Перейти к публикации
Апрель

О важном: о христианской любви

Рекомендованные сообщения

О ЛЮБВИ

 

 

 

Любовь... всему верит.

Апостол Павел (1 Кор. XIII, 4, 7)

 

Весь смысл нашей жизни в том, чтобы теплом своего дыхания бороться с холодом мира. Потому-то так и страшно подходить к концу своей жизни: дело не только в том, что все меньше близких, которые это дыхание имели, - и небо без них все стуже, и осень холодней, - но и в том, что те, кто остались, ждут от тебя такой же любви, и чувствуешь на себе их глаза, в которых - ожидание и укор.

 

"Печаль, поражающая сердце за грех против любви, страшнее всякого возможного наказания... Мучимые в геенне поражаются бичем любви" (преп. Исаак Сирин. ЖМП, 1956, №5).

 

Ведь на Суде Божием с нас не спросят - постились ли мы, молились ли мы, но только: любили ли мы? Так как этот вопрос все спрашивает, и это будет Страшный Суд любви, "егда поставятся престолы и отверзутся книги и Бог на суде сядет".

 

Любовь к людям для нас труднее всего. В молитве или посте - если искусственно изолировать их от любви - человеку весьма легко удастся слукавить и вложить ложку дегтя в их мед: что-то о себе, их совершающих возомнить и замкнуться в добродетельном футляре. Любовь же к людям в том и есть, чтобы в забвении о себе и в просторе от себя искать в людях Бога и в Боге спасаемых Им людей. Тут надо идти на жертвенный путь креста. Вот почему Отцы так настойчиво говорят именно о триедином образе совершенства: любовь к людям доказывает любовь к Богу, а потому только присутствие ее в этом триединстве (воздержание, любовь и молитва) является духовной гарантией того, что это триединство есть действительно путь к Богу. Именно она делает этот сплав драгоценным.

 

В Патерике есть такой рассказ: "Спросил некто старца - почему имеющиеся ныне между монахами подвижники не получают благодатных даров подобно древним? Старец отвечал: потому что тогда была любовь и каждый подымал ближнего своего вверх; ныне любовь охладела и каждый влечет ближнего своего вниз. По этой причине мы не удостаиваемся получить благодати" (От. 496). "Бог и великие грехи прощает человеку против Него Самого; но согрешения против ближнего не прощает, если (человек) с ним не умиротворится" (преп. Амвросий Оптинский, АМ, 119).

 

Вот почему, как сказала авва Евагрий: "лучше быть среди тысячи с любовью, чем одному скрываться в пещерах с ненавистью" (ДI, 609).

 

"Чада мои! Нет нечестия, которое было бы выше того нечестия, когда человек наносит скорбь ближнему и возносится над ближним" (преп. Антоний Великий, От, 16).

 

"Святая любовь, проникая всех от первых до последних, от головы до ног, всех с собою сочетавает, сцепляет, связывает и единит, и делает их крепкими и непоколебимыми. Будучи познаваема, она открывается каждому из них одною и тою же. Она есть Бог, с Коим и последние бывают первыми и первые, как последние" (преп. Симеон Новый Богослов Д V, 51).

 

"Нет ни одного вида добродетели, человека с Богом содворяющей и сочетавающей, которая не была бы связана с любовью и от нее не исходила, неизреченно как-то ею бывая объемлема и охраняема" (св. Феодор Эдесский, Д III, 339).

 

"Что пользы, если имеет кто все, но не имеет любви спасающей... Приобрел ли кто девство, постился ли, совершает ли бдения, молится ли, дает ли приют бедным.., строит ли церкви, другое ли что делает, - без любви все это ни во что не вменится у Бога" (преп. Ефрем Сирин, Д II, 463).

 

Даже сама любовь к Богу поверяется любовью к людям: Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит (1 Ин. IV, 20).

 

Но и любовь к людям, в свою очередь, поверяется в христианстве любовью к Богу: Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его (1 Ин. V, 2).

 

Все духовные действия в христианстве поверяются безошибочным показателем любви. Тот, кто говорит, что любит Бога, но не любит людей, есть, по Апостолу, "лжец" (1 Ин. II, 4). Тот, кто не любит Бога и тем самым не исполняет Его заповеди, - не может иметь истинной любви к людям. Такова двуединая апостольская формула любви.

 

Ее, как известно, графически изобразил в VI веке св. авва Дорофей (Д II, 617). Если центр круга - Бог, а люди - радиусы, идущие к Нему от окружности, то их движение к Центру есть одновременно сближение друг с другом. Стремление к Центру есть неизбежность взаимного сближения. И наоборот: если нет движения к Центру, то радиусы не приближаются друг к другу. Сближение людей в любви обусловлено их приближением к Богу. Если представить себе обратное движение, то чем дальше будут уходить радиусы людей от Центра, тем все шире будут расходиться их пути, теряясь в пустынях одиночества.

 

О том же писал преп. Ефрем Сирин: "Каждый прежде всего всеми мерами да старается иметь с сердцем своим священную любовь и страх Божий; непрестанно да просит их себе у Бога, и частым, лучше сказать, непрестанным памятованием о Господе и его небесной любви всячески да ревнует возвращать их в себе ежедневно, при помощи благодати. В любви же к ближнему (после сего) легко уже можем преуспеть. Поставь первое (любовь к Богу) на первом месте, тогда второе, следуя за первым, совершится по порядку. А если кто вознерадит о первой великой заповеди о любви к Богу... вознамерится же иметь попечение о второй, подобной ей, то отсюда проистечет одно только внешнее служение братиям и никогда не будет он в состоянии исполнить сие служение чисто и здраво... Когда человек далек от памятования о Боге и от страха Божия, тогда необходимо ищет он славы и домогается похвалы... А когда ум и душевное расположение всегда заняты помышлением о Боге и стремлением к Нему, тогда, в сообразность любви Божией, человек, все делая во славу Божию.., получает совершенный успех в своем труде" (Д II, 363-364).

 

"Мы должны любить ближнего не менее, как самих себя... Но не так, чтобы любовь к ближним... отвлекала нас от исполнения первой и главной заповеди, т. е. любви Божией, как о сем поучает Господь наш Иисус Христос: иже любит отца и матерь паче Мене, несть мене достоин и иже любит сына или дчерь паче Мене, несть мене достоин (Мф. X, 37) (преп. Серафим Саровский, ДС, 294).

 

"Когда кто начнет богато ощущать любовь к Богу, тогда в чувстве духовном начинает он и ближнего любить, и начавши, не престает. Любовь плотская, не будучи связана духовным чувством, как только представится какой-нибудь даже незначительный повод, очень легко испаряется. Любовь же духовная не такова: но хотя случится потерпеть какое огорчение, в душе боголюбивой, состоящей под воздействием Божиим, союз любви не пресекается: ибо возгревши себя теплотою любви к Богу, она тотчас возвращается к благому настроению и с великою радостью восприемлет любовь к ближнему, хотя бы и немалое от него было получено оскорбление или понесен большой вред; потому что тогда сладостью Божиею совершенно поглощается горечь разлада" (блаж. Диадох ДIII, 14-15).

 

Любящих Меня, - говорит Господь, - заповеди Мои соблюдает (Ин. XIV, 15). Заповедь же Моя сия есть, да любите друг друга (Ин. XV, 12). Итак, не любящий ближнего не соблюдает заповеди, а не соблюдающий заповеди не может любить и Господа" (св. Максим Исповедник, Д III, 165-166). Закон двуединства любви пронизывает все учение Отцов.

 

Авва Иоанн-пророк свои беседы с учениками часто начинал все одними и теми же словами: "Бог да сохранит любовь". Мы наверное никогда не додумались бы свои встречи и разговоры начать мысленно таким воздыханием о любви. Наши радиусы не стремятся к Центру, и мы слишком торопимся, чтобы еще задерживать себя на любви. Мы или больны, или заняты. В одном письме о. Амвросий Оптинский говорит: "никто не должен оправдывать свою раздражительность какою-нибудь болезнью, это происходит от гордости. Чтобы не предаваться раздражительности и гневу, не должно торопиться" (От.-100).

 

Заповедь о любви к человеку принимается святыми как величайшая и безусловная, н допускающая никаких кривотолков. "Авва Иоанн Колов сказал: невозможно выстроить здание, начиная строить с крыши; но должно строить, начиная с основания и подымаясь кверху. Его спросили: что должно разуметь под основанием? Он отвечал: основание - ближний, когда пользуем и приобретаем его, потому что на нем основаны все заповеди Христовы" (От. 352). "Хотящемуся спастись должно помнить и не забывать апостольскую заповедь: друг друга тяготы носите и тако исполните Закон Христов (Гал. VI, 2). Много других заповедей, но не при одной такого добавления нет, то есть: "так исполните закон Христов". Великое значение имеет заповедь эта, и прежде других должно заботиться об исполнении оной" (преп. Амвросий Оптинский АМ-50).

 

"Брат! Заповедаю тебе: на весах твоего рассуждения да препобеждает постоянно милостыня все прочие виды добра, доколе ты не ощутишь в себе той милостыни, которую имеет Бог к миру. Милосердие да будет для нас зеркалом и да возможем мы увидеть в себе (при посредстве милосердия) подобие и истинный образ совершенства, находящегося в естестве и существе Божием... Жестокое и немилостивое сердце никогда не возможен очиститься. Милосердный человек есть врач души своей: он как бы сильным движением ветра изгоняет омрачение страстей из внутренности своей" (св. Исаак Сирин От.-343).

 

"Последуй милостыне. Когда она вселится в тебя, тогда образуется в теле святая красота, которую человек уподобляется Богу" (он же. От.-341). Это то, о чем поется в стихирах (на Господи воззвах) Вторника Страстной недели: "раздавай нищим и стяжи друга Господа".

 

В Патерике рассказывается: "Старцы рассуждали между собою, что каждый из нас должен соединиться духом воедино с ближним своим, с его плотью, со всем человеком, во всем сострадать ему, во всем сорадоваться, все скорбное для ближнего оплакивать, быть в отношении к нему как была бы у него с ближним одна общая плоть, одна общая душа. И Писание свидетельствует, что мы едино тело о Христе; также оно говорит, что у множества веровавших в Господа было одно сердце и одна душа (Деян. IV, 32).

 

"Если кто и одного (нищего) презрит - повинным делается огню вечному" (преп. Симеон Нов. Бог). "Так как имеющий ближнего своего как самого себя не может дозволить себе иметь что-нибудь больше ближнего, то если кто, имея, не раздает независтно, пока и сам не сделается бедным и не уподобится ближним своим, тот не оказывается точным исполнителем заповеди Владычней" (ДV - 45, 46, 47). (он же).

 

Самое ценное для характеристики древних подвижников - это то, что предвидя возмущенное возражение на такой явно утопический для возражателей совет, великий авва тут же отвечает на него так, как могут отвечать одни святые: приводит только шесть слов Апостола Павла - любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так(2 Кор. V, 14).

