СТРАСТНАЯ НЕДЕЛЯ

(поэма)

 

 

Не о тех ли, которые выбыли

Переулки рыдают навзрыд?

Горьким запахом вечной погибели

От заборов дощатых разит.

 

Но на камне сидящего ангела,

Но Петра, что не смог устоять, -

В этот вечер Двенадцать Евангелий

Возвращают на землю опять.

 

1

Рассвет какой-то необычный,

Озноб, растерянность развал.

Простился с матерью вторично,

Сестер опять поцеловал.

 

Зачем идти на этот праздник

В совсем чужой Ерусалим,

Где насмеются и задразнят,

Где надругаются над ним?

 

Всё было странно и нервозно…

И думал он, что грязен путь,

Что даль черна и небо грозно,

Что, может быть, еще не поздно

Ему обратно повернуть.

 

2

Дома и лужи Назарета,

Труды и тесные врата.

И вдруг разнузданная эта

Столичной давки пестрота.

 

Среди толпы в парче и в злате

Он только чувствовал одно,

Что здесь грядущий на осляти,

Пожалуй, выглядит смешно.

 

3

Они с горы спускались вниз,

И кто-то в давке многолюдной

Спросил: не трудно ли спастись?

И он ответил: - Нет не трудно.

 

Тогда Иуда произнес,

Усмешку судорожно пряча:

- А мне на этот же вопрос

Ты отвечал совсем иначе.

 

4

Уж день четвертый, или пятый,

Уж тот распался, может быть,

А он с улыбкой виноватой

Все просит камень отвалить.

 

Или от плесени безглазой

Он ждет неслыханных чудес?

И камень сдвинули не сразу.

- И се, из гроба вышел Лазарь

Самой земле наперерез.

 

5

Так вешним вечером в Вифанье,

Спустясь в удушливый подвал,

Еще одно существованье

У смерти он отвоевал.

 

Был черный дым, и тень большая,

И зуд назойливый в мозгу:

- Других зачем-то воскрешаю,

А сам воскреснусь не смогу.

 

6

Ворвалась в горницу Мария,

Пред ним склонилась у стола,

И ароматы дорогие

Ему на ноги возлила.

 

И думал он потом об этом

И в синагоге, и везде -

Что тут какая-то примета,

Какой-то знак и быть беде.

 

7

Спросил Петра: - А ты заметил,

Как ощущаются грехи,

Когда с тревогой на рассвете

Кричат о чем-то петухи?

 

И замолчал и плечи поднял,

И думал, голову склоня,

И вдруг сказал: - А ведь сегодня

Ты отречешься от меня.

8

От страхов его и смятений,

От мыслей о судьбах земли -

Огромные черные тени

На белую скатерть легли.

 

Нервировал денежный ящик

И профиль на фоне дверей…

И голос дрожал, говорящий:

- Что делаешь, делай скорей!

 

9

Иуда вышел ночь и тьма,

И видит он в окно снаружи,

Как подошел к Петру Фома,

Как Иоанн подсел к нему же.

 

И он решил, что этот стол

Излишне праздничен и светел:

Иуда мрачен был и зол, -

Того, что он сейчас ушел,

Никто из них и не заметил…

 

10

Ни шум толпы, ни топот конский

С горы не слышен Елеонской,

И здесь он вновь заговорил

Про тьму кромешную могил.

 

Он повторял: - Слепую глину

Я непременно опрокину,

И землю мокрую в гробу

Локтями сразу разгребу.

 

Он говорил легко и просто,

Порой немного нараспев, -

Как упадут на землю звезды,

Пространство вдруг преодолев.

 

И всё сольется, наконец-то, -

Огни, и музыка, и детство,

И Бог, и лужи у ворот,

И небо травы обовьет,

 

И будут ангелы на страже…

- Когда же Господи, когда же?

 

11

Ужель подрублен самый корень

И гибнут ветви и плоды?

Храпят апостолы: снотворен

Был запах дыма и воды.

 

Весь мир во мраке и в унывньи,

А ночь могилы холодней…

Такой же взор, сквозной и синий,

Его преследовал в пустыне,

Где он постился сорок дней.

 

12

Упал в траву, прижался к дереву,

Но тут же, выбившись из сил -

Петра и сына Заведеева

Он лихорадочно будил.

 

И, объяснившись с Богом начисто,

Опять будил их, потому

Что было просто по-ребячески

Безумно страшно одному.

