Перейти к публикации

Апрель

Пользователи
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    3 182

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    142

Записи блога, опубликованные пользователем Апрель

  1. Апрель
    Флоровский Г.В.


     
     
    Святой Иоанн Златоуст
     
    I. Жизнь и творения
     
    1. Жизнь Златоуста была трудной и бурной. Это - жизнь подвижника и мученика. Но подвизался Златоуст не в затворе и не в пустыне, а в житейской суете, среди мира, на епископском Престоле, на кафедре проповедника. И мучеником был он бескровным. Он был гоним не от внешних, но от лжебратий, и кончил жизнь в узах, в изгнании, под отлучением, гонимый христианами за Христа и за Евангелие, которое он благовествовал как Откровение и как закон жизни. Златоуст был прежде всего благовестником, проповедником Евангелия. И вместе с тем он был всегда очень современным и даже злободневным учителем. Последний смысл его учительства понятен только из живого исторического контекста. Это был евангельский суд над современностью, над тем мнимым воцерковлением жизни, в котором, по свидетельству Златоуста, слишком многие находили преждевременное успокоение в христианском обществе IV-го века. В этом объяснение той резкости и суровости, с какой учил этот вселенский проповедник любви. Ему казалось, что он проповедует и свидетельствует пред мертвыми. Неправда и нелюбовь христианского мира открывалась для него в катастрофических, почти апокалиптических чертах... «Мы погасили ревность, и тело Христово стало мертвым»... И легкое иго любви для нелюбящего мира оказывалось бременем неудобоносимым. Этим объясняется и скорбная судьба Златоуста, изгнанного правды ради... «Сего ради ненавидит вас мир».
     
    2. Св. Иоанн был родом из Антиохии, и по своему духовному складу, по своему религиозному мировоззрению он был типическим антиохийцем. Год его рождения в точности не известен, приблизительно сороковые годы IV-го века, между 344 и 354 годами. Происходил святой Иоанн из богатой и знатной христианской семьи, по рождению и по воспитанию принадлежал к эллинистическим культурным кругам малоазийского общества. Этим объясняется его высокая личная культурность, аристократическое благородство его облика, известная светскость его обхождения. От культурности Златоуст не отказывался и тогда, когда отрекался от мира и от всего, что в мире. О Златоусте можно говорить, как об истом эллине. Он получил блестящее и широкое образование. Он учился у знаменитого Ливания. Мыслителем или философом Златоуст не был. В категориях античного мира его можно определить как оратора или ритора. Античный ритор - это учитель, моралист, проповедник. Таким учителем был и Златоуст.
     
    Эллинизм Златоуста сказывается прежде всего в его языке и стиле. Как оратора и стилиста его можно сравнивать с Демосфеном и даже с Ксенофонтом и Платоном, в стиле Златоуста оживают вновь сила и блеск классических Афин. Аттициста видели в нем и его современники. Нельзя сказать, что эллинизм Златоуста был только формальным и внешним - это не только форма, но стиль... То верно, что Златоуст никогда не был, по-видимому, взволнован внутренней и философской проблематикой эллинизма и никогда ему не приходилось мирить в себе эллина и христианина. Но это характерно для всего антиохийского культурного типа, для «исторической» культуры Малой Азии, это была скорее «филологическая», нежели «философская» культура... Во всяком случае эллином Златоуст всегда оставался... Это чувствуется уже в его морализме. Морализм был как бы естественной правдой античного мира. Этим объясняется и оправдывается преображающая рецепция стоицизма христианской этикой, сублимация естественной правды до благодатных высот. И у Златоуста очень ярки черты такого преображенного стоицизма. Он учил всегда о нравственной мудрости, о моральном благородстве. Он мыслил всегда в категориях нравственной оценки. Но исполнение естественной правды он видел только в откровенном евангельском идеале. Неверно думать, будто Златоуст не был мистиком. «Морализм» не исключает «мистицизма». И самый мистицизм Златоуста имел прежде всего моральный смысл. Это - мистика совести, мистика добра, мистика доброделания и добродетели...
     
    Гораздо слабее выражены у Златоуста эстетические мотивы. И прекрасное было для него скорее этической, чем эстетической категорией. Красоту видел он прежде всего в деятельном добре. Евангелие было для него книгою о красоте добра, явленного в образе Богочеловека. Этим определилась тема его жизни... Моральный характер Златоуста сложился очень рано, уже в юные годы. Пример и уроки матери были закреплены и усилены уроками священных наставников - Мелетия Антиохийского, Диодора, аскета Картерия... Светское призвание не удовлетворяло Златоуста. И прежде, чем он смог уйти из мира, он в самом родительском доме предается аскетическим подвигам. Только по смерти матери, в 374 или в 375 году, св. Иоанн получил возможность удалиться в монастырь неподалеку от Антиохии и провел здесь четыре года, а потом еще два года в пустыне... Это был для Златоуста временный искус.
     
    Он возвращается в мир, чтобы подвизаться среди мира. Аскетизм для Златоуста означал скорее духовную установку, нежели определенные внешние и бытовые формы. Аскетизм для Златоуста означал прежде всего отречение, т.е. внутреннюю свободу и независимость от мира, от внешней обстановки и условий жизни. В этом смысле аскетом он остался на всю жизнь. В мир он вернулся проповедником аскетизма. Не для того, чтобы призывать к внешнему уходу из мира, из городов, в этом уходе он видел только временную меру... «Я часто молил, - говорит Златоуст в эти годы, - чтоб миновалась нужда в монастырях, и настал и в городах такой добрый порядок, чтобы никому никогда не нужно было убегать в пустыню»... Златоуст стремился преобразовать и жизнь городов на евангельских началах, в духе «высшей философии», ради этого стал он пастырем и проповедником.
     
    3. Диаконское посвящение св. Иоанн принял в 381 году от Мелетия Антиохийского, пресвитерское - от его преемника Флавиана в 386 году. О своем новом призвании Златоуст говорил в знаменитых книгах «О священстве» (в действительности об епископском служении). Трудно сказать, когда он писал их, но не позже пресвитерского рукоположения. Он исходил из идей св. Григория Богослова. Два основных мотива Златоуст подчеркивал. Во-первых, говорил о высоте священного звания, как призвания к тайнодействию. «Священное служение проходится на этой земле, но занимает место среди властей небесных»... Ибо священство установлено Самим Утешителем. И разве на земле мы остаемся, когда видим снова Господа, приносимого и мертвого, и как бы обагряемся Его кровью. А священник предстоит у жертвенной трапезы... Престол священника поставлен на небесах. Ему дана небесная власть ключей, которая не дана и ангелам...
     
    Во-вторых, в священнике Златоуст видит, прежде всего, учителя, наставника, проповедника, пастыря душ. И об учительном служении священства он говорит всего больше. В этом отношении он ставит священника выше монаха - в пастырском служении больше любви, чем в монастырском уединении, и пастырство есть служение деятельной любви, служение ближним... «То именно и извратило всю вселенную, что мы думаем, будто только монашествующим нужна большая строгость жизни, а прочим можно жить беспечно», - замечал Златоуст... - Сам Златоуст как пастырь и пресвитер был прежде всего проповедником. Трудно перечислить те темы, которых он касался. Из Антиохийских проповедей особо следует отметить знаменитые беседы «о статуях» и затем длинный ряд экзегетических бесед на Матфея и на Иоанна, на Послание к коринфянам, к галатам, к Титу, может быть, к ефесянам и к римлянам, вероятно, и на Бытие. К этому же времени относятся слова против иудеев, против аномиев... Златоуст никогда не говорил на отвлеченные темы. Его беседы всегда жизненны и живы, он говорит всегда к живым людям. По его беседам можно как бы наблюдать за его слушателями и за самим проповедником. Свою речь он всегда ведет к волевым выводам, к практическим призывам и прежде всего учит любви. Вместе с тем всегда требует цельности, призывает к ответственности. Златоуст говорил со властью, но это была власть веры и убежденности. И он сам подчеркивал, что это есть преображающая власть, сила духа. Но более всего это была власть любви. И любовь связала Златоуста с его паствою.
     
    4. В 398 году Златоуст был призван на Константинопольскую кафедру. И был призван именно как признанный пастырь и учитель. Такова была воля и клира, и церковного народа, и двора. В Константинополе Златоуст продолжал проповедовать. Созомен отмечает, что Златоуст имел обыкновение садиться среди народа на амвоне чтеца, и слушатели теснились вокруг него. Это были беседы скорее, чем речи... К этому времени относятся толкования Златоуста на Деяния, на псалмы, на многие Послания апостола Павла. Многие из его бесед были стенографически записаны за ним, это сохранило всю живость устного слова. Задача нравственного перевоспитания общества и народа встали перед Златоустом в это время с особою силою. У него было впечатление, что он проповедует людям, для которых христианство стало лишь модной одеждой. «Из числа столь многих тысяч, - говорил он, - нельзя найти больше ста спасаемых, да и в этом сомневаюсь»...
     
    Самая многочисленность христиан его смущала, - «тем больше пищи для огня»... И с горечью говорил он о наступившем благополучии: «Безопасность есть величайшее из гонений на благочестие, - хуже всякого гонения. Никто не понимает, не чувствует опасности, - безопасность рождает беспечность, расслабляет и усыпляет души, а диавол умерщвляет спящих. И голос проповедника становился суровым и обличающим, - кругом себя он видел сено, годное только для огня... Златоуста смущал нравственный упадок - не только разврат, но больше всего молчаливое снижение требований и идеалов не только среди мирян, но и в клире... Златоуст боролся не только словом обличения, но и делом, делами любви... «Никто не остался бы язычником, если бы мы были действительными христианами», - говорил он... Он заботился о благотворительности, учреждал больницы и убежища. Он старался привлечь все силы к созидательной работе, требовал подвига ото всех. Это вызывало противодействие и недовольство не только в Константинополе, но и в других диоцезах. Вражда к св. Иоанну прорывалась не раз. И столкновение с императрицею Евдоксией было только последним поводом для взрыва.
     
    Враги у Златоуста были везде. Прежде всего в среде клира, особенно среди бродячих монахов. Затем при дворе и среди богатых. Слишком сложно рассказывать всю мрачную историю низложения и осуждения Златоуста на позорном соборе «под Дубом». Нашлись предатели среди епископата, во главе их стоял Феофил Александрийский. Среди других активно враждовали оскорбленные Златоустом Акакий Верийский, Севериан Гавальский, Антиох Птолемаидский. Обвинений против Златоуста было много, среди них и подозрение в оригенизме. Златоуст был низложен, и император утвердил приговор. Ссылка Златоуста была недолгой. Очень скоро был он возвращен и встречен народом с ликованием. Однако, вражда не улеглась. И против Златоуста был обращен самый факт его возвращения без отмены соборного приговора. За это по IV-му правилу Антиохийского собора следует лишение прав, если бы даже приговор был несправедлив. Златоуста не признавал судивший его собор законным, не признавал (и не он один) и Антиохийского правила, но требовал собора для оправдания. Епископы вторично осудили Златоуста. Он продолжал свое служение.
     
    Волнение возрастало. И в июне 404 года Златоуст был изгнан вторично и отправлен сперва в Кукуз в Малой Армении, затем в Пициунт. Он не вынес тяжести пути и в дороге почил 14-го сентября 407 года. Очень скоро открылась вся неправда осуждения Златоуста. В 417 году Константинопольский епископ Аттик восстановил его имя в диптихах, ссылаясь на голос народа. Кирилл Александрийский резко протестовал: «Если Иоанн в епископстве, почему Иуда не с апостолами. И если есть место для Иуды, то где Матфей»... В 419 году уступили и в Александрии. А в 438 году останки Златоуста были перенесены в Константинополь и положены в храме св. Апостолов. Приговор собора «под Дубом» был отменен общим свидетельством церкви.
     
    5. Литературное наследие Златоуста громадно. Нелегко определить его точный объем. Со временем имя Златоуста стало настолько славно, что им надписывали и чужие беседы и слова. Можно выделить бесспорные творения Златоуста, иные заведомо ему не принадлежат, но многие остаются под вопросом, особенно тогда, когда не удается установить точно другого автора. Большая часть творений Златоуста, это - беседы или слова, гомилии. Среди них особенно важны экзегетические. Остальные беседы имеют самое разнообразное содержание. Особо нужно назвать слова на праздничные дни и в память святых. Все это - сказанные слова. Другой разряд творений Златоуста - это наставления, предназначенные для чтения.
     
    Особо нужно назвать сочинения на аскетические темы и книги о священстве, относящиеся к ранним годам. Кроме того, сохранилось около 240 писем, все из второй ссылки. Они очень важны, как материал для характеристики святой личности Златоуста. Очень сложен вопрос о Литургии Златоуста. В древнейшем списке, в Барбериновом Евхологии (VIII в.), нет его имени, хотя о Литургии Златоуста есть уже упоминание в VI веке. И нелегко выделить, что именно может быть усвоено Златоусту в позднейшем чине, связанном с его именем. В этом отношении очень поучительно сопоставление литургических данных из его бесед, особенно ранних. Но решения вопроса и это не дает. Однако не может подлежать спору самый факт его забот об упорядочении Богослужения, в частности евхаристического. Влияние Златоуста было громадным. Он очень скоро стал «вселенским учителем и святителем», на деле раньше, чем по имени. С VI-го века его называют Златоустом, в VIII-ом это имя становится общепринятым. В особенности в экзегетике Златоуст стал навсегда образцом и авторитетом. За ним именно шли почти все позднейшие византийские толковники, в особенности Феофилакт болгарский. История литературного влияния Златоуста - это одна из самых ярких глав в истории христианской письменности и отеческого предания.
     
    II. Златоуст как учитель
     
    1. Златоусту был дан дар слова, дар живого и властного слова. У него был темперамент оратора, в этом разгадка его покоряющей силы. Он любил проповедовать: «Я убедил душу свою исполнять служение проповедника и творить заповеди, доколе буду дышать, и Богу будет угодно продлить эту мою жизнь - будет ли кто меня слушать или не будет». Пастырское служение Златоуст понимал прежде всего как учительное служение, как служение слова. Пастырство есть власть, но власть слова и убеждения - и в этом коренное различие власти духовной от власти мирской. «Царь принуждает, священник убеждает. Один действует повелением, другой советом»... Пастырь должен обращаться к свободе и к воле человека, «нам заповедано совершать спасение людей словом, кротостью и убеждением», - говорил Златоуст. Ибо весь смысл христианской жизни для Златоуста был в том, что это жизнь в свободе, а потому - в подвигах и делах.
     
    О свободе и о самодеятельности человека он говорил и напоминал по
  3. Апрель
    Болейте на здоровье! Болейте на спасение!
     
     
     