 

Исполнение заповедей, - пишет св. Максим Исповедник, - есть подражание Господу шаг за шагом" (ДIII - 150).

 

Когда читаешь Отцов, живших где-то в этой темной дали средневековья, то иногда делается страшно слышать, как они действительно "шаг за шагом" идут по Галилее за Христом. Если подвиг воздержания совершался ими не из расчета получения каких-то духовных наград, а потому что его неизбежно рождала их твердая память о желчи, смешанной с уксусом, которой вкусил Господь наш, Владыка и Бог" - (Лествичник ДII - 514), если в молитву они устремлялись для того, чтобы слиться с дыханием Божиим, то и здесь, в любви к людям, они находили ее в себе именно потому, что их любовь к своему богу открыла для них в человеке его древнее богоподобие. Как на иконе иногда обнажаются первоначальные краски, так и Христос отрыл им в человеке его божественную красоту.

 

"(Надо) видеть в брате своем - Бога своего" (преп. Симеон Нов. Бог. ДV - 45).

 

"Блажен инок, который всякого человека почитает как бы богом, после Бога" (преп. Нил Синайский ДII - 222).

 

"Авва Аполлос говорил своей братии, что должно кланяться в и странным инокам, приходящим в монастырь их. Поклоняясь братьям, мы поклоняемся не человекам, но Богу. Видел ли ты брата твоего? - ты видел Господа Бога твоего" (От. 78_79).

 

Но если любовь к Богу доказуется и осуществляется в мироотреченности, то без этой мироотреченности невозможна и истинная любовь к человеку: и для этой любви надо сначала забыть о себе и отречься от мира греха в самоочищении. "Не могут приобрести любви к человекам те, которые любят мир сей" (Исаак Сирин ДII - 679).

 

"Надлежит всему видимому, пишет св. Максим Исповедник, - и даже самому телу (своему) предпочитать любовь ко всякому человеку, которая служит и признаком любви к Богу". "Но кто не отрешится от всякого пристрастия к вещественному, тот не может настоящим образом любить ни Бога, ни ближнего". "Совершенный в любви, - пишет он же, - выше тиранства страстей, и, взирая на одно естество человеческое, на всех равно смотрит и ко всем расположен бывает... не знает разности между своим и чужим, между верным и неверным, между рабом и свободным, даже между мужским полом и женским" (ДIII - 152, 199, 198).

 

В том и есть весь смысл отречения от мира, чтобы, сбросив с себя "тиранство страстей", устремиться любовью не только к Богу, но и к человеку, или тем самым к человеку.

 

"Всех заповедей объемнейшая есть любовь к Богу и ближнему, которая рождается по отрешении от всего вещественного и безмолвии помыслов" (св. Марк-подвижник ДI - 561).

 

"Отрешение от вещественного совершается в борьбе с грехом. А это значит, что истинная любовь к людям, по общему закону христианства, тогда только силою берется и только употребляющие усилие достигают ее (Мф. XI, 12). Любовь есть Царство Божие, путь к которому проложен через самопринуждение. "Дух Святый в самом начале преуспеяния, - говорит блаж. Диадох, - если (человек) горячо возлюбит добродетель Божию, даст душе полным чувством и удостоверительно вкусить сладости Божией, чтобы ум точно и определительно познал, сколь велик плод боголюбивых трудов; но потом надолго скрывает богатство сего животворного дана, чтобы мы, хотя во всех преуспеем добродетелях, думали о себе, что мы ничто, - потому что не видим в себе, чтоб святая любовь обратилась у нас в постоянный нрав. Ибо в ту пору бывает, что бес нелюбия иногда с такой силой налегает на души подвизающихся, что они неприязненно относятся даже к тем, кои любя их, и даже во время приветствия и целования держат это тлетворное действо неприязни. От сего душа сильно скорбит и болезнует, что, тогда как в памяти носит любовь духовную (сознает обязательство любви), не может возиметь ее в чувстве, по причине, как ей кажется, недостаточности совершеннейших трудов. Почему необходимо нам пока нуждением насильственным заставлять себя совершать дела любви, чтобы таким образом достигнуть ее полным чувством" (блаж. Диадох ДIII - 66, 67).

 

Достигайте любви (1 Кор. 14).

 

Говоря о делах любви к людям, Отцы указывают и на особые трудности ее в области духовной. Заповедь Апостола: будьте мертвы для греха, живые же для Бога (Рим. VI, 11), - Отцы переносят и на отношения человека к людям.

 

"Брат! Пока есть у нас время, будем внимать себе и обучаться молчанию, так как все пришло в смятение. И если хочешь быть спокойным по всему, будь мертв в отношении ко всякому человеку, и успокоишься. Разумей, что я говорю это касательно помыслов, касательно всяких дел обращения с людьми и забот; безмолвствуй с миром" (преп. Варсонофий Великий В-42).

 

Любовь к человеку спасает и спасаемого и спасающего. Но для того, чтобы духовно спасать других, надо сначала спасти себя. Если человек сам утопает, он не может спасать духовно утопающих. Ему самому сначала надо быть на твердом береге любящей веры. Отсюда это постоянное слово - точно дыхание - святых: "внимай себе!" - "Спасайся!" "Безмолвствуй с миром!"

 

"Себя спасай", пишет еп. Игнатий Брянчанинов, - Блажен, если найдешь одного верного сотрудника в деле спасения: это великий и редкий в наше время дар Божий. Остерегись, желая спасти ближнего, чтоб он не увлек тебя в погибельную пропасть. Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею... Охранись от него сам: и этого с тебя достаточно... "Ныне почти нет истинного благочестия", - говорит уже святитель Тихон, - за сто лет перед сим - ныне одно лицемерство"...

 

Преследуй лицемерство в себе, уклонись от зараженных им масс, прикрывающих служение миру служением Богу, личиною святости порочную жизнь и душу, всецело преданную страстям... Необходимо жительство, растворенное смирением, необходимо точнейшее жительство по Евангельским заповедям, необходимо соединение молитвы с плачем о себе и всем человечестве... Спасаяй, да спасет свою душу, сказано остатку христиан, сказано Духом Божиим" (От. 532).

 

"Смотри, не разори своего дома, желая построить дом ближнего. Трудное это дело и неудобь исполнимое" (преп. Симеон Нов. Бог. ДV - 22).

 

Но не только в духовном учительстве Отцы советуют соблюдать осторожность: они требуют внимания и ко всем тем душевно-телесным явлениям, которые воспринимаются нами как любовь к людям. Поскольку вне "отрешения от вещественного", т. е. от греха, не может быть истинной любви к человеку, Отцы проявляют сдержанность в преподании этого учения любви новоначальным и юным ученикам, чтобы на них не исполнилось Апостольское слово, - начавши духом, - плотию оканчиваете (Гал. III, 3). Грань между истинной любовью и волей греховной плоти иногда трудно уловима и слишком велико приобретаемое во Христе сокровище, чтобы не быть осторожным. Но в то же время- "широка заповедь Твоя зело", а поэтому, давая часто советы о том, что первейшее наше дело - это личное спасение - раскрытие в себе самом любви Божией - Отцы одновременно никогда об этой "широте" не забывали.

 

"Особенной любви ни с каким лицом не заводи, особенно из новоначальных, потому что из духовной такая любовь очень часто прелагается в страстную и бывает причиной многих бесполезных скорбей. Впрочем, смирение и частая молитва научает, как тут поступать; подробно же говорить о сем здесь не нахожу уместным; разумеяй, да разумеет" (преп. Симеон Благоговейный ДV - 67). Для Отцов характерно это "впрочем".

 

"Слова Отцов, - говорит авва Иоанн-пророк - "никто не должен, оставя своего мертвеца (дело своего подвига), идти оплакивать другого", относятся к юным; ибо совершенным свойственно сострадать ближнему". (В-254).

 

Совершенная любовь все может, потому что через человека видит Бога.

 

"Пока мы состоим под стихиями телесного обучения, дотоле бываем как младенцы, стрегомы, чтобы не касались брашен не должных, не давали воли осязанию, не засматривались на красоту, не смущали песней сладких, не услаждали обоняния ароматами, хотя мы наследники и господа всего отцовского достояния. Когда же кончится это время обучения и завершится бесстрастием, тогда, освободясь от закона мудрования плотского, пребываем мы под законом Духом и всыновление приемлем" (преп. Никита Стифат ДV - 164).

 

"Некто, - пишет св. Иоанн Лествичник, - увидев необыкновенно красивую женщину, прославил о ней Творца. От воззрения на нее возгорелась в нем любовь к Богу и из очей исторгся источник слез. И дивно было видеть, как то, что для другого послужило бы в погибель, для него паче естества стало венцом победы".

 

"Таким же правилом, - добавляет великий начертатель аскетической Лествицы - должно нам руководствоваться и в отношении к сладкопению и песням. Боголюбивые и мирскими и духовными песнями возбуждаются обыкновенно к святому радованию, Божией любви и слезам, а сластолюбцы к противному" (ДII - 524).

 

Для чистых - все чисто, - сказал Апостол (Тит. I, 15).

 

"Как солнце светозарными лучами улыбается всей земле, так любовь светозарными деяниями приветствует всякую душу. Если приобретем ее, то угасим страсти и просияем до небес. А когда нет ее, ни в чем нет успеха" (преп. Нил Синайский ДII - 293).

 

"Отчего мы осуждаем? - спрашивает св. авва Дорофей, - оттого, что нет в нас любви, ибо любовь покрывает множество грехов (1 Пет. IV, 8) (ДII - 616).

 

Но о том, как страшен грех осуждения, поскольку он есть нарушение закона любви открывается в одном рассказе Патерика: "В некотором общежитии были два брата высокой жизни, удостоившиеся видеть каждый друг над другом благодать Божию. Случилось, что один из них вышел однажды в субботу из монастыря и увидел человека, которые ел рано. Он сказала ему: в этот час ты уже ешь! В следующий день отправлялась по обычаю Божественная Литургия. Другой брат взглянул на этого брата, и увидел, что данная ему благодать отступила от него, и опечалился. Когда они пришли в келию, первый брат сказал второму: отчего я не видел над тобой благодати, как прежде? Что сделал ты? - второй отвечал: не знаю за собой никакого греха, ни в деле, ни в помышлении. На это первый: не произнес ли ты какого небогоугодного слова? Второй, припомнив случившееся в субботу, сказала: да! Вчера я увидел кого-то, употреблявшего пищу рано, и сказала: с этого часу ты уже ешь в субботу. В этом грех мой. Но потрудись со мной две недели, и будем просить Бога, чтобы Он простил меня. Они сделали так. И по прошествии двух недель увидел первый брат благодать Божию, возвратившуюся на брата своего. Они были утешены Богом, единым благим, и вознесли Ему благодарение" (От.-621).

