Перейти к публикации

OptinaRU

Модераторы
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    3 316

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    277

Записи блога, опубликованные пользователем OptinaRU

  1. OptinaRU
    В 1796 году преосвященный митрополит Платон, лично посетив Оптину Пустынь, нашел местонахождение ее для пустынножительства очень удобным и потому решил учредить здесь общежитие наподобие Пешношского монастыря; для этой цели он просил у Пешношского настоятеля о. Макария, чтобы тот дал совершенно способного и вполне благонадежного для него человека. О. Макарий с обычною для него монашеской простотой ответил сначала митрополиту Платону: «Да у меня нет таких, Владыко святый; а вот разве дать тебе огородника Авраамия?»
     
    Преосвященный, поняв ответ, приказал представить к себе о. Авраамия. Спустя несколько времени архимандрит Макарий, призвав к себе о. Авраамия, приказал ему приготовиться к поездке в Москву для покупок; а приехав в Москву, представил его митрополиту. Тогда только узнал о. Авраамий о своем назначении. Сознавая свое болезненное состояние и тяжесть налагаемого бремени, о. Авраамий, по чувству монашеского смирения, отпрашивался было у своего старца Макария об освобождении его от предстоящей обязанности, но советы голутвинского старца Самуила и пешношского Ионы вызвали в нем решимость не уклоняться от звания Божия, и потому он вскоре отправился в Оптину Пустынь.
     
    С прибытием о. Авраамия, Оптина Пустынь, почти близкая тогда к разорению, едва сохранившая жизнь только трех монахов глубокой старости, чтобы попасть в руки отца Авраамия еле дышащею, вновь возродилась в тихое пристанище, предуготовляя средства для последующих обитателей – подвижников.
     
    Обитель в это время была в крайнем запущении. «Не было полотенца рук обтирать служащему, – говорил о. Авраамий, – а помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал… Проживши в Оптиной два месяца, не видя ниоткуда помощи к поправлению ее благосостояния, я отправился в Пешношь открыть старцу свою душу и молить снять с меня бремя не по силам. Но вышло иначе: старец принял меня с отеческой любовью и, выслушав мои сетования о скудости вверенной мне обители, велел запрячь свою повозку и, взяв меня с собою, поехал по знакомым ему помещикам. Они в короткое время, по слову его, снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей.
     
    Возвратясь со сбора, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы, совершенно неожиданно для всех, обратился к своему братству со словами: «Отцы и братья! Кто из вас пожелает ехать с о. Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовью благословляю на сие благое дело!»
     
    Слово старца о. Макария попало на добрую землю, и несколько человек из пешношской братии добровольно последовали за о. Авраамием в Оптину Пустынь, а к ним присоединились еще новые трудники, и общее число братства возросло до 12 человек.
     
    …В мае 1797 года о. Авраамий при первом ознакомлении с монастырским хозяйством убедился в беспорядках и неприятностях, происходящих от Козельских граждан, солдат и крестьян, и вынужден был просить защиты от них у преосвященного Платона, описывая в прошении, что они: «1) воруют лес; 2) самовольно ловят рыбу в монастырских прудах; 3) рубят хворост, нужный самому монастырю; 4) приезжают по ночам и выкашивают наилучшие места в монастырских лугах; 5) мая 7 увели пару монастырских лошадей» <…>
     
    Преосвященный Платон сообщил об этом губернатору Облеухову, которым было предписано местному Козельскому начальству взять надлежащие меры для ограждения целости монастырских владений и подтвердить Козельским гражданам, дабы они хранили должное к Обители благоговение. Самих же просителей митрополит Платон утешил следующей своей резолюцией, положенной на прошение: «святая монашествующих жизнь все сии напасти или отвратит, или терпением препобедит, а Бог, видя терпение, рабов Своих невидимо защитит».
    И действительно, по милости Божией, Обитель стала постепенно получать средства к существованию.
     
    Из книги иером. Ераста (Вытропского) «Историческое описание Козельской Введенской Оптиной Пустыни и Предтечева скита»
  2. OptinaRU
    Оптина… Вновь милостью Божией, спустя без малого год, довелось увидеть дорогие сердцу храмы и стены, вдохнуть благодатного воздуха, прикоснуться к ракам и могилам святых. Снова разделить радость служб и молитв со всеми, кто пребывает в святой обители, живыми и усопшими, прославленными и не прославленными у людей, но возвеличенными Богом. Каждый визит в Оптину пустынь – это дар, всегда новый и неповторимый, полезный и незабываемый.
     
    Любое прикосновение к обители, ее жизни и службе, непременно сохранится в сердце, станет его частью. Сразу все не понимается, но постепенно, спустя некоторое время, становится откровенным, понятным, осознанным. Разнообразны щедрые дары, подаваемые милостью Бога через обитель Свою. Они могут быть едиными для всех, могут быть и индивидуальными, личными. Это встречи самые трогательные и одухотворенные, встречи с Богом, доселе непонятым и неслышимым, о которых нет слов говорить и писать... Встреча со святыми дает каждому столько спасительной помощи, сколько способно вместить естество прикасающегося к ним. Молитвенное общение с новомученниками, которые, как связующие сегодняшний день с вечностью своею мученической кровью, являют всю силу истинной веры, искренней надежды и святой любви к Богу и бесконечную заботу об имущих веру и почитающих святую обитель. Дорога и ценна встреча с братьями, насельниками Оптиной пустыни, в которых Бог посылает нуждающимся молитвенников, наставников, духовников, единомышленников, соратников, родню духовную о Господе. А какое утешение в людях, тех, что бывают в обители часто или живут и трудятся в ней! Взирая на них, радуясь общению, понимаешь, что далеко не все поддались соблазнам мира и растворились в ядовитом месиве греха. И от этого становится на душе еще теплее, умиряются сомнения и недоразумения, терзающие ее.
     
    Но самая главная и незабываемая встреча с собой, потерянным, отверженным, заваленным хламом самооправдания. Встреча с собой, таким незнакомым, таким странным, таким неожиданным для сознания… Живительный воздух благодати, проникая в самые глубины разума, сердца, души, потоком пронзительного света освещает то, что доселе не было очевидным, но открывает это лишь настолько, насколько человеческая немощь способна принять и понести. Поэтому вновь и вновь рождается потребность вернуться в дорогую сердцу Оптину. Вернуться уже не за тем, чтобы что-то получить от нее, но более, чтобы суметь, хотя бы как-нибудь, в чем-нибудь отблагодарить Бога и святую обитель за все те явленные и не явленные благодеяния, бывшие на нас.
     
    Дорогая, любимая, святая обитель, низко кланяюсь тебе и благодарю Бога за тебя и тебя за все, что Его милостью ты делаешь для нас, многая тебе и благая лета!
     
    Источник: Оптинские встречи
  3. OptinaRU
    Богослужение еще совершается, и паломников много, даже из отдаленных мест, из разных малых городов, сел и деревень разоряемой России. Старцы Анатолий и Нектарий, невзирая ни на какие трудности, принимают людей, которые приходят за духовной, а то и за телесной помощью. Вот монахов в обители стало меньше – многих рясофорных и послушников взяли на военную службу, человек сто отправили в Калугу на какие-то общие работы. Гостиницы отобрали, – в одной приют для беспризорников, в другой красноармейцы, в третьей богадельня. Многие кельи заняты солдатами, и запах ладана заменился там зловонием самогона, табака… По территории расхаживает опоясанный ремнями, увешанный гранатами и с маузером при бедре «комендант» Оптиной из козельских милиционеров. Для него это уже не монастырь, а поселок «Оптино» с двумя «организациями» – племенным рассадником крупного рогатого скота и музеем «Оптина Пустынь» с библиотекой.
     
    Рассадник, бывший все-таки полезным для всей губернии, поскольку трудившиеся в нем монахи работали на совесть, разваливается, так как власти выжимают оттуда именно монахов, заменяя их пролетариями. Музей же, подчиненный с самого начала московскому учреждению Главнаука, где еще держались у руля интеллигентные люди, только складывался. Объединенная библиотека обители и скита в 30 тысяч томов стала по праву называться «научной» и потому строго охраняемой государством. Сохранился при ней богатый архив. А прекрасную переплетную мастерскую со всеми станками и оборудованием все же успели разграбить козельские чиновники.
     
    Система музейных «павильонов» расположилась в братской трапезной, Владимирском храме, доме настоятеля и других помещениях. Сюда стали собирать все исторически и художественно ценное – старинные священнические облачения, утварь, мебель, иконы, картины. В ризницах оставалось только самое необходимое.
     
    Настоятеля, архимандрита Исаакия, то арестовывали, то отпускали, но от всякого руководства отстранили. Арестовывали и других монахов, выискивая разные предлоги. В кельях было холодно – все заготовленные дрова забрали оптинские «учреждения». Старец Анатолий, живший в домике близ Владимирской церкви, в морозную зиму 1919 года спал в полушубке и шапке, так как дров не хватало и почти все стекла в окнах были выбиты пьяными комсомольцами. Он говорил, однако: «Мы до конца потерпим с Божьей помощью».
     
