К истории монашества

[SergeyV 33]

  Цитата

Под такими-то главными влияниями развилось христианское монашество в Египте. Мы, впрочем, допускаем,

что и географические, и национальные особенности Египта способствовали происхождению монашества име

нно в Египте; но это уже причины второстепенные. В самом деле, Египет, как известно, представляет мн

ожество оазисов среди пустынь, — это были как бы готовые места для уединения. Нильская долина с ее п

лодородием и пустыни с их бесплодием — вызывали тем самым одних наслаждаться всеми благами египетско

й природы, други.. отрешаться от этих благ и бежать в пустыню. С другой стороны, особенная черта нац

ионального характера египтян — это непреклонная твердость воли. Один писатель свидетельствует о егип

тянах, что они выносят самые ужасные пытки, не проронив ни звука, и что они скорее дозволят замучить

себя до смерти, чем согласиться с тем, с чем они не хотят соглашаться. Некоторые из египетских хрис

тиан, обладая подобным характером, конечно, могли становиться самыми строгими подвижниками, когда до

ходили до убеждения в необходимости христианского подвижничества.

А. П. Лебедев О происхождении монашества

 

Предлагаю обсудить как такую зависимость возникновения монашества от внешних географических и социальных условий, так и историю развития монашества вообще. Статья на мой взгляд наиболее полно описывает первоначальный период возникновения монашества.

[SergeyV 33]

Только сейчас осознал что история монашества началась не с Египта, а само христианство в лице своих первых мучеников явило нам образец самого настоящего монашества, ведь что ещё как не этот подвиг может отразить то отречение от мира и проявить всю глубину антагонизма между ними. Это был наивысший образец той "вражды к миру" о которой говорил сам Христос. Отречение от всех благ его в полной мере, отдаление от него в самой глубинной степени.

[SergeyV 33]

Можно сказать, что монашество ведёт своё начало от иудейских есеев:

 

Устав (Кумранской) общины

 

Перевод и вступительная статья К. Б. Старковой

 

 

Среди рукописей с побережья Мертвого моря «Устав» общины, некогда населявшей Хирбет-Кумран,

является важнейшим источником для выяснения той среды, которой эти тексты обязаны

происхождением, и тех условий, которые привели к возникновению идеологии кумранцев.

 

Американским ученым М. Барроузу, Дж. К. Треверу и У. X. Браунли принадлежит заслуга

быстрого издания текста. Вся сохранившаяся часть Устава была издана в транскрипции

квадратным еврейским шрифтом с представленным параллельно факсимиле оригинала, так что

читатель получил возможность самостоятельно судить о всех деталях публикуемого текста.

Благодаря этому вскоре после публикации появился ряд переводов Устава на

западно-европейские языки.

 

 

  Показать содержимое

Список Устава сохранился практически полностью. В начале свитка повреждена строка,

содержавшая заглавие. Текст заполнял пять полотнищ кожи, на которых размещены 11 столбцов

(колонок) текста по 26—27 строк в каждом (в стб. VII — 25 строк). Свиток с текстом Устава

имеет длину 1,86 м и ширину 24—25 см. Последний столбец включает 22 строки и заканчивается

свободным пространством. Это показывает, что переписчик исчерпал текст полностью. В конце

списка Устава (1Q S) первоначально находился еще список так называемых «Двух колонок» —

дополнений к нему (1Q Sa) и список «Благословений» членов и руководителей общины (1Q Sb).

Эти части рукописи отделились от нее и попали в руки ученых позднее. Даже без этих частей

Устав занимает второе место среди “больших рукописей” 1-й пещеры.

 

Свиток имел специальное заглавие, начертанное крупными буквами на куске кожи, пришитом к

внешнему концу свитка, так чтобы его можно было прочесть снаружи при хранении сочинения в

свернутом виде. Гладкая кромка полотнища с заглавием и остатки его текста отчетливо видны

на фототаблице издания. Заглавие читается: “[Уст]ав обшины и ус[тав общества]”. Вероятно, в

заголовке указывалось на раздел, посвященный собранию благословений, но об этом можно

только догадываться. Отделение каждого вида регламента от предыдущего свободным

пространством и обособленный заголовок для каждого из них показывают, что рукопись

содержала самостоятельные сочинения, сходные по содержанию. Поэтому ученые Израиля в своих

изданиях усвоили для свитка Устава название «Свиток Уставов» (регламентов).