 

"Всякое доброе слово о ближнем и радость о нем суть в тебе плод и действие Святого Духа, как напротив всякое о нем худое слово и презрительное его осуждение происходят от твоего злонравия и диавольского тебе внушения" (преп. Никодим. Святогорец Н-186). "Приучи мало помалу сердце твое говорить о каждом брате: поистине он лучше меня. Таким образом мало помалу приучишься себя считать грешнейшим всех человеков. Тогда Святой Дух, вселившись в тебя, начнет жить с тобою. Если же укоришь человека, то отойдет от тебя благодать Божия и дастся тебе дух в осквернение плоти, ожесточится сердце твое, удалится умиление, и ни одному из духовных благ не будет места в тебе" (От. 346).

 

"Пришли некоторые старцы к авве Пимену (Великому) и сказали ему: "если мы увидим брата, дремлющим в церкви, то велишь ли возбудить его, чтобы он не дремал? Он сказал им: что касается до меня, то я, - если увижу брата моего дремлющим, - положу голову его на колени мои и успокою его" (От. 306).

 

Неосуждение ближнего, основанное на любви и смирении, есть путь к непрестанной молитве.

 

"Очень верное средство, - говорит еп. Игнатий Брянчанинов, - к сохранению сердечного мира и безмолвия и неразлучной с ними умной молитвы преподает святой Апостол: Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов (Гал. VI, 2). Люди наиболее устремляются в противное этому состояние: они ищут от ближних неупустительства и совершенств в добродетели, несвойственных и невозможных человеку, притом, имея о добродетели самое недостаточное, даже превратное понятие. Такое безрассудное стремление не допускает сердцу погрузиться в самовоззрение и истинное смирение, из которых истекают умная молитва и сердечное безмолвие; такое безрассудное стремление содержит сердце в непрестанном возмущении и приносит уму множество чуждых смысла помыслов и мечтаний" (От. 296).

 

"Ум, движимый любовью к ближнему, - говорит авва Фалласий, - непрестанно доброе о нем помышляет" (1 Кор. XIII, 5)(ДIII - 331).

 

"Святому Петру Апостолу показал Бог, что не должно ни одного человека почитать скверным, или нечистым. Поелику освятилось сердце его, что свят стал перед ним всякий человек. А у кого сердце в страстях, пред тем никто не свят, но по страстям, кои в сердце его, думает он, что и всякий человек таков же" (преп. авва Исаия ДI - 332).

 

"Отнюдь никого и ни в чем не обвиняй, но во всем старайся угодить ближнему. И ни о ком не помышляй зла; ибо чрез это сам делаешься злым, так как всякое злое помышляет злой, а доброе добрый. Когда приходит к тебе мысль: "они про меня говорят", - знай, что это враг нашептывает тебе. Не имей никогда таких подозрений. Терпи же все, радуясь и веселясь, ибо велика награда за терпение" (преп. Варсонофий Великий ДII - 571).

 

Но "помышлять доброе" о человеке, конечно, не означало для Отцов не видеть в нем уродства греха. Это означало только, чтобы, видя это уродство, прозревать за ним божественную первооснову человека. Это не наивность, а дерзновение.

 

"Тот любит всех человеков, кто не любит ничего человеческого" (св. Максим Исповедник), т. е. ту маску греховности, которая закрыла образ Божий. "Любящий Бога, - говорит он же, - не может не любить и всякого человека, хотя не благоволит к страстям тех, кои еще не очистились. Почему, когда видит их обращение и справление, радуется радостью безмерною и неизреченною" (ДIII - 180, 219).

 

На просьбу своих учеников молиться о них, Варсонофий Великий так ответил: "Я и прежде прошения вашего, ради горящей во мне, подобно сильнейшему огненному пламени, любви Христа, не престаю в горении и теплоте Духа, день и ночь молиться Богу, чтобы Он соделал вас Богоносными, чтобы вселился в вас и походил (2 Кор. 6) и ниспослал вам Духа Святого, Духа Истины, Который егда приидет, научит вас всему и наставит вас на истину (Ин. XIV, 26, XVI, 13), дабы удостоиться вам наследия вечных благ, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1 Кор. II, 9). Я был для вас как отец, который старается включить детей своих в светлые воинства царские, тогда как они сами не заботятся о сем. Да даст же Бог и вам пламень любви сей". "Поверь мне, брат, - говорил он же, - что дух мой усердствует сказать моему Владыке, Который радуется о прошении рабов Своих: Владыка! Или вместе со мною веди и чад моих в царство Свое, или изгладь и меня из книги Твоей. Но немощь моя и нерадение препятствуют мне иметь такое дерзновение; впрочем милосердие Его велико" (В-83, 84, 85).

 

В свете этой совершенно непостижимой для нас любви, осуществляющей себя в молитве, тем более удивительно, что у Отцов есть указания о том, что даже молитву надо оставлять, если требуется совершить какое-то дело благотворения, какое-то простейшее, но неотложное движение любви.

 

"Бывает, что когда стоим на молитве, встречается дело благотворения, не допускающее промедления. В таком случае надо предпочесть дело любви. Ибо любовь больше молитвы, так как молитва есть добродетель честная, а любовь объемлет все добродетели" (св. Иоанна Лествичник ДII - 506).

 

Возможно, что это уазание относится к обычной молитве, а не к такой, о которой говорит преп. Варсонофий Великий и которая тоже, конечное, "объемлет все добродетели", но независимо от этого слова Лествичника характерны для истинного монашества.

 

"От ближнего жизнь и смерть. Ибо если мы приобретаем брата, то приобретаем Бога" (преп. Антоний Великий ДI - 137).

 

"Дела любви должно предпочитать посту, - говорит св. Иоанн Кассиан. - Этому научились мы у Египетских Отцов. Ибо когда мы пришли из Сирии в Египет, то нас принимали там с изумительно живым радушием сердечным, и куда бы мы ни приходили, нигде для успокоения нас не стеснялись соблюдением определенного устава часа для принятия пищи, как мы обвыкли видеть в монастырях Палестинских, - но везде разрешали на пищу прежде того, кроме только среды и пятницы. Один из старцев, когда мы спросили его, почему у них так свободно мимоходится правило каждодневного поста, ответил нам: "пост всегда со мною, вас же я не могу удержать с собою навсегда". Притом, хотя пост многополезен и всегда нужен, но он составляет жертву произвольную; исполнение же дела любви есть неотложимое требование заповеди... Принимая в вас Христа6 я должен напитать Его. Когда же провожу вас, тогда сделанное ради Его снисхождение могу вознаградить строжайшим постом. Ибо не могут сыны брачнии поститься, дондеже жених с ними есть. Приидут же дни, егда отымется от них Жених, и тогда постятся (Лк. V, 34—35) (ДII - 30).

 

У святых их любовь ширилась за пределы человеческие, чтобы обнять всю тварь.

 

"Что есть чистота? - сердце милосердующее о всяком созданном естестве... Сердце милосердующее есть горение сердца о всякой твари, - и о людях, и о птицах, и от животных" (св. Исаак Сирин ДV - 395).

 

То, чему в VI веке дал словесное выражение этот епископ и подвижник, было и до него и после него в практике жизни святых. Патерики и жития имеют много примеров "горения сердца о всякой твари".

 

Про авву Феона есть такой рассказ: "выходя по ночам в пустыню, он был окружаем толпами зверей. Черпая воду из своего колодца, он поил их. Очевидным свидетельством тому было то, что вокруг его келии виднелось много следов буйволов, антилоп и диких ослов" (Р-36). Это была, конечно "вечеря любви" для зверей, когда "ночь тиха и пустыня внемлет Богу".

 

Сила любви обнаруживается не только в делах и словах, но и в самом внешнем облике любящего. Заповедь Апостола всегда радуйтесь (1 Фес. V, 16) только потому и стала возможна, что человеку стало наконец возможно всегда любить. Гадость любви не могла не озарять и лица святых".

 

"Возделыватель благих и бессмертных произрастаний в сердце радующееся и улыбающееся имеет лицо" (преп. Никит Стифан ДV - 99).

 

Под руководством аввы Аполлоса, - читаем мы в Патерике, - находилось иноческое общежитие в верхнем Египте, состоящее из пяти тысяч братий. Из них пятьсот мужей достигли христианского совершенства и могли совершать знамения. Чудное представлялось зрелище в этом братстве. Пребывая в дикой пустыни, они пребывали в таком веселии, какого никогда не увидишь между прочими жителями земли. Этого веселия нельзя сравнить ни с каким земным веселением. Никто между ними не был печален. Авва Аполлос, когда примечал кого-либо смущенным, немедленно вопрошал его о причине смущения и каждому обличал его сердечные тайны. Он говорил: не должно быть печальным тому, кто предназначен к получению Небесного Царства... Апостол повелевает нам: всегда радуйтесь (1 Фес. V, 16) (От. 77).

 

"На стяжавших это царство (Божие внутри себя) низошел Святый Божий Дух; исполнилось над ним сказанное Евангелистом Иоанном: даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его, не от крове, ни от похоти плотские, ни от похоти мужеские, но от Бога родишася (Ин. I, 12—13). Они освободились от горестей, постигших Еву, вследствие поразившего ее определения: в болезнех родиши чада (Быт. III, 16). Они освободились от тяжких последствий приговора, произнесенного над Адамом: проклята земля в делах твоих Быт. III, 17). В них вселилась та радость, которая вселилась в благодатную Марию, когда дух Святый низошел на нее и сила Вышнего осенила ее. Состояние скорбное соделалось жребием Евы и потомства ее. Состояние радостное соделалось достоянием Марии и ее потомства-христиан" (преп. авва Исаия От. 291, 292).

 

"Будем лицом светлы, радуясь о дарах Господних, о Духе Святом. Плакать же и сетовать станем мысленно, умоляя Бога, чтоб простил нам все грехи наши" (преп. Ефрем Сирин ДII - 449).

 

"Кто победил страсти, тот победил и печаль... Кто любит мир, тому невозможно не печалиться. А презревший мир всегда весел" (преп. Серафим ДС-327).

 

Конечно, монашеское средневековье имело по временам и много темного лика, но я не историю монашества пишу, а только слежу с удивлением за тем ослепительным и единым потоком света, который идет от Апостолов до преп. Серафима или Оптинских старцев и пребудет до конца веков. Это и есть Церковь Невидимого Града - сокровенная в Боге христианская жизнь.

 

У нас может возникнуть один вопрос: почему же при такой любви святые шли в пустыни и в монастыри, а не в больницы и приюты для бедных, для служения людям? Св. Исаак Сирин так отвечает на этот вопрос: "Господь наш, для нашего уподобления величию Отца

 

Посему будем непрестанно понуждать себя на время внутренно быть милосердными... И надобно не только это внутренне наше милосердие хранить, но, когда призывают настоятельства, не вознерадеть и о том, чтобы доказать свою ... А где нет возможности - любовь к ближнему совершать в делах видимых телесно, там достаточно перед Богом любви нашей к ближним, совершаемой только душою" (ДII - 691, 692).