 

13

Увидел Иуду спросонья,

Который припал горячо,

Но кто же за ним посторонний,

И кто же за этим еще?

 

Возникла внезапная пауза…

И вдруг, отшатнувшись назад,

Иуда навзрыд засмеялся

И что-то сострил невпопад.

 

14

Был во всех этот страх одинаков,

Были звезды, обрыв и бурьян,

И в солому забился Иаков,

И в канаву заполз Иоанн.

 

И, теснимый тоской отовсюду,

Обезумев от страха совсем -

Все равно, я пойду, как Иуда,

И врагам его тайну повеем.

 

15

Гримасой лицо исковеркав,

Считаю монеты в кармане.

Огромная, душная церковь

Едва переводит дыханье.

 

Сквозь воздух тяжелый и жаркий,

Сквозь запах каких-то растений

Опять от Луки и от Марка

Евангелий слышится чтение.

 

16

Крыльцо и несколько ступенек…

Мелькнула мысль, что все, как дым,

И что ему первосвященник

Казался издали другим.

 

Что скрылся Петр. Что отблеск алый

Не может стену обогнуть,

Что до рассвета срок немалый,

Что всё уладится, пожалуй,

И обойдется как-нибудь.

 

17

Двор Каиафы. Бревна и конюшни.

С мыслями собраться не легко…

Этот вечер, только что минувший,

Вдруг отпрянул страшно далеко.

 

- Ты молчишь? Так вот тебе за это! -

И тогда в растоптанную грязь

Струйка крови Нового Завета

Из губы разбитой пролилась.

 

18

Лицо движеньем инстинктивным

Он заслонил рукой своей,

И быстро вздрагивал под ливнем

Плевков, ударов и камней.

 

- О, только б зубы не хрустели,

О, только б дух перевести…

Земля качалась, как качели…

- О, Боже, Боже! Неужели

Иного не было пути?

 

19

Глаза кусались, как крапива, -

И серый, заспанный, шальной,

Апостол Петр, смеясь визгливо,

Отрекся, брызгая слюной.

 

Был запах дыма и закута,

Кустов шумела шелуха,

А он болтал и что-то путал

И все боялся почему-то

Услышать пенье петуха.

 

20

Сверкают звезды. Кратки речи.

Безумный ужас в горле сперт.

Не может трижды не отречься

В такую ночь апостол Петр.

 

Кричать петух не перестанет,

Иные звуки заглуша…

- Иль на тебе и впрямь креста нет,

Моя несчастная душа?

 

21

Иуда слушал за плетнем

С какой-то жадностью безмерной,

Как отрекался напролом

Апостол преданный и верный.

 

И он в корявую дыру

Старался голову просунуть, -

Чтобы апостолу Петру

В лицо испуганное плюнуть.

 

22

Вдруг Иуда почувствовал с дрожью,

Что без этих вчерашних монет -

Был бы просто предутренний дождик,

Был бы просто туманный рассвет.

 

А вон тот, что избит, искалечен,

Тот, над кем разразилась гроза, -

Он теперь бы проснулся беспечно,

Протирая ладонью глаза.

 

23

Огни запрыгали, как жабы,

Пахнуло плесенью могил, -

Не только немощный и слабый,

Никто б не выдержал, когда бы

Ту ночь Господь не сократил.

 

Бессвязный мир пред нами вырос,

Кричал петух, и до утра

Синела мартовская сырость

В глазах апостола Петра.

 

Забыл он зори Назарета,

Страшась побоев и обид…

- С тех пор тоска повсюду эта,

И потому в часы рассвета

Всегда вселенную знобит.

 

24

Шел дождик с дымом вперемежку.

Рассвет, и лужи, и разлад…

Его допрашивал с усмешкой,

Слегка прищурившись, Пилат.

 

- Скажи, посланник высшей силы:

Какая истина - не ложь? -

Но тот молчал: его тошнило

И спать хотелось невтерпеж…

 

25

Опять вели его куда-то,

И думал он, что, может быть,

Во всем усталось виновата,

А он у Понтия Пилата

Забыл и это объяснить.

 

Иль Богу срам его неведом?

От стужи, дыма и дождя

Его охватывало бредом…

- Иуда шел за ними следом,

Поспешно лужи обходя.

