Перейти к публикации

OptinaRU

Модераторы
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    3 316

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    277

Записи блога, опубликованные пользователем OptinaRU

  1. OptinaRU
    начало
    продолжение:
     
    К полудню мы доехали до Серпейска и еле вползли по крутой и скользкой горе, на которой лежит город. Здесь начинался почтовый тракт, и я уговорил тетушку оставить тут наших лошадей до нашего обратного следования и взять почтовых. Не имея теперь надобности в остановках, кроме как по четверти часа для перепряжки на станциях, мы могли вечером быть в Оптиной, до которой оставалось, кажется, верст сто на города Мещовск и Сухиничи.
     
    Ехать было прекрасно. Гроза смягчила надоевшую нам накануне жару и прибила пыль по дороге. Получая хорошие на чай, ямщики сильно гнали, ободряя лошадей гиканьем и свистом.
     
    Перед заходом солнца я кончил роман и отдался наслаждению быстрой езды. Мы все молчали. Коляска тихо покачивалась на своих рессорах, и стройный топот лошадей соединялся со звуком быстро катящихся колес в музыку, которой я никогда не мог вдосталь наслушаться. Догорело небо. Сумерки становились все гуще, и голова, не развлекаемая внешними впечатлениями, усиленно думала.
     
    «Ну, что он, какой он? - спрашивал я себя, в первый раз во время пути принимаясь подробно думать о том человеке, который меня тогда так взволновал. - Вот если б не муж тетушки мне рассказывал, я бы поверил, может быть. И как это неприятно, какое-то тонкое духовное оскорбление, что я должен внешне преклониться пред человеком, к которому я ничего не чувствую. А вместе с тем все эти россказни, из которых я все-таки не понимаю, в чем же состоит его высота, - это уже меня смутило. И мне немного страшно, если он действительно святой. И рад я, и страшно. А как я пойму, святой ли он? И что будет, если он святой, и именно потому увидит, что я хочу его высмотреть, какой он? И все это меня смущает».
     
    Я был очень самоуверен и тогда не встречал еще того человека, который мог бы меня смутить. Всякое земное величие оставляло меня спокойным и равнодушным. Но я смутно сознавал, что оробею пред духовною высотой и почувствую себя тогда ничтожным и жалким. Такая высота всегда занимала, привлекала и восхищала меня; и мне казалось, что если б я встретил в человеке безусловное полное выражение ее, то не было бы границ моему внутреннему восторгу, верности и поклонению такой высоте. Только одна такая встреча и могла меня смутить. И, быть может, мое возбуждение пред старцем происходило оттого, что я, хотя и неотчетливо, предчувствовал, что он меня смирит или что я сам, увидав его, смирюсь пред ним. И дурное чувство гордости от этого защищалось.
     
    Около полуночи мы увидали освещенные луной белые колокольни Козельска, в двух верстах от которого находится Оптина. Вот мы на берегу полноводной в этом месте Жиздры, и пока на окрик ямщика нам подают паром, я смотрю на стоящую сейчас тут, за рекой, на холме, Оптину.
     
    Огней нет. Её жизнь спит, недоступная и тайная. А сама она, резко выступая на черной стене охватившего ее со всех сторон бора, вся белая-белая, какая-то тонкая и высокая, подымается, точно уносясь в небо…
     
    В соборе я не нашел той роскоши убранства и риз, к какой я привык в Москве и в смущавших меня монастырях. После службы мы были у благочинного, потом обедали у себя в гостинице, затем легли отдохнуть. Но я не мог заснуть и зашел к вечерне, когда услышал благовест.
     
    На меня произвел впечатление незнакомый мне доселе смиренный вид монахов и то воодушевление, с каким хор, сойдя с двух клиросов на середину церкви, пел стихиры, возглашаемые молодым канонархом. И в выражении лиц, и в силе пения ясно было видно проникавшее их религиозное убеждение. Вообще вокруг было вовсе не то, к чему я привык в других монастырях. Вместо мягких нарядных ряс и раздушенных волос, вместо гордо поднятых голов я видел толстую грубую одежду и все покрывавшую простоту, походка была смиренная; при встрече со всяким низкий поклон; на лицах выражение чистоты и безмятежия.
     
    Но мне почему-то не хотелось ближе приглядываться к монахам. Сознавшись пред собою, что они хороши, очень хороши, я вдруг понял вместе с тем, какую страшно трудную жизнь они ведут, и это было разом и обличением моей широкой жизни, и такою стихией, которая вдруг могла бы втянуть меня в себя, а меня так манил мир…
     
    продолжение следует ...
     
    Воспоминания Е. Н. Поселянина
    Из книги «Оптина Пустынь в воспоминаниях очевидцев»
  2. OptinaRU
    По обычаю своему, для пользы душевной предлагаю на рассмотрение апостольские слова: Несть бо Царство Божие брашно и питие, но правда и мир и радость о Дусе Святе (Рим. 14: 17).
     
    Как ни дорого для христиан Царство Божие и Царство Небесное, но, по немощи человеческой, мы прежде всего заботимся о пище и питии и о прочем, за что и подвергаемся Евангельскому упреку Господа: Не пецытеся убо, глаголюще; что ямы, или что пием, или чим одеждемся... весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех. Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6: 31- 33). Господь порицает заботливое житейское попечение, как препятствующее к приобретению Царствия Божия; а святой апостол Павел выставляет и другую причину, также препятствующую, когда кто употребляет пищу или питие на соблазн и претыкание ближнему. Такому он угрожает наказанием, глаголя: зло человеку претыканием ядущему (Рим. 14: 20). Древним христианам апостол сей подавал такой совет: добро не ясти мяс, ниже пити вина, ни о нем же брат твой претыкается или соблазняется или изнемогает (Рим. 14: 21), а святые отцы Соборов, снисходя немощи человеческой, кроме постов, запретили употреблять мясо только в два дня недели — в среду и пяток, в воспоминание предания и страданий за нас Христа Спасителя. Но в настоящее время многими православными христианами и эти два дня презираются и нарушаются из подражания неправославным. Впрочем, не одной мясной пищей или вином можно соблазнять ближнего, но и безпорядочным и неблаговременным употреблением всякой другой пищи и пития. В том и другом случае потребно каяться и исправляться, чтобы не постигло нас зло, которым угрожает апостол. В слове Божием говорится и о Царствии Божием, и о Царствии Небесном; какое в этом различие?
     
    Царствие Небесное получают достойные, по смерти, в будущей жизни, а Царствие Божие твердо верующие и тщательные приобретают и в настоящей жизни внутри себя, в своей душе и сердце, по сказанному в Евангелии: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17: 21).
     
    Как и чем приобретается Царствие Божие внутрь вас? По слову апостольскому, оно приобретается, во-первых, правдой или праведностью, которая состоит в исполнении заповедей Божиих и милостивом и сострадательном расположении к ближним; во-вторых, миром с ближними, миром от страстей, миром со своей совестью и миром с Богом через покаяние и смирение. Когда христианин понудится так себя устроить, тогда он получит благодатную помощь и при содействии Святаго Духа среди самых скорбей, будет радоваться, твердо веруя апостольскому слову, что скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование: упование же не посрамит (Рим. 5: 3)... яко недостойны страсти нынешняго времени к хотящей славе явитися в нас в жизни будущей (Рим. 8: 18), яко многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие (Деян. 14: 22).
     
    Смиренный Никита Стифат в книге «Добротолюбие» пишет, что стяжавшие внутренно Царствие Божие в жизни сей имеют свободный переход в Царство Небесное; а не стяжавших сего в этой жизни переход в будущую бывает со страхом. Блажен тот, кто приготовит себя здесь к свободному переходу в Царствие Небесное, еже буди всем нам получити неизреченным милосердием и человеколюбием нас ради волею Пострадавшаго и Умершаго на кресте и тридневно Воскресшаго Христа Спасителя нашего. Аминь.
     
    Из писем прп. Амвросия Оптинского
  3. OptinaRU
    Вы пишете, что при чтении духовных книг вы приходите в уныние, чрез то, что понуждая себя на пост, бдение, молитву, думаете, что делаете это, сами не зная для чего, а надо делать это из любви к Богу, а этой любви в себе не ощущаете. Когда мысль сия отходит, и занимает другая, и страсти одна другой передают ваше бедное сердце, и просите моего совета.
     
    Чтение отеческих книг очень нужно и полезно к познанию воли Божией, ибо отцы исполнили Слово Божие, переданное нам в Писании и прошли его деятельной жизнью и оставили пример в своих учениях.
     
    Если вы читаете только слово Божие, не читая отцов, то, не зная образа жизни и борьбы, думаете, что можете его исполнить и не смиряетесь.
     
    А читая отцов, вы стремитесь исполнить написанное, но, не достигая их меры, познаете свою немощь и смиряетесь и получаете милость Божию, которая особенно на смиренных простирается.
     
    Посему немалая польза читать деятельные их поучения.
     
    Читая слово Божие и примеры жизни отцов, победивших страсти и достигших любви Божией, веруем сему и понуждаемся исполнять прежде деяния телесные и показать делом любовь к ближнему.
     
