Святой Блаженный Старец Павел Таганрогский

[Nadegda 2 748]

Мария Цурютина

БЛАЖЕННЫЙ ПАВЕЛ ТАГАНРОГСКИЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Среди подвижников Русской Православной Церкви прошлого века, из которых одни, как преподобный Серафим Саровский, уже причислены к лику святых, было немало и других, имена которых с благоговением чтутся русским православным народом, каковы, например, Амвросий Оптинский и Епископ Феофан Затворник По справедливости к ним можно присоединить и имя известного на юге России, в пределах Екатеринославской и Донской епархий, досточтимого старца Павла Таганрогского.

 

Чем же заслужил старец Павел такое почитание?

 

Своею истинно христианской жизнью, так как в ней не искал он себе славы, а славы одного только Бога Пожелав от юности служить только Господу, он по слову Его оставляет дом и родителей, братию и имение, и ради спасения души идет в чужую сторону и поселяется в Таганроге. Здесь всю жизнь свою он предается непрестанным подвигам строгого поста и молитвы, показывая ближним своим пример того, какова должна быть жизнь истинного христианина Жизнь эта, конечно, не могла быть не замечена окружающими, так как по слову Христа "не полагают светильник под спудом, но на свешнице, да светит всем" (Мф. 5, 15)

 

Старец Божий Павел, как свидетельствуют его современники, и был для них светильником на темном фоне их тогдашней жизни, и этот светильник многим и многим из них показал путь к истинно христианской жизни.Подвижник Павел скончался 10 марта 1879 года, но и теперь заблудившиеся на жизненном пути идут к его могиле и по вере своей в праведного старца и по его молитвам возвращаются на истинную дорогу ко спасению. Во исполнение вышеописанных слов Христовых о "светильнике", в отношении почившего старца, благочестивым читателям и предлагается описание его жизни и подвигов.

келья Св. Павла Таганрогского

на пер. Тургеневском в Таганроге

РОДИНА СТАРЦА ПАВЛА: ЕГО ЖИЗНЬ ДО ПОДВИЖНИЧЕСТВА И ПОСЛЕ В ТАГАНРОГЕ

Старец Павел Павлович Стожков был родом из дворян Черниговской губернии, Кролевецкого уезда, как значится из его билета, выданного ему из Кролевецкого земского суда 13-го февраля 1858 года за № 1402-М.

 

Родился он 8 ноября 1792 г. и при св. крещении наречено ему было имя Павел, в честь св. Павла исповедника (память его 6 ноября). Родители старца— Черниговские дворяне, коллежский регистратор Павел и Параскева Стожковы— были собственниками крестьян, которых у них было больше 800 душ.

 

Как свидетельствовал сам старец, родители его были богатые и, судя потому времени, религиозные, они и заронили в сердце своего сына первые семена веры и благочестия.

 

О юных годах подвижника Павла мало сохранилось преданий, так как он пришел в Таганрог уже в совершенных летах, да и сам он редко вспоминал о своих родных и своей жизни в молодости. Так, по крайней мере, говорили жившие у него; но все-таки кое-что о его жизни в молодых летах передано людьми, имевшими с ним общение. Так, один хороший и верный благодетель старца, некий Антон Харитонович Мирошниченко, который часто его посещал, а нередко и жил у него, рассказывал, что старец много открывал ему тайного.

 

Однажды старец поведал о себе следующее: "Когда я был еще малым, то отец хотел учить меня высоким наукам, так как и брат мой, штабс-капитан Иван Павлович Стожков, был человек образованный, но я не захотел. Все мое желание от юности—было молиться Богу, а намерение—идти по святым местам; но отец мой противился этому и никак не хотел меня отпускать. Когда мне было 16 лет, то я украдкою оставил дом родителей и проходил по святым местам целый год, и когда воротился домой, то отец хорошо меня побил с наказом, чтобы я больше и думать не смел о страннической жизни и хождении по монастырям. Но сердце мое не могло успокоиться и согласиться жить тою жизнью, какая желалась отцу".

 

О матери своей старец не вспоминал: вероятно, в это время ее уже не было в живых. Еще рассказывал старец: "Когда я жил у отца (батька), то в одно время крестьяне распаяли громадный котел, и отец хотел наказать виновных розгами, но я со слезами стал умолять отца простить их и наказать меня вместо них—и по усиленной моей просьбе отец простил их, сказав: "Ради тебя я их прощаю".

 

Жил я в доме отца своего до 25 лет и не оставлял своего намерения уйти куда-нибудь ради спасения души своей, потому что окружающая меня жизнь, исполненная суеты мирской, казалось мне, много препятствовала моему святому желанию".

 

Старец, как видно, уклонялся от обычаев этой жизни: он жил верою и уже в это время положил начало своим подвигам ради спасения души. "По крайней мере,—говорил он,—отец недоволен был моим поведением и, не имея возможности повлиять на меня, чтобы я оставил свои мечты и думы, он взял и разделил меня со старшим братом. При разделе мне досталось много имущества, скота и овец; также несколько сот душ крестьян и деньгами я получил от отца 60000 рублей. Сделавшись самостоятельным хозяином, я прежде всего, по расположению своего сердца, отпустил на волю крепостных крестьян, а скот и все движимое имущество продал и раздал бедным, исполняя волю моего Господа и Спасителя (Лук. 18—22)".

 

 

  Показать содержимое

Раздавши ради Христа свое имущество, старец ушел из дома родителя, взявши его благословение.

 

Куда же устремил он свои стопы? Как и в первый раз, когда юношей, убежав из дома, он проходил целый год по монастырям, так и теперь, освободившись от суеты мирской и от опеки отца, он исполнил свою заветную мечту и отправился по святым обителям. Исходил он много святых мест: был в Соловецком монастыре свв. Зосимы и Савватия и у преподобного Никодима Кожеозерского чудотворца, заходил на поклонение к праведному Артемию Веркольскому и другим св. угодникам Северной страны. Побывал и в Киево-Печерской лавре, ходил и к Почаевской Божией Матери. Проходя святые монастыри, старец Павел уделял и им от своих щедрот из полученного от отца наследства.

 

Неизвестно, воротился ли он на родину из путешествия своего по святым местам или нет, но можно предположить, что нет. Да и зачем ему было идти в те края, которые он оставил ради Христа?! С этого именно времени, когда ему было, приблизительно, лет 30—35, он поселяется в городе Таганроге, избрав его своею второю родиной. Это было примерно в 1825—30-х годах прошлого столетия.

 

Поселившись в Таганроге и забывши свое дворянское происхождение, старец Павел вел самый простой образ жизни, одевался в простую крестьянскую одежду и говорил простым (малороссийским) языком. Обладая от природы большой физической силой и здоровьем, он в первое время своей жизни в Таганроге занимался поденными работами, большею частью на хлебных ссыпках таганрогских купцов Солодовых и других господ.

 

Все работы он делал по совести, имея в душе своей всегда страх Божий, а когда услышит, бывало, первый благовест к службе церковной, то сейчас же оставляет работу, какая бы она ни была срочная, спешит в храм на службу. Так старец любил Бога и Его святой храм, который старался посещать неопустительно каждый день.

 

В особенности любил он посещать Успенский собор, в который много делал пожертвований. Жертвовал туда иконы, лампады, свечи, елей и проч.. В соборе были серебряные лампады с надписью, что они пожертвованы старцем Павлом. Таких лампад всего 18 штук: шесть в среднем приделе и двенадцать в боковых, по правую и левую стороны.

 

Люди, знавшие старца, рассказывали, как они видели его всегда зажигавшим эти лампады; он всегда носил с собой в руках маленькую скамеечку, а на плечах беленькое полотенце, которым вытирал св. иконы; народ называл их иконами Павла Павловича.

 

Придя в город Таганрог, старец Павел жил на разных квартирах. Некоторое время жил он на Касперовке, а потом в крепости, затем около 20 лет на Банном спуске у одной вдовы Елены Никитишны Баевой; в последнее же время своей жизни он нанял себе квартиру на Депальдовском переулке у Ефима Смирнова, где жил долгое время до самой старости, там и скончался.

 

Это был отдельный домик за 75 рублей в год, здесь и жизнь свою он повел иначе: он стал принимать к себе в качестве послушников стариков и юношей, вдов и девиц, и держал их очень строго, приучая к посту, молитве, воздержанию и всякой добродетели, своею собственной жизнью и примером научая их. Он ежедневно ходил в церковь, большей частью в Успенский собор, и выстаивал там все церковные службы.

 

В то время священнослужителями в соборе были протоиерей Иоанн Себов и диакон Курилов. Последний недолюбливал праведного старца и часто гнал его, но протоиерей Себов уважал старца, и Господь открыл ему видеть, какой чести и благодати от Бога удостоен был старец. "Однажды,—рассказывал протоиерей,—когда я вышел на литургии с великим входом, я в изумлении увидел старца Павла, стоявшего в светлом сияющем облачении, подобном архиерейскому; я в радости отблагодарил Господа, прославляющего преподобных Своих С того времени я еще больше стал уважать старца и приглашал его к себе в дом, и старец посещал меня". После отца Себова настоятельствовал в соборе протоиерей Федор Покровский, который также уважал старца и однажды посетил старца в его келий со своей женой Старец Павел с честью принял его и подарил ему на память небольшую икону Божьей матери "Нечаянная радость", а жене его сказал: "На тоби, София, крест и просфору". И не без значения для нее оказался этот подарок старца. Дети у нее оказались такими своенравными, что целый век свой, по ее признанию, она несет от них крест, а по смерти мужа ей предоставили место в просфорне.

 

Эти свидетельства о старце Павле людей, близко знавших его и имевших с ним общение, особенно свидетельства лиц духовных, важны для нас в том отношении, что показывают, каким нравственным авторитетом и уважением пользовался старец Павел за свою истинно христианскую жизнь у современников без различия их звания и положения.

ДОМАШНЯЯ ЖИЗНЬ СТАРЦА; ЕГО ПОДВИГИ РАДИ СПАСЕНИЯ ДУШИ И НАСТАВЛЕНИЯ ЖИВУЩИМ У НЕГО И ПРИХОДЯЩИМ

 

Происходя по рождению из дворянского рода, старец Павел ради Христа старался скрывать свое происхождение, хотя лицо его показывало благородство как наружное, так еще более—внутреннее. Он был красив лицом, с постоянным румянцем на щеках, сердцем был добр и милостив, характер же имел строгий. В обстановке своей жизни и внешнем своем обличий соблюдал простоту и скромность, в пище — строгое воздержание. Одеяние его составляли простая серая свитка, подпоясанная поясом, большие мужичьи сапоги весом до 15 фунтов, шапка простой работы серого сукна со вставленной внутрь овчиной и большая папка в руках, которая была неразлучным спутником его жизни.

 

Старец Павел занимал под квартиру целый дом, состоящий из нескольких комнат, из которых одна называлась его келией. Келия эта вся была уставлена св. иконами, пред которыми стояла деревянная скамейка, а на ней стояли кувшины, наполненные песком, куда были вправлены большие ставники (свечи), горевшие день и ночь, горели пред иконами также и лампады. Около остальных стен келий стояли кадки, горшки, корзины и мешки, наполненные хлебом, бубликами, маслинами, черносливами, лимонами, медом и проч.; на стенах висели сумки с просфорами. Около одной из стен стояла скамья, ничем не покрытая, служившая старцу вместо постели. Подушки у старца никогда не бывало, спал же он на голой скамье, подложив себе под голову что-нибудь из одежды, скомкав ее или свернув свитку, которую носил.

 

Сон его был короткий, иногда продолжавшийся несколько минут. При такой обстановке, какая была в его келий, она скорее походила на кладовую, чем на жилую комнату. Все съестные припасы, которые в таком большом количестве стояли у старца в келий, он раздавал посетителям и живущим у него, только не всем давал равно, а по своему усмотрению, кто чего был достоин.

 

Ежедневная жизнь старца Павла слагалась таким образом: он неопустительно каждый день отправлялся в собор, выстаивал литургию, подправлял лампады и затем из храма, по обыкновению, шел по базару. Ходя по базару увешанный двумя белыми холщовыми сумками, с палкою в руках, старец обходил всех торгующих с обычными своими наставлениями; случалось иногда, кого и палкой ударит, кого, и пожалеет. Торговки и торговцы подавали ему милостыню: кто булку, кто лимонов, апельсинов, иные давали и деньги, но от некоторых старец не принимал никаких подаяний и даже отгонял таких от себя палкою, к великому их огорчению. Возвращался старец домой обыкновенно часа в три-четыре.

 

Живущие у него послушники и послушницы также ежедневно ходили в церковь и по возвращении из храма принимались за свои работы, указанные им старцем и,—Боже сохрани!—если сделают что-нибудь без благословения старца. Нарушивших его приказание он сурово и мудро наказывал, внушая им ту мысль, что послушание выше поста и молитвы, как часто он говорил. По возвращении из церкви несущая послушание кухарка приготовляла трапезу; чая в то время у старца никто не пил. На обед обыкновенно варился борщ всегда постный мясного блюда у старца не полагалось, борщ приготовлялся по указанию самого старца самым простым способом. Все овощи, нужные для борща, обыкновенно крошились и все вместе складывались в большой глиняный горшок, который наливался полный квасом и водой и ставился в русскую печь в самый угол ее, затем печь накладывалась кизяком (кирпич из навоза для топки у крестьян) и растапливалась, когда кизяк прогорал, то печь закрывалась заслонкою, и борщ варился сам, в продолжение всего процесса варения в него не заглядывали и не доливали могущую выкипеть воду.

 

До прихода старца живущие у него ничего не ели — так уж было заведено у него, по приходе же своем старец благословлял вкушение пищи крестным знамением со словами "Бог благословит" и садился вместе со всеми обедать Когда были у него посетители, то и их сажали за трапезу и старец сам служил им, наливая и подавая пищу и говоря "Ишьте, ишьте, рабы Божий, это я сам варил борщ" Послушницы, слушая эти слова, не понимали в них того смысла, который придавал им старец Павел, именно что пища тогда только и бывает вкусна и полезна, когда приготовляется с молитвою и благословением Божиим, а у старца так всегда и было ни готовить, ни кушать без его благословения никто не смел Старец Павел кушал очень мало пищи, садился же почти всегда за общим столом, имея ввиду постоянно словом и примером служить спасению своих близких Его мудрые наставления и пример праведной жизни действительно западали в души приходивших к нему и содействовали исправлению их жизни.

 

Одна послушница, именем Устинья, рассказывала "Сели мы однажды вечерять под Троицу сел с нами также и батюшка, мы и говорим ему "Батюшка, благословите кушать", а он вместо того, чтобы сказать "Бог благословит" склонил свою голову, как бы дремя, и проговорил «Ишь, ишь» Не получив благословения старца, мы продолжали сидеть за столом, ожидая пока он проснется Просидев долгое время мы опять обратились к нему со словами "Батюшка, благословите кушать", а он опять повторил нам "Ишьте, ишьте" и продолжал, сидя за столом, дремать, и так мы просидели целую ночь без сна и пищи до самого утра, пока не рассвело, и настал уже праздник Св. Троицы, когда нужно было идти в церковь".

 

Из этого случая можно усмотреть, как старец чтил великие праздники, что не только сам молитвенно бодрствовал, но и другим внушал проводить их не в объедании и отягощении себя пищею, но в молитвенном подвиге и тяготе плоти думать о спасении души И не только под праздники, но и в другие дни старец обыкновенно проводил ночи без сна Рассказывают жившие у него, что он ходил, бывало по келий и другим комнатам своей квартиры с палкою в руках и своим громким голосом возбуждал спящих на молитвенный подвиг "А лыхо их батькови! (Так любил приговаривать старец) Понаидалысь понапывалысь, тай спать повлягалысь!"— обыкновенно говорил он, будя спящих и толкая их палкою — Вставайте Богу молыцця". И люди, заслышав его звучный голос, как солдаты, становились на молитву.

 

Молитва старца Павла была усердная с коленопреклонением. Иисусова молитва никогда не сходила с уст старца, учил он и всех приходящих к себе всегда творить эту молитву и без нее никогда никого не впускал к себе в келию Одна таганрогская старожилка рассказывала, как старец Павел любил всегда творить Иисусову молитву 'Когда он жил еще на Банном спуске в то время я была еще девочка и часто ходила к старцу в кепию Келия же старца обыкновенно была заперта, и вот я, бывало, стучусь в дверь, когда приду к старцу, но старец никогда не открывал мне за то, что я не читала молитвы, по молодости мне стыдно было читать ее особенно вслух, тогда я, желая войти к старцу, читала молитву про себя, и вдруг старец открывал дверь своей келий, говоря "Вот сотворила молитву Иисусову теперь иди в мою хату", и я, бывало, много удивлялась прозорливости старца, как он все знает".

 

Вышеупомянутая Устинья рассказывала, как старец учил ее смирению. "Однажды старец за что-то погонял меня, я рассердилась и ушла в кухню, села на прилавок и начала бурчать на старца и выражать свое негодование Так продолжалось день, два, неделю и две недели,— я сидела в кухне, но прощения не просила Видя, что в сердце моем таится гордыня и озлобление, старец сам пришел ко мне Ничего не говоря, он взял меня за волосы и, крепко держа руками, повел меня в свою келию, я упиралась, но он силою влек меня, поставил на колени пред образом Божией Матери Почаевской, пред которым сам любил молиться (образ этот был, действительно, редкий, как живой) и, ударяя меня головою о пол, говорил "Знай хозяина, знай хозяина та просы прощение" . Больно мне было переносить это телом, а в особенности больно было моему самолюбию, но только я сейчас же почувствовала такое облегчение, как будто с меня свалилась большая тяжесть и я упала к ногам старца и со слезами просила прощение".

