Таблица лидеров

Обыкновенно в протестантских храмах молящиеся держат в руках Gesangbuch, книжку с молитвословиями. Молитвословия эти каждое отмечено особым номером. А какие номера нужно петь, это вывешено на особой доске на стене где-нибудь. Вижу, дьячок выдвинул из одного стола ящик. В ящике у него на карточках цифры вроде тех. Из этих цифр дьячок составил три или четыре номера на особой доске. Гляжу, тащит телефон к проповеднической кафедре, позвонил куда-то, должно быть, пастору, поговорил немного, переменил на доске одну цифру, а потом всю доску повесил на стену. Со мной вместе был мой друг и приятель по академии, теперь преподаватель литургики в одной из семинарий. Говорю ему: «Вот тебе и весь Типикон!» Действительно, какое упрощение службы! Ведь наш Типикон — книга больше тысячи страниц. Сколько здесь всяких подробностей и различных тонкостей! Вот и возникает вопрос: что же лучше — наш православный Типикон или коробочка с цифрами? Протестантскую богослужебную книжку можно прибрать в любой карман даже светской одежды. А у нас? Две Триоди, два Октоиха да двенадцать Миней месячных — этих книг в карман не спрячешь, целый шкаф для них нужен. Может быть, все это лишнее? От многих приходилось слыхать утвердительный ответ на этот вопрос. Я лично в том, что «наши книги не в пример толще», усматриваю наше несомненное преимущество. Если наши книги толще, значит, у нас больше работало молитвенное вдохновение, больше было у нас церковных поэтов-песнописцев и сладкопевцев. Мы сохранили это наследство и даже умножили его. А Запад в горделивом самообольщении вдруг все это наследство пренебрег, счел его ниже своего достоинства, заменил Типикон ящиком с карточками. Упрощение богослужения есть самоограбление. Действительно, в отношении богослужения Запад впал в нищету и убожество. В самом деле, что можно наблюдать во всех немецких кирхах? Соберутся в пустом зале, сядут по скамейкам, пропоют несколько духовных стихов, прослушают проповедь — вот и все. Скука и однообразие самые убийственные! Разве это не замечательно, что при всем богатстве западной культуры, при постоянном усложнении жизни — богослужение западное становится все более и более бедным, безличным, упрощенным, бесцветным! Не то у нас. Конечно, у нас настоящая богослужебная жизнь поддерживается преимущественно и почти даже исключительно в монастырях. Приходские храмы слишком удалились от типиконного идеала и обезличили наше дивное богослужение. Нужно больше бывать в монастырях. В монастырях каждый праздник имеет свой особый характер. Ведь в Типиконе даже и напевы особые положены на каждый большой праздник, поются «стихиры самогласны». Заранее ждешь, как будут петь стихиры, например, Благовещения, «Августу единоначальствующу» в Рождество, «Преславная днесь» в Троицу. А какое разнообразие служб! Рождество и Крещение с их навечериями, Великий пост и Пятидесятница... Ах, Друг, как мне жалко бывает светских людей, которые или совсем не бывают за богослужением, или ходят к одним только обедням! Обедня — это уже конец праздника. Для меня лично в сравнении с богослужением прямо жалкими и бедными кажутся всякие оперы, концерты и т. п. Бывают дни, когда богослужение и приходских храмов дает возможность хоть отчасти понять и почувствовать красоту православного богослужения. Эти дни — последние дни Страстной недели и вся Пасхальная неделя. Ну, вот и вообрази, дорогой мой, что вместо утрени в Великую Пятницу и Великую Субботу, вместо Пасхальной утрени собрались бы мы, сели на скамейках, пропели под музыку несколько стишков и разошлись бы по домам! Итак, Друг мой, я ничуть не завидую западным, что у них вместо Типикона ящик с цифрами. Сложность нашего богослужения — это признак того, что мы живем церковной жизнью. Нечего нам стыдиться своего Типикона и как бы извиняться за него пред просвещенными европейцами или русскими западниками. Невежество и полная невоспитанность в церковном смысле — вот единственные причины высокомерного