    Когда совершаем это правильно, со смирением, то переходим к видению, получаем душевное утешение и любовь Божия (к Богу) показывается нам явственнее.
     
    Из писем прп. Макария Оптинского (из книги И. Концевича "Оптина Пустынь и ее время")
     

  4. OptinaRU

    «Будет жив»

    Автор: OptinaRU,

    Мать моя, Серафима Александровна, по природе своей была глубже отца, но болезненная, несколько нервная, она имела склонность к меланхолии, к подозрительности. Сказалась, быть может, и тяжелая ее жизнь до замужества: она была сирота, воспитывалась в семье старого дяди, который держал ее в черном теле. Печать угнетенности наложила на нее и смерть первых четырех детей, которые умерли в младенчестве: с этой утратой ей было трудно примириться. Потеряв четырех детей в течение восьми лет, она и меня считала обреченным: я родился тоже слабым ребенком. Как утопающий хватается за соломинку, так и она решила поехать со мною в Оптину Пустынь к старцу Амвросию, дабы с помощью его молитв вымолить мне жизнь.
     
    Старец Амвросий был уже известен, а посещение оптинских старцев стало народным явлением. С нами поехала и наша няня, преданнейшая семье безродная старушка. Мне было тогда год и три месяца. Пути от нас до Оптиной 62 версты. Смутно помню я это путешествие — остановку в Белёве, где на постоялом дворе Безчетвертного мы кормили лошадей: шум… музыка… какие–то невиданные люди…
     
    Скит Оптиной Пустыни, где проживал старец Амвросий, отстоял от монастыря в полутора верстах. Раскинулся он в сосновом бору, под навесом вековых сосен. Женщин в скит не пускали, но хибарка, или келья, старца была построена в стене так, что она имела для них свой особый вход из бора. В сенях толпилось всегда много женщин, среди них немало белёвских монашек, которые вызывали досаду остальных посетительниц своей привилегией стоять на церковных службах впереди и притязать на внеочередной прием.
     
    Моя мать вошла в приемное зальце о. Амвросия одна, а няню со мной оставила в сенях. Старец ее благословил, молча повернулся и вышел. Мать моя стоит, ждет…
     
    Проходят десять, пятнадцать минут, — старца нет. А тут я еще поднял за дверью крик. Что делать? Уйти без наставления не смеет, оставаться — сердце материнское надрывает крик… Она не вытерпела и приоткрыла дверь в сени. «Что ж ты, няня, не можешь его успокоить?..» — «Ничего не могу с ним поделать», — отвечает няня. Какие–то монашенки за меня вступились: «Да вы возьмите его с собой, старец детей любит…» Мать взяла меня — и я сразу затих. Тут и о. Амвросий вышел. Ничего не спросил, а, отвечая на затаенное душевное состояние матери, прямо сказал:
     
    – Ничего, будет жив, будет жив.
     
    Дал просфору, иконку, какую–то книжечку, благословил — и отпустил.
     
    Вернулась домой моя мать ликующая. Верю и я, что молитвами старца дожил до преклонных лет.
     
    Когда я стал уже сознательным мальчиком, мать рассказала мне про старца Амвросия. Она ездила к нему каждые два–три года; его наставления были ей просто необходимы.
     
    Отрывок из книги Митрополита Евлогия Георгиевского «Путь моей жизни»
  5. OptinaRU
    В Оптину Гавриил пришел 13 августа 1864 года и почти тотчас отправился на благословение к достоблаженным Старцам — иеросхимонахам Амвросию и Илариону. Они были известны святостью своей жизни даже и в глухих углах Пермской губернии, а чем ближе Ганя подходилк Оптиной, тем больше узнавал из разговоров со встречными паломниками одуховной рассудительности и прозорливости сих Старцев.
     
    <img src=http://content.foto.mail.ru/bk/mop.site/1/i-3.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=left> Дух загорался. Сердце радостно трепетало в благоговейном предощущении желанной встречи с ними. Ведь —это носители Духа Божия! Земные ангелы и небесные человеки.
     
    И вот, наконец, Ганя у о. Амвросия и о. Илариона. Оба старца приветливо приняли юного странника и, как сговорились, направили его к настоятелю — о. игумену Исаакию(впоследствии—архимандрит и схимник: ск.1894 г), но посоветовали прежде поговеть и приобщиться. Ганя так и сделал: начал ходить ко всем службам.
     
    Оптина пустынь в то время славилась благолепием своих церковных служб и дивным пением «на подобны». После сельского храма и пения дьячка — противоположность громадная: да еще подошел праздник Успения Божией Матери, когда пение стихир и канона увлекало и самих оптинских певцов... Ганя все забыл и чувствовал себя, как на небе. С величайшим благоговением причастился Святых Христовых Тайн и затем в чувстве умиления снова сходил к Старцам на благословение и от них к о. Исаакию.
     
    <img src=http://www.optina.ru/photos/starets/starets_lives/Isaakiy1_1.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=right>Старцы и настоятель приняли его в число братии: о. Исаакий тут же назначил и послушание Гане — в хлебную, и при этом прибавил: — Это послушание в хлебной проходил и я. Послушание у нас — те же курсы, которые изучают в Академиях. И у нас своя академия... Там сдают экзамены профессорам, а здесь Старцам. Вот я уже настоятель и игумен, а все еще учусь, и хожу часто — не менее разу в неделю, сдаю экзамены Старцу и принимаю себе уроки от Старца... Вот и ты ходи к нему почаще, советуйся с ним по внешнему послушанию — в деле, и по внутреннему движению своих помыслов. Эти помыслы бывают иногда домашними врагами нашими. Нужно открывать их: какие движения, где они заседают, как тебе с ними поступать — с этой поганой ратью. А Старец, как опытный генерал, и научит тебя, как и чем удалить от себя этих врагов и чем хотя бы ослабить силу их. А ослабить их силу можешь только по совету старца... А сам собой не сможешь никогда. Бес вперед знает — где для него предстоит опасность, он и будет устроять из тебя баррикаду, мишень, ставить тебя спиной к старцу, чтобы ты более был обращен к бесу — слушал бесовские помыслы, внушаемые тебе, а не слова старцева назидания. Слушай же это назидание старцево! Слова его тебе — как дождь на руно, в сердце твое снидут. А для беса — это стрелы и раны ему. Вы вместе со старцем воюйте против беса и его полчища. Так ты теперь от сего времени воин Христов, и ты не один, а с тобой и старец. Воюй же и томи томящего тя, да Христа приобрящеши, — как Апостол Павел говорит: «не аз живу, но живет во Мне Христос». Вот как они жили!.. А ведь такие же они были люди, как и мы... (разговоры частью заимствованы нами из «автобиографии» самого старца, частью воспроизведены по памяти с его слов А.О.)
     
    Заплакал Ганя от умиления...о. Исаакий заметил его слезы. — «Видишь, вот ты и заплакал!.. Всегда помни день твоего поступления и будь таким же, как теперь. Живи так и спасешься».
     
    Пал Ганя ему в ноги, принял благословение и шел, не чуя ног под собой, и при этом плакал так сладко, будто в раю побывал. Сердце его было пленено словами и обращением Старцев и о. Игумена: казалось, с их словами и обращением проникала какая-то благодатная сила в душу его и наполняла ее с сладостным ощущением близости Христовой.— «Не я живу, а живет во мне Христос»,— повторил Ганя слова о. Исаакия. — «Это залог мой и в будущей жизни моей!».. А слезы текут-текут... Нокак радостно, как сладко плакать такими святыми слезами!..
     
     
     

    Глава из книги Архимандрита Симеона (Холмогорова) "Един от древних"


    другие части
  6. OptinaRU
    Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3, 5).
     
    Благодатное возрождение от Святаго Духа есть необходимое условие для вступления в Царствие Божие и в основанную Господом на земле Церковь для исполнения заповедей Христовых и для познания таин Его учения. Если мы решимся идти по стопам Христовым, отвергши силу возрождения Святым Духом, то скоро увидим всю нищету наших стремлений. Если мы будем стараться и исполнять Его заповеди, полагаясь только на свои силы, на своего природного невозрожденного человека, то на первых же порах бремя окажется непосильным для нас, и мы с отчаяние падем, подавленные его тяжестью.
     
    Закон Христов для естественного человека непосилен, гораздо тяжелее закона Моисеева, ибо утончает и усиливает его требования; осуществить его в жизни нашими слабыми и склонными ко греху силами безусловно невозможно, и закон Христов рассчитан исключительно на человека облагодатствованного. Единственно только при помощи силы Святаго Духа, через обновление нашего ветхого естества новой стихией благодатной жизни, он <закон Христов> становится удобоисполнимым, и его заповеди являются только формой обнаружения и развития этой небесной силы, а тайны его учения – тайнами нами же переживаемой нашей внутренней духовной жизни.
     
    Из поучений прп. Варсонофия Оптинского
     

  7. OptinaRU
    Поздравляю тебя с приближающимся праздником Рождества Господа нашего Иисуса Христа. Это праздник мира, на землю ниспосланный! Вечная Любовь воплотилась, и Ангелы воспели: «Слава в вышних Богу и на земли мир»! С прискорбием вижу, как из первых, так и из последнего твоего письма, что у тебя «дух не мирен». Кто вложил в тебя это немирство? Царствие Божие внутрь вас есть (Лк.17, 21), — сказал Господь. Посему, видно, допущен враг излиять яд свой; — гл. 31 Симеона Нового Богослова.
     