 

Еще Устинья рассказывала "До прибытия моего к старцу Павлу я была замужней женщиной, с мужем жила всего два года, потом овдовела и жила прислугой у одних господ в Таганроге. Я слышала о старце Павле, но не знала его Однажды старец шел по обыкновению по той улице, где жили мои господа, и когда поравнялся с нашим домом, то хозяйка моя, высматривая из окна, обратилась к нему и говорит "Павло Павлович! Муж мой сильно болен, помолися, чтобы он выздоровел' Он остановился, помолился, поднял голову и, посмотрев на хозяйку, сказал ей "Ты сама за себя молись Богу" и пошел дальше В скором времени слова его сбылись, и старец недаром их сказал сильно больной муж ее выздоровел, а она сейчас же заболела и умерла После ее смерти муж еще долго жил и женился С этого времени, когда я впервые увидела старца, он запал мне в душу, и у меня явилось сильное желание побывать у него в келий Когда я пришла к нему и обо мне доложили старцу, он принял меня ласково, но не знаю, отчего на меня напал такой страх, что ноги у меня подкашивались, и я едва стояла на ногах Старец Павел спросил меня "Горит у тебя лампадка там, где ты служишь?"— "Нет, батюшка даже и лампадки у меня нет'' Тогда старец дал мне лампаду, масла, свечей и ладану Когда возвратилась домой и зажгла лампаду, то на душе у меня сделалась такая радость, какой я не испытывала во всю свою жизнь Через несколько времени я опять пришла к старцу Павлу, и он оставил меня навсегда жить у себя".

 

Предаваясь молитвенным подвигам, особенно в ночное время, старец старался приучать к ним и живущих у него Живущая и ныне в его келий послушница Мария Величкова, прожившая при нем пять лет, рассказывала такой случай "Принес однажды кто-то из благотворителей старцу паюсную икру Когда я уже вечером, помолившись Богу, легла спать, старец говорит мне: "Мария! Иди, я тоби дам икры, поисы та и опять ляжешь спать". Я долго отказывалась, зная, что старец по обыкновению будет после заставлять Богу молиться, но батюшка убедил меня, что не будет заставлять молиться, и намазал мне большой кусок хлеба икрой, я съела, положила три поклона и легла спать. Не прошло и получаса, как батюшка начал кричать на меня: "Алыхо твоему батькови, наилася икры та и лягла спать, иды положи двадцать поклонов, та и ляжышь". Пришлось мне вставать отбивать поклоны и, положивши двадцать поклонов, я опять легла спать. Через несколько времени старец опять начал кричать: "Мария, де ты есть, а лыхо твоему батькови, скильки икры поила, та тильки двадцать поклонов ударила, иди ще двадцать положи, тоди и ляжешь". Терпение у меня начало истощаться, так как мне сильно хотелось спать, и я говорю: "Батюшка, если бы я знала, ни за что б не ела вашей икры". Старец гонял меня до тех пор, пока я не положила сто поклонов и через свою икру не дал мне спать почти всю ночь". Эта самая Мария Величкова, девушка из крестьян села Николаевки, Таганрогского округа, пришла к старцу Павлу лет за пять до его смерти за благословением, идти ли ей замуж или в монастырь. По докладу послушниц ее впустили к старцу Павлу в ту комнату, где он обыкновенно принимал посетителей. Комната эта считалась приемной, в ней стоял образ Божией Матери "Млекопитательницы". Когда она вошла сюда, то послушницы и говорят ей: "Ты смотри на образ Божией Матери, а не на батюшку, когда он будет говорить с тобою", но она так думала в себе: икону Божией Матери я и в церкви буду видеть, а теперь буду смотреть на старца Павла, что он мне будет говорить, недаром же я летом два дня работала мужику за то только, чтобы он повез меня к старцу Павлу Старец Павел вышел ко мне, посмотрел на меня да и говорит: "Ою, дивчина, и умрешь у мене, я тоби справлю черный халат и черный платок и будешь жить у мене, и нихто и знать не буде". И сбылось слово старца: прожила она при старце Павле у него пять лет и осталась жить в его келий после смерти его и до настоящего времени живет уже 31 год, поминая его, прославляя Господа и подражая подвигам его праведной жизни. (Послушница Мария Вепичкова полвека прожила в кепии старца Павла, ухаживала за домом и могилой старца. Умерла в 1943 году в возрасте 90 лет. (Ред.).)

 

Дом, где жил и скончался старец Павел, в настоящее время называется в Таганроге подворьем старца Павла, или, как принято в народе, келией, хотя келия- это лишь одна комната, находящаяся в доме, в которой старец молился Находится дом на Депальдовском переулке, дом № 88. (После революции переулок Депальдовскии был переименован в Тургеневский, и в связи с этим произошло некоторое смещение нумерации домов, поэтому в наше время кепия старца Павла расположена по адресу: переулок Тургеневский, 82.)

 

Еще у старца Павла жила одна вдова, именем Пелагея, она была спокойного характера и при этом ленивая. Бывало, влезет на печку и спит там в то время, когда другие стоят на молитве. Что же ей делал мудрый старец? Желая приучить ее побеждать свою лень и не предаваться чрезмерному сну старец часто подвигал ее к невольному бодрствованию. Была у него в .доме кошка с котятами, которых он любил, и вот после молитвы, когда все уже положатся спать, старец, сидя в своей келий на скамейке, кричит своим громким голосом: "Палага, де ты есть? А лыхо твоему батькови, наилась, та напилась, та и спать на пичку лягла, несы мини кошок". Пелагея с великим трудом слезает, бывало, с печки, ловит котят и несет их к старцу; старец велит ей пустить котят к нему на скамейку, где он лежал, котята лазят вокруг него, а старец их гладит и ласкает, Пелагеи же и след уже простыл,—она снова лежит на печи. Чрез несколько минут котята поразбегутся по келий, и старец опять кричит: "Палага, кошки пораз-биглись, несы мини их сюда, а лыхо твоему батькови, опять уляглась!" Пелагея опять с великим трудом встает с печи и собирает котят— и так несколько раз в продолжение ночи. Так старец побуждал ее преодолевать и побеждать свою лень.

 

Из рассказанного видно, как старец Павел подвизался ради своего спасения и спасения своих близких, живущих у него; как он располагал их к тем же подвигам и трудам, которые нес сам; и не только близких, но и людей, приходящих к нему (посторонних), он также наставлял на путь спасения. Он располагал их к благочестию и добрым делам, в особенности, чтобы почитали воскресные и праздничные дни. Из будничных дней старец учил почитать в особенности пятницу. Женщинам часто говорил, чтобы в этот день (пятницу) не шили, не мазали, не стирали и хлеба не пекли, кроме живущих при церквах, которым после богослужения разрешал для нужд храма кое-что сделать (вымыть полы, спечь просфоры и др.). Так свято чтил старец сам и людям внушал почитать тот день, в который Христос Бог наш пострадал ради нас грешных. Очень оскорблялся старец и наказывал тех из своих послушниц, кто осмеливался нарушать его заповедь о воскресных и праздничных днях. Печь хлеб и готовить обед приказывал в субботу. Одна послушница старца, кухарка Василиса, забыла старческую заповедь и без благословения его спекла в великий праздник в большом горшке лапшевник и, идя в церковь, поставила его в печь, чтобы он допекся, и говорит тихонько другой послушнице, чтобы не слышал батюшка: "Немного погодя выймешь лапшевник, чтобы не пригорел". Только что вышла Василиса за ворота, как старец подзывает эту послушницу и говорит ей: "Настасья, шо тоби Васылыса приказувала, як ишла в церкву". Настасья сказала. Тогда старец, услышав ее ответ, сильно оскорбился, что нарушают его приказание. В это самое время пришла к нему одна бедная женщина верст за 50 от Таганрога, у которой было много детей: старец тогда приказал Настасье достать из печки лапшевник и, . высыпая его из горшка в сумку, сказал женщине: "На, несы его до дому та кормы дитей". Когда кухарка пришла от поздней обедни, то лапшевника уже не было. В другой раз, пренебрегши приказанием старца, живущие у него сварили борщ в воскресенье без его позволения, и старец велел выбросить этот борщ вместе с горшком под забор. Так же поступал старец и в отношении продуктов, привозимых ему в подарок. Однажды какой-то крестьянин привез старцу мешок муки, Старец провидел, в какой день она смолота (в воскресенье), и велел ее тотчас же высыпать под забор, и, когда ее высыпали, то видели в ней много ползающих червей. Так строг был старец в почитании праздников, что неполезным считал и ту пищу, которая приготовлялась в праздничный день.

 

Старец Павел больше любил жить жизнью внутреннею, духовною, а потому мало заботился о внешней чистоте и опрятности. Послушницам своим не велел часто подметать келию, а только по субботам, причем сор из келий не велел выбрасывать на улицу и во двор, а чтобы все выметаемое палили в печке (у него в келий было две русских печи, которые топились кизяком), причем золу из печи собирали в чувалы, и она стояла в келий старца три дня. В одно время старец отправился в церковь: по его уходе послушница Настасья вместе с другими вымыла все помещения в доме, прибрала и была очень довольна, что чисто. Приходит старец из церкви и смотрит, что в его келий все прибрано и полы вымыты: он подзывает себе послушника Иоанна и говорит ему: "Иван, неси у мою хату чувал золы". Удивленный Иван принес золу и смотрит, что будет дальше. "Ну, Иван, теперь клади его (чувал) на полу та бери за гузыри и тягни его по всей хате"; он потянул и такую пыль произвел, что в келий сделалось еще хуже, чем было до уборки, чем сильно огорчил старец тех, кто убирал его комнату. По мысли же старца, они не должны были огорчаться, так как сделали это вопреки его воле, нарушив послушание. А как строг был старец Павел в отношении к нарушающим его послушание, показывает следующий случай. В одно время одна из послушниц старца пошла на базар купить горшок для варева и при покупке его сильно торговалась с продавцом за цену, и вот, когда принесла послушница его домой и, наливши воды, поставила его в русскую печь, то вода в нем так сильно бурлила при нагревании, как будто кто нарочно ее руками взбалтывал. Об этом сказали старцу Павлу, и он велел тот горшок разбить, прибавив, что это от того (вода колыхалась сильно), что очень спорила за цену.

 

Старец так любил правду и во всем поступать по совести, что изменить ей считал большим грехом, так что не дорожил никакою вещью, если она была приобретена в ущерб спокойствию совести, как показывает этот случай. Возлюбив чистоту душевную паче, нежели телесную, старец стремился к ней всеми силами своей души и старался поддерживать ее неослабными трудами и молитвенным подвигом. Высшее наслаждение его и утешение состояло в молитве к Богу и делании добрых дел. Каждый день и каждую ночь в его келий читали акафисты Спасителю, Божией Матери и другие. Особенно любил старец акафист Казанской Божней Матери. Жила у него одна девочка, именем Агриппина, из села Платова, и он заставлял ее каждый день читать этот акафист, и платил ей за это по 12 бубликов и орешков, и богомольцам, молящимся в его келий за усердие в молитве и поклонах платил бубликами, франзолями и лимонами: хлеба и бубликов покупал старец каждый день рубля на три-четыре, целыми мешками. Любил старец Павел, чтобы из его келий никто не выходил с пустыми руками, и его щедродательная десница никогда не оскудевала, до самой смерти его келия никогда не была пустая, и живущие у него жили при нем в довольстве и безбедно. Странники заходили к нему целыми группами, и всех их старец накормит и напоит, бывало, и на дорогу еще кой-чего даст не только из съестного, но кому. даст сапоги, кому башмаки.

 

Слух о подвижнике Павле прошел далеко за пределы Таганрога, во всех окрестностях, верст за 70—100—150 очень многие знали старца Павла, часто посещали его и давали ему от своих имений пожертвования, чтобы он употребил их на добрые дела, ибо все были уверены, что деньги, данные ему, не пропадут даром и что старец распорядится ими с пользою для их душевного спасения. Выше всех жертв и приношений Богу он считал бескровную жертву за грехи людей Сына Божия Господа нашего Иисуса Христа, посему сам часто любил нанимать обедни и людям внушал то же и считал это высокою добродетелью. Обедни часто нанимал старец в церкви св. царя Константина и Елены, где при его жизни священнодействовали священники: о. Николай Бояров и о. Феодор и диакон Захария, которые любили и уважали старца. Старец любил, чтобы заказанные им обедни совершались по преимуществу в приделе св. Спиридона, милосердию которого к людям он сам подражал Заказывал также обедни и сорокоусты в Иерусалимском греческом монастыре и часто приобщался там Св. Христовых Тайн, когда же ослабел и стал престарелым старцем и не мог выходить из своей келий, то каждую субботу приглашал к себе иеромонаха сего монастыря о. Вениамина, который приобщал его Св. Тайн. И вот, когда он, бывало, исповедовал старца, то старец Павел говорил ему: "Батюшка, я девушек гоняю и кричу на них",— а тот и скажет: "Павел Павлович, терпеть надо, терпеть надо". Незадолго до смерти старца возникло гонение на этого иеромонаха Вениамина, духовника старца Павла, и так ему пришлось плохо жить, что у него истощилось уже терпение—хоть бросай монастырь, а уехать в Иерусалим до окончания срока назначения (срок был шестилетний) он не имел права. Вот приходит он однажды со Св. Дарами к старцу и говорит ему: "Ну, Павел Павлович, прощай, уезжаю в Иерусалим прежде назначенного мне срока, потому что нет сил у меня переносить нападки и гонения на меня архимандрита". А старец и говорит ему: "Батюшка, ты ж мини казав, шо терпеть надо, а сам не терпышь". И старец очень пожалел, что он уезжает, и сказал: "Жаль мини, шо уже немного осталось мине приобщать, а ты, батюшка, уезжаешь, ну, Бог тебя не оставит Своею милостью".

 

Заканчивая описание домашней жизни старца, его подвигов, понесенных им ради спасения души, его наставлений людям, приходившим к нему за советами,— нельзя не видеть в них того, какую жизнь великую истинно христианскую подвижническую вел блаженный старец Павел: недаром к нему всегда приходило множество народа, который сердцем чувствовал, что старец был истинный раб Божий и что Господь его слышал и исполнял его святые молитвы ко спасению с верою обращавшихся к нему людей.

 

ЛЮБОВЬ СТАРЦА К СВЯТЫМ ОБИТЕЛЯМ И СТРАННИЧЕСТВУ, ПОСЫЛКА В СТРАНСТВИЕ ЛЮДЕЙ, ЖИВШИХ У НЕГО, И НАСТАВЛЕНИЯ ИМ

Ранее было упомянуто, что старец Павел любил святые обители и, живя еще в доме своего родителя, ходил однажды целый год по монастырям. Эта любовь к святыням русского народа и впоследствии не оставляла старца, а напротив, усилилась. Живя в Таганроге, он по временам оставлял его ради путешествия по святым местам, и эти путешествия еще более укрепляли его в подвигах ради имени Христова, которые он с любовью и великим терпением переносил, оставив род свой, имение и дом отца своего. Никто из живших с ним не знал, имел ли он переписку с своими родными после оставления родительского дома, но многие удостоверяют противное, что он никогда почти не вспоминал своих родных.

 

Когда старец Павел предпринимал путешествие по святым местам, то всегда брал с собою спутников, большею частью, простых женщин, ходивших к нему И вот эти женщины рассказывали, что когда они ходили со старцем в Киев, то заходили по пути в Черниговскую губернию на родину старца. В то время старший брат его был жив и, долго не видя своего брата Павла, сильно обрадовался приходу его. Как раз случилось, что в то время у него собрались гости, и было пиршество, и сколько он ни звал брата в свои палаты, старец не вошел в них, а по смирению своему остановился со своими спутниками в кухне и, переночевавши одну ночь, рано утром опять отправился в дальнейшее странствование. Многим этот поступок старца может показаться странным и неодобрительным, но нужно помнить ту строгость, с которой старец следил всегда за каждым своим шагом. Он нечуждался своих родных, напротив, он желал их увидеть, для чего и зашел и принес им даже гостинец из Таганрога—лимонов, чуждался же он той суеты, которую решил оставить раз и навсегда ради любви к Господу.

 

Путешествуя по святым местам, старец не раз водил своих паломников на поклонение святым угодникам Северной страны—к свв. Зосиме и Савватию и другим угодникам Божиим. Рассказывают путешественницы, ходившие с ним, о тех трудах и лишениях, которые им приходилось переносить, и как старец Павел заботился о них. В Северной стороне очень скудно на пищу, там досыта и хлеба не поешь, там испытаешь и холод, и голод; для того старец Павел и водил туда своих паломниц, чтобы не только поклониться святым угодникам, но чтобы и пост понести, и труд, и лишение. "Бывало, дойдем до города, стоящего на пути, то накупит нам батюшка белого хлеба и меду и всего, что требуется в дороге, накормит всех нас досыта, и мы, отдохнувши, продолжаем путь".