 

Кожа свитка ломкая и беловатая, возможно, грубо выделанный пергамент. Текст написан без

разлиновки, так что промежутки между строками не вполне ровные. Почерк четкий и красивый,

показывающий искусную руку. Палеографический анализ обнаружил, что над перепиской работали

два писца: один переписал основную часть сочинения, другой снабдил его во многих местах

дополнениями и исправлениями. Исправления вносил и первый переписчик. Мнение М. Мартина о

том, что список корректировался по трем другим спискам, нам представляется вполне возможным

теоретически, но недоказуемым, потому что часть исправлений могла быть внесена авторитетом

администратора, следящего за перепиской и знающего наизусть варианты постановлений и

правил. Знаком отмены написанного служат точки, проставленные над уничтожаемыми буквами,

пропущенное вписьшалось сверху, буквы переправлялись. Слова отделяются друг от друга

промежутками. Текст разделен на части типа глав и параграфов с помощью пробелов на строке и

отступлений с новой строки. В трех местах проставлены особые знаки, аналогичные

применявшимся в греческих рукописях.

 

Датировка текста по палеографическим признакам, по мнению знатоков, затруднительна, так как

начертания букв разнообразны, не составляют одного типа. Yod и waw то заметно отличаются

друг от друга, то совпадают по начертанию. Система выделения букв конечного начертания

(kmnps) еще не вполне развилась, рё и sade не отличаются в конце слова. В целом же список

Устава по своей палеографии относится скорее к более поздним копиям Кумранского скриптория.

 

Еще одиннадцать списков Устава были выявлены позднее археологическими экспедициями в других

пещерах Хирбет-Кумрана. Десять из них были найдены в 4-й пещере и один — в 5-й пещере. Все

сохранившиеся фрагменты очень невелики по размерам, длина их колеблется от 4,5 см до 14 см.

Для двух списков был использован папирус, все остальные на коже. Несмотря на фрагментарное

состояние, находки имеют важное научное значение и вносят ряд коррективов в проделанную до

их открытия текстологическую работу. После издания фрагмента 5Q S Ж. Милик опубликовал

список всех разночтений, обнаруженных при сличении фрагментов 4Q S со списком 1Q S. На их

основании уже удалось установить существование сокращенной версии Устава, по крайней мере,

для стб. V. Не менее важны разночтения столбца X. Все опубликованные Ж. Т. Миликом данные

отмечены в соответствующих местах примечаний к переводу.

 

Дополнительная часть текста, опубликованная О. Бартелеми и Ж. Т. Миликом, отличается от

Устава тем, что упоминает женщин и малых детей; перечисляет разряды воинских начальников,

готовых к войне с иноверными народами; весь тон этой части регламента не гармонирует с

бытом замкнутой, монастырского типа общины, какой мы ее представляем себе из основной части

Устава. Отсюда невольно напрашивается предположение, что в полном виде Устав — это свод

канонов, регламентирующих жизнь большой, длительно существующей, разбросанной в разных

пунктах организации с общей идеологией, объединяющей ряд группировок. В секте могли

существовать союзы типа кумранского, требовавшие от человека полного отречения от всего

личного, и, вероятно, были общины, подобные той, которую мы наблюдаем в изложении

Дамасского документа, где человек имел дом, семью, собственность, но свои интересы подчинял

требованиям коллектива. Внутри секты могли быть случаи изменения настроений и поведения в

зависимости от исторических обстоятельств, проследить которые теперь трудно или невозможно.

Учитывая это, можно объяснить и противоречия в описании ессеев в книгах Иосифа Флавия и

Филона, дающие основание отдельным исследователям считать эти места фальсификацией.