 

26

Как томительно в царство небесное

Сквозь ушко продираться иглы…

Что за площадь, косая и тесная,

Где с углами смешались углы,

 

Где вороны орут бестолковые,

Где в канавах растет лебеда…

Говорят, это место Голгофою

Называли евреи тогда.

 

27

Во всем усталость виновата…

Но это лучше, как-никак,

Что вместе с ним ведут куда-то

Еще каких-то двух бродяг.

 

И ноги вдруг отяжелели.

Сейчас порвется эта нить…

- О, Боже, Боже! Неужели

Никак нельзя повременить?

 

28

Их распяли и всё осталось ниже.

Один мычал сквозь пену и слюну:

- Разбойника, воскреснув, помяни же! -

И тот ответил: - Помяну.

 

Сегодня же услышишь перезвоны,

Когда в раю появимся вдвоем…

И захрипел. И мрак сомкнулся оный.

И поминали, каркая, вороны

Их до утра во царствии своем.

 

29

Проснулась стража. Гром и гул.

Гробницы вдруг раскрылись сами,

И небо кто-то зачеркнул

Тремя огромными крестами.

 

И сотник тут же у стены

Упал бы с воплем и с молитвой,

Когда б узнал - какою битвой

Они теперь окружены.

 

30

Всю ночь мелькали непрестанно

Повсюду пятна фонарей.

Быть может, это Иоанна

Опять разыскивал Андрей.

 

В стекле закопченном и плоском

Дрожал колеблемый огонь,

Текло по пальцам и по доскам…

- Не потому ль горячим воском

Моя закапана ладонь?

 

31

Кого же матери оплакать?

Ведь обернули в белый плат

Неузнаваемую слякоть,

Безостановочный распад.

 

Каких-то клочьев размягченье,

Чего-то мутного разлив…

И все вздохнули с облегченьем,

Ко гробу камень привалив.

 

32

Изнемогая от ужимок,

Иуда, в давке, в тесноте

Все заговаривал с чужими

О том, погибшем на кресте.

 

И людям, виденным впервые,

Твердил, удерживая дрожь, -

Что он на матерь, на Марию

Был удивительно похож.

 

33

Хотел сорваться и затопать,

Кусая камни и дома,

И что-то липкое, как копоть,

Хотел откашлянуть Фома.

 

Была листва нежнее кружев,

Был отблеск вечера в воде…

- Легко ли жить, не обнаружив

Тебя, о Господи, нигде?

 

34

К стене рыданьями приперт

В каком-то пасмурном закуте,

Одежды все апостол Петр

Порвал на мелкие лоскутья.

 

- О, позабудь мои грехи,

О, утоли мои печали,

О, сделай так, чтоб петухи

Хоть на секунду замолчали.

 

35

Всю ночь после дела нечистого

Иуда, блуждая во тьме,

Веселое что-то насвистывал

И складывал числа в уме.

 

И было скрипенье всегдашнее

Тяжелых сандалий его…

И понял он самое страшное, -

Что страшного нет ничего.

 

36

Чьи-то тени и матери проседь,

Кто-то плачет, кусая губу…

Это несколько жен-мироносиц

Собираются камень отбросить,

Чтобы стало не душно в гробу.

 

Почему же бежит Магдалина

И врывается в дом со двора,

Что-то сбросив, сорвав, опрокинув,

И кричит, и ударами в спину,

Как безумная, будит Петра?

 

37

Легко свершилось воскресенье:

Синела ночь со всех сторон,

В какой-то лужице весенней

Был угол дома отражен.

 

Он видел сад и чьи-то двери,

И сердце чувствовал в груди,

И все никак не мог поверить,

Что смерть осталась позади.

 

38

Чернел забор, был март сырой и терпкий,

И много тьмы, и вздувшихся желёз,

Но свечку я горящую из церкви

Сквозь этот мрак по улицам пронес.

 

И с той поры подъезды и заборы,

И оттепель, и окон огоньки

Участвуют в событьях, о которых

Рассказано у Марка и Луки.

 

И снова тот же дым великопостный,

И досок отсыревших аромат,

И вывески, и плачущий апостол,

И руки умывающий Пилат…

 

И эта ночь, бульвары и аптеки -

Теперь они останутся навеки.

 

39

Повторяется всё каждый год теперь:

Где-то камень отбросили прочь -

И опять воспаленную оттепель

Охватила зеркальная ночь.

 

Разомкнулись широты и градусы,

Натыкалась на звезды душа,

И вороны кричали от радости -

К опустевшему гробу спеша.