    Музеем «Оптина Пустынь», открытым в начале 1919 года, временно заведовал иеромонах Никон (Беляев), который надеялся, что пусть уж хотя в музее, но сохранится и не подвергнется разграблению достояние монастыря. Ему помогала приехавшая из Петрограда паломница журналистка Лидия Васильевна Защук. В 1938 году, уже будучи схимонахиней Августой, она вместе с архимандритом Исаакием и другими приняла мученическую кончину.
     
    Осенью 1919 года Л.В.Защук была утверждена Главнаукой на должность директора музея. Экспонаты были размещены в павильонах потолочной и стенной живописи, культовых предметов, кустарных изделий. Были павильоны литературный, гравюрный, рукоделия, а также два кабинета, посвященных живописи иеромонахов Даниила (Болотова) и Алексия (Виноградова).
     
    Семидесятичетырехлетний иеромонах Алексий (Виноградов) не вставал с постели с декабря 1918 года. В келье у него было холодно, келейник его с трудом отыскивал под снегом щепки или обломки хвороста и иногда протапливал времянку. Остатки красок в банках заледенели, кисти высохли – о. Алексий уже не работал. В эту последнюю зиму своей жизни он много молился, не выпуская из рук четки. Навещали его архимандрит Исаакий, о. Никон с Лидией Васильевной. Приносили ему, что могли из пищи, ставили сами самовар… Нельзя было не посоветоваться с ученым монахом – историком, археологом, художником – о делах музея.  
    Он передал музею все, что имел – рукописи, книги, художественные работы, целый архив папок с записями. Среди множества книг по русской истории, церковной археологии, богословию, а также богослужебных, были и его собственные труды, изданные в разное время, в частности: «Краткие сведения о деревянных старинных храмах» (1877), «Опыт сравнительного описания и объяснения некоторых символических икон древнерусского искусства» (1877), «Родословное древо по памятникам христианской иконографии» (1879), «Исторический опыт западных христианских миссий в Китае» (1889), «История англо-американской Библии» (3 тома, 1890-е годы) и др. Передал он и не напечатанные работы по археологии, церковной истории и китайскому языку, в частности православный молитвенник на китайском языке и учебник грамматики китайского языка для русских, а также папки с записями и рисунками, сделанными во время археологических раскопок в Козельске.
     
    В Оптиной по предложению историка В.О.Ключевского, редактировавшего по просьбе Синода новое двенадцатитомное издание Житий святых, о.Алексий написал замечательные жития святых – великомученика Георгия Победоносца и преподобного Пафнутия Боровского, которые и были помещены в соответствующих томах этого издания (ныне репринтно перепечатанного издательским отделом Оптиной Пустыни).
     
    Уже из этого перечня трудов о. Алексия мы видим, сколь сложны и разнообразны были его занятия. В миру его звали Александром Николаевичем Виноградовым, он родился 5 февраля 1845 года в селе Чамерове Весьегонского уезда Тверской губернии в семье священника Николая Сергеевича Виноградова, известного миссионера, проповедовавшего против старообрядчества. В 1859-1867 годах Александр учился в Петербургской духовной семинарии. Помимо духовных предметов он еще серьезно занимался рисованием, увлекаясь изображением древних русских церквей. Эти его рисунки увидел Федор Григорьевич Солнцев, академик живописи, церковный археолог, автор богато иллюстрированных книг о русских достопамятностях.
     
    В результате Александр поступил, не покидая семинарии, в школу рисования Общества поощрения русских художников, а затем и в Академию художеств. По окончании обучения он отправился в Ярославскую духовную семинарию преподавателем иконописи и церковной археологии. Он увлекался церковной стариной, а вместе с тем бытом русского народа, фольклором – впоследствии он передал Т.И.Филиппову рукописный сборник записанных им русских песен. Будучи преподавателем, он одновременно учился в Ярославском Демидовском лицее на юридическом факультете, который и окончил блестяще в 1874 году.
     
    Уже как юрист он был отозван в Петербург, где его прикомандировали к окружному военному суду. Эта работа оставляла много свободного времени, которое он употреблял на поездки для церковно-археологиеских изучений в русских городах. В 1876 году он был избран членом Императорского Археографического общества, в 1877 году – членом Императорского Географического общества.
     
    В мае 1881 года Александр Николаевич принял монашеский постриг с именем Алексия (в честь св. прав. Алексия человека Божия), затем был рукоположен в сан иеродьякона и иеромонаха. В конце 1870-х годов он занимался изучением китайского языка и собственно Китая, в основном по трудам великого синолога архимандрита Иакинфа (Бичурина). В 1881 году о.Алексий поехал в Пекин в составе Русской духовной миссии. Там он принял участие в переводе православных церковных книг на китайский язык, в сооружении православного храма в Пекине, в собрании китайских книг и рукописей. О.Алексий имел блестящие способности к изучению языков. Он знал основные европейские языки, из них очень хорошо английский. В Пекине он продолжал заниматься изучением китайского языка и его диалектов, а также монгольского.
     
    В Китае о.Алексий заболел и вынужден был просить об освобождении от участия в миссии. В начале 1887 года он выехал из Пекина, имея назначение в Киево-Печерскую лавру, откуда был направлен митрополитом Киевским и Галицким Платоном на подворье Киево-Печерской лавры в Петербурге, находящееся на Васильевском острове. В 1889-1891 годах в Петербурге вышло несколько его научных трудов, за которые он получил от Синода наперсный крест. Императрица Мария Феодоровна удостоила его приема и беседы в Гатчинском дворце.
     
    В 1895 году о.Алексий вновь едет в Пекин, но через два года возвращается в Россию. Теперь для жительства его направили в Оптину Пустынь, где его тепло принял настоятель архимандрит Досифей (Силаев).
     
    В Оптиной о.Алексий, кроме чередного священнослужения, получил послушание иконописца. Двадцать два года провел он в полюбившейся ему обители, пережив двух настоятелей – архимандритов Досифея и Ксенофонта, и сам скончался при третьем – архимандрите Исаакии, уже последнем перед закрытием монастыря. В начале 1920-х Оптинский музей бережно хранил его письменные и художественные труды, но после закрытия все бесследно пропало. Ни одной иконы, ни одного рисунка не сохранилось. Но в архивы попали его рукописи (часть их в 1923 году увез в Москву академик Конрад, – большей частью то, что касалось Китая), а в библиотеки – книги.
     
    …Сохранился фотографический портрет о.Алексия – проницательный взгляд чуть прищуренных глаз, лицо аскета, просветленного постом, молитвой и трудами во славу Божию; короткая полуседая борода и пряди длинных волос, спадающих из-под камилавки, на груди – иерейский крест с распятием…
     
    Из книги Виктора Афанасьева «Оптинские были»
  4. OptinaRU
    Про Оптину Пустынь писать и легко и сложно одновременно.Легко потому, что Бог благословил этот островок молитвенной тишины в бушующем мирском море страстей быть особо наполненным Своей благодатью. Потому, что есть в этом благодатном месте неповторимые особенности в духовных переживаниях, от присутствия в нем.
    Радостно наблюдать пользу и внутри себя, и в окружающих от посещения этого святого места. С трепетом и восторгом воспринимать неземную благость молитвенного общения с преподобными старцами и братьями – новомучениками. Чувствовать живую, духовную связь с Церковью Святых, удаляясь от обжигающего, страстного мира, уносясь мыслями к чистым и непорочным истокам праведной жизни во Христе Иисусе, Господе нашем.
     
    Легко и радостно делиться со всеми счастьем обретения единомышленников среди братии и паломников. Светло на сердце от возможности молитвенного единения и взаимной поддержки.
    Сложно писать об Оптиной Пустыни потому, что трудно подобрать слова для описания всей этой необъяснимой красоты, благодати и святости, которая царит в этом Богом избранном месте.
    Как немощен наш язык в прославлении Творца, как немощен наш разум в Его постижении, как немощно человеческое естество в противостоянии злу, так несовершенна и любая попытка раскрыть в словесных формах тайну обители.
    Оптина Пустынь познается сердцем, на столько, на сколько благословит милостью Своею Господь!
     
    Источник: Кто был в Оптиной
  5. OptinaRU

    Оптина...

    Автор: OptinaRU,

    Длинная, долгая дорога, в молитвенном напряжении, дополняла благостное ощущение паломнической поездки. Глухая ночь; машина, покачиваясь на вполне сносном покрытии дороги, несет меня к цели. Больше 16 часов за рулем ломотой отдается в спине и руках, ну и что, это все мелочи. Потирая уставшие и ослепленные встречным ксеноном глаза, медленно, но верно приближаюсь к необыкновенной, неповторимой, неописуемой, дорогой и духовно родной Оптиной Пустыни.

    5 часов утра – воскресенье, вкатываюсь на полупустую еще стоянку недалеко от монастыря. Слава Тебе Господи! Доехал! Рвусь из машины на свободу, но ноги предательски тормозят мои движения, небольшая пауза, и уже через минуту быстрым шагом устремляюсь к воротам, в которые небольшими группами тянутся из гостиницы паломники. Перекрестившись, замираю: огромный, звездный купол, словно, склонился к обители, мерцая в прозрачной темноте брильянтами звезд. Небосвод обнимал все вокруг объятьями зародившегося рассвета так, будто само небо приклонилось, внимая молитвам Оптиной пустыни. Утренняя прохлада живительной влагой омыла усталость и, преодолевая благоговейный трепет, вновь по милости Божией, я, тот самый никчемный, негодный, пустой и бесполезный я, в стенах дорогой сердцу обители! Воистину, чудо Божие!