     
    Все люди болеют. С самого детства до преклонных лет мы сталкиваемся со своими недугами и немощами наших ближних. Христиане знают, что все в их жизни – и радость, и горе – посылается Богом. Как научиться правильно относится к болезни, с благодарностью принимать от Бога не только радости, но и тяжелые испытания?
    Как болеть или соболезновать нашим ближним, чтобы неизбежные немощи стали для нас спасительными? На эти и другие вопросы отвечает протоиерей Евгений Попиченко.
    – Отец Евгений, мы все хотим быть здоровыми, но все равно болеем. Болеют даже грудные дети. И в связи с этим появляются сразу три вопроса: за что, для чего и почему?
    – Иной раз, когда мы видим болезнь человека, легко и поспешно говорим: «Вот, это ему за то-то! Вот как его Бог наказал». Но причин для болезни может быть много.
    Давайте для начала вспомним эпизод из Евангелия, когда ученики указали Христу на слепорожденного и спросили: «Кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» Ученики проговаривают самое распространенное у обывателей мнение о болезни: если человек болеет, то причина в нем самом. Но «Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин. 9, 2–3) – то есть, человек может болеть для того, чтобы через него явилась слава Божия. В этом случае он обязательно получит исцеление посредством Божией помощи через врачей, святыни, чудотворные иконы, и, самое главное, через Таинства.
    Бывает, что человек болеет для посрамления дел дьявола. И здесь в пример можно привести праведного Иова многострадального. Хотя сначала он был вполне благополучным, за праведность Господь его благословлял, что и вызвало зависть дьявола. Он был уверен, что если Господь отнимет у Иова все дары (семью, стада, дома), тот не будет уже благословлять Бога. Господь разрешает дьяволу прикоснуться к Иову, и за очень короткое время Иов теряет все: кочевники уводят его стада и убивают некоторых детей, огонь уничтожает овец, ураган разрушает его дом, под обломками которого гибнут другие дети, сам Иов заболевает проказой. С одной стороны, Иов прообразует собой Спасителя, Который, будучи Сам безгрешен, взял на Себя грехи всего мира и был «изъязвлен за немощи наши». С другой стороны, Иов – это утешительный пример для нас.
    Когда мы переживаем какое-то страдание, мы должны вспомнить, что оно не превышает страданий Иова, а затем обратиться к нему с молитвой о помощи и укреплении. И самый главный урок, который мы должны вынести, читая книгу Иова, есть урок благодарности. Когда жена подходит к Иову и предлагает ему похулить Бога и умереть, чтобы уже не мучиться, Иов отвечает ей: «Ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?», «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 2, 10; 1, 21). Вот состояние праведника: когда он готов со смирением, терпением и благодарностью принимать от Бога «злое». Иов любил Бога не за деньги, добрых детей или благосостояние, но любил Его безусловно. Вот этой праведностью и посрамляется дьявол.
    Бывают болезни вполне законные – то есть болезнь как наказание или следствие греха, ведь «плата за грех есть смерть» (Рим. 6, 23). Человек в его сегодняшнем греховном состоянии естественно стареет, тлеет, болеет. И в этом случае мы должны искать причину заболевания в нашей жизни, исправлять ее, лечиться покаянием.
    Бывает болезнь как благословение. Господь попускает человеку болеть, чтобы тот приобрел добродетели терпения, смирения, искренней веры и безусловной надежды на Бога, доверия к Нему и Его Промыслу. Часто духовно настроенные люди, встречая друг друга и спрашивая: «Ну, как дела?» – слышат в ответ: «Слава Богу! Болеем!». И напротив, если в течение какого-то длительного времени болезнь не посещала человека, то он начинает беспокоиться: «Бог меня забыл, отвернулся от меня, что-то я не так делаю, не так живу!».
    На самом деле есть одна причина, по которой Господь не посылает скорбей и болезней человеку, пытающемуся искренне жить духовной жизнью. В книге аввы Дорофея «Душеполезные поучения» мы находим описание этой причины. Авва Дорофей обращается к своему наставнику авве Варсонофию с обеспокоенностью: «Есть духовный закон: «многими скорбями надлежит войти в Царствие Божие», а я чувствую, что живу без скорбей». На это авва отвечает, что всякий, предающий себя послушанию, преодолевающий свою гордость, самость, идет в Царствие Божие без скорбей. Человеку, живущему в послушании, не требуется дополнительного «стимула» от Бога для приобретения терпения и смирения.
    – Есть такая пословица: «В здоровом теле – здоровый дух». Можно продолжить, что духовно здоровый человек обязательно будет здоров и телесно. Существует ли такой закон?
    – Как это ни странно, но на самом деле все ровным счетом наоборот. Чем более телесно здоров человек, тем больше… его тело предъявляет претензий душе. В современной жизни примеров предостаточно: телесно привлекательный человек начинает чрезмерно заботиться о том, чтобы свою красоту поддержать, подчеркнуть, приумножить и сохранить.
    Сегодня на таких людей работает целая индустрия красоты, выпускающая различные товары и услуги. Услаждающей музыкой для жертвы своего тела звучат такие слова, как «солярий», «фитнес», «спа» и тому подобные. Человек изо всех сил следит за состоянием своего тела, но на это не хватает ни времени, ни сил. А когда старость и немощи, все же, берут свое, и человек не может этого пережить, он глубоко страдает и даже слегка сходит с ума. Вспомним хотя бы наших «звезд», которые и лица подтягивают, и фигуру изменяют, а в результате уродуют себя.
    Апостол Павел сформулировал совершенно противоположный, но истинный закон: «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4, 16). То есть, тело – своего рода инструмент, через который Господь воздействует на душу. Почему, например, в монастырях вновь пришедшему послушнику в первые годы, когда испытывается его намерение постричься в монахи, дают тяжелые трудовые послушания (колку дров, работу в трапезной, на воротах, в котельной, в хлеву)? Да потому, что люди давно заметили простую закономерность: смиряется тело – смиряется и душа. Или, как сказал пророк Давид, «смирях постом душу мою, и молитва в недра моя возвратилась» (Пс. 34, 13). Через уменьшение потребностей тела человек становится способным воспринимать благодать от Бога. Иного пути нет.
    – Тогда почему, когда мы болеем, то печалимся или даже впадаем в отчаяние?
    – Болезнь – не простое испытание. Душа должна быть правильно настроена, чтобы человек сумел правильно воспользоваться болезнью. Если человек знает и верит, что волос с его головы не упадет без воли Божией, то он может более-менее спокойно переживать болезнь. И даже осознав, что здоровье ушло безвозвратно, он вместе с Иовом сможет воскликнуть: «Бог дал, Бог и взял». А если у нас в сердце нет доверия Богу, то это место занимает отчаяние.
    – В таком случае, нужно ли вообще лечить тело или стоит сосредоточить все внимание только на духовной жизни, покаянии и молитве?
    – Все-таки здоровье – это дар Божий. И, как ко всякому дару Божию, к здоровью нужно относиться с благоговением, вниманием и благодарностью. Тело должно способствовать душе в ее движении к Богу, а не мешать. Поэтому в трудах подвижников мы читаем о том, что нужно давать телу отдых и еду, следить за здоровьем, чтобы телесная жизнь не расстроилась. Ведь расстроенное тело мешает душе выполнять ее упражнения: пост, молитва, участие в богослужениях и Таинствах. Нельзя христианину относиться к здоровью попустительски, утешая себя мыслью: «Господь Сам управит, сохранит или вылечит, если нужно, а я делать ничего не буду», – это ложная мысль. Вот, например, подростки живут по принципу «авось пронесет» или «мое здоровье, хочу и трачу!». И, несмотря на предупреждения мамы, девочка ходит в тоненьких колготках при минусовой температуре, а через несколько лет не может родить ребенка. Она не может выполнить свое предназначение, и все от того, что она не понимала, что здоровье на самом деле ей не принадлежит.
    Если есть возможность, нужно лечиться, но лечиться обязательно с Богом. Человек, отправляющийся к врачу, должен молиться о том, чтобы на нем исполнилась воля Божия. Если будет воля Господня, чтобы ты получил исцеление от врачей, то она и исполнится, а если не будет, то все усилия будут тщетны, и за это также нужно поблагодарить Господа, прекратив лечение.
    – Как определить, когда человек должен решить прекратить лечение? Через год, через десять лет безуспешного лечения? А может ли оказаться так, что Господь испытывал наше терпение, и нужно было десять лет безуспешно лечиться, молиться, каяться и просить о помощи, чтобы на одиннадцатом году получить исцеление?
    – В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано, что смертельно больной человек имеет право отказаться от усилий по продлению своей жизни. Например, на последних стадиях рака человек отказывается от химиотерапии. Он принимает это решение не в отчаянии, а в добром уме и твердой памяти, чтобы не отвлекаться от молитвы, от общения с Богом и ближними, чтобы сосредоточиться на главном и спокойно отойти в мир иной. Но у человека нет права предпринимать что-то специально для того, чтобы ускорить смерть.
    – Среди православных есть такое мнение, что «если ты легко заболел (например, подхватил насморк), то лечиться не нужно, а нужно потерпеть. Потому лечись – не лечись, но все равно неделю проболеешь. А тут потерпишь болезнь как бы в качестве малой епитимьи за грехи». Правильно ли это мнение?
    – Доля здравого смысла в таком рассуждении есть. Современный человек вообще нетерпелив, он слишком любит себя и не хочет терпеть малейшего дискомфорта. Он боится боли и не терпит ее. Как только у него заложило нос или слегка заболело горло, он бежит в аптеку и начинает пичкать себя всеми доступными достижениями современной фармацевтики. Лекарства постоянно совершенствуются, и по мере того, как потребитель подсаживается на «быстрое лечение», возрастает уровень прибыли производителей всех этих чудо-лекарств.
    Мы сами ослабляем свой иммунитет, заботясь только о быстром и эффективном исцелении. Господь задумал наше тело и создал его совершенным. Теперь нам в случае легкого недомогания нужно лишь слегка помочь нашему телу восстановиться: режимом дня, сбалансированным питанием, душевным спокойствием, травами, медом и так далее.
    Но и здесь каждый случай индивидуален. Ведь кто-то вполне сможет перетерпеть опухшее горло или заложенный нос, а другому эти малые недуги помешают выполнить свои профессиональные обязанности, он подведет коллег, пострадает его дело. А сердечнику или маленькому ребенку может серьезно повредить даже легкая простуда. И здесь человек должен сам решать, как ему поступить в случае «легкого» заболевания.
    – Отец Евгений, сегодня очень распространены душевно-телесные болезни, вызванные неправильным образом жизни, которые приводят к раздражительности, агрессии, депрессии. И если священники «назначают» покаяние и земные поклоны, то врачи легко и охотно назначают антидепрессанты, чтобы вывести человека из этих критических состояний. Можно ли верующему человеку прибегать к помощи антидепрессантов?
    – Есть такая шутка, что состояние счастья – это просто правильно подобранный курс терапии. Впадая в уныние, печаль или гнев, человек может не бороться, а возложить все упование на волшебную таблеточку и искусственно пытаться вернуть себе состояние покоя, радости и счастья. Но это ложный путь, временная нормализация душевного состояния, за которой обязательно последует усугубление болезни, усиление действия страстей. В любой болезни лекарство должно быть лишь малым вспомогательным средством.
    И если уж человек довел себя до критического состояния, но потом опомнился, осознал действие в своей душе страстей, раскаялся, а психофизических сил для изменения жизни у него не осталось, то антидепрессанты могут быть некоторым первоначальным подспорьем. В качестве аналогичного примера можно привести такой: один из способов завести машину – «завод с толкача». Примерно в этом смысле антидепрессанты или простая валерианочка допустимы.
    – В Церкви есть Таинство, которое связано с телесным здоровьем – это соборование. Но почему-то не всем больным людям священники благословляют собороваться. Кому можно и нужно прибегать к соборованию?
    – Основание Таинства соборования мы находим в соборном послании апостола Иакова: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему. Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного» (Иак. 5, 14–16). Как и всякое Таинство, в котором благодатно действует Сам Господь, соборование требует серьезного отношения.
    Нельзя креститься по моде, нельзя венчаться в качестве дополнения к ЗАГСу, нельзя причащаться по совету бабушки-знахарки, нельзя собороваться только потому, что все так делают. Вот именно к серьезности и призывают священники, когда на просьбу человека: «Батюшка, благословите мне пособороваться», – отвечают вопросом: «А зачем?». Человек должен обосновать, объяснить свои мотивы. А мотивы могут быть совершенно дикие и нелепые.
    Среди нецерковных людей очень распространено мнение о том, что соборуются только перед смертью. Среди же православных бытует «супер-православное» или «мега-благочестивое» мнение о том, что собороваться обязательно нужно каждый год Великим постом, независимо от состояния здоровья. Ни в коем случае нельзя относиться к Таинству вот так – магически и потребительски.
    При каких же условиях нужно обращаться к Таинству? Давайте вчитаемся в слова апостола. Там говорится о человеке, который сам прийти в храм не может, поэтому и призывает священника. Понятно, что в случаях тяжелого недуга, острого болезненного состояния, если больной нуждается в особой благодатной помощи, священники выезжают домой к больному в любое время, а не только Великим постом.
    Также когда человека долго мучит какая-то страсть, он борется с ней, но нуждается в укреплении – это еще один вполне законный мотив, по которому телесно здоровый человек может прибегать к соборованию. Ведь это Таинство врачует и тело, и душу; из слов апостола мы видим, что соборование теснейшим образом связано с покаянием. Очень важно, чтобы человек отвечал за свои действия, и в первую очередь – за участие в Таинствах.
    – Были ли в Вашей практике случаи, когда после соборования человек получал исцеление?
    – Расскажу один случай, который, скорее, является негативным примером. К одному священнику обратилась женщина, которая хотела соборовать свою больную маму. Мама болела тяжело и долго, а все близкие родственники страдали не только из-за ее болезни, но и из-за квартирного вопроса, который никак не решался. Вот и решили они позвать священника, маму пособоровать, чтобы… поскорее и полегче она отошла в мир иной. Священник совершил Таинство, и больной стало лучше, прожила она еще больше полугода. Родственники же приходили, и в их высказываниях сквозила обида: «Ну, как же так? Мы-то думали, что все скорее устроится, а тут еще ждать пришлось».
    – А зачем собороваться, если есть Причастие? Ведь соединение со Христом – это гораздо более важное событие в жизни христианина, более действенное врачевание душевных и телесных недугов.
    – Есть в Церкви такая традиция понимания соборования, согласно которой в этом Таинстве прощаются человеку все мелкие грехи, которые он когда-то незаметно для себя совершил. Человек должен осознавать, что на исповедь он приносит только малую долю грехов, о которых он помнит и в которых, соответственно, может раскаяться. Но остальные-то грехи продолжают «висеть на нем тяжким грузом», вот от них-то и хочет избавиться человек, соборуясь. В молитве, читающейся во время соборования, человек просит искоренить из его души всякую страсть:
    «Владыко, освяти елей сей, якоже быти помазующимся от него во исцеление, и в пременение всякия страсти, скверны плоти и духа, и всякаго зла» (Молитва над елеем). А далее звучат такие утешительные слова: «Молимся Тебе, Боже наш, яко да наведеши милость Твою на елей сей, и на помазующияся от него во Имя Твое: да будет им во исцеление души же и тела, и во очищение и изменение всякия страсти, и всякаго недуга, и язи, и всякия скверны плоти и духа. Ей, Господи, врачебную Твою силу с небесе низпосли, прикоснися телеси, угаси огневицу, укроти страсть, и всякую немощь таящуюся. Буди врач раба Твоего (или рабы Твоея) (имярек), воздвигни его от одра болезненнаго и от ложа озлобления цела и всесовершенна, даруй его Церкви Твоей благоугождающа и творяща волю Твою». Под словами «немощь таящаяся», возможно, и понимается укрепившаяся в душе человека страсть или огромное количество мелких забытых грехов.
    Отец Даниил Сысоев в книге «Инструкция для бессмертных» трактует эти слова несколько иначе: в соборовании не прощаются человеку все его забытые грехи, но как бы просветляется память, исцеляется «духовный склероз», после чего человек вспоминает что-то давно сотворенное и забытое.
    Но, повторимся: человек, приходя на соборование, должен осознавать свой «духовный склероз» и «багаж» забытых, но имеющихся у него грехов, каяться в этом и просить у Господа отрезвления и исцеления. Тогда и Таинство, и сама болезнь пойдет человеку на пользу.
    – Болезнь может и разрушить отношения. Например, один из членов семьи не хочет нести бремя болезни своего родственника и убегает, разводится с супругом, сдает стареньких родителей в дом престарелых, отказывается от больного ребенка и так далее.
    – Да, это происходит, к сожалению, часто из-за того, что люди не хотят нести ответственность за себя и за своих ближних, не хотят нести свой крест. Вот они и пытаются болезнь использовать как оправдание своего эгоизма и безответственности. Болезни – и наши, и наших ближних – врачуются смирением. Если человек смиряется, тяжелые болезни проходят стороной, а если начинает лукавить, вилять и убегать от жизни, то, в конце концов, и его настигнет серьезная болезнь. А он к ней и не готов!
    – Но можно услышать и рассказы о том, как болезнь одного из членов семьи вызвала приумножение любви. Больной чувствует заботу, внимание, любовь, сострадание, и болезнь для него получается в радость. Правильное отношение к болезни укрепляет отношения?
    – Есть замечательная книга митрополита Антония Сурожского «Жизнь. Болезнь. Смерть», в которой владыка описывает болезнь своей мамы. Мама умирала в течение трех лет, и эта болезнь сблизила мать и сына через взаимную поддержку и честное открытое общение, через заботу и молитву друг о друге. В этом совместном переживании болезни было столько христианской любви, что такой ситуации можно только радоваться и благодарить Бога.
    К сожалению, из-за невнимательности мы проходим мимо множества поводов приумножить такую любовь в своей душе. Сколько раз мы упускали возможность поддержать больного человека, посетив его или даже просто выслушав. Сколько раз мы слишком погружались в свою печаль и саможаление вместо того, чтобы сказать слова утешения близкому человеку. И как часто от священников можно слышать слова раскаяния в том, что они замедлили откликнуться на чью-то просьбу об исповеди или причастии, а потом оказалось уже поздно, человек отошел ко Господу…
    Господь подсказывает нам то, что мы должны сделать, а мы этих подсказок не слышим из-за своей занятости, гордости, самости: «Сегодня я не могу пойти к нему, у меня дела, да и сил уже нет, слишком устал» и так далее. Хотя все дела можно отложить, а свою самость «задвинуть подальше»…
    – То есть, болезнь наших близких – это для нас «звоночек», напоминание о том, что мы им любви не додаем?
    – Да, это напоминание о том, что мы должны быть очень внимательны друг к другу. А особенно чуткими мы должны быть к тем, кто болеет тяжело, ведь любой день, любой час их жизни может быть последним.
    Поэтому мы должны откладывать все свои дела и просто быть рядом, чтобы потом никогда не пожалеть об упущенных днях, часах или минутах нашей жизни и жизни нашего близкого человека. Да поможет нам Господь, вразумит и укрепит нас!

    Беседовала Ксения Кабанова


  4. Апрель

    Как осудить осуждение

    Автор: Апрель,

    Как осудить осуждение
     
    Грех осуждения — один из самых коварных, вкрадчивых, незамечаемых и потому наиболее распространенных грехов. Он легко маскируется: осуждая, мы видим в этом проявление нашей собственной моральности, справедливости, а также ума, проницательности: «Я вижу, кто он есть, меня не проведешь». В отличие от грехов, совершаемых действием, грех словесного осуждения в большинстве случаев не несет непосредственно наблюдаемых практических последствий: сказал — и что? Можно считать, что не говорил. Что же до осуждения мысленного — это постоянная непроизвольная работа мозга, над которой мало кто из нас может рефлексировать, и хроническое воспаление нервов, которого тоже мало кто избегает. Многие из нас привыкли произносить на исповеди «грешу осуждением» как нечто дежурно-формальное — ясное дело, кто этим не грешит!
     
    Однако мы должны задуматься: почему такое внимание уделяли этому греху святые отцы, учители Церкви? Что именно мы делаем, осуждая других? И как нам если не избавиться, то хотя бы начать бороться с этим злом в наших душах?
     
    Об осуждении — очередная беседа с главным редактором нашего журнала игуменом Нектарием (Морозовым).
     
    — Отец Нектарий, мы уже попытались здесь определить причины распространенности этого греха — а есть ли иные?
     
    — Грех осуждения распространен, как и грех лжи, как и все грехи, которые мы совершаем исключительно словом. Эти грехи удобны, удобосовершаемы, потому что, в отличие от грехов, совершаемых делом, не требуют каких-то особых условий, обстоятельств — наш язык всегда при нас. Мне представляется, что есть две главные причины осуждения: во-первых, что бы мы сами о себе ни думали, ни говорили, мы на самом деле очень хорошо чувствуем свое несовершенство, понимаем, что не дотягиваем до того, чем хотели бы быть. Для неверующего это чувство собственного несовершенства лежит в одной плоскости, для верующего, воцерковленного человека — в другой: мы понимаем, что живем не так, как должны жить хрис-тиане, наша христианская совесть нас в этом обличает. И здесь есть два пути: или самоотверженно трудиться над собой, дабы достигнуть мира со своей совестью, либо осуждать других, чтобы на их фоне выглядеть хотя бы чуть-чуть получше; чтобы таким образом самоутвердиться за счет ближнего. Но тут вступает в действие тот духовный закон, о котором много писали святые отцы: глядя на грехи других, мы перестаем замечать собственные. А перестав замечать собственные грехи и недостатки, становимся особенно безжалостными к грехам и недостаткам других.
     
    Почему святые были так сострадательны к немощам ближних? Не только потому, что в их сердцах жила Божественная любовь, но и потому, что они сами, на собственном опыте познали, как трудно победить грех в себе. Пройдя через эту страшную внутреннюю борьбу, они уже не могли осудить кого-то, кто упал: они понимали, что сами могли бы упасть или падали, может быть, в прошлом точно так же. Авва Агафон, когда видел человека согрешившего, всегда говорил себе: «Смотри, как он пал: ты так же падешь завтра. Но он, скорее всего, покается, а вот будет ли время на покаяние у тебя?».
     
    Это одна причина осуждения, а другая — обилие совершенно реальных поводов для осуждения. Человек — существо падшее, поврежденное грехом, и примеров поведения, заслуживающего осуждения, всегда достаточно. Другой вопрос — заслуживающих чьего осуждения? Божественного осуждения — да. А мы — имеем ли мы право осуждать?
     
    — Но как не осудить, когда сталкиваешься с низостью, подлостью, хамством, изуверской жестокостью?.. В таких случаях осуждение — это естественная самозащита человеческого существа.
     
    — Вот именно — естественная. А чтобы быть христианином, нужно свое естество превозмочь. И жить неким сверхъестественным образом. У нас самих это не получится, но с Божией помощью все возможно.
     
    — И справиться с осуждением тоже, конечно; но что для этого должны делать мы сами?
     
    — Прежде всего — не давать себе права кого-то судить, помнить, что суд принадлежит Богу. Это очень трудно на самом деле, каждый из нас знает, насколько это сложно — не давать себе права судить. Помнить евангельскую заповедь: не судите, да не судимы будете (Мф. 7, 1). Известен такой пример из патерика: монах, который считался самым нерадивым в монастыре, умирал в такой тишине сердечной, в таком мире с Богом, в такой радости, что братия пришла в недоумение: как же так, ведь ты совсем не подвижнически жил, почему ты так умираешь? Он ответил: да, я не очень хорошо жил, но я никогда не осуждал никого. Страх быть осужденным — это та преграда, которую можно поставить себе для того, чтобы не грешить осуждением.
     
    Но лично мне близок тот способ борьбы с осуждением, о котором говорил преподобный Анатолий Оптинский. Он облекал его в такую краткую формулу: пожалей — и не осудишь. Как только начинаешь жалеть людей, желание их осуждать пропадает. Да, жалеть не всегда легко, но без этого нельзя жить по-христиански. Вы говорите о естественной самозащите человека от зла; да, мы страдаем от зла, от чужого греха, нам жалко самих себя, нам страшно, и мы хотим защититься. Но если мы христиане, мы должны понимать — в данном случае не столько мы, сколько тот, кто творит зло, несчастен. Ведь ему придется за это зло отвечать неким страшным, может быть, образом. Когда рождается эта подлинно христианская жалость к согрешающему человеку — пропадает желание осуждать. А для того, чтобы научиться жалеть, чтобы понудить свое сердце к этой жалости, надо молиться об этом человеке. Это давно известно: начинаешь молиться — и пропадает желание осуждать. Слова, которые, может быть, по-прежнему еще говоришь, не наполнены уже такой разрушительной силой, которой они были наполнены прежде, а потом ты вообще говорить их перестаешь. Но стоит забыть о молитве — и осуждение, погрузившееся уже вглубь, вновь вырывается на поверхность.
     
    — А что еще нужно, кроме молитвы за врагов — чтобы агрессию, злость переплавить в жалость к ним? Может быть, видение собственной греховности?
     
    — Другой оптинский старец, преподобный Амвросий, любивший облекать свои духовные уроки в полушутливую форму, говорил так: «Знай себя — и будет с тебя». В душе, в сердце каждого из нас — такой необъятный мир, мир, с которым нужно успеть разобраться за земную жизнь. Нам столько всего нужно успеть сделать с собою, и как часто мы не находим на это ни времени, ни сил. Но когда мы принимаемся за других людей, за разбор их грехов — время и силы почему-то находятся. Судить других — это лучший способ отвлечься от себя, от работы над собой, которая на самом деле должна быть самым главным нашим делом.
     
    Читая о святых, часто думаешь: как же он, этот святой, жил в самом горниле искушений, в самой гуще людского греха, к тому же ему исповедовались сотни, тысячи людей, совершавших, может быть, страшные грехи — а он будто не замечал всего этого, жил так, словно этого нет? А он был занят тем, чтобы исправить, очистить от греха крохотную частицу этого мира — самого себя. И поэтому не был расположен заниматься грехами и немощами других людей. А молиться — да, молился о них и потому жалел. Для меня видимым образцом такой жизни всегда будет оставаться архимандрит Кирилл (Павлов) — человек, от которого услышать слово осуждения было практически невозможно. Он просто не оценивал никого никогда! Хотя у него исповедовалось огромное количество архиереев, духовенства, монашествующих, просто православных мирян. Он никого не судил, во-первых, потому что жалел, а во-вторых, потому что всегда был занят оплакиванием собственных грехов. Грехов, которые нам-то и заметны не были, но ему самому были заметны.
     