 

Сложилась и другая точка зрения на этот памятник. На основе детального изучения его стиля и

композиции некоторые специалисты пришли к выводу, что произведение возникло как плод

индивидуального авторского творчества. Его автор, как думает Ж. Карминьяк, сам Праведный

наставник, которому принадлежат также «Дополнение» (1Q Sa), «Война сынов Света» и

Благодарственные гимны. Во всяком случае теперь уже многие не считают книгу Устава сводом

неясных, часто повторяющихся, плохо связанных между собой текстов. Можно проследить в ней

части, посвященные определенным идеям, соединенные в одно целое планом композиции, который

помогает читателю усвоить главные принципы регламента общины.

 

В композиции сочинения выделяются четыре основных раздела.

 

I. Общее введение, противопоставляющее члена общины остальному человечеству. Закрепление

идеи обособленности организации обрядом ежегодной проверки членов ее, предположительно в

День очищения. Обряд благословений доброму и проклятий злому (I, 1—III, 12).

 

II. Обоснование отношения к добру и злу: учение о Двух духах, которым подчинено

человечество вплоть до конечного срока, когда восторжествует Добро (III, 13—IV, 26).

 

III. Собственно регламент, складывающийся из отдельных групп правил и постановлений (иногда

с мотивировкой), которые касаются приема новых членов, условий пребывания в общине, общих

собраний, отношений между членами общины (V, I—IX, 19).

 

IV. Заключение. Поэтические тексты типа гимнов, предназначенные для укрепления нравственной

готовности члена общины служить Богу и следовать его плану мирового порядка.

 

Выделяются четыре неравные части:

 

1) закономерность существования добра и зла в обществе, активный переход в лагерь Добра

(IX, 19—25);

 

2) закономерность устройства Вселенной, неуклонно ведущая к торжеству Добра (IX, 26—X, 8);

 

3) сознание величия Бога, побуждающее славить его (X, 8—17);

 

4) сознание несовершенства и ничтожества человека (X, 17—XI, 22).

 

Гимнологическая композиция, заключающая Устав, имеет много общего с Благодарственными

гимнами. Своим торжественным заключением и вводной частью, где обрисовывайся характер

отношений между членами общины и Богом, композиция устава напоминает композицию

Второзакония. Мы полагаем, что это совпадение отнюдь не случайно.

 

Если даже считать, что части Устава существовали когда-то раздельно и лишь позднее были

соединены в целое сочинение, то эта работа доказывает, что компилятор был человеком, ясно

осознавшим свои литературные, богословские и юридические задачи, направленные на

организацию и сплочение общины.

 

Цель сочинения в целом — создать особый уклад замкнутого общества. Основные идеи

произведения отражают идеологию этого общества, поэтому если “автор” на деле лишь редактор

компиляции, то подобное обстоятельство, как кажется, не вносит существенного изменения в

понимание самой книги.

 

Если рассмотреть картину, возникающую при знакомстве с Уставом, сравнить ее с фактами,

которые дали археологические исследования территории Хирбет-Кумрана, то окажется вполне

вероятным представление, что кумранская община либо прямо совпадает с понятием “ессеи”, как

их описывают античные авторы, либо относится к родственной им группе, имеющей общее с ними

происхождение. Решающим признаком здесь, по нашему мнению, является идея общности имущества

и труда. По справедливому утверждению М. Делькора, одного этого достаточно, чтобы создать

любое общество, тем более религиозное. Некоторая часть ученых стремится в своих

исследованиях ввести кумранскую организацию в рамки ортодоксального, т. е. фарисейского,

иудаизма, для чего им необходимо сгладить те черты, которые явно противоречат этому

положению, т. е. общность в труде и имуществе. Именно это должно считаться определяющим в

учении ессеев и в учении кумранских общинников, если принимать во внимание отношения

человека к человеку, тогда как почти все известные нам исследователи обращают главное

внимание на отношения человека к Богу. Если справедливо соображение М. Барроуза о том, что

убедительнее всего тождество ессеев и кумранской секты доказывается местопребыванием их в

пустыне района Мертвого моря, где если имелось место для одних, то вряд ли его хватило бы

для других, и тем более здесь не могли случайно оказаться две различные организации,

проповедующие один и тот же принцип переустройства человеческого общества. Насколько

поразительными такие принципы казались остальному человечеству, можно судить по

высказыванию о ессеях Плиния Старшего (Plinius. Historia Naturalis, кн. V, гл. 17), сам тон

которого подчеркивает необычность этого явления. Идея общности имущества была воспринята

учением раннего христианства; она же проявилась в раннем средневековье в движении Маздака и

в других аналогичных идеологических течениях.