    Мы, согрешая перед Богом, теряем мир; а покаянием оный возвращается — милосердием Божиим.
     
    Подобно лишаемся мира, приемля скорбь и враждуя на людей; а когда самоукорением угасим сей пламень, то водворяется и мир.
     
    Как чудно Господь связал нас с Собою: «Что сотвористе единому сих братии Моих меньших, Мне сотвористе» (Мф. 25, 40), сделанное ближнему Он принимает на Себя, как добро, так и противное. Где ж более искать мира, как не внутри себя? Испытаем беспристрастно все изгибы сердца нашего и истребим, выгоним оттуда гнездящегося древнего змия, паки повторю, самоукорением и смирением, паче же любовью, николиже отпадающею, — и мир желанный водворится!
     
    Ежели нужно всегда о сем пещися и желать, то кольми паче в теперешнее время посещения болезненного; не знаем часа, в оньже позваны будем предстать Судии; а видим собратий наших, отходящих неожиданно!
     
    Из писем прп. Макария Оптинского
  8. OptinaRU
    Отец Агапит был назначен настоятелем Покровского Доброго монастыря, затем Мещевского Георгиевского монастыря. В 1890 году возведен в сан игумена, а в 1896 году — в сан архимандрита.
     
    В 1897 году архимандрит Агапит по состоянию здоровья ушел на покой в Оптинский Иоанно-Предтеченский скит. Основным его занятием в скиту стали духовно-литературные труды. Его перу принадлежит первое подробное «Жизнеописание в Бозе почившего Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия» в 2-х частях, а также «Житие молдавского старца Паисия Величковского» и «Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Макария».
     
    Однажды отец Агапит пришел к преподобному Амвросию спросить совета: взяться ли ему за составление жизнеописания старца Илариона Троекуровского, о чем просили его монахини, или нет? Старец отец Амвросий на это с ласковой улыбкой ответил: «Возьмись, возьмись, да и поучись, как надо будет писать жизнеописание-то!». А сам все улыбался и улыбался…
     
    «Точно он предвидел, что приведет Господь мне писать его жизнеописание»,— вспоминал потом отец Агапит.
    Духовным окормлением отца Агапита пользовались все последние старцы «старой» Оптины: преподобные Варсонофий, Анатолий младший, Нектарий и Никон.
     
    По свидетельству преподобного Нектария, архимандрит Агапит, прозревая грядущие страшные события и будущее разорение обители, решил, что не в силах будет перенести столь тяжкой скорби. Пять лет спустя отец Агапит предсказывал и закрытие Шамординского женского монастыря монахини Амвросии (Оберучевой).
     
    «Архимандрит Агапит — одна из таинственных фигур истории Оптиной,— писала Н. А. Павлович.— Он был исключительно образован (в мирском смысле) и вместе духовно одарен».
     
    О случаях прозорливости отца Агапита и о силе его молитвы сохранились свидетельства знавших его лиц.
     
    Из книги "Оптинский патерик".
    Фрагмент жизнеописания схиархимандрита Агапита (Беловидова)
  9. OptinaRU

    Слушаться «легче»

    Автор: OptinaRU,

    Из переписки К. Н. Леонтьева и С.Ф. Шарапова:
     
    Года три тому назад умерла одна женщина, которая семь лет прожила у меня в доме экономкой (в Москве). Она была несравненно богомольнее меня, хотя была мне ровесница и телесно много слабее меня; не зная грамоте, она в церкви была так внимательна, что знала наизусть це­лые отрывки из акафистов, канонов и т. д. Говела, конеч­но; но «руководителя совести» не имела (а я из Москвы письменно во всех сомнительных случаях обращался к отцу Амвросию). Однажды она говорила со мной о не­которых своих скорбях, и я сказал ей: «Отчего ты здесь, в Москве, не отыщешь себе хорошего священника для по­стоянных советов?» Она засмеялась и сказала очень мило и откровенно: «Боюсь! Я прежде ходила к ним. Да мне так-то труднее было; а теперь мне кажется, что я все хо­рошо делаю!» <…> Той женщине казалось легче без старца (она была бес­характерна и легкомысленна, даже и в старые года).
     
    А я знаю одну монахиню, жившую около Оптиной, чтобы не расставаться с отцом Амвросием... Она не раз говорила мне: «На свою совесть полагаться — это ужасно! » Женщи­ну эту я знал с детства ее (она мне родственница); харак­тер у нее и обидчивый донельзя, и гордый, и властолюби­вый, и хотя она благородна и иногда очень добра, но у нее всегда было мало естественной любви к людям. Но отцу Амвросию она лет 12 тому назад отдала свою волю сразу и навсегда. Характер ее мало исправился, но подчинение самое преданное (и духовно-страстное даже) она выдержа­ла до конца. Ей так было легче.
     
    И я сам, хотя далеко не был сердцем так привязан к от­цу Амвросию, но в течение 17 лет (с 1874 года) сначала ме­нее, а потом все более и более слушался его.
     
    И мне так было легче.
     
    Из книги монаха Арсения (Святогорского) «Аскетизм»
  10. OptinaRU
    Покойный Батюшка отличался высоким даром прозорливости, приводил в изумление всех знавших его. Еще здесь, на земле, он был небесным человеком, но мы не можем и вообразить себе, какая награда ждет его за гробом…
     
    Всю свою жизнь готовился о.Амвросий к Горнему Иерусалиму, в Царство Святой Троицы, и верим, что ныне достиг он желаемой цели, вошел в безмятежную пристань.
     
    Велика была мудрость Старца! Отличался он и необычайным милосердием, на нем исполнились слова Писания: «Рука дающего не оскудеет». В столе Батюшки всегда лежали разного рода кредитные бумажки, которые он, перекрестясь, вынимал для бедных, какая попадется, видя в этом указание Божие. Несмотря на то, что раздавал он милостыню щедрою рукою, приток пожертвований не оскудевал. Отец Амвросий основал восемь монастырей, последний Шамординский – также миллионное дело.
     

    Однажды приходит к Батюшке бедная женщина: 
    – Родименький, помоги, муж-то умер, я одна осталась. Была у меня коровушка, так она сдохла; еще у меня пятеро детей.
     
    – Ну, а избушка-то есть?
     
    – Есть, родименький, только вся она поразвалилась, ты бы мне, родименький, троечку дал.
     
    – А ты правду говоришь? – спрашивает Старец, который, впрочем, по дару Божию сам знал, что крестьянка говорит правду.
     
    – Да с чего же я тебе буду врать, родименький, истинная правда.
     
    Старец, перекрестясь, достал бумажку, оказалась сторублевая.
     
    – Ну вот тебе, смотри, какая она?
     
    – Да не знаю, родименький, я таких не видывала.
     
    – Это 100 рублей. Ты просила троечку, а здесь много троечек, сходи в казначейство, там тебе разменяют. Да заверни в платок, а то потеряешь. – Крестьянка вынимает грязную тряпицу.
     
    – Ну, нет, так нельзя. – Батюшка дает ей платок, завертывает деньги со словами:
     
    – Теперь иди, раба Божия, с миром.
     
    Та ему в ноги:
     
    – Спаси Тебя Господи!
     
    Среди добродетелей отца Амвросия замечателен дар молитвы. Его молитва имела великую силу, отверзающую самое Небо…
     
     
    Из воспоминаний прп. Варсонофия Оптинского
  11. OptinaRU
    Письмо твое, от 17 мая, в котором объясняешь, что ты никогда не была попрошайкой, а нужда заставила тебя просить! Прежде за тебя другие просили, а теперь нужда и саму тебя заставила просить.
     
    Не без причины повторяется поговорка: «Нужда мудрена! Нужда научит как калачи есть».
     
    Мне случилось слышать от одного опытного человека, который говорил, что все вещи человеческие, которые видим, изобрела или нужда, или прихоть. Что делается по нужде, то бывает или одобрительно, или, по крайней мере, извинительно; а что делается по прихоти, то не всегда бывает извинительно, кольми паче не всегда одобрительно. Во Святом Евангелии Сам Господь глаголет (Мф. 10: 16): будите... мудри яко змия, и цели яко голубие.
     
    Мудрость змеиная, по изречению толковников, состоит в том, что когда бьют змею, то она более всего хранит голову, так и христианин в напастях и трудных обстоятельствах должен более всего хранить веру; во-вторых, мудрость змеиная состоит в том, что когда змея хочет скинуть с себя старую кожу, то пролазит сквозь тесную скважину, а иначе с себя старую кожу скинуть не может; так и христианин, если желает совлещися ветхого человека, то должен проходить тесный путь, по Евангельскому учению.
     
    Целость же голубиная состоит в незлобии и прощении обид, или досад, или подобного.
     