    — Однако все мы вынуждены рассуждать об окружающих нас людях, судить о них, разбираться в них, наконец — это необходимо и в личной жизни (чтобы не наломать в ней дров, не сделать себя и близких своих несчастными), и на работе (чтобы, например, не доверить дело человеку, которому нельзя его доверять). Нам приходится говорить о чьих-то качествах вслух, обсуждать их — опять же, и на работе, и дома, от этого никуда не денешься. Где грань между необходимым и адекватным обсуждением — и осуждением человека?
     
    — Святитель Василий Великий сформулировал замечательный принцип, определяющий, когда мы имеем право сказать о человеке что-то негативное и не впасть при этом в грех осуждения. Это возможно в трех случаях: во-первых, когда мы видим необходимость сказать ближнему нашему о его недостатке или грехе для его же блага, для того, чтобы ему помочь. Во-вторых, когда нужно сказать о его немощах кому-то, кто может его исправить. И в-третьих, когда нужно предупредить о его недостатках того, кто может от них пострадать. Когда мы говорим о приеме на работу, о назначении на должность или же о вступлении в брак — это подпадает под третий пункт данного «правила». Решая эти вопросы, мы думаем не только о себе, но и о деле и о других людях, о том, какой вред может им причинить наша ошибка в человеке. Но что касается работы — здесь особенно важно быть максимально объективным, беспристрастным, чтобы к нашей оценке человека не примешивались наши личные, эгоистические мотивы. Насколько мы можем здесь быть справедливыми? Насколько вообще может быть справедливым человек? Как говорил авва Дорофей, кривое прав`ило и прямое кривит. Всегда есть возможность ошибки. Но даже если мы максимально объективны и справедливы, даже если наше суждение о человеке совершенно правильно — у нас все равно остается масса возможностей согрешить. Например, мы можем говорить о человеке справедливо, но со страстью, с гневом. Мы можем быть совершенно правы, но в какой-то критической ситуации оказаться абсолютно немилосердными к виноватому человеку, и это тоже будет грехом. Практически не бывает так, чтобы мы высказали о человеке свое мнение — пусть непредвзятое, справедливое, объективное — и у нас не было бы нужды вернуться к этим нашим словам, когда мы придем в храм на исповедь.
     
    Не могу не сказать еще раз об отце Кирилле. Когда ему задавали вопросы о конкретных людях (например, о сложных ситуациях, связанных с другими людьми) — он никогда не отвечал сразу, между вопросом и ответом всегда была дистанция. Отец Кирилл не просто обдумывал ответ, он молился, чтоб ответ был правильным, он давал себе время, чтоб утишились его собственные чувства, чтобы отвечать не из собственного душевного движения исходя, а именно по Божией воле. Есть пословица: «Слово — серебро, а молчание — золото». Но отец Кирилл на таких весах взвешивал свои слова о людях, что они исходили из молчания и оставались золотом. Вот если любой из нас попытается говорить о других исключительно так, с такой мерой ответственности — тогда его слово будет очищено от человеческих страстей, и он, может быть, не согрешит осуждением, немилосердием, гневом, тем, чем обычно мы в таких случаях согрешаем.
     
    — А бывает ли праведный гнев?
     
    — Пример праведного гнева дает нам Третья книга Царств, это гнев святого пророка Божия Илии. Однако мы видим: Господь — хотя Он и затворил по молитвам пророка небо и не было дождя — хотел иного: хотел, чтобы Его пророк научился любви. Милосердие и любовь Богу угоднее, чем праведный гнев. Преподобный Исаак Сирин пишет: «Никогда не называй Бога справедливым, Он не справедлив, Он милостив». И мы, чувствуя подступивший гнев, должны вспоминать об этом. К сожалению, мы периодически встречаем людей — искренне верующих, православных, но убежденных, что Православие должно быть с кулаками. Эти люди ссылаются, как правило, на Иосифа Волоцкого, на его взгляды на борьбу с ересями, которые привели даже к казням еретиков на Руси (слава Богу, что это не вошло в систему, осталось лишь отдельно взятым эпизодом, ибо существовал противовес — точка зрения преподобного Нила Сорского), на святителя Николая, якобы ударившего по щеке еретика Ария (хотя исторически этот эпизод сомнителен), и, наконец, на Иоанна Златоуста, призывавшего заградить ударом уста богохульствующего. Но ведь все эти примеры являют собой исключение, а не правило. И если мы помним согласное учение святых отцов, помним Евангелие, мы знаем, что все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26, 52). Если удар по щеке Ария действительно был нанесен, это было, возможно, проявлением ревности со стороны архиепископа Ликийских Мир — но откуда в современном человеке, усиленно призывающем «освятить руку ударом», такая уверенность — будто он обладает добродетелями святителя Николая? Откуда мы взяли, что для святителя Иоанна Златоуста это было нормой, а не исключением — «заграждать уста ударом»? Поэтому не надо нам «освящать руки» и заграждать чужие уста ударами. Не надо никого бить «за православную веру». За православную веру нужно бить только собственный грех. Это очень большой соблазн — направить гнев не на борьбу с самим собой, а на борьбу с другими. Если мы будем не с другими, а с собственным грехом бороться, мы разомкнем цепочку зла, ненависти, страха, не продолжим, а разомкнем. Господи, хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа (Лк. 9, 54–55).
     
    — Может быть, можно сказать так: на праведный гнев имеет право только святой?
     
    — Паисий Святогорец говорил: «Чем духовней человек, тем меньше у него прав». Это мы со своей точки зрения можем говорить о каких-то особых правах святого человека по отношению к другим, а сами святые никаких особых прав за собою не числили. Напротив, в житиях мы читаем, как святой, едва произнеся какое-то слово, осуждающее другого человека, тут же падал на колени и каялся в невольном грехе.
     
    — Если ближний наш обижает нас, причиняет нам боль или какой-то ущерб — нужно ли сказать ему об этом, и если нужно, то как при этом не допустить его осуждения?
     
    — Я не думаю, что в подобных ситуациях нужно терпеть молча. Потому что бессловесное, безропотное терпение скорбей, приносимых ближними, под силу только людям совершенной жизни. Если ближний причиняет нам боль — почему бы не предложить ему поговорить, разобраться, не спросить его, не считает ли он нас в чем-то неправыми, не обидели ли мы его чем-то сами? Когда оба человека благонамеренны — ситуация разрешится. Но если человек уязвляет нас сознательно и злонамеренно — здесь два пути: попытаться нейтрализовать его или, может быть, потерпеть, если это по силам. Если нет, выйти из-под удара — в этом никакого греха нет. Сам Спаситель заповедовал: Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой (Мф. 10, 23). Нам же для того, чтобы защититься от причиняемого человеком зла, нужно порой просто перестать перед ним открываться. Опустить забрало, дабы оно помешало ему нанести нам тот удар, который принесет зло — не только нашей, но и его душе.
     
    — С грехом осуждения непосредственно связан грех лжи и клеветы. Меня поразило то, что авва Дорофей и другие духовные писатели использовали слово «ложь» в несколько ином значении, не в том, к которому привыкли мы. Для нас ложь — это предпринимаемый с какой-либо (когда-то даже и благой) целью сознательный обман. Для них — то, что мы очень редко за собою замечаем: безответственное произнесение, говорение неких слов, то ли соответствующих истине, то ли нет; произнося это в обычном потоке нашего празднословия, мы даже не задумываемся о том, соответствуют ли наши слова о других людях реальности. Злословие, сплетничанье, «перемывание косточек» — все из этой оперы. Как от этого отстать?
     
    — Это вопрос о внимательности нашей жизни, о том, как мы внимаем себе. У внимательного человека пропадает склонность к легкомысленным, скоропалительным суждениям. Если человек живет не задумываясь, он переходит от одного смятения к другому. А смятение преподобный Исаак Сирин назвал колесницей диавола: на смятении, как на колеснице, враг въезжает в наши души и переворачивает в них все вверх дном. И перевернутый человек судит других по первому своему побуждению, не давая себе труда поразмыслить о справедливости своих суждений.
     
    Мы часто начинаем судить других от собственной немощи — одолевает нас усталость от обид, от ударов, от боли, и мы срываемся и начинаем эти свои раны с кем-то обсуждать. Перетерпи какое-то время, не рассказывай никому о своей обиде — и, может быть, умрет в тебе осуждение. И наступит ослаба, отдохновение для души. Но мы не находим в себе сил потерпеть, и здесь срабатывает еще один духовный закон, о котором говорят святые отцы: осуждая, ты лишаешься помощи Божией, благодатного покрова. И практически всегда сам совершаешь тот грех, за который осуждал другого человека. Страх лишиться Божией помощи — это еще один наш помощник в преодолении греха осуждения. Замечательный старец Ефрем Катунакский служил Божественную литургию в течение всей своей жизни каждый день и каждый раз переживал ее как неповторимое радостное событие для себя и всего мира. Но как-то раз не почувствовал божественной радости — отчего же? «Приходил ко мне брат один, мы с ним обсудили поступки архиереев и кого-то осудили» — так он это объяснил. Он стал молиться, почувствовал, что Господь его прощает, и сказал себе: «Хочешь снова потерять Литургию — осуждай».
     
    — Вы сказали уже об обилии поводов для осуждения. Как избежать сердечного гнева, наблюдая то, что происходит с нашим обществом, со страной, зная о колоссальной коррупции, наблюдая деморализацию общества, намеренное, в коммерческих целях, развращение молодежи? Это гражданская боль, гражданский протест, но ведь это и гнев тоже — мы им согрешаем?
     
    — Чувство, о котором вы говорите, очень близко и понятно мне. И я ищу для себя ответ на этот вопрос. Причина нравственного состояния нашего общества — она ведь и в нас самих тоже. Но если бы мы принимали неправедную жизнь как нормальную, если бы нам сейчас было хорошо — у нас вообще не было бы никакого оправдания. Мы привыкли разделять историю нашей страны на две части: до катастрофы 1917 года (это как бы хорошая жизнь) и после — это наша жизнь, плохая. Но давайте зададим себе вопрос: а что, до революции религиозная жизнь народа — всего, сверху донизу — была идеальной? Народ сам отходил от живой веры, его никто не оттаскивал за руку. Значит, народ сам сделал выбор и получил то, что выбирал. И пример израильского народа говорит нам об этом: когда евреи предавали Бога Единого, они терпели бедствия, притеснения, оказывались в рабстве; когда они отвергли Сына Его, они рассеялись по миру. Представьте себе, если бы у нас была сейчас идеальная власть, она продуманно заботилась бы о народе, настало бы процветание… Мы стали бы от этого чище, праведнее, ближе к Богу? Нет. Но, если бы мы оказались настолько далеки от Бога в условиях хотя бы относительного благополучия — суд Его был бы суровее к нам. Господь, может быть, посылает нам все это, всю нашу жизнь для того, чтобы мы поняли наконец, что не надо надеяться «на князи, на сыны человеческия» — надеяться надо только на Него. Чтобы мы от этой мысли к Нему обратились и изменились к лучшему. Осуждает тот, кто считает, что достоин лучшей жизни, лучшего народа, лучшей власти, кто думает: со мной-то все в порядке, а вот они… Но на самом деле начинать надо с себя. Потому что ничего в этом мире не исправишь, пока не исправишь себя самого.
     
    Журнал "Православие и современность", №23 (39), 2012 г.
  5. Апрель

    Сшить сознание

    Автор: Апрель,

    Сшить сознание
     
     
     
     

    Владимир Легойда. Фото: РИА Новости
     
     
    «Псковская правда» публикует некоторые выдержки из лекции главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойды
    Вопрос добра и зла
    Почему я хотел предложить вам поразмышлять на тему религии? Почему это важно сейчас и вообще в жизни? Как-то на одной пресс-конференции одна продвинутая журналистка спросила у меня: почему вы все время говорите о религии, ведь религиозная идентичность – это не единственная идентичность человека? Действительно, не единственная идентичность, но, как говорят философы, предельная идентичность.
    Смотрите: я – мужчина, брат, отец, преподаватель, журналист, и у меня есть набор идентичностей или социальных ролей, социальных масок. Но никакая из этих ролей в отдельности и не все они вместе определяют мое отношение к тому, что такое хорошо и что такое плохо. Скорее напротив.
    То отношение, которое у меня есть к глубинным ценностям человеческой жизни – что такое хорошо и что такое плохо – определяет и то, какой я отец, и то, какой я брат, и то, какой я преподаватель. То есть сначала я решаю для себя вопрос добра и зла, сначала решаю для себя вопрос цели в жизни, а уже потом это решение я реализую в жизни. То есть связь именно такая.
    Современный человек – существо очень нецельное. Выдающийся русский социолог Питирим Сорокин, характеризуя сознание пуритан, сказал замечательную вещь: по воскресеньям пуританин верит в бога, а по остальным дням – в фондовую биржу. Демонстрируя тем самым, что у человека есть уголочек, в котором живет его религиозное чувство. И он там, в этом уголочке, очень верующий человек. Но вот он вышел из церкви, молельного дома, вышел из храма – и оставил все свое религиозное чувство там.
    Конечно, так не может быть. Именно в религиозной плоскости решаются вопросы добра и зла, решаются вопросы жизни и смерти. Потому что основной вопрос, на который отвечает или пытается ответить любая религия, это вопрос, что такое смерть, а значит, что такое жизнь. Единственное, что мы с вами знаем о себе, это то, что мы все с вами умрем. Как бы ни печально это было осознавать, но это единственное знание, которое, безусловно, есть у человека. И вот единственность этого знания определяет его важность.
    Кто-то скажет: почему вы считаете, что это религиозный вопрос? Сдаюсь, можно сказать, что нерелигиозный вопрос в том смысле, что человек не находит для себя религиозного ответа. Но это все равно попытка ответить на вопрос, что такое добро и что такое зло. Почему эта связь не так очевидна сегодня? В том числе и потому, что у нас принято считать: религия – это частное дело. Это справедливо.
    Преодоление одиночества
    Религия – это не просто личное, это, может быть, самое личное, самое интимное, что есть в человеческой жизни. И религия – это, по большому счету, не определение, а одна из характеристик, это способ преодоления одиночества. Мы понимаем, что каждый человек в этом мире одинок. Думаю, что каждый переживал минуты, когда вы понимаете: сейчас вам никто не может помочь, сейчас вас, к сожалению, никто не понимает. Все попытки излить душу, найти поддержку даже у самых близких людей натыкаются на стену непонимания. Каждый человек переживал такие минуты. Кто-то чаще, кто-то реже.
    У «Машины времени» когда-то давно была такая песня «Она идет по жизни смеясь». Слышали? Там есть такие строчки: «Все с восхищением смотрят ей вслед и не замечают, как плачет ночами та, что идет по жизни смеясь».
    Любой человек – это существо, которое «плачет ночами».
    В этом смысле религия как преодоление одиночества. Религия – это есть выход и возможность связи с тем, кто тебя всегда поймет. Вот когда весь мир, кажется, против тебя, всё против тебя ополчилось – у тебя всегда есть выход: ты всегда можешь обратиться к Богу, ты всегда можешь эту связь реализовать.
    Одна из этимологий слова «религия» (вы, наверное, об этом знаете) означает «связывать». Происхождение слова и обозначает связь. Вот в этом смысле, конечно, религия – это глубоко интимное, личное дело. Но религия никогда не была (обращаю на это ваше внимание) и не может быть только частным делом.
    Разрыв сознания
    Если религия, то есть мои ответы на вопросы, что такое хорошо и что такое плохо, что такое жизнь и что такое смерть, не определяют мои поступки в семейной жизни, в общественной жизни, в какой угодно жизни, то значит, этой связи меня с вечностью и продолжения меня в социуме нет. Если я говорю, что я верующий человек и нахожусь в храме, молюсь, потом выхожу из храма, сажусь в автобус, мне наступают на ногу, и я все, что думаю о человеке, выдаю коротко и емко, то, наверное, у меня эта связь еще очень плохо стыкуется. Особенно если я еще при этом считаю, что так и должно быть.
    Если я говорю, что я православный бизнесмен, но первое, что я сделал с началом кризиса, это уволил половину сотрудников, а остальным сократил зарплату, то я, простите, фиговый православный бизнесмен. И у меня мои эти представления о добре и зле, даже если 8 церквей построил, не определяют мою жизнь.
    Почему это иногда происходит? Потому что существует такой разрыв: человек не реализует в своей жизни то, что он призван реализовать как верующий человек, как христианин. Разорванность человеческого сознания – это очень большая проблема. Приведу два примера, которые покажут, как по-разному можно к этому относиться. Был такой губернатор Нью-Йорка. Он говорил, что как верующий человек он выступает категорически против абортов, но как губернатор он приложит все силы для того, чтобы женщины могли осуществлять право и на это действие. То есть здесь он как человек, а здесь – как чиновник.
    Но в современном мире есть люди, которые поступают по-другому. В 1990 году бельгийский король, когда стал обсуждать вопрос об отмене запрета на аборт, сказал: «Я не хочу быть королем в стране, которая принимает такие законы». И отрекся от престола.
    Пятое измерение
    Нам долгое время говорили, что религия отрывает человека от реальности, но она предельно реалистична. Она понимает, что человек не может измениться. Даже если он с детства будет воспитываться в религиозных традициях, все равно будет подвержен каким-то соблазнам
    Есть такое русское слово – «покаяние», у греков означает – перемена ума. То есть покаяние – это не стоять и осознавать, какой я плохой, несчастный, а ты меняешь взгляд на мир, меняешь свое отношение к поступку. И в разговоре с Богом (а молитва – это разговор с Богом) ты констатируешь это.
    С христианской точки зрения грех – это то, что оскорбляет самого человека в первую очередь. Один из возможных переводов слова «грех» – промах. То есть грешник не человек, которому надо пятки поджаривать, а промахивающийся человек. Человек не идет к цели, а промахивается.
    Религия – это дополнительное измерение. В религии человек обретает возможность посмотреть на это мир, на себя, на свои взаимоотношения с другими людьми по-другому. Он получает, если хотите, дополнительный инструментарий, чтобы посмотреть на эту жизнь.
  6. Апрель
    О самомнении и смиренномудрии
     
    Св. Игнатий Брянчанинов
     

    Поучение в неделю о слепорожденном.