 

Что это за любовь? - спросим мы еще - "совершаемая только душою?" Один рассказ из жизни Арсения Великого приоткрывает нам тайну это любви святых.

 

"Однажды некоторые Отцы пришли из Александрии к авве Арсению для свидания с ним. Авва Арсений отказался от свидания, опасаясь, чтоб и другие не начали приходить и беспокоить его; в то время он находился на горе Тройской. Отцы возвратились, огорченные. За этим последовал набег варваров; старец оставил горы и перешел для жительства в Нижний Египет. Услышав это, отцы опять пришли для свидания с ним. Старец принял их радушно. Известно ли тебе, сказали они, авва, что мы приходили к тебе в Тройскую гору? Старец отвечал: вы, после того как я не принял вас, ели хлеб и пили воду, а я - поверь мне, сын мой, не вкусил ни хлеба, ни воды, даже не присел, но пребыл в молитвенном подвиге о вас, доколе мне не было открыто, что вы возвратились к себе благополучно. Посетители пошли от него, утешенные" (От.-52).

 

Об этом святом еп. Игнатий Брянчанинов пишет так: "он совместил в любви к Богу любовь ближнему и возвел вторую на высоту таинственного подвига, превысшего дел, совершаемых при посредстве тела" (От.-52).

 

В этих словах точная характеристика "любви, совершаемой только душою", в которой жили Отцы.

 

А вот рассказ Патерика о любви, в которой участвовало и тело.

 

"Авва Агафон!1 шел в город для продаж рукоделия и на дороге увидел лежащего прокаженного: Прокаженный спросил его: куда идешь? Иду в город, отвечал авва Агафон. Прокаженный сказала: "окажи любовь, снеси и меня туда". Старец поднял его, на плечах своих отнес в город. Прокаженный сказал ему: положи меня там, где будешь продавать рукоделие твое. Старец сделал так. Когда он продал одну вещь из рукоделия, прокаженный спросил его: за сколько продал ты это? За столько-то, отвечал старец. Прокаженный сказал: купи мне хлеб. Когда старец продал другую вещь, прокаженный спросил его: это за сколько продал? За столько-то, отвечал старец. Купи мне еще хлеб, сказал прокаженный. Старец купил. Когда авва распродал все рукоделие и хотел уйти, прокаженный сказал: окажи любовь, отнеси меня туда, где взял. Старец исполнил это. Тогда прокаженный сказала: благословен ты, Агафон, от Господа на небеси и на земли. Авва оглянулся на прокаженного и не увидел никого: это был Ангел Господень, пришедший испытать старца" (От.-60).

 

В другом своем Слове св. Исаак Сирин еще раз возвращается к этому вопросу: "Исполнение долга любви телесными услугами принадлежит к деятельности мирян или иноков, но недостаточных, не пребывающих в безмолвии (т. е. в полном затворе) или и безмолвствующих, но коих безмолвие соединено с сожительством с единомысленными братиями, а потому и с постоянными выходами из келии и принятием братий в келию. Для таких хорошо и достохвально (являть любовь к братии телесными делами)"... "Ясно, в чем должна заключаться помощь, пребывающих в безмолвии (в полном затворе): в вспоможении словом и принесении за нас молитвы" (он же). "Немоществующих и опечаленных сердцем утверди словом и всеми средствами, находящимися в твоей власти, и та десница, которая носит все, будет поддерживать тебя. Прими участие трудом молитвы и скорбью твоего сердца в огорченных сердцем, и отверзется источник милости пред прошениями твоими" (он же - От. 310, 313, 342).

 

Таким образом, по учению одного из величайших Отцов-аскетов, только те, кто находятся в полном монашеском затворе, освобождаются от обязанности исполнения долга любви телесными или материальными услугами. Это те, которых, например, в прежних русских монастырях было, может быть, всего несколько человек. Таким оставлялось величайшее и нужнейшее для всех дело: служение любви "трудом молитвы и скорбью сердца".

 

"Служение безмолвника - плач пред Богом и ходатайство о своих грехах и немощах, о грехах и немощах всего человечества" (еп. Игнатий Брянчанинов От. 423).

 

Святые удалялись от страстей не только своих, но и всего мира, чтобы взойти за этот мир на крест молитвы. Бегая заразы общечеловеческого тления, они имели власть и право уходить в свое безмолвие, чтобы в нем отстаивать действительность и непрекращаемость совершенной любви.

 

"Мы бегаем не людей, которые с нами одного естества, а пороков, ими творимых" (преп. Серафим Д.). "Никого не обличай, не поноси даже и крайне худых, по жизни своей. Распростри одежду свою над падающим и покрой его. Знай, что для этого нам и надобно не выходить из келии, чтобы не знать худых дел человеческих, и тогда, в неведении ума своего, во всех видеть людей святых и добрых" (св. Исаак Сирин ДII - 755).

 

"Совершенная любовь не разделяет единого естества человеков по различным их нравам, но всегда смотря на оное всех человеков равно любит: добрых любит, как друзей, а недобрых, как врагов, благодетельствуя им, долготерпя, перенося ими применяемое, отнюдь не отплачивая им зла, но даже страдая за них, когда случай востребует, дабы, если возможно, соделать и их себе друзьями; но если и невозможно, она все же отступает от своего расположения к ним, всегда равно являя плоды любви всем человекам. Так и Господь наш и Бог Иисус Христос, являя Свою к нам любовь, пострадал за все человечество" (св. Максим Исповедник ДIII - 187).

 

"Состояние и закон душ совершенных - непленяемое сердце, совершенная любовь, источник смиренномудрия... Христово волнение... молитвенник о мире как бы насильно преклоняющий Бога на милость... спасатель человеков... подражатель Владыки" (св. Иоанн Лествичник ДII - 501).

 

"Монах тот, кто от всех отделясь, со всеми состоит в единении"... "Монах тот, кто почитает себя сущим со всеми, и в каждом видит себя самого"... "Блажен инок, который на содевание спасения и преспеяние всех взирает как на свое собственное" (преп. Нил Синайский ДII - 222).

 

"Святые понуждают себя приносить (покаяние) и о ближних, не могли быть совершенными без действенной любви... Весь мир держится покаянием, когда один от другого промыслительно бывает вспомоществуем (св. Марк-подвижник ДI - 500).

 

"Возсылаем молитвы за других о тех, кого любим, или о мире всего мира" (св. Иоанн-Кассиан ДII - 134).

 

"Содержи всегда в уме тягчайшие скорби скорбящих и озлобленных... Признаки достигших совершенства таков: если десятикратно в день проданы они будут на сожжение за любовь к ближним, то не удовлетворятся сим" (св. Исаак Сирин ДII - 648, 679).

 

"Великий Моисей вопиял к Богу: и ныне, аще убо оставиши им грех, остави; аще же ни, изглади мя из книги твоея (Исх. XXXII, 32). И каждый из святых, таким же объят будучи состраданием, на забывал молиться о людях. Так и мы, если хотим вслед им шествовать, не о себе каждый заботься, но каждый и о других (Флп. II, 4); но и о мире молиться, жалея и сердцем болея о живущих развратной жизнью, об одержимых ересью, об омраченных язычеством, и кратко: творити молитвы и моления за вся человеки (1 Тим. II, 1), как повелено нам от Апостола" (св. Федор Студит Д4_528).

 

Монах, по завету "отца русского монашества" преп. Феодосия Петерского, это "труждающиеся в бдении и молитвах, молящиеся за весь мир без престани" (ЖМП. 1957, № 2).

 

"Мир бедствует, и мы все умоляем тебя - сказали ученики Варсонофию Великому, - помолись благости Божией. Усильно молимся и просим тебя: помилуй мир погибающий; покажи и в настоящем (времени) милосердие твое и чудеса от Бога, ибо Ему слава во веки, аминь". Великий старец отвечал: "я нахожусь в плаче и рыдании, видя грядущий на нас гнев, потому что мы делаем все противное Богу... Многие молят человеколюбца Бога о том, чтобы прекратился сей гнев Его на мир, и не никого человеколюбивее Бога, но (при всем том) Он не хочет помиловать нас, ибо сопротивляется сему множество грехов, совершающихся в мире. Есть же три мужа, совершенных пред Богом, которые превзошли меру человечества и получили власть решить и вязать, отпускать грехи и удерживать их. Они-то стоят между губительством и миром, чтобы Господь не вдруг истребил весь мир и, по молитвам их, Он растворяет наказание милостью; им сказано, что гнев сей пребудет на мало время. Итак, молитесь с ними. Молитвы сих трех мужей сливаются во входе горнего жертвенника Отца светов и они сорадуются и свеселятся друг другу на небесах. Когда же взирают на землю, то вместе плачут и проливают слезы и рыдают (ради) (из-за) совершающихся на ней зол, которые воздвигают гнев Божий. Мужи эти суть: Иоанн в Риме, Илия в Коринфе и еще некто в епархии Иерусалимской, и я верую, что они оказывают (миру) великую милость, - по истине оказывают. Аминь. Бог мой да укрепит вас услышать и вместить сие, что для неразумевающих непостижимо" (В ответ 566).

 

"Сподобившиеся стать чадами Божиими и родиться свыше от Духа Святого... плачут и сетуют о роде человеческом, и молясь за целого Адама, проливают слезы и плачут, воспламеняемые духовной любовью к человечеству" (преп. Макарий Великий ДI - 255, 256).

 

Вот что делали святые в своем безмолвии. В "Христовом волнении" они над падающим миром "простирали одежду свою и покрывали его", "как бы насильно преклоняя Бога на милость". Мир ограждался любовью святых.

 

Но не только древние Отцы жили, каждый в своей мере, в этой молитве за мир, которая, как сказал Варсонофий Великий, "восходит к Богу как блистающая молния и как солнечные лучи" (В-86). И в последующих веках, в частности в 18 и 19 веке, еще были их ученики, имена которых иногда совершенно неизвестны. Вот случайный рассказ о русском архимандрите Агапите Нило-Столбенском: "Встревоженные сильной скорбью его при молитве, некоторые с участи просили его открыть им причину таких слез. "Отец ваш, - отвечал он, - или всегда так плачет, или ему еще тяжелее бывает". - О чем же, батюшка? - "О грехах ваших и моих, и всего вверенного мне братства и всего человечества"... "Распаляясь любовью Божией, я желал бы слить весь род человеческий в одной целое, дабы прижать это целое к груди моей и умереть за спасение его" (ПБ 355-356, 352).