    Из писем преподобного Амвросия Оптинского
  12. OptinaRU
    Тишина моря предвещает иногда сильное волнение оного; также и после тихой и приятной погоды надобно ожидать бури, дождя, грома и молнии; и наоборот: равно и в нашем душевном устроении это бывает, и испытываем нередко сами на себе.
     
    Что и с тобою случилось: ты была мирна, спокойна, занималась духовным чтением и проч., но благодать Божия приуготовила тебе испытание и обличение твоего устроения. Читавши отеческие книги, ты питала свою душу и ум теоретически; и была спокойна. Но спокойствие оное было не надежно — не от вне, а от внутрь лежащих в тебе страстей: самолюбия и прочих. Явилось обличение, ты смутилась; отчего же? — Явно, оттого, что прежде никто тебя не трогал.
     
    Перейди от теории к практике и научайся, как поступать при возмущении страстей и как приобретать терпение. И что ж надобно терпеть? То ли, когда мы бываем поносимы и укоряемы по вине нашей, или то, когда невинно нас поносят и уничижают? Кажется, в этом-то и состоит терпение: когда мы невинно страждем; да и Бог это знает, но посылает. — Не сомневаюсь, что ты веруешь сему.
     
    Опять же, когда страсть ярости и гнева подвигнулась в тебе, то она не от них вложена, а они тебе только показали ее, смотрением Божиим, дабы постаралась об исцелении ее самоукорением, и смирением, и любовью.
     
    Но как можно любить оскорбляющих: они нам злодеи? Господь знал это, а приказал: Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть, и изгонящыя вы (Мф. 5, 44) и: Аще бо любите любящих вас, кая вам благодать есть, не и язычницы ли такожде творят (Мф. 5, 46, 47). Вот как спасительно нам сие заповедание: оно отъемлет от нас всякое оправдание и дает средство к излечению наших душевных болезней.
     
    Итак, случай этот, мало потрясши тебя, показал тебе твое устроение; и паки мир водворился в тебе. Хотя и остались следы болезни в телесном твоем составе, но и в этом не вини других, а усматривай промысл Божий, пославший тебе и сие за малодушие твое. Благодари Бога о всем, а Он силен и телу твоему даровать здравие и душе спокойствие.
     
    Я написал тебе то, что ты и сама знаешь, но только напомнил; — иногда при возмущении страстей возмущается и душевное око и помрачается духовный разум.

    5-го октября 1854 года.



    Из писем прп. Макария Оптинского
  13. OptinaRU
    В Малоярославецком уезде было село под названием Личино, в котором жил крестьянин Борис Иванович Иванов. В молодости он, еще при крепостном праве, пока был неженат, не раз пускался в бега. Нет, он не был лентяем или пьяницей, работать на земле любил и умел сызмальства, но его тянуло в монастыри, постранствовать, помолиться, подышать там как бы освященным воздухом... Потом, уже при жизни своей в Скиту Оптиной Пустыни, он рассказывал старцу Варсонофию, тогда еще послушнику, об этих своих побегах... «Барин объявит розыск, — рассказывал он. — Найдут меня и вернут этапным порядком... Ну, конечно, на съезжую. Сильно накажут. Я поправлюсь да и снова уйду!» О наказаниях этих он говорил с улыбкой, прибавляя: «Старые порядки лучше были, хоть и сильно попадало... А ныне худо: власти нет, всякий живет сам собою». «Ну, про Оптину этого сказать нельзя», — заметил о. Варсонофий. — «Еще бы, — ответил о. Борис, — если бы и в монастырях всякий жил по своей воле, то совсем была бы погибель».

    Потом женился он, перестал бегать. Надо было кормить семью, — дочка у него росла. Жил он, всеми уважаемый, трезвый и богомольный, трудился, как и все. Из нужны выбраться не удавалось. Уж ему за шестьдесят, — дочь замуж отдана, а супруга скончалась. И вот слышит он голос, звучащий где-то внутри него самого, ему казалось — в самом сердце: «Оставь все и иди в монастырь. Ты ведь бывал в Скиту Оптиной Пустыни... Помнишь, как он тебе мил показался? Пуще дома родного... Иди туда». Оставив землю общине, выправив нужные бумаги, крестьянин Борис отправился в Оптину Пустынь. И настоятель обители архимандрит Исаакий, и скитоначальник иеромонах Анатолий с любовью приняли его. Он поселился в Скиту в келлии привратника: дверь келлии выходила в Скит, а окно — в лес... Был 1884-й год. О. Борису было шестьдесят три года.
     
    Старец Варсонофий вспоминал, что о. Борису ночью случалось отгонять от ворот бесов, которые приходили толпой, стучались и требовали отворить ворота. Он творил Иисусову молитву, и они пропадали. Когда его постригли в мантию — неизвестно. О. Варсонофий рассказывал, что часто навещал о. Бориса, который любил его: «Был он из простых, но имел высокую душу. Батюшка Амвросий облек его в тайную схиму. Отец Борис меня не стеснялся, и я видел его в схимнической одежде. Часто, указывая на Херувимов и Серафимов, изображенных на ней, он говорил:
     
    — Посмотри, у меня на груди изображение Серафимов. Для чего это? Чтобы подражать им. А что я? Одна мразь... Строго взыщет Господь и за одежду, если кто носит ее без внимания. Осудит и меня Господь, и имею я одно только оправдание, что не сам я просил высшего ангельского чина, а принял его за послушание к о. Амвросию».
     
    21 сентября 1893 года о. Варсонофий записал: «Вратарь нашего Скита старец схимонах Борис, отстоявши вчера повечерие, придя в келлию, внезапно заболел — ноги отнялись. У бдения он поэтому быть уже не мог, не был и у обедни сегодня... Говорил мне, что пришло время переходить в вечную жизнь. Видел, будто, вчерашнюю ночь, что подходит он к какой-то великой реке, чрез которую переправился на рассвете. Переправа совершилась так быстро, что он не заметил. Вышедши на другой берег реки, видит храм исполинских размеров, занимающий пространство примерно с десятину и такой же великой высоты... Храм был прекрасным, походил на собор Калужского монастыря св. Лаврентия. Когда он вошел в храм, то в это время там шла обедня, которую совершал архиепископ Григорий, бывший Калужский Преосвященный, усопший лет тридцать тому назад. Внутренность храма была неизглаголанной красоты. Когда о. Борис хотел выйти из храма, то дверей не нашел и остался в нем. В это время он проснулся».
     
    Пять лет пролежал о. Борис, подвизаясь в терпении и молитве. Незадолго до кончины его переместили в монастырскую больницу. Господь открыл ему время его кончины. «Я часто навещал его, — писал старец Варсонофий. — Но вот настала Страстная неделя. Службы церковные, дела — совсем некогда было, и я, прощаясь с отцом Борисом, сказал ему, что приду только на второй день Пасхи. Он сначала хотел возразить, а затем, соглашаясь, сказал: "Хорошо, приди поглядеть на меня... Молись за меня и братию попроси молиться — в воскресенье и в понедельник". — "Да вся братия, отец Борис, итак молится за вас, да и я, конечно, буду молиться, и не только в воскресенье и понедельник". Отец Борис тихо повторил: "Пусть молятся обо мне в воскресенье и понедельник"».
     
    «Я не понял его, — пишет о. Варсонофий. — Утром во вторник я пришел навестить больного и узнал, что он уже скончался. Так и сбылись слова старца: действительно, только в воскресенье и понедельник можно было за него молиться как за живого, а во вторник — уже за усопшего. Я подошел к его постели. Лицо его было исполнено неземного величия и сияло, как у Ангела. Долго грустил я о его кончине и вдруг вижу во сне, будто нахожусь в храме, людей нет никого, и только посреди храма гроб, а в нем о. Борис лежит живой.
     
    — Отец Борис, да ведь вы умерли, как же вы живы?
     
    — Жив Господь, жива душа моя! — был ответ.
     
    Я проснулся с радостным чувством.
     
    В час кончины о. Бориса одной шамординской схимнице было видение. Идя к утрене, она увидела зарево на востоке, как раз по направлению Оптиной Пустыни. Вглядываясь в зарево, она увидела душу, быстро возносившуюся к небесам, так же, как св. Антоний Великий видел возносящуюся душу пустынника. Схимница рассказала о своем видении, но ей не поверили. Вскоре приехал вестовой из Оптиной к игумении Евфросинии с известием, что схимонах Борис скончался в четыре часа утра. Видение было как раз в это время».
     
    Иеромонах Даниил (Болотов) написал еще при жизни о. Бориса его портрет. Каким-то образом он, портрет этот, оказался на стене в келлии скитоначальника, когда им стал о. Варсонофий. Уезжая не по своей воле из Скита настоятелем в Старо-Голутвин монастырь, о. Варсонофий почти ничего не взял с собой. Многие иконы и портреты остались на своих местах... В четверг Светлой седмицы, когда в келлию о. Варсонофия приходили его духовные чада и братия, он, в частности, сказал: «Вот и портрет схимонаха Бориса останется... Дивный это портрет, замечательно выражение лица его, полное любви и кротости. Останется он здесь молиться за меня, грешного».
     