 

Старец Павел неоднократно предпринимал путешествие по святым местам, так что дорога была ему хорошо известна; в лежавших на пути поселениях он многих знал, знали также и люди старца, особенно торговые, которых он на пути выручал, и с особенной любовью и уважением вспоминали его. Во время ночных остановок старец Павел обыкновенно всю ночь предавался молитвенным подвигам, спал же мало. "Когда же, вставши рано, бывало, пройдем верст 10—15 от места ночевки,— рассказывали паломницы,—старец вдруг вспомнит, что забыл какую-нибудь вещь, и скажет нам: "Ах, рабы Божий, мне нужно воротиться назад, я забыл то-то, а вы сидите и отдыхайте". И старец, как будто не чувствуя утомления, отправлялся назад, а мы за время его отсутствия успеем и выспаться, и отдохнуть. Что же старец? Вместо того, чтобы пришедши дать и себе какой-нибудь отдых, обыкновенно говорил: "Ну, рабы Божий, вставайте да будем идти, бо уже не рано". Бывало, целый день идет без отдыха: очень хорошей силой и неутомимостью был наделен старец от Бога и не сокрыл ее в себе, а послужил ею ради Христа "во спасение свое и ближних". Любовь к святым обителям и странничеству у старца Павла была настолько велика, что когда он, вследствие своих старческих немощей, не стал ходить на поклонение, почти ежегодно посылал в странствие живших у него и приходивших к нему людей. Бывало, зиму проживут у старца несколько душ, а весною справляет им батюшка все необходимое в путь, даст им денег рубля по три—четыре на дорогу и провожает их в Киев или другие места и строго приказывает им, чтобы из Киева непременно заходили в Почаев к Божией Матери, так говоря: "Кто в Кыеви буде, а Почаев мине, той и в Кыеви не бував". Странникам своим всегда велел на пути по деревням просить хлеба или сухарей у местных священников, говоря: "Кто в странствии не просит Христа ради, тот и не странник".

 

Приведем здесь случай, показывающий, что от старца не было сокрыто и будущее. В одно время собрал старец Павел душ пять или шесть женщин и, посылая их на поклонение к Соловецким угодникам, говорит на свою упомянутую выше послушницу Устинью: "Устя, тумбу-тумбу, та дойде до Соловецка, а Мария вернецця". Эта Марья была женщина тихая и спокойного характера, а потому все удивились словам старца: чего ж Марья вернется? И вот они, собравши свои полные сумки, пошли в путь. Провожая их, старец дал им в дорогу, по обычаю, всего: ботинки, чулки, по гребешку, маслин, просфор и масла; любил старец, чтобы у каждой странницы была своя вещь, чтобы между ними в дороге не было ропоту и каких бы то недоразумений. Старец так говаривал: "Лыхо вашему батькови, и своий пазухе не вирь" Скажем дальше, каким же образом эта Мария вернулась обратно. Шли они уже несколько месяцев и зашли в глубокую Россию. В одном месте недалеко от речки сели они отдохнуть, а Марья и говорит: "Я пойду вперед, дойду до речки и там вас буду ожидать, да кстати и помою себе что нужно". И пошла. Дорога проходила лесом, где легко заблудиться. Отдохнувши, странницы пошли дальше, по направлению к реке, где оканчивался лес и, несмотря на тщательные розыски Марьи, они не могли ее найти; исходили всю ту окружность, звали ее, людей проходивших спрашивали—так и не разыскали ее, вероятно, она пошла по другой дороге и, в свою очередь, не могла их найти, вследствие чего, долгое время проискавши своих спутниц и побоявшись идти дальше, принуждена была воротиться обратно домой,—вот так сбылись над ней слова старца: "а Марья верницця".

 

К старцу Павлу ходили из села Голодаевки мать с дочерью; дочь была тогда еще молодая девушка, и имели они к старцу такое доверие, что по его благословению и желанию ходили в Соловецкий монастырь шесть раз. Во время этих путешествий много трудов и лишений они приняли, так как расстояние пути от Таганрога до Соловецкой обители около 3000 верст, старец же давал им на дорогу только пять рублей и, бывало, говорит:

 

"Нате вам на дорогу пять цилковых та и буде з вас, а шо не стане, то я и так вам дам", разумея при этом свои молитвы о них к Богу, по которым, он надеялся, Господь не оставит посланных им в путешествие. Однажды посылает их старец ; в Соловецк и дает им денег на дорогу пять рублей да и говорит: "Ось бачите, скольки я вам даю гроший — пять цилковых, та ще нате вам сорок копеек серебром, оцеж дывысь, шо я вам даю ще сорок копеек серебром, та глядыж даю сорок копеек серебром", — и старец несколько раз повторил это твердо и отчетливо. Что ж случилось с ними? Простившись с дорогим старцем, они пошли в путь и не успели выйти за город, как начали встречавшиеся с ними люди давать странницам деньги — серебро, чего с ними раньше не случалось, в таком количестве, .какого они никогда и не подумали иметь. Пришедши до первого места остановки, они стали считать пожертвованные им деньги и как раз насчитали сорок рублей серебром. "Поблагодарив Бога и Его верного раба старца Павла за его святые молитвы о нас (мы глубоко верим, что действительно за его молитвы Господь послал нам эти сорок рублей), мы отправились в дальнейший путь".

 

Гликерия и дочь ее Лукия много рассказывали, какой был мудрый наставник и прозорливый старец, сколько слов, сказанным им в виде предсказаний о жизни людей, а также и дел, совершенных им, прямо-таки поразительных — исполнилось и не оставалось напрасным— свидетели тому все, обращавшиеся к нему и испытавшие на себе то, что он говорил им и делал. "В одно время послал нас старец в Соловецк и дал нам денег, чтобы мы купили там деревянных ложек. Мы исполнили приказание старца и несли купленные ложки с великим тщанием, чтобы дорогою их не потерять и не поломать; ложек было 30 штук. Пришли мы в Воронеж и остановились в монастыре св. Митрофания, в корпусе для богомольцев, где монах дал нам сундучок для хранения вещей. Мы туда спрятали кой-какие вещи и ложки, купленные для старца Павла, и сами отправились в церковь. Какое же несчастье приключилось с нами: по приходе из церкви мы отперли замкнутый сундучок и, к своему ужасу и скорби, не нашли там старцевых ложек,—они были украдены Погоревавши вволю и много проплакав от мысли, как нам теперь являться к старцу Павлу, мы поехали домой, но старец как бы наперед уже знал, что с нами случилось, и когда мы вошли в его келию, не сказав еще ни одного слова, как старец нам напомнил за ложки: "Лукерья, ну принесла мини ложки?" Та со слезами упала старцу в ноги и сказала: "Простите меня, батюшка, ради Христа" Старец же ей так ответил: "А лыхо твоему батько-ви, скольки я тебе учу, шо никому не вирь, даже и своий пазухи не вирь, а ты все мине не слухаешь, ты б пошила сумку, та надила б через плечи, та и носила всегда с собою и в церкву б с нею шла, теперь же иди назад у Соловецк за ложками". Пришли они из путешествия осенью и еще хорошо не отдохнули от пути, как старец опять им назначил идти обратно. Сколько они не умоляли его разрешить перезимовать, ничего не вышло. Так они и пошли обратно во вторичный путь, не посмев ослушаться старца, так как видели его благочестивую жизнь и уважали в нем великого раба Божия.Однажды мать Гликерия и дочь Лукия были у старца Павла и когда уходили от него домой, то старец дал Лукии шесть рублей и говорит: "На тоби, дивчина, шесть цилковых, воны тоби пригодятся" Она очень удивилась такому поступку старца, потому что, когда они ворочались домой, то старец никогда не давал им денег. Она и говорит ему: "Батюшка, не надо мне денег", а старец ей отвечает: "А лыхо твоему батькови, хозяина учишь! На гроши!"—"Я взяла эти деньги, и пошли мы с матерью домой. Когда мы вышли за город вдруг с матерью сделалось дурно, она заболела своею обычной болезнью, и я принуждена была просить проезжих людей довезти ее до ближайшего села Покровского, где у нас были знакомые. Приехали мы туда уже поздно вечером, а ночью матери стало еще хуже, так что чуть свет я пригласила приходского священника, который ее маслособоровал и причастил Св. Христовых Тайн, за что я и дала ему четыре рубля из старцевых денег, которые таким образом, по слову старца, и пригодились мне. По уходе священника моя мать сделалась без чувств и сейчас скончалась, и мы ее по христианскому обряду приготовили к погребению и положили на стол. Что было нужно к погребению, я купила за остальные 2 рубля из денег, данных мне старцем. Я и все, видевшие мою больную мать, были твердо уверены в ее несомненной смерти, но что ж случилось! Покойница по прошествии 6 или 7 часов, к нашему ужасу, вдруг встает со стола и, наверное, сама перепугавшись случившегося с нею, ничего не говоря, взяла меня за руку и, не простившись ни с кем, повела меня домой в свое селение".

 

В то время, когда умершая Гликерня лежала у своих знакомых в селе Покровском, ехала чрез это село к старцу Павлу одна почитательница его, знавшая как умершую и ее дочь, так и людей, где они остановились. Заехав к ним, она увидела там знакомых ей старуху Гликерию и ее дочь. Погоревавши о такой нечаянной смерти и попростившись с покойницей, она уехала в Таганрог к старцу Павлу, и вот, увидев ее, старец спрашивает:

 

"Ну, Олена, шо ты бачила на дорози?" Вспомнив виденное на пути, сказала старцу, что Лукерья в Покровской умерла, а старец ей: "Та я без твого батька знаю, шо вона умерла, та ще и оживе, та ще и довго буде жыть на свити", что и исполнилось: она прожила после того 20 лет. После эта Гликерия рассказывала, когда она была в обморочном состоянии во время болезни и ее приняли за умершую, то она видела старца Павла в будущей блаженной жизни, где старец находился сидящим в прекрасном месте, окруженный великою славой, и при посещении старца говорила это ему; старец же улыбаясь отвечал ей: "Ого як я далеко забрався", по смирению своему не считая себя достойным той великой чести, какой Господь удостаивает Своих избранников.

 

Обыкновенно старец Павел посылал на богомолье странниц по нескольку душ, а упомянутых выше мать Гликерию из села Голодаевки с дочерью ее Лукиею посылал двоих. Однажды, посылая их в Соловецкий монастырь, старец снабдил их в путь всем необходимым: дал им деревянного масла, свечей, ладану, денег, новые башмаки и чулки и вдобавок дает им две толстые холстяные бурки. Сколько они ни упрашивали батюшку не обременять их такой тяжелой ношей, никакие их просьбы и слезы не могли избавить их от этих бурок, старец стоял на своем и гневно говорил: "Та берить, лыхо вашому батькови, воны вам там пригодяця, що и мени скажете спасиба, шо дав их вам" Они, взявши эти бурки и попростившись с дорогим старцем, пошли в свой путь; вот прошли они уже немалое расстояние, как в один день разразилась такая сильная гроза и полил такой сильный ливень с градом, какого им никогда не приходилось даже видеть. В это время они находились в степи и не имели никакой защиты от непогоды, кроме тех бурок, которые дал им старец; они накрылись ими и благодаря только им остались здоровы и благополучны. Когда дождь перестал и они вышли из-под бурок, то со страхом увидели, какое им грозило несчастье, а может быть, и смерть, если бы не было у них этих бурок: град был настолько велик, что покрыл землю на две четверти и величиною достигал куриного яйца. Тут-то они вспомнили своего благодетеля старца и благодарили Бога за Его милосердие, что Он открыл Своему угоднику их несчастье, и молились за дорогого батюшку, предупредившего это несчастье.

 

Еще раз послал их старец в Соловецкий монастырь с наказом обойти и другие святые обители Северной страны и дал им на дорогу пять рублей на обеих. Они же, зная по опыту, как велика дорога в Соловки, а также немало и нужды во время путешествия, долго горевали и плакали, что мало дал им старец на дорогу денег. Между тем весь путь по приказу старца они должны были всегда совершать пешеходом, а не ехать, кроме водяных путей; старец и сам всегда странствовал пешком, даже и денег никогда не посылал по почте, а всегда с паломниками или с нарочными людьми. На прощанье старец и говорит Гликерии: "А лыхо вашему батькови, та чого вы плачете, я вам и на дорози дам". Попросивши у старца благословение и простившись с ним, они с прискорбием отправились в путь, но не отчаивались в милости Божией, веря, что по молитвам праведного старца Господь не оставит их в пути Своею помощью. Вера их не обманула. Прошли они небольшое расстояние и остановились в одной экономии, где жила одна богатая и благочестивая барыня. Увидавши странниц, она позвала их к себе в дом, расспросила, откуда и куда они идут, и, услышав от них о благочестивом старце Павле и расположившись к ним, дала им на дорогу двести рублей и сказала: "Нате вам, рабы Божий, эти деньги, молитесь за меня и поминайте моих родителей". Тогда они прославили Бога и Его подвижника старца Павла и со слезами благодарности вспомнили его слова, которые он им на прощанье сказал: "Я вам и на дорози дам"; они действительно поверили, что Господь им послал эти деньги по молитвам за них старца Павла за его великую веру и любовь к Богу и за его добродетельную жизнь.

 

Послушание старец считал основою добродетельной жизни и всегда наставлял живущих у него в келий и приходящих к нему людей иметь послушание к Св. Церкви, пастырям духовным и наставникам. Послушание выше поста и молитвы, часто говорил он и крайне обижался своеволием и нарушением его правил, и, справедливость требует отметить, что приходящие к нему действительно охотно слушали его и повиновались ему Старец не того считает своим, кто у него живет, а того, кто исполняет его наставления, слушает его и старается в жизни подражать ему Эту мысль он выражал, когда делал наставления людям. Так, бывало, когда некоторые стоят пред ним на коленях и без шапки, выражая как бы свою преданность старцу, то он, провидя их лицемерие, обыкновенно говаривал, что в ногах и шапке правды нема, потому что "як перед батюшкой, то на ногах, а як от батюшки, то творят шо хотят".

 

К старцу неоднократно ходил один человек по имени Иван и так себя держал перед старцем смиренно, чуть не святой, а старец, бывало, и скажет ему: "Пока у мене, так Иван, а як с двору выйде, то Роман" Так по милосердию Божию многое было открыто старцу Павлу за его добрую жизнь и любовь к Богу, даже и человеческие помышления. Упомянутая выше девица Лукия рассказывала, как старец за 10 лет провидел, что случится с одной женщиной по имени Евдокия. "В одно время посылает батюшка меня и Евдокию в Мариуполь к чудотворной иконе Божией Матери, называемой "Смоленской", и дал отнести в жертву Божией Матери ладану, масла и свечей, а нам на дорогу бубликов, булок, маслин и лимонов и еще дал большую девятичинную просфору, да и говорит Евдокии: "На тоби, Явдоха, оцю просфору, да гляды ей бережы, не ловы ворон, а то щоб случаем свыня у тебе ей не зъила, та смотри ж бережы" Попросивши благословение у старца и его св. молитв и простившись с ним, мы отправились в путь. Дошедши до села Барандакина, находящегося в семи верстах от Таганрога, мы, уставши, сели отдохнуть в тени под одной хатой и, развязавши свои сумки, достали оттуда провизии, чтобы закусить, а Евдокия вынула и просфору. И что же случилось? Откуда ни взялась из-за угла свинья и моментально схватила лежавшую на земле просфору, и прежде чем мы -бросились отнять ее, она успела ее съесть, так что мы собрали только одни крошки. Испугавшись своей небрежности, мы вспомнили слова старца и его приказание беречь эту просфору и от горя начали плакать и говорили: как же мы теперь явимся к батюшке? Погоревавши, мы расстроенные пошли в дальнейший путь. Сходили к Царице Небесной и опять воротились к старцу, который при встрече сказал Евдокии: "Ось бачишь, Явдоха, як я тоби ни прыказував, а ты не сберегла просфоры". Через несколько времени посылает он эту самую Евдокию с другими паломниками в Киев и надевает ей своими руками на шею медный крест и строго-настрого приказывает: "На тоби, Явдоха, цей крест, та смотри, та смотри ще креста не потеряй". Наученная прежним несчастьем с просфорой, данной ей старцем, она теперь всячески старалась беречь данное ей от старца благословение—св. крест; она привязала его на крепкую веревку и, кроме всего—крест ниткой привязала к веревке и чуть не ежеминутно ощупывала его на своей груди. Получив благословение в путь, она вместе с богомольцами отправилась в Киев и недалеко от Киева остановилась на ночлег. Наутро, пред отходом в дорогу, она по привычке ощупала свою грудь, чтобы узнать, есть ли на ней крест или нет, и почувствовала, как будто креста на ней нет. Сняв с себя одежду, она к великому ужасу увидела, что креста на ней не оказалось—он был утерян. С великою скорбью и слезами на глазах пришла она в Киев и, поклонившись его святыням, отправилась в Почаевскую лавру и Затем возвратилась обратно в Таганрог к старцу, прося у него прощения за свою рассеянность. Старец Павел долго и грозно выговаривал ей: "А лыхо твоему батькови, Явдоха, потеряла крест, потеряла ты и просфору", и, несмотря на ее мольбу о прощении и ее слезы, старец ничем ее не утешил. Все случившееся с Евдокией не прошло даром, оно имело для нее роковое последствие: через десять лет она отпала от Св. Православной Церкви и перешла в хлыстовскую секту. Так сбылись на ней старческие слова: "потеряла, Явдоха, крест, потеряла ты и просфору". Крест и просфора, данные ей старцем, есть символы св. веры Христовой: крест означает учение Православной веры о нашем спасении, а просфора—совершаемые в Православной Церкви Св. Тайны Тела и Крови Христовых.