 

Текст Устава ясно показывает, что идея равенства в современном значении этого слова была

невозможной для общества, часть членов которого — жрецы и левиты — уже в силу своего

происхождения имели некоторые привилегии, и где все члены были распределены в длинной цепи

иерархии, число звеньев которой равнялось числу членов общества. Стоящий на одну ступень

ниже был обязан повиноваться вышестоящему (1Q S VI, 26), и все поведение человека

опутывалось сетью правил, регулировавших распорядок его жизни целиком. Несмотря на это,

жизненный уклад секты отличался своеобразным демократизмом: важнейшие решения принимались

или утверждались общим собранием членов, в котором все, кроме не прошедших испытательного

срока, могли принять активное участие. Должности, в том числе и подлежащие замещению только

жрецами, были выборными. Должностные лица пользовались авторитетом, но не видно, чтобы они

имели материальные преимущества, и, по всей вероятности, они должны были считаться с

мнением общинников. Имущество принадлежало общине в целом, каждый вступающий в нее отдавал

ей все, что имел, и это считалось почетным правом, которого нельзя было достигнуть сразу.

Имущество провинившегося отлучалось вместе с ним, и никто не должен был им пользоваться под

страхом такого же отлучения (1Q S V, 16—17, VII, 22—25, IX, 8—9). Подобный распорядок,

помимо поддержания уважения к общинной организации, вероятно, имел целью избежать тяжб с

внешним миром, к власти которого мог бы апеллировать отлученный или ренегат в случае

удержания правлением его личной собственности. Говоря о том, какое важное значение в

идеологии общины имела общность труда, нельзя не отметить, что само требование личного

труда должно считаться знаменательным для той эпохи, когда труд был отличительным признаком

раба и неимущего. В общине же каждый находил широкое применение своему труду в мастерских

Хирбет-Кумрана и в его домашнем и полевом хозяйстве. Жизнь общинника любого положения была

очень нелегкой из-за регламента благочестивого поведения и ритуальной чистоты, следование

которому занимало целый день и, как самое меньшее, одну треть ночи (1Q S VI, 7—8).

Нарушения строгих правил общежития, даже невольные, влекли за собой систему взысканий;

заурядным среди них было лишение пищи на 1/4 (или до 1/4 ?) рациона. Неудивительно, что не

всякий мог вынести подобный режим, и случаи отпадения, судя по тому, как часто они

упоминаются в Уставе, не были исключительными явлениями. Правда, за ними могло следовать

раскаяние и новое обращение (1Q S VII, 18—21). Трудно сказать, насколько община радела о

прозелитизме, но ренегатство она во всяком случае стремилась свести на нет. Этим прежде

всего объясняется строгий испытательный срок и постоянная годовая проверка. Даже

десятигодичный стаж пребывания в общине не давал гарантии против отпадения: разочарование

или усталость могли взять верх и после такого срока (1Q S VII, 22—25), вызывая великий

соблазн среди остальных общинников.