    Схимонах Борис был похоронен на Светлой седмице 1898 года в обители близ алтаря храма преподобной Марии Египетской. Краткие сведения о нем на чугунной плите заключались следующими теплыми словами: «В суровых подвигах, непрестанной молитве, добрый, светлый и веселый в глубокой старости мирно почил».

    Глава из книги "Оптинские были"


  14. OptinaRU
    Оживление души совершается волей Божией и силой Божией, но от человека требуется его произволение в принесении Богу покаяния. Срок покаяния, потребного согрешившему, известен Единому Богу. Кающийся грешник, будучи как бы даже забыт Богом, как ему кажется это, по чудному усмотрению Божию обретает пользу душевную, приходит в преуспеяние: Господь ведет ко спасению! Дивная премудрость и благость Божия в попущениях Божиих человеку падать.
     
    Всякое дело требует духовного отношения к себе, а не общечеловеческого. К великому прискорбию по большей части видишь и слышишь кругом себя и в себе ропот, нежелание подчиниться тому, что посылает Господь, требование справедливого к себе отношения и прочие безумные проявления противления воле Божией. Как велика наша немощь! Как слаба наша вера! Не наше дело рассуждать, зачем и почему нас постигает то или иное; надо знать, что это воля Божия, надо смириться, а требовать, так сказать, у Бога отчета – есть крайнее безумие и гордость. Итак, каждый должен требовать от себя (то есть понуждать себя на делание) исполнения всех заповедей и все, что делают с нами другие люди, что без содействия людей с нами совершается – считать праведным судом Божиим для нашей пользы, нашего спасения и смиренно все то терпеть.
     
    Это будет душеспасительно и принесет мир в сердца наши.
    Господи! Да будет воля Святая Твоя.
     
    Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям
  15. OptinaRU
    Страх Божий нужен прежде всего, он научает благоговению, он научает всему доброму. Небрежное отношение к святыне от привычки как-то получается.
     
    Было это в скиту. Батюшка Варсонофий видит из окна своей келии — один мирянин при входе в скитские ворота снял шапку и так с непокрытой головой идет по скиту. При этом Батюшка сказал: "Смотрите, какое благоговение к святыне нашей...»
     
    Как страшно, когда небрежное отношение является у человека к святыне. Надо благоговейно относиться к священным и освященным предметам. 
    Вот епитрахиль, она только немного перешита руками непосвященного человека, и должна быть освящена снова. Обрезки от нее можно употребить на закладки в Евангелие или Псалтирь, и то надо с осторожностью, чтобы впоследствии куда-нибудь они не пошли на неподходящее дело, а то лучше сжечь.
     
    Бумажки от просфор надо тщательно прятать и сжигать. Надо все делать с благоговением <…>.
     
    И дома между собой надо со страхом Божиим говорить и все делать. Слово каждое надо обдумать и со страхом Божиим произносить.
     
    — Помни,— говорит святитель Феофан,— что ты, говоря, рождаешь слово, ты произнес слово, и оно никогда уже не умрет, но будет жить до Страшного Суда. Оно станет с тобою на Страшном Суде и будет за тебя или против тебя; от словес твоих оправдишися и от словес твоих осудишься. Значит, с каким страхом, как осторожно надо произносить каждое слово...
     
    Из поучений прп. Никона Оптинского
  16. OptinaRU
    Архимандрит Исаакий I принял обитель в свое управление в 1862 году, в возрасте 52 лет, прожив в ней к тому времени 16 лет. Начало деятельности нового настоятеля было осложнено тем, что избрание его произошло против воли большинства братии. Да и сам отец Исаакий не стремился к этому назначению.
     
    Оказавшись вскоре после вступления в должность наедине с владыкой Григорием, Калужским архиереем, отец Исаакий высказал ему свою скорбь относительно возложенного на него, против его воли, настоятельства: «Я лучше бы, Ваше Преосвященство, согласился пойти в хлебню, чем быть настоятелем». — «Ну что ж,— ответил Владыка,— пожалуй, пеки хлебы». — «А кто же настоятелем-то будет?» — «Да ты же и настоятелем будешь». На эти слова Преосвященного о. Исаакий уже не нашелся что сказать.
     
    Управление монастырем отец Исаакий осуществлял в соответствии с оптинским духом, которым проникся за годы жизни в обители под руководством старцев. Он ничего не делал без совета старца Амвросия, это было его главным принципом. Глубокая духовная любовь, полное доверие связывали старца и подвижника-настоятеля. В начале своей деятельности, взявшись с рвением за дело, отец Исаакий хотел было усилить строгость жизни братии, но его остановил отец Амвросий, понимая, что стремление к духовным подвигам не должно превосходить силы иноков, особенно новоначальных. Отец Исаакий беспрекословно повиновался и не стал вносить изменения в устав.
     
    По воспоминаниям современников, игумен Исаакий производил впечатление сурового монаха. Он был молчалив, на людях взор его обычно был опущен, впервые видевшие настоятеля даже поначалу побаивались его строгого вида. Но главным его свойством была удивительная простота во всем. В своей повседневной жизни он ничем не выделялся среди братии. Одевался, как и все, — носил старый поношенный подрясник. На трапезу ходил вместе с братией, никогда ему не готовили пищу отдельно. Обстановка его жизни была аскетичная. Отец Исаакий занимал две комнаты в настоятельских покоях — одна служила спальней, другая — молельной. В спальне стояли простая кровать с жесткою постелью и конторка, за которой он занимался делами. На ней стояли часы, доставшиеся ему от архимандрита Моисея, с надписью: «Не теряй времени».
     
    Отец Исаакий избрал лучший способ воспитания и назидания иноков — собственным примером. Его строгость к себе поражала всех. Отец Исаакий вставал в полночь, исполнял положенное в скиту келейное правило и затем уже шел к утрене. Будильщик никогда не заставал его спящим. К ранней обедне он ходил постоянно, поминал во время проскомидии всех своих родственников и благодетелей обители. Во время поздней обедни и после полуденного краткого отдыха принимал посетителей, занимался делами обители, а при первом ударе колокола к вечерне спешил опять в храм. Посты он соблюдал со всей строгостью. На первой седмице Великого поста, даже в старости, всегда сам читал канон Андрея Критского. Постовое богослужение он особенно любил. До последних дней сохранил красивый густой низкий голос, его чтение в храме всегда было отчетливым, внушало благоговение к службе.
     
    Переселившись поневоле в монастырь из скита, отец Исаакий с грустью вспоминал об уединенной жизни. Как-то к нему пришел один из новоначальных, прося определить его в скит. Настоятель, похвалив его намерение, сказал: «Это хорошо. Помоги тебе Господи! Скит – тихое пристанище. Я сам прожил в нем 16 лет, и опять пошел бы туда, и оставил бы свое начальство; блаженны дни, которые я провел в скиту».
     
    Занимая высшую должность в монастыре, отец Исаакий никогда не мог позволить себе и мысли принять какое-либо решение без благословения старца. Именно на этом и созидался тот особый оптинский дух, производивший неизгладимое впечатление на всех посетителей монастыря. Подчинение всей братии — от настоятеля до последнего послушника — старцу, это подчинение Божией воле, открываемой через старца. Человеческие рассуждения, помыслы, соображения в разрешении вопросов монашеской жизни, таким образом, исключаются.
     
    Всячески заботился отец Исаакий о сохранении между братиями мира, вразумлял враждующихся, склоняя к примирению. «Ах, братцы! Пожалуйста, кончите миром»,— обращался он к упорствующим, и эти простые слова имели воздействие. Во всех трудных случаях он посылал иноков к старцу Амвросию, который поддерживал духовную жизнь иноков на той же высоте, как это было при его предшественниках. Благодатная сила, исходившая от старца, часто заставляла человека подчиниться его указанию даже против собственной воли.
     
    За личные оскорбления он никогда не наказывал, стараясь по возможности вразумить обидчика. Один монах, отличавшийся тяжелым характером, явившись как-то к настоятелю, наговорил ему дерзостей и хотел даже ударить его по лицу. Но отец игумен спокойно сказал раздраженному монаху: «Начинай». Пораженный таким смирением, монах повернулся и быстро вышел. Сохранился и такой эпизод: послушник из ученых, уйдя из Оптиной пустыни, долго скитался по разным местам и через некоторое время опять явился к игумену Исаакию, наговорил ему дерзостей и закончил словами: «Вот ты игумен, а не умен». Спокойно выслушав эти речи, отец Исаакий, усмехнувшись, ответил: «А ты вот и умен, да не игумен».
     
    Особенное внимание обращал о. игумен Исаакий на посещение братией богослужений. Если замечал, что кто-то редко ходит на службу, то в трапезе обращался с увещанием ко всей братии: «Отцы святые! Забываете церковь. Надо знать, для чего мы пришли в обитель. Ведь мы должны за это пред Богом отвечать. Прошу всех вас не забывать храма Божия».
     
    Если кто-либо изъявлял неудовольствие и роптал на монастырские порядки, отец Исаакий обыкновенно отвечал: «Брат! Возьми мои ключи и начальствуй, а я пойду исполнять твое послушание». Однажды иноку, который старался уклониться от порученного послушания, он сказал: «Ну, смотри! Если не хочешь, то уже как сам знаешь». Этими простыми словами настоятель так тронул его, что тот, кинувшись в ноги, просил прощения и тотчас на все согласился. Тогда отец Исаакий с радостью благословил его и сказал: «Вот так-то будет лучше — повиноваться и отвергать свою волю. Будешь так поступать, и впредь во всем тебе будет хорошо и радостно».
     