 

В одно время старец Павел послал в странствие несколько душ женщин и по своему обыкновению дал им на дорогу для их потребностей полные сумки всего нужного в пути и, между прочим, дал им всем по гребешку — так он делал для того, чтобы между ними не было ссоры и перебранки, и когда какая-нибудь из них осмеливалась сказать: "Батюшка, мы и одной вещью помиримся", старец обыкновенно говаривал: "А лыхо твоему батьковн! Хозяина учишь! Та вы там и за копейку побьетесь". Давая всем гребешки, он в этот раз одной из них забыл дать гребешок. Выйдя за город, эта странница, по имени Параскева, вспомнила, что ей батюшка забыл дать расческу и, попросивши своих подруг немного ее подождать, вернулась к старцу за гребешком, но, прошедши малое расстояние от своих подруг, увидела на дороге лежали два гребешка. Осенив их крестным знамением, она взяла их и пришла к старцу, который, встретив ее, сказал: "Параска, чего ты до мене вернулась?" Она сказала ему: "А вы, батюшка, забыли дать мне на дорогу гребешок, вот я затем и вернулась к вам". Тогда старец ответил ей: "Та я ж тоби дав уже, чого ж ты до мене шла". Эти слова удивили Параскеву тем, что найденные ею гребешки старец усвоил себе, как будто он их ей дал, и она приписала свою находку силе молитв старца.

 

В другой раз старец Павел собрал несколько женщин и послал их пешком в Криничку (верст 50 от Таганрога) на поклонение к храму Иконы Божией Матери, именуемой "Живоносный Источник", и дал им отнести в храм пожертвование от своих праведных трудов—восковые ставники (большие свечи), деревянное масло , и ладан и, когда провожал их, то сказал: "Смотрить там, шоб бувало случаем вы вороны не уловилы, та не потеряли ставников".

 

Всем провожавшим он строго наказывал, чтобы они никогда не оставались ночевать в городе, и так говорил им: "Идить за город, там Бог вам подводу пошлет, а не то на будочки переночуете" и не позволял своим путешественникам никогда проситься у проезжих, чтобы с ними ехать. "Когда же сам человек пригласит, тогда и езжай с Богом",—говорил старец Посланные им женщины, простившись и получивши от старца все следуемое и благословение, пошли в путь и только что вышли за город, по своему малодушию забыли слова старца и стали проситься у проезжих мимо людей подвезти их. Такое пренебрежение к словам старца не прошло для них безнаказанно. Господь с первых же часов дороги посылал на них неудачи. Своими нахальными просьбами они ни в ком не встретили себе сочувствия и продолжали идти пешком, высказывая свой ропот и неудовольствие на трудность дороги и обижая словами отказывающих подвезти их людей. Уже далеко отошли они от Таганрога, уже прошли и деревню Каменный Мост, уже и сумерки наступили, а они все продолжали идти; вдруг увидели они: едет с поля один крестьянин на гарбе, запряженной двумя парами волов. Побоявшись идти ночью, они стали упрашивать его ради Христа, чтобы он, подвез их до своей деревни, но он не позволил им сесть на воз. Какими словами только они его ни упрашивали: и дорогой, и голубчик, и дяденька, возьми нас Христа ради. Крестьянин остался непреклонным и не позволил им сесть на свою подводу; тогда они, воспользовавшись темнотой, нахально положили на гарбу свои вещи и сами влезли на нее. Когда они приехали в деревню, то крестьянин стал их гнать с воза кнутом, и они, сняв свои вещи, пошли по деревне искать себе ночлега, но нигде не могли найти себе пристанища, так как вся деревня уже спала, и они принуждены были воротиться опять ко двору того крестьянина, который их прогнал; стали они упрашивать переночевать у него дома, так как им некуда было деться, а идти из деревни в степь они побоялись, потому что ночь была очень темная Упорный крестьянин не впустил их в свой дом, и они, переночевавши во дворе у него, рано утром отправились дальше. К великому прискорбию, собирая свои вещи пред отходом из двора крестьянина, они нигде не могли найти тех ставников, которые передал старец для церкви Божией Матери в селе Криничка,—наверное, они утеряли их ночью в степи. Но неудачи их не ограничились потерею ставников, и в дальнейшем своем путешествии они испытывали одни неприятности, и даже по приходе в Криничку у тех людей, которые раньше их радушно встречали как посланниц от старца Павла, им теперь была не особенно радостная и приятная встреча. Так же сурово встретил их по приходе домой и старец, строго их обличил за непослушание и малодушие, говоря: "Абы вы, лыхо вашему батькови, дочки, ишлы с Богом и надиялись на Бога, вот вам Господь и пидводу б послав и ставников бы вы не потеряли, а то вы ще не выишлы с города и, кто иде, обвертаетесь назад та крычите "га-га", вот вас Господь и наказав". Сделав им отеческое наставление, старец простил их Христа ради и отпустил их успокоенных домой.

 

В одно время послал старец Павел в странствование несколько женщин и дал им на дорогу по обычаю полные сумки всего необходимого, и они, напутствуемые его благословением, вышли в путь и только что отошли от двора, как старец воротил одну из них и дал ей чулки со словами: "На, бабо, тоби оци чулки, та несы, воны тоби дуже пригодятся". Получив чулки, эта женщина пошла Догонять своих спутниц и дорогою пришла ей скорбная мысль, что, наверное, с нею что-нибудь случится нехорошее, а может быть, ее постигнет смерть — недаром ей батюшка дал на прощание эти черные чулки. Пройдя довольно пути, она немного успокоилась, и впечатление от чулков изгладилось из ее памяти. Пришли они в глубокую Россию и остановились ночевать в известном им месте У одной женщины, которая хорошо знала старца Павла и даже принимала его у себя во время его странствования в Соловецкую обитель. Расспросив у путниц, откуда и куда они идут, и узнав, что они посланы старцем, эта женщина воспламенилась такою любовью к нему, что много и долго расспрашивала о праведном старце и между прочим сказала, что и сама с дорогою душою поехала бы к старцу в Таганрог, да путь далекий и средств у нее для этого нет, и с большою настойчивостью стала она просить у странниц хоть какой-либо вещи от старца, чтобы ею порадоваться и была бы она дорогой памятью о нем.

 

Тогда женщина, которой старец дал чулки, вспомнила о них и подарила ей на память, говоря: "На ж тебе, сестра, эти чулки, которые батюшка дал своими руками, верно, тебе". Получивши чулки, принявшая их женщина от радости залилась слезами и благодарила доброго старца.

 

Когда возвратились путешественницы к старцу и рассказали ему за чулки, то он им ответил ласково: "А то-то, а вы все не слухаете".

 

Православные люди видели ту праведную жизнь, которую вел старец, видели его глубокую веру в Бога, чувствовали, что слово его никогда не расходилось с его святыми делами, и невольно благоговели пред ним и почитали в нем не обыкновенного человека, а старца Божия, избранного Им добрым примером и наставлениями руководить приходящих людей ко спасению; да и сам старец хорошо понимал цель своей жизни: он не только сам жил ради служения Христу Спасителю своему, но желал, чтобы и другие так же жили; ради спасения своих ближних душу свою готов был положить за них. И эта святая жизнь ради спасения ближних так прославила старца Павла, что имя его стало известно не только в Таганроге, но и далеко за пределами его во всей окружности и даже в дальних пределах нашей обширной родины — России.

 

ЛЮБОВЬ СТАРЦА К НАРОДУ; ПРИЕМ ЛЮДЕЙ, ОБРАЩАВШИХСЯ К НЕМУ ЗА СОВЕТОМ И МОЛИТВОЮ И НАСТАВЛЕНИЯ, КАКИЕ ОН ИМ ДАВАЛ

Благочестивый старец Павел вел всех, приходящих к нему, ко спасению чрез свои наставления, учил их делать добрые дела, проводить время в труде и почитать праздники Господни и воскресные дни. Приходили к нему по преимуществу простые сельские люди, которым он строго запрещал работать по праздникам и объяснял людям великое значение праздников и так учил их почитать, что даже и воды не велел наливать в воскресный день, а "дождысь полночи, тоди иды и работай що угодно, то и Бог тоби поможит во всем".

 

Старца всегда посещало много народа из Черномории и из-за Дона и всей Азовской окружности, и все рассказывали очень много о его предсказаниях, милосердии и добрых его делах: как он всегда учил людей молиться Богу, ходить в храм Божий, чаще говеть, чтобы в домах у них всегда горели лампады прея образами неугасимо. Неимущим, да и состоятельным людям, дарил бутылками и бальзамками масло деревянное и велел светить лампады, говоря: "когда выйдет у вас масло, тогда еще приходите ко мне". Давал людям свечи и ладан, дарил иконы, написанные живописью на дереве, и, давая их (иконы), обыкновенно несколько раз их лобызал, показывая тем народу как он благоговел пред святынею и как она должна быть дорога всем православным христианам. Учил он людей еще, чтоб никогда не отказывали нищим, говоря: "Ты, раб Божий, хоть маленький кусочек подай, памятуя, може, до тебе Сам Христос прийшов", и слова старческие были очень дороги в народе.

 

За 70 верст от города Ростова-на-Дону жил один благодетель старца Иван Жуков, который посещал старца Павла и был человек добрый, но только любил пить водку и причинял нередко своему семейству скорбь. Как ни старался старец уговаривать его и отвлечь его от этого порока — было тщетно: "Пусть у меня хоть все имение отберут и меня оставят нагого, а водки пить до смерти не оставлю",—так говорил Жуков. Когда он, бывало, приезжал к старцу Павлу, то последний насильно удерживал его у себя, отвлекая его от страсти, а когда Иван долго не являлся к старцу, то последний посылал за ним одного из своих посетителей, обыкновенно Никиту из села Еловайского. Этот человек был, можно сказать, послушником старца, человек смиренный, постник и молитвенник, целые ночи часто проводивший без сна в молитвенном подвиге и коленопрекпонениях, несмотря на то, что правая нога у него гнила, и никто не знал этого до самой его смерти. Никита был человек семейный и имел жену Елену и трех сыновей. Посылает однажды старец этого Никиту к Ивану Жукову По благословению старца Никита пошел пешком и, не доходя до Жукова, увидел в поле одного крестьянина, пашущего землю, поздоровался с ним, и тот пригласил его к себе отдохнуть в вырытую здесь же в поле землянку. Имя этого земледельца было — Антон Харитонович Мирошниченко, у него была жена Агриппина Ивановна и несколько душ детей. Приготовлена была трапеза, и Никиту стали угощать чем Бог послал, но оказалось, что Никита скоромного не ел, чем сильно удивил хуторян, ел же он только хлеб да воду. Еще больше поразил их Никита своим видом: лицо его было благообразное и приятное на вид, как бы отличное от других людей, одет он был в самую простую одежду—серую свитку простую шапку и подпоясан ременным поясом, с палкою в руках. Они расспросили его, что он за человек, откуда и куда идет, и здесь Никита много им поведал о благочестивом старце Павле, который его послал, и своими рассказами о старце так расположил их в его пользу, что у Антона запылало сердце самому лично побывать у блаженного и видеть его. Но за неустройством своего хозяйства Антон Мирошниченко не мог сразу привести своего желания в исполнение. Прежде поселения своего в местности по реке Эльбузд, где он арендовал немного, земли и построил землянку с небольшим хозяйством, Антон Харитонович жил в работниках у хозяина Ивана Петрик около 20 лет, пас у него скот и овец, там он и женился. Когда Никита воротился от Жукова к старцу то рассказал ему про Антона. Тогда старец сказал ему; "Так ось шо Мыкыта, я тебя опять пошлю, иды та сылком его везы до мене, бо враг не буде его пускать сюды". "Когда пришел ко мне Никита во второй раз,—рассказывал Антон Харитонович,—то я с великим трудом собрался ехать, что-то меня очень тяготило. Запряг я своих лошадей в бричку, положил в подарок старцу муки и другого кой-чего и выехали мы из дому По выезде такая досада меня взяла на этого Никиту и такая неохота ехать, что я чуть не вернулся с дороги, а Никиту хотел даже сбросить с фургона, но, слава Богу, я доехал до старца в Таганрог. Когда я вошел к старцу, он поздоровался со мной и говорит мне: "Здравствуй, Антон! Жив ты, здоров, а привиз мини гроший на обидню?"—А я и говорю ему: "Да, батюшка, привез немного, потому что мне и самому нужно". Тогда старец продолжал: "Не жалий, Антон, мени гроший давать, я за тебе буду нанимать обидни и помынать буду тебе и супругу и дитей и родителей твоих".

 

Прося у Антона денег, старец и сам не оставался в долгу пред ним и чего-чего только ни давал ему и притом в немалом количестве, указывая своими подарками на то, что по его молитвам Господь дарует ему великое богатство. Давал он ему просфор, которые подавал за него в храм, давал много хлеба, бубликов, маслин, чернослив, свечей, ладану и деревянного масла, и при этом говорил: "Антон, смотры, шоб у тебя у доми никогда не выходылы свечи, ладан и деревянное масло, тоди у тебе усе и буде, Бог тоби все буде давать". Дарил старец ему иконы и другие святыни. Одним словом, по расположению своему к Антону старец всегда находил, что ему дать, и ненапрасно делал все эти подарки Антон сам свидетельствовал, что по молитвам старца Павла Господь много посылал ему Своей милости. "Посею хлеб, — рассказывал он,—уродит так, как ни у кого, скот у меня как из воды шел, и все мое хозяйство невидимо расширялось день и ото дня. Никто не мог и подумать, чтобы я, живя в такой землянушке, собрал денег больше 15 тысяч за малое время с тех пор, как я узнал старца Павла и вверил ему свою жизнь, тогда как все знали, что раньше у меня не было и четверти десятины собственной земли; когда же я стал ездить к старцу Павлу и прибегать к его св. молитвам, то год от году делался тысячником и превзошел всех богачей, там живущих. В скором времени приобрел я себе в собственность немало земли, построил себе великолепный дом, устроил собственный кирпичный завод, амбары для ссыпки хлеба, кухни для людей, мастерские кузнечные и колесные и мельницы, — все это было построено из жженого кирпича. Развел я сады виноградники и пчельники; были у меня леса, речки и ставки, несколько скирд сена и соломы, волов рабочих больше 100 пар, стадо коров, овец больше 12000 штук и всякой скота, лошадей гурты, и все это собственное, и никому я не был должен, — вот как велики были за меня, грешника, молитвы праведного старца Павла, что из чабана я сделался экономистом.

 

Старец много поучал меня, как нужно жить на свете, чтобы Бога познать и получить блаженство вечное. Бывало, как приеду к нему, то старец оставлял меня жить у себя дня 3—4, а то и неделю, все время наставляя меня и словом, и примером своей праведной жизни; всю ночь заставляет Богу молиться и храм ежедневно посещать, и пост держать, и это бывало часто. Однажды на меня напала по действу врага такая тягота, и думы о домашних делах не давали мне покою, так что я даже хотел ночью тайком убежать от старца, и вот, ночью в ту комнату, где мы спали, вдруг входит, стуча палкою, старец и начинает гнать изо всех углов комнаты как бы некое живое существо; открыл дверь и прогнал его вон и опять затворил двери, после чего я спокойно заснул и, вставши поутру, почувствовал, как будто вся тягота душевная с меня спала, и мне спокойно стало жить у батюшки и не тянуло домой. Приписывая все случившееся со мной вражьему наваждению, я твердо верю, что благочестивый старец Павел получил от Господа благодать и силу на прогнание невидимых врагов"...

 

"Больше всего он поучал, чтобы не жалел я подавать милостыню и хорошо обходиться с людьми, которых у меня жило больше 100 человек" Наставления эти, как видно, запали в душу Антону Харитоновичу и подвигали его на милосердие: с людьми он обходился ласково, жалел их; бедных не гнушался и помогал им. Много добра делал он и для своей приходской церкви в селе Гуляй-Борисовке Донской обл., несколько тысяч пожертвовал на постройку нового храма, устроил больницу на свой счет и оказал много других жертв своему приходу за что даже был награжден по представлению Св. Синода медалью "За усердие." Односельчане ценили такую благотворительную деятельность Антона Харитоновича. Когда он умер, то похоронили его с честию в ограде против алтаря нового храма. Антон Харитонович был человек верующий и богобоязненный: все свое богатство он приписывал молитвам и ходатайству за него праведного старца Павла, к которому он сильно привязался, любил его и часто посещал его.

 

Много чудного и непостижимого для себя он рассказывал про блаженного старца. В одно время ехал он к нему зимою со своим работником. Дорога была санная— хорошая. Положил он в сани в подарок старцу муки, масла, пшена н поехал. Вначале он ехал благополучно, но когда стали переезжать реку Дон, то где-то на льду врезался между полозьями большой камень, и было им большое препятствие к продолжению пути. Как они с работником ни старались выворотить камень из санных полозьев, все усилия употребили, но ничего не могли поделать. Бедные лошади так поистомились, что едва волокли ноги, а камень все торчал в полозьях. Вот подъехали они уже к Таганрогу, наконец, въехали и во двор старца, а камень был на месте "Когда я обыкновенно приезжал к старцу,—говорил Антон,—то он не даст мне, бывало, и лошадей распрячь и приаккуратить себя, а всегда кричал: "Нехай Антон иде в хату". Так было и в этот раз: работник начал распрягать лошадей, а я направился в келию к старцу и не успел сказать ему о своих злоключениях, как старец перебил меня и говорит:

 

"Та там его уже нема". Когда послушники старца вышли к возу, и работник рассказал им о препятствиях и хотел показать им этот камень, то сколько ни искали его и между полозьями, и по всему двору— камня найти не могли, потому что не естественный то был камень, по словам старца, а враг человеческий сделал им это препятствие в виде камня в пути, и по молитвам старца исчез.