    Все, что было потом, невозможно описать немощью человеческих фраз. Те, кто бывал в Оптиной с добрым сердцем и душей взыскующей Господа, поймет, почему так.
    Двое суток вне земли, в неизменном общении с небом - небольшая, но такая настоящая жизнь. И теперь, по возвращении в томительные тиски мегаполиса, остается только бережно хранить в душе тихий огонек истинной любви, подаренной святой обителью, Оптиной Пустынью.

    Рассказ паломника
  6. OptinaRU
    В одну из поездок моих в Оптину Пустынь, за беседами с богомудрыми старцами, довелось мне услышать об одном из членов этого святого братства, игумене Феодосии, скончавшемся в 1903 году и последние годы своей жизни приютившемся на покой под тихую сень Скита великой духом оптинской обители. И все, что рассказывали мне об этом старце, до того было близко моему сердцу, так трогательны были о нем еще живые воспоминания, что я невольно им заинтересовался.
     
    Жил игумен Феодосий на покое в Скиту Оптиной Пустыни и, несмотря уже на известную только одному Богу степень своей духовной высоты, нередко подвергался искушению от духа уныния, столь знакомого всем, кто внимал своей духовной жизни. В одно из таких искушений прибегает старец-игумен к старцу Амвросию: «Батюшка, спаси – погибаю! Свинья я, а не монах: сколько лет ношу мантию, и нет во мне ничего монашеского. Только и имени мне, что свинья!» Улыбнулся батюшка Амвросий своей кроткой улыбкой, положил руку на плечо склонившемуся перед ним и плачущему игумену и сказал: «Так и думай, так и думай о себе, отец игумен, до самой смерти. А придет время, о нас с тобой, свиньях, еще и писать будут».
    Это мне рассказывал один из сотаинников жизни оптинского игумена…
     
    О последних годах его жизни мне со слов очевидцев известно сравнительно немногое, но вместе с тем и очень многое. Немногое – в том, что касается, так сказать, исторических фактов из его жизни, а многое – в той любви к нему оптинской братии, которая окружала смирение последних годов его жизни и которая проводила его в последний приют земнородного странника – в могилу братского кладбища Скита Оптиной Пустыни.
     
    Отличительной чертой конца земных подвигов почившего игумена, по воспоминаниям оптинской братии, была его необыкновенная незлобивость, смирение и редкий дар благоговейных слез во время совершения Таинства Евхаристии. Славился игумен Феодосий и особым тонким юмором, всегда утешавшим смиренных оптинских иноков меткостью и назидательностью суждений в обыденной монастырской жизни.
     
    Приходит как-то раз игумен Феодосий в трапезную, а там два брата моют посуду и спорят между собою. Один из них говорит:
    – Если я увижу брата моего близким к падению, то моя обязанность остановить его на этом пути словом предупреждения.
    А другой возражает:
    – Нет, это будет с твоей стороны духовной гордостью: этим ты его можешь соблазнить, а себя ввести в прелесть.
    И заспорили между собою на эту тему оба инока. А иноки те были из новоначальных.
     
    На спор этот случился игумен Феодосий, пришедший на трапезную с ведром за водой, чтобы идти мыть в Скиту отхожие места. Это было его добровольное послушание. Увидели игумена спорящие и воскликнули:
    – Ну вот, батюшка отец игумен и разъяснит нам наше недоумение!
    А игумен в ответ:
    – Ну вот, ну вот! Нашли, кого спрашивать! Меня-то, дурака?
    – Да, батюшка, скажите же нам что-нибудь по этому вопросу!
    – Да что вам от меня, дурака, какая польза? Ну, – знай себя и будет с тебя: вот вам и мое дурацкое слово!
    И с этими словами налил себе игумен в ведерко воды и пошел чистить скитские ретирады.
     
    Еще один скитский брат рассказывал мне про игумена Феодосия: «Истинный раб Божий он был, и мне думается, был в нем и дар прозорливости, только он его тщательно скрывал от других. Вот что я на себе испытал: с небольшим прошло года два, как я принят был в Скит послушником, и, конечно, как всякого искреннего новоначального, меня снедала неумеренная ревность о Боге и я, что называется, горел усердием не по разуму. В такое время, крайне опасное для новоначальных иноков, я на свой лад судил и рядил и братию, и скитские порядки: мне казалось, что в Оптиной все не то, к чему стремилась в миру душа моя и, наконец, в мыслях своих дошел до того, что решил уйти из Скита, так как нет в нем ни одного спасающегося, и с братией скитской, думал я, только свою погубишь душу, а пользы никому не принесешь…
     
    Как-то раз с особенной силой напал на меня этот дух-искуситель, и иду я, понурив голову, по скитской дорожке в саду, а в голове так и долбят неотвязные мысли: «Уйду, уйду! Сами гибнут и меня погубят!..» Вдруг кто-то толкнул меня в спину. Я обернулся – смотрю, сзади меня игумен Феодосий – лицо такое серьезное, а глаза так и светятся добротою и участием…
     
    – Не так, не так думаешь, брате! Все здесь спасутся и спасаются, и ты спасешься, только каждый своим путем…
    Проговорил эти слова игумен и отошел от меня, а я был до того поражен, что не сразу даже и опомнился, но мысли мои в голове после этой встречи приняли совсем другой оборот, и я не ушел из Оптиной и думаю, в ней, если Богу будет угодно, и сложить грешные свои кости».
     
    До конца дней своих игумен Феодосий приносил свою службу Богу и едва ли не в день своей кончины служил литургию…
     
    Из книги С. Нилуса «Сила Божия и немощь человеческая»
  7. OptinaRU
    Продолжаю свою мысленную брань с пороком курения, но пока все еще безуспешно. А бросать это скверное и глупое занятие надо: оно чувствительно для меня разрушает здоровье – дар Божий, и это уже грех. Приснопамятный батюшка Амвросий как-то раз услыхал от одной своей духовной дочери признание:
    – Батюшка! Я курю, и это меня мучает.
    – Ну, – отвечал ей старец, – это беда невелика, коли можешь бросить.
    – В том-то, – говорит, – и горе, что бросить не могу!
    – Тогда это грех, – сказал старец, – и в нем надо каяться, и надо от него отставать.
    Надо отстать и мне; но как это сделать? Утешаюсь словами наших старцев, обещавших мне освобождение от этого греха, когда «придет время».
     
    Утешал меня и друг наш о. Нектарий, которому я не раз жаловался на свою слабость. Он рассказал мне следующее:
    <…> – Чего вам унывать, что не афонским ладаном из уст ваших пахнет?.. А знаете, что? – воскликнул он, и лицо его расцветилось милой улыбкой! – Вы не поверите! Я ведь и сам едва не записался в курильщики. Было это еще в ребячестве моем, когда я дома жил сам-друг с маменькой… Нас ведь с маменькой двое только и было на свете, да еще кот жил с нами… Мы низкого звания были, и притом бедные: кому нужны такие-то? Так вот-с, не уследила как-то за мной маменька, а я возьми да и позаимствуйся от одного-то из богатеньких сверстников табачком. А у тех табачок был без переводу, и они им охотно, бывало, угощают всех желающих. Скрутят себе вертушку, подымят, подымят, да мне в рот и сунут: «На, покури!» Ну за ними задымишь и сам. Первый раз попробовал – голова закружилась, а все-таки понравилось. Окурок за окурком – и стал я уже привыкать к баловству этому: начал попрошайничать, а там и занимать стал в долг, надеясь как-нибудь выплатить… А чем было выплачивать-то, когда сама мать перебивалась, что называется, с хлеба на квас, да и хлеба-то не всегда вдоволь было… И вот стала маменька за мной примечать, что от меня как будто табачком припахивает…
    – Ты что это, Коля (меня в миру Николаем звали), никак курить стал поваживаться? – нет-нет, да и спросит меня матушка.
    – Что вы, – говорю, – маменька? И не думаю! – А сам скорей к сторонке, будто по делу. Сошло так раз, другой, а там и попался: не успел я раз как-то тайком заемным табачком затянуться, а маменька – шасть! – тут как тут.
    – Ты сейчас курил? – спрашивает.
    Я опять:
    – Нет, маменька!
    А где там – нет? – от меня чуть не за версту разит табачищем… Ни слова маменька тут не сказала, но таким на меня взглянула скорбным взглядом, что, можно сказать, всю душу во мне перевернула. Отошла она от меня куда-то по хозяйству, а я забрался в укромный уголок и стал неутешно плакать, что огорчил маменьку, мало – огорчил: обманул и солгал вдобавок. Не могу выразить, как было то мне больно!.. Прошел день, настала ночь, мне и сон на ум нейдет: лежу в своей кроватке и все хлюпаю, лежу и хлюпаю…
    Маменька услыхала.
    – Ты что это, Коля? Никак плачешь?
    – Нет, маменька.
    – Чего ж ты не спишь?
    И с этими словами матушка встала, засветила огонюшка и подошла ко мне; и у меня все лицо от слез мокрое и подушка мокрехонька…
    И что у нас тут между нами было! И наплакались мы оба, и помирились мы, наплакавшись с родимой, хорошо помирились!
    Так и закончилось баловство мое с курением.
     
