Таблица лидеров

... поломничество в Шамардино и Троице-Сергиеву Лавру Шамардино О монастыре в Шамардино я знал из жития преподобного Амвросия Оптинского. Год назад приобрел небольшого формата перекидной календарь за 2010 год «По святым местам» с видами монастырей и храмов , так вот больше всего мне понравился Казанский собор Шамардино. Кстати есть в календаре и фото казанского храма Оптиной Пустыни. Из того что обратило на себя моё внимание в Шамардино, конечно архитектура в русском стиле храмов и построек различного назначения, иконы вышитые бисером сестрами монастыря, неожиданно для меня паркетный пол в Казанском соборе, в храме Амвросия Оптинского внутреннее убранство расположило к себе и в целом ( не знаю уместно ли в этом случае) как-то уютно, лестница ведущая к купели возле святого источника. Как и в Оптиной в Шамардино есть проблема с кошками, которую они пытаются решить, судя по объявления на территории монастыря. В честь праздника сестры обители попотчевали нас и еще две группы побольше праздничным ужином. Пробыв в Шамардино около 4-х часов, отправились в Сергиев Посад. Троице-Сергиева Лавра В Сергиев Посад прибыли в три часа ночи 11 июля Лавра еще была закрыта. Подремав в микроавтобусе до 5 утра (времени начала братского молебна) пошли в Лавру. Пошел я вместе с Сашей первыми и, зайдя на территорию Лавры, не зная в какой храм идти

О живых Помяни, Господи, благостию Твоею вся ближния моя: родители, братию, сестры и вся сродники, други и недруги, ненавидящих и любящих мя, заблуждающих, злобствующих и оклеветающих мя, здравых и больных, страждущих и убогих, немощных и слабых, старых и малых. Помяни по имени мою поминаемых и по состоянию забываемых и присно памятуемых. Помяни не имущих ближних, о них молящихся, сирот и нищих, печальных и всех несчастных. Буди всем по коегождо потребе: счастье, утешение, сила, помощь, отрада, упокоение, мир, ласка, любовь. Спаси, Господи, и помилуй всех православных христиан, нa всяком месте владычества Твоего православно живущия: подаждь им, Господи, душевный мир и телесное здравие и прости им всякое согрешение вольное же и невольное и их святыми молитвами и меня, окаянного, помилуй. О усопших Помяни, Господи, души усопших рабов Твоих, новопреставленных в сей день, в сей час, в сей момент от сего мира отошедших в надежде воскресения: в огне сгоревших, в воде утопших, в пути замерзших, от глада, без покаяния и Причастия умерших и за православную веру живот свой положивших, сирот, нищих и не имущих близких о еже молитися о них, старцев, стариц, подвижников, праотцев, отцов и матерей, братьев и сестер наших и всех, о ком просили молитися, имена Иже Ты веси, Господи; помяни всех нами поминаемых ( имена). Схиигумен Савва