 

А в другое время,—рассказывал Антон Харитонович,— когда он ехал к старцу Павлу и вез ему свою милостыню, по действу того же ненавистника добра врага Божия случилось ему также в пути препятствие: как будто какая невидимая сила удерживала его лошадей, которые, пройдя немного пути, вдруг внезапно становились и сколько их ни били, они не шли вперед, а или становились на дыбы, или поворачивали назад, и долго мы промучились с ними, пока не призвали на помощь старца Павла; лошади тогда свободно пошли вперед, и мы благополучно доехали к старцу.

 

В одно время приехал Антон Харитонович к старцу Павлу; провидя, что с ним случится несчастье из-за денег, старец стал просить у Антона: "Дай мини, Антон, дви тысячи рублив", но Антон пожалел дать их старцу, сколько он ни просил его; тогда старец Павел и говорит ему: "Ну, Антон, гляды як поидыш до дому шоб тебе случайно там кизяки не прибылы". И вот что случилось с ним: приехал Антон домой, и, когда обходил свое хозяйство, чтобы осмотреть, как рабочие без него сделали, и когда зашел за две большие скирды кизяков, здесь-то и схватили его три злодея и, угрожая ему смертию, потребовали у него выкупа 2000 рублей. Испугавшись разбойников, Антон тут же отдал им имевшиеся с ним деньги 2000 рублей, но злодеи, которых он знал в лицо, не удовлетворились этим и, чтобы он их не выдал, хотели его убить, но он со слезами умолял их пощадить- его, говоря: "Оставьте душу мою на покаяние, а детям— отца на пропитание", и поклялся, что до смерти своей никому не скажет про них. Тогда злодеи отпустили его, а Антон выполнил свое слово свято и до самой смерти своей не выдал злодеев. Так исполнились слова прозорливого старца: "Гляди, Антон, штоб тебе случайно кизяки не убили";—пожалевши деньги для старца, Антон отдал их разбойникам.

 

Рассказывал еще Антон Харитонович, как он один раз хотел утаить от старца Павла часть денег. "Задумал я ехать однажды к старцу и приготовил ему в милостыню 500 рублей, но враг искусил меня мыслью: зачем старцу так много денег? И я отложил 200 руб., привез ему только 300 руб. Вхожу к любимому старцу и здороваюсь с ним, а старец, провидя своими прозорливыми очами, что я сделал, и говорит мне: "Антон! Якты мини положив, а я взяв молоткы и начав тоби кувать, а як ты отложив, так я и молотки положив". Так праведный старец считал свои молитвы за Антона как бы молотками, которыми он ковал Антону золото (т. е. богатство). Многим маловерующим может показаться странным, зачем старец Павел просил так много у Антона денег: многих это могло и соблазнить, но те, кто знал благочестивого старца и его праведную жизнь, ничего не видели здесь преступного, ибо знали они, что жертвовавшие старцу Павлу деньги в большом количестве, никогда бы не сделали сами на них столько добра, сколько делал его во спасение их душ благодатный старец Павел. Так и Антон Харитонович, любя и почитая старца, вручал ему свои сокровища, зная, что старец употребит их с пользою для его души, и старец действительно благотворил на них: покупал деревянное масло, свечи и ладан целыми пудами и посылал их в бедные церкви или раздавал приходящим людям.

 

Много рассказывал Антон Харитонович о прозорливости старца: "Бывало, приду к нему из дому, а старец и начнет мне рассказывать о моих проступках, что я сделал дома. Жила у него одна молодая девушка послушница Улиания. Вот старец смотрит на нее и начинает в подробностях высказывать все ее поступки, говоря: "Ось бачишь, Антон, яка це у мене Ульяна, вона то и то робить", и старец начнет перечислять все то, что я сделал нехорошего дома, а Ульяна слушает и все молчит, только, бывало, и скажет: "Простите меня, батюшка, Христа ради", я же от стыда не знаю, что и делать. В другой раз, когда я приехал к старцу, он посадил меня рядом с собой, на скамейке и разговаривал со мной; в это время вошла в келию его послушница Мария Величкова, исполнявшая у старца послушание кухарки; когда она вошла, я и помыслил в сердце: вот какая девка здоровая да удалая, если бы мне такая работница; а старец меня толк под бок, и все мои помыслы тотчас же исчезли; я удивился старческой прозорливости и тому, как Господь открывает ему все мысли человеческие". Еще рассказывал Антон Харитонович, что когда он разбогател, то ему очень хотелось купить земли в собственность, старец же никак ему не советовал: "Так живы, Антон, еще на аренде, а ось скоро-скоро воля выйде, тоди шо захочешь, то и будешь робыть"; а я и думаю: какая же еще воля будет, крестьяне уже получили волю от царя-батюшки, что же еще за воля? Но я после догадался, какую волю разумел старец: он провидел свою близкую смерть, потому и говорил, что когда он умрет, тогда и будет мне воля, так как я без совета старца не предпринимал никогда ни одного важного дела.

 

[Roman1977 5]

Спасибо, благодатное место.

 

 

  В 16.11.2011 в 14:08, Nadegda сказал:

Мария Цурютина

БЛАЖЕННЫЙ ПАВЕЛ ТАГАНРОГСКИЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Среди подвижников Русской Православной Церкви прошлого века, из которых одни, как преподобный Серафим Саровский, уже причислены к лику святых, было немало и других, имена которых с благоговением чтутся русским православным народом, каковы, например, Амвросий Оптинский и Епископ Феофан Затворник По справедливости к ним можно присоединить и имя известного на юге России, в пределах Екатеринославской и Донской епархий, досточтимого старца Павла Таганрогского.

 

Чем же заслужил старец Павел такое почитание?

 

Своею истинно христианской жизнью, так как в ней не искал он себе славы, а славы одного только Бога Пожелав от юности служить только Господу, он по слову Его оставляет дом и родителей, братию и имение, и ради спасения души идет в чужую сторону и поселяется в Таганроге. Здесь всю жизнь свою он предается непрестанным подвигам строгого поста и молитвы, показывая ближним своим пример того, какова должна быть жизнь истинного христианина Жизнь эта, конечно, не могла быть не замечена окружающими, так как по слову Христа "не полагают светильник под спудом, но на свешнице, да светит всем" (Мф. 5, 15)

 

Старец Божий Павел, как свидетельствуют его современники, и был для них светильником на темном фоне их тогдашней жизни, и этот светильник многим и многим из них показал путь к истинно христианской жизни.Подвижник Павел скончался 10 марта 1879 года, но и теперь заблудившиеся на жизненном пути идут к его могиле и по вере своей в праведного старца и по его молитвам возвращаются на истинную дорогу ко спасению. Во исполнение вышеописанных слов Христовых о "светильнике", в отношении почившего старца, благочестивым читателям и предлагается описание его жизни и подвигов.

келья Св. Павла Таганрогского

на пер. Тургеневском в Таганроге

РОДИНА СТАРЦА ПАВЛА: ЕГО ЖИЗНЬ ДО ПОДВИЖНИЧЕСТВА И ПОСЛЕ В ТАГАНРОГЕ

Старец Павел Павлович Стожков был родом из дворян Черниговской губернии, Кролевецкого уезда, как значится из его билета, выданного ему из Кролевецкого земского суда 13-го февраля 1858 года за № 1402-М.

 

Родился он 8 ноября 1792 г. и при св. крещении наречено ему было имя Павел, в честь св. Павла исповедника (память его 6 ноября). Родители старца— Черниговские дворяне, коллежский регистратор Павел и Параскева Стожковы— были собственниками крестьян, которых у них было больше 800 душ.

 

Как свидетельствовал сам старец, родители его были богатые и, судя потому времени, религиозные, они и заронили в сердце своего сына первые семена веры и благочестия.

 

О юных годах подвижника Павла мало сохранилось преданий, так как он пришел в Таганрог уже в совершенных летах, да и сам он редко вспоминал о своих родных и своей жизни в молодости. Так, по крайней мере, говорили жившие у него; но все-таки кое-что о его жизни в молодых летах передано людьми, имевшими с ним общение. Так, один хороший и верный благодетель старца, некий Антон Харитонович Мирошниченко, который часто его посещал, а нередко и жил у него, рассказывал, что старец много открывал ему тайного.

 

Однажды старец поведал о себе следующее: "Когда я был еще малым, то отец хотел учить меня высоким наукам, так как и брат мой, штабс-капитан Иван Павлович Стожков, был человек образованный, но я не захотел. Все мое желание от юности—было молиться Богу, а намерение—идти по святым местам; но отец мой противился этому и никак не хотел меня отпускать. Когда мне было 16 лет, то я украдкою оставил дом родителей и проходил по святым местам целый год, и когда воротился домой, то отец хорошо меня побил с наказом, чтобы я больше и думать не смел о страннической жизни и хождении по монастырям. Но сердце мое не могло успокоиться и согласиться жить тою жизнью, какая желалась отцу".

 

О матери своей старец не вспоминал: вероятно, в это время ее уже не было в живых. Еще рассказывал старец: "Когда я жил у отца (батька), то в одно время крестьяне распаяли громадный котел, и отец хотел наказать виновных розгами, но я со слезами стал умолять отца простить их и наказать меня вместо них—и по усиленной моей просьбе отец простил их, сказав: "Ради тебя я их прощаю".

 

Жил я в доме отца своего до 25 лет и не оставлял своего намерения уйти куда-нибудь ради спасения души своей, потому что окружающая меня жизнь, исполненная суеты мирской, казалось мне, много препятствовала моему святому желанию".

 

Старец, как видно, уклонялся от обычаев этой жизни: он жил верою и уже в это время положил начало своим подвигам ради спасения души. "По крайней мере,—говорил он,—отец недоволен был моим поведением и, не имея возможности повлиять на меня, чтобы я оставил свои мечты и думы, он взял и разделил меня со старшим братом. При разделе мне досталось много имущества, скота и овец; также несколько сот душ крестьян и деньгами я получил от отца 60000 рублей. Сделавшись самостоятельным хозяином, я прежде всего, по расположению своего сердца, отпустил на волю крепостных крестьян, а скот и все движимое имущество продал и раздал бедным, исполняя волю моего Господа и Спасителя (Лук. 18—22)".

 

 

  Показать содержимое

Раздавши ради Христа свое имущество, старец ушел из дома родителя, взявши его благословение.

 

Куда же устремил он свои стопы? Как и в первый раз, когда юношей, убежав из дома, он проходил целый год по монастырям, так и теперь, освободившись от суеты мирской и от опеки отца, он исполнил свою заветную мечту и отправился по святым обителям. Исходил он много святых мест: был в Соловецком монастыре свв. Зосимы и Савватия и у преподобного Никодима Кожеозерского чудотворца, заходил на поклонение к праведному Артемию Веркольскому и другим св. угодникам Северной страны. Побывал и в Киево-Печерской лавре, ходил и к Почаевской Божией Матери. Проходя святые монастыри, старец Павел уделял и им от своих щедрот из полученного от отца наследства.

 

Неизвестно, воротился ли он на родину из путешествия своего по святым местам или нет, но можно предположить, что нет. Да и зачем ему было идти в те края, которые он оставил ради Христа?! С этого именно времени, когда ему было, приблизительно, лет 30—35, он поселяется в городе Таганроге, избрав его своею второю родиной. Это было примерно в 1825—30-х годах прошлого столетия.

 

Поселившись в Таганроге и забывши свое дворянское происхождение, старец Павел вел самый простой образ жизни, одевался в простую крестьянскую одежду и говорил простым (малороссийским) языком. Обладая от природы большой физической силой и здоровьем, он в первое время своей жизни в Таганроге занимался поденными работами, большею частью на хлебных ссыпках таганрогских купцов Солодовых и других господ.

 

Все работы он делал по совести, имея в душе своей всегда страх Божий, а когда услышит, бывало, первый благовест к службе церковной, то сейчас же оставляет работу, какая бы она ни была срочная, спешит в храм на службу. Так старец любил Бога и Его святой храм, который старался посещать неопустительно каждый день.

 

В особенности любил он посещать Успенский собор, в который много делал пожертвований. Жертвовал туда иконы, лампады, свечи, елей и проч.. В соборе были серебряные лампады с надписью, что они пожертвованы старцем Павлом. Таких лампад всего 18 штук: шесть в среднем приделе и двенадцать в боковых, по правую и левую стороны.

 

Люди, знавшие старца, рассказывали, как они видели его всегда зажигавшим эти лампады; он всегда носил с собой в руках маленькую скамеечку, а на плечах беленькое полотенце, которым вытирал св. иконы; народ называл их иконами Павла Павловича.

 

Придя в город Таганрог, старец Павел жил на разных квартирах. Некоторое время жил он на Касперовке, а потом в крепости, затем около 20 лет на Банном спуске у одной вдовы Елены Никитишны Баевой; в последнее же время своей жизни он нанял себе квартиру на Депальдовском переулке у Ефима Смирнова, где жил долгое время до самой старости, там и скончался.

 

Это был отдельный домик за 75 рублей в год, здесь и жизнь свою он повел иначе: он стал принимать к себе в качестве послушников стариков и юношей, вдов и девиц, и держал их очень строго, приучая к посту, молитве, воздержанию и всякой добродетели, своею собственной жизнью и примером научая их. Он ежедневно ходил в церковь, большей частью в Успенский собор, и выстаивал там все церковные службы.

 

В то время священнослужителями в соборе были протоиерей Иоанн Себов и диакон Курилов. Последний недолюбливал праведного старца и часто гнал его, но протоиерей Себов уважал старца, и Господь открыл ему видеть, какой чести и благодати от Бога удостоен был старец. "Однажды,—рассказывал протоиерей,—когда я вышел на литургии с великим входом, я в изумлении увидел старца Павла, стоявшего в светлом сияющем облачении, подобном архиерейскому; я в радости отблагодарил Господа, прославляющего преподобных Своих С того времени я еще больше стал уважать старца и приглашал его к себе в дом, и старец посещал меня". После отца Себова настоятельствовал в соборе протоиерей Федор Покровский, который также уважал старца и однажды посетил старца в его келий со своей женой Старец Павел с честью принял его и подарил ему на память небольшую икону Божьей матери "Нечаянная радость", а жене его сказал: "На тоби, София, крест и просфору". И не без значения для нее оказался этот подарок старца. Дети у нее оказались такими своенравными, что целый век свой, по ее признанию, она несет от них крест, а по смерти мужа ей предоставили место в просфорне.

 

Эти свидетельства о старце Павле людей, близко знавших его и имевших с ним общение, особенно свидетельства лиц духовных, важны для нас в том отношении, что показывают, каким нравственным авторитетом и уважением пользовался старец Павел за свою истинно христианскую жизнь у современников без различия их звания и положения.

ДОМАШНЯЯ ЖИЗНЬ СТАРЦА; ЕГО ПОДВИГИ РАДИ СПАСЕНИЯ ДУШИ И НАСТАВЛЕНИЯ ЖИВУЩИМ У НЕГО И ПРИХОДЯЩИМ

 

Происходя по рождению из дворянского рода, старец Павел ради Христа старался скрывать свое происхождение, хотя лицо его показывало благородство как наружное, так еще более—внутреннее. Он был красив лицом, с постоянным румянцем на щеках, сердцем был добр и милостив, характер же имел строгий. В обстановке своей жизни и внешнем своем обличий соблюдал простоту и скромность, в пище — строгое воздержание. Одеяние его составляли простая серая свитка, подпоясанная поясом, большие мужичьи сапоги весом до 15 фунтов, шапка простой работы серого сукна со вставленной внутрь овчиной и большая папка в руках, которая была неразлучным спутником его жизни.

 

Старец Павел занимал под квартиру целый дом, состоящий из нескольких комнат, из которых одна называлась его келией. Келия эта вся была уставлена св. иконами, пред которыми стояла деревянная скамейка, а на ней стояли кувшины, наполненные песком, куда были вправлены большие ставники (свечи), горевшие день и ночь, горели пред иконами также и лампады. Около остальных стен келий стояли кадки, горшки, корзины и мешки, наполненные хлебом, бубликами, маслинами, черносливами, лимонами, медом и проч.; на стенах висели сумки с просфорами. Около одной из стен стояла скамья, ничем не покрытая, служившая старцу вместо постели. Подушки у старца никогда не бывало, спал же он на голой скамье, подложив себе под голову что-нибудь из одежды, скомкав ее или свернув свитку, которую носил.

 

Сон его был короткий, иногда продолжавшийся несколько минут. При такой обстановке, какая была в его келий, она скорее походила на кладовую, чем на жилую комнату. Все съестные припасы, которые в таком большом количестве стояли у старца в келий, он раздавал посетителям и живущим у него, только не всем давал равно, а по своему усмотрению, кто чего был достоин.

 

Ежедневная жизнь старца Павла слагалась таким образом: он неопустительно каждый день отправлялся в собор, выстаивал литургию, подправлял лампады и затем из храма, по обыкновению, шел по базару. Ходя по базару увешанный двумя белыми холщовыми сумками, с палкою в руках, старец обходил всех торгующих с обычными своими наставлениями; случалось иногда, кого и палкой ударит, кого, и пожалеет. Торговки и торговцы подавали ему милостыню: кто булку, кто лимонов, апельсинов, иные давали и деньги, но от некоторых старец не принимал никаких подаяний и даже отгонял таких от себя палкою, к великому их огорчению. Возвращался старец домой обыкновенно часа в три-четыре.

