Неделя о блудном сыне (20.02.2022). "Мы готовимся к посту"?
Сегодня наш отец-настоятель сказал на проповеди, что его удивляют слова "Мы готовимся к посту". Это всё равно, как если бы люди, приглашенные на праздник, например, на день рождения, сказали бы: "Мы готовимся к застолью". Пост ведь это не цель, а средство. И надо помнить, что мы готовимся не к посту, а ко Христу!
А это означает сопричастность Его Кресту, благодарному осознанию, насколько это возможно человеку, величия Его Жертвы.
По вопросу Искупления в 20-м веке сломано много копий, и часто разговор на эту тему вместо прославления Спасителя превращается в разоблачение и обличение "неправомыслия" и "неправомыслящих". Но это слишком важная тема, чтобы о ней умалчивать. Мне очень нравиться, как написал о Искуплении митр. Вениамин (Федченко):
По вопросу об Искуплении обычное воззрение, как известно, носило название юридической теории: сущность ее сводится к идее «выкупа», «умилостивления», страдания «за» людей.
Эта точка зрения рациональному мышлению казалась непостижимой по существу, ибо переносила сущность дела Спасителя в тайны Божественной жизни Пресвятой Троицы; а главным образом, она «возмущала» моральное чувство своею видимою элементарностью и несогласием с представлением о Боге, как «Любви». Поэтому явилась нравственно-психологическая теория, которая (если ее брать в чистом виде) переносит центр спасения в самого человека, в его нравственно-психологические переживания, вызываемые делами (тоже Любовью, главным образом) Спасителя.
Но внимательных философов и наблюдающих [за] действительной духовной жизнью человечества эта точка зрения не удовлетворяет: ибо она противоречит действительности (беспомощности всяких способов «самоспасенства») и почти уничтожает дело Господа Иисуса Христа – сводя его к учению, примеру и заражающему действию на психику людей, а существенно (в самом себе) бессодержательному, как бы пустому.
Потому явилась точка зрения онтологическая, особенно излюбленная новыми философами. Она переносит центр в дело Господа Иисуса Христа, в существенно-важное значение именно Его дела, Им и в Нем совершившегося1. И в этом отношении она несколько будто бы сближается с так называемой юридической теорией. Но разница в том, что онтологисты, – исходя (как мне кажется) из той же (только более скрытой) идеи о «рациональном» (будто бы) уяснении догмата, с одной стороны, и из желания установить спасение и на деятельности самого же человека (как и в нравственно-психологической теории), – они переводят центр тяжести главным образом в человеческую природу Господа Иисуса Христа, в факт Боговоплощения, как начала богочеловечества всего человеческого рода. Отсюда у них выдвигается Воплощение, но меркнет дело «Креста» (от Назарета до Голгофы2), не говоря уже о мнимости «объяснения»3, а потом и об неудовлетворительности его; ясно видно, что эта точка зрения находится в противоречии не только с юридической теорией (ими поносимой не меньше психологистов), но, главное, и с изначальным учением Слова Божия и Церкви о центральном значении «Креста» и «Жертвы» в деле Господа Иисуса Христа.
Поэтому остается возвратиться к церковной точке зрения, которую с философско-богословской точки зрения, – кажется, – можно бы назвать мистическо-реальной, по главному моменту этого воззрения. Но дело, конечно, не в наименовании, а в существе воззрений.
