Отрывок из книги протоиерея Артемия Владимирова "Мой унивеситет", в которой батюшка делится воспоминаниями о своих студенческих годах.

«…Если будете в Обыденской церкви (храм Пророка Божия Илии, что во 2-м Обыденском переулке города Москвы), друзья, обратите внимание на иконы в местном ряду главного (Ильинского) придела. Говорят, что они принадлежат самому Симону Ушакову и представляют собой подлинное сокровище Московской школы иконописи. Слева от Царских врат располагается Казанский образ Богоматери. На мой взгляд, это одна из самых дивных икон Царицы Небесной на свете! Писанная богатыми и очень нежными, как бы матовыми, легкими красками, она являет лик Пречистой Девы не выразимой никакими человеческим словом красоты. Можно сказать об этом иконописном чуде лишь одно: Богородица смотрит на вас…живая! «О эти голубиные очи!» - так с сыновним дерзновенным восторгом восклицал о Ней праведный отец Иоанн Кронштадтский, и мы вслед за ним…Пречистая взирает на вас с высоты небесной славы и являет свою материнскую близость каждой человеческой душе, в которой Она видит таинственный образ сына, доверительно почивающего на ее руках. Что нам, «грешным и обремененным», открывается в бездонных, как небо, очах Пресвятой Девы? И предельная радость Богообщения, о которой она гласно засвидетельствовала по пути в нагорную страну…Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем (Лк. 1, 46-47)…И крестная мука сострадания к гибнущему человечеству, которое через Нее обретает свет воскресения и жизнь вечную в лице Богоотрока Господа Иисуса Христа. Далекая и близкая, светлая и печальная, зрящая то, что было и то, что будет, и никогда не отвращающая Своего вещего лика от «мира холодного»…Чем же был для меня этот образ? Выражением простоты, участливости, деликатного внимания, ненавязчивого понимания, сокровенной помощи, «светом радости в мире печали», поддержкой в безвремении, вдохновением на покаянные труды, свидетелем вечной действующей женственности, цветущей красоты материнства, провозвестницей детства во Христе, покровом и оправданием на Суде Божием. Я верю, милые мои читатели, что вы почувствуете в этих строках абсолютную искренность, идущую из самой глубины сердца, и не найдете ни малейшего словесного украшательства, которое бывает подобно увядшим и опавшим лепесткам розы, поскольку не несет в себе дыхания животворящей благодати…

…Однажды на вечернем богослужении, стоя в излюбленном уголке близ иконы «Взыскание погибших», я тихонько печалился о «погибшей своей душе» (по поэтическому выражению Сергея Есенина) и молился Богородице, дабы Она взяла меня на поруки и вела по жизни, указуя путь ко спасению. Как бы случайно я перевел взор налево, где в трапезной части храма на стене укреплены три большие иконы Пресвятой Девы. Взор мой упал на Смоленский образ с теплившейся перед ней лампадой. Самую лампаду я не заметил, но что поразило мое внимание, так это живой огонек (отражение лампадки), мерцавший в ладони Матери Божией. Кажется, только и всего! Однако ж мал золотник да дорог! В ответ на мои сиротские стенания и молитву об избавлении от поглотившего душу мрака, я внезапно…узрел чудную искорку, трепетавшую в длани Царицы Небесной. Огонек был живой, он двигался, мерцал, то возрастая, то умаляясь, но не гас! Совесть мне тотчас сказала, что это моя собственная душа, отныне взятая под опеку Пречистой Девой. Эта мысль пронзила и исполнила радости все мое существо! Я смотрел и смотрел на дивный огонек, сокрытый в руке Заступницы Усердной, и не мог насытиться созерцанием этого чуда! Душа не верила самой себе! Ведь она, измученная унынием, которое не прекращалось месяцами и высасывало из меня все жизненные соки, казалось, давно забыла блаженство детской веры…Так овечка, спасенная добрым пастырем от челюстей хищного зверя, мирно пасется на горном лугу с шелковистой травой и греется в лучах ласкового солнышка…Душа своими словами воспела гимн Честнейшей Херувим и Славнейшей без сравнения Серафим и величала Божию Матерь, возвратившую меня к свету жизни…Сердце крепко-накрепко уверилось в одном: какие бы лихолетья еще не пришлось мне пережить, Богородица не даст в обиду немощного ученика Её Сына. Если только я всем сердцем, всем помышлением буду взывать к Ней, Она проведет меня безбедно среди лютых искушений и даст мне силы и разум прославлять имя Господне.

Много позже я прочитал о преподобном архимандрите Антонии (Медведеве), знаменитом строителе Троице-Сергиевой Лавры, духовнике святителя Филарета, митрополита Московского. В юности он был сильно борим помыслами о скорой кончине, которая, как ему казалось, настойчиво стучала во врата его сердца. В поисках духовного наставления и напутствия он пришел к иеромонаху Серафиму Саровскому, пользовавшемуся заслуженным духовным авторитетом у братии. Тот встретил его с пасхальной улыбкой и сразу сказал брату Антонию, что Бог даст ему еще немало лет потрудиться на благо Матери Церкви. Пораженный вещим словом старца, юный инок пал ниц пред Саровским подвижником и просил, дабы тот принял его к себе в полное руководство. Вновь светло улыбнувшись, отец Серафим сказал: «Неправильно ты мыслишь, братец! А вот изволь подойти сюда!» С этими словами он подвел трепещущего от волнения монаха к иконостасу и повелел ему положить по одному земному поклону перед ростовыми изображениями Господа и Пресвятой Девы Марии. «Тебе бы хотелось, честный отче, быть со всех сторон защищенным, как свеча в пасхальном фонаре на крестном ходе, чтобы никакие ветры искушений тебя не касались. Не может быть тако! Но вверься всей душой Небесным твоим Родителям, Сладчайшему Господу и Прелюбезной Его Матери, и в этом обрящешь духовную пользу и исполнение просимого!! Поверь мне, брате, если будешь так жительствовать, лампада твоей души не угаснет до скончания века!»

Не это ли образ спасения христианина в современном мире? Лишь в том случае мы сможем получить пользу от наших духовников, если прежде всецело устремим наши помышления ко Спасителю и Пречистой Его Матери и если возложим на Них всю полноту нашего упования, не надеясь «на князи и на сыны человеческия». Безраздельно отдавая себя Богу и Его Промышлению, учась ходить перед Ним в молитве, мы становимся восприимчивыми к духовному окормлению. Благодать священства тогда свободно изливается на нас, не встречая препятствий в наших человеческих привязанностях и пристрастиях. Именно из-за них мы обыкновенно приписываем человеку то, что принадлежит Единому Богу. Беседуя с истинно верующим человеком, пастырь сам становится доступным для воздействия благодати Божией. С верой и благоговением принимая слово священника, христианин получает нужное именно ему! Сам Бог действующей поверх сознания пастыря силой врачует душевные раны вопрошающего и отвечает на, быть может, еще не заданные вопросы, ведет по пути спасения так, как самому человеку и невозможно о том помыслить…С великим утешением я взирал на чудесную лампадку, которая, как я увидел впоследствии, была всего лишь отражением на стекле наполненного маслом стаканчика с возжженным фитилем!.."