Очень срочно нужны молитвы о здравии отрока Виталия

[Olqa 13 478]

Да, Лена, все верно! Светлая им память! Дети с уцелевшими душами! Помоги теперь Господь во всех последних земных хлопотах!

А поплакать надо, как же не поплакать...

[sasha 3 426]

 

Священник Константин Кравцов:... Как-то раз я отпевал семилетнего мальчика, стремительно сгоревшего от воспаления легких. У гробика стояли плюшевый мишка и еще какая-то игрушка, не помню… Было серое октябрьское утро и петь было трудно из-за подступавших к горлу слез. Что я мог сказать в утешение этим людям и можно ли было что-то сказать? Не повторить же все то, что обычно говорят в этих случаях, что, мол, Алешенька ваш сейчас среди ангелов (над головой была роспись XIX века: розовощекие пухленькие купидончики с крылышками, но без колчанов и луков), что он за вас молится. Какой цинизм отвратительней, чем этот елей? Лучше просто обнять отца, сказать ему лишь одно слово «крепитесь»…

 

Даже если сказать, что им, родителям и всем близким, хорошо бы почаще причащаться (без постов, вычитываний громоздкого правила и билета на причастие в виде исповеди), причащаться, чтобы облегчить нестерпимую боль от события, которое не объяснишь, то они, люди нецерковные, вряд ли поймут, о чем вообще речь.

 

Слова – они в этом в лучшем случае не работают, в худшем – вызывают тошноту или бешенство. Поэтому – только сочувствие, слезы в твоих собственных глазах… Держитесь, я несколько лет назад похоронил отца, помню, каково это было, но вам – больнее, я знаю…

Смерти нет, но она, увы, есть. Пока еще есть, пусть и побеждена крестной смертью и мертвый ни един во гробе. И соприкосновение с ней – особенно в смерти близкого, особенно – невинного младенца – исключительно важный опыт. Это опыт собственной смерти и даже более: собственная смерть вряд ли была бы для тебя больней, чем смерть твоего ребенка.

читать далее: Смерть ребенка