 

Догматы и вероучение секты, основанные на системе иудаизма, насколько можно их проследить

по вновь открытым материалам и Дамасскому документу, подробно описаны в очерках Амусина,

Барроуза, Бардтке, Аллегро, Вермеша, Лихта и др.; поэтому здесь мы на них не

останавливаемся. Как бы ни был узок круг влияния кумранцев, влияние это, несомненно,

существовало, и в свете его более ясно представляются истоки зарождения христианства и

возникновения христианской литературы. Не следует представлять ессейство революционным

движением, учитывая стремление ессеев устраниться от рядовой массы народа и осуществить

свой идеал общественных отношений в узком кругу замкнутой общины. Тем не менее это учение

было противоположным той идеологии, которую проповедовала верхушка тогдашнего общества. Оно

было своеобразной отрицательной реакцией на политику насилия и притеснений своего народа и

соседних народов, которую откровенно проводила хасмонейская династия и ее преемники и

которая была заменена еще более жестокой системой эксплуатации, осуществлявшейся

чужеземными завоевателями. Дальнейшая публикация найденных материалов, быть может, внесет

дополнительные сведения в изучение вопроса.

 

Идеи Устава обнаруживают сходство с учительными произведениями раннехристианской

литературы: «Пастырь Гермы», «Два пути», «Послания Варнавы». В одной из своих работ И. Баер

целиком отождествляет общину Устава с христианской церковью Иерусалима во II в. н. э. Он

видит точное сходство во вступительных обрядах, в требованиях к поведению неофита, в

системе управления организацией. Церемонию благословений и проклятий он считает немыслимой

для иудейской среды периода II Храма. Можно возразить, что община “Нового Завета”,

подражавшая обществу, руководимому Моисеем, как оно описано в Пятикнижии, вполне могла

осуществлять обряды благословений и проклятий на горах Гевал и Гаризим (Втор.27:12-26;

Нав.8:33-34). Эти же обряды исполнялись самаритянами и в то время, и позднее. Нет ничего

невероятного и в том, что литература раннего христианства сохранила точки соприкосновения с

этическим учением Устава, который мог быть доступен христианской среде в греческом

переводе.

 

С вопросом об иранском влиянии связан в Уставе дуализм теологической теории Добра и Зла

(III, 13—IV, 26). Гипотеза о прямом влиянии пересматривалась в ряде позднейших работ. В них

намечается тенденция вывести идеологию кумранцев из сферы влияния чужеродной культуры: на

схему борьбы двух сил в мире могли оказать влияние “свои” кумранские апокрифы, прежде всего

«Заветы 12 патриархов». На наш взгляд, дуалистическая мысль Устава изложена более

концентрированно и четко, нежели та же идея в «Заветах»: дуализм не абсолютен, Добро и Зло

не являются равносильными независимыми началами — “близнецами”, как их называют Гаты. Оба

начала зависят от Бога, им ограничены, и Добру предназначена конечная победа. Элементы

чужого мировоззрения (зороастризма) должны были быть переработаны ради подчинения их

строгому монотеизму, который исповедовали сектанты Кумрана. Переработка чужеземной идеи

дала блестящий результат в виде наглядной системы разделения в мире власти Зла и власти

Добра. Эта концепция разрешается оптимистически победой Добра в конечной судьбе бытия.

Такая теория давала каждому возможность определить свое место в мире и от каждого требовала

участия в борьбе этих двух начал. Даже пассивное уклонение от подчинения силе Зла уже

вносило в человеческую деятельность элемент активности в борьбе со Злом.

 

По мнению некоторых исследователей, кумранцы опирались на Библию, а в ней нет представления

о существовании “духов”. Последнее утверждение кажется произвольным в свете таких текстов,

как Екк.3:21, 1 Сам.28:8-20, Иов.1:2 и при наличии обычаев заклинаний, очищений,

употребления амулетов. Об общей вере в злых духов у иудеев той эпохи наглядно говорят

многие эпизоды Евангелий, кн. Товита, «Молитва тpex отроков» в кн. Даниила (LXX Дан.3:86).

Представление о множественности злых сил проявляется в разнообразии имен их носителей:

Велиал, Сатана, Мастема, Асмодей и другие, Дошедшие до нас от того времени. В данном случае

не имеет значения, называются ли злые силы и их вожди “ангелы” (букв.: ‘посланцы’) или

“демоны” . Вполне соглашаясь с тем, что ареной борьбы Добра и Зла, по концепции 1Q S

III, 13—IV, 26, служит человеческая душа и человеческое общество, мы тем не менее уверены,

что, в представлении кумранцев, за каждой из сторон-антагонистов стоял направляющий ее

вождь, конкретный носитель доброй и злой силы, представитель Правды и представитель Кривды.

