих пожеланий, и умертвляет свои страсти, тогда и сам он распинается миру».

Но более этого, святой Макарий Египетский считает, что невозможно сохранить заповеди Духа, не стяжав в своем сердце великое смирение, памятование о смерти и отречение от материальных и плотских вещей.

И неспроста святому Антонию было открыто, что настанут такие времена, когда слава истинного монашества померкнет и монахи оставят пустыни и потекут в богатые города, где воздвигнут гордые здания, а вместо нестяжания возрастет любовь к собиранию богатств, многие будут величаться отцами своими, говоря: я Павлов, я Аполлосов, как иудеи - отцем своим Авраамом. И действительно, монастырь призван прежде всего давать упокоение душам, и если он не выполняет эту задачу, то становится просто музеем или каким-то социальным учреждением.

Об этом говорит и святитель Игнатий Брянчанинов: Посмотрите, братия, посмотрите, что совершил, совершает и совершит диавол, низводя ум человека от духовного неба к веществу, приковывая сердце человека к земным занятиям и к земле. Падший дух занял некоторых иноков приобретением разных редких вещей, и, пригвоздив к ним мысль, отчуждил её от Бога. Других занял изучением различных наук и художеств, лишь годных для земли. Иных занял приобретением для монастыря разнородного стяжания и принудил забыть Бога. А иных подучил обратить особенное внимание на их пост и прочие телесные подвиги, заразив их самомнением и презорством к ближним. В последние дни мира обымет человеков, по влиянию миродержителя, привязанность к земле и ко всему вещественному. Они забудут вечность и отступят от Бога по предреченному Господом (Лк. 17. 26-30). Земные занятия, когда инок предаётся им с увлечением, способны и без явных грехов лишить его преуспеяния, опустошить его несчастную душу. Такая душа, по свидетельству Евангелия (Мф. 12. 44-45), соделывается жилищем демонов.

Преподобный Кассиан Римлянин, посетивший египетские монастыри в то время, когда монашество в Египте было весьма многочисленно, повествует, что иноки египетской пyстыни Каламон и Порфирион, находившихся очень далеко от мирских селений, являли гораздо меньшее преуспеяние в монашеской жизни, нежели иноки пустыни Скит, находившейся не очень далеко даже от многолюдной Александрии. Причину этого преподобный Кассиан видит в следующем: пустыня Скит была самая бесплодная, и поэтому её иноки не были отвлекаемы на различные работы, а постоянно пребывали в келейном безмолвии, занимаясь самым простым рукоделием. Они непрестанно молились, изучали Слово Божие, досконально рассматривали свои помыслы и ощущения. Проводя такое сосредоточенное жительство, они скоро приходили в преуспеяние высочайшей степени совершенства.

Напротив того, обитель Каламон являл собою плодоносный цветущий остров, иноки которого много занимались земледелием и садоводством. И в значительной степени устремив своё внимание к земле, они не могли всецело обращать его к небу.

Конечно, вопросами самообеспечения монастырям необходимо заниматься, но в конце 19-го века коммерческий ажиотаж стал настолько велик, что после ревизии Оптиной пустыни, активно занимавшейся лесоторговлей, ей было предписано «ни в коем случае не держать заведующих лесными дачами в лесу более трёх лет, помятуя, что они пришли в обитель для спасения, а не для занятий торговлей».

Именно аскетическое делание находится в основе монашества и поэтому, когда духовный сын аввы Дорофея открыл ему свой помысл, преподобный ответил: «О диво! Ты стал хорошим постельничим, а хороший ли ты монах?».

Аскетизм не цель сама по себе, а средство к самоотречению и совершенствованию духа и соединению с Христом. Он имеет целью путём подавления плоти - дать простор духу, путём заглушения воплей животности - дать человеку услышать голос совести, путём погашения страстей - возгреть в нём добродетели, путём укрощения в нём инстинктов зверя - проявить и прояснить образ Божий, путём перенесения произвольных скорбей - научиться переносить и непроизвольные. Одним словом, аскетизм имеет целью помочь подвижнику совлечься ветхого человека с его страстьми и похотьми, чтобы облечься в нового (2 Кор. 4. 16). Монах учится умерщвлять не тело, а страсти. Нищета, скорбь, теснота и пост - вот работные орудия монашеской жизни. Венец её - смиренномудрие. «Итак, братия, мы не должники плоти, чтобы жить по плоти; ибо если живёте по плоти, то умрёте, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (Рим. 8. 12-13).

Преподобный Макарий Египетский изначально рассматривает великие аскезы лишь как путь к наивысшей цели призвания совершенства. При всех подвигах монахов преподобный внушает им считать себя неисполненными закона Премудрости: будучи в чести у Бога, считать себя недостойным; достигнув духовного преуспеяния, полагать себя новоначальным; при любых состяжаемых дарах, презирать и считать себя ничтожным. И далее великий учитель Церкви кульминационным местом «Великого послания» определяет смысл иноческой жизни: «Поскольку же они так уверовали и так возлюбили Бога, постольку получат они воздаяния неизреченных обетований Царства. Таковые души смогут благоугодить Богу и стать наследниками Царства; имея сокрушенное сердце и будучи нищими духом, они всегда алчут и жаждут правды, и, устремляясь к совершенным почестям, они, вследствие своей возвышенной любви к Богу, будут вознаграждены высшими дарами».

Но для инока недостаточно одних телесных подвигов, более необходимо внутреннее делание - внимание себе, хранение своего сердца. Преподобного авву Агафона спросили: что важнее - телесный труд или хранение сердца? На это старец ответил: посмотрим подобие с деревом; труд телесный - листья, а хранение сердца - плод. Поелику же по Писанию: «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3. 10), то очевидно, что мы должны иметь попечение о плоде, то есть о хранении ума.

Антоний Великий спрашивает: какая сила движет на подвиги труженика и поддерживает его? И сам отвечает: сила эта есть ревность о спасении, славы ради имени Божия, готовая на всё. Есть эта ревность - у инока все подвиги (терпение, смирение, бдение и др.) в ходу. Нет её - всё стало.

Полная версия:

http://ascent-gore.n...onashestvo.html