    Возлюбленные братия! Господь наш Иисус Христос по исцелении слепорожденного, о чем мы слышали сегодня в святом Евангелии, сказал: На суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят, и видящии слепи будут [1].Этих слов Господа не могли равнодушно выслушать гордые мудрецы и праведники мира, каковыми были иудейские фарисеи. Самолюбие их и высокое мнение о себе признали себя оскорбленными. На слова Господа они отвечали вопросом, в котором выразились вместе и негодование, и самомнение, и насмешка, и ненависть к Господу, соединенные с презрением к Нему. Егда и мы слепи есмы? — сказали они. Ответом на вопрос фарисеев Господь изобразил им душевное состояние их, служившее начальною причиною вопроса. Аще бысте слепи были, сказал Он им, не бысте имели греха, ныне же глаголете, яко видим: грех убо ваш пребывает [2].
    Какой страшный недуг душевный — самомнение! Оно в делах человеческих лишает гордого помощи и совета ближних, а в деле Божием, в деле спасения, оно лишило и лишает надменных фарисеев драгоценнейшего сокровища — дара Божия, принесенного с неба Сыном Божиим, лишило и лишает Божественного Откровения и соединенного с принятием этого Откровения блаженнейшего общения с Богом.
    Фарисеи признавали себя видящими, то есть удовлетворительно и в высшей степени знакомыми с истинным богопознанием, не нуждающимися ни в каком дальнейшем преуспеянии и учении, и на этом основании отвергли то учение о Боге, которое преподавалось непосредственно Богом.
    Добродетель, противоположная гордости и особенному выражению ее в самом духе человеческом — самомнению, — есть смирение. Как гордыня есть по преимуществу недуг нашего духа, грех ума, так и смирение есть благое и блаженное состояние духа, есть по преимуществу добродетель ума. По этой причине она весьма часто именуется в Священном Писании и в писаниях святых отцов смиренномудрием. Что такое смиренномудрие? Смиренномудрие есть правильное понятие человека о человечестве, следовательно, оно есть правильное понятие человека о самом себе. Прямое действие смирения, или смиренномудрия, заключается в том, что правильное понятие человека о человечестве и о самом себе примиряет человека с собою, с человеческим обществом, с его страстями, недостатками, злоупотреблениями, с обстоятельствами частными и общественными, — примиряет с землею и небом. Добродетель — смирение — получила свое наименование от рождаемого ею внутреннего сердечного мира. Когда имеем в виду одно успокоительное, радостное, блаженное состояние, производимое в нас добродетелью, то называем ее смирением. Когда же намереваемся вместе с состоянием указать и на источник состояния, тогда именуем ее смиренномудрием.
    Не подумайте, возлюбленные братия, чтоб данное нами определение, в котором смиренномудрие названо правильным образом мыслей человека вообще о человечестве и в частности о самом себе, было определением произвольным. Такое определение смирению и смиренномудрию указано Самим Господом. Он сказал: Аще уразумеете истину: то истина свободит вы [3]. Но что такое духовная свобода, преподаваемая Истиною, как не святой благодатный мир души, как не святое смирение, как не евангельское смиренномудрие? Божественная Истина — Господь наш Иисус Христос [4]. Он возвестил: Научитеся от Мене, от Божественной Истины, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим [5]. Смиренномудрие есть образ мыслей человека о себе и о человечестве, внушенный и внушаемый Божественною Истиною [6]. Самомнение есть горестное и пагубное самообольщение, есть убийственный обман, которым обманывает себя ослепленное человечество и которым обманывают его демоны.
    Ложны взгляды и основания человеческой гордыни, человеческого самомнения. Гордый смотрит на себя как на самобытное существо, а не как на создание Божие; земная жизнь представляется ему бесконечною, смерть и вечность — несуществующими. Промысла Божия нет для него: он признает правителем мира разум человеческий. Все помышления его пресмыкаются по земле; жизнь его принесена всецело в жертву земле, на которой хотелось бы ему учредить непрестанное наслаждение грехом. И к этой-то безумной, несбыточной цели стремятся со всем усилием слепотствующие фарисей и саддукей.
    Напротив того, воспоминание о смерти сопутствует смиренномудрому на пути земной жизни, наставляет его действовать на земле для вечности и, что чудно, самые действия его воодушевляет особенною благотворностью. Смиренномудрый действует для добродетели, а не по побуждению страстей и не для удовлетворения страстям; следовательно, действия его не могут не быть благодетельными для общества человеческого. Смиренномудрый видит себя ничтожною пылинкою среди громадного мироздания, среди времен, поколений и событий человеческих, протекших и грядущих. Ум и сердце смиренномудрого способны принять Божественное христианское учение и непрестанно преуспевать в христианских добродетелях; ум и сердце смиренномудрого видят и ощущают падение природы человеческой и потому способны признать и принять Искупителя.
    Смиренномудрие не видит достоинств в падшей природе человеческой; оно созерцает человечество как превосходное создание Божие, но вместе созерцает и грех, проникший во все существо человека, отравивший это существо; смиренномудрие, признавая великолепие создания Божия, признает вместе и безобразие создания, искаженного грехом; оно постоянно сетует об этом бедствии. Оно смотрит на землю, как на страну своего изгнания, стремится покаянием возвратить себе Небо, утраченное самомнением. Но гордость и самомнение, исходатайствовав падение и погибель человечеству, не видят и не сознают падения в природе человеческой: они видят в ней одни достоинства, одни совершенства и изящества; самые недуги душевные, самые страсти почитают доблестями. Такой взгляд на человечество делает мысль об Искупителе совершенно излишнею и чуждою. Видение гордых есть ужасная слепота; а невидение смиренных есть способность к видению Истины. К сему-то и относятся слова Господа: На суд Аз в мир сей приидох, да невидящий видят, и видящий слепи будут. Приняли Господа смиренные, и просветились Божественным Светом; отвергли его гордецы, довольные собою, и еще более омрачились отвержением и хулою Бога.
    Ярко светятся на чистом небе ночною порою бесчисленные звезды, препираясь одна с другою обилием света; но при появлении солнца звезды исчезают, — исчезают, как бы делаясь вовсе несуществующими, хотя в сущности все они остаются на своих местах. Так и добродетели человеческие, когда сличаются одни с другими, имеют свой свет; при появлении же добра Божественного они исчезают пред Светом Божества. Апостол, беседуя о добродетелях патриарха Авраама, сказал, что Авраам имать похвалу, но не у Бога; относительно же Бога, верова же Авраам Богови, и вменися ему в правду[7]. Так следовало бы поступить фарисеям, хвалившимся своим происхождением по плоти от Авраама, но отчуждавшимся от него по духу. В противоположность образу действий Авраама они захотели удержать за собою мнимые достоинства ветхого человека и чрез это соделались неспособными к самопознанию и богопознанию; они услышали страшный приговор Господа:Аще бысте слепи были, то есть если б вы признали слепоту свою, не бысте имели греха, ныне же, будучи слепыми, глаголете, яко видим: грех убо ваш пребывает. Вы усвоили его себе и запечатлели в себе вашим самомнением.
    Был в юности своей воспитанником фарисеев святой апостол Павел; но он не последовал ожесточению и самомнению фарисеев. Был он, как поведает сам о себе в назидание наше, евреин от еврей, по закону фарисей, по правде законней быв непорочен. Но еже ми бяху приобретения сия, говорит он,вмених Христа ради тщету. Но убо вменяю вся тщету быти за превосходящее разумение Христа Иисуса Господа моего [8].
    Возлюбленные братия! Будем подражать святому апостолу Павлу и прочим святым угодникам Божиим: приступим к Богу, вполне отвергнув пагубное самомнение, при посредстве смирения. При посредстве смирения прилепимся к Богу; привлечем к себе посредством смирения внимание и милосердие Бога нашего, Который сказал: На кого воззрю, точию на кроткого и смиренного и трепещущаго словес Моих [9]. Видением и сознанием грехов своих включим себя в число грешников, возлюбленных Богу; отвержением самомнения исключим себя из числа ложных праведников, иначе отречется от нас Бог, сказавший: Не приидох бо призвати праведники, но грешники на покаяние [10].
    Сердце наше да будет наздано смирением в духовный жертвенник Богу [11], и жрец Бога Вышнего — ум наш — да возносит Ему духовные жертвы, да возносит жертву умиления, жертву покаяния, жертву исповедания, жертву молитвы, жертву милости, преисполняя всякую жертву смиренномудрием: якосердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит [12]. Аминь.
     
    [1] Ин. 9:39
    [2] Ин. 9:40-41
    [3] Ин. 8:31-32
    [4] Ин. 14:6
    [5] Мф. 11:29
    [6] "Уста смиренномудрого глаголют истину", — сказал пр. Марк Подвижник. См. Слово о Законе Духовном, гл. 9
    [7] Рим. 4:2-3
    [8] Флп. 3:5, 8
    [9] Ис. 66:2
    [10] Мф. 9:13
    [11] Преподобный Пимен Великий говорил: "На одном только месте дозволено было израильтянам приносить жертвы и отправлять общественное богослужение. В духовном смысле это место — смирение". Алфавитный Патерик
    [12] Пс. 50:19
     

    Аскетическая проповедь
    Поучение в неделю о слепорожденном.
    О самомнении и смиренномудрии


  7. Апрель

    Мысль в слух

    Автор: Апрель,

    Всегда во всем ищу удобства, ценю утех земных елей, и как обычно я стараюсь ,чтоб в жизни было веселей, но благочестие оставить моя гордыня не велит, себя я не могу исправить, но хоть создам приличный вид. Но сластолюбие сильнее, жестоко жаждет не того, я даже сделал наслаждение из христианства своего....
  8. Апрель

    О надежде

    Автор: Апрель,

    О надежде
    Все, имеющие твердую надежду на Бога, возводятся к Нему и просвещаются сиянием вечного света.
     
    Если человек не имеет излишнего попечения о себе из любви к Богу и для дел добродетели, зная, что Бог печется о нем, таковая надежда есть истинная и мудрая. А если человек все упование свое возлагает на свои дела, к Богу же обращается с молитвой лишь тогда, когда его постигают непредвиденные беды, и он, не видя в собственных силах средств к отвращению их, начинает надеяться на помощь Божию, то такая надежда суетна и ложна. Истинная надежда ищет единого Царствия Божия и уверена, что все земное, потребное для жизни временной, несомненно дано будет.
     
    Сердце не может иметь мира, доколе не стяжет сей надежды. Она-то вполне умиротворит его и вольет в него радость. О сей-то надежде сказали святейшие уста Спасителя: Приидите ко Мне еси труждающиися и обремененный, и Аз упокою вы (Мф.11,28), то есть надейся на Меня и утешишься от труда и страха.
     
    В Евангелии от Луки сказано о Симеоне: И бе ему обещанно Духом Святым, не видети смерти, прежде даже не видит Христа Господня (Лк.2,26). И он не умертвил надежды своей, но ждал вожделенного Спасителя мира и, с радостью приняв Его на руки свои, сказал: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, идти в вожделенное для меня Царствие Твое, ибо я получил надежду мою - Христа Господня.
     
     
    Преподобный Серафим Саровский
  9. Апрель
    Святитель Иоанн Златоуст:
     
    Любовь есть основание всякой добродетели
     
     
    …" Заповедь новую даю вам " (ст.34). Так как они, слыша эти слова, естественно могли придти в смущение, как люди, которые будут лишены всякой помощи, то Он утешает их, ограждая любовью – этим корнем и утверждением всех благ . Он как бы так говорил: вы скорбите о том, что Я отхожу? Но если вы будете любить друг друга, то вы будете еще сильнее. Почему же Он не так сказал? Потому что сказал то, что было для них гораздо полезнее: " По тому узнают все, что вы Мои ученики ". Этим Он уже показал вместе и то, что лик их не разрушится, как скоро Он даровал им и отличительный признак. Это Он сказал уже тогда, когда предатель был отделен от них. Как же Он называет эту заповедь новою, когда она была и в ветхом завете? Он сделал ее новою по самому образу; поэтому присовокупил: " как Я возлюбил вас ". Я, говорит, не долг вам отдал за предшествовавшие ваши заслуги, а Сам начал (любить вас). Так и вы должны благотворить своим друзьям, хотя бы и ничем не были обязаны им. Таким образом, умалчивая о чудесах, которые они имели совершить, Он отличительным признаком их поставляет любовь. Почему же так? Потому что она-то в особенности означает святых людей, так как она есть основание всякой добродетели. Ею по преимуществу все мы и спасаемся . Она-то, говорит, и означает ученика. Тогда все похвалят вас, когда увидят, что вы подражаете моей любви.
    Что же? Не гораздо ли лучше показывают это чудеса? Нет. " Многие скажут: Господи! не Твоим ли именем бесов изгоняли? " (Матф.7, 22). И опять, когда апостолы радовались, что им повинуются бесы, сказал: " не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах " (Лук.10, 20). Правда, чудеса привели (ко Христу) вселенную, но это потому, что им предшествовала любовь . Если бы не было любви, не было бы и чудес. Она тотчас сделала апостолов людьми добрыми и прекрасными, так что у всех было одно сердце и одна душа. А если бы они были несогласны между собою, то погибло бы все. Но не к ним одним это сказано, а и ко всем имеющим уверовать в Него. Ведь и теперь не другое что соблазняет язычников, а именно то, что нет любви. Но они, скажешь, упрекают нас и в том, что не бывает чудес? Да, но не столько. В чем же апостолы показали любовь? Видишь, что Петр и Иоанн неразлучны друг с другом и вместе входят в храм? Видишь, что Павел также одушевлен любовью к ним, – и ужели еще сомневаешься? Если они стяжали другие добродетели, то тем более имели любовь, которая есть мать добра : она произрастает от души добродетельной, а где порок, там увядает это растение. Когда, сказано, умножится беззаконие, " во многих охладеет любовь " (Матф.24, 12). Да и язычников не столько обращают чудеса, сколько жизнь; жизни же ничто так не благоустрояет, как любовь . Тех, которые совершали знамения, язычники часто называли и обманщиками; но чистой жизни они не могут укорить. Поэтому, доколе проповедь не была еще распространена, – чудеса по справедливости были предметом удивления, а теперь нужно возбудить удивление жизнью. Действительно, ничто столько не соблазняет, как порок; да и справедливо. Ведь, кода язычник увидит, что тот, кому заповедано любить и врагов, лихоимствует, грабит, побуждает к вражде и обращается с одноплеменниками, как с дикими зверями, – он назовет наши слова пустыми бреднями. Когда увидит, что (христианин) трепещет смерти, – как примет слова о бессмертии? Когда увидит, что мы властолюбивы и раболепствуем другим страстям, – то еще больше будет привержен к своему учению, не думая о нас ничего великого. Мы, истинно мы, виновны в том, что язычники остаются в заблуждении. Свое учение они давно уже осудили и на наше смотрят с уважением; но жизнь наша их удерживает от обращения. На словах любомудрствовать легко, многие и из них это делали; но они требуют доказательства от дел. Пусть, скажешь, они подумают о наших древних мужах? Но они совсем не верят, а хотят видеть людей, живущих теперь. Покажи нам, говорят, веру от дел твоих; а дел нет. Напротив, они видят, что мы хуже зверей терзаем ближнего своего, и потому называют нас язвою вселенной. Вот что удерживает язычников и не дозволяет им присоединиться к нам. Поэтому мы будем наказаны и за них, – не только за то, что творим зло, но и за то, что чрез нас хулится имя Божие. Доколе мы будем привязаны к богатству, роскоши и другим страстям? Отстанем наконец от них. Послушай, что говорит пророк о некоторых безумцах: " будем есть и пить, ибо завтра умрем!" (Ис.22, 13). О нынешних же людях и этого нельзя сказать. Теперь многие присвояют себе достояние всех, за что и порицает их пророк, говоря: " как будто вы одни поселены на земле " (Ис.5, 8)? Потому-то я боюсь, чтобы не случилось чего-либо худого и чтобы нам не привлечь на себя никакого наказания Божия. А чтобы этого не было, будем упражняться во всякой добродетели, чтобы достигнуть и будущих благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
     
    (Святого отца нашего Иоанна Златоуста архиепископа Константинопольского Толкование на Евангелие от Иоанна. Из Беседы 72)
  10. Апрель
    «Подлинное покаяние совершается только однажды»
     
     
     
    Приближается Великий пост. Что значат слова одного из главных песнопений Великого поста: «Покаяния двери отверзи мне? В преддверии Прощеного воскресенья, за разъяснениями мы обратились к доктору богословия, настоятелю храма Трех Святителей на Кулишках протоиерею Владиславу СВЕШНИКОВУ.
     

     
    Все и ничто
     
    Нередко за настоящее покаяние принимают его частную форму — когда по совести, если только она, по слову апостола Павла, не оказывается вполне сожженной, возникает ощущение отклонения от нравственной нормы, и в связи с этим — чувство вины. Но в таком покаянии можно вполне обойтись и без Бога. По-видимому, для верного понимания жизни и человеческих отношений это неплохо, это честнее, чем заурядное ощущение правоты, но к подлинному покаянию это не имеет отношения. Покаяние не имеет настоящей ценности, если в нем нет религиозного осознания вины. А это не просто осознание вины перед человеком и даже перед Богом. Религиозное покаяние состоит в понимании и переживании того, что Бог есть все, а ты ничто. Хотя это трудно понять и принять.
     
    С приходом Христа открылось, что все личные возможности и достоинства любого человека имеют искаженный характер. Но поскольку всякое человеческое естество есть падшее — в падении Адама, то одним из постоянных качеств большинства людей становится стремление не к самоотрицанию, которое, казалось бы, и должно быть нормой повседневной жизни, а, наоборот, стремление к самоутверждению. Проявлениями этого самоутверждения становятся самооправдание, самомнение, стремление считать себя правым. И пока действует эта принципиальная склонность к самоутверждению, покаяние не состоится как признание, по крайней мере, своей низости перед Богом.
     
    Да, каждое покаянное ощущение имеет свою ценность, потому что оно дает возможность более точно увидеть себя в неверных поступках, словах, желаниях, мотивациях. И это, конечно, лучше, чем самоутверждение и самооправдание. Но эти ощущения не имеют отношения к подлинному покаянию, если за ними не стоит ясное осознание, что ты виноват перед кем-то в первую очередь потому, что виноват перед Богом. А виноват перед Богом, потому что Он дал Образ, который является и идеалом, и одновременно человеческой нормой, ибо Христос есть Сын Божий и Сын Человеческий. В подлинном покаянии сопоставлять свою жизнь следует не с перечнем грехов, а со Христом. И отступление от этого Образа, от Правды Божией — это и есть главная причина для покаяния.
     
    Что является критерием для понимания своей вины? Только свое нравственное чувство? Оно может ошибаться. Совесть может обманывать. В человеке искажено все, в том числе и совесть. Обманывать могут и разум, и воля. Человек нередко руководствуется случайными критериями — отчасти природными, отчасти социальными... Но единственный правильный критерий дает только та правда, которая открыта Богом. Прежде всего в заповедях, а главным образом, в самой Личности Иисуса Христа.
     
    Признак настоящего покаяния — это стремление освободиться. Освободиться не от чувства вины, а от своего отступления. Если это исходит из желания быть с Богом и убеждения, что, пока ты отступил, ты не с Ним, — тогда постепенно может прийти настоящее покаяние. Покаяние и формальное знание своей вины — это разные вещи. Соотношение своего поведения с принятыми нормами и признание своего несоответствия им мало чего стоят. Даже ощущение своей неправды — это еще не обязательно покаяние. Покаяние становится подлинным, когда человек идет к Богу и говорит: Господи, освободи меня от всех моих отступлений.
     
    Чувство вины может стать мотивом для покаяния. В результате возможно несколько выходов. Первый и наиболее частый — найти поводы для самооправдания, при котором покаяние нивелируется. Второй — реально исправиться. Это дело почти невозможное. Но оно имеет цену, потому что при попытках его осуществления происходит процесс, к которому призывает Бог — движение к Небу, к Нему Самому. Это путь аскетики. И пусть на этом пути многого добиться не удается, но само существование этого вектора, реальное воплощение его будет хоть сколько-то восполнять неполноту. Третий путь — освобождение от грехов в таинстве покаяния, которое совершает Бог в силу готовности человека принять это освобождение.
     
     
    Я имею надежду
     
    Покаяние тяжело, потому что ничего хорошего нет в том, чтобы осознавать себя вновь и вновь попавшим в ту же самую яму. Но если оно имеет внутреннее продолжение, оно всегда радостно. Ты стал несвободным, ты совершил поступки, допустил мысли и слова, которые указывают на твое отступление, — но ты в них сознаешься и говоришь: Господи, я имею надежду просить Тебя об освобождении. В покаянии всегда более существенна именно радость от возможного освобождения.
     
    Настоящее покаяние может быть только однажды. Это именно то, что по-гречески называется метанойя — то есть изменение ума, всех своих установок, сознания. Это бывает раз в жизни, но не всегда имеет характер мгновенно совершившегося события. Хотя и так тоже порою бывает — но очень редко: когда вдруг все переворачивается в сознании, раскрывается какая-то колоссальная ложь, и понимаешь, что дальше жить как жил — невозможно. Но чаще всего это процесс. Процесс, в котором никогда нельзя сказать, что вот вчера я был такой, а сегодня уже другой. Но если посмотришь на себя в какой-то отдаленной ретроспективе, то можно сказать: да, нечто когда-то изменилось, я исхожу теперь из других ценностных установок. Это-то и есть покаянный процесс, который приводит к тому пределу, за которым действительно оказывается иной человек.
     
    То, что обычно называют покаянием, тоже имеет отношение к этому процессу. Частные отступления, с которыми мы приходим на исповедь с записочками или с хорошей памятью, бывают всегда и у всякого даже в случае этого свершившегося мощного решительного покаяния. Но, к сожалению, основная ошибка многих современных, а скорее всего не только современных, христиан — что они частные проявления своего отступления признают как сами по себе существенные. Но они существенны только как свидетельства твоего отступления от правды Божией, которую ты, как казалось, принял. Это то же самое, как не существенны и не нужны добрые дела сами по себе. Когда апостол Иаков говорит, что вера без дел мертва, за этим он говорит еще одну фразу: «Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность». И дальше приводится конкретный пример действия Авраама: он понес в жертву своего сына — действие, которое со всех нравственных человеческих позиций совершенно безнравственно. Но этот поступок становится в высочайшей степени нравственным как стремление выполнить волю Божию. Это дело Авраама — свидетельство его веры. И точно так же наши отступления есть свидетельства неверия. Потому что заповедь Божия говорит: возлюби. А человек постоянно проявляет нелюбовь. Но суть этих проявлений не в них самих, они лишь свидетельства предательства.
     