    Из книги И.М. Концевича «Оптина Пустынь и ее время»
  8. OptinaRU
    Преподобный Лев Оптинский
     
    В чем состоит таинство покаяния: Вы знаете, что таинство покаяния состоит в оставлении тех слабостей, коими были мы побеждаемы, и в сожалении о них. Так и должны поступать, и не сомневаюсь, чтоб вы сего не исполнили. Враг запинает нас каким-нибудь мнением, после наводит смущение, вы сему не покоряйтесь, но уповайте на благость Божию. Не успокаивайтесь, считая себя грешною.
    +++
    ...когда видишь свои грехи и каешься об них, милостив Господь, когда усматривает тебя смирившуюся от тяготы оных, призрит на тебя, и отженет от тебя все вражеские козни, и освободит тебя от страстей.
    +++
     
    Сила нашего покаяния состоит не в количестве, но качестве и сокрушении сердечном: Сила нашего покаяния состоит не в количестве, но качестве и сокрушении сердечном. Человеколюбивый и Премилостивый Господь по своему милосердию туне нам и сие дарует. Как мы с тобою наклонности имеем к тщеславию и гордыни, а потому нам и не даруется желаемое вами раскаяние и умиление; мы должны все сие со смирением навершать и считать себя хуже всей твари, и покойна будешь. Я, хотя прескверен и триокаянен, но уповаю на милосердие Божие, что не попустит вам впасть в глубину пагубного отчаяния, но своею всемогущею десницею восставит и утвердит впредь на успеяние и совершенное спасение. 
    При уповании на помощь Божию кайтесь: Еще наносится тебе смущение, что будто бы не истинно раскаялась, и потому остаешься неисцеленною от страсти. Не прельщайся сим мнением, мы уверены, что ты ничего не скрыла и себя не оправдала, а дала вражиим помыслам себя смутить, о чем прочти у св. Иоанна Лествичника в 4-ой степени.
    +++
    Мы удостоверяем, что все наказания являются попущением Божиим, чтобы иметь смирение. При уповании на помощь Божию кайтесь.
     
    Мы должны каяться о грехах наших, нисходить в бездну смирения...: Против того никто не может спорить, что грехи требуют равнодостойного покаяния. Мы должны каяться о грехах наших, нисходить в бездну смирения, покаянием ввергать себя в пучину неизреченного Божия милосердия и щедрот и надеяться чрез заслуги Спасителя нашего получить прощение. Должны возбуждаться к смирению: когда случится какая скорбь или обида, прощать ближних и памятовать слова Спасителя, «аще же отпущаете человеком согрешения их, и Отец ваш небесный отпустит вам согрешения ваши» (Мф., VI, 14). О покаянии можете и сами читать у св. Иоанна Лествичника, св. Ефрема и у прочих. Все они обнадеживают грешников.
     
     
    Преподобный Макарий Оптинский
     
    ...Покаяние тогда только истинно, когда человек, восчувствуя грехи свои, коими прогневал Создателя своего, оставляет греховное действо, сожалеет об оных и раскаивается, и удостоивается прощения благодатию Христовою чрез разрешение священнослужителя Церкви. А когда не оставляет, хоть и кается, то сие не есть покаяние, а даже и опасное, чрезмерное и безрассудное упование на благость Божию, которое, так же как и отчаяние, в равной мере судится пред Богом.+++
    Покаяние, говорю, не тогда только, когда придешь к духовнику на исповедь, но имей всегдашний залог оного в сердце своем, памятуя грехи свои, о которых ты кратко воспомянул; чувствуя, кого ты оными оскорбил, удобнее востягнешься <избежишь> от повторения оных.
    +++
    Полагаю, вы имеете понятие о покаянии, что не в том оное только состоит, чтобы исповедать пред отцом духовным грехи свои, но надобно всегда памятовать грехи свои и болезновать сердцем, с надеждою на милосердие Божие. Яко беззаконие мое аз знаю и грех мой предо мною есть выну (Пс. 50, 5), вопиял святой пророк и царь Давид к Богу, а мы на всяк день слово сие произносим, но с таким ли чувством, как он? Не знаю.
    +++
    ...Хотя бы мы и все установленные нам правила исполнили, и велико делание имели, а не стажем болезненна сердца, — ничтожны труды наши.
    +++
    Если же вы в настоящее время и покровенны, помощию Божиею, от дебелых... поползновений, то должны помнить, сколько в прошедшее время впадали вы многими увлечениями в сети вражии, и тем смирять себя, всегда укоряя; и какие бы ни были ваши исправления, но безболезненное делание не носит пользы, якоже ложесна суха и древа неплодна; о сем старец Паисий поучал свою братию, собрав отеческие учения, как пишется в житии его.
    +++
    ..Какое должно быть покаяние, прочитай в 5 Степени Иоанна Лествичника и сличи со своим; да хотя бы и грешны не были, но должно иметь сердечную болезнь и о малых и о вседневных прегрешениях, и при всех наших исправлениях, если не имеем сердечной болезни, то суетно все наше делание; прочти о сем у старца Паисия в житии.
    +++
    ...Какие бы вы ни проходили высокие делания духовные, без болезни сердечной, по слову святых отцов, оные мало нам принесут пользы.
    +++
    ...К смерти мы всегда должны готовиться покаянием, действительность коего измеряется не числом поклонов, а сердечным усердием. Помни, что жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19); и потому, когда не исполнишь правила, по слабости ли сил или по другой какой причине, заменяй сей недостаток самоукорением и смирением, которое, по слову св. Исаака, и без дел сильно ходатайствовать о нас пред Богом...
  9. OptinaRU
    "Одно слово «прости», с сердечным сознанием, попаляет врагов и мир дарует".
    (преп. Макарий)



    * * *



    "Да ведаем, что возмездие за прощение обид больше возмездия за всякую другую добродетель...Значение прощения обид: 1. Самое большое возмездие. 2. Разум истины. 3. Плоды духовные. ...Прощать нужно со многим смирением, возлагая на себя вину, — это необходимое условие при прощении обид. Одни внешние поклонения и слова не примиряют, не касаются сердца, как пустой звук".
    (прп. Никон)



    * * *



    "Спрашиваешь меня, что если имеешь с кем неприятность и надо молиться, и хотя попросишь прощения, но все бываешь немирна к тому человеку, и желала бы в таких случаях свое злое сердце истребить и истинно смириться. Этого-то только и требуется, чтобы истинно смириться, то и мир водворится. Ты хотя и попросишь прощения, но только языком, а в сердце с самооправданием, то и нет миру..."
    (прп. Макарий)



    * * *



    "На вопрос, просить ли прощения у тех, коим сделаешь какую-нибудь неприятность? Когда попросишь, то из этого выходят насмешки и острые слова, коим опасаешься подвергнуться. Надобно иметь рассуждение и рассматривать людей и случаи, расположение первых и важность последних. Если кто-либо оскорблен тобою и знаешь, что он с любовью примет твое извинение, то можешь просить прощения, а особо когда резко оскорблен тобою. Но сего невозможно сделать, пока не сознаешь внутренне своей вины и обвинишь себя. А если знаешь, что те лица, коих ты оскорбила, примут извинение твое с насмешкою, то и не нужно пред ними извиняться, а обвинить себя в сердце своем и мысленно просить у них прощения, тем надобно и успокаиваться".
    (прп. Макарий)





  10. OptinaRU
    Ближайшим учеником о.Варсонофия, назначенным на его место скитоначальником и старцем оптинской братии, был о.Феодосий, сведения о житии которого немногочисленны. Из книги «Немноголетний старец» архимандрита Антония (Медведева) мы узнаем некоторые черты из жизни о.Феодосия. «Про него рассказывали, что он, любя читать акафист Божией Матери, желал знать его наизусть. И когда скончался его наставник, старец Феодосий, завернувшись в его одеяло, вдруг стал читать на память Богородичный акафист, получив этот дар, как Елисей с милотью Илииною». Из той же книги мы узнаем, что о. Варсонофий в день своего ухода в монастырь был произведен в генералы. Кроме того, там говорится о даре, который был присущ о.Варсонофию, – это дар исповедовать «так, что ни одна душа не отходила от него, не открывшись ему вполне, не оставив чего-либо невыясненным по неумению высказаться или по забывчивости». Это был дар необычайной прозорливости. 
    О.Феодосий, будучи духовным сыном старца Варсонофия, был его же духовником. Однажды приходит о.Феодосий к старцу: «Батюшка, вот к вам ваш сынок пришел!» - «Какой он мне сынок, - возразил, улыбаясь, старец, - мы с ним ровня». Улыбнулся и сам о.Феодосий. Оба они знали, что он был именно «сынком» и относился к старцу с младенческим смирением.
    Подобно своему старцу, о.Феодосий обладал редким даром рассуждения. Так же, как и он, о.Феодосий отдавал много времени интеллигентной молодежи. И.М.Концевич присутствовал при том, как о.Феодосий поучал молодых художников, наставляя их против модернизма в живописи. Среди них был молодой Бруни.
     
