Я вошла в четырехметровую комнатку общежития, которая вот уже почти год служила мне домом, и, прямо в куртке, грохнулась на койку. Сил для того, чтоб раздеться уже не было.

Трое суток я почти не спала, почти не ела и совершенно не отдыхала. В награду за все тяготы и лишения, в глубине внутреннего кармана лежали, переломленные пополам, несколько крупных купюр – сумма вполне внушительная, ее хватит на пару месяцев относительно сытой жизни.

Я была совершенно счастлива, и, слегка расстегнув куртку, провалилась в сладостный сон.

Мое блаженство нарушил щелчок входной двери – пришел Виталий. У меня не нашлось сил, чтоб подняться, и я только слабо махнула рукой и улыбнулась.

- Явилась, - произнес Виталик.

Я подумала, что сейчас он стоит в проходе и с укоризной поглядывает на меня, мол, развалилась. Приоткрыла один глаз – точно, так и есть.

- Ну? Что мы сегодня имеем?

Я назвала сумму.

- Прости, я не могу разогреть ужин. Может, ты?

- Я не хочу, Сашкина жена накормила, – он прошел в комнату, сел за стол, закурил. – Мы уезжаем сегодня.

- Кто это, мы? – я уже почти спала, каждое слово давалось с неимоверным трудом.

- Как кто! Ты и я. Собирайся.

- Я не могу никуда ехать, – я все-таки села на кушетке. – Виталичка, я устала. Я три дня на ногах…

- Ну и что, в дороге отоспишься, - невозмутимо произнес Виталий. – Или ты не хочешь, чтоб я на нормальную работу устроился? – в голосе скользнула угрожающая нотка.

Господи! Конечно, я хочу. Но у меня несколько другие представления о нормальной работе, чем служба контролера в режимной части зоны строгого режима. Виталий неделю назад сдал все документы в отдел кадров, не хватало одной справки из военкомата. А военкомат далеко, теперь уже за границей – в городе N. Если послать туда запрос, ответ придет не раньше, чем через полгода. А без справки не берут… Надо ехать самому.

- Слушай, может, ты все-таки поищешь что-нибудь другое? Эта работа не самая лучшая.

- Ты дура?! Там зарплата хорошая и льготы. И тебе, кстати, тоже. Ты же будешь женой офицера! – про жену офицера он произнес с особым пафосом. – Или тебе жалко подонков, которые там сидят? Так я бы их сразу расстреливал, рука б не дрогнула. А потом, твой дядя тоже работает в зоне.

- Мой дядя – начальник производства, и к режимной части не имеет никакого отношения…

Еще многое я хотела сказать о преступлении, наказании и специфике работы в подобных местах, но промолчала – не хотелось обострять конфликт.

Надо так надо – я покидала кое-какие мелочи в рюкзак и решительно направилась к двери.

Откинув переднее сиденье, я блаженно задремала еще до того, как Виталик выехал из города.

Меня толкнули в бок. Я не сразу поняла, где я и что от меня требуется.

- Хорош дрыхнуть. За руль садись.

Я открыла глаза.

За окном темень, в свете фар – черточки мокрого снега и блестящий влажный асфальт.

- Виталик, я боюсь ехать ночью. У меня правам без году – неделя. Я не смогу.

- Что?! Я уже две сотни отпахал. Я устал! Давай-давай, вылазь.

Я обошла машину и села на водительское сиденье. По поводу двухсот километров у меня были большие сомнения – но деваться некуда. Потихоньку я тронулась. Снег лепил в стекло, старенькие щетки едва справлялись.

- Если ты будешь так тащиться, мы приедем через неделю. Газуй, давай!

- Я боюсь! – я с силой вцепилась в руль, машину чуть повело. – Я почти не ездила ночью. Я не вижу ничего!

- Учись. – и для моего пущего успокоения извлек из-под сиденья банку пива, махом осушил ее и… Захрапел.

Отлично!

Я собрала волю в кулак и поехала.

Было страшно. Встречные фуры слепили глаза и швыряли в маленькую «девятку» комья серой жижи. Иногда разметка исчезала, и я теряла обочину, еле удерживая машину на поворотах. Но я ехала - у меня не было выбора, - только вперед.

Вскоре проселочное шоссе стало трассой. Не смотря на ночь, движение было очень интенсивным – тяжелые грузовики шли нескончаемым конвоем. То и дело блестели знаки «Ремонт дороги» и дорожное покрытие таяло на глазах.

Я чувствовала дикую усталость – в глаза будто песку насыпали, поясница ноет.

«Все. Надо останавливаться и спать.» - решила я.

Попыталась разбудить Виталия – бесполезно.

Прижавшись к какому-то забору, я заглушила двигатель, опустила голову на руль и мгновенно уснула. Мне снилось море…

Сквозь сон я услышала стук в стекло. Попыталась поднять голову, но непреодолимая сила потянула меня обратно в теплую волну…

Стук повторился.

Разлепив веки, я увидела пожилого мужичка в телогрейке:

- Дочка, отъедь, а то мне на самосвале не вырулить, - он смотрел на меня с жалостью.

- Да-да! Простите… Я не видела… Я сейчас. – трясущейся рукой я нащупала ключ зажигания.

Машина завелась не сразу, почувствовала, наверно, мою нервозность. Виталик проснулся:

- Мы где?

- Сто километров до границы.

- И что этому уроду было нужно? Он хотел тебя?

- Он хотел, чтоб я машину отогнала. Я ему выезд перекрыла. – я встала в полосу.

- Знаю я, чего он хотел, а ты и рада. Ладно, дома поговорим. Смотри на дорогу, - он прикрыл глаза.