Получила я письмо от батюшки, писанное им в марте сего года <1931>, в котором он, между прочим, сообщал, что заболел и доктор нашел туберкулез, далеко зашедший. Когда я прочла эти строки, мне пришла мысль, что батюшка уже не поправится. В это время начала думать о поездке к болящему, о чем и написала ему, прося сообщить о состоянии здоровья. Получив по телеграфу ответ, что здоровье его в прежнем состоянии, я решила немедленно ехать к батюшке, чтобы застать его в живых. <…> Батюшку я застала уже лежащим на жесткой постели. Он встретил меня с отеческой любовью и благодарил, что приехала… Кровать заменяли доски. Соломенный матрац был скомкан. Вместо подушки лежала скомканная одежда. Когда доски были заменены кроватью, переменен матрац, сделана соломенная подушка, батюшка выразил удовольствие, поблагодарил меня, сказав: «Вот теперь хорошо!» Грустно было видеть и то, что батюшка лежал в ватошнике и валенках. Это – при температуре 40 градусов и в жаркие июльские дни!.. Батюшка все терпел и никому ни на что не выражал своего неудовольствия. Его очень беспокоил пролежень, и он очень страдал оттого, что легкие его сократились и ему нечем было дышать. В трудные минуты он метался, не находил места, то ляжет, то встанет. «Нечем, – говорит, – дышать. Дайте воздуху! Дайте хоть чуточку!..» Просил положить на пол. Когда ему становилось легче, он тихо молился: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!..». <…> Время шло, а батюшка все слабел. Но, несмотря на это, когда он чувствовал себя лучше, собственноручно писал, хотя и с трудом, записки некоторым своим духовным детям… 20 июня попросил лист бумаги и хотел что-то написать, но слабость не позволила, написал лишь две строчки: «Какая красота в духовных книгах!..» 20-го или 21-го числа у батюшки прошла кровь через желудок, после чего он совершенно ослабел… Здесь нужно сказать, что батюшка причащался почти ежедневно. Когда был в силах, сам причащался. А когда совершенно ослабел, причащал духовник или кто-то из иеромонахов. В 2 часа дня того же 25 числа батюшка пил чай и в 7 часов вечера выпил немножко. В 9 часов вечера я спросила, не желает ли батюшка выпить чаю. В ответ на это батюшка отрицательно покачал головой и как бы стал засыпать. Глаза были закрыты, дыхание было тяжелое, слышен был стон. После 9 часов вечера я прилегла отдохнуть, а о.Петр <Драчев; впоследствии – схиигумен Павел, 1888-1981> сидел за столом и писал. Не помню, сколько я пролежала, но, когда встала, батюшка спокойно лежал на левом боку, редко дышал и тихо стонал… Мы вместе с о.Петром смотрели, как батюшка испускал дух. Тихо дыхнул он несколько раз – и душа разлучилась с телом… Было 10 часов 40 минут вечера. Батюшка, как лежал на левом боку с наклоненной к плечу головой, так и остался. Лицо было спокойное, белое, приятное, улыбающееся… На второй день, 26 июня, пришел о. архимандрит Никита, один протоиерей, игумен и четыре иеромонаха. Тихо положили батюшку в гроб, прочитали канон на исход души, а затем начали отпевать по чину монашескому. Достойно примечания то, что все эти лица находились на работе в 60 верстах от своих жилищ. И вдруг, за неделю до смерти батюшки, были отпущены домой. Точно на отпевание отпущены!!! Похороны были в пятницу, 27 июля. Гроб до деревни несли на руках, а через деревню провезли на санях по глубокому песку. О.Петр вел лошадь, а я поддерживала гроб. В 2 часа дня опустили в могилу. На могиле поставили большой крест. После похорон была устроена поминальная трапеза… <…> Господь все устрояет на пользу людей, для вечного блага. Так и о.Никону были попущены немалые испытания, чтобы он в молодых годах земной жизни созрел для доброй вечности. «Блажен путь, в оньже идеши, душе, яко уготовася тебе место упокоения». Вечная тебе память, дорогой отец и благодетель души моей! Глубока рана, нанесенная моему сердцу кончиною твоею! Рана так глубока, что малейшее прикосновение к ней производит болезненное ощущение. Ирина Б<обкова> (впоследствии схимонахиня Серафима, 1884-1990) 12/25 августа 1931 г.