 

Живущие у него послушники и послушницы также ежедневно ходили в церковь и по возвращении из храма принимались за свои работы, указанные им старцем и,—Боже сохрани!—если сделают что-нибудь без благословения старца. Нарушивших его приказание он сурово и мудро наказывал, внушая им ту мысль, что послушание выше поста и молитвы, как часто он говорил. По возвращении из церкви несущая послушание кухарка приготовляла трапезу; чая в то время у старца никто не пил. На обед обыкновенно варился борщ всегда постный мясного блюда у старца не полагалось, борщ приготовлялся по указанию самого старца самым простым способом. Все овощи, нужные для борща, обыкновенно крошились и все вместе складывались в большой глиняный горшок, который наливался полный квасом и водой и ставился в русскую печь в самый угол ее, затем печь накладывалась кизяком (кирпич из навоза для топки у крестьян) и растапливалась, когда кизяк прогорал, то печь закрывалась заслонкою, и борщ варился сам, в продолжение всего процесса варения в него не заглядывали и не доливали могущую выкипеть воду.

 

До прихода старца живущие у него ничего не ели — так уж было заведено у него, по приходе же своем старец благословлял вкушение пищи крестным знамением со словами "Бог благословит" и садился вместе со всеми обедать Когда были у него посетители, то и их сажали за трапезу и старец сам служил им, наливая и подавая пищу и говоря "Ишьте, ишьте, рабы Божий, это я сам варил борщ" Послушницы, слушая эти слова, не понимали в них того смысла, который придавал им старец Павел, именно что пища тогда только и бывает вкусна и полезна, когда приготовляется с молитвою и благословением Божиим, а у старца так всегда и было ни готовить, ни кушать без его благословения никто не смел Старец Павел кушал очень мало пищи, садился же почти всегда за общим столом, имея ввиду постоянно словом и примером служить спасению своих близких Его мудрые наставления и пример праведной жизни действительно западали в души приходивших к нему и содействовали исправлению их жизни.

 

Одна послушница, именем Устинья, рассказывала "Сели мы однажды вечерять под Троицу сел с нами также и батюшка, мы и говорим ему "Батюшка, благословите кушать", а он вместо того, чтобы сказать "Бог благословит" склонил свою голову, как бы дремя, и проговорил «Ишь, ишь» Не получив благословения старца, мы продолжали сидеть за столом, ожидая пока он проснется Просидев долгое время мы опять обратились к нему со словами "Батюшка, благословите кушать", а он опять повторил нам "Ишьте, ишьте" и продолжал, сидя за столом, дремать, и так мы просидели целую ночь без сна и пищи до самого утра, пока не рассвело, и настал уже праздник Св. Троицы, когда нужно было идти в церковь".

 

Из этого случая можно усмотреть, как старец чтил великие праздники, что не только сам молитвенно бодрствовал, но и другим внушал проводить их не в объедании и отягощении себя пищею, но в молитвенном подвиге и тяготе плоти думать о спасении души И не только под праздники, но и в другие дни старец обыкновенно проводил ночи без сна Рассказывают жившие у него, что он ходил, бывало по келий и другим комнатам своей квартиры с палкою в руках и своим громким голосом возбуждал спящих на молитвенный подвиг "А лыхо их батькови! (Так любил приговаривать старец) Понаидалысь понапывалысь, тай спать повлягалысь!"— обыкновенно говорил он, будя спящих и толкая их палкою — Вставайте Богу молыцця". И люди, заслышав его звучный голос, как солдаты, становились на молитву.

 

Молитва старца Павла была усердная с коленопреклонением. Иисусова молитва никогда не сходила с уст старца, учил он и всех приходящих к себе всегда творить эту молитву и без нее никогда никого не впускал к себе в келию Одна таганрогская старожилка рассказывала, как старец Павел любил всегда творить Иисусову молитву 'Когда он жил еще на Банном спуске в то время я была еще девочка и часто ходила к старцу в кепию Келия же старца обыкновенно была заперта, и вот я, бывало, стучусь в дверь, когда приду к старцу, но старец никогда не открывал мне за то, что я не читала молитвы, по молодости мне стыдно было читать ее особенно вслух, тогда я, желая войти к старцу, читала молитву про себя, и вдруг старец открывал дверь своей келий, говоря "Вот сотворила молитву Иисусову теперь иди в мою хату", и я, бывало, много удивлялась прозорливости старца, как он все знает".

 

Вышеупомянутая Устинья рассказывала, как старец учил ее смирению. "Однажды старец за что-то погонял меня, я рассердилась и ушла в кухню, села на прилавок и начала бурчать на старца и выражать свое негодование Так продолжалось день, два, неделю и две недели,— я сидела в кухне, но прощения не просила Видя, что в сердце моем таится гордыня и озлобление, старец сам пришел ко мне Ничего не говоря, он взял меня за волосы и, крепко держа руками, повел меня в свою келию, я упиралась, но он силою влек меня, поставил на колени пред образом Божией Матери Почаевской, пред которым сам любил молиться (образ этот был, действительно, редкий, как живой) и, ударяя меня головою о пол, говорил "Знай хозяина, знай хозяина та просы прощение" . Больно мне было переносить это телом, а в особенности больно было моему самолюбию, но только я сейчас же почувствовала такое облегчение, как будто с меня свалилась большая тяжесть и я упала к ногам старца и со слезами просила прощение".

 

Еще Устинья рассказывала "До прибытия моего к старцу Павлу я была замужней женщиной, с мужем жила всего два года, потом овдовела и жила прислугой у одних господ в Таганроге. Я слышала о старце Павле, но не знала его Однажды старец шел по обыкновению по той улице, где жили мои господа, и когда поравнялся с нашим домом, то хозяйка моя, высматривая из окна, обратилась к нему и говорит "Павло Павлович! Муж мой сильно болен, помолися, чтобы он выздоровел' Он остановился, помолился, поднял голову и, посмотрев на хозяйку, сказал ей "Ты сама за себя молись Богу" и пошел дальше В скором времени слова его сбылись, и старец недаром их сказал сильно больной муж ее выздоровел, а она сейчас же заболела и умерла После ее смерти муж еще долго жил и женился С этого времени, когда я впервые увидела старца, он запал мне в душу, и у меня явилось сильное желание побывать у него в келий Когда я пришла к нему и обо мне доложили старцу, он принял меня ласково, но не знаю, отчего на меня напал такой страх, что ноги у меня подкашивались, и я едва стояла на ногах Старец Павел спросил меня "Горит у тебя лампадка там, где ты служишь?"— "Нет, батюшка даже и лампадки у меня нет'' Тогда старец дал мне лампаду, масла, свечей и ладану Когда возвратилась домой и зажгла лампаду, то на душе у меня сделалась такая радость, какой я не испытывала во всю свою жизнь Через несколько времени я опять пришла к старцу Павлу, и он оставил меня навсегда жить у себя".

 

Предаваясь молитвенным подвигам, особенно в ночное время, старец старался приучать к ним и живущих у него Живущая и ныне в его келий послушница Мария Величкова, прожившая при нем пять лет, рассказывала такой случай "Принес однажды кто-то из благотворителей старцу паюсную икру Когда я уже вечером, помолившись Богу, легла спать, старец говорит мне: "Мария! Иди, я тоби дам икры, поисы та и опять ляжешь спать". Я долго отказывалась, зная, что старец по обыкновению будет после заставлять Богу молиться, но батюшка убедил меня, что не будет заставлять молиться, и намазал мне большой кусок хлеба икрой, я съела, положила три поклона и легла спать. Не прошло и получаса, как батюшка начал кричать на меня: "Алыхо твоему батькови, наилася икры та и лягла спать, иды положи двадцать поклонов, та и ляжышь". Пришлось мне вставать отбивать поклоны и, положивши двадцать поклонов, я опять легла спать. Через несколько времени старец опять начал кричать: "Мария, де ты есть, а лыхо твоему батькови, скильки икры поила, та тильки двадцать поклонов ударила, иди ще двадцать положи, тоди и ляжешь". Терпение у меня начало истощаться, так как мне сильно хотелось спать, и я говорю: "Батюшка, если бы я знала, ни за что б не ела вашей икры". Старец гонял меня до тех пор, пока я не положила сто поклонов и через свою икру не дал мне спать почти всю ночь". Эта самая Мария Величкова, девушка из крестьян села Николаевки, Таганрогского округа, пришла к старцу Павлу лет за пять до его смерти за благословением, идти ли ей замуж или в монастырь. По докладу послушниц ее впустили к старцу Павлу в ту комнату, где он обыкновенно принимал посетителей. Комната эта считалась приемной, в ней стоял образ Божией Матери "Млекопитательницы". Когда она вошла сюда, то послушницы и говорят ей: "Ты смотри на образ Божией Матери, а не на батюшку, когда он будет говорить с тобою", но она так думала в себе: икону Божией Матери я и в церкви буду видеть, а теперь буду смотреть на старца Павла, что он мне будет говорить, недаром же я летом два дня работала мужику за то только, чтобы он повез меня к старцу Павлу Старец Павел вышел ко мне, посмотрел на меня да и говорит: "Ою, дивчина, и умрешь у мене, я тоби справлю черный халат и черный платок и будешь жить у мене, и нихто и знать не буде". И сбылось слово старца: прожила она при старце Павле у него пять лет и осталась жить в его келий после смерти его и до настоящего времени живет уже 31 год, поминая его, прославляя Господа и подражая подвигам его праведной жизни. (Послушница Мария Вепичкова полвека прожила в кепии старца Павла, ухаживала за домом и могилой старца. Умерла в 1943 году в возрасте 90 лет. (Ред.).)

 

Дом, где жил и скончался старец Павел, в настоящее время называется в Таганроге подворьем старца Павла, или, как принято в народе, келией, хотя келия- это лишь одна комната, находящаяся в доме, в которой старец молился Находится дом на Депальдовском переулке, дом № 88. (После революции переулок Депальдовскии был переименован в Тургеневский, и в связи с этим произошло некоторое смещение нумерации домов, поэтому в наше время кепия старца Павла расположена по адресу: переулок Тургеневский, 82.)

 

Еще у старца Павла жила одна вдова, именем Пелагея, она была спокойного характера и при этом ленивая. Бывало, влезет на печку и спит там в то время, когда другие стоят на молитве. Что же ей делал мудрый старец? Желая приучить ее побеждать свою лень и не предаваться чрезмерному сну старец часто подвигал ее к невольному бодрствованию. Была у него в .доме кошка с котятами, которых он любил, и вот после молитвы, когда все уже положатся спать, старец, сидя в своей келий на скамейке, кричит своим громким голосом: "Палага, де ты есть? А лыхо твоему батькови, наилась, та напилась, та и спать на пичку лягла, несы мини кошок". Пелагея с великим трудом слезает, бывало, с печки, ловит котят и несет их к старцу; старец велит ей пустить котят к нему на скамейку, где он лежал, котята лазят вокруг него, а старец их гладит и ласкает, Пелагеи же и след уже простыл,—она снова лежит на печи. Чрез несколько минут котята поразбегутся по келий, и старец опять кричит: "Палага, кошки пораз-биглись, несы мини их сюда, а лыхо твоему батькови, опять уляглась!" Пелагея опять с великим трудом встает с печи и собирает котят— и так несколько раз в продолжение ночи. Так старец побуждал ее преодолевать и побеждать свою лень.

 

Из рассказанного видно, как старец Павел подвизался ради своего спасения и спасения своих близких, живущих у него; как он располагал их к тем же подвигам и трудам, которые нес сам; и не только близких, но и людей, приходящих к нему (посторонних), он также наставлял на путь спасения. Он располагал их к благочестию и добрым делам, в особенности, чтобы почитали воскресные и праздничные дни. Из будничных дней старец учил почитать в особенности пятницу. Женщинам часто говорил, чтобы в этот день (пятницу) не шили, не мазали, не стирали и хлеба не пекли, кроме живущих при церквах, которым после богослужения разрешал для нужд храма кое-что сделать (вымыть полы, спечь просфоры и др.). Так свято чтил старец сам и людям внушал почитать тот день, в который Христос Бог наш пострадал ради нас грешных. Очень оскорблялся старец и наказывал тех из своих послушниц, кто осмеливался нарушать его заповедь о воскресных и праздничных днях. Печь хлеб и готовить обед приказывал в субботу. Одна послушница старца, кухарка Василиса, забыла старческую заповедь и без благословения его спекла в великий праздник в большом горшке лапшевник и, идя в церковь, поставила его в печь, чтобы он допекся, и говорит тихонько другой послушнице, чтобы не слышал батюшка: "Немного погодя выймешь лапшевник, чтобы не пригорел". Только что вышла Василиса за ворота, как старец подзывает эту послушницу и говорит ей: "Настасья, шо тоби Васылыса приказувала, як ишла в церкву". Настасья сказала. Тогда старец, услышав ее ответ, сильно оскорбился, что нарушают его приказание. В это самое время пришла к нему одна бедная женщина верст за 50 от Таганрога, у которой было много детей: старец тогда приказал Настасье достать из печки лапшевник и, . высыпая его из горшка в сумку, сказал женщине: "На, несы его до дому та кормы дитей". Когда кухарка пришла от поздней обедни, то лапшевника уже не было. В другой раз, пренебрегши приказанием старца, живущие у него сварили борщ в воскресенье без его позволения, и старец велел выбросить этот борщ вместе с горшком под забор. Так же поступал старец и в отношении продуктов, привозимых ему в подарок. Однажды какой-то крестьянин привез старцу мешок муки, Старец провидел, в какой день она смолота (в воскресенье), и велел ее тотчас же высыпать под забор, и, когда ее высыпали, то видели в ней много ползающих червей. Так строг был старец в почитании праздников, что неполезным считал и ту пищу, которая приготовлялась в праздничный день.

 

Старец Павел больше любил жить жизнью внутреннею, духовною, а потому мало заботился о внешней чистоте и опрятности. Послушницам своим не велел часто подметать келию, а только по субботам, причем сор из келий не велел выбрасывать на улицу и во двор, а чтобы все выметаемое палили в печке (у него в келий было две русских печи, которые топились кизяком), причем золу из печи собирали в чувалы, и она стояла в келий старца три дня. В одно время старец отправился в церковь: по его уходе послушница Настасья вместе с другими вымыла все помещения в доме, прибрала и была очень довольна, что чисто. Приходит старец из церкви и смотрит, что в его келий все прибрано и полы вымыты: он подзывает себе послушника Иоанна и говорит ему: "Иван, неси у мою хату чувал золы". Удивленный Иван принес золу и смотрит, что будет дальше. "Ну, Иван, теперь клади его (чувал) на полу та бери за гузыри и тягни его по всей хате"; он потянул и такую пыль произвел, что в келий сделалось еще хуже, чем было до уборки, чем сильно огорчил старец тех, кто убирал его комнату. По мысли же старца, они не должны были огорчаться, так как сделали это вопреки его воле, нарушив послушание. А как строг был старец Павел в отношении к нарушающим его послушание, показывает следующий случай. В одно время одна из послушниц старца пошла на базар купить горшок для варева и при покупке его сильно торговалась с продавцом за цену, и вот, когда принесла послушница его домой и, наливши воды, поставила его в русскую печь, то вода в нем так сильно бурлила при нагревании, как будто кто нарочно ее руками взбалтывал. Об этом сказали старцу Павлу, и он велел тот горшок разбить, прибавив, что это от того (вода колыхалась сильно), что очень спорила за цену.

 

Старец так любил правду и во всем поступать по совести, что изменить ей считал большим грехом, так что не дорожил никакою вещью, если она была приобретена в ущерб спокойствию совести, как показывает этот случай. Возлюбив чистоту душевную паче, нежели телесную, старец стремился к ней всеми силами своей души и старался поддерживать ее неослабными трудами и молитвенным подвигом. Высшее наслаждение его и утешение состояло в молитве к Богу и делании добрых дел. Каждый день и каждую ночь в его келий читали акафисты Спасителю, Божией Матери и другие. Особенно любил старец акафист Казанской Божней Матери. Жила у него одна девочка, именем Агриппина, из села Платова, и он заставлял ее каждый день читать этот акафист, и платил ей за это по 12 бубликов и орешков, и богомольцам, молящимся в его келий за усердие в молитве и поклонах платил бубликами, франзолями и лимонами: хлеба и бубликов покупал старец каждый день рубля на три-четыре, целыми мешками. Любил старец Павел, чтобы из его келий никто не выходил с пустыми руками, и его щедродательная десница никогда не оскудевала, до самой смерти его келия никогда не была пустая, и живущие у него жили при нем в довольстве и безбедно. Странники заходили к нему целыми группами, и всех их старец накормит и напоит, бывало, и на дорогу еще кой-чего даст не только из съестного, но кому. даст сапоги, кому башмаки.

 

Слух о подвижнике Павле прошел далеко за пределы Таганрога, во всех окрестностях, верст за 70—100—150 очень многие знали старца Павла, часто посещали его и давали ему от своих имений пожертвования, чтобы он употребил их на добрые дела, ибо все были уверены, что деньги, данные ему, не пропадут даром и что старец распорядится ими с пользою для их душевного спасения. Выше всех жертв и приношений Богу он считал бескровную жертву за грехи людей Сына Божия Господа нашего Иисуса Христа, посему сам часто любил нанимать обедни и людям внушал то же и считал это высокою добродетелью. Обедни часто нанимал старец в церкви св. царя Константина и Елены, где при его жизни священнодействовали священники: о. Николай Бояров и о. Феодор и диакон Захария, которые любили и уважали старца. Старец любил, чтобы заказанные им обедни совершались по преимуществу в приделе св. Спиридона, милосердию которого к людям он сам подражал Заказывал также обедни и сорокоусты в Иерусалимском греческом монастыре и часто приобщался там Св. Христовых Тайн, когда же ослабел и стал престарелым старцем и не мог выходить из своей келий, то каждую субботу приглашал к себе иеромонаха сего монастыря о. Вениамина, который приобщал его Св. Тайн. И вот, когда он, бывало, исповедовал старца, то старец Павел говорил ему: "Батюшка, я девушек гоняю и кричу на них",— а тот и скажет: "Павел Павлович, терпеть надо, терпеть надо". Незадолго до смерти старца возникло гонение на этого иеромонаха Вениамина, духовника старца Павла, и так ему пришлось плохо жить, что у него истощилось уже терпение—хоть бросай монастырь, а уехать в Иерусалим до окончания срока назначения (срок был шестилетний) он не имел права. Вот приходит он однажды со Св. Дарами к старцу и говорит ему: "Ну, Павел Павлович, прощай, уезжаю в Иерусалим прежде назначенного мне срока, потому что нет сил у меня переносить нападки и гонения на меня архимандрита". А старец и говорит ему: "Батюшка, ты ж мини казав, шо терпеть надо, а сам не терпышь". И старец очень пожалел, что он уезжает, и сказал: "Жаль мини, шо уже немного осталось мине приобщать, а ты, батюшка, уезжаешь, ну, Бог тебя не оставит Своею милостью".