    Игумен Исаакий не раз говаривал: «Я принял обитель с одним гривенником». Это было сказано совсем не «фигурально». Действительно, по кончине архимандрита Моисея в денежном ящике обнаружился только один гривенник, да и то потому только, что он завалился где-то в трещине. Кроме того, за обителью числился большой долг. Отец Исаакий очень сокрушался о том, как же ему управлять монастырем при таком долге и отсутствии средств. Но в самом начале его настоятельства последовала явная помощь Божия, которую отец Исаакий воспринял как вразумление и благословение на дальнейшую деятельность. Давний благотворитель обители оплатил долг, а другой жертвователь внес крупную сумму на содержание монастыря. Отец Исаакий в дальнейшем не переставал уповать на Промысл Божий, раскаявшись в своем малодушии. Когда материальные нужды обители так быстро разрешились, он воскликнул: «Господи! Я, неблагодарный, не имея на Тебя надежды, стал было сетовать, а вот уже и помощь Тобою послана». Хозяйственная жизнь обители при нем шла всегда благополучно. Здесь в полной мере пригодился его богатый опыт ведения хозяйственных дел, приобретенный в миру.
     
    Но деятельность игумена касалась не только нужд монастыря и братии, при нем паломники в обители встречали поистине отеческую заботу. По распоряжению отца Исаакия было построено новое здание гостиницы и благоустроены старые гостиницы у святых врат. Для монахинь, во множестве приезжавших к старцу Амвросию за советом, было построено отдельное здание, где они могли останавливаться бесплатно. Всем посетителям в книжной лавке бесплатно раздавались иконочки и недорогая душеполезная литература на память о посещении монастыря.
     
    Монастырь поддерживал нуждающихся — и милостыней, и разнообразной помощью. Для странников, убогих и неимущих о. Исаакий построил особое здание странноприимной, где по его распоряжению кормили каждую субботу около 300 человек, раздавая при этом милостыню от 10 до 15 рублей каждому нуждающемуся. Кроме того, каждый день после братской трапезы предлагалась безвозмездно трапеза посетителям. Строевой лес, который после приобретения новых угодий у обители был в достатке, игумен бесплатно давал бедным крестьянским семьям на постройку домов.
     
    Когда отец Амвросий занялся устроением Шамординской обители, он стал часто отлучаться из монастыря, а потом и совсем переселился в Шамордино. Отцу Исаакию, привыкшему, что любимый старец всегда рядом и к нему незамедлительно можно обратиться по любому вопросу, тяжело было в разлуке со своим духовным отцом. Но вслед за отцом Амвросием он стал относиться к Шамордино как к своему детищу, после кончины старца защищал сестер, во всем оказывал им поддержку. Даже когда владыка Виталий, не благоволивший к Шамординской обители, пытался препятствовать той помощи, которую Оптина оказывала подопечному молодому монастырю, игумен Исаакий, не боясь недовольства владыки, продолжал оказывать содействие сестрам обители — направлял туда духовников для окормления сестер, входил во все их нужды.
     
    Многолетняя деятельность игумена Исаакия на благо обители не осталась незамеченной. Неоднократно он был поощрен различными церковными наградами. Но нелицемерное смирение и скромность никогда не позволяли ему превозноситься какими-то отличиями. Когда в 1872 году его хотели возвести в сан архимандрита, он уклонился от этого «повышения», и лишь в 1885 году, уже не спрашивая его согласия, отца Исаакия произвели в архимандриты.
     
    В конце жизни пришлось перенести ему и поношение. Преосвященному Виталию стали поступать доносы, будто оптинский настоятель отец Исаакий за старостью неспособен к управлению монастырем. После дознания и единогласного подтверждения всей братии, что «настоятель их примерный и они желают пребывать под его руководством до самой его смерти», Преосвященный Виталий выдал о. Исаакию письменные на него доносы, обещая строго наказать виновных. Но тот со слезами просил Владыку никого не наказывать.
     
    Из жития прп. Исаакия I Оптинского
  17. OptinaRU

    О неосуждении

    Автор: OptinaRU,

    Не должно иметь при сообществе осуждения ближних, не входить ни в какие порядки и устройства, не касающиеся до нас, и не допускать вносить в душу сор чужих немощей и погрешностей, а стараться видеть всех как Ангелов.Берегитесь осуждения; за поступки ближних вы не дадите ответа, а за свои должны дать, а паче за осуждение. У кого же нет страстей и немощей душевных и кто не побеждается ими? У одного – одни, у другого – другие, одни больше, другие меньше, и мы часто видим сучец в оке ближнего, а бревно в своем не видим.
    …Не доверяй также помыслу, который при скорбях, наносимых тебе, научает не себя обвинять, а сожалеть о причинивших оные, как о виновных: что они покоряются врагу и т.п. Это тоже вражий помысл, тайно влекущий чрез самооправдание к самомнению; гораздо полезнее обвинять себя самого, как подавшего чем-либо повод к оскорблению себя, как достойного оскорблений, в недостатке терпения, смирения, снисхождения и любви, чем всячески с помощию Божиею остудить или вовсе погасить вражду к себе во оскорбляющем нас брате. При том же надобно помнить, что сие делается и не без попущения Божия, а по грехам нашим ко вразумлению и смирению.
     
     
    Из писем прп. Макария Оптинского
  18. OptinaRU
    Однажды на рассмотрение отца Амвросия был предложен следующий вопрос: «Обязанность христианина — делать добро и стараться, чтобы добро восторжествовало над злом. При конце мира, как говорится в Евангелии, зло восторжествует над добром. Каким же образом можно стараться о победе добра над злом, зная, что старания эти не увенчаются успехом и что зло в конце восторжествует?» 
    Старец отвечал так: «Зло уже побеждено, — побеждено не старанием и силами человеческими, а Самим Господом и Спасителем нашим, Сыном Божиим, Иисусом Христом, Который ради сего и снисшел с Неба на землю, воплотился, пострадал с человечеством, и крестными Своими страданиями и воскресением сокрушил силу зла и злоначальника — диавола... Теперь всем верующим христианам дается в Таинстве Крещения сила попирать зло и творить добро... Хотеть же своими силами побеждать зло, которое уже побеждено пришествием Спасителя, показывает непонимание христианских таинств Православной Церкви и обнаруживает признак горделивой самонадеянности человеческой, которая хочет все делать своими силами, не обращаясь к помощи Божией. Тогда как Сам Господь ясно говорит: "без Мене не можете творити ничесоже". Вы пишете: в Евангелии говорится, что при кончине мира зло восторжествует над добром. В Евангелии этого нигде не сказано, а говорится только, что "в последнее время умалится вера" (Лк. 18, 8), и "за умножение беззакония иссякнет любы многих" (Мф. 24, 12). А святой апостол Павел говорит, что перед вторым пришествием Спасителя явится "человек беззакония, сын погибели..." (2 Сол. 2, 3–7), т. е. антихрист. Но тут же сказано, что Господь Иисус убиет его духом уст Своих и упразднит явлением пришествия Своего. Где же тут торжество зла над добром? И вообще всякое торжество зла над добром бывает только мнимое, временное.
     
    С другой стороны, несправедливо и то, будто человечество на земле постоянно совершенствуется. Прогресс, или улучшение, есть только во внешних человеческих делах, в удобствах жизни. В христианско-нравственном же отношении всеобщего прогресса нет. <...> Нравственное совершенство на земле (несовершенное) достигается не всем человечеством в совокупности, а каждым верующим в частности, по мере исполнения заповедей Божиих и по мере смирения. Конечное же и совершенное совершенство достигается на Небе, в будущей бесконечной жизни, к которой кратковременная земная жизнь человеческая служит лишь приготовлением, подобно тому, как годы, проведенные юношею в учебном заведении, служат приготовлением к будущей его практической деятельности... Без будущей блаженной, бесконечной жизни земное наше пребывание было бы неполезно и непонятно».
     
    Из жития преподобного Амвросия Оптинского
  19. OptinaRU

    О Церкви и мире

    Автор: OptinaRU,

    В письме вашем изъясняете замечания о нашем времени, находящемся в движении и волнении: чего-то ищут доброго и нового. Но как оного ищут? И где хотят найти? Цивилизация и прогресс! А на православную религию не обращают внимания; а на оной-то основывается все наше блаженство, и временное, и вечное. Умные, ученые, образованные люди хотят веровать по-своему, а не как учит нас Православная Церковь. Учение Церкви непогрешимо, хотя в исполнителях оного и найдутся погрешающие; но часть не есть целое; а насмешники над погрешающими обращают язык свой на всю Церковь; а в Церкви все наше благо и спасение.
     