Основные пункты его (как это мы усвоили и из Предания живого, и из Предания писанного, и из слова Божия, – о чем поразительно ясно говорят мне и собранные мною материалы) таковы:
1) вне всякого сомнения, – по Писанию и Преданиям, – центр дела Господа Спасителя сводится к Кресту, – понимаемому как в широком смысле этого понятия вообще, так и в особенности Креста Голгофского в тесном смысле. И Гефсимания тут занимает лишь один из моментов Крестного Подвига, и притом со стороны даже не самой существенной – Божественной или даже Богочеловеческой, а – преимущественно человеческой, а потому и не самой действенной в деле Искупления человечества4;
2) в деле же Креста самую существенную ценность имеет то, что он принят был Самим БОГОМ;
3) и принят был «за» род человеческий, то есть не только «по причине» падения, не только «для» людей, но именно и главным образом «за» людей, то есть «вместо» них;
4) если же принять эту установку вопроса, тогда ясно поднимается последующий пункт:
КАКОЙ СМЫСЛ в этом Кресте за других? Ответом на него является учение о ЖЕРТВЕ. Этот пункт настолько незыблем в Писании, у святых отцов и в богослужении, что подавляет своею очевидною несомненностью. И можно утверждать, что если исключить, отвергнуть эту идею Жертвы в деле Иисуса Христа, то отпадут и Писания, и святые отцы, и службы, и самая литургия. Это – очевидно. Не говорю уже о зловредных последствиях такого лжеучения для грешной души. Идея ЖЕРТВЫ – несомненна, как ФАКТ, устанавливаемый всецерковным сознанием и самим словом Божиим;
5) когда же человеческому сознанию хочется осмыслить этот факт, то православное воззрение должно прежде всего остановиться в благоговении пред неизреченной ТАЙНОЙ, поскольку все Божественное, в Боге, в Сыне Божием происходящее, а тем более – в Пресвятой Троице совершающееся, есть дело НЕИЗРЕЧЕННОЕ (апофатическая точка зрения в богословии);
6) одно лишь можно и должно утверждать, – как на основании Откровения, так и по философским соображениям, – что для Бога имеет цену, действенность только то, что в НЕМ САМОМ совершается. В частности, дело Сына Божия, воплотившегося и пострадавшего, имело и имеет значение главным образом потому, что оно совершило нечто, – притом самое существенное в деле спасения мира, – в НЕДРАХ ПРЕСВЯТОЙ ТРОИЦЫ (сия ИЗМЕНА десницы Вышнего).
Здесь самый центральный пункт Спасения, Искупления, дела Христова;
7) что именно и как совершилось Там сие – в последней глубине, – для всякой тварной природы недомыслимо (недомыслимо, конечно, изменение в существе Божием.);
8) но несомненен факт, что Писание и Предание ставят это в теснейшую связь именно с КРЕСТОМ Христовым как Центром Его служения;
9) несомненно и то, что Писания утверждают об изменении в «отношениях» (говоря человекообразно, но верно) Бога к человеку после «крестной славы» Сына Божия; это изменение называется «примирением». Результатом же сего было ниспослание Духа Святого в день Пятидесятницы по ходатайству Сына;
10) а если так, если центральное место занимает Крест, то человеческому сознанию хочется понять, по возможности (катафатический момент в богословии), его значение в деле Сына Божия во Святой Троице. И тут-то встает идея всякой жертвы – страдания для УМИЛОСТИВЛЕНИЯ. Эта идея – по отношению к Отцу Небесному – очевидно установлена и в Писании, и в Предании. Следовательно, она факт Божественной жизни Пресвятой Троицы;
11) отсюда и берет начало так называемая юридическая (иногда называют ее «объективно-юридической») точка зрения. Следовательно, она совершенно законна, правильна и является совсем не выдумкой... «юридического» Запада, а Откровением Слова Божия, развитым позднее в творениях всех святых отцов Востока;
12) если же и кажется она иногда грубо-судебной и будто бы противоречащей элементарным понятиям нравственности и воззрениям о Боге, то это лишь оттого, что всякая аналогия (а без аналогий в богословии невозможно обойтись, – ведь и так называемая нравственно-психологическая теория построена на аналогии: от наших переживаний – к Божиим), по необходимости, грубее самой истины. И притом она излагается нередко приспособительно к популярному пониманию. Но в существе ее, в корне так сказать, самое зерно юридической теории совершенно правильное, – поскольку она выражает идеи мистическо-онтологические: устанавливает центр Искупления в недрах Божиих и ставит его в зависимость от Крестной Жертвы;