    Известны люди, которые всю жизнь ходят на исповедь — и ни разу по-настоящему не каялись. Некоторые на исповеди рассказывают великолепные психологические новеллы — но это не покаяние. А есть люди, которые не умеют исповедоваться, но их покаяние настоящее. Я помню, когда служил в Тверской области, у нас была одна замечательная очень пожилая женщина, бывшая регентша; шел Великий пост; каждую службу она причащалась, чаще всего уже ничего не говорила на исповеди, просто подходила под епитрахиль, и вдруг один раз говорит: «Батюшка, я хочу кое-что сказать... Я всю жизнь лгала». По внешнему взгляду вся ее жизнь была наполнена делами праведности. Но за этими ее словами стоял такой огромный объем самоосознания, они были результатом настоящего покаянного процесса.
     
     
    Зачем прощеное воскресение?
     
    Значительная часть того, что называется грехами, кроется в области человеческих взаимоотношений. Это очевидно, когда речь идет об отношениях с самыми близкими людьми, особенно когда есть внутренняя готовность к конфликтам или, наоборот, к глубокому равнодушию. Но и с не совсем близкими совершается все в том же роде, может быть, только не с такой силой. В том числе и преступление, которое так часто проходит незамеченным, — неготовность простить. Прощеное воскресенье — это день, в который Церковь предлагает тебе «взяться за ум», понять, что ты во многом виноват перед многими, даже когда ты этого не понимаешь. Дав клятву верности Богу, ты все равно допускаешь постоянные отклонения по отношению к тому евангельскому содержанию, которое нам предлагает целостность заповеди. Например, скажем с позиций некоей духовной высоты: вот прошел мимо тебя по улице человек. Если тебя спросить, а кто он тебе, ты, если говорить правдиво, ответишь: никто. И вот это «никто» — это то, чего не должно быть вообще. Даже в этом ты уже виноват перед правдой Божией — что есть кто-то, кто для тебя никто. И поэтому оказывается, что твоя вина перед человеком не только абстрактно-отвлеченная, но и вина по сути, поскольку каждый человек должен быть для тебя кем-то.
     
     
    Из болота
     
     
    Чувство вины — нормальное сопровождение покаяния. Если есть отступление и ты его осознаешь — не горько быть не может. Предание говорит, что апостол Петр всю свою жизнь после отречения от Христа ходил с красными от слез глазами. Печаль, связанная со своим глубоким несовершенством, это нормально. «Печаль яже по Бозе покаяние нераскаянным соделывает» (2 Кор.7:10).
     
    Но бывает чувство вины, которое не имеет никакого религиозного, покаянного характера. Это автономное ощущение своей мерзости, никак не связанное с религиозным осознанием своей вины пред Богом за то, что стал отступником. Человек в нем барахтается, как в болоте, и даже бывает, что он много лет ходит на исповедь, но к свободе Христовой даже не пытается сделать прорыв. А настоящее покаяние — это всегда попытка прорыва. Чувство вины при настоящем покаянии всегда конструктивно. Но нередко это кружение в болоте остается единственным содержанием. И часто оно многими людьми называется покаянием: «Я мучаюсь, значит, я каюсь». А на самом деле — может быть и не так. Понять самому для себя это бывает очень сложно. Спутать, ошибиться здесь очень легко. Особенно когда нет ясного осознания, чего ты ищешь от Бога.
     
    А в подлинном покаянии есть еще одно важное содержание — это благодарность. Ведь дело в том, что освобождает только Бог. Поэтому покаяние — это таинство. Таинство совершает Бог. Сам человек тут мало что может сделать. И наверное, можно сказать, что и подлинное покаяние, и освобождение есть не результат работы человека, а дар Божий. А почему и за что он дается — это тайна. И в этом — причина для неизбежного благодарения.
    http://www.nsad.ru/index.php?issue=13&section=10014&article=2025
  11. Апрель

    Любовь к ближнему

    Автор: Апрель,

    Любовь к ближнему
     
     
     
    Есть люди, которые ни при каких обстоятельствах не станут «прогибаться под изменчивый мир». Как скалы, возвышаются они среди людского моря: им неведомы компромиссы, они не опустят планку требований — ни к себе, ни к другим. Евангельский идеал они готовы отстаивать любой ценой, вплоть до собственной жизни...
     
    Таким был Иоанн Златоуст. Ещё в четвёртом веке у святителя было впечатление, что он проповедует людям, для которых христианство стало лишь модной одеждой. С горечью говорил он о наступившем благополучии христиан: «Безопасность есть величайшее из гонений на благочестие. Никто не понимает, не чувствует опасности, — безопасность рождает беспечность, расслабляет и усыпляет души, а диавол умерщвляет спящих... Из числа столь многих тысяч нельзя найти больше ста спасаемых, да и в этом сомневаюсь». Будто о нашем времени говорит святой! Его слово, покоряющее и властное, из глубины веков обращено к каждому из нас. И чаще всего это слово — о вечной красоте добра, о моральном благородстве и нравственном совершенстве.
     
    О жизни и бескровном мученичестве святителя — речь впереди.
     
     
    Ничто столько не раздражает Бога, как небрежение о спасении ближних. Потому Он признаком учеников Своих поставил любовь. Ибо тот, кто любит, обязательно печётся о благосостоянии любимого лица. Итак, будем держаться этого пути, ибо путь этот — тот самый, который ведёт нас на небо, делает подражателями Христу и по возможности — подобными Богу.
    Господь предложил нам такие условия касательно ближних, которые не представляют ничего трудного. Во всём, как хотите, — говорит Он, — чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними (Мф. 7, 12). Хочешь, чтобы у тебя не похищали? Не похищай сам. Хочешь быть в чести? Почитай других сам. Хочешь получить милость? Оказывай милосердие сам. Хочешь быть любимым? Люби сам. Хочешь не слышать о себе худого? Не говори ничего такого сам.
    Пусть каждый помыслит с самим собою, как он поступает в отношении к самому себе, — так же пусть поступает и в отношении к ближнему.
    Будем печься о спасении братии. Это — не ниже мученичества: не отрицаться ни от каких страданий для спасения многих; ничто так не благоугодно Богу.
    Хочешь исправить брата? Поплачь, помолись Богу, дай ему увещание наедине, посоветуй, попроси. Покажи любовь к грешнику: уверь его, что напоминаешь ему о грехе, усердствуя и заботясь о нём, а не желая обесславить его.
    Как поношение ближних обращается в первую очередь на самих поносителей, так и добро, сделанное ближним, доставляет прежде всего радость самим делающим.
    Будем любить друг друга, чтобы таким образом изъявить любовь к любящему нас Богу. У людей так бывает, что когда ты полюбишь кого, то другой любящий его вооружается против тебя. А Бог, напротив, требует, чтобы ты вместе с Ним любил подобных себе, и ненавидит того, кто не разделяет с Ним любви Его. Любовь человеческая исполнена зависти и ревности, а любовь Божия свободна от всех страстей. Посему Бог желает, чтобы кто-то разделял с Ним любовь. Люби вместе со Мною, говорит Он, тогда и Я ещё больше буду любить тебя. Вот слова беспредельно любящего! Если ты, говорит, любишь любимых Мною, то из этого Я вижу, что и Меня ты любишь искренно.
    Мы можем уподобиться Богу тем, если будем любить всех, даже и врагов, а не тем, если будем совершать знамения; ибо и Богу мы удивляемся, хотя и тогда, когда Он творит чудеса, но гораздо более тогда, когда Он оказывает человеколюбие и милосердие.
    Если мы любим Христа, то не будем делать ничего, что может оскорбить Его, но докажем свою любовь делами. Напитаем Его алчущего, напоим Его жаждущего. Подай Ему только чашу холодной воды — Он и это примет, потому что любит тебя; приношения лиц любимых, как бы малы ни были, велики кажутся любящему.
    Любовь, имеющая основанием Христа, тверда, постоянна, непобедима, ничто её расторгнуть не может: ни клевета, ни опасности, ни смерть, ни другое что-либо подобное. Кто таким образом любит, хотя бы претерпевал тысячу поражений за свою любовь, не оставит её. Ибо кто любит за то, что его любят, тот — случись с ним неприятность — прервёт любовь свою; а кто соединён тою любовью, никогда не оставит её. Потому и Павел сказал: любовь никогда не перестаёт (1 Кор. 13, 8).
    Потому кто так любит, тот не разбирает ни рода, ни отечества, ни богатства, ни взаимной любви к себе, ни другого чего-либо подобного. Но хотя бы его ненавидели, обижали, умерщвляли, — не перестаёт любить, имея достаточную причину к любви — Христа. На Него неуклонно взирая, он пребывает твёрд.
    Ибо и Христос таким же образом любил врагов неблагодарных, обидчиков, поносителей, ненавистников, не хотевших смотреть на Него, предпочитавших Ему дерево и камни, — любил их высочайшею любовью, подобной которой нельзя найти. Ибо говорит: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). Смотри, как Он заботится и о тех, которые распяли Его и которые столько оказали неистовства над Ним! Так говорил Он о них к Отцу: прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34), — и после этого послал ещё к ним учеников. Итак, поревнуем и мы о такой любви и будем взирать на неё, чтобы, сделавшись подражателями Христу, удостоиться и здешних, и будущих благ благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа.
    Возможно ли, скажешь, любить ближнего, как себя самого? Если бы этого не исполняли другие, то ты справедливо мог бы думать, что это невозможно; если же исполняли, то очевидно, что у нас не бывает этого по нашему нерадению.
    Нет блага, которое не происходило бы от любви. Будем же укреплять любовь друг к другу, ибо любовь есть исполнение закона (Рим. 13, 10).
  12. Апрель

    Тихий апокалипсис

    Автор: Апрель,

    Тихий апокалипсис
     
    Священник Дмитрий Шишкин, Православие.Ru
    30.03.2011


     
    Миниатюра из Лицевого Апокалипсиса 17 века из библиотеки Троице-Сергиевой Лавры
     
    Год начался тревожно, как по Писанию: ужасные явления, землетрясения по местам, смятения и войны... и море «восшумело и возмутилось»... Словом, налицо «начало болезней».
    И мы с тревогой следим за последними новостями, обсуждаем их, ужасаемся, но не замечаем, как чужая беда, боль становятся частью глобального шоу. Тема апокалипсиса давно стала ходовым брендом в индустрии развлечений, чем-то отличным от подлинного содержания этого важного слова. Ведь слово «апокалипсис» переводится как «откровение» - это то, что открыто Богом для нашего вразумления, для того, чтобы мы трезвились, помня об истинной цели земной жизни, о необходимости достижении единства с Богом.
    Понятие апокалипсиса у нас стойко ассоциируется со страшными, катастрофическими событиями мирового масштаба. И все мы знаем о внешних признаках приближения вселенской катастрофы. Много о них говорим, обсуждаем это. Но есть и другие, куда более важные, сокровенные признаки. Господь говорит, что в последние времена «по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь». А апостол Павел добавляет - точно про нас, - что люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы... Вот на что нам надо обращать внимание, вот чего страшиться больше землетрясений, цунами и радиации...
    Мы живем в эпоху глобального изменения климата. Я говорю не о погоде - пусть этим занимаются метеорологи. Речь идет о катастрофическом изменении человеческой природы. Кто-то возразит, что со времен грехопадения как раз ничего не изменилось ни в человеке, ни в человечестве в целом. Но это, увы, не так. Иначе не было бы Вселенского потопа и гибели Содома и Гоморры - этих горьких примеров массовой и катастрофической деградации со всеми вытекающими последствиями. Природа человека и общества в целом «удобопреклонна ко греху», по слову святых отцов, и в наше время это особенно очевидно. И подлинный апокалипсис тихо и незаметно происходит в наших сердцах, только масштаб его не достиг той критической точки, когда стихии, разгоревшись, разрушатся, и земля и все дела на ней сгорят. Дух Христов уходит из нашей жизни, а водворяется прочно иной, страшный, сатанинский дух корысти, прагматизма, распущенности, равнодушия и беспредельного самолюбия. Пожалуйста, вот живые примеры из недавних встреч.
    Он не может нормально ходить, а только передвигается, едва семеня, очень медленно, иногда останавливается и не может тронуться с места. Стоит, переминаясь с ноги на ногу, точно собираясь духом. Молчаливый, сосредоточенный человек. Я пару раз предложил помощь, но он вежливо отказался. Видно, как для него важно это личное преодоление. Он приходит в храм в любую погоду: летом в жару, когда плавится асфальт, и осенью в беспробудную слякоть, зимой в гололед (особенно опасный в его положении) и в весеннюю распутицу. Он идет и идет в храм, как будто восходя на свою незримую Голгофу. И только на днях я узнал мимоходом его историю.
    Толковый, работящий мужик, заботливый отец и верный муж, он еще недавно вел напряженную, полноценную жизнь, но вот - заболел. Что-то у него случилось с суставами, так что он теперь едва может передвигаться. А дальше произошло то, во что даже в наше бездушное время трудно поверить. Жена с тещей выгнали его из дома... просто так, ни за что... потому что заболел и стал обузой. Выписали... И он не стал судиться с ними. Захотел потерпеть напраслину ради Христа, понести свой крест. Теща с женой воспитывают его 11-летнего сына так, что он стыдится отца. А тот переносит все смиренно и просто, никого не осуждая, говоря, что сын, повзрослев, станет, может быть, думать иначе...
    Его приютил нищий сосед в облупленной мазанке с прохудившейся кровлей и рассохшимися рамами. А рядом - в обнесенном каменным забором добротном коттедже осталась жена, которая его бросила, и те, кого он до сих пор по изумительному незлобию продолжает считать родными.
    Иногда ему нечего есть. И тогда приметливые и сердобольные бабульки собирают ему в пакетик масло, крупу, консервы и хлебушек - что придется. И он этому искренне рад, благодарит от сердца Бога и бабушек...
    А вот другая история, тоже из недавних. Подошла ко мне со слезами женщина. Я слушал ее, и мне казалось, что я попал в какой-то кошмарный сон. Женщина эта - супруга состоятельного господина. Они прожили в законном браке немало лет, и вот оказалось, что женщина больна онкологически и лечение будет стоить немалых средств. Тогда муж пошел к врачу и выяснил, каковы шансы на выздоровление. Врач честно признался, что незначительные, потому что болезнь запущена. Тогда муж сказал жене: «Дорогая, прости, но я не могу на тебя тратиться... это не рентабельно. Ты пойми: шансов, что ты поправишься, очень мало, а я потеряю все». Женщина, рассказывая это, рыдала взахлеб, и я не находил слов для ее утешения. Я только понимал, что апокалипсис уже наступает. Здесь и сейчас.
    И опять же кто-то скажет: так было всегда! Да, всегда пребывали в мире и подлость, и равнодушие, и корысть. Но если использовать актуальную терминологию, то «уровень радиации» был иной. Не критический. А сейчас он не то чтобы «предельно допустимый», а уже давно «смертельно опасный». Мы так боимся радиации, столько говорим о ней, особенно сейчас, но не замечаем, что концентрация «частиц греха» в воздухе давно превышает допустимые нормы. Но опасности мы не чувствуем, потому что перестали слышать голос собственной совести, этот «счетчик Гейгера», заботливо вложенный Богом в душу каждого человека. А все потому, что совесть, постоянно и сознательно попираемая, перестает быть слышима, она заглушается привычкой греха и беззаконной жизнью.
    Мы страшимся всевозможных катастроф, но Господь говорит: «Не бойтесь убивающих тело». Страдания и даже сама смерть могут стать горнилом для доброй души, так что она, подобно очищенному золоту, достигнет Царствия Божиего. Но когда утрачен Дух Христов, когда душа обнажена от благодати - тогда она еще здесь, на земле, живет в преддверии вечной смерти, и нужно быть тугим на сердце, чтобы этого не чувствовать. Вот в этом-то и состоит главная беда, предвестие апокалипсиса - в нашем бесчувствии. В утрате понимания того, что на самом деле есть добро и благо. В самозабвенном упоении страстями, в поиске наслаждений, комфорта, довольства и успеха во что бы то ни стало, вопреки духовным и нравственным нормам. В тотальной порабощенности греху, в страстной зависимости.
    Вообще зависимость в наше время не узкопсихиатрический термин, а диагноз общества, не то чтобы потерявшего веру, а отрекшегося от ее силы - образом жизни, утратой традиций и нравственных норм. Верят сейчас почти все, но эта вера туманная, ни к чему не обязывающая, вера «на всякий случай». И, самое печальное, эта вера не только не противостоит множеству зависимостей, а и подстраивается под них так, чтобы не нужно было ничего менять в своей жизни. Так возникает бесконечное множество «страстных» вер: вер, содействующих бизнесу, льстящих похоти, властолюбию, самолюбию и гордыни... Кроме зависимостей, очевидно губительных и социально опасных, таких как алкоголизм, наркомания, лихоимство, есть зависимости менее маргинальные, если можно так выразиться, но от того не менее опасные как для самого человека, так и для общества. Это все тот же блуд, который распространяется со скоростью губительного поветрия. Говорю «губительного» совсем не метафорически. Сколько семей рушится, оставляя детей если не круглыми, то полусиротами, калеча их души, формируя с детства больное, искаженное представление о семье, об отношениях мужчины и женщины. Молодежь, не зная пределов, развращает, калечит в каком-то неистовстве собственные души, не понимая, что со временем придется пожинать горькие плоды собственного безумия. Потому что «возмездие за грех - смерть», разложение души, и изменить действие этого закона может только глубокое и искреннее покаяние. И к покаянию этому еще нужно прийти.
    Есть зависимости, которые с точки зрения современного мира решительно считаются добродетелями, но с точки зрения православной веры не менее губительны и опасны для души, чем страсти «грубые». И именно своей видимостью добра эти страсти и зависимости и опасны. Опасность их в том, что они губят душу, лишают ее жизни духовной, уводят от Бога, если можно так сказать, более незаметно.
    К этим «незаметным» страстям можно отнести страсть успеха, благополучия, когда человек во главу своей жизни ставит достижение статуса в обществе, карьерный рост, достаток и успех. Все эти одержимости, именуемые порой «здоровой амбициозностью», на самом деле уводят человека от понимания подлинной цели и ценности человеческой жизни, делают его рабом одной из опаснейших страстей - гордости - и ее производных - самолюбия и честолюбия. Самый «успешный» человек может быть в то же время в полном смысле духовным мертвецом, именно в силу ослепления собственной благополучностью и самодостаточностью; он может погибнуть для Царствия Божиего, всю жизнь прослужив собственной самости. Такой человек часто становится не способен увидеть свой грех, покаяться в нем - а это и есть верный признак духовной смерти.
    Я приводил примеры поразительного бездушия в отношении близких людей. Но есть и противоположная, «душевная» страсть, которая губит миллионы людей, незаметно для них самих. Я говорю о «заботах житейских», которыми абсолютное большинство крещеных людей оправдывают отсутствие сознательной христианской жизни.
    Господь говорит: «Смотрите за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и пьянством и заботами житейскими» (Лк. 21: 34). Вот как удивительно получается: Христос такое, казалось бы, естественное и даже положительное дело, как заботы житейские, приравнивает к смертным грехам чревоугодия и пьянства. Почему так? А потому, что в бесконечных житейских заботах человеку как раз и легче всего забыть о Боге, о душе и даже о совести, прикрывая самые постыдные грехи: хищничества, обмана, воровства, корысти, безбожия - «благими» заботами о своей семье и о своих близких. Вот в этом и состоит главная опасность этой «тихой страсти». В том, что она губит души незаметно, но совершенно несомненно. Более того, горькому пьянице или обжоре легче осознать свой грех, покаяться в нем, чем «заботливому семьянину», который будет оправдывать самые страшные грехи «высокими целями». Вспомните фильм «Крестный отец» - ведь там именно все и было изначально построено на этой «доброй» идее семейственности. Страшно сказать, но и семья, заботы житейские могут стать идолом, влекущим человека в погибель. Вот почему Господь говорит: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин меня» (Мф. 10: 37).
    Любовь к семье, заботы о ней, труд и карьера, зарабатывание денег - все это хорошо и правильно, но только в том случае, если человек не забывает о главном своем призвании - жить в согласии с Богом. Если все свои помышления, слова и поступки добрый семьянин сверяет не с мнением этого больного мира, а с законом Божиим. Это единственное основание для полноценной, радостной, здоровой и свободной жизни.
    В Писании говорится: «Господь есть Дух; а где Дух Господень - там свобода» (2 Кор. 3: 17). Вот формула истиной свободы, которая должна быть начертана у нас в сердцах, так чтобы во всей многосложности жизни мы, прежде всего, заботились о том, чтобы оставаться причастниками Духа Христова, поступали бы по-христиански. И хотя такое поведение, такой образ жизни может противоречить принятым в современном обществе нормам и даже добавлять проблем в жизни человека, но в конечном итоге сам человек останется в высшем выигрыше - в выигрыше подлинной, высшей свободы, свободы сопричастности Божией правде, красоте и любви. И это вовсе не абстрактные понятия, а высшая реальность, по отношению к которой мы и строим всю свою жизнь.
    Когда случается катастрофа, в обществе начинаются всевозможные проверки, мониторинги, тестирования... Люди стремятся обезопасить себя, предупредить беду. И это вполне естественно. Но почему же мы игнорируем совет Того, Кто знает, как на самом деле избежать всех этих бедствий?!
    «Бодрствуйте и молитесь», - говорит Господь. Бодрствовать значит не дать себя обольстить духу времени, жить по закону Божиему, думать, говорить и поступать в трепетном сознании Его присутствия.
    И молиться нам нужно не только вычитывая положенное количество слов, а живым сердцем, с болью, надеждой и верой обращаясь к живому всемогущему Богу.
    Тревожные новости приходят из Страны восходящего солнца, и как тут не вспомнить, что Фукусима переводится с японского как Остров счастья. И, может быть, страшная трагедия последних недель - это еще одно напоминание всем нам, живущим на земле, что счастье без веры - как дом, построенный на песке. Что технологический рай может легко обернуться техногенным адом. Просто потому, что высшее счастье - это согласие с Богом, и Царство Его внутри нас есть. Только нужно его найти.