«Хоть бы опять уснул.» - подумала я.

Город N встретил меня сыростью и отвратительными дорогами. От границы шла отличная многополосная магистраль, а тут полная разруха.

Широкий проспект… Площадь со стелой… Здание в форме большой серой коробки…

- Здесь тормози.

Я встала.

- Сиди тут. Из машины никуда не выходить. Можешь поспать пока. – и вышел.

Вот и приехали.

Я перелезла на заднее сиденье, сунула рюкзак под голову и уснула тяжелым, вымученным сном.

Вдруг, сквозь серую, тяжелую пелену сна, я услышала уверенный мужской голос: «Ничего не бойся. Я с тобой.» Я вздрогнула и вскочила, насколько это было возможно сделать на заднем сиденье девятых «жигулей».

Я была готова поспорить на миллион – это был не сон, кто-то реально говорил со мной спокойным, уверенным и очень добрым голосом, кто-то родной и близкий, кто-то, кому я действительно нужна.

Я закурила. Ощущение реальности не покидало меня. «Так, - сказала я себе, - это мой уставший мозг рисует непонятные картинки. После пяти дней напряжения, еще и не такое приглючится. А ты уже решила, что с тобой ангелы болтают? Не обольщайся.»

Пришел Виталий – довольный и слегка пьяненький. Уже отметил получение вожделенной справки, поняла я. Пора ехать домой.

… Фуры шли нескончаемым потоком в обе стороны. Я оказалась зажата между двумя тяжелыми, еле ползущими по разбитому асфальту, грузовиками. Торопиться было некуда, а думать – сколько угодно.

А подумать было о чем…

Год назад я даже себе не могла внятно ответить, зачем я выхожу замуж за Виталика. Я и теперь не знаю ответа.

Когда он впервые ударил меня, я совершенно растерялась – сильная и ловкая, я только плакала и закрывала лицо руками. Потом он целый час валялся у меня в ногах, умолял о прощении, говорил, что не понимает, что на него нашло. Я простила. Потом все повторилось с большей силой, а акты покаяния, сократившись во времени, и вовсе сошли на нет. А я только плакала и закрывала лицо руками. Наверно, так и должно быть…

Он ревнует меня ко всем, включая моего двоюродного брата и семидесятилетнего соседа-инвалида. Но я ни разу ему не изменила! Даже не помыслила об этом. Значит, он меня любит…

Я рвусь изо всех жил, совмещая случайные подработки с учебой на дневном. А он только тратит деньги. Куда он их тратит? Он приходит поздно вечером, сытый, довольный и… И говорит, что я должна быть бесконечно благодарна ему за то, что он на мне женился, потому, как я никчемная, глупая и никому не нужна. Видимо, он прав…

Вообще, Виталик красивый, сильный и умный. И очень образованный – у него всегда есть свое мнение. Однажды, мы гуляли по Москве. Проходя мимо старинного здания, он сказал: «Посмотри, какие красивые поллюции!» Я хотела сказать ему, что элементы архитектурного декора называются иначе, но промолчала – подумала, что он просто от восхищения перепутал слова…

…Усталость брала свое. Обогнать впереди идущий грузовик было невозможно, и я битый час пялилась в забрызганную грязью воротину. Красные «стопари» подмигивали мне, иногда сливаясь с «габаритами». В какой-то момент они превратились в один огромный красный шар, мне показалось, что я ныряю в него…

Яркий белый свет ударил в глаза. И отвратительный паровозный гудок…

Господи! Когда же я могла выскочить на переезд?!

Луч фар выхватил верхушки голых весенних деревьев… Я вывернула руль влево, устремляясь, как на спасительный маяк, на красные габаритные огни…

Только сейчас я поняла, что уснула за рулем! Ехавший сзади дальнобойщик увидел, что «девятка» теряет управление, и спас меня – включил все, имеющиеся у него фары на дальний свет и протяжно нажал на сигнал.

Я открыла окно и сделала ему знак рукой, дескать, все окей. Он мигнул дальним светом… Господи, храни этого человека, где бы он не был сейчас!

Виталик мирно спал, натянув кепку на глаза.

… Я припарковалась около общаги.

- Просыпайся. Приехали, - с этими словами, я подхватила свой рюкзачок и вылезла из машины, оставив ключи в замке зажигания.

Рядом стояла моя «джинсовая» «копейка». Я завела двигатель, выбралась на улицу и сладко потянулась, вдыхая свежий утренний воздух.

- Ты куда намылилась? Домой пошли, - с нажимом произнес Виталий.

- Так и иди. Мой дом не тут, - ответила я слишком спокойно.

- Я кому сказал! – Виталик начинал терять терпение, - Быстро!

- Я ухожу от тебя. Не советую мне мешать.

Глаза Виталика налились кровью, руки привычно сжались в кулаки – Боже, как я боялась этой боевой стойки! Но сейчас я очень медленно повела рукой во внутренний карман куртки, и Виталик увидел золотистое колечко на рукоятке отцовского охотничьего ножа. Он замер. Я села в машину, хлопнула дверкой и лихо дала заднюю.

- На коленях приползешь, проститутка! – крикнул он вслед, но я только улыбнулась, вдыхая горячий воздух свободы.

А может, это печка сильно жарит?...

____________________________________________________________

Я не думала, что когда-нибудь вернусь в ту страну. Но судьба решила иначе.

Накануне поездки я позвонила мужу. Выслушав мои жалобные трели по поводу того, что я боюсь, у меня дурные воспоминания, но ехать надо, он спокойно и уверенно сказал: «Ничего не бойся. Я с тобой».