В течение сего лета <1798> я уже мог ходить без поддержки других и получал иногда позволение выходить из дома на улицу и заниматься со сверстниками. Однажды дали мне грошик на орешки, и я сам пошел покупать, но вместо орехов увидал у продавца красные маленькие сапожки и хотел купить за грошик. Но продавец сказал, что надо денег прибавить. Я побежал и насбирал денег с гривну и с восхищением побежал к продавцу, думая, что куплю себе красные сапожки. Но продавец сказал, что еще надо прибавить денег. Я и вторично отправился на сбор, и набрал денег еще с гривну, но продавец прибавки требовал – еще денег. Я требованием денег настолько огорчился на продавца, что назвал его обманщиком и побежал прочь, а продавец, чтобы успокоить меня, отдавал сапожки без денег, но я поупрямился их взять.

Того же лета был еще со мной замечательный случай, а именно: в одно время, гуляя по улице, увидал я у кабака, как один кучер играл на балалайке, а другой плясал, а третий песни пел. И так сильно понравилась мне эта музыка, что я, выпросив у кучера балалайку, побежал с нею домой и там на ней стал играть и подпрыгивать, и прикрикивать. Родительницу мою это явление так удивило и огорчило, что она назвала меня: «Ах ты, окаянный скоморох! Я за это выучу тебя плакать, а не плясать!.» – и зараз высекла меня прутом. Но когда стала бросать балалайку в печь, то я так об этом огорчился и неутешно рыдал и плакал, что с горя, упавши на пол, крепко заснул. Это первое искушение вражье открыло тогда, что от юности и от младенчества сердце человека стремится наиболее к дурному, нежели к доброму.

Того же года осенью посетила меня небывалая гостья – оспа, не прививная, а натуральная, от простуды, которая едва не лишила меня жизни. Родительница моя, опасаясь, чтобы я не обезобразил себя, связала мне руки платком, а я плакал тогда и жаловался: «Что я вам сделал? За что вы меня вяжете?..»

А в конце того года, то есть о святках, ездили родители мои на богомолье в Адрианов монастырь благодарить преподобного Адриана за выздоровление мое, где после обедни и молебна настоятель отец игумен Моисей пригласил родителей в келлию свою и угостил чаем с молоком, что самое и доселе осталось в моей памяти, за что спаси его, Господи!

Из воспоминаний прп. Антония Оптинского