Контрасты весенних красок ( Снимок сделан 21 апреля 2013 г.)

Интересно, сегодня вот послушала главу "1917 год" из "Истории одной старушки" - воспоминания монахини Амвросии (Оберучевой). Она вспоминает в данном отрывке о смерти своего брата. Хоронить его повезли в Оптину Пустынь.

 

«…25 марта (1917 года), в Воскресение, в День Входа Господня в Иерусалим (в этот год Благовещенье пришлось на один день с Вербным Воскресеньем), в 4 часа утра мы остановились на станции города Козельска... Выйдя из вагона, направилась туда, где стояли извозчики. Никто из них, как только скажу, что в Оптину, не соглашается везти. Все говорят, что вода вышла из берегов и затопила весь луг до деревни Стенино. Проехать никак нельзя. Разлив такой страшный, что не припомнят такого. Оставив своих на вокзале, я пошла лесом кружным путем. Несколько раз мне удавалось переезжать на лодке через появившиеся озера. Так удачно, что были люди, и мне можно было переправиться. Пришла в монастырь, когда кончилась Ранняя Обедня. Подошла к архимандриту Исаакию, попросила прощения, что мы, не спросив разрешения, прямо приехали с телом покойного брата. Отец Архимандрит радушно ответил мне: «Как же!? Мученика мы с радостью примем и найдем ему место лучшее на кладбище." И распорядился, чтобы казначей позаботился доставить гроб в монастырь. Казначей о.Пантелеймон горячо принял к сердцу наше дело, позвал рабочих и сказал им, чтобы запрягали самых высоких лошадей. И неприменно, во что бы то ни стало, привезли гроб до берега. А здесь будут ждать лодки с канатами. Поспешила я опять лесом в обратный путь. Манечку с детьми оставила на вокзале. Гроб поставили на подводу, лошадь высокая, сильная. Колеса особые высокие. На другой подводе я с кучером. Доехали до деревни Стенино. Собрался народ, говорят, что проехать никак нельзя. А казначей велел нам ехать, во чтобы то ни стало. Несмотря на все уговоры, мы поехали прямо по воде. Пространство это до берега реки, конечно, не могло быть вполне ровным. Там были овражки, через которые переброшены мостики. Теперь это пространство представляло собой одно сплошное море. При езде лошади часто как бы ныряли, вода захлестывала их и переливалась через спину. Когда мы добрались до берега, то здесь были приготовлены две лодки на канатах, укрепленных и у того берега. Лодки должны были двигаться по канатам. Сам архимандрит обо всем позаботился: отпустил своего келейника – лучшего гребца. Течение в этом году было необыкновенно сильное, поэтому и были сделаны такие приспособления. Монастырский колокол оповестил всех, и вышло много братий. Внесли гроб в храм Владимирской Божией Матери. Кажется, на другой день пришла семья покойного брата. Поселились все в Оптиной Пустыни в гостинице. Такие Святые дни…

Ежедневно мы все ходили к Утрени в половине второго ночи. Затем, отдохнув с час или полтора, шли к ранней Обедне. Дети, конечно, не выдерживали и засыпали иногда на этих ранних службах, но все же они всегда охотно вставали и просили не оставлять их, а вести с собой. Какое глубокое впечатление остается от этих ночных благоговейных служб! Перед Шестопсалмием тушится большинство огней и мы остаемся в полутьме. Это всем сообщает еще большее благоговение перед Таинственным, Великим. В Великую Среду, после Преждеосвященной Обедни хоронили брата. Сам архимандрит участвовал в погребении. Он сам выбрал место на кладбище, через дорожку от Старческой Часовни. Еще была одна могила, а далее могила брата возле двух отроковиц Ключаревых, в имении которых по завещанию их бабушки, матушки Амвросии, и был основан Шамордин монастырь…»

О смерти брата:

«…Получила телеграмму о безнадежном состоянии брата…Священник служил со слезами. Манечка (жена брата) рассказала мне, что в Крестопоклонную субботу брат собрался в церковь на вынос Креста. Она стала было уговаривать его остаться дома. Но он сказал, что как же не пойти в такой день. Подошел к Женечке (дочке семи лет) и сказал, чтобы она его перекрестила. В это время горела башня, в которую был когда-то заключен и страдал Святитель Арсений. Пошел и уже больше не возвратился. Израненного, его привезли в какую-то больницу, где только ночью Манечка нашла его. Через шесть дней он скончался…»