 

В заключение нужно остановиться на вопросе датировки сочинения и отношения его к другим

памятникам. Как указывалось, Ж. Карминьяк считает автором Праведного наставника, т. е.

относит сочинение к началу деятельности секты. Некоторые полагают, что Устав по времени

предшествует Дамасскому документу, поэтому в нем нет упоминания о Праведном наставнике и

его антагонисте: они еще не выступили на арену истории. Другие думают, что Устав отражает

расцвет секты, Дамасский документ — упадок, когда уклад монастырской жизни распадался и на

смену ему приходил более обычный порядок жизни в обществе.

 

С нашей точки зрения, отказ от общей с народом жизни, стремление отрешиться от семьи,

общества и государства естественнее всего, искать в том периоде, когда рухнула надежда на

массовое обращение “истинного Израиля” к древнему библейскому идеалу. Это имело место

тогда, когда твердо определилась внешняя и внутренняя политика Хасмонеев. Позднее римская

оккупация только подтверждала невозможность обновления иудейского общества в широком

масштабе. Идеал прошлого приходилось перенести в отдаленное будущее, а в настоящем

осуществлять его в малых масштабах замкнутой и изолированной общиной. Мы относим создание

Устава в основе к тому времени, когда возникло общежитие Хирбет-Кумран, т. е. к середине

или к последней четверти II в. до н. э. Возможно, что к этому времени относится краткая

версия регламента, наличие которой устанавливают фрагменты 4Q S. В завершенном, заново

отредактированном виде Устав мог быть предложен общине позднее, в царствование Ирода

Великого (37—4 гг. до н. э.).

 

Устав отличается от других сочинений той же группы наименьшим количеством цитат из Библии.

Конечно, влияние библейской литературы в нем очень сильно, как это показывают в особенности

критические издания Вернберга-Мёллера и Лихта, но это влияние проявляется не прямо, не в

виде того “мозаичного” стиля, который наполняет текст цитатами и заимствованными

выражениями . Вряд ли это случайное явление. Пропагандистский период кончился, произведение

рассчитано на круг единомышленников, все они вооружены священным писанием и не нуждаются в

убеждении с помощью его авторитета. Законы Пятикнижия — это та юридическая база,

дополнением к которой является Устав; соблюдение законов само собой обязательно, и автор

(редактор) лишь иногда напоминает о них (1Q S V, 8, 21; VI, 18; VII, 2, 22; IX, 9, 17).

 

Перевод Устава труден, так как оригинал неогласован и лишен знаков препинания, возможны

варианты чтения и перевода. Эти варианты приводятся в примечаниях, там же указаны трудные и

испорченные места и слова, впервые или редко встречающиеся в древнееврейских памятниках.

Восстановление чтения лакун оригинала сознательно избегается, за исключением тех случаев,

когда остатки текста показывают фразу, явно повторяющую сказанное прежде. Характерные

особенности списка перечислены У. Браунли, статья которого широко использована в нашей

работе.

 

Необходимо также отметить, что в списке встречаются описки и ошибки, которые иногда

замечали и исправляли сами переписчики. Искажения текста, встречающиеся в рукописях

Мертвого моря, привели к мысли о том, что списки изготовлялись под диктовку и что на этой

почве возникли недоразумения в транскрипции отдельных букв и целых слов.

 

Во многих случаях оригинал заменяет повторное подлежащее соответствующим личным

местоимением, как это свойственно семитским языкам, откуда иногда возникает колебание в

определении главного члена предложения. Неясности такого рода сохраняются в переводе.

 

Перевод выполнен по первому изданию М. Барроуза.

 

http://theos.ho.ua/p...ocrif/ustav.htm

 

 

[Фрис 0]

Иеродиакон Никон (Горохов)

Вступление в монашество и выход из него. В ХХ веке

http://www.pravoslavie.ru/authors/874.htm