 

Заканчивая описание домашней жизни старца, его подвигов, понесенных им ради спасения души, его наставлений людям, приходившим к нему за советами,— нельзя не видеть в них того, какую жизнь великую истинно христианскую подвижническую вел блаженный старец Павел: недаром к нему всегда приходило множество народа, который сердцем чувствовал, что старец был истинный раб Божий и что Господь его слышал и исполнял его святые молитвы ко спасению с верою обращавшихся к нему людей.

 

ЛЮБОВЬ СТАРЦА К СВЯТЫМ ОБИТЕЛЯМ И СТРАННИЧЕСТВУ, ПОСЫЛКА В СТРАНСТВИЕ ЛЮДЕЙ, ЖИВШИХ У НЕГО, И НАСТАВЛЕНИЯ ИМ

Ранее было упомянуто, что старец Павел любил святые обители и, живя еще в доме своего родителя, ходил однажды целый год по монастырям. Эта любовь к святыням русского народа и впоследствии не оставляла старца, а напротив, усилилась. Живя в Таганроге, он по временам оставлял его ради путешествия по святым местам, и эти путешествия еще более укрепляли его в подвигах ради имени Христова, которые он с любовью и великим терпением переносил, оставив род свой, имение и дом отца своего. Никто из живших с ним не знал, имел ли он переписку с своими родными после оставления родительского дома, но многие удостоверяют противное, что он никогда почти не вспоминал своих родных.

 

Когда старец Павел предпринимал путешествие по святым местам, то всегда брал с собою спутников, большею частью, простых женщин, ходивших к нему И вот эти женщины рассказывали, что когда они ходили со старцем в Киев, то заходили по пути в Черниговскую губернию на родину старца. В то время старший брат его был жив и, долго не видя своего брата Павла, сильно обрадовался приходу его. Как раз случилось, что в то время у него собрались гости, и было пиршество, и сколько он ни звал брата в свои палаты, старец не вошел в них, а по смирению своему остановился со своими спутниками в кухне и, переночевавши одну ночь, рано утром опять отправился в дальнейшее странствование. Многим этот поступок старца может показаться странным и неодобрительным, но нужно помнить ту строгость, с которой старец следил всегда за каждым своим шагом. Он нечуждался своих родных, напротив, он желал их увидеть, для чего и зашел и принес им даже гостинец из Таганрога—лимонов, чуждался же он той суеты, которую решил оставить раз и навсегда ради любви к Господу.

 

Путешествуя по святым местам, старец не раз водил своих паломников на поклонение святым угодникам Северной страны—к свв. Зосиме и Савватию и другим угодникам Божиим. Рассказывают путешественницы, ходившие с ним, о тех трудах и лишениях, которые им приходилось переносить, и как старец Павел заботился о них. В Северной стороне очень скудно на пищу, там досыта и хлеба не поешь, там испытаешь и холод, и голод; для того старец Павел и водил туда своих паломниц, чтобы не только поклониться святым угодникам, но чтобы и пост понести, и труд, и лишение. "Бывало, дойдем до города, стоящего на пути, то накупит нам батюшка белого хлеба и меду и всего, что требуется в дороге, накормит всех нас досыта, и мы, отдохнувши, продолжаем путь".

 

Старец Павел неоднократно предпринимал путешествие по святым местам, так что дорога была ему хорошо известна; в лежавших на пути поселениях он многих знал, знали также и люди старца, особенно торговые, которых он на пути выручал, и с особенной любовью и уважением вспоминали его. Во время ночных остановок старец Павел обыкновенно всю ночь предавался молитвенным подвигам, спал же мало. "Когда же, вставши рано, бывало, пройдем верст 10—15 от места ночевки,— рассказывали паломницы,—старец вдруг вспомнит, что забыл какую-нибудь вещь, и скажет нам: "Ах, рабы Божий, мне нужно воротиться назад, я забыл то-то, а вы сидите и отдыхайте". И старец, как будто не чувствуя утомления, отправлялся назад, а мы за время его отсутствия успеем и выспаться, и отдохнуть. Что же старец? Вместо того, чтобы пришедши дать и себе какой-нибудь отдых, обыкновенно говорил: "Ну, рабы Божий, вставайте да будем идти, бо уже не рано". Бывало, целый день идет без отдыха: очень хорошей силой и неутомимостью был наделен старец от Бога и не сокрыл ее в себе, а послужил ею ради Христа "во спасение свое и ближних". Любовь к святым обителям и странничеству у старца Павла была настолько велика, что когда он, вследствие своих старческих немощей, не стал ходить на поклонение, почти ежегодно посылал в странствие живших у него и приходивших к нему людей. Бывало, зиму проживут у старца несколько душ, а весною справляет им батюшка все необходимое в путь, даст им денег рубля по три—четыре на дорогу и провожает их в Киев или другие места и строго приказывает им, чтобы из Киева непременно заходили в Почаев к Божией Матери, так говоря: "Кто в Кыеви буде, а Почаев мине, той и в Кыеви не бував". Странникам своим всегда велел на пути по деревням просить хлеба или сухарей у местных священников, говоря: "Кто в странствии не просит Христа ради, тот и не странник".

 

Приведем здесь случай, показывающий, что от старца не было сокрыто и будущее. В одно время собрал старец Павел душ пять или шесть женщин и, посылая их на поклонение к Соловецким угодникам, говорит на свою упомянутую выше послушницу Устинью: "Устя, тумбу-тумбу, та дойде до Соловецка, а Мария вернецця". Эта Марья была женщина тихая и спокойного характера, а потому все удивились словам старца: чего ж Марья вернется? И вот они, собравши свои полные сумки, пошли в путь. Провожая их, старец дал им в дорогу, по обычаю, всего: ботинки, чулки, по гребешку, маслин, просфор и масла; любил старец, чтобы у каждой странницы была своя вещь, чтобы между ними в дороге не было ропоту и каких бы то недоразумений. Старец так говаривал: "Лыхо вашему батькови, и своий пазухе не вирь" Скажем дальше, каким же образом эта Мария вернулась обратно. Шли они уже несколько месяцев и зашли в глубокую Россию. В одном месте недалеко от речки сели они отдохнуть, а Марья и говорит: "Я пойду вперед, дойду до речки и там вас буду ожидать, да кстати и помою себе что нужно". И пошла. Дорога проходила лесом, где легко заблудиться. Отдохнувши, странницы пошли дальше, по направлению к реке, где оканчивался лес и, несмотря на тщательные розыски Марьи, они не могли ее найти; исходили всю ту окружность, звали ее, людей проходивших спрашивали—так и не разыскали ее, вероятно, она пошла по другой дороге и, в свою очередь, не могла их найти, вследствие чего, долгое время проискавши своих спутниц и побоявшись идти дальше, принуждена была воротиться обратно домой,—вот так сбылись над ней слова старца: "а Марья верницця".

 

К старцу Павлу ходили из села Голодаевки мать с дочерью; дочь была тогда еще молодая девушка, и имели они к старцу такое доверие, что по его благословению и желанию ходили в Соловецкий монастырь шесть раз. Во время этих путешествий много трудов и лишений они приняли, так как расстояние пути от Таганрога до Соловецкой обители около 3000 верст, старец же давал им на дорогу только пять рублей и, бывало, говорит:

 

"Нате вам на дорогу пять цилковых та и буде з вас, а шо не стане, то я и так вам дам", разумея при этом свои молитвы о них к Богу, по которым, он надеялся, Господь не оставит посланных им в путешествие. Однажды посылает их старец ; в Соловецк и дает им денег на дорогу пять рублей да и говорит: "Ось бачите, скольки я вам даю гроший — пять цилковых, та ще нате вам сорок копеек серебром, оцеж дывысь, шо я вам даю ще сорок копеек серебром, та глядыж даю сорок копеек серебром", — и старец несколько раз повторил это твердо и отчетливо. Что ж случилось с ними? Простившись с дорогим старцем, они пошли в путь и не успели выйти за город, как начали встречавшиеся с ними люди давать странницам деньги — серебро, чего с ними раньше не случалось, в таком количестве, .какого они никогда и не подумали иметь. Пришедши до первого места остановки, они стали считать пожертвованные им деньги и как раз насчитали сорок рублей серебром. "Поблагодарив Бога и Его верного раба старца Павла за его святые молитвы о нас (мы глубоко верим, что действительно за его молитвы Господь послал нам эти сорок рублей), мы отправились в дальнейший путь".

 

Гликерия и дочь ее Лукия много рассказывали, какой был мудрый наставник и прозорливый старец, сколько слов, сказанным им в виде предсказаний о жизни людей, а также и дел, совершенных им, прямо-таки поразительных — исполнилось и не оставалось напрасным— свидетели тому все, обращавшиеся к нему и испытавшие на себе то, что он говорил им и делал. "В одно время послал нас старец в Соловецк и дал нам денег, чтобы мы купили там деревянных ложек. Мы исполнили приказание старца и несли купленные ложки с великим тщанием, чтобы дорогою их не потерять и не поломать; ложек было 30 штук. Пришли мы в Воронеж и остановились в монастыре св. Митрофания, в корпусе для богомольцев, где монах дал нам сундучок для хранения вещей. Мы туда спрятали кой-какие вещи и ложки, купленные для старца Павла, и сами отправились в церковь. Какое же несчастье приключилось с нами: по приходе из церкви мы отперли замкнутый сундучок и, к своему ужасу и скорби, не нашли там старцевых ложек,—они были украдены Погоревавши вволю и много проплакав от мысли, как нам теперь являться к старцу Павлу, мы поехали домой, но старец как бы наперед уже знал, что с нами случилось, и когда мы вошли в его келию, не сказав еще ни одного слова, как старец нам напомнил за ложки: "Лукерья, ну принесла мини ложки?" Та со слезами упала старцу в ноги и сказала: "Простите меня, батюшка, ради Христа" Старец же ей так ответил: "А лыхо твоему батько-ви, скольки я тебе учу, шо никому не вирь, даже и своий пазухи не вирь, а ты все мине не слухаешь, ты б пошила сумку, та надила б через плечи, та и носила всегда с собою и в церкву б с нею шла, теперь же иди назад у Соловецк за ложками". Пришли они из путешествия осенью и еще хорошо не отдохнули от пути, как старец опять им назначил идти обратно. Сколько они не умоляли его разрешить перезимовать, ничего не вышло. Так они и пошли обратно во вторичный путь, не посмев ослушаться старца, так как видели его благочестивую жизнь и уважали в нем великого раба Божия.Однажды мать Гликерия и дочь Лукия были у старца Павла и когда уходили от него домой, то старец дал Лукии шесть рублей и говорит: "На тоби, дивчина, шесть цилковых, воны тоби пригодятся" Она очень удивилась такому поступку старца, потому что, когда они ворочались домой, то старец никогда не давал им денег. Она и говорит ему: "Батюшка, не надо мне денег", а старец ей отвечает: "А лыхо твоему батькови, хозяина учишь! На гроши!"—"Я взяла эти деньги, и пошли мы с матерью домой. Когда мы вышли за город вдруг с матерью сделалось дурно, она заболела своею обычной болезнью, и я принуждена была просить проезжих людей довезти ее до ближайшего села Покровского, где у нас были знакомые. Приехали мы туда уже поздно вечером, а ночью матери стало еще хуже, так что чуть свет я пригласила приходского священника, который ее маслособоровал и причастил Св. Христовых Тайн, за что я и дала ему четыре рубля из старцевых денег, которые таким образом, по слову старца, и пригодились мне. По уходе священника моя мать сделалась без чувств и сейчас скончалась, и мы ее по христианскому обряду приготовили к погребению и положили на стол. Что было нужно к погребению, я купила за остальные 2 рубля из денег, данных мне старцем. Я и все, видевшие мою больную мать, были твердо уверены в ее несомненной смерти, но что ж случилось! Покойница по прошествии 6 или 7 часов, к нашему ужасу, вдруг встает со стола и, наверное, сама перепугавшись случившегося с нею, ничего не говоря, взяла меня за руку и, не простившись ни с кем, повела меня домой в свое селение".

 

В то время, когда умершая Гликерня лежала у своих знакомых в селе Покровском, ехала чрез это село к старцу Павлу одна почитательница его, знавшая как умершую и ее дочь, так и людей, где они остановились. Заехав к ним, она увидела там знакомых ей старуху Гликерию и ее дочь. Погоревавши о такой нечаянной смерти и попростившись с покойницей, она уехала в Таганрог к старцу Павлу, и вот, увидев ее, старец спрашивает:

 

"Ну, Олена, шо ты бачила на дорози?" Вспомнив виденное на пути, сказала старцу, что Лукерья в Покровской умерла, а старец ей: "Та я без твого батька знаю, шо вона умерла, та ще и оживе, та ще и довго буде жыть на свити", что и исполнилось: она прожила после того 20 лет. После эта Гликерия рассказывала, когда она была в обморочном состоянии во время болезни и ее приняли за умершую, то она видела старца Павла в будущей блаженной жизни, где старец находился сидящим в прекрасном месте, окруженный великою славой, и при посещении старца говорила это ему; старец же улыбаясь отвечал ей: "Ого як я далеко забрався", по смирению своему не считая себя достойным той великой чести, какой Господь удостаивает Своих избранников.

 

Обыкновенно старец Павел посылал на богомолье странниц по нескольку душ, а упомянутых выше мать Гликерию из села Голодаевки с дочерью ее Лукиею посылал двоих. Однажды, посылая их в Соловецкий монастырь, старец снабдил их в путь всем необходимым: дал им деревянного масла, свечей, ладану, денег, новые башмаки и чулки и вдобавок дает им две толстые холстяные бурки. Сколько они ни упрашивали батюшку не обременять их такой тяжелой ношей, никакие их просьбы и слезы не могли избавить их от этих бурок, старец стоял на своем и гневно говорил: "Та берить, лыхо вашому батькови, воны вам там пригодяця, що и мени скажете спасиба, шо дав их вам" Они, взявши эти бурки и попростившись с дорогим старцем, пошли в свой путь; вот прошли они уже немалое расстояние, как в один день разразилась такая сильная гроза и полил такой сильный ливень с градом, какого им никогда не приходилось даже видеть. В это время они находились в степи и не имели никакой защиты от непогоды, кроме тех бурок, которые дал им старец; они накрылись ими и благодаря только им остались здоровы и благополучны. Когда дождь перестал и они вышли из-под бурок, то со страхом увидели, какое им грозило несчастье, а может быть, и смерть, если бы не было у них этих бурок: град был настолько велик, что покрыл землю на две четверти и величиною достигал куриного яйца. Тут-то они вспомнили своего благодетеля старца и благодарили Бога за Его милосердие, что Он открыл Своему угоднику их несчастье, и молились за дорогого батюшку, предупредившего это несчастье.

 

Еще раз послал их старец в Соловецкий монастырь с наказом обойти и другие святые обители Северной страны и дал им на дорогу пять рублей на обеих. Они же, зная по опыту, как велика дорога в Соловки, а также немало и нужды во время путешествия, долго горевали и плакали, что мало дал им старец на дорогу денег. Между тем весь путь по приказу старца они должны были всегда совершать пешеходом, а не ехать, кроме водяных путей; старец и сам всегда странствовал пешком, даже и денег никогда не посылал по почте, а всегда с паломниками или с нарочными людьми. На прощанье старец и говорит Гликерии: "А лыхо вашему батькови, та чого вы плачете, я вам и на дорози дам". Попросивши у старца благословение и простившись с ним, они с прискорбием отправились в путь, но не отчаивались в милости Божией, веря, что по молитвам праведного старца Господь не оставит их в пути Своею помощью. Вера их не обманула. Прошли они небольшое расстояние и остановились в одной экономии, где жила одна богатая и благочестивая барыня. Увидавши странниц, она позвала их к себе в дом, расспросила, откуда и куда они идут, и, услышав от них о благочестивом старце Павле и расположившись к ним, дала им на дорогу двести рублей и сказала: "Нате вам, рабы Божий, эти деньги, молитесь за меня и поминайте моих родителей". Тогда они прославили Бога и Его подвижника старца Павла и со слезами благодарности вспомнили его слова, которые он им на прощанье сказал: "Я вам и на дорози дам"; они действительно поверили, что Господь им послал эти деньги по молитвам за них старца Павла за его великую веру и любовь к Богу и за его добродетельную жизнь.