Невозможно передать дивные качества батюшки: воплощенного смирения, необычайных кротости и скромности, любви и всего непередаваемого обаяния его благодатной личности. Принимал он в хибарке покойных старцев о.Амвросия и о.Иосифа, где и стал жить сам. Но по глубокому своему смирению старцем себя не считал, а говорил, что посетители приходят, собственно, к батюшке Амвросию в его келью, и пусть келья его сама говорит с ними вместо него. Сам же о.Нектарий говорил мало и редко, и притом часто иносказательно, как бы полуюродствуя. Часто давал что-нибудь <почитать>, а сам уходил, оставляя посетителя одного со своими мыслями. Но этот молчаливый прием в обвеянной благодатью келье величайшего из оптинских старцев, где так живо ощущалось его личное присутствие, эти немногие слова его смиренного заместителя, унаследовавшего с даром старчества и его дар прозорливости и любви к душе человеческой, это одинокое чтение и размышление оставляли в душе посетителя неизгладимое впечатление… Вспоминается мне один случай с о.Нектарием. Моя жена в один из наших приездов в Оптину написала картину: вид из монастыря на реку и на ее низменный берег во время заката солнца, при совершенно ясном небе и яркой игре красок. Поставила она свой рисунок на открытом баллоне и пошла со мной прогуляться по лесу. Дорогой мы поспорили, и серьезно, так что совершенно расстроились и не хотели друг на друга смотреть. Возвращаемся домой. Нам сразу бросилась в глаза картина: вместо ясного неба на ней нарисованы грозовые тучи и молнии. Мы были ошеломлены. Подошли поближе, стали рассматривать. Краски – совершенно свежие, только что наложенные. Мы позвали девушку, которая у нас жила, и спросили, кто к нам приходил. Она отвечает, что какой-то небольшого роста монах что-то здесь делал на балконе. Мы думали, думали, кто бы это мог быть, и из более подробного описания монаха и опросов других догадались, что это был о.Нектарий. Это он, владевший кистью, символически изобразил наше с женой духовное состояние. И эта гроза с молниями произвела на нас такое впечатление, что мы забыли свой спор и помирились, ибо захотели, чтобы небо нашей жизни опять прояснилось и стало вновь совершенно чистым и ясным. Из книги И.М.Концевича "Оптина Пустынь и ее время" (из воспоминаний прот.Василия Шустина)

В нынешний воскресный день мы совершаем память святых царственных страстотерпцев: царя Николая, царицы Александры, царевича Алексия, великих княжон Ольги, Татианы, Марии и Анастасии. Среди славного лика святых в сердце русского народа святые страстотерпцы занимают особое место. Поражает сходство их невинной смерти со страданиями Спасителя. Царь не захотел бороться за власть, боясь стать причиной нового кровопролития на русской земле, без того уже истерзанной войной и междоусобицей. Царь не имел ни вида, ни доброты, и в этом предании себя до конца в волю Божию напрасно было бы искать какой-либо земной успех. Именно в этом поражении была уже мученическая победа, которая не от мира сего. Святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что Господь отнимет у России Царя, и попустит ей таких жестоких правителей, которые всю землю Русскую зальют кровью. Зло раскрылось в те дни, кажется, в предельной полноте. Но не тёмным ужасом веет от тех дней, а радостью пасхальной победы: святые мученики и исповедники явились победителями зла. Победа их в том, что они приняли крест Христов, как исполнение заповеди о любви к Богу и человеку. Каждая смерть мученика за Христа отверзает небеса, изливая Божественную энергию любви, проникающую в мир. Святые царственные страстотерпцы, молите Бога о нас! Аминь. Прочитано на вечернем богослужении в Оптиной Пустыни

То, о чем я хочу побеседовать с вами, полезно и для монашествующих, и для мирян. В книге Притчей Соломона, жившего еще до Рождества Христова, говорится: Сыне, всяцем хранением блюди твое сердце, и еще: Даждь Ми, сыне, твое сердце, – эти слова говорит Сам Господь через премудрого мужа. Святой пророк Давид восклицает: Сердце чисто созижди во мне, Боже! Что это значит? – То есть просит Господа избавить сердце от страстей, чтобы отдать его Богу чистым. Сердце – это центр человека, от него все зависит. Господь сказал про сердце человека: Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше. Необходимо дать себе отчет, к чему лежит наша душа, что составляет ее содержание. Носим ли мы в себе Христа или привязываемся к чему-то земному? Хорошо, если каждый из вас будет посвящать хоть час или два вечером на рассмотрение своего сердца, чтобы определить – любит ли оно Бога или что-либо временное. А возлюбить всей душой Христа необходимо: Даждь Ми, сыне, твое сердце! Из поучений прп. Варсонофия Оптинского