    Следующие рассказы характеризуют отношение старца Феодосия к подчиненным ему скитским братиям. Надо сказать, что мать его, схимонахиня Анна, была похоронена на скитском кладбище. У братии сложилась вера, что мать Анна имеет дар смягчать гнев своего сына в случае провинностей… Поэтому они ходили на кладбище молиться на ее могилу. Однажды скитоначальник сильно пробрал за какую-то вину одного из братий. Тот бросился на кладбище просить заступничества у монахини Анны. Возвращаясь оттуда, он встретил только что прогневанного начальника. «Где ты был?» - строго спросил его о.Феодосий. «У матушки Анны», - сказал испуганный брат. О. игумен зорко на него посмотрел, осенил его крестным знамением и пошел молча дальше. О провинности брата он больше не упоминал и вернул ему прежнее благоволение.
     
    В другой раз сильно провинился другой скитский монах. О.Феодосий сделал ему строгое внушение. Виноватый брат всю ночь не спал, размышляя, как ему вымолить прощение. Вдруг под утро дверь его открывается, и к нему входит сам скитоначальник. Не успел испуганный монах вскочить со своей кровати, как старец упал ему в ноги, прося прощение. Монах так и обомлел! Оказалось, что батюшка, заметив горе его и раскаяние, сам не спал всю ночь, жалея его и упрекая себя в чрезмерной строгости.
     
    …С виду высокого роста, полный, тихий и сосредоточенный, о.Феодосий считался мудрецом. Говорил басом, был смуглый, с проседью. Когда-то он был келейником у старца Нектария. К нему мало людей ходило. Тяжело переживая революционное лихолетие, доставшееся на долю его скитоначальничества, он скончался в 1920 году.
     
    Из книги И.М.Концевича «Оптина Пустынь и ее время»
  11. OptinaRU

    Оптинское настроение

    Автор: OptinaRU,

    Узнав и сердцем, и душою такой великий оазис для умиротворения души, как Оптина Пустынь, обидно становится за то, что ищущие душой именно такой уголок, именно такое отдохновение, такой покой, своей горделивой волей отталкивают его, отходят от него.И жаль становится людей нашего времени, что они от добра, от истинного добра, ищут суррогата добра, и вместо здорового лекарства для души отравляют себя искусственным наркозом шумных курортов, после которых остается тяжелый осадок на сердце, неудовлетворенность и в одном и том же положении, как и раньше, больное тело.
     
    А как бы я горячо желал, чтобы те, <…> которые бескорыстно ищут правды, ищут высокого, духовного, таинственного, недосягаемого, пришли, хотя бы ради любопытства сюда, в Оптину, в это Божье место, откуда протягивается великая, незримая лестница к престолу Царя всех царей… У ступени которой, когда-то заставлявший плакать сквозь смех над уродливыми явлениями жизни, первый русский сатирик возродился духом и написал бессмертное «Размышление о Божественной Литургии», в котором сказал все, чем в короткий промежуток времени успела наполнить его душу Святая Оптина Пустынь.
     
    О, как много они увидели бы они правды!
    О, как много они увидели бы выше, лучше, чище, достойнее, истиннее того, что напрасно и бесплодно ищут и не находят они теперь <…> вдали от Первоисточника всего чудесного, Господа нашего Иисуса Христа; от чудесного вместилища духовных сил святой апостольской Церкви; и от той науки, свет которой просвещает всех, которая выше всех знаний в мире, которая никогда не умрет, переживя весь мир, и носители которой будут иметь вечную жизнь…
    Вот что являет собою, не только в одних моих глазах, а в глазах сотен тысяч людей, Оптина Пустынь!
     
    Когда я последний раз был в Оптиной Пустыни, при мне выезжал оттуда только что обратившийся ко Господу, бывший раньше большим невером и отрицателем, молодой инженер В.А.В., и одна из провожавших его благочестивых паломниц Оптиной Пустыни выразила ему чудное пожелание: «Желаю Вам как можно дольше сохранить Оптинское настроение!..»
    Лучшего пожелания я не мог бы придумать ни одному человеку, посетившему Оптину – навсегда сохранить Оптинское настроение…
     
    В.П.Быков, 1913 год
  12. OptinaRU
    18 марта Оптину пустынь посетил наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архиепископ Сергиево-Посадский Феогност. Владыка возглавил соборную Литургию Преджеосвященных Даров, в конце которой сказал проповедь и передал от лица Святейшего Патриарха Кирилла благословение братии и паломникам обители.
     
    После богослужения владыка посетил общую братскую трапезу, где наместник Оптиной пустыни архимандрит Венедикт преподнес ему в дар икону Божией Матери "Спорительница Хлебов". Владыка в свою очередь обратился к братии с теплым напутственным словом.
     
    После трапезы владыка Феогност направился с визитом в женский Шамординский монастырь.
     
    См. фотоальбом на сайте
     

  13. OptinaRU
    Переменил я образ своей жизни и стал все чаще и чаще задумываться о монашестве. Я вспомнил слово старца Макария, которым он меня предостерегал от отчаяния, и я не давал духу уныния заживаться подолгу в моей душе, но о монастыре мне пока и думать было нече­го: за плечами моими был старик отец, уже обремененный и годами, и немощами, сестра-вдова и подросточек, млад­шая сестричка, — все трое беспомощные, у которых только и было надежды, что на меня да на мой заработок.
     
    Прихо­дилось поневоле мириться с жизнью в мире, и я смирился, в твердом, однако, уповании на то, что рано ли, поздно ли, а изведет меня все-таки Господь на монашеское делание.
     
    Тем не менее, радуясь исполнению сыновнего дол­га, счастливый по службе, любимый начальством в лице благодетеля моего Дивеева, любимый сотоварищами по службе, я бывал иногда, по немощи человеческой, близок к самому тяжелому унынию. Спасался только молитвой ко Господу и Пречистой — и не оставлял меня Господь даже в минуты малодушия моего. А малодушным мне приходи­лось бывать частенько.
     
    Разыгрывалась раз в конторе лошадь в лотерею. Я взял один билет и, когда приступили в моем присутствии к ро­зыгрышу, помолился в сердце своем Преблагословенной, чтобы утешила меня Она выигрышем, дав в нем мне зна­мение в том, что Господь внемлет моей просьбе и я буду иноком.
     
    Не лошадь мне была нужна, но унывающая моя душа жаждала утешения. И я был утешен: билеты все вы­нули, остался один мой, и лошадь, таким образом, мне и досталась. Очень меня это тогда и утешило, и ободрило.
     
    Из книги «Записки игумена Феодосия»
  14. OptinaRU

    Отдых духовный

    Автор: OptinaRU,

    Но, положим, человек не поддался искусительной мысли, что будто Бога нет, он верует в Господа, – тогда враг искушает иным образом. «Отдохни, – говорит он, – ты устал. Ну, если не хочешь сойти с лестницы вниз, то, по крайней мере, посиди на ступеньках. Отдых необходим». Правда, отдых необходим не только для тела, но и для души, но какой отдых? Духовный, т.е. чтение Слова Божия, Житий святых и т.д. А враг внушает: «Сходи в театр, пьеса идет нравственная, прекрасная музыка; все это тебя развлечет». Действительно, пошел человек в театр и вынес, как ему кажется, хорошее впечатление.
     

    Потом враг соблазнит пойти в гости, хотя там часто бывают безбожники, но что до этого? И в гости пошел, а там опять попалась афиша одного театрального представления и опять пошел в театр, да и вернулся к прежней плотской жизни, которую уже, было, оставил. Нет, такой отдых незаконен. Повторяю: – отдых нужен, и люди не только все молились. И в молитве должно быть рассуждение. Только отдых святых был безгрешен и позволял им после него с новыми силами приняться за подвиги. В Александрии жили две девицы: Марина и Кира, святою жизнью. Не довольствуясь этим, они продали все свое имение и ушли в пустынное место, где устроили себе пещеру и подвизались 49 дней в безмолвии и на 50-ый день выходили к людям для беседы и для того, чтобы поделиться с приходившими своей духовной премудростью. 
    Вот видите, святые не оставались все в подвиге, чтобы не надорваться.
     
    Однажды св. апостол Иоанн Богослов на крыльце своего дома сидел с птичкой на руках. Проходивший человек удивился и сказал:
     
    — Что ты делаешь? Словил птичку и гладишь?
     
    Апостол ответил:
     
    — Ты охотник, кажется, у тебя лук и стрелы, если перетянуть лук, что сделается с ним?
     
    — Он оборвется, – был ответ.
     
    — Так и человек не может упражняться только в духовном. Не выдержит – сорвется, – пояснил апостол Иоанн Богослов.
    Надо все делать с рассуждением, а то бывает и ревность не по разуму.
     
     
    Из бесед преподобного Варсонофия Оптинского
  15. OptinaRU
    Во время своего пребывания в монастыре он был болен то тем, то другим, и за всё благодарил Бога. Я, видя его всегдашние страдания, из сожаления назвал его Пименом многоболезненным, и это имя осталось при нем до смерти; почти вся братия не иначе называла его как сим именем...
     