 

"Схимничество - есть посвятить себя на молитву за весь мир" (св. Парфений Киево-Печерский ПБ). "Когда старцу Силуану говорили, что молиться за людей трудно, старец отвечал: "конечно трудно... молиться за людей - это кровь проливать. Но надо молиться... Блаженна душа, любящая брата: в ней ощутимо живет Дух Господень и дает ей мир и радость, и она плачет за весь мир. Вспомнила душа моя любовь Господню, и согрелось сердце и предалась душа моя глубокому плачу, что я столь много оскорбил Господа, любимого Творца моего; но Он грехов моих не помянул; и тогда предалась душа моя глубочайшему и печальному плачу, чтобы помиловал Господь всякую душу и взял в Свое Небесное Царство. И плачет душа моя за весь мир" (ЖМП. 1956, № 1, 2, 3). Мы должны знать, что этот авва - русских монах на Афоне, - умер в 1938 году. В службе утрени Великой субботы есть такая молитва: "О, Троице Боже мой! Отче, Сыне и Душе! - помилуй мир!"

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Научи меня, Боже, любить...

 

протоиерей Артемий Владимиров

 

Часто можно встретить людей, которые, оглядываясь назад, вспоминают о своей юности, об атмосфере любви в отчем доме как о чем-то безвозвратно ушедшем. Многие признаются, что жизнь их если не сломала, то искалечила. Воскресающие в памяти картины далекого детства, когда все было так светло, так прекрасно, когда общение с людьми нас радовало, согревало нашу душу, — это то, что уже никогда не придет, не повторится.

 

Неужели действительно так устроен мир, что мы от лучшего изменяемся к худшему? Сначала находим жемчужину, а потом теряем ее навеки в пыли и прахе страстей... Нет, конечно же мир не так устроен! Но само нравственное чувство, само стремление быть проще, лучше, чище и добрее — которое, надеюсь, ощущают все наши читатели — это Божий дар.

 

И таким же даром является подлинная любовь. Ни в коем случае нельзя терять это светлое, мирное, радостное состояние, свойственное верующим людям и добрым детям. Это не влюбленность — нечто мимолетное, нахлынувшее, а потом исчезнувшее, растаявшее, словно предрассветный туман, который исчезает, когда день вступает в свои права... Чистый сердцем человек умеет радоваться наступившему дню, улыбкой встречать людей; он по капле собирает любовь и возрастает в ней. Вот о таких людях мы говорим как о гармоничных, цельных натурах.

 

Что для цветка теплые солнечные лучи, которые приносят жизнь то для подлинной дружбы и настоящей любви Бог. И если в сознании любящего меркнет вечное Солнце Любви — Христос, человеческие чувства, сами по себе прекрасные, неизбежно омрачаются, скудеют. Душа, в конце концов, может ощутить страшную пустоту и уже не сумеет удовлетвориться общением, которое, кажется, еще вчера приносило столько радости. Отвернувшись от Бога, мы теряем разумение истинной дружбы и любви. Когда мы слишком сильно привязываемся к человеку, которого любим, он может заслонить нам Христа Спасителя. И тогда симпатии переходит в антипатии, тогда наша дружба рискует, словно судно, наткнуться на опасный риф — чувство собственничества, желание обладать, владеть другим. Здесь начинается истинное мучение, «мильон терзаний». Мы никогда не насыщаемся минутами и даже часами пребывания в обществе дорогого нам человека, потому что хотим присвоить то, что является собственностью Единого Бога.

 

Как важно, чтобы наши дети, вступив в отрочество, не были изуродованы грубыми страстями, но берегли сердечную чистоту — дабы никогда Солнце Любви, Христос, не зашло в их душах! Мы — родители, воспитатели, старшие — должны сами уметь любить и учить любить наших детей, чтобы они могли с радушием подать милостыню, стремились бы вместе с нами посетить болящего, почитая подобный визит самым важным и ответственным для себя делом... Мы призваны, день за днем вкладывать любовь в детское сердце, чтобы лампада этой христианской добродетели, едва затеплившись, уже никогда не погасла бы от ветра похоти, себялюбия и эгоизма.

 

Не оттого ли дети такие шаловливые, непоседливые, — а некоторые бывают и нервными, пугливыми, неуравновешенными, — что мы учим их чему угодно («обкармливая» их своей не слишком мудрой взрослой любовью), но не учим их любить, не взращиваем в них этого ростка; может быть, потому, что сами не знаем, как это делать... Поэт сказал:

 

Люби безмерно, беззаветно,

Всей полнотой душевных сил,

Хотя б любовию ответной

Тебе никто не отплатил.

 

Таким образом, любовь — это нечто бескорыстное, нечто делающее человека подобным Богу... Тот, кто подлинно любит, всегда бывает осторожным, предупредительным, боится быть навязчивым, всегда ощущает себя служащим человеку ради Христа.

 

В свете любви Христовой так легко увидеть темноту и непросветленность страсти, похоти, которая, просыпаясь неизбежно в сердцах отроков, юношей и девиц, будет лишать их спокойствия; которая станет со свойственной ей настойчивостью, дерзостью, даже наглостью требовать своего, сделает наших детей непослушными — как бывают непослушны необъезженные рысаки, готовые сорваться вот-вот с привязи и умчаться незнамо куда, в чисто поле... Поистине нелегко бывает молодому и неопытному существу! А таковы все девушки и юноши: сколько бы они ни читали, сколько бы ни слышали (а ныне уж — ни видели) сюжетов «на данную тему», — они толком не знают ничего.

 

Как легко ошибиться и принять за «звезду пленительного счастья» нечто темное, роковое, то, что скрутит все наши душевные силы, опустошит сердце, поставит нас над бездной, искалечит наше нравственное существо... Такова блудная страсть, которая оскверняет ум и сердце безобразными образами, мечтаниями, — ей безразличен даже лик человеческий, она жаждет обладания и говорит: вы мне не нужны, мне нужно ваше! Каждый из нас должен уметь вовремя опознать в себе это самолюбивое, эгоистическое, низменное чувство; через молитву и покаяние постараться подчинить его нравственному идеалу. Этот нравственный идеал именуется супружеством. Ибо если вы в мыслях называете девушку своей невестой, то как посмеете оскорбить то великое счастье, которое вам Бог даст в венчанном супружестве, настойчивостью, требовательностью страсти? Эта страсть хочет лишить вас покоя и мира, эта страсть подобна безумцу, который пилит сук, на котором сидит!

 

Натуры поверхностные, слабые, эгоистичные (а сейчас молодым особенно трудно дается семейная жизнь, потому что они не научились любить и даже не представляют, что такое истинная любовь) легко ломаются... Хрупкие человеческие судьбы рушатся; люди расходятся каждый в свою сторону, в мрак одиночества, нечистоты и порока. Для того чтобы этого не случилось, нужно ощутить в себе призвание к трудам любви. И если мы вспомним, что сами восхотели этих трудов, сами сказали Господу: «Да, имею сие намерение, да, приемлю этот крест», — то труды эти, горькие поначалу, по мере нашей решимости, претворятся в сладость. Царица Александра Феодоровна, которая так умела любить своего Мужа и Детей, оставила нам бесценные по нравственному богатству и многообразию духовною опыта записки о семейной жизни, в которых она учит культивировать любовь, кирпичик за кирпичиком выстраивать здание семейного счастья, никогда не отчаиваясь, никогда не опуская рук — даже если жизнь разрушает созданное, вновь и вновь браться за свой труд в надежде на помощь Божию.

 

Нам не нужно стыдиться малых добрых дел. К сожалению, так трудно супругам помнить эту науку христианской любви: светлое лицо, внимательное слово, предупредительный жест, вовремя поданная чашка... Как ни странно, монахи — люди, отказавшиеся добровольно от счастья семейной любви, — хорошо это понимают и чувствуют. Почему? Потому что большое видится на расстоянии. Люди, уневестившие себя Богу, размышляя о том, что они оставили, начинают конечно, без сожаления, без сокрушения — в подлинном свете христианской любви ощущать истинную высоту любви семейной. Они видят, насколько благ Творец, который создал Адама и Еву, соединил их руки, сколь велико это сокровище: иметь рядом с собою человека близкого и по душе, и по телу, единомысленного с тобою; того, кто дан тебе всегдашним земным утешителем.

 

Когда мы преодолеваем самих себя, превозмогая усталость и подавляя раздражение, когда, отрекаясь от собственного уныния, мы протягиваем руку тому, кто ждет от нас жертвы,— мы умираем для греха и отказываемся от своего «я». Но в ту меру, в какую умираем, и возрождаемся духовно, потому что жертвенные, бескорыстные труды делают человеческую душу все легче, все светлее и просветляют ее совершенно... Увы, в этой жизни почти что не встретишь людей, которые так умеют отдаваться любви. А ведь Любовью именуется Сам Бог! Для того чтобы сохранить любовь, нужна очень большая мудрость, которая проявляется в рассудительности и благодушии. Супруги — немощные люди. Раздражительность одного тотчас, словно огонь, перекидывается в душу другого. Загорится деревня с одной стороны, ветер разнесет пламя в мгновение ока — и вот уж все вокруг полыхает...

 

Супруги подобострастны — в сообщающихся сосудах уровень жидкости одинаков. И поэтому если муж постоянно угрюм, раздражителен, то и жена нервная. Если супруга не в меру игрива, легкомысленна, то и муж часто мстит подруге жизни тем же.

 

Как правило, мы заражаем друг друга только пороками, передаем лишь плохое, помрачая доверившуюся нам душу. Напротив, сколь велик пред Богом человек, к которому относятся слова Писания «...если кто из вас уклонится от истины, и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу [свою] от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5,19—20). Если ты, хотя для этого необходимы бесконечное терпение и бесконечная мудрость, умеющая видеть в любимом лучшее, — выстоишь... Душа родного тебе человека действительно перекалится, возродится, более под влиянием твоей жизни и тайной молитвы, чем твоих слов. Это пред Богом многоценно.

 

Супружеская мудрость заключается в том, чтобы в каждом явлении видеть светлую, а не темную сторону. Если ты истинно любишь, то должен принимать даже несправедливый укор — тем паче обоснованную жалобу или упрек — всем сердцем, всей душой, внутренне говоря: «Господи, я достоин гораздо худшего». Когда мы вдруг видим пред собою искаженный гневом и раздражением лик любимого, подумаем: если ближний мой — а кто ближе мужа, ближе жены? — так серчает на меня, то кольми паче Бог, забыв о служении Которому я соделался искусителем для этой бесконечно дорогой мне души...

 

К сожалению, супругов, настроенных так высоко, так философски, сейчас мало. Но каждый из нас должен стараться не позволять бытовым неурядицам, подобно серной кислоте, съедать, обращать в ничто светлое, прекрасное, радостное чувство, которое когда-то заставило нас сделать предложение руки и сердца или принять его. Только душа, испросившая у Бога терпения и долготерпения, готовая трудиться бесконечно, становится мудрой, сильной и победоносной в подвиге любви.

 

Насколько любовь оскверняется ревностью — этим захватническим чувством, чувством неправедной собственности, — настолько украшается любовь жертвенностью и бескорыстием, в основе которых лежит доверие... Действительно, сущее наказание — ревнивый муж, готовый к каждому придорожному столбу, к каждой тени от столба приревновать любимую жену. Непереносимое бремя — жена ревнивая! Ей мерещатся измены там, где их нет, нервы ее — как оголенный провод, она постоянными упреками преследует мужа своего.