    Священник Дмитрий Шишкин
    http://www.pravoslavie.ru/jurnal/45629.htm
  13. Апрель
    Св. Василий Великий
     
    О том, что Бог не виновник зла
     
    Много видов учения, какие чрез священного псалмопевца Давида показал нам действовавший в нем Дух. Иногда пророк, описывая собственные свои страдания и мужество, с каким переносил он встречавшееся с ним в жизни, в примере своем оставляет нам самое полное учение о терпении. Например, когда говорит: Господи, что ся умножиша стужающии ми (Псал. 3, 1.)? А иногда изображает он Божию благость и скорость помощи, какую подает Бог истинно взыскавшим Его; и тогда говорить: внегда призвати ми, услыша мя Бог правды моея (Псал. 4, 2), выражаясь равносильно с другим пророком который сказал: еще глаголющу ти, речет: се приидох (Ис. 58, 9), то есть, не успел я окончить призывание, как слух Божий внял уже конец призывания. Еще, принося молитвы и моления к Богу, научает нас, каким образом живущие во грехах должны умилостивлять Бога. Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене (Пс. 6, 2). А в двенадцатом псалме показывает какую-то продолжительность искушения словами: доколе, Господи, забудеши мя до конца (2 ст.)? И в продолжение всего псалма учит нас не терять бодрости в скорбях, но ожидать Божией благости, и знать, что Бог по особенному домостроительству предает нас скорбям, по мере веры каждого посылая и меру испытаний.
    Поэтому, сказав: доколе, Господи, забудеши мя до конца? и: доколе отвращаеши лице Твое отмене?, тотчас переходить к зломыслию людей безбожных, которые, едва встретят хотя малое огорчение в жизни, не перенося затруднительности обстоятельств тотчас начинают колебаться в мыслях: имеет ли Бог попечение о здешнем мире, назирает ли за делами каждого, воздает ли каждому должное? Потом когда видят что неприятное их положение все еще продолжается, утверждают в себе лукавое мнение, и решительно говорят в сердце своем, что нет Бога. Рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс. 13, 1). А кто вложил себе это в ум тот уже без осторожности вдается во всякий грех. Ибо ежели нет назирающего, нет воздающего каждому по достоинству того, что сделано в жизни, то воспрепятствует ли что притеснять нищего, убивать сирот умерщвлять вдову и пришельца, отваживаться на всякое нечестное дело, осквернять себя нечистыми и мерзкими страстями, всякими скотскими вожделениями? Посему, как следствие мысли, что нет Бога, пророк присовокупил: растлеша и омерзишася в начинаниих. Ибо невозможно совратиться с правого пути тому, кто не болезнует в душе забвением Бога. Почему язычники преданы в неискусен ум и творят неподобная (Рим. 1, 28)? Не потому ли, что сказали:несть Бог? Почему они впали в страсти безчестия, и жены их измениша естественную подобу в презъестественную, и мужи на мужех студ содевают (26, 27.)? Не потому ли, что измениша славу нетленнаго Бога в подобие скотов, и четвероног и гад (23)?
    Поэтому, как действительно лишенный ума и смысла, безумен тот, кто говорить: несть Бог.Но близок к нему и ни мало не уступает ему в безсмыслии и тот, кто говорить, что Бог - виновник зла. Я полагаю, что грех их равно тяжек; потому что оба равным образом отрицают Бога благого, один говоря, что Бога нет, а другой утверждая, что Он не благ. Ибо, если Бог - виновник зла, то очевидно не благ. А поэтому в том и другом случае отрицается Бог.
    От чего же, говорят болезни? От чего безвременная смерть? От чего истребление городов, кораблекрушения, войны, голодные времена? Это есть зло, продолжают, и, между тем все это - Божие произведение. Поэтому кого же иного, кроме Бога, признаешь виновником происходящего? Итак, поелику коснулись мы сего часто повторяемого вопроса, то, возводя слово к какому-нибудь всеми принятому началу и тщательнее разобрав предложенный предмет, попытаемся сделать на него внятное и несбивчивое объяснение.
    Предварительно должны мы утвердить в мыслях своих одно следующее: поелику мы творения благого Бога и состоим во власти Того, Кто устрояет все до нас касающееся, и важное и маловажное, то не можем ничего потерпеть без воли Божией, и если что терпим, оно не вредно, или не таково, чтоб можно было примыслить что либо лучшее. Ибо, хотя смерть от Бога, однако же, без сомнения, смерть не зло; разве кто назовет злом смерть грешника, потому что для него перехождение отсюда бывает началом мучений во аде. Но опять не Бог причина зол во аде, а мы сами, потому что началом и корнем греха - от нас зависящее, наша свобода. Удержавшись от зла, могли бы мы не терпеть ничего бедственного. Но поелику уловлены сластолюбием в грех; то можем ли представить какое благовидное доказательство, что мы не сами для себя сделались виновниками горестей?
    Поэтому иное зло только в нашем ощущении, а иное зло в собственной своей природе. Зло само в себе зависит от нас, таковы: неправда, распутство, неразумие, робость, зависть, убийства, отравы, лживые дела, и все однородные с сими недостатки, которые, оскверняя душу, созданную по образу Сотворшаго, обыкновенно помрачают ея красоту. Еще злом называем, что для нас трудно и болезненно для ощущения: телесную болезнь, телесные раны, недостаток необходимого, безславие, ущерб имения, потерю родных. Между тем каждое из сих бедствий мудрый и благий Владыка посылает нам к нашей же пользе. Богатство отнимает у тех которые употребляют его худо, и тем сокрушает орудие их неправды. Болезнь насылает тем, кому полезнее иметь связанные члены, нежели безпрепятственно устремляться на грех. Смерть насылается на тех которые достигли предала жизни, какой от начала положен в праведном суде Бога, издалека предусмотревшего, что полезно для каждого из нас.
    А голод, засухи, дожди - суть общие какие-то язвы для целых городов и народов которыми наказывается зло, преступившее меру. Посему, как врач, хотя производить в теле труды и страдания, однако же благодетелен, потому что борется с болезнию, а не с больным; так благ и Бог, Который частными наказаниями устрояет спасение целого. Ты не ставишь в вину врачу, что он иное в теле режет, другое прижигает, а другое совершенно отнимает; напротив того, даешь ему деньги, называешь его спасителем; потому что остановил болезнь в небольшой части тела, пока страдание не разлилось во всем теле. А когда видишь, что от землетрясения обрушился на жителей город, или, что на море с людьми разбился корабль, не боишься подвигнуть хульный язык на истинного Врача и Спасителя. Но тебе надлежало разуметь, что в болезнях умеренных и излечимых люди получают пользу от одного об них попечения, а когда оказывается, что страдание не уступает врачебным средствам, тогда необходимым делается отделение поврежденного, чтоб болезнь, распространясь на соприкосновенные с ним места, не перешла в главные члены. Посему как в резании и прижигании не виновен врач, а виновна болезнь, так и истребления городов, имея началом чрезмерность грехов, освобождают Бога от всякой укоризны.
    Но говорят: Если Бог не виновен во зле, то почему же сказано: Аз устроивый свет и сотворивый тму, творяй мир и зиждяй злая (Ис. 45, 7.)? И еще говорится: снидоша злая от Господа на врата Иерусалимля (Мих. 1, 12). И: несть зло во граде, еже Господь не сотвори (Ам. 3, 6). И в великой песни Моисеевой сказано: видите, видите, яко Аз есмь, и несть Бог, разве Мене: Аз убию, и жити сотворю, поражу, и Аз исцелю ю (Втор. 32, 39).
    Но для разумеющего смысл Писания ни одно из сих мест не заключает в себе обвинения Богу, что Он виновник и творец зла.
    Ибо Сказавший: Аз устроивый свет и, творяй тму, объявляет чрез сие, что Он Создатель твари, а не творец зла. Творцем же и Художником того, что в твари кажется противоположным наименовал Он Себя, чтобы ты не подумал будто бы иный есть виновник света, и иный - виновник тьмы, и чтобы ты не стал искать иного создателя огня, инаго - воды, инаго - воздуха, инаго - земли; потому что стихии сии, по противным своим качествам, представляются несколько одна другой противоборствующими; как и действительно случилось с некоторыми, - отчего совратились они в многобожие.
    Творит же мир и зиждет злая. Особенно творит мир в тебе, когда добрым учением умиротворяет ум твой, и умиряет страсти, возстающие на душу. Зиждет злая, то есть, преобразует зло и ведет к лучшему, чтоб оно, перестав быть злом приняло в себя свойство добра. Сердце чисто созижди во мне, Боже (Пс. 50, 12). Не вновь сотвори, но обнови обветшание от греха. И: да оба созиждет во единого нового человека (Еф. 2, 12). Да созиждет не в том смысле, чтоб произвести из небытия, но в том чтоб преобразовать существующее. И: аще кто во Христе, нова тварь (2 Кор. 5, 17). И еще Моисей говорит: не сам ли сей отец твой стяжа тя, и сотвори тя, и созда тя (Втор. 32, 6.)? Здесь слово:создание, поставленное после слова: сотворение, ясным образом дает нам разуметь о себе, что оно весьма часто употребляется в значении улучшения. Посему Творяй миртворит мир чрез созидание зла, то есть, чрез преобразование и приведение зла в лучшее. Сверх того, если под словом "мир" будешь разуметь освобождение от войн, а злом назовешь трудности, сопровождающие воюющих, дальние походы, труды, бдения, безпокойства, пролив пота, раны, убийства, взятие городов, порабощения, отведение в плен, жалкий вид пленных и вообще все скорбные последствия войн, то утверждаю, что сие бывает по праведному суду Божию;
    Бог в войнах насылает казни на достойных наказания. Или тебе хотелось бы, чтоб Содом не был сожжен после беззаконных его дел? Чтоб Иерусалим не был разрушен и храм опустошен после ужасного неистовства иудеев против Господа? Но как же иначе справедливо было совершиться сему, как не руками Римлян, которым предали Господа нашего враги жизни своей иудеи? Поэтому иногда справедливость требует чтобы зло, порождаемое войною, насылаемо было на достойных того.
    И слова: Аз убию и жити сотворю, принимай, если угодно, в первом представляющемся тебе смысли. Ибо людей простых назидает и страх. Поражу, и Аз исцелю. И это полезно даже в буквальном значении слов, потому что поражение внушает страх, а исцеление побуждает к любви.
    Но тебе можно найти в сказанном и высший смысл: Аз убию - грех, и жити сотворю - правдою. Ибо в какой мере внешний наш человек тлеет , в такой внутренний обновляется (2 Кор. 4, 16). Посему разумей не так что одного убивает, а другого жити творит, но что одного и того же оживотворяет тем самым, чем убиваёт и исправляет, тем, чем поражает согласно с Притчею, которая говорит: ты побиеши его жезлом, душу же его избавиши от смерти (Притч. 23, 14). Поэтому поражается плоть, чтоб исцелилась душа, умерщвляются грехи, чтоб жила правда.
    А слова: снидоша злая от Господа на врата Иерусалимля, сами в себе заключают объяснение. Какие злая? Шум колесниц и конников (Мих. 1, 13).
    Когда же слышишь: несть зло во граде, еже Господь не сотвори, слово "зло" понимай так, что Писание разумеет под оным бедствия, посылаемые на грешников к исправлению прегрешений. Ибо сказано: озлобих тя, и гладом заморих, да благо тебе сотворю (Втор. 8, 3), остановив неправду прежде, нежели разлилась она до безмерности, как поток удерживаемый какою ни есть твердою плотиною и преградою.
    Поэтому болезни в городах и народах, сухость в воздухе, безплодие земли, и бедствия встречающиеся с каждым в жизни, пресекают возрастание греха. И всякое зло такого рода посылается от Бога, чтоб предотвратить порождение истинных зол. Ибо и телесные страдания в внешние бедствия измышлены к обузданию греха. Итак Бог истребляет зло, а не от Бога зло. И врач истребляет болезнь, а не влагает ее в тело. Разрушения же городов, землетрясения, наводнения, гибель воинств, кораблекрушения, всякое истребление многих людей, случающееся от земли, или моря, или воздуха, или огня, или какой бы то ни было причины, бывают для того, чтоб уцеломудрить оставшихся; потому что Бог всенародные пороки уцеломудривает всенародными казнями. Посему в собственном смысли зло, то есть, грех - это зло, наиболее достойное сего наименования, зависит от нашего произволения; потому что в нашей воле - или удержаться от порока, или быть порочным. А из прочих зол иные как подвиги, бывают нужны к показанию мужества, например Иову лишение детей, истребление всего богатства в одно мгновение времени и поражение гнойными струпами; а иныя посылаются, как врачевство от грехов, например, Давиду домашний позор служит наказанием за беззаконное вожделение. И еще знаем страшные казни другого рода, насылаемые праведным судом Божиим чтоб поползновенных на грех соделать целомудренными. Например Дафан и Авирон были пожраны землею в разверстыя под ними бездны и пропасти. Ибо здесь таковым родом наказания не сами они приводились к исправление (возможно ли это для сошедших во ад), но примером своим сделали целомудренными прочих. Так и Фараон потоплен был со всем войском. Так истреблены и прежние жители Палестины.
    Посему, хотя Апостол называете таковых в одном месте сосудами гнева совершенными в погибель (Рим. 9, 22), однако же не должны мы думать, что устроение фараона было чем-нибудь худо (в таком случай вина справедливо падала бы на устроившего), а напротив того, когда слышишь о сосудах разумей, что каждый из нас сотворен на что-нибудь полезное. И как в большом дом один сосуд золотой, другой серебряный, иной глиняный, и иной деревянный, а произвол каждого из нас имеет сходство с веществами сосудов. Человек чистый по нравственности и нековарный - есть сосуд золотой, а низший его по достоинству - сосуд серебряный, мудрствующий же земное и годный к сокрушению - сосуд глиняный, а удобно оскверняющийся грехом и делающийся пищею для вечного огня - сосуд деревянный. Так и сосудом гнева бывает тот, кто в себя как в сосуд вместил все внушения диавола, а по происшедшему в нем от порчи зловонию не может быть взят на какое-нибудь употребление, но достоин одного истребления и погибели. Поелику же надобно было его сокрушить, то разумный и мудрый Домостроитель души устроил, чтоб он соделался знаменитым и для всех известным, а чрез сие, когда сам по чрезмерной порочности стал неисцелен своим бедствием, принес пользу другим. Ожесточил же его Бог Своим долготерпением и замедлением в наказании, дав усилиться его греху, чтоб открылась на нем правда суда Божия, когда лукавство его возросло до крайнего предела. Почему, начав с меньших язв и непрестанно умножая в усиливая казни, не смягчил его упорства, но нашел что он и Божие долготерпение презирает и насылаемые на него бедствия переносит, как нечто привычное. Даже и после этого не предал его смерти, пока он сам себя не потопил в киченни сердца своего, отважившись идти путем праведных, и, возмечтав что Чермное море, как для народа Божия, так и для него будет проходимо.
    Итак, наученный сему Богом, получив понятие о раздельных видах зла, зная, что такое - зло действительное, именно, грех которого конец - погибель, и что такое - зло мнимое, болезненное для ощущения, но имеющее силу добра, как, например, злострадания, насылаемые к обузданию греха, которых плоды - вечное спасение души, перестань огорчаться распоряжениями Божия домостроительства, и вообще не почитай Бога виновным в существовании зла, и не представляй себе, будто бы зло имеет особенную свою самостоятельность. Ибо лукавство не самостоятельно, подобно какому-нибудь животному, и сущности его не должны мы представлять себе чем-то получившим самостоятельность. Зло - есть лишение добра. Сотворен глаз; а слепота произошла от потери глаз. Поэтому, если бы глаз по природе своей не подлежал порче, не имела бы места слепота. Так и зло не само по себе осуществляется, но следует за повреждениями души. Оно не есть нерожденно, как говорят нечестивые, которые благому естеству делают равночестным естество лукавое, признавая то и другое безначальным и высшим рождения; оно не есть и рождение, потому что, если все от Бога, то как злу быть от Благаго? Безобразное не от прекрасного, порок не от добродетели. Прочти историю мироздания, и найдешь, что там вся добра, идобра зело (Быт. 1, 31). Поэтому зло не сотворено вместе с тварями, которые добры. Но и умная тварь, происшедшая от Создателя, не с примесью лукавства приведена в бытие. Ибо если телесные твари не имели в себе присозданнаго зла, то умным тварям, которыя столько отличны чистотою и святынею, как иметь общую с злом самостоятельность?
    Однако же зло есть, и действие показывает, что его много разлито в целом мире. Поэтому говорят: "откуда же зло, если оно и не безначально, и не сотворено?" Доискивающихся чего либо подобнаго спросим: откуда болезни, откуда телесныя повреждения? Болезнь не что либо нерожденное, она и не создание Божие. Напротив того, животные сотворены с таким устройством, какое им прилично по естеству, и введены в жизнь с совершенными членами, бывают же больны, уклонившись от того, что им естественно, ибо лишаются здоровья или от худого корма, или от другой какой болезнетворной причины. Следственно Бог сотворил тело, а не болезнь. Поэтому же Бог сотворил душу, а не грех. Повредилась же душа, уклонившись от того, что ей естественно. А что было для нее преимущественным благом? Пребывание с Богом и единение с Ним посредством любви. Отпав от Него, она стала страдать различными и многовидными недугами. Почему же в ней есть общая приемлемость зла? По причине свободного стремления, всего более приличного разумной природе. Не будучи связана никакою необходимости, получив от Творца жизнь свободную, как сотворенная по образу Божию, она разумеет доброе, умеет им наслаждаться, одарена свободой и силой, пребывая в созерцании прекрасного и в наслаждении умопредставляемым соблюдать жизнь, какая ей естественна; но имеет также свободу и уклониться иногда от прекрасного. А сие бывает с нею, когда пресытившись блаженным наслаждением, и как бы в отягчении какою-то дремотою, ниспав с высоты горнего, входит в общение с плотию для гнусных наслаждений сластолюбием.
    Гор'е был некогда Адам не местопребыванием, но произволением; гор'е он был, как скоро получил душу, воззрел на небо, восхитился видимым, возлюбил Благодетеля, Который даровал ему наслаждение вечною жизнию, поставил его среди утех рая, дал ему начальство по подобию Ангелов, соделал его подобожителем Архангелов и слышателем Божественного гласа. При всем том находясь под защитою Бога и наслаждаясь Его благами, скоро пресытился он всем, и как бы возгордясь своим пресыщением, умной красоте предпочел показавшееся приятным для плотских очей, и выше духовных наслаждений поставил наполнение чрева. Вскоре стал он вне рая, вне оной блаженной жизни, соделавшись злым не по необходимости, но по безрассудству. Поэтому он, как согрешил по причине худаго произволения, так умер по причине греха. Оброцы бо греха, смерть (Рим. 6, 23). В какой мере удалился от жизни, в такой приблизился к смерти, потому что Бог - жизнь, а лишение жизни - смерть. Поэтому Адам сам себе уготовал смерть чрез удаление от Бога, по написанному: яко се удаляющии себе от Тебе, погибнут (Псал. 72, 27). Так не Бог сотворил смерть, но мы сами навлекли ее на себя лукавым соизволением. Бог не воспрепятствовал нашему разрушению по причинам, объясненным выше, чтоб самого недуга не сохранить в нас бессмертным, как и горшечник такого глиняного сосуда, который течет, не захотел бы положить в огонь, пока переделкою не будет исправлен находящийся в нем недостаток.
    Но говорят: "Почему в самом устройстве не дано нам безгрешности, так что нельзя было бы согрешить, хотя бы и хотели?" Потому же, почему и ты не тогда признаешь служителей исправными, когда держишь их связанными, но когда видишь, что добровольно выполняют перед тобою свои обязанности. Поэтому и Богу угодно не вынужденное, но совершаемое добродетельно. Добродетель же происходит от произволения, а не от необходимости, а произволение зависит от того, что в нас, и что в нас, то свободно. Посему, кто порицает Творца, что не устроил нас по естеству безгрешными, тот не иное что делает, как предпочитает природе разумной неразумную, природе, одаренной произволением и самодеятельностию - неподвижную и не имеющую никаких стремлений.
    Сие сказано в виде отступления, однако ж по необходимости, чтоб ты, впав в глубину помыслов при утрате вожделеваемаго тобою, не утратил вместе и Бога. Посему перестанем поправлять Премудрого. Перестанем доискиваться того, что было бы лучше Им сотворенного. Хотя сокрыты от нас причины частных Его распоряжений, однако же утвердим в душах своих следующее положение: от Благого не бывает никакого зла.
    К сему вопросу, по связи понятий, привходит другой и о диаволе. "Откуда диавол, если зло не от Бога"? Что скажем на сие? То, что и на сей вопрос достаточно нам того же рассуждения, какое представлено о лукавстве в человеке. Ибо почему лукав человек? По собственному своему произволению. Почему зол диавол? По той же причине, потому что и он имел свободную жизнь, и ему дана была власть, или пребывать с Богом, или удалиться от Благого. Гавриил - Ангел, и всегда предстоит Богу. Сатана - ангел, и совершенно ниспал из собственного своего чина. И первого соблюло в горних произволение, и последнего низринула свобода воли. И первый мог стать отступником, и последний мог не отпасть. Но одного спасла ненасытимая любовь к Богу, а другого сделало отверженным удаление от Бога. И это, отчуждение от Бога, есть зло. Небольшое обращение глаза производит, что мы или на стороне солнца, или на стороне тени своего тела. И там просвещение готово тому, кто взирает прямо; необходимо же омрачение тому, кто отвращаете взор к тени. Так диавол лукав, имея лукавство от произволения, а не природа его противоположна добру.
    Поэтому "Отчего у него брань с нами?" От того, что, став вместилищем всякого порока, принял в себя и болезнь зависти, и позавидовал нашей чести. Для него несносна была наша беспечальная жизнь в раю. Коварством же и хитростями обманув человека, и, употребив средством к обману то самое вожделение, какое имел человек уподобляться Богу, показал он древо, и обещал что чрез вкушение сего плода человек станет подобен Богу. Ибо сказал:аще снесте, будете яко бози, ведяще доброе и лукавое (Быт. 3, 5). Поэтому не создан он быть нашим врагом, но завистию приведен с нами во вражду. Ибо, видя, что сам низринут из Ангелов, не мог равнодушно смотреть, как земнородный чрез преуспеяние возвышается до ангельского достоинства.
    А поелику стал он врагом, Бог соблюл в нас противление ему, когда, относя угрозу к нему самому, сказал зверю, который служил ему орудием: вражду положу между тобою и между семенем тоя (Быт. 3, 15). Ибо действительно вредны сближения с пороком, потому что у сближающихся такой закон дружбы составляется обыкновенно в следствие их сходства. Поэтому справедливо сказанное: тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор. 15, 33). Как в странах нездоровых понемногу вдыхаемый воздух неприметно зарождает в жителях болезнь, так знакомство с людьми негодными вносить в душу великое зло, хотя вред в настоящее время и неприметен для ощущения. Посему-то непримирима вражда со змием. Если же орудие достойно такой ненависти, то не тем ли паче должны мы враждовать на действовавшего орудием?
    Но говорят: "Для чего было в раю дерево, с помощию которого диавол мог успеть в злоумышлении против нас? Ибо если бы не было у него обманчивой приманки, то как бы ввел нас в смерть чрез преслушание?" Оно было для того, что нужна была заповедь для испытания нашего послушания. Для того было растение, приносившее красивые плоды, чтоб мы, в уклонении от приятного, показав превосходство воздержания, по праву удостоились венцов за терпение. За вкушением же последовало не только преслушание заповеди, но и познание наготы. Ибо сказано: ядоста, и отверзошася очи их и разумеша, яко нази быша(Быт. 3, 6. 7). А наготы знать не надлежало, чтоб ум человека, придумывая себе одежды и защиту от наготы, не развлекался заботою о восполнении недостающего, и чтоб вообще попечением о плоти не был он отвлекаем от внимательного устремления к Богу.
    Но почему не устроено ему одежд тотчас по сотворении? Потому что не были приличны ни естественные, ни искусственные одежды. Одежды естественные свойственны бессловесным, таковы: перья, волосы, и грубая кожа, способная защищать от холода и переносить зной. И в этом одно животное ни мало не преимуществует пред другим, потому что во всех природа одинакового достоинства. А человеку прилично было, по мере любви к Богу, получать отличные дарования благ. Упражнения же в искусствах произвели бы недосуг, чего наипаче надлежало избегать, как вредного для человека. Посему и Господь, снова призывая нас к райской жизни, истребляет в душах наших заботу, говоря: не пецытеся душею вашею, что ясте, ни телом вашим, во что облечетеся (Матф. 6, 25). Поэтому не прилично было человеку иметь как естественные, так и искусственные покровы. Напротив того, если бы показал свою доблесть, для него приуготовлены были иные покровы, которые бы, по Божией благодати, процвели на человеке, и стали осиявать его какими-то светлыми оболочками, подобными ангельским, превосходящими пестроту цветов, светлость и лучезарность звезд. По сей-то причине человеку не вдруг даны одежды, потому что они назначались ему в награду добродетели; но злость диавола не дозволила человеку получить их.
    Итак диавол стал нашим противоборником вследствие падения, до которого доведены мы древле его злостию. И по Господню домостроительству у нас с ним борьба, чтоб преобороли его послушанием и восторжествовали над противником. О если бы он не сделался диаволом, но пребыл в том чине, в каком в начале поставил его Чиноначальник! Но поелику стал он отступником, врагом Бога, и врагом человеков, сотворенных по образу Божию (по той же причине он человеконенавистник, по какой и богоборец; он ненавидит нас как тварей Владыки, ненавидит и как Божия подобия), то мудрый и благопромыслительный Домостроитель дел человеческих, воспользовался его лукавством к обучению душ наших, как и врач употребляет яд ехидны в составе спасительнаго врачевства.
    "Кто был диавол? Какой его чин? Какое достоинство? И кратко сказать: почему называется он сатаною?" Он - сатана, потому что противоборствует добру. Ибо таково значение еврейского слова, как знаем из книги Царств. Ибо сказано: воздвиже Господь на Соломона противника (satan), Адера, царя сирскаго (3 Цар. 11, 14). Диаволом же назван по тому, что бывает нашим и содейственником и обвинителем в грехе, радуется нашей погибели, и позорит нас нашими делами. А природа его бесплотна, по словам Апостола, сказавшего:несть наша брань к крови и плоти, но к духовом злобы. И достоинство его начальственное. Ибо сказано: к началам, и ко властем, и к миродержителем тмы сея(Еф. 6, 12). Место же начальствования в воздухе, как говорит тот же Апостол: по князю власти воздушныя, духа, иже ныне действуете в сынах противления (Еф. 2, 2). Поэтому называется и князем Мира, потому что начальство его в странах надземных. Так и Господь говорить: ныне суд есть миру сему: ныне князь Мира сего изгнан будет вон" (Иоан. 12, 31). И еще: грядет князь Мира сего, и во Мне не обретет ничесоже (Иоан. 14, 30). Когда же говорится о воинстве диавола, что это духи злобы в поднебесных (Еф. 6, 12), то надобно знать, что Писанию обычно называть небом воздух, например: птицы небесные(Матф. 6, 26), и: восходят до небес (Псал. 106, 26), то есть, высоко поднимаются в воздух. Поэтому и Господь видел сатану, яко молнию, с небесе спадша (Лук. 10, 18), то есть, свергнутого с собственного своего начальства, поверженнаго долу, чтоб попирали его, возложившие упование на Христа. Ибо Он дал ученикам Своим власть наступати на змию и на скорпию, и на всю силу вражию (19).
    Поелику же лукавое его мучительство свергнуто, и надземные места очищены спасительным страданием Умиротворившего яже на земли, и яже на небеси (Кол. 1, 16), то нам проповедуется уже Царствие Божие. Так Иоанн говорит: приближися Царствие Небесное (Матф. 3, 2), и Господь повсюду проповедует "Евангелие Царствия" (Матф. 4, 23), и еще прежде возглашают Ангелы: слава в вышних Богу, и на земли мир (Лук. 2, 14), и веселящиеся о вшествии Господа нашего во Иерусалим восклицают: мир на небеси и слава в вышних (Лук. 19, 38). И вообще тысячи есть победных гласов свидетельствующих о конечном низложении врага, почему нам не остается никакой борьбы и никакого подвига в горних, никто не противится и не отклоняет нас от блаженной жизни, но беспечально можем простираться вперед, чтоб навсегда наслаждаться древом жизни, которого приобщиться воспрепятствовало нам в начале коварство змия, потому что пристави Бог пламенное оружие хранити путь древа жизни (Быт. 3, 24). И сей-то путь совершив невозбранно, да внидем в наслаждение красотами, о Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки! Аминь.
  14. Апрель
    О БОГОМ ДАРОВАННЫХ СРЕДСТВАХ К ДУШЕВНОМУ СПАСЕНИЮ