отношения к богослужебным уставам Православной Церкви. И вот, на мой взгляд, весьма знаменательный факт: Запад очень горд своей культурой, своей свободой, своим просвещением, а соберутся в костел или кирху — и заноют жалобно с каким-то рабским духом. Да, в западном христианстве рабский дух. Богословие и церковная практика внушает там человеку, что он преступник, достойный лишь кары Божественного правосудия. Веками воспитался на Западе в сфере религии именно рабский дух, потому и напевы там жалобны. Я невольно проводил параллель. Богатые, чисто одетые, самодовольные западные люди соберутся в свою кирху, сядут по скамейкам и... поют жалобно, будто преступники просят пощады. А у нас сермяжная Русь с котомками за плечами соберется на богомолье в святую обитель, битком набьется в храм, едва стоять можно, а с клироса несутся громкие торжествующие напевы, будто победоносное войско идет вперед. Да, Друг мой, Православие — вера не рабов, но свободных, не наемников, но сыновей, не преступников, с трепетом ждущих казни, но воинствующих на греховные страсти подвижников, которым уготовляются на Небесах венцы Нетления. Свщмч. Иларион Троицкий

Монахиня Антонина (1869 — 1969) начала борьбу с собой в 16 лет — в монастыре. Господь выделил ей век на этот труд, причем вторая половина этого века пришлась на время советской власти, время страшных гонений. И она не только сама всю жизнь училась побеждать страсти, как заповедал ей духовный наставник, но стала опорой для многих людей в эту тяжкую годину — из ее души в мир потекли реки воды живой. У нее был прекрас­ный фундамент — полная трудов и скорбей жизнь в обители и окормление у старца оптинской школы архимандрита Нила (Кастальского). До нас дошли уникальные записи бесед матушки Антонины с отцом Нилом. Приводим фрагменты этих бесед, представляющих немалую духов­ную ценность. ... — Малодушие и уныние неизбежно для тебя. Потому что никаких вольных скорбей не не­сешь, а ведь в Царство Небесное ничто скверное не внидет. Вот и очищает тебя Милосердный Господь унынием и поношением. Монах должен поно­шение пить, как воду. Господь привлекает малодушных, посылая им утеше­ние. Затем Он отнимает его и смотрит на тебя: кто ты — верная раба Его или лукавая, которая любит Господина только тогда, когда Он ее утешает. Вот ты тогда-то покажи искреннюю любовь неподкупной невесты Его. Но и это пройдет, и опять блеснет луч утешения. Но горе тебе, если ты вознесешься враг видит, откуда ты получаешь, и старается отбить тебя от пастыря... Держись, а главное — смиряйся. Лишь потеряешь смирение и самоукорение, тогда прощай. Об том нечего скорбеть, что приходится и побранить и наказать — послушание твое такое. Только гнева не держи в сердце, а чем можешь — утешай, а кто будет упорничать, не уступать, оставь этого человека, уйди, если можно, пока гнев пройдет. И сказано: смятохся и не глаголах [Пс. 76, 5]. Лучше пускай называют святошей и ханжой. — А самолюбие-то кипит внутри... — Внутри-то пускай кипит, да наружу-тο [чтоб] не выходило. Много труда нужно, чтобы и внутри не кипело. Я когда был в Оптине, вот меня от­бранил один брат ни за что, мне так стало обидно, я и пошел к старцу о[тцу] Амвросию и говорю ему: «Вот, батюшка, как меня оскорбил такой-то брат», — и жду, что старец его обвинит. А вышло дело не так. «А ты просил у него прощения?» — говорит старец. — «Нет, батюшка». — «Так поди и проси у него прощения». — «Да я же ни в чем не виноват...» — «Иди». А самолюбие- то, как у тебя, кипит во все поры. Отворил келью — бух ему в ноги, а он мне, и сразу у него вид изменился: вместо гнева появилась братская лю­бовь, — и старец в ладоши похлопал. — «Наше взяло, врага победили!» Так- то, милое чадо, хорошее и полезное — все трудом достается. Живи проще, имей смирение, считай себя хуже всех, нигде не выделяйся, а скорей назад пяться. Елена Владимирова Фрагмент статьи «Учись побеждать страсти» из журнала «Монастырский вестник» № 11 (23), ноябрь 2015г.