    Таинства церковные суть проводники в Царство Небесное; служители оным и совершатели — духовенство, на которое так нагло и ядовито нападают образованные умники и заражают немощных; а паче напояют сим ядом юношество. Если найдется часть из оных духовных лиц и не совсем исправных, но за то они сами дадут ответ; а таинства церковные и чрез них совершаются. И кажется, хотя и невежда, и грешник — но не отверзающий уста свои хульные на Церковь и служителя ее, удобнее придет в чувство и раскаяние, нежели образованный неверующий и противящийся Церкви; и потому тот, как болящий уд, имеет надежду на исцеление; а сей, совершенно зараженный неверием, да и других остроумием своим и ложною философиею старающийся совратить с правого пути, ненадежен к исцелению, при всем его образовании... Дай Бог, чтобы православная наша вера тверда была в сердцах народа нашего всех классов, и конечно, врата адовы не одолеют ей (Мф. 16, 18).
     
    …Но мы, как благодатью Божиею находимся в истинно Православной Соборной и Апостольской Церкви, должны, благодаря Бога, повиноваться ей во всем, не внимая чуждым или своим мнениям, а иначе не можем именоваться и быть сыны Церкви, но противники оной; за что нельзя избежать осуждения.
     
    <Господь> повелел слушать учителей и пастырей Церкви, чрез Апостолов поставленных и рукоположенных, которых лествица нисходит даже и до нашего времени и будет нисходить до скончания века. А кто не послушает ее — буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18, 17), и ко Апостолам сказал: слушаяй вас, Мене слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается; вот как важно повиновение Святой Церкви, догматам ее и учению, которые и утверждены Соборами Вселенскими и авторитетом святых великих отцов.
     
    Из писем прп. Макария Оптинского
  20. OptinaRU
    В первые века христианства жил в Греции, во Фракии, замечательный подвижник по имени Марк. Рано он оставил мир, поселился на Фракийской горе, где в уединении и безмолвии подвизался о Господе. От людей он не мог заимствовать примеров, но «в законе Господнем поучался день и ночь». Однажды его посетил авва Серапион.Когда авва Серапион пришел, Марк встретил его с любовью и завел с ним духовную беседу.
     
    – Как теперь живут христиане? По-прежнему ли их преследуют? Ведь я вот уже 95 лет в пустыне, и за это время не видел ни одного человека.
    – Твоими святыми молитвами, отче, гонения прекратились; всюду открыто совершается христианское богослужение, – ответил авва Серапион.
    – Слава Богу! – воскликнул Марк. – А есть между христианами такие, которые скажут горе сей: ввергнись в море, и она их послушает?
     
    Когда Марк произнес эти слова, то вдруг раздался страшный треск, и гора, на которой были подвижники, сдвинулась со своего места и вверглась в море. Марк, обратившись к горе как к живому существу, сказал:
    – Стой спокойно, я не тебе говорю.
    Следовательно, слова Марка имели творческую силу, так как он был творец закона.
     
    Мы, конечно, не можем творить таких дел, но если, по слову Спасителя, будем иметь веру с горчичное зерно и смиряться, то Господь не отринет нас, а спасет, какими Сам весть судьбами. Нынче в Церкви поются дивные песнопения:
     
    Христос раждается – славите,
    Христос с небес – срящите,
    Христос на земли – возноситеся,
    Пойте Господеви вся земля,
    И веселием воспойте, людие,
    Яко прославися.
     
    Что означают эти слова?
    «Христос раждается – славите», – не языком или легкими, но прославить Христа нужно своею жизнью.
    «Христос с небес – срящите», – то есть встречайте Его верою и добрыми делами, неразрывно связанными с верою: вера, если не имеет дел, мертва сама по себе.
    «Христос на земли – возноситеся», – это не то, чтобы возноситься над другими, гордиться; нет, это означает, что необходимо отрывать свое сердце от всего земного, суетного и тленного.
     
    Из бесед прп. Варсонофия Оптинского
  21. OptinaRU
    Английский философ Дарвин создал целую систему, по которой жизнь - борьба сильных со слабыми, где побежденные обрекаются на гибель, а победители – торжествуют. Это уже начало звериной философии, а уверовавшие в нее не задумываются убить человека, оскорбить женщину, обокрасть самого близкого друга, – и все это совершенно спокойно, с полным сознанием своего права на все эти преступления. И начало всего этого опять в помысле, которому поверили люди, в помысле, что нет ничего запретного, что Божественные заповеди не обязательны, а церковные постановления стеснительны. Нельзя доверяться этим помыслам. Надо раз и навсегда покорно подчиниться требованиям Церкви, как бы они ни были стеснительны. Да вовсе они не так трудны! Чего требует Церковь? Молись, когда надо, постись – это надо исполнять.  
    Про заповеди Свои Господь говорит, что они не тяжки. Какие же это заповеди? Блажени милостивии…(Мф. 5, 7) – ну, это мы еще, пожалуй, исполним: умягчится сердце наше, и мы окажем милость, поможем бедным людям. Блажени кротции… (Мф. 5, 5) – вот тут стоит высокая стена – наша раздражительность, которая мешает нам быть кроткими. Блажени есте, егда поносят вам…(Мф. 5, 11) – тут уже в нашем самолюбии и гордости почти непреодолимая преграда к исполнению этой заповеди – милость мы оказываем, пожалуй, даже справимся со своей раздражительностью, но снести поношение, еще добром заплатить за него – это уже вовсе невозможно нам. Вот и преграда, которая отделяет нас от Бога, и которую мы и перешагнуть не стараемся, – а перешагнуть надо. Где искать силы для этого? В молитве.
     
    Из духовного наследия прп. Варсонофия Оптинского
  22. OptinaRU
    Действительно, Ваша правда, что от многословия не избежишь греха, а молчание такая добродетель, что все прочия наши добрые дела если положить на весы, то это все перетянет. Для сего-то и нужно ныне разучивать: положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих. Хорошо бояться и смерти; ибо, по слову Святаго Кирилла Александрийскаго, она горька есть, особенно для грешных; но бояться греха лучше. Посему многое святые и целомудренные люди легче считали для себя умереть, нежели коим грехом прогневать Господа. А мы с Вами иначе...

    Вы спрашиваете, как приучить себя к разсуждению? Это - дар Божий, а не человеческий; посему от людей и научиться невозможно. Св. Иоанн Лествичник говорит: "От смирения происходит послушание, от послушания - смиренномудрые; а смиренномудрым Бог дарует и дар разсуждения». А как мы с Вами более половины своей жизни прожили без послушания в своеволии, то и невозможно иметь нам онаго, т. е. разсуждения. Почему и должны мы с Вами отныне смиряться пред Богом и пред сообитающими с нами, и сохранять очи свои от зазрения и осуждения других. Ибо, как бы велики грехи в других ни представлял нам противник наш, но они в сравнении с нашими грехами менее сучьев. И так будем просить Господа: Господи Владыко живота моего, дух целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми рабу твоему.

    Из писем преподобного Антония Оптинского
  23. OptinaRU
    В Оптину Пустынь поступил в 1832 году. Проводя не только дни, но и почти все ночи без сна, он в церкви всегда почти боролся со сном, особенно под старость.
     
    Бдительность его была неимоверна: если кому из братии нужно было встать в самую глухую пору ночи, то обращались к отцу Карпу, и в час, в два, в три ли кто попросит разбудить его, – ложись и спи спокойно: в назначенный срок отец Карп тихо творит уже молитву и не отойдет пока не разбудит.
     
    Постоянное самовнимание и понуждение себя на все благое были отличительными чертами отца Карпа. Самоукорение как бы срослось с ним. Нравом он был кроток и молчалив; в обращении с братиею ласков, приветлив и любовен.
     
    Еще покойный старец отец Леонид любил его и говаривал о нем: «Карп слеп, но видит свет», разумеется тот свет, который и зрячим недоступен.
     
    Слепотою своею он не только не тяготился, но и дорожил ею как средством ко своему спасению, и с любовию нес этот крест, возложенный на него Господом.
     
    Валаамский игумен Варлаам, живший в оптинском скиту на покое, однажды, испытывая его, сказал: «Отец Карп! не хочешь ли поехать в Москву? там есть искусные доктора; они бы сделали тебе операцию, и ты бы стал видеть». Отец Карп испугался этого предложения. «Что вы, что вы, батюшка, – отвечал он, – я этого вовсе не хочу, я спасаюсь своею слепотой».
     
    Архимандрит Леонид (Кавелин)
    Фрагмент жизнеописания Схимонаха Карпа (Алексеева)
    из книги «Подвижники благочестия Оптиной Пустыни»
  24. OptinaRU
    Желание ваше избежать сетей мира в юные лета душеспасительно, и если оно не ослабевает, а укореняется в сердце вашем при всех препятствиях, то сие есть знак неложного призвания Божия на скорбный (особенно в наше время) монашеский путь. Нет сомнения, что мы посредники в деле вашем, а совершитель есть и будет Господь наш, от Коего проистекает всякое благое произволение, и по власти Коего мы, яко смертные, можем быть скоро позваны на суд Его, и потому суетна надежда на одних нас; а Он во веки пребывает.
     
