П.Н.Краснов «Рождество в старом Петербурге» (отрывок из отрывка из романа «Ненависть»)

«…Да ведь у нас через десять дней Рождество», - подумал Гурочка. Он знал, что это называется «ассоциация идей». Запах смолы напомнил елку, а елка – Рождество. И уже нельзя было дальше спать. В мысли о Рождестве было что-то особое – вся душа Гурочки встрепенулась, как птичка с восходом солнца. И что-то радостное и прекрасное запело в его юной душе….

Гурочка подумал: «Рождество подходит, и как это оно так незаметно подкралось? Значит, вероятно привезли уже и елки? И повсюду в городе: на рынках, на Невском, у Думы, в Гостином дворе, на Конно-Гвардейском бульваре – елки. Целые леса елок. Во всех магазинах выставки игрушек и подарков. Надо пойти…

У Косого рынка, с колоннами высокой галереи, с широкими отверстиями подвалов внизу, мужики выгружали елки. Пахнуло душистым лесным запахом моха и хвои… Вдоль панелей вырастал настоящий лес. Елки – большие, в два человеческих роста – «вот такую бы нам!», и маленькие, еле от земли видные, в пять коротеньких веток – становились аллеями…

В гимназии по коридорам и классам горели керосиновые лампы…Батюшка, высокий и худощавый, с черной с проседью красивой бородой, ходил то около досок, то в проходах между парт и рассказывал о разных рождественских обычаях в России и за границей.

- Вот у нас, в Петербурге, этого нет, чтобы со звездою по домам ходить. У нас только елки – это более немецкий обычай. А на юге России, и вообще по деревням собираются мальчики, устраивают этакую пеструю звезду с фонарем внутри, на палке, и ходят по домам. Поют тропарь праздника и разные такие рождественские песни-колядки. Хозяева наделяют ребят кто чем может. Кто сладостей даст, кто колбасы, кто хлеба, вот и у самых бедных становится сытным праздник Христов. Так ведь это же праздник бедняков! Праздник милосердия и подарков…В Вифлиемском вертепе, просто сказать, в хлеву, Пресвятая Дева Мария родила Отроча млада, Предвечного Бога, Ангелы воспели Ему хвалу, пастухи поклонились Ему, и волхвы из далеких стран принесли Ему, младенцу Христу, драгоценные дары.

Отец Ксенофонт окинул класс грустными глазами и сказал:

- Ну вот ты, премудрый Майданов…Чему ты улыбаешься, невер? Дарвина понюхал – всезнающим философом себя возомнил? Ты, брат, не стесняйся, встань, когда я тебе говорю. Ноги у тебя от этого не отвалятся. И руку из кармана вынь. Перед духовным отцом стоишь. Ты что, брат, думаешь, сказки рассказывает старый поп?

Ты вот дорос до того, что считаешь, что стыдно молиться Богу и верить в Него. Погоди! Дорастешь до того часа, когда вспомнишь о Нем и прибежишь под Его защиту, только не поздно ли будет?... Грянул звонок внизу…Гурочка с другими певчими мчался, прыгая через три ступени, вниз, в малый зал, где уже сидел у фисгармонии регент гимназического хора. Тонко и жалобно прозвенел камертон, певуче проиграла фисгармония: до-ля-фа… Дружный хор гимназистов грянул:

- Рождество Твое, Христе Боже наш возсия мирови свет разума…

Шибко забилось сердце у Гурия…Праздники. Рождество. Елка. Подарки всей семьи. Удивительная сила семейной любви и счастья быть маминым, иметь сестру и братьев, не быть одному на свете сильной волной захлестывала Гурочкино сердце, и звонко звучал его голос в хоре:

- В нем бо звездам служащии..