13) поэтому между мистическо-реальной и юридической точками зрения нет разницы в существе дела: последняя есть лишь наглядная форма первой;
14) не буду далее останавливаться на подробностях вопроса о Жертве: кому принесена Жертва? Почему? и прочее. Они несущественны; и то или иное решение, или хоть аналогия не могут устранить факта значения Жертвы;
13) но нужно остановиться все же на некоторых пунктах этой идеи-факта. И прежде всего на понятии о Боге. Хотя сие неизреченно в последней основе; но несомненно, что ходячее представление о Любви Божией грешит великим субъективизмом и антропоморфностью, притом еще и в падшей природе духа нашего. Между тем во всем слове Божием устанавливается очень резко (особенно в Ветхом Завете, что и должно быть) идея ПРАВДЫ Божией, больше – идея ГНЕВА Божия, – что, в сущности, равносильно отлучению или КЛЯТВЕ, ПРОКЛЯТИЮ. Конечно, это кажется человекообразным; но для человека нет другого языка, кроме человеческого; и, однако, этим самый факт утверждений Откровения о правде гнева ничуть не устраняется.
И если человеческая мысль стремится все же приблизить факты Откровения к своему понятию (пусть даже несовершенным путем), то несовершенство не есть еще отрицание существа дела. А существо дела было в «РАЗРЫВЕ» отношений БОГА с людьми, – а не только и не столько людей с Богом (хотя причиной этого разрыва, «изгнания из рая», а не «ухода», было человеческое падение, человеческая воля). А если так, – а это так (хотя бы и недоступно нам было и есть все это), тогда необходимо было «заполнить» этот разрыв. И так как для Бога всякое тварное существо ничтожно, то необходимо было Божественное участие Сына Божия, Который и «умилостивил» (говоря образно, но словами Писания) Отца Своего, «удовлетворил Правде», «примирил с Богом», «разрушил клятву» (это постоянно в богослужении употребляется), сокрушил «средостение вражды»; освободил из-под «чуждой власти» диавола и прочее;
16) другое недоумение вызывается идеей жертвы «за» других, идеей ВМЕНЕНИЯ грехов человечества Спасителю, а Его «заслуг» – людям.
Это вопрос тоже частный, не существенный. И хотя бы не понимали его, все равно идея страдания «за» пребывает неизменной. Здесь могут приходить на помощь и онтологическое воззрение о родовом всеединстве людей, о «втором Адаме», и психологическое объединение в любви. Но и тут ценно опять не это само по себе, а то, что это вменено было Себе БОЖИИМ Сыном ПРЕД БОГОМ Отцом. Все же прочее можно принять как дополняющий и приближающий к нашему опыту материал. И несомненно, он не только интересен, но и весьма ценен в таком значении;
17) впрочем, и для христианского богословия (начиная с самого Откровения), и еще больше для существа дела, то есть для христианской жизни, как в этом, так и в других догматических вопросах не столько важно «понимание», сколько самый факт бытия, нами воспринимаемого (что и есть сущность «понимания»), на нас действующего. И этот «динамический» смысл догматов, в частности так называемые плоды Искупления, не только указывается в Писании, но и оправдывается на постоянном опыте (пока – отчасти, а в свое время – всецело: когда Сын «покорит все Отцу»). Здесь мы сближаемся с нравственно-психологической теорией; однако сближение это на перифериях, но при различии центров;
18) далее можно было бы говорить о так называемой СУБЪЕКТИВНОЙ стороне Искупления, или об «УСВОЕНИИ заслуг» Господа Иисуса Христа. Последняя формулировка опять-таки неприемлема для психологистов и даже для онтологистов, но она несомненно есть у святых отцов. Сошлюсь хотя бы на святого Иоанна Дамаскина и епископа Феофана Затворника, которые прямо употребляют эти термины; и, безусловно, она неразрывно связана с мистическо-