    Беспрестанно открывавшиеся болезни, новые, непонятные, принудили Павла в 1834 году в июле месяце отправиться в Москву, чтобы узнать причину оных...
     
    В Москву Павел отправился пешком с другим послушником из сего же монастыря; не доходя столицы верст 50, остановились на одном постоялом дворе; проезжих никого на оном не было, и они пошли спать в сенной сарай. Павел, снявши подрясник, начал молиться Богу; хозяин двора входит за сеном, видит на груди Павла сумку, вообразил, что у него много денег (но в ней были одни бумаги и 15 рублей ассигнациями), решился на убийство, но Господь хранил раба Своего невидимо.
     
    Хозяин двора входит в избу и, привыкши презирать опасность и нарушать закон справедливости, давно уже приучил руку к резке, сердце к варварству, а взоры к ужасам. Начал приготовлять орудие для произведения умысла своего в действо; старуха, мать хозяина, видя его так заботливо готовящего убийственные орудия, исполнившись жалости, воскликнула: «Злодей, ты уже хочешь и монахов резать? Нет, Господь не попустит сего тебе сделать; ты видишь, они молились, и за тебя мы все погибнем».
     
    Харчевник, не слушая слов матери, выходит на двор; старуха его преследует и громко кричит: «Злодей, если ты тронешь только их, сама открою все твои дела, и сейчас же побегу и объявлю в деревне». Павел с товарищем слышит, к кому относятся эти слова, никого, кроме их, нет; оружия никакого, кроме четок, возле них не находится. Павел стал на молитву вместе со своим спутником. Харчевник начал бить свою мать, и вдруг у ворот загремел колокольчик и громкий голос заревел: «Хозяин, отворяй ворота». Харчевник бросился к воротам, начал принимать приезжих гостей, а Павел со спутником своим бросились на улицу.
     
    Господь невидимо покрыл их от поисков разбойника, а может быть, он за ними и не преследовал. Теперь может всякий видеть, как сильна была молитва праведника и благодать Божия присутствовала при нем. Когда мать разбойника остановила руку убийцы, боясь, что злодеяния его откроются за то, что лишит жизни инока. Здесь снова сбылись над ним слова Спасителя: «аще забудет жена исчадие чрева своего, но Аз не забуду тебе» (Ис. 49, 15).
     
    ... пролежав в Голицынской больнице три недели, не видя никакой пользы, и по консилиуме докторов узнал, что они не постигают его болезни, возвратился назад в Пустынь, возлагая надежду на самого Бога...
     
    Различные болезни Павла были не что иное, как преддверие чахотки. Он чах не от подвигов, но болезнь его изнуряла, ум его погружен был во всегдашнюю молитву, и почти за год до смерти он всегда говорил: «ах, умру скоро – помолитесь за меня, отцы и братия».
     
    Наступил 1836 год и чахотка в Павле обнаружилась во всей силе. Отец Леонид тогда же говорил приближенной братии, что «Павел на Светлой Неделе возмется от нас»; кто знает, почему за такое долгое время он узнал кончину, назначив время – не сказав дня, о котором, может, он тогда и знал, но умолчал, и впоследствии никому об оном не сказал, хотя некоторые и спрашивали...
     
    Монах Порфирий (Григоров)
     
    Из книги «Подвижники благочестия Оптиной Пустыни». Жизнеописание монаха Павла (Трунова)
  16. OptinaRU
    Человек был создан Богом благим и непорочным. После грехопадения Адама в человеческое естество вошел грех, вошло зло. Чтобы избавить человека от этого зла, по суду Божию, потребовалось, чтобы Бог – второе Лицо Святой Троицы – сделался человеком и искупил человека от того зла, которое он потерпел. Искупление людей совершено Господом нашим Иисусом Христом на Голгофе, на Кресте, Его страданием, и смертию, и воскресением. Это основа нашей веры.  
    Кроме того, Христос дал человекам заповеди Свои, которые научают, как человек должен жить, чтобы быть последователем и учеником Его, чтобы творить волю Его ради вечного спасения души. Кто примет сердцем своим Христа-Искупителя и св. евангельские законы и будет сообразно этому жить, тот делается христианином, а кто отвергает или оставит в небрежении это, тот остается только при своем падшем естестве, в котором добро первоначальное смешано со злом; такой человек не может называться христианином, он чужд христианской жизни и спасения Христова. Личиною добра, оставшегося в падшем естестве, враг и старается всех отвлечь от Христа, доказывая злохитро, что падшее добро есть единственное добро, ибо оно таким и кажется тому, кто не знает учения Христова. Кто, несмотря на все обольщения врага, будет держаться евангельского учения, тот должен неизбежно пережить борьбу внутри себя.
     
    Падшее естество любит себя и любит мир сей, а Евангелие требует самоотвержения и любви к Богу. Поэтому согласия между ними быть не может никогда. Это несогласие между ними замечается во всех отношениях, во всех вопросах жизни и нравственности. Например, монашество, построенное по духу Св. Евангелия, на любви к Богу и отказе от мирской жизни, всегда являлось камнем преткновения для людей мира сего, всегда было ими непонимаемо, как совершение чуждого им. Рабы же Христовы, хотя бы они были в миру, любили монашество и любят, видя в нем идеал христианской жизни, не чуждый им по духу. Говоря здесь о монашестве, имею в виду не отдельных людей, а самый образ жития, и говоря о людях мира сего, также имею в виду не живущих в мире, а душою своею преданных мирской жизни.
     
    Прп. Никон Оптинский (из Завещания духовным детям)
  17. OptinaRU
    Стихотворение, обнаруженное в архивных материалах для подготовки к изданию Жизнеописания старца Амвросия, вероятно, одно из многих, которые были написаны после кончины старца сердцами любящими его и благодарными.



    .




     
    † Памяти Иеросхимонаха Амвросия
     
    Хибарка
     
    Пишу не вымысел и не стихи, а то, что было.
    В бору сосновом, вековом, в Оптиной Пустыни, отдаленной
    от суеты и треволнений городских, близ Обители священной,
    хранилища преданий вековых, в Скиту уединенном
    хибарка бедная стояла.
     
    А в ней всегда народ: из дальних стран,
    из ближних мест, со всех концов России.
    Народ спешит, толпится, но не шумит;
    на лицах озабоченность и думы, печаль нередко.
    Но что ж их привлекло сюда?
     
    В хибарке душно, тесно, низки потолки, и не то, что сесть,
    а часто негде стать от тесноты, окошки малы,
    от того в ней полусвет, но лампады теплятся
    и мягко освещают полумрак убогого жилища.
    Икон там очень много:
     
    на стенах пустого нет местечка. Иконы бедные, простые,
    подчас лубочные картины – изображения монастырей
    и схимников, меж ними есть прекрасные гравюры,
    есть много фотографий, и много ученических
    работ иконописных.
     
    Долго в ожидании я стояла и все я там пересмотрела.
    Народу масса: женский пол–монахини, и дамы, и крестьянки,
    купчихи, дети и мещанки – все сословия тут теснятся,
    от слоя высшего,до крайней нищеты.
    И все тут приняты, уравнены – все ждут.
     
    Мужчины, те подходят с отдельного крылечка,
    Мы их не видим тут; приемная для них отдельная,
    они идут в Святые Скитские ворота.
    «Как душно здесь, тулупов запах, жарко и двинутся-то негде,
    сидят все на полу монашки!»
     
    Но, Боже мой, когда ж я, наконец, дойду до Старца,
    уж силы нет, уж две недели жду! А тут я слышу:
    другая ждет уж пять недель.
    Но вот настал и мой черед: вошел и стал
    передо мною маленький келейник (монах).
     
    «Вас Батюшка зовет, скорей идите». Волнение и радость
    охватили душу. Спешу, теснюсь через толпу.
    Вхожу я в маленькую келью (комнату), в углу стоит кроватка,
    а на ней лежит маленький, весь в белом, с белою бородкой и
    в черной камилавке старичок.
     
    Да как Он бледен, точно восковой. Он, видимо, изнеможен,
    Он еле дышит. Я тихо подошла к Нему и стала на колени.
    Таков обычай здесь для всех: и светских, и монахов, и
    знатных, и простых. Старец слегка приподнялся и взглянул
    мне прямо в душу.
     
    Что за взгляд: Он, кажется, все видел,
    всю глубину, всю жизнь. А участия сколько в этом взгляде
    и любви глубокой….
    И невольно, сразу, высказалась



    Говорила много еще как много оставалось…
     
    Слушал Старец и смотрел и под



    Его взглядом все воскресало, все оживало,



    вся жизнь молодая предстала ярко, как вчерашний день.
    Чего и ждала, чем забыла теперь все сказала.
    Старец все смотрел в глаза и кажется со мною жил душой одной…
     
    23 февраля 1897 г.