    Следовательно, ваша надежда, опора, советник и руководитель долженствует быть Тот, Коему желаете обручить душу свою. Ему первее всего мы должны со страхом и любовию молиться, да благословит Он намерение ваше, да укоренит в сердце вашем семя, Им посеянное, и да устранит препятствия в начале пути, если путь ваш ему благоугоден.
     
    Страх Божий есть начало премудрости, и вы без самонадеянности и дерзости должны помышлять, на что решаетесь! На умертвение не только миру и родственникам, но и самому себе. Аще кто не возненавидит самыя души своея, не может быть Его учеником. Вы готовитесь на ежедневные лишения, на безропотное терпение обид, на умерщвление телесное, а что всего труднее – на отсечение своей воли. Не на силы и пылкость желания своего полагаться надобно, готовясь на бескровное продолжительное мученичество, а единственно на помощь Господа нашего. Испытайте строго самих себя: чисто ли ваше намерение? Нет ли других посторонних причин, побуждающих к сему? Чего вы ожидаете и желаете в монашестве? Одного спасения и скорбей или чего другого?
     
    Что касается до препятствий от родителя, то Господь, побеждающий, «идеже хощет, естества чин», силен преклонить и его сердце, если только дело ваше есть дело Божие. «Волю боящихся Его Господь исполнит, и призывающих Его в истине услышит». Поручаю вас Его святому покрову.
     
    Из писем прп. Льва Оптинского
  25. OptinaRU
    Когда человек ближе к Истине?.. Тогда ли, когда его жизнь протекает плавно и ровно, без внешних ударов и потрясений, и он, спокойный и уравновешенный, оценивает окружающее сквозь призму реальных фактов, не задумывается над вопросами бытия, не страдает от неразрешимых противоречий жизни, не заглядывает в потусторонний мир?..
     
    <img src=http://content.foto.mail.ru/bk/mop.site/1/i-2.jpg hspace=10 vspace=10 align=left>Или тогда, когда под влиянием несчастий и страданий, выбитый из колеи жизни, примиряется со своим уделом, отворачивается от земных задач и целей и стремится ввысь, обращая взоры к Богу?
     
    У кого правда, у реалиста или у мистика?! Для меня никогда не существовало сомнений в том, что правда у последнего. И поэтому, что ближе всех к Богу – дети, а между ними нет реалистов. Все дети – мистики, все они тянутся к Богу, как цветы к солнцу; все бессознательно влекутся к небу и одинаково протестуют против попыток горделивого ума разрушить волшебный замок мистицизма, где все иначе, чем на земле, где живут ангелы, поющие славу Богу, где нет ни зависти, ни злобы, где говорят ангельским языком, и над всем и всеми царствуют небесные законы и Вечная Любовь.
     
    Я помню, как глубоко задевали меня пренебрежительные отзывы взрослых о монастырях, о старцах, отшельниках и затворниках, какие казались мне святыми; с какой болью сердца и тяжким недоумением я относился к каждому, кто пытался поколебать мою детскую веру, отнимать у меня подарки Божии какие не имели цены и были дороже всех сокровищ мира. Годы шли, менялись точки зрения, охладевали порывы, но То, что сказали мне детство и юность, то оказалось правдой вечной и неизменной. И не эта правда изменялась от времени и науки, а изменялись мы сами, удаляясь от нее, теряя ощущение правды, – понимание ее и влечения к ней. Как легко потерять ощущение правды, и как трудно найти потерянное!.. Кто бывал в монастырях и видел старцев, тот знает, что только ценой неимоверных усилий и величайших иноческих подвигов возмещалась эта потеря, и что только на склоне своей жизни дряхлые старцы возвращали своей, изможденной страданиями, душе подлинные ощущения детства. И как мало отличались тогда эти старцы, эти земные ангелы, от детей; какая чистота и святость сквозили в каждой их мысли, в каждом движении; какую чрезвычайную ценность являли собой эти исключительные люди, рассказывающие о том, о чем молчаливо говорят глаза младенца, живущего в объятиях ангельских, но не способного поведать людям своих небесных ощущений... И моя душа инстинктивно тянулась к этим людям, и детство и юность прошли в общении с ними. Тогда не было ни горя, ни страданий, ни всего того, что, по милосердию Божьему, возвращает к Богу сбившегося с пути грешника...
     
    <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/1348.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=right>Тогда была только естественная потребность неповрежденной страстями души укрыться от заразы мира и искать родной обстановки и родных людей, была потребность искать правду...
     
    И на этот раз я ехал в Оптину пустынь, к старцу Анатолию, потому что не доверял ни своему, ни чужому уму, потому что искал правды, какой не мог найти вокруг себя... И так же, как и раньше, я испытывал, по мере приближения к Оптиной, все больший душевный трепет... Там, за оградою монастыря, по ту сторону реки Жиздры, жили иные люди, у которых были иные задачи и цели, иное дело, чем у меня. И насколько моя жизнь казалась мне беспросветной и никому не нужной, насколько дело мое казалось мне преступной тратой времени, нужного для приготовления к загробной жизни, для спасения души, настолько жизнь этих счастливых избранников являлась в моих глазах постепенным восхождением к Богу и была полна глубочайшего содержания... Они имели то, чего не имел самый счастливый человек в миру: имели учителей жизни, премудрых старцев, опытно познавших науку жизни... Они не были одиноки, тогда как мы, миряне, блуждали подобно стаду без пастыря, и нашими учителями были лишь воспоминания об ощущениях детства, за которые мы судорожно хватались, чтобы не заблудиться в дебрях жизни, чтобы не потерять хотя бы образа правды.
     
    Подле келии о. Анатолия толпился народ. Там были преимущественно крестьяне, прибывшие из окрестных сел и соседних губерний. Они привели с собою своих больных и искалеченных детей и жаловались, что потратили без пользы много денег на лечение...
     
    "Одна надежда на батюшку Анатолия, что вымолит у Господа здравие неповинным".
     
    С болью сердца смотрел я на этих действительно неповинных несчастных детей, с запущенными болезнями, горбатых, искалеченных, слепых... Все они были жертвами недосмотра родительского, все они росли без присмотра со стороны старших, являлись живым укором темноте, косности и невежеству деревни... В некотором отдалении от них стояла другая группа крестьян, человек восемнадцать, с зажженными свечами в руках. Они желали "собороваться" и были одеты по-праздничному. Я был несколько удивлен, видя перед собой молодых и здоровых людей, и искал среди них больного. Но больных не было: все казались здоровыми. Только позднее я узнал, что в Оптину ходили собороваться совершенно здоровые физически, но больные духом люди, придавленные горем, житейскими невзгодами, страдающие запоем... Глядя на эту массу верующего народа, я видел в ней одновременно сочетание грубого невежества и темноты с глубочайшей мудростью. Эти темные люди знали, где Истинный Врач душ и телес: они тянулись в монастыри, как в духовные лечебницы, и никогда их вера не посрамляла их, всегда они возвращались возрожденными, обновленными, закаленными молитвой и беседами со старцами.
     
    Я вновь чувствовал себя в родной обстановке, среди людей, какие были столь чужды мне по уровню своего развития, но так близки и дороги по вере. И так же, как и раньше, мне хотелось остаться навсегда в любимой Оптиной пустыне, чтобы начать новую, осмысленную жизнь, жизнь по уставу мудрейших людей, столь отличную от мирской жизни, изгнавшей самую мысль о спасении души, о нравственной ответственности и загробной жизни... И никогда еще эта мирская жизнь не угнетала меня больше, как в эти моменты соприкосновения с "настоящею" жизнью; никогда еще мои мирские дела и занятия не казались мне менее нужными, чем в эти моменты возношения души к Богу.
     
    Вдруг толпа заволновалась; все бросились к дверям келий. У порога показался о. Анатолий. Маленький сгорбленный старичок, с удивительно юным лицом, чистыми, ясными, детскими глазами, о. Анатолий чрезвычайно располагал к себе. Я давно уже знал батюшку Анатолия и любил его. Он был воплощением любви, отличался удивительным смирением и кротостью, и беседы с ним буквально возрождали человека. Казалось, не было вопроса, которого бы о. Анатолий не разрешил; не было положения, из которого бы этот старичок Божий не вывел своей опытной рукой заблудившихся в дебрях жизни, запутавшихся в сетях сатанинских... Это был истинный "старец", великий учитель жизни. При виде о. Анатолия, толпа бросилась к нему за благословением, и старец, медленно протискиваясь сквозь толщу народа, направился к крестьянам, ожидавшим соборования и приступил к таинству елеосвящения. Я улучил момент, чтобы просить о. Анатолия принять меня наедине.
     
    "Сегодня, в 4 часа, перед вечерней", – ответил на ходу о. Анатолий.
     
    Было 8 часов утра. Я вернулся в гостиницу; затем прошел в главный храм, где началась поздняя обедня, после которой навестил настоятеля и начальника скита Оптиной. Все они были моими старыми друзьями, родными, близкими мне по духу людьми.
     
    В 4 часа я вошел в келию о. Анатолия.
     
    Отрывок из книги "Воспоминания товарища Обер-прокурора Святейшего Синода князя Н.Д. Жевахова. Т. 1. Сентябрь 1915 - март 1917."
     
    часть 2
×
×
  • Создать...