    Из творений святителя Феофана, затворника Вышенского



    Укажу тебе теперь зараз все, что необходимо для спасения каждого. Необходим свет — это вера; необходима проложенная дорога — это заповеди; необходимы здравие и крепость — это благодатные силы, чрез Таинства подаваемые; необходимы путеуказатели и руководители — это пастыри Церкви. Все сие видишь ты действующим во святой Божией Церкви, с которою потому состоит в живом союзе всякий, надлежащим образом содеевающий свое спасение. Веровать же надобно полно — во все, что благоволил Бог открыть нам, без прибавления и убавления, и веровать так, как содержит святая Православная Церковь.
    Но одной веры недостаточно для спасения. Надобно и жить свято по всем заповедям Господним. "Не всяк глаголяй Ми: "Господи, Господи", внидет в Царствие Божие, но творяй волю Отца Моего", — говорит Господь (Мф. VII, 21) Святой Павел все дело спасения сов­местил в двух словах: "Вера, любовию поспешествуема" (Гал. V, 6). Под любовию разумеет исполнение всех заповедей и "от всяких грехов и греховных страстей отчуждение" (Рим. XIII, 8—14). Почему во всех посланиях своих он всю заботу христиан обращает на святую и богоугодную жизнь, говоря: "Елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще коя добродетель и аще коя похвала, сия помышляйте..." и Бог мира будет с вами (Флп. IV, 8—9). И самое, говорит, домостроительство спасения нашего затем имело место, чтоб сделать нас способными жить свято. "Явися бо благодать Божия спасительная всем человеком, наказующи нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце, ждуще блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа" (Тит. II, 11—13).
    По слову Божию, вера и исполнение заповедей на одной линии стоят, и ни той, ни сему предпочтения не дается. И вера без дел, и дела без веры ничего не значат. Только в неразрывной связи содеевают они спасение наше, и сами при сем приемлют настоящую свою цену, силу и значение.
    Для того чтобы и вера была как следует, и дела совершались достодолжно, необходима нам благодать Святого Духа. Без нее не только поверовать, но и подумать о добром не можем (см.: 2 Кор. III, 5); но, если б и подумали, исполнить то не имеем сил. Ибо, как говорит апостол, загадывать доброе мы еще загадываем, но как только подойдет дело, мы и прочь: "Еже хотети, — говорит, — прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю" (Рим. VII, 18). Если б Господь показал нам только, чему веровать и как должно жить, и с этим одним оставил, то мы походили бы на того, кто освещен светом солнца, видит дорогу, по которой надо идти, и сознает, что он должен по ней идти, иначе пропадет, а сил к тому, чтоб идти, не имеет, потому что расслаблен и болен.
    Дух Святой сошел на апостолов, а потом чрез них подаваем был всем верующим. Он чрез слово апостольское возбуждал веру в хотящих веровать и тем, которые по вере восходили до решимости и жить свято в духе веры, подавал силу приводить сие решение в исполнение. И если кто спасен есть или спасается, то не иначе как благодатию. "Благодатию есте спасены чрез веру" (Еф. II, 8), — говорит святой Павел. Почему все апостолы, пиша послания верующим, и в начале и в конце их, как единственного блага желали им пребывания в них и преумножения благодати: "Благодать вам да умножится; благодать Божия буди с вами".
    Есть такие мудрецы, которые утверждают, что только уверуй — и благодать Божия тотчас войдет и вселится в тебя. Так вот знай и твердо держи то убеждение и ту веру, что благодать Святого Духа не иначе подается и принята быть может как чрез Таинства, Самим Господом учрежденные в Церкви руками святых апостолов.
    Сам Господь и Спаситель, беседуя с Никодимом, сказал: "Подобает вам родитися свыше", разумея благодатное рождение к новой жизни. Какой же указал Он к этому способ? Сказал ли: "Веруй, отверзи уста, и благодать Духа, вошедши, возродит тебя?" Нет, не сказал. Что же сказал? "Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие" (Ин. III, 7, 5). Рождение водою и Духом есть святое крещение — первое христианское Таинство.
    Но возрождение делает только естество наше способным приять, вместить и хранить дар Святого Духа; самое подаяние сего дара совершалось особым Таинством — именно возложением рук апостольских. До очевидности сие представляет один случай, бывший в Ефесе во время апостольского там действования святого Павла.
    Пришедши в Ефес, апостол встретил там 12 человек верующих и спросил их: "Приняли ль вы Духа Святого, уверовавши?" Те отвечали: "Мы и не слыхали, что есть Дух Святой". "Как же вы крестились?" — спросил святой Павел. "Иоанновым крещением", — отвечали те. Тогда святой Павел объяснил им, что Иоанново крещение было только приготовлением к вере в Господа Иисуса Христа; затем, огласив их полнее евангельским учением, окрестил христианским крещением — по крещении возложил на них руки, и они прияли Духа Святого.
    Видишь: крещение особо, и возложение рук особо, и дар Духа Святого только по возложении рук?! Возложение рук апостолы заменили потом миропомазанием, которое и предали преемникам своим как Таинство, дар Святого Духа подающее верующим. Оно и действует теперь во святой Церкви.
    Благодать Святого Духа подается не мысленным путем чрез одну лишь веру, но путем видимым чрез Святые Таинства. Так Сам Господь учредил.
    Надо веровать. Но как уверуют без проповедающего? И "как проповедят, аще не посланы будут?" (Рим. X, 15). Потребно благодать приять чрез Таинства. Но как же это было бы без строителей и совершителей Тайн Божиих? (см.: 1 Кор. IV, 1). Необходимо жить по заповедям в духе веры. Но как сему быть в исправности без руководителя, который бы указывал, остерегал, ошибки поправлял, падающих поднимал и направлял опять на путь уклоняющихся с настоящей дороги? Таким образом, для устроения спасения необходимы лица, от лица Божия действующие, которые бы вере учили, освящали благодатию чрез Таинства и руководили в жизни, необходимы пастыри богодарованные и богопоставляемые. Их и благоволил учредить Господь.
    Господь назвал Церковь Свою виноградным деревом, в коем Он — лоза, или ствол дерева, а все верующие — ветви на лозе. Церковь, или вся совокупность верующих, есть потому единое нераздельное целое, живо сочетанное с Господом и в себе во всех частях. Как ветвь, отломившись от дерева, засыхает и перестает жить, так перестает жить и всякий, кто каким-либо образом отделяется от Церкви Божией, а чрез то и от Господа (см.: Ин. XV, 1—7). Церковь, исповедуем мы, есть матерь наша. И верно слово, что кому Церковь не мать, тому Бог не Отец. В ней — все тайны веры и все разумение истины; в ней вся благодать и все Таинства, подающие ее; в ней истинное пастырство, истинно ко спасению руководящее; на ней почивает благоволение Божие, блюдущее ее и послушающее молитвенного гласа ее; ангелы, и человеки, и вся разумная тварь, объединившись, единому служат всеблагому Богу.
    Вот к чему обязывается всякий верующий: 1) веровать, как верует вся Церковь, от начала ее доселе, ее голосом проверять всякое свое или чужое соображение и разрешать всякое рождающееся недоумение и ни под каким видом не позволять себе допускать что-либо хоть на волос несогласное с учением Церкви. Ибо она есть "столп и утверждение истины" (1 Тим. III, 15). Внимай: кто сего не соблюдает, тот "язычник и мытарь" (Мф. XVIII, 17), по слову Господа; 2) ни в чем не особиться от всех в порядках церковной жизни: поститься, когда всем предлежит пост, говеть и причащаться Святых Христовых Тайн, как установлено в Церкви, и все другие соблюдать молитвенные и освятительные священнодействия Церкви, повинуясь слову апостола, который запрещает оставлять собрания (см.: Евр. X, 25); 3) держать то убеждение, что и небесные и земные состоят в непресекаемом между собою общении, живом и непосредственном, почему наши к ним и о них молитвы и их молитвы о нас и слышатся, и действенны бывают. Мы — свои, родственны и ангелам, и всем от века Богу угодившим, ибо воцерковляясь, приступаем "ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тьмам ангелов... и Церкви первородных, на небесех написанных" (Евр. XII, 22—23). (Феофан Затворник, святитель. Письма о вере и жизни. М., 1999.0.62—63,65—71, 73—75.)
  15. Апрель
    № 1(51) 2008