  18. OptinaRU
    Николай Беляев (так звали преподобного в миру) поступил в Оптинский скит 19-ти лет от роду, в декабре 1907 года, и сразу предал себя в полное безропотное послушание преподобному старцу Варсонофию. Но всего лишь 4 года и 4 месяца послушник Николай имел возможность воочию перенимать опыт своего наставника, затем, по переводе последнего настоятелем в Старо-Голутвин монастырь, ему пришлось довольствоваться лишь письменным и молитвенным общением. В 1923-м году Оптина была закрыта безбожной властью; монастырь продолжал существовать под видом сельскохозяйственной артели, кое-кому из престарелых монахов удалось остаться, а остальные были вынуждены покинуть обитель. Ещё в течение года продолжалось богослужение в Казанском соборе, в котором и был назначен служить и окормлять приходящих преподобный иеромонах Никон. «В какую бездну и тьму грех низвергает человека! — восклицал преподобный, — Истинно уподобляется он скотам, питает свою душу, свою бессмертную душу скотской пищей; ту душу, на которой начертан образ Божий; ту душу, которой дана способность уподобляться Богу! Всякая страсть отнимает у человека образ человека, делая его подобным скоту и зверю. Посмотрите, что делает, например, гнев и злоба. Человек, объятый злобой, весь делается зверообразным, глаза мечут искры, искажается лицо — он, кажется, ближнего своего готов пожрать. И все вообще страсти и грехи: чревоугодие, неверие, сребролюбие и другие превращают человека в скот».
     
    На долю преподобного Никона выпало перенести два ареста и, наконец, ссылку на далёкий Север. Вот строки из его писем духовным чадам, написанные из ссылки: «Любовь ко Господу, и в Господе ко мне грешному, выразите общею любовию и миром между собою. Бог есть любовь, и всякая злоба, какой бы благовидной причиной она ни прикрывалась, противна Ему».
     
    Скончался преподобный Никон Оптинский исповедник в 1931-м году от туберкулёза лёгких, и был погребён на местном кладбище села Валдокурье под Пинегой.
     
    Преподобне отче наш Никоне, моли Бога о нас!
     
    Прочитано на вечернем богослужении в Оптиной пустыни
     


    Пинега. Место захоронения преподобноисповедника Никона Оптинского
  19. OptinaRU
    Жизнь и подвиги преподобного Пафнутия Боровского приходятся на XV век. 20-ти лет он принял постриг в Высоком Покровском монастыре близ Боровска, многие годы подвизался в этой обители, был избран ее игуменом и старцем-духовником. На 51-м году жизни преподобный Пафнутий тяжело заболел, оставил игуменство и принял великую схиму. После выздоровления он ушел из монастыря и поселился с одним иноком в безлюдном месте на берегу реки Протвы. Вскоре к нему стала собираться братия. Был построен каменный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы, в росписи которого принимал участие лучший иконописец того времени Дионисий. Преподобный Пафнутий подавал пример братии, ведя строгую жизнь: келия его была беднее всех, из пищи брал худшее. В понедельник и пятницу не вкушал совсем, а в среду держался сухоядения. Из общих работ преподобный избирал самые тяжелые: рубил и носил дрова, копал и поливал огород, в то же время первым приходил на церковную службу. Преподобный пользовался глубокой любовью и почитанием не только братии своего монастыря, но и других обителей. Промыслом Божиим в обитель к нему был направлен 20-ти летний юноша Иоанн Санин. Испытав пришедшего, преподобный постриг его в иночество с именем Иосиф. Впоследствии преподобный Иосиф Волоцкий, твердо хранивший чистоту Православной веры, возглавил борьбу против ереси жидовствующих. На этот подвиг молодого инока благословил преподобный Пафнутий.
     
    За неделю до смерти преподобный предсказал свою кончину.
     
    Исполнив последнюю молитву и благословив братию, он отошел ко Господу 1 мая 1477 года.
     
    Преподобне отче Пафнутие, моли Бога о нас!
    Из жития преподобного Пафнутия Боровского (прочитано на вечернем богослужении в Оптиной Пустыни)
    <iframe width="560" height="349" src="http://www.youtube.com/embed/Hk75kOuohLc?rel=0" frameborder="0" allowfullscreen></iframe>
  20. OptinaRU
    Пассия - (лат. "страдание") - особое богослужебное последование, совершаемое Великим постом в воскресные дни вечером, на котором читаются тексты Евангелия, повествующие о страданиях Христа.
     
    Эта самая поздняя по времени возникновения православная служба была составлена в середине XVII века митрополитом Киевским Петром (Могилой), создателем многих литургических форм.
     
    Последование пассии бывает 4 раза в год (по числу евангелистов): во второе, третье, четвертое и пятое воскресенья (или пятницы) Великого Поста, по вечерам. За каждой пассией прочитываются евангельские повествования о страданиях Христа: на первой - 26 и 27 главы от Матфея, на второй - 14 и 15 от Марка, на третьей - 22 и 23 от Луки, на четвертой - 18 и 19 от Иоанна. По традиции во время чтения Евангелия молящиеся стоят с зажженными свечами в руках.
     
    В конце службы все верующие с благоговением подходят поклониться перед Распятием, Крестом Христовым, который на пассии выносится на середину храма.
     

    http://dl.dropbox.com/u/15268765/Blog/nazariy_200311.mp3
    Проповедь иеромонаха Назария (Рыпина) в конце богослужения



    <iframe title="YouTube video player" width="640" height="390" src="
    http://www.youtube.com/embed/mN0AnEsOqrI" frameborder="0" allowfullscreen></iframe>


    Из письма преподобного Илариона Оптинского


    "Пишете о смущении своем за установление чтения акафиста Страстям. На это скажу вам: так как в духовном регламенте не позволяется чтение акафистов в церквах, кроме двух - Иисусу и Божией Матери, то установление это, пожалуй, и не имеет законного основания, но вмешиваться вам в это дело не следует. Еще и покойный Батюшка вам не советовал входить в дела, до вас не касающиеся, а в настоящее время надобно быть более осторожными. Вы желаете не ходить. Это да будет на воле вашей. Смущаться же и делать пересуды не должно, и надобно избегать сего..."

  22. OptinaRU
    Cей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь! Т. е. в сии священные дни великого праздника Пасхи Христовой, в которую вся тварь веселится и радуется, должно и нам с Вами веселиться, радоваться, благодушествовать и благодарить Бога о всем; а Вы, мой друг, огорчаетесь всем, и унываете.
     
    Не знаю, что бы сказать Вам, разве о том, что Вы и сами и видите и слышите, а именно: вот настала и приятная весна, и мушки и бабочки весело летают по воздуху, и в Божиих храмах ежедневно приглашают всех к веселию же, велегласно взывая: людие, веселитеся! А посему и Вы, возлюбленнии Божии, не унывайте и не говорите, что ямы и что пием, и во что оденемся? Но всей душой ищите прежде всего Царствия Божия и правды Его, а прочая все от великодаровитаго Господа Бога получите с избытком; ибо у Господа Бога милости много.
     
    Из писем прп. Антония Оптинского
  23. OptinaRU
    В который раз я уезжал из Оптиной Пустыни. С дорожной сумкой в руке стоял на парковочной площадке под стенами монастыря и слушал колокольный звон. Стая серых голубей на фоне серого декабрьского неба плавно кружила вокруг башенки Святых Врат, лишь иногда отклоняясь от уже привычной траектории и огибая золоченый крест Казанского храма. Вообще-то самые обыкновенные голуби, на которых я уже много лет не обращал никакого внимания. Но как же в эти минуты мне хотелось оторваться от земли, соединиться с голубиной стаей и кружить над ставшим дорогим моему сердцу местом! Звон прекратился, стая спланировала на крышу паломнической трапезной, и успокоенные птицы расселись рядком как куры на насесте. 
    Это уже стало неинтересным. Растягивать долее пытку расставания с Оптиной оказалось выше моих сил, надо было «спасаться» бегством, и потому, заставив себя ни разу не обернуться, я поехал в сторону Козельска.
    Проносящийся мимо пейзаж не увлекал, и я все же не удержался и мысленно вернулся в Оптину.
    Захотелось забыть о своих грехах, забраться вместе со звонарями на монастырскую колокольню, и там, в гулкой вышине, испытать, наконец, то ни с чем не сравнимое чувство полета и особой близости к Богу, которое тщетно пыталась синтезировать моя душа, следя с парковочной площадки за кружением голубиной стаи над башенкой Святых Врат…
    А послушание звонарей теперь, оказывается, доверяют не только инокам, но и трудникам…
     
    Трудники…
    Не каждый трудник станет монахом…
    Интересно, как в таком случае может сложиться его судьба? Очень счастливо. Почему бы нет? Милосердие Господне столь безгранично! И в монастыре можно погибнуть, а в миру спастись. Другие скорби, другие утешения. Можно даже стать звонарем в каком-нибудь прекрасном храме, - а их все больше появляется на Руси.
    Но только неизбежно, я уверен, даже в самых радостных частях этой симфонии мирского христианского счастья будет звучать щемящая тема грусти, тема ностальгии по жизни на совсем небольшом клочке калужской земли, с которого, как говорят, до Бога ближе.
    Увы! Оптину Пустынь можно не полюбить, но разлюбить уже невозможно!
     
    Козельск – Калуга
    4-е декабря 2011 г.
     
    Рассказ паломника
  24. OptinaRU
    Говоря сегодня об Оптиной пустыни, невозможно обойтись без слова «возрождение». 
    Рассказывают ли о славном прошлом монастыря, судят ли о нынешних его делах, пророчествуют ли о его будущем – во всем и всюду, тайно или явно, присутствует это слово. Оно – символ, знак, указывающий направление текущего времени; оно как нельзя точнее определяет суть сегодняшних устремлений, в которых сливается временное и вечное, соприкасаются планы человеческие и судьбы Божии.
    Воистину Оптина пустынь «рождается свыше», рождается милостью Божией и дерзновенными молитвами преподобных отцов Оптинских. Но жизнь она обретает не бессловесным младенцем, а четверодневным Лазарем, воплощая собой тот единственный смысл, который ставит рядом возрождение и воскресение.
     
    «Воскресение Христово совершилось, а потому вера наша истинна», – говорит апостол Павел. Соотнося его слова с судьбой Оптиной пустыни, можно сказать, что величие и слава Оптиной истинны, поскольку положено начало ее возрождению.
     
    Вновь обретающие жизнь по-новому ощущают ее полноту.
    Наверное, поэтому Оптиной пустынью по-особому осознавались события святой Четыредесятницы и Страстной седмицы, наверное, поэтому для нее стала необыкновенной радость встречи Христова Воскресения.
     
    С ношей строительства шел монастырь по пути, отмеченному церковным календарем, и постигал его духовные тайны, и как бы в благодарность воспоминаемые даты оживотворяли монастырские будни, уничижая временные скорби и утверждая непреходящую надежду.
     
    Незаметно истощилась Постная Триодь, весна вступила в свои права, и через распахнувшиеся врата Вербного воскресения вошла в жизнь монастыря Страстная седмица. Каждый шаг навстречу Пасхе стал осязаем. Четко размерен и освящен церковными песнопениями путь, приближающий нас к святому празднику. «Чертог Твой вижду Спасе мой, украшенный…»; чуть вперед – и «Вечери Твоея тайныя днесь…»
     
    Вот уже полон храм участников Святой Трапезы, вот растекается по земле четвертковый огонь, вот гробовая тишина сковывает землю, все замирает, и только голос Спасителя разрывает безмолвие Великой Пятницы: «Не рыдай Мене, Мати… восстану бо и прославлюся…»
     
    Введенский собор приготовился встречать Спасителя новым иконостасом Никольского предела. Еще вчера храм сотрясался от громких разговоров и стука молотков, как бы всем своим существом вспоминая часы распятия Христа, а ныне сияющий крест иконостаса торжественно возвещает победу жизни над смертью.
     
    Последние приготовления, последние предосторожности.
    Не торопясь, заблаговременно стекается народ в храм к вечеру. Пестрая толпа наполняет монастырь. Здесь и козельчане, и москвичи, постоянные прихожане и незнакомые люди, дети, старики, шумная молодежь.
     
    За час до полуночи колокол зовет всех на службу. В храме шумно и тесновато: толпа у свечного ящика, очереди к исповедующим иеромонахам, группы новичков любопытно разглядывают иконы. Всюду нетерпение. Наконец возглас священника возвещает о начале полунощницы. Еще тонет в громких разговорах волнующаяся речь чтеца, ненавязчиво призывая всех к тишине, но вот хор начинает канон Великой Субботы и первым же ирмосом, словно волною морскою, захлестывает празднословящих и накрывает их своим напевом, лишает их последней дерзости и силы. Всё в едином порыве устремляется навстречу пасхальной утрени. Небольшая суета возникает, когда из алтаря выносят запрестольную икону и крест для крестного хода, но и эта суета быстро сменяется молчаливым и сосредоточенным возжиганием свечей. Ожидание и предощущение радости сковывает все члены людей, и только глаза, оставшись подвижными, устремляются к Царским вратам. И вот тихое алтарное пение как бы неимоверным усилием отодвигает завесу, Царские врата распахиваются, и поток света и звука устремляется из алтаря в храм, из храма в ночную тьму и властно растекается по всей земле. Отец наместник с клиром, блистанием праздничных одежд умножая пасхальное сияние, следуя по проложенному пути, выходят из церкви.
     
    И кажется, что за этим шествием, как за кометой, тянется сверкающий шлейф. Крестный ход огненным кольцом опоясывает храм и замирает только пред его затворенными дверями. И словно срывается с уст возглас: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!» Что за великие и таинственные слова! Как трепещет и ликует душа, слыша их! Какой огненной благодати они преисполнены в пасхальную ночь! Они необъятны, как небо, и близки, как дыхание. В них долгое ожидание, преображенное в мгновение встречи, житейские невзгоды, поглощенные вечностью жизни, вековые томления немощной человеческой души, исчезнувшие в радости обладания истиной. Ночь расступается пред светом этих слов, время бежит от лица их. Кажется, что храм сотрясается, его двери растворяются сами, не сдержав могучего потока людского ликования, нахлынувшего на них. Эхо пустого храма подхватывает пасхальный тропарь, но вскоре, сторонясь многолюдства, прячется в куполе храма и исчезает в его белых сводах. Храм становится подобен переполненной заздравной чаше. «Придите, пиво пием новое…» Брачный пир уготован Самим Христом, приглашение звучит из уст Самого Бога. Уже не пасхальная служба идет в церкви, а пасхальный пир. «Христос воскресе! – Воистину воскресе!» – звенят возгласы, и вино радости и веселья брызжет через край, обновляя души для вечной жизни.

     
    Сердце как никогда понимает, что все, получаемое нами от Бога, получено даром. Наши несовершенные приношения затмеваются щедростью Божией и становятся невидны, как не виден огонь при ослепительном сиянии солнца.
     
    Как описать пасхальную ночь? Как выразить словами ее величие, славу, красоту? Только переписав от начал до конца чин пасхальной службы, можно сделать это. Никакие другие слова для этого не годны. Как передать на бумаге пасхальное мгновение? Что сказать, чтобы оно стало понятным и ощутимым? Можно только в недоумении развести руками и указать на празднично украшенную церковь: «Придите и насладитеся…»
     
    Светлая седмица проходит единым днем. «И был вечер, и было утро: день один» (Быт. 1, 5). Кто прожил этот день, тому не требуется доказательств существования вечной жизни, не требуется толкования Священного Писания: «Что времени уже не будет» (Апок. 10, 6). Время возвращается только в Светлую Субботу, когда за праздничным обедом отец наместник, поздравляя братию с Христовым Воскресением, желает всем бережно хранить в своих сердцах пасхальную радость. 
    Сегодня Оптина пустынь возрождается и первенствует: здесь вновь все совершается впервые. Первая Четыредесятница, первая Пасха. Но близко к алтарям лежат могилы старцев, слишком часто в обветшалых монастырских постройках видна отцовская мудрость и заботливость. Поэтому приходится говорить: «Впервые», – и добавлять: «После долгого перерыва».
     
    Восстанавливается связь времен, восстанавливается Оптина пустынь, восстанавливается правда. Глава же всему – восставший из Гроба Христос. «Восстану бо и прославлюся!»
     
    Оптина пустынь. Пасха 1989 г. И.Росляков
  25. OptinaRU
    ...Это первое дело <беса> — поселить в послушнике недоверие к старцу, разделить их. Вот какие мысли! Это его дело! А к кому же, как не к старцу, поселить недоверие? Да он может даже представить старца блуд творящим. Поэтому Авва Дорофей и говорит: «Не верь тому, если даже увидишь старца блуд творящим». ...А что я не нравлюсь диаволу, то это я знаю, и не от одного из вас, особенно же оттуда, с женского крыльца... Придет там какая-либо женщина, подойдет к самому крыльцу и уйдет обратно под действием подобных мыслей, как то: что о. Варсонофий болен, ему некогда, вероятно, народу много, да и нашла к кому идти, и т. п., а потом оказывается, что это — чистая душа, — я сказал бы, если кого можно назвать чистым. Так и уйдет, дойдет до монастыря, а там новая мысль: зачем ушла? Подумает, подумает, да и решит завтра прийти. На следующий день начнет собираться ко мне, а ей мысли: куда? зачем? Он не придет и т. п. Все-таки решит идти. Подходит к крыльцу, а ее словно силой какой отталкивает от него. Наконец, пересилит себя, войдет на крыльцо: входит и видит народ. «Не уйти ли? Народу много, да одни бабы, стану я сидеть с ними!». У нее все-таки хватит мужества остаться. Сидит вся в огне и все думает: не уйти ли? Наконец, выхожу я и говорю ей, сам не знаю почему: «А теперь пойдемте ко мне». Она поражена: «Батюшка, Вы прозорливый?» Да нисколько я, конечно, и не знал об этой борьбе, а просто мне возвестилось, что нужно ее позвать, — я и позвал. Потом начинается исповедь, и открываются ее гре­хи, все равно что змеи, сидящие в воде под камнями, они не выползают оттуда, а кусают, кто подойдет. Так и она свои грехи, сидящие у нее в глубине сердечной, не исповедовала никогда или из-за стыда, или страха. Мне возвещается так, что невольно я называю ее грехи, и она кается в них. «Я была у монастырского духовного отца Саввы и не сказала, духу не хватило, и Вам бы не сказала, если бы Вы сами мне не назвали их». А вовсе их не знал я, мне просто было откровение сказать, я и сказал...
     
    Из бесед с преподобным Варсонофием Оптинским
     

×
×
  • Создать...