 

Ревность — это болезнь, могущая довести даже до убийства и самоубийства... Тот, кто подлинно любит, доверяет. Мы рассуждаем о сердце ближнего согласно с собственными чувствами — и как сам истинно любящий чужд бывает грязных помыслов, боится запятнать идеал любви единым неверным взглядом, так он и судит о предмете своей любви. На примере наших чудесных народных песен (вспомним известную всем «Степь да степь кругом...») можно видеть, что к подобной жертвенности способны не только великие князья и княгини, не только рыцари, но и совершенно простые люди, которые, казалось бы, ничего не помышляли о «судьбах мира», высоко о себе не думали... Ибо не знатным происхождением и не имущественным положением, а глубиной христианской веры определяется этот дар бескорыстной любви.

 

С детских лет, слушая песню об умирающем ямщике, я задумывался о дальнейшей судьбе его супруги. И до сих пор мне кажется, что колечко она никому не отдала — потому что настоящая любовь бывает только под знаком вечности. А земная жизнь столь коротка, что, кажется, невозможно этот дар променять на что-либо другое... Мне как-то не верится, что она еще раз вышла замуж. А вам?

 

Говорят, что горлицы и лебеди не меняют никогда однажды выбранную половину. И в семьях священников так же устроено: батюшка и матушка колечка обручального не передают никому. По существу, так должно быть у всех, ибо Бог сотворил Адама и Еву для взаимной любви и не предусмотрел никого третьего.

 

А земная жизнь действительно очень скоротечна. Проходит десять, двадцать лет супружества, и если оно осенено Божиим благословением, то каждый день переживается как первый. Чувства не подтачиваются, а, напротив, становятся все сильнее: ведь Сам Бог является их источником. Вот у некогда румяной жены уже видна первая седая прядь в волосах. А жених, который так прыгал высоко, так бегал далеко, уже с одышечкой… Наконец появляется в доме палочка, на которую опираются то муж, то жена. Они выходят под ручку погреться под лучами ласкового весеннего солнышка... Подобно гальке в морском прибое они долго притирались друг к другу и даже внешне стали похожими: одна душа, одно тело, одни уста, одни глаза, одни и те же мысли... Это конечно же дар Божий, идеал, к которому никому из нас, людей женатых и замужних, не запрещено стремиться.

 

Неужели время властно над человеческой любовью? Неужели любовь, как и все в этом грешном мире, обречена на исчезновение? Нет, конечно: любовь сильнее смерти. Вот почему супруга, потеряв горячо любимого мужа, с которым прожито пятьдесят (а может быть, и более) лет, самым заветным местом — местом встречи — избирает могильный холмик, на котором по весне она высаживает цветы. Здесь ей особенно легко дышится; она не хочет видеть никого другого, постороннего. Здесь она общается с мужем... Любящим супругам часто не удается надолго пережить друг друга. Смотришь: неделя, две, месяц, второй прошли — и осиротевший супруг, супруга вдруг начинают таять, подобно свече... Огонек любви разгорается все ярче, душа молится и чувствует объятия того, кто уже давно покинул бренное тело. На земле нет ничего сильнее любви. Даже болезни супруги несут вместе: если кто-то один уже не встает, Господь, как правило, дает силы другому, чтобы он явился ангелом-утешителем и из его рук немощный мог принять стакан холодной воды.

 

Лишения и скорби только закаляют любовь, очищают ее от вредных примесей. Любовь испытывается, как злато в горниле... Православные жених и невеста в таинстве венчания пьют из золотой чаши крепкое и сладкое вино супружества, свидетельствуя о готовности вместе принять от руки Божией все, что ни пошлет им Промысл Господень, будь то радость или скорбь. Это и объединяется одним названием — «счастье», если жизненный крест супруги несут вместе. И дай Бог, чтобы все мы пленились, уязвились, возгорелись жаждой любить искренно и нежно, свято и возвышенно, а самое главное — жертвенно, не смущаясь тем, что вокруг нас примеров любви становится все меньше и меньше... Дай нам Бог истинно верить и любить, чтобы под влиянием веры любовь теплела, а любовь возводила веру в степень дерзновения.

 

Здесь, на земле, мы с особым благоговением относимся к людям, наделенным способностью любить. У них можно учиться даже без наставлений с их стороны. Такой человек, получивший от Бога дар жертвенной любви, всегда оставляет светлый след в нашей памяти; более того, вдохновляет нас и тогда, когда полная ночь, сумерки опустились над нашей главой... Но будем помнить, что к большой любви, способности вместить в сердце всех и вся, люди восходят постепенно, не вдруг и не сразу. Если разобраться, то Господь для того и вдохнул в нас сыновнюю любовь — никогда не пресекающееся чувство благодарности к матери; родительскую любовь — никогда не изменяющее нам желание служить и трудиться ради благополучия детей; вдохнул в нас дружество — стремление быть рядом с человеком, который без слов понимает и поддерживает нас тогда, когда мы об этом даже не просим; супружескую любовь, ради которой мы оставляем отца и матерь и прилепляемся к своей половине... Все это — ради того, чтобы от различных малых опытов земной христианской любви нам взойти к любви подлинно духовной.

 

Плохо ты любишь свою жену, если, упиваясь чувством, ты становишься глухим и равнодушным к страданиям этого мира! Плохо ты любишь своих детей, если, полагая жизнь за них в подвигах родительской любви, равнодушно смотришь на чужих: неприкаянных, сирых, несогретых, необласканных... И только тогда мы любим правильно — детей, друга, жену, — когда от низшего восходим к высшему. А высшим для нас является Евангельская заповедь: «...будьте совершенны, как coвершенен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48). Как солнце посылает лучи свои на благих и худых, как дождь орошает лице не различая невинного от заслужившего наказания, нам должно любить жертвенно, ничего себе не оставляя.

 

Но не будем обольщаться, друзья. Не будем думать, что если мы действительно изберем любовь своей путеводной звездой, нас поймут в этой жизни, оценят и похвалят, напишут наши имена на скрижалях истории. Не будем думать, что потомки поклонятся нам низко... Крест Иисуса Христа свидетельствует, что истинная любовь в этой жизни часто бывает непонятой, оболганной, ее распинают, от нее отворачиваются в негодовании, на нее клевещут. Человеку, идущему стезей любви Евангельской, дарует Свою поддержку Единый Господь, исполняя сердце усердного христианина духовным утешением. Великое благо — видеть над собой духовное небо и пребывать в живом общении с угодниками Божиими, каждый из которых одержал победу над рознью мира и усовершенствовался в любви. Утешают нас и сродники, души которых, как звездочки, мерцают над нашими головами, следят за нами из вечности, молятся за нас. С ними мы обретем, если только донесем свечу веры и любви до могилы, вечный и нетленный союз.

 

На этой ноте мне хотелось бы завершить духовное и лирическое размышление о любви: потому что там, где любовь, — там Бог, там земля смыкается с небом, вечное со временным, а сама жизнь наша становится раем, поставляя пред Престолом Всевышнего, имя Которому — Любовь.

 

© Copyright 2004 Православие и Мир

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Письма к мирянам св.Игнатия Брянчанинова.

Письмо № 232

О христианской любви

 

Евангелие заповедует любовь к врагам: святые Отцы похваляют любовь, равную ко всем. - Неужели любовь к ближнему должна быть чужда всякаго различия?

Вот о чем думаю теперь беседовать с Вами. Хотелось бы мне сказать Вам об этом предмете слово не мое, а Божие: да дарует мне это слово милосердый Бог.

Понимаю только ту любовь, которая действует по священным велениям Евангелия, при его свете, которая сама - свет. Другой любви не понимаю, не признаю. Любовь, превозносимая миром, признаваемая человеками их собственностию, запечатленная падением, недостойна именоваться любовию: она - искажение любви. Потому-то она так враждебна любви святой, истинной.

Истинная, святая любовь к Богу и ближнему, отчетливо изображена в евангельских зановедях; правильное, непорочное действие ея является в исполнении евангельских заповедей. Кто любит Меня, сказал Господь, заповеди Моя соблюдает. В такой любви не может быть ни мечтательности, ни плотскаго разгорячения, потому что исполнение Христовых заповедей совершается новоначальными с насилием над собою, с таким насилием, что оно названо распятием, а преуспевшими и ощутившими благодатное осенение - с обильным ощущением мира Христова. Мир Христов есть некоторый тонкий духовный хлад: когда он разольется в душе, - она пребывает в высоком молчании, в священной мертвости.

«Не приидох, - говорит Законоположитель любви святой и истинной, говорит сама Любовь - Бог, - не приидох воврещи мир на землю, но меч. Приидох бо разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невесту на свекровь свою: и врази человеку домашний его» (Матф. 10, 34-36). А все поступки наши по отношению к ближнему, и добрые и злые, Господь будет судить, как-бы они были сделаны относительно Его Самого (Матф. 25). Весь закон Господь сосредоточил в двух заповедях: в любви к Богу и в любви к ближнему. Любовь - союз совершенства, сказал Апостол. Если так, то для чего же меч, для чего вражда и разлучение? Потому что Бог отвергает любовь плотскую, любовь, которую узнал Адам по падении, - принимает только одну духовную любовь, которую явил миру Новый Адам, Господь наш Иисус Христос. Мы должны любить так, как Он любит: любовь падшаго ветхаго Адама - плод, запрещенный в раю Новаго Завета. Она-то преисполнена порывом мечтательности, переменчива, пристрастна, любит создание вне Бога. Устранен Бог всецело из отношений этой любви, призван к участию в ней грех и сатана.

Любовь духовная постоянна, безпристрастна, вся - в Боге, объемлет всех ближних, всех любит равно, но и с большим различием. «Любите враги ваша, - говорит Евангелие, - благословите кленущыя вы, добро творите ненавидящым вас и молитеся за творящих вам напасть и изгоняющыя вы» (Матф. 5, 44). Здесь ясно и определенно изображено, в чем должна состоять любовь к врагам: в прощении нанесенных ими обид, в молитве за них, в благословении их, т.е. в благих словах о них и в благодарении Бога за наносимыя ими напасти, в благодарении им соответственно силам и духовному преуспеянию, в благотворении, которое может простираться до вкушения телесной смерти для спасения врага. Пример такой любви к врагам явил Спаситель.

Но то же самое Евангелие повелевает быть осторожным с врагами своими, не вверяться им. «Се, Аз посылаю вас, - сказал Господь ученикам своим, - яко овцы посреде волков: будите убо мудри яко змия, и цели яко голубие. Внемлите же и от человек: предадят бо вы на сонмы, и на соборищах их биют вас... Будете ненавидими всеми имене Моего ради» (Матф. 10, 16, 17, 22). И так самим Евангелием предписана осторожность в отношении ко врагам и по возможности мудрое с ними обхождение. Вражду производит дух мира; часто она заступает место плотской любви. Но и самая плотская любовь очень похожа на вражду. Один потомок ветхаго Адама способен к плотской любви и ко вражде: чем живее в нем ветхость, тем сильнее действуют недуги, которыми падение поразило любовь: вражда, зависть, ревность, плотская любовь. Раб Христов не может быть врагом чьим-либо.

Вы видите - Евангелие предписывает нам любовь ко врагам не слепую, не безразсудную, но освященную духовным разсуждением. Любовь - свет, слепая любовь - не любовь. Подобное этому должно сказать и о любви к друзьям. Евангелие повелевает, чтоб любовь эта была о Христе, чтоб Христос был любим в ближнем, а ближний был любим, как создание Божие. По причине этой любви в Боге и ради Бога, Святые угодники Божий имели и равную любовь ко всем, и любили особенно тех, которые проводили жизнь благочестивую, как сказал святый Давид: «Мне же зело честны быша друэи Твои Господи». Наставляемые чувствовали более расположения к тем наставникам, в которых усматривали особое обилие духовнаго разума и других духовных дарований. Наставники любили более тех духовных чад своих, в которых усматривали особую тщательность к добродетели и особенное действие благоволения Божия. Такая любовь, отдающая должную цену людям по степени их благочестия, вместе с этим равна ко всем, потому что она во Христе и любит во всем Христа. Иной сосуд вмещает это духовное сокровище больше, другой меньше. Сокровище - одно!

Где Христос, там нет зависти и рвения. Любы не мыслит зла! - там спокойствие, там мысли благия, там постоянство, там святый мир. Любовь, сопровождаемая рвением - земная, плотская, нечистая. Очи у святой любви - как у орла, как у пламеннаго Херувима: от них не может скрыться и малейшее греховное движение. Но сама любовь неприступна для греха, всегда пресмыкающагося на земле; она живет на небе, - туда переносит на жительство ум и сердце, соделавшиеся причастниками Божественной любви.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Любовь - Божественное имя, отражающее Божественное свойство и одна из основных христианских добродетелей.

 

Любовь — одно из самых главных имен Божьих. В своем Первом соборном послании евангелист Иоанн Богослов дважды повторяет, что «Бог есть любовь». Имя Любовь отражает одно из самых главных и существенных для человека свойств Бога. По слову св. Григория Богослова, если у христиан кто-нибудь спросит, что они чествуют и чему поклоняются, то их ответ будет готов: мы чтим Любовь.

 

Божественная любовь проявляется в творении мира. Бог не творит мир по необходимости, а творит его по Своей высочайшей, свободной и благой любви. По Своей любви Он дарует Своим разумным созданиям возможность познания Себя вплоть до соединения с Собой, обо?жения. Бог не оставляет Своей любовью человеческой род после грехопадения прародителей и распространения греха по всей Земле, подготавливая человечество ко спасению. Наконец, Бог Сам вочеловечивается ради спасения людей, освобождает и искупает их от власти греха через Свои добровольные крестные страдания, смерть и Воскресение: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 16:17).

 

Человек создан по образу Божьему и должен уподобляться свойствам своего Создателя. Именно поэтому человеку заповедана любовь к Богу и созданному по образу Божьему ближнему. Заповеди любви названы Спасителем наибольшими заповедями: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:36-40). Любовь к Богу и ближнему в христианстве достигается через соединение с Богом. Она названа плодом действия Самого Бога в человеке: «Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин. 4:16). Любовь — плод действия Святого Духа в человеческом сердце. Поскольку любовь предполагает живое соединение человека и Бога, то она ведет к Богопознанию и называется богословской добродетелью.

 

Любовь – основание христианской жизни. Без нее христианский подвиг и все добродетели лишаются смысла: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1Кор.13:2-3).

 

Основные признаки христианской любви определены апостолом: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1Кор.13:4-7). Кратко можно сказать, что христианская любовь деятельная и жертвенная.

 

Христианская любовь (как добродетель) по происхождению есть дар Духа Святого, по своей сущности - обо?жение человека, по форме - жертвенное служение.

 

Четыре глагола существует в греческом языке для запечатления в слове различных сторон чувства любви: ?????? (сторги), ????? (эрос), ?????? (фили?я), ????? (агапи). (См. подробнее «Столп и утверждение истины» Флоренский П.А.).

 

С. Аверинцев (из статьи «Любовь»):

«Разработанная терминология различных типов любви существовала в древне-греческом языке. Эрос — это стихийная и страстная самоотдача, восторженная влюбленность, направленная на плотское или духовное, но всегда смотрящая на свой предмет "снизу вверх" и не оставляющая места для жалости или снисхождения. Филиа — это любовь-дружба, любовь-приязнь индивида к индивиду, обусловленная социальными связями и личным выбором. Сторгэ — это любовь-нежность, особенно семейная. Агапэ — жертвенная и снисходящая любовь "к ближнему"».

 

***

 

Евангелие по Матфею (5:43-48):

43 Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего.

44 А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас,

45 да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных.

46 Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?

47 И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?

48 Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный.

 

***

 

 

 

преподобный авва Дорофей:

…не требуй любви от ближнего, ибо требующий (её) смущается, если её не встретит; но лучше ты сам покажи любовь к ближнему, и успокоишься, и таким образом приведёшь и ближнего к любви.

 

преподобный Амвросий Оптинский:

Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь иметь ее, то делай дела любви, хотя сначала без любви. Господь увидит твое желание и старание и вложит в сердце твое любовь.

 

иеромонах Макарий (Маркиш):

Любовь - это внутренний принцип христианской жизни, неотделимый от неё самой. В аналогии со строительством здания любовь следовало бы уподобить кирпичам или цементу.

 

протоиерей Димитрий Смирнов:

Если мы не научимся любить, то все наше христианство мнимое и дутое, это есть самообман и глупость, такое же иудейство. Я, говорит, в храм хожу. И буддист ходит в храм. Я, говорит, молюсь. Но и мусульманин молится. Я милостыню подаю. Но и баптист подает. Я вежливый. Ну и японцы вежливые, язычники, и еще повежливее в тысячу раз. У них это вообще в абсолют возведено. Так в чем твое христианство? Покажи. Христианство только в одном, чего нет нигде: истинное христианство заключается в любви.

Нигде такой заповеди нет, потому что люди всегда воспринимают любовь как некое чувство. А как можно заповедать чувство? Оно либо есть, либо нет. Сегодня проснулся с одним чувством, завтра — с другим. И как можно себя заставить любить? Никак нельзя, это задача совершенно невыполнимая. А Христос говорит: «Сие заповедаю вам» — Он дал нам такую заповедь. И Он дал нам этот путь: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Если все время это золотое правило применять в жизни, мы постепенно поймем, что же, собственно, от нас требуется и в словах, и в мыслях, и в чувствах. А все, что в нас сопротивляется этому, надо отметать, как это ни трудно. Трудность состоит в том, что грех стал нашим существом. Он стал свойственен нам, стал нашей второй натурой. Поэтому все в нас сопротивляется благодати Божией. Но все равно надо нам стараться не дьявола слушаться, а Бога. Конечно, очень трудно под действием одной только веры все свое естество переменить на новое. Если бы не Господь, это было бы вообще невозможно. Но Он пришел на землю, основал Церковь, которая питает нас своими таинствами — от них мы получаем силу Божию, и с помощью силы Божией это все совершить можно.

 

В.Н.Лосский:

Любовь Бога к человеку так велика, что она не может принуждать, ибо нет любви без уважения… Таков Божественный Промысл, и классический образ педагога покажется весьма слабым каждому, кто почувствовал в Боге просящего подаяния любви нищего, ждущего у дверей души и никогда не дерзающего их взломать.

 

 

О любви

 

митрополит Сурожский Антоний

 

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

 

Христос в Своем Евангелии говорит: не слушатели, а творцы Евангелия унаследуют Царствие Божие. Не те, кто только слышит Христово благовестие, но те, кто его принимает к сердцу и для кого слышанное делается жизнью и творчеством.

 

И вот перед нами слово Христово, слово о любви и о мере любви христианской. Любить любящих нас мы все умеем, благотворить тем, от кого мы ожидаем ответной любви и благих дел, мы тоже умеем. Это умеют все, и не Христовы ученики. То, что отличает Христова ученика от язычника, от человека, чуждого Евангелию, - это способность любить, не ожидая взаимности, благотворить, не ожидая себе ничего в ответ, любить не только любящих, но и врагов, т.е. тех, кто нас ненавидит, кто творит нам зло, кто желает зла. Это самая низшая грань христианской любви: кто любит меньше, тот еще по-евангельски не научился любить. И это слово Христово неумолимо.

 

А теперь обратимся к себе: как мы умеем любить тех, которые нас любят? Все забывающей, щедрой, радующей, освобождающей их любовью, или наоборот - любовью, которая накладывает на них цепь, удручает их жизнь, суживает все их существование и бытие, любовью себялюбивой, хищной? Чаще всего мы любим тех, кто нас любит и о ком мы готовы сказать «этого человека я люблю»; любим, подчеркивая, что я люблю и он -предмет моей любви. Но как редко бывает, что наша любовь такова, что любимый нами является предметом нашего служения и благоговения, как редко бывает, что наша любовь для него бывает свободой, расширением сердца, простором, и радостью, и становлением...

 

Это все еще не евангельская любовь. Только когда любовь настолько глубока, огненна, светла, полна такой радости и простора, что может включить и ненавидящих нас - активно, деятельно, зло нас ненавидящих, - тогда наша любовь становится Христовой, Христос пришел в мир грешных спасти, т.е. именно тех, кто если не словом, то жизнью отвернулся от Бога и возненавидел Его. И Он продолжал любить их, когда на проповедь Его они ответили насмешкой и злобой. Он продолжал их любить в саду Гефсиманском, в эту страшную ночь искупления, когда Он стоял перед смертью Своей, которую принимал именно ради этих ненавидящих Его людей. И Он не поколебался в любви, когда, умирая на кресте, окруженный злобой и насмешками, оставленный, молился Отцу: «Прости им, они не знают, что творят!» Это не только любовь Христова, Его собственная любовь; это любовь, которую Он нам заповедал, иначе сказать, по наследству оставил: умереть ради того, чтобы другие поверили и в эту любовь, и в ее непобедимую силу.

 

Вот перед чем мы стоим: не слушатели, а творцы закона унаследует жизнь вечную. Каждый из нас должен стать перед этой заповедью Христовой, должен произнести суд над каждой своей дружбой, над каждой своей любовью, над каждой своей враждой, над каждой своей отчужденностью, произнести суд евангельский и, себя осудив, разобравшись в себе, должен приступить к тому, чтобы жить евангельски, а не лжесвидетельствовать жизнью на Христа.

 

Вот перед чем мы стоим и перед чем мы станем когда-нибудь, когда встанем перед лицом Господним и увидим, какой любовью Он нас возлюбил и чем мы Ему ответили, какой любовью Он любил и как мы дорогих Ему, любимых, родных отстраняли и втаптывали в землю. Тогда будет поздно любить, а теперь перед нами вся жизнь, потому что одного мгновения достаточно, чтобы эта жизнь стала Христовой. Но для этого надо произнести суд над собой и положить начало неумолимой жестокости к себе и бесконечного милосердия к другим. Аминь.

 

 

 

***

 

1. СПРАВЕДЛИВОСТЬ без Любви делает человека ЖЕСТОКИМ.

2. ПРАВДА без Любви делает человека КРИТИКАНОМ.

3. ВОСПИТАНИЕ без Любви делает человека ДВУЛИКИМ.

4. УМ без Любви делает человека ХИТРЫМ.

5. ПРИВЕТЛИВОСТЬ без Любви делает человека ЛИЦЕМЕРНЫМ.

6. КОМПЕТЕНТНОСТЬ без Любви делает человека НЕУСТУПЧИВЫМ.

7. ВЛАСТЬ без Любви делает человека НАСИЛЬНИКОМ.

8. ЧЕСТЬ без Любви делает человека ВЫСОКОМЕРНЫМ.

9. БОГАТСТВО без Любви делает человека ЖАДНЫМ.

10. ВЕРА без Любви делает человека ФАНАТИКОМ.

11. ОБЯЗАННОСТЬ без Любви делает человека РАЗДРАЖИТЕЛЬНЫМ

12. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ без Любви делает человека БЕСЦЕРЕМОННЫМ

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Веруйте в свет, да будете сынами света (Ин. 12,36).

 

В основе христианского мировоззрения лежит светлый взгляд на жизнь. Христианство есть религия жизнеутверждающая, призывающая людей к свету и совершенству.

 

Христианская мораль — мораль становления человеческой личности, возрождаемого человека. Она возводит к совершенству и вместе с тем побуждает вырваться из рамок замкнутого индивидуализма и слить свою жизнь с жизнью всего человечества.

 

Мы не можем на нескольких страницах перечислить все заповеди Христа о совершенстве личных свойств человека. Приведем несколько основных и самых характерных:

 

Блаженны чистые сердцем...

 

Блаженны алчущие и жаждущие правды...

 

Блаженны милостивые...

 

Блаженны миротворцы...

 

Блаженны гонимые за правду...

 

Заповеди, подобные этим, краткие, как афоризмы, по форме, но глубокие по содержанию, заполняют все Евангелие: Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный (Мф. 5,48). Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк. 6,36). Познаете истину и истина сделает вас свободными (Ин. 8,32). Веруйте в свет, да будете сынами света (Ин. 12,36). Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они, видели ваши добрые дела, и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5,16).

 

В основе христианской морали лежит учение Христа о любви к человеку. В своих беседах Христос говорит ученикам: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас... По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13,34-35).

 

Но что значит подлинно любить человека? Все возвышенное трудно поддается логическому определению. Как сказать, что такое христианская жизнь в любви, если сила ее проявляется больше всего в терпении? Любовь долго терпит, милосердствует, не завидует и никогда не превозносится. Любовь не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается и не мыслит зла. Любовь покрывает собой множество недостатков и противоречий; не потворствует, но, прикрывая, изживает.

 

Где любовь, там всегда доверие, где любовь, там всегда и надежда. Любовь все переносит, потому что сильна. Истинная любовь постоянна, не иссякает и никогда не перестает.

 

Этот гимн любви прозвучал впервые в устах первых апостолов христианства. Мы привели его целиком словами святого апостола Павла: Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью, — писал он римским христианам, — в почтительности друг друга предупреждайте (Рим. 12,10). Именно любовь, — ни вера, ни догматика, ни мистика, ни аскетизм, ни пост, ни длинные моления не составляют истинного облика христианина. Все теряет силу, если не будет основного — любви к человеку. Даже самое дорогое, что есть для христианина, — вечная жизнь — обусловливается тем, любил ли человек в жизни своей людей, как братьев своих. Святой апостол Иоанн Богослов учил: Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти (1 Ин. 3,14). Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1 Ин. 4,20).

 

С особой силой говорит об этом апостол Павел: Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру... а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор. 13,1-4).

 

Около двух тысяч лет назад евангельская проповедь о любви к человеку, подобно молнии, озарила древний мир. Евангелие принесло в мир новые духовные ценности: веру, надежду, любовь. Но любовь, по словам апостола, — больше. Она есть совокупность совершенств!

 

Христианская религия требует от человека постоянного восхождения. Требование служения людям пронизывает все Евангелие. Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20,28).

 

Христос учил: Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть болышим, да будет вам слугою (Мф. 20,25-26). На прощальном вечере Христос Сам омыл ноги своим ученикам. Поясняя Свой поступок, Он сказал: Если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу (Ин. 13,14). Это пример того, как сильные мира сего должны служить человечеству. Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Тал. 6,2).

 

Евангелие требует скромности в делах любви, которая несовместима с лицемерием. Когда творишь милостыню, не труби перед собою... Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Мф. 6,2-4).

 

В христианской религии большое значение имеют праздники и посты, которые основаны на Священном Писании. Обращаясь к людям, пророк Исайя говорит: Таков ли тот пост, который Я избрал (то есть Господь установил), день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубища и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом (Ис. 58,5-8).

 

Таково было понимание поста еще в древние времена. А вот что говорит тот же пророк о праздниках: Если ты удержишь ногу твою (то есть поступки) ради субботы от исполнения прихотей твоих во святый день Мой, и будешь называть субботу отрадою, святым днем Господним... не будешь заниматься обычными твоими делами... то будешь иметь радость в Господе (Ис. 58,13-14). (Еврейское слово "суббота" означает "покой". У христиан вместо субботы празднуется воскресенье).

 

Книжники и фарисеи укоряли Христа за то, что он нарушал субботу. Они полагали, что можно служить Богу, забывая о человеке. Но Христос им сказал: Суббота для человека, а не человек для субботы (Мк. 2,27). Эта идея пронизывает все Евангелие. Человечность — это есть основа христианской религии. Св. Лука Войноясенецкий

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Митрополит Филарет (Вознесенский)

. Христианская любовь.

Христианская любовь как основное начало нравственности.

Ее характерные черты.

Гимн христианской любви у ап. Павла - 13 глава 1 послания к Коринфянам.

 

Мы видели, что те системы нравственности, которые не принимают как основу Евангельское учение о христианской любви, оказываются несостоятельными. Нравственность же христианская целиком утверждается на законе любви, эта любовь - и основа, и вершина ее.

 

Что же такое - эта христианская любовь? Конечно, в полном своем развитии она является самым возвышенным, сильным и ярким из всех человеческих чувств. Она представляет собою переживание особой духовной и нравственной близости, сильнейшего внутреннего тяготения одного человека к другому. Сердце любящего человека открыто для того, кого он любит, и как бы готово принять, привлечь его к себе. В своей любви оно и другого принимает в себя, и себя отдает другому. "Сердце наше расширено к вам, коринфяне, вам в нас не тесно," - писал своим любимым духовным детям апостол Павел. "Потому узнают все, что вы - мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Иоан. 13:39), - говорил своим апостолам (а в их лице и всем нам, христианам) сам Г. И. Христос.

 

Христианская любовь есть чувство особое, приближающее человека к Богу, Который Сам есть - Любовь, по слову Его возлюбленного апостола (1 Иоан. 4:8). В сфере земных чувствований нет высшего чувства, чем чувство материнской любви, готовой на самопожертвование. И вся история отношений Бога к человеку есть сплошная история самопожертвования Небесной любви. Отец Небесный как бы за руку ведет ко спасению грешника, Своего врага и изменника, и не щадит для его спасения - Своего Единородного Сына. Сын Божий, сойдя с неба, воплощается, страдает и умирает для того, чтобы чрез воскресение дать грешнику ту блаженную вечность, которую он утерял чрез свою измену. А пред страданиями Он дает Своим верным как бы завещание - заповедь, идеал: "Как Я возлюбил вас, так и вы - да любите друг друга..."

 

Таков идеал бескорыстной христианской любви. Она обнимает всех - не только друзей, но и врагов. Господь в Евангелии прямо говорит: "Если вы любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники тоже делают..." (Луки 6:32-33) Этим Господь предупреждает нас против эгоистически-корыстного характера любви нехристианской, языческой. В такой эгоистической любви главное - наше собственное "я," наше самоудовлетворение от этого чувства. А нам, христианам, Господь заповедал иное: "любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас..." - Таким образом, христианин любит других людей не за доброе или угодливое отношение к себе, а т. ск. за них самих, они дороги ему сами по себе, и любовь его ищет их спасения, хотя бы они и враждебно относились к нему.

 

Но, быть может, ни в одном месте Священного Писания не раскрывается сущность и свойства христианской любви так, как в 13 главе 1-го послания ап. Павла к Коринфянам. Не напрасно толкователи Священного Писания называют эту главу гимном христианской любви. В ней апостол сопоставляет христианскую любовь с разными духовными дарованиями и добродетелями и, назвав эту любовь путем превосходнейшим (в конце предыдущей 12 главы). с неотразимой убедительностью разъясняет, насколько она выше всех других дарований и переживаний человека.

 

"Если я говорю языками не только человеческими, но даже и ангельскими, а любви не имею," - говорит апостол, - "то я - медь звенящая и кимвал звучащий" (т. е. подобен бездушным предметам, которые действуют только на внешний слух человека, а не на его сердце). И все высшие добродетели - пророчество, ведение всех тайн, чудотворящая вера и даже подвиги самоотречения и мученичества, без любви - ничто, и только от нее приобретают свою цену.

 

"Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует'' - она делает человека терпеливым, кротким, смиренным и благожелательным во всем. "Любовь не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине..." Это - сила, все побеждающая, сила смиренной любви, уничтожающая эгоизм и злобу, гнездящиеся в сердце человека. И эта истинная любовь всегда ищет правды и истины, а не лжи и угодливости, И наконец - "Любовь все покрывает, всему верит, всегда надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает..." Да, именно - никогда. Ничто не переломит ее - ни испытания, ни муки, ни горе, ни лишения, ни разочарования. И в иной - лучший мир - пойдет она с христианином, и во всей полноте раскроется именно там - когда исчезнут не только дары пророчества и языков, но прекратятся уже вера и надежда. Вера заменится там зрением лицом к лицу, а надежда станет сбывшеюся; одна любовь будет царствовать во веки веков. И поэтому-то и говорит тот же апостол: "Любовь есть исполнение закона" (Римл. 13:10).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Гость
Эта тема закрыта для публикации сообщений.

  • Сейчас на странице   0 пользователей

    Нет пользователей, просматривающих эту страницу.

×
×
  • Создать...