    В. КУЗИН


    ПРАВОСЛАВНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ЖИВОТНЫМ


     
    Поговорим об отношении христианской религии к животным. Дело в том, что людей, неравнодушных к нашим “мень­шим братьям”, у нас немало. Часто можно видеть, как сердобольные мужчины и женщины с утра несут миски с похлёбкой для бездомных щенков или котят. Большинство из этих людей верит в Бога, в искупительную жертву Христа и живёт по Его заповедям, однако не принимает учения Церкви именно потому, что, по их мнению, оно отвергает ценность животных в мироздании и вообще считает их не достойными внимания со стороны человека.
    Это далеко не так. Прежде всего отмечу, что учения Православной Церкви о животных не существует. Имеются лишь частные мнения по этому поводу святых Отцов, не утверждённые, однако, в качестве догмата самой Церковью. Поэтому мы и рассмотрим именно частные мнения христианских подвижников[1].
    В этом вопросе существуют два важных аспекта. Первый: бессмертны ли души животных и наследуют ли они Небесное Царство; и второй: об отношении к ним Бога и людей.
    Сторонники утверждения, согласно которому душа животного распадается в момент его физической смерти (в частности, святитель Игнатий Брянчанинов), говорят следующее: всё, что не имеет в себе “образа и подобия Божия”, Царствия Небесного не наследует.
    Однако этому утверждению имеется аргументированное возражение. А именно: в первозданном раю животные существовали (из Священного Писания известно, что Адам давал им имена (Быт 2:19–20)), причём сотворены они были задолго до появления на свет человека. А всё сотворённое до грехопадения людей, как известно, было нетленным! Следовательно, бессмертны были и животные. Так почему же в прежнем раю живые существа, которые не являются “образом и подобием Бога”, были, причём нетленными, а в раю будущем их быть не должно? Попытки объяснить подобное тем, что, мол, животные нужны были вначале для помощи людям в быту, — абсолютно безосновательны по той простой причине, что Адам и Ева в раю ни в чём не нуждались: ни в охране жилища, ни в истреблении мышей, ни в том, чтобы пахать землю. А среди продуктов, разрешённых им в пищу, согласно Священному Писанию, никак не фигурировало мясо.
    А теперь обратимся к доводам тех святых Отцов, которые по данному вопросу придерживались иной точки зрения (а таких намного больше, чем сторонников святителя Игнатия). В частности, святой архиепископ Лука Войно-Ясенецкий для доказательства верности своих воззрений приводит цитаты из Священного Писания: Излию от Духа Моего на всякую плоть (Иоил 2:28); нетленный Твой дух пребывает во всем (Прем 12:1). Из этого архиепископ Лука заключает, что “дух животных <...> не может быть смертным, ибо и он — от Духа Святого” (нетленно­го — В. К.)[2].
    Далее он приводит замечательные строки из Послания к Римлянам святого апостола Павла: Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению (Рим 8:19–22).
    Комментируя эти строки, святитель Лука пишет: “Вся тварь жила бы в свете и радости, если бы грехопадение Адамово не изменило судьбу мира <...> и в наставших печальных судьбах жизни она, по греховной воле Адама, которому Бог подчинил её, подпала суете, нестроениям и страданиям”[3]. Из этого многие священники делают вывод о том, что мы перед животными — в неоплатном долгу. Зверушки, птицы и вся Божия тварь получили болезненные и смертные тела из-за греховных поступков первых людей! В отличие от них животные перед Богом ни в чём виноваты не были!
    Что же будет с Божией тварью дальше? А дальше, на новой, обновлённой Земле, согласно Священному Писанию, волк и ягненок будут пастись вместе; и лев, как вол, будет есть солому (Ис 65:25). То есть хищники, это порождение дьявола (который на вверенной ему Земле многое изменил по своему усмотрению), снова станут кроткими травоядными созданиями, какими и были задуманы Богом. Более того, по мнению создателя “Детского Катехизиса” протоиерея Максима Козлова, животные в Небесной Обители будут не такие, какими они были на Земле, а “преображёнными”, “включающими в себя некое лучшее”, что может быть взято из них[4].
    По слову святителя Луки, “бессмертие для твари не будет иметь того значения, что для человека. Её примитивный дух не может бесконечно развиваться и нравственно совершенствоваться. Жизнь вечная для низкой твари будет лишь тихой радостью в наслаждении светозарной природой и в общении с человеком, который уже не будет мучить и истреблять её”[5].
    Именно: “не будет мучить и истреблять…”. К сожалению, греховная природа нынешнего человека такова, что он частенько становится палачом всего живого на Земле. Он видит в зверушках и птицах не душу, а исключительно мясо и шкуру. Но это ещё полбеды. Частенько он убивает животных на охоте и рыбалке уже не ради пропитания, а с целью развлечения! Человек, творящий такое, испытывающий удовольствие при виде страданий Божией твари, не имеет в себе ни капли христианина! А если он считает себя верующим, то эта его вера с христианством абсолютно и в корне несовместима.
    Сторонники убийства животных и люди, абсолютно к ним равнодушные, говорят так: это существа “неразумные”, они не имеют “духовной ценности”. Отвечу цитатой из Священного Писания: Ты любишь все существующее, и ничем не гнушаешься, что сотворил (Прем 11:25). То есть Бог любит всех созданных Им существ. И потому никто из людей не вправе превозносить себя над остальным творением Господа — тем более что разум и дух, коими мы так любим гордиться, являются вовсе не плодами наших трудов и усилий, а исключительно даром Всевышнего!
    Каким должно быть отношение христиан к животным, лучше всего видно на примере православных святых. Преподобный Серафим Саровский возле своей землянки устраивал настоящую столовую для лесных зверушек. К нему приходили зайцы, лисицы, белки и даже медведь. Отцу Серафиму не только не могло прийти в голову наставить на них ружьё, но он не был и равнодушен к их бедам, никогда не отказывал им в хлебе.
    По молитве преподобного Сергия Радонежского был исцелён слепой медвежонок, которого к его избушке принесла мед­ведица.
    Старец Герасим Иорданский извлёк занозу из лапы льва. Зверь после этого всю жизнь смиренно трудился со святым и скончался на его могиле…
    Многие афонские старцы разговаривали с животными, как с людьми. Почитали даже пауков и змей.
    Безусловно, отношение к животным нельзя доводить до уровня поклонения им. Недопустимо, скажем, тратить большие деньги на всевозможные стрижки и маникюры для своих питомцев, покупать им дорогую одежду и т. д. Нехорошо сажать их за стол вместе с людьми как членов семьи. Животные должны занимать среди людей подобающее им место, и Православие на это указывает. Но если подобная тенденция присуща в основном западным странам, то Россию в этом смысле характеризует прямо противоположное явление, а именно: к своим “мень­шим братьям” у нас относятся как к неодушевлённой вещи. Например, родители часто берут для своего сына или дочки щенка или котёнка — в качестве живой игрушки. И когда увидят, что их ребёнок больше с ним не играет, выбрасывают зверёныша на улицу, обрекая четвероногого малыша на страдания и голодную смерть. Так поступать нельзя, это не по-божески. Если христианин взял к себе в дом животное, он обязан ухаживать за ним — кормить, лечить и т. д. — до конца его жизни (в исключительных случаях — например, когда животное вызывает аллергию у ребёнка — необходимо найти для четвероногого питомца других хозяев или отдать его в приют).
    И в этой связи хочу особо сказать об отношении к бездомным животным.
    Вы когда-нибудь видели “подвальных” котят и щенков? Нет? Тогда послушайте очевидца: тощие, как скелеты, с выпавшей шерстью и гноящимися ранами, они сидят, съёжившись в комок, среди куч помёта или в зловонной жиже — забитые, запуганные и беспомощные… А иные из них (видимо, успевшие познать домашний уют), заметив человека, принимаются жалобно пищать, из последних сил стараясь к нему подползти. И в их взгляде ясно читаешь: “Куда же ты пропал, старший брат? Помоги. Нам очень плохо!..”. И если голодных, но здоровых ещё можно немного подкормить, то в случае больных и увечных остаётся только одно: плакать вместе с ними и молить Бога о том, чтобы Он поскорее прекратил страдания этих четвероногих малышей. Потому что помочь им ты не в силах! Закон тления и смерти на Земле непреложен (повторяю, по причине грехопадения первых людей).
    Но если имеется возможность помочь несчастным бедолагам, то христианин это сделать обязан. Непозволительно верующим во Христа пройти мимо голодного котёнка или сбитого машиной, но ещё живого щенка!
    Милосердие — неотъемлемая часть нашей веры. Человек с каменным сердцем по определению не может войти в Небесную Обитель, причём сострадание не бывает избирательным. Нельзя любить людей и в то же время презирать остальную Божию тварь. В противном случае такое “милосердие” фальшиво; а человеку в этом случае стоит честно ответить себе на вопрос: а есть ли в нём Любовь вообще? Или он только делает вид, что способен любить?
    ...Недавно в одной из брошюр с рассказами о паломниках Дивеева я увидел фотографию, на которой был запечатлён мужчина, а на его плечах и вытянутых в стороны руках спокойно сидели голуби и чистили свои пёрышки. Глядя на снимок, я подумал: а ведь это, вероятно, и есть символ рая, где царствует Любовь между всем Божиим творением, единое братство всего живого — людей, зверей, птиц, бабочек, букашек. Ибо все мы — пусть и в разную меру (кто-то “старший брат”, а кто-то “млад­ший”), но дети одного Небесного Отца.
     
     
     
    [1]Подробнее см.: Об отношении к животным. М., 1998. — Ред.
     
     
    [2]Святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Дух, душа и тело. М.–Клин, 2003. С. 125.
     
    [3]Там же. С. 125–126.
     
    [4]Протоиерей Максим Козлов. Детский Катехизис. 200 детских вопросов и недетских ответов о вере, Церкви и христианской жизни. М., 2001. С. 34.
     
    [5]Святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Дух, душа и тело. С. 126.
    © В. И. Кузин, 2008
  16. Апрель
    Ты говоришь: "Я люблю Бога и имею Духа Святого". Но исследуй внимательно, на самом ли деле это так? Предан ли ты к Господу день и ночь? И если имеешь такую непрерывную любовь, то ты чист. Но вникни, когда к тебе приходят земные заботы или разные скверные и лукавые помыслы, действительно ли ты тогда непреклонен ко злу, и хочет ли тогда твоя душа любить Бога и быть всецело приверженной Ему? Ведь мирские помыслы, развлекая ум земными и тленными предметами, препятствуют человеку любить Бога и всегда думать о Нем. Случается, что несведущий человек приступает к молитве, преклоняет колена - и его ум достигает покоя. И в какой мере он подкапывает противостоящую стену злобы и углубляется под нее, в такой мере и разрушается она, так что человек постепенно достигает духовного ведения и мудрости. Но этой степени не достигают ни сильные мира сего, ни ученые, ни писатели.
     
    Макарий Великий


  17. Апрель
    Когда в человеке перестает царствовать грех, тогда является душе Бог и очищает ее вместе с телом. Если же грех продолжает царствовать в теле, то не может человек видеть Бога: ибо душа еще находится в грешном теле, а оно не допускает в себя свет, который есть видение Бога. Давид говорит: "Во свете Твоем увидим свет" (Псал. 35:10). Что же это за свет, в котором человек видит свет? Это тот свет, о котором говорит Господь наш Иисус Христос в Евангелии, что весь человек должен стать светлым, чтобы не было бы в нем ни одной темной части (Лук. 11:36). Господь также сказал: "Никто не знает Отца, кроме Сына, и Сына не знает никто, кроме Отца и кому Сын хочет открыть" (Матф. 11:27). Сын же не открывает Отца Своего сынам тьмы, а только тем, которые пребывают в свете и являются сынами света, сердечные очи которых Он просветил познанием заповедей.

    Антоний Великий


  18. Апрель
    О СОКРОВЕННОМ ДЕЛАНИИ ХРИСТИАНИНА


    Из творений преподобного Макария Египетского


    Желающему стать совершенным христианином следует умертвить себя для лукавых дел мира, которые он совершал прежде, и, как шкуру с шерстью, совлечь с себя век сей и оставить его вовне через полное удаление и отречение от него, а затем, через рассечение (то есть через посещение Божественной благодати), промыть нечистоты лукавых помыслов двояким способом: сначала страсти явные, а потом страсти более тонкие и с трудом постигаемые. Тогда, преданный огню Святого Духа, он отлагает всякую сырость произволения и, полностью изменившись, становится вкусным и годным к употреблению на небесной трапезе для вкушения Царя Небесного, и предстает наследником Царства, как сказано Господом в Евангелии: "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершать дело Его" (Ин. IV , 34).
    Каждому должно всегда и во всем исследовать и испытывать себя: живет ли он в соответствии слову истины и следует ли стопам Господа (см.: 1 Пет. II, 21), или же избрать, чтобы его испытывали духовные мужи; и всегда искать проповедников слова истины, стяжающих христианство делом и истиной.
    В мире из многих, поящих людей разнообразными словесами и премудростями, лишь те радуют души небесной радостью и ведут к благому изменению, кто говорит Духом Святым (см.: 2 Пет. I, 21) и приправлен благодатью (см.: Кол. IV, 6), кто говорит живым голосом сердца, а не болтает и шлепает губами лишь для того, чтобы одурманить толпу, кто сообщает внимающей душе силу и небесную радость через глаголющую в нем благодать и преображает людей в подобную же святость благодати. Именно таких людей должно разыскивать и искать — говорящих живым сердцем в Духе, им оставаться преданным, ибо от них можно получить действительную пользу по Богу. Внемлющие им со временем могут и уподобиться им, постоянно пребывая с ними.
    Среди христиан есть те, которые внутри себя стяжали в силе небесное сокровище Духа; они не всем явны, но скрывают себя, живут скромно и не желают, чтобы стало известно, кто они. Однако есть и другие, которые посредством немногих видимых добродетелей — постов, бдений, безмолвия, слова мудрости (см.: 1 Кор. XII, 8) или чего-нибудь подобного — желают считаться за духовных, не обладая действием и силой Духа. Если обладающий большим скрытым богатством захочет вынуть часть своего золота, то он за небольшие деньги купит все имущество изображающего себя богачом и желающего считаться за такового. Но если он обнаружит свое богатство и сделает его явным для всех, то многие воспылают завистью к нему, изумленные тем, что признаваемый всеми за нищего неожиданно оказался таким богачом; его начнут обременять многими общественными служениями и расходами. Воры и разбойники ночью и днем будут следить за ним, чтобы убить и отнять у него богатство. Со всех сторон его окружат опасности, он впадет в убытки и неожиданные скорби, поскольку никогда не был пожалован никаким саном или властью от царя. Поэтому разумный муж, обладающий множеством сокрытого золота, но не пожалованный еще саном, со всякой предосторожностью скрывает свое богатство, чтобы не стать известным многим.
    Так и христианин, нашедший в себе духовную харизму и радующийся утешению Божественной благодати, пусть надежно сокроет в себе утешение Духа или ведение небесных тайн, не хвастаясь и не показывая себя ближним, дабы, подпав под власть завистливой злобы, не быть незаметно обкрадываемым незримыми разбойниками под благовидными предлогами и не оказаться совершенно обворованным еще до тех пор, когда Небесный Царь назначит его на какое-либо служение и пожалует ему духовный сан. Ибо "домостроители тайн Божиих" (1 Кор. IV, 1), могущие действительно принести пользу душам и назначаемые на это Духом, — именно они непрестанно стяжают небесное сокровище и произносят свои слова со властию (см.: Лк. IV, 32), нехвастливо и нетщеславно. Ведь у апостола сказано: "Так мы и говорим, угождая не человекам, но Богу, испытующему сердца наши" (1 Фес. II, 4).
    Христиане должны с великим влечением устремляться к лучшим и большим дарам (см.: 1 Кор. XII, 31) Духа, быть ненасытными в стяжании небесного богатства и всегда алкать и жаждать правды (см.: Мф. V, 6). И блаженный Павел убеждает и увещает обладающих великими харизмами стремиться к ней, не удовлетворяться уже приобретенными дарами Духа, но со всяким молением стараться стяжать то, что де­лает невозможным падение, — совершенную и непреложную любовь Духа, которая содержит в себе все харизмы. Все считают себя христианами вследствие исповедания веры во Христа или из-за каких-либо немногих добродетелей. Но очень мало истинных христиан, богатых Духом Святым, вкушающих изысканные блюда благодати.
    Другие, будучи в ужасной бедности мирского духа, лишенные силы небесного богатства и смешавшие свой ум со страстями, когда обретают в себе один добрый помысел из многих злых, то успокаиваются; хотя они и преследуются бедностью, но, не имея различных действий Духа, проявляющихся в Божественных добродетелях, преисполняются уверенностью, облачаясь в скудные одежды малых добродетелей. И Господь показал, сколь большое различие между теми, кто в будущем явятся истинными поклонниками, и теми многими, которые лишь кажутся таковыми, поклоняясь не в духе и истине, а только поверхностным и внешним образом.
    Многие считаются здоровыми, то есть духовными, в силу каких-либо поверхностных и телесных добродетелей, а внутри одержимы ужасными тайными страстями. Другие, находясь во власти явных грехов и будучи для большинства презренными и отверженными, как мытарь для фарисея (см.: Лк. XVIII, 11), — если они обратятся к истинному Врачу — Христу, то, приблизившись к Нему, получают более быстрое исцеление, чем вышеназванные христиане, как быстрее получил прощение мытарь, чем фарисей, ибо сказано, что он "пошел оправданным" (Лк. XVIII, 14). Ведь они, в своем внутреннем человеке (см.: Рим. VII, 22) не столь больны, как пораженные тайными страстями — самомнением, превозношением, спесью, неверием, гордыней, бахвальством, лицемерием, тщеславием, трусостью, постыдными помыслами и тому подобным. Ибо Писание гласит: "Яко человек зрит на лице, Бог же зрит на сердце" (1 Цар. XVI, 7). Однако требуется одно: чтобы человек обрелся бы здоровым и снаружи и изнутри чрез Божию благодать и чрез подвиг собственной свободной воли — и тогда он удостаивается стать наследником Царства во Христе Иисусе, Ему же слава и держава во веки веков. Аминь.

    (Библиотека отцов и учителей Церкви: Преподобный Макарий Египетский. М., 2002. С. 520—524, 526—527.)


  19. Апрель

    О ЖИЗНИ В НАСТОЯЩЕМ

    Автор: Апрель,

    О ЖИЗНИ В НАСТОЯЩЕМ


    Из творений святителя Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской


     
    Всякое время должно почитать удобным к тщательному совершению благоугодного Богу. Не должно допускать, чтобы солнце заходило в гневе брата, иначе ночь может разлучить обоих. Не должно отлагать времени своего исправления, потому что утрешний день не верен для нас: многие, замыслив многое, не дожили до утрешнего дня.
    Не тот совершен, кто хорошо начал, но тот благоискусен пред Богом, кто хорошо дает в деле отчет. Поэтому, брат, "не давай сна очима и дремания веждома своима" (Пс. СХХХ I, 4), пока не спасешься, как серна от тенет и как птица от сетей! Ибо смотри, ты идешь среди сетей и ходишь поверх высокой стены, откуда упасть небезопасно. Жизнь человеческая — она не довольствуется предшествовавшим, но питается не только прошедшим, сколько будущим. Что пользы человеку во вчерашней сытности чреву, если ныне при возродившемся голоде не находит свойственного утешения снедей? Так и душе не пользует вчерашнее доброе дело, если в этот день оставлено исполнение правды.
    Не любопытствуй о будущем, но располагай настоящим в пользу. Ибо какая тебе выгода предвосхитить ведение? Если будущее принесет тебе нечто доброе, то оно придет, хотя ты и не предузнал. А если оно скорбно, какое для тебя приобретение наперед томиться скорбью? Поэтому так будем жить, чтобы прошедшее никогда не было лучше будущего или настоящего. Это запрещает и Екклесиаст: "Да не речеши, что бысть, яко дние преждние беша блази паче сих: яко не в мудрости вопросил еси о сем" (Еккл. VII, 11).
    Ибо если предыдущие дни лучше последующих, то нам будет сказано: "Напрасно вы столько терпели, добрые дела обратив в ничто последующим нерадением".
    (Избранные творения святых отцов: Святитель Василий Великий. М., 1998. С. 63—67.)


  20. Апрель

    ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

    Автор: Апрель,

    ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
     
     
     
    Я живу с десятилетним сыном у родителей мужа. Сам он работает пока в другом городе. А мы... Мы живем с бабушкой, и весьма часто ведем себя с ее точки зрения не просто плохо, а хуже уже некуда. Мои православные друзья, наслышанные о наших делах, говорят мне, что я должна благодарить Господа и бабушку за то, что мою душу так усиленно лечат от грехов гордыни, своеволия и т. п. И я с ними соглашаюсь. Умом. А вот душа...
     
    Душа противится.
     
    Настолько противится, что однажды под Новый год я размышляла о Великом посте, сообразила, что он не за горами, и вдруг как ударило: Прощеное воскресенье! В этом году оно падало на 9 марта. Это что ж значит? Это значит, что мне надо будет, как честной христианке, подойти в этот день к свекрови и попросить прощения. За все. Немыслимо.
     
    Надо еще сказать, что наша бабушка из тех, кого называют «с Богом в душе», в церковь не ходит. Она и так-то на слово «простите» реагирует очень негативно и бурно. А тут еще и если я в честь обряда его произнесу...
     
    Словом, стало мне страшно и просто плохо. И за себя страшно: до чего дошла. И дня того страшусь – ведь надо будет, ведь не смогу просто так отмахнуться. Ерунда, казалось бы, да? Подойти к человеку и сказать: «Простите». Дело одной секунды. Для меня ожидание этой секунды стало подлинным кошмаром. Я, кажется, ни на один день не забыла о грядущем Дне. Я молилась, просила Господа помочь, укрепить... Жаловалась (Господу и всем святым), что – не могу, никак не могу. Несколько раз решала: не буду! И опять передумывала.
     
    А дни шли. И вот наступило то самое – 9 марта. Я надеялась, что забуду дату или день недели, как это частенько со мной случается. Куда там! Едва открыв глаза утром, сообразила, какой сегодня день.
     
    Я принялась было размышлять о своем горьком житье-бытье, но долго этим заниматься не удалось: прибежал сын, мы занялись каким-то разговором, и я на время забыла о своей Заботе.
     
    В разгар беседы в комнату вдруг вошла бабушка.
     
    – Нина, сегодня Прощеное воскресенье, – сказало она. – Все мирятся, и ты прости меня, пожалуйста, за все зло, которое я тебе причинила.
     
    – Мама, да что вы, какое зло... Прощаю, Бог простит, вы меня простите, – сбивчиво пробормотала я, не веря своим ушам и глазам.
     
    Она кивнула и ушла к себе. А мы с сыном остались смотреть друг на дружку, гадать, что случилось с бабушкой и вообще...
     
    – Сын, ты хоть понимаешь, что чудо произошло? – выговорила я наконец. – Ведь...
     
    Десятилетнему мальчику уже можно рассказывать почти все. И я рассказала о том, как мучилась все два месяца, и как эти мучения в последний момент разрешились чудесным (а на вид таким естественным) способом. И я уже больше ни каплю не злюсь на бабушку, а готова все ей забыть (и забыла), и расцеловала бы, кабы она позволила.
     
    Сын согласился, что это – чудо.
     

    Нина


     
    http://www.foma.ru/article/index.php?news=6895
×
×
  • Создать...