 

Послушание старец считал основою добродетельной жизни и всегда наставлял живущих у него в келий и приходящих к нему людей иметь послушание к Св. Церкви, пастырям духовным и наставникам. Послушание выше поста и молитвы, часто говорил он и крайне обижался своеволием и нарушением его правил, и, справедливость требует отметить, что приходящие к нему действительно охотно слушали его и повиновались ему Старец не того считает своим, кто у него живет, а того, кто исполняет его наставления, слушает его и старается в жизни подражать ему Эту мысль он выражал, когда делал наставления людям. Так, бывало, когда некоторые стоят пред ним на коленях и без шапки, выражая как бы свою преданность старцу, то он, провидя их лицемерие, обыкновенно говаривал, что в ногах и шапке правды нема, потому что "як перед батюшкой, то на ногах, а як от батюшки, то творят шо хотят".

 

К старцу неоднократно ходил один человек по имени Иван и так себя держал перед старцем смиренно, чуть не святой, а старец, бывало, и скажет ему: "Пока у мене, так Иван, а як с двору выйде, то Роман" Так по милосердию Божию многое было открыто старцу Павлу за его добрую жизнь и любовь к Богу, даже и человеческие помышления. Упомянутая выше девица Лукия рассказывала, как старец за 10 лет провидел, что случится с одной женщиной по имени Евдокия. "В одно время посылает батюшка меня и Евдокию в Мариуполь к чудотворной иконе Божией Матери, называемой "Смоленской", и дал отнести в жертву Божией Матери ладану, масла и свечей, а нам на дорогу бубликов, булок, маслин и лимонов и еще дал большую девятичинную просфору, да и говорит Евдокии: "На тоби, Явдоха, оцю просфору, да гляды ей бережы, не ловы ворон, а то щоб случаем свыня у тебе ей не зъила, та смотри ж бережы" Попросивши благословение у старца и его св. молитв и простившись с ним, мы отправились в путь. Дошедши до села Барандакина, находящегося в семи верстах от Таганрога, мы, уставши, сели отдохнуть в тени под одной хатой и, развязавши свои сумки, достали оттуда провизии, чтобы закусить, а Евдокия вынула и просфору. И что же случилось? Откуда ни взялась из-за угла свинья и моментально схватила лежавшую на земле просфору, и прежде чем мы -бросились отнять ее, она успела ее съесть, так что мы собрали только одни крошки. Испугавшись своей небрежности, мы вспомнили слова старца и его приказание беречь эту просфору и от горя начали плакать и говорили: как же мы теперь явимся к батюшке? Погоревавши, мы расстроенные пошли в дальнейший путь. Сходили к Царице Небесной и опять воротились к старцу, который при встрече сказал Евдокии: "Ось бачишь, Явдоха, як я тоби ни прыказував, а ты не сберегла просфоры". Через несколько времени посылает он эту самую Евдокию с другими паломниками в Киев и надевает ей своими руками на шею медный крест и строго-настрого приказывает: "На тоби, Явдоха, цей крест, та смотри, та смотри ще креста не потеряй". Наученная прежним несчастьем с просфорой, данной ей старцем, она теперь всячески старалась беречь данное ей от старца благословение—св. крест; она привязала его на крепкую веревку и, кроме всего—крест ниткой привязала к веревке и чуть не ежеминутно ощупывала его на своей груди. Получив благословение в путь, она вместе с богомольцами отправилась в Киев и недалеко от Киева остановилась на ночлег. Наутро, пред отходом в дорогу, она по привычке ощупала свою грудь, чтобы узнать, есть ли на ней крест или нет, и почувствовала, как будто креста на ней нет. Сняв с себя одежду, она к великому ужасу увидела, что креста на ней не оказалось—он был утерян. С великою скорбью и слезами на глазах пришла она в Киев и, поклонившись его святыням, отправилась в Почаевскую лавру и Затем возвратилась обратно в Таганрог к старцу, прося у него прощения за свою рассеянность. Старец Павел долго и грозно выговаривал ей: "А лыхо твоему батькови, Явдоха, потеряла крест, потеряла ты и просфору", и, несмотря на ее мольбу о прощении и ее слезы, старец ничем ее не утешил. Все случившееся с Евдокией не прошло даром, оно имело для нее роковое последствие: через десять лет она отпала от Св. Православной Церкви и перешла в хлыстовскую секту. Так сбылись на ней старческие слова: "потеряла, Явдоха, крест, потеряла ты и просфору". Крест и просфора, данные ей старцем, есть символы св. веры Христовой: крест означает учение Православной веры о нашем спасении, а просфора—совершаемые в Православной Церкви Св. Тайны Тела и Крови Христовых.

 

В одно время старец Павел послал в странствие несколько душ женщин и по своему обыкновению дал им на дорогу для их потребностей полные сумки всего нужного в пути и, между прочим, дал им всем по гребешку — так он делал для того, чтобы между ними не было ссоры и перебранки, и когда какая-нибудь из них осмеливалась сказать: "Батюшка, мы и одной вещью помиримся", старец обыкновенно говаривал: "А лыхо твоему батьковн! Хозяина учишь! Та вы там и за копейку побьетесь". Давая всем гребешки, он в этот раз одной из них забыл дать гребешок. Выйдя за город, эта странница, по имени Параскева, вспомнила, что ей батюшка забыл дать расческу и, попросивши своих подруг немного ее подождать, вернулась к старцу за гребешком, но, прошедши малое расстояние от своих подруг, увидела на дороге лежали два гребешка. Осенив их крестным знамением, она взяла их и пришла к старцу, который, встретив ее, сказал: "Параска, чего ты до мене вернулась?" Она сказала ему: "А вы, батюшка, забыли дать мне на дорогу гребешок, вот я затем и вернулась к вам". Тогда старец ответил ей: "Та я ж тоби дав уже, чого ж ты до мене шла". Эти слова удивили Параскеву тем, что найденные ею гребешки старец усвоил себе, как будто он их ей дал, и она приписала свою находку силе молитв старца.

 

В другой раз старец Павел собрал несколько женщин и послал их пешком в Криничку (верст 50 от Таганрога) на поклонение к храму Иконы Божией Матери, именуемой "Живоносный Источник", и дал им отнести в храм пожертвование от своих праведных трудов—восковые ставники (большие свечи), деревянное масло , и ладан и, когда провожал их, то сказал: "Смотрить там, шоб бувало случаем вы вороны не уловилы, та не потеряли ставников".

 

Всем провожавшим он строго наказывал, чтобы они никогда не оставались ночевать в городе, и так говорил им: "Идить за город, там Бог вам подводу пошлет, а не то на будочки переночуете" и не позволял своим путешественникам никогда проситься у проезжих, чтобы с ними ехать. "Когда же сам человек пригласит, тогда и езжай с Богом",—говорил старец Посланные им женщины, простившись и получивши от старца все следуемое и благословение, пошли в путь и только что вышли за город, по своему малодушию забыли слова старца и стали проситься у проезжих мимо людей подвезти их. Такое пренебрежение к словам старца не прошло для них безнаказанно. Господь с первых же часов дороги посылал на них неудачи. Своими нахальными просьбами они ни в ком не встретили себе сочувствия и продолжали идти пешком, высказывая свой ропот и неудовольствие на трудность дороги и обижая словами отказывающих подвезти их людей. Уже далеко отошли они от Таганрога, уже прошли и деревню Каменный Мост, уже и сумерки наступили, а они все продолжали идти; вдруг увидели они: едет с поля один крестьянин на гарбе, запряженной двумя парами волов. Побоявшись идти ночью, они стали упрашивать его ради Христа, чтобы он, подвез их до своей деревни, но он не позволил им сесть на воз. Какими словами только они его ни упрашивали: и дорогой, и голубчик, и дяденька, возьми нас Христа ради. Крестьянин остался непреклонным и не позволил им сесть на свою подводу; тогда они, воспользовавшись темнотой, нахально положили на гарбу свои вещи и сами влезли на нее. Когда они приехали в деревню, то крестьянин стал их гнать с воза кнутом, и они, сняв свои вещи, пошли по деревне искать себе ночлега, но нигде не могли найти себе пристанища, так как вся деревня уже спала, и они принуждены были воротиться опять ко двору того крестьянина, который их прогнал; стали они упрашивать переночевать у него дома, так как им некуда было деться, а идти из деревни в степь они побоялись, потому что ночь была очень темная Упорный крестьянин не впустил их в свой дом, и они, переночевавши во дворе у него, рано утром отправились дальше. К великому прискорбию, собирая свои вещи пред отходом из двора крестьянина, они нигде не могли найти тех ставников, которые передал старец для церкви Божией Матери в селе Криничка,—наверное, они утеряли их ночью в степи. Но неудачи их не ограничились потерею ставников, и в дальнейшем своем путешествии они испытывали одни неприятности, и даже по приходе в Криничку у тех людей, которые раньше их радушно встречали как посланниц от старца Павла, им теперь была не особенно радостная и приятная встреча. Так же сурово встретил их по приходе домой и старец, строго их обличил за непослушание и малодушие, говоря: "Абы вы, лыхо вашему батькови, дочки, ишлы с Богом и надиялись на Бога, вот вам Господь и пидводу б послав и ставников бы вы не потеряли, а то вы ще не выишлы с города и, кто иде, обвертаетесь назад та крычите "га-га", вот вас Господь и наказав". Сделав им отеческое наставление, старец простил их Христа ради и отпустил их успокоенных домой.

 

В одно время послал старец Павел в странствование несколько женщин и дал им на дорогу по обычаю полные сумки всего необходимого, и они, напутствуемые его благословением, вышли в путь и только что отошли от двора, как старец воротил одну из них и дал ей чулки со словами: "На, бабо, тоби оци чулки, та несы, воны тоби дуже пригодятся". Получив чулки, эта женщина пошла Догонять своих спутниц и дорогою пришла ей скорбная мысль, что, наверное, с нею что-нибудь случится нехорошее, а может быть, ее постигнет смерть — недаром ей батюшка дал на прощание эти черные чулки. Пройдя довольно пути, она немного успокоилась, и впечатление от чулков изгладилось из ее памяти. Пришли они в глубокую Россию и остановились ночевать в известном им месте У одной женщины, которая хорошо знала старца Павла и даже принимала его у себя во время его странствования в Соловецкую обитель. Расспросив у путниц, откуда и куда они идут, и узнав, что они посланы старцем, эта женщина воспламенилась такою любовью к нему, что много и долго расспрашивала о праведном старце и между прочим сказала, что и сама с дорогою душою поехала бы к старцу в Таганрог, да путь далекий и средств у нее для этого нет, и с большою настойчивостью стала она просить у странниц хоть какой-либо вещи от старца, чтобы ею порадоваться и была бы она дорогой памятью о нем.

 

Тогда женщина, которой старец дал чулки, вспомнила о них и подарила ей на память, говоря: "На ж тебе, сестра, эти чулки, которые батюшка дал своими руками, верно, тебе". Получивши чулки, принявшая их женщина от радости залилась слезами и благодарила доброго старца.

 

Когда возвратились путешественницы к старцу и рассказали ему за чулки, то он им ответил ласково: "А то-то, а вы все не слухаете".

 

Православные люди видели ту праведную жизнь, которую вел старец, видели его глубокую веру в Бога, чувствовали, что слово его никогда не расходилось с его святыми делами, и невольно благоговели пред ним и почитали в нем не обыкновенного человека, а старца Божия, избранного Им добрым примером и наставлениями руководить приходящих людей ко спасению; да и сам старец хорошо понимал цель своей жизни: он не только сам жил ради служения Христу Спасителю своему, но желал, чтобы и другие так же жили; ради спасения своих ближних душу свою готов был положить за них. И эта святая жизнь ради спасения ближних так прославила старца Павла, что имя его стало известно не только в Таганроге, но и далеко за пределами его во всей окружности и даже в дальних пределах нашей обширной родины — России.

 

ЛЮБОВЬ СТАРЦА К НАРОДУ; ПРИЕМ ЛЮДЕЙ, ОБРАЩАВШИХСЯ К НЕМУ ЗА СОВЕТОМ И МОЛИТВОЮ И НАСТАВЛЕНИЯ, КАКИЕ ОН ИМ ДАВАЛ

Благочестивый старец Павел вел всех, приходящих к нему, ко спасению чрез свои наставления, учил их делать добрые дела, проводить время в труде и почитать праздники Господни и воскресные дни. Приходили к нему по преимуществу простые сельские люди, которым он строго запрещал работать по праздникам и объяснял людям великое значение праздников и так учил их почитать, что даже и воды не велел наливать в воскресный день, а "дождысь полночи, тоди иды и работай що угодно, то и Бог тоби поможит во всем".

 

Старца всегда посещало много народа из Черномории и из-за Дона и всей Азовской окружности, и все рассказывали очень много о его предсказаниях, милосердии и добрых его делах: как он всегда учил людей молиться Богу, ходить в храм Божий, чаще говеть, чтобы в домах у них всегда горели лампады прея образами неугасимо. Неимущим, да и состоятельным людям, дарил бутылками и бальзамками масло деревянное и велел светить лампады, говоря: "когда выйдет у вас масло, тогда еще приходите ко мне". Давал людям свечи и ладан, дарил иконы, написанные живописью на дереве, и, давая их (иконы), обыкновенно несколько раз их лобызал, показывая тем народу как он благоговел пред святынею и как она должна быть дорога всем православным христианам. Учил он людей еще, чтоб никогда не отказывали нищим, говоря: "Ты, раб Божий, хоть маленький кусочек подай, памятуя, може, до тебе Сам Христос прийшов", и слова старческие были очень дороги в народе.

 

За 70 верст от города Ростова-на-Дону жил один благодетель старца Иван Жуков, который посещал старца Павла и был человек добрый, но только любил пить водку и причинял нередко своему семейству скорбь. Как ни старался старец уговаривать его и отвлечь его от этого порока — было тщетно: "Пусть у меня хоть все имение отберут и меня оставят нагого, а водки пить до смерти не оставлю",—так говорил Жуков. Когда он, бывало, приезжал к старцу Павлу, то последний насильно удерживал его у себя, отвлекая его от страсти, а когда Иван долго не являлся к старцу, то последний посылал за ним одного из своих посетителей, обыкновенно Никиту из села Еловайского. Этот человек был, можно сказать, послушником старца, человек смиренный, постник и молитвенник, целые ночи часто проводивший без сна в молитвенном подвиге и коленопрекпонениях, несмотря на то, что правая нога у него гнила, и никто не знал этого до самой его смерти. Никита был человек семейный и имел жену Елену и трех сыновей. Посылает однажды старец этого Никиту к Ивану Жукову По благословению старца Никита пошел пешком и, не доходя до Жукова, увидел в поле одного крестьянина, пашущего землю, поздоровался с ним, и тот пригласил его к себе отдохнуть в вырытую здесь же в поле землянку. Имя этого земледельца было — Антон Харитонович Мирошниченко, у него была жена Агриппина Ивановна и несколько душ детей. Приготовлена была трапеза, и Никиту стали угощать чем Бог послал, но оказалось, что Никита скоромного не ел, чем сильно удивил хуторян, ел же он только хлеб да воду. Еще больше поразил их Никита своим видом: лицо его было благообразное и приятное на вид, как бы отличное от других людей, одет он был в самую простую одежду—серую свитку простую шапку и подпоясан ременным поясом, с палкою в руках. Они расспросили его, что он за человек, откуда и куда идет, и здесь Никита много им поведал о благочестивом старце Павле, который его послал, и своими рассказами о старце так расположил их в его пользу, что у Антона запылало сердце самому лично побывать у блаженного и видеть его. Но за неустройством своего хозяйства Антон Мирошниченко не мог сразу привести своего желания в исполнение. Прежде поселения своего в местности по реке Эльбузд, где он арендовал немного, земли и построил землянку с небольшим хозяйством, Антон Харитонович жил в работниках у хозяина Ивана Петрик около 20 лет, пас у него скот и овец, там он и женился. Когда Никита воротился от Жукова к старцу то рассказал ему про Антона. Тогда старец сказал ему; "Так ось шо Мыкыта, я тебя опять пошлю, иды та сылком его везы до мене, бо враг не буде его пускать сюды". "Когда пришел ко мне Никита во второй раз,—рассказывал Антон Харитонович,—то я с великим трудом собрался ехать, что-то меня очень тяготило. Запряг я своих лошадей в бричку, положил в подарок старцу муки и другого кой-чего и выехали мы из дому По выезде такая досада меня взяла на этого Никиту и такая неохота ехать, что я чуть не вернулся с дороги, а Никиту хотел даже сбросить с фургона, но, слава Богу, я доехал до старца в Таганрог. Когда я вошел к старцу, он поздоровался со мной и говорит мне: "Здравствуй, Антон! Жив ты, здоров, а привиз мини гроший на обидню?"—А я и говорю ему: "Да, батюшка, привез немного, потому что мне и самому нужно". Тогда старец продолжал: "Не жалий, Антон, мени гроший давать, я за тебе буду нанимать обидни и помынать буду тебе и супругу и дитей и родителей твоих".

 

Прося у Антона денег, старец и сам не оставался в долгу пред ним и чего-чего только ни давал ему и притом в немалом количестве, указывая своими подарками на то, что по его молитвам Господь дарует ему великое богатство. Давал он ему просфор, которые подавал за него в храм, давал много хлеба, бубликов, маслин, чернослив, свечей, ладану и деревянного масла, и при этом говорил: "Антон, смотры, шоб у тебя у доми никогда не выходылы свечи, ладан и деревянное масло, тоди у тебе усе и буде, Бог тоби все буде давать". Дарил старец ему иконы и другие святыни. Одним словом, по расположению своему к Анто

[Roman1977 5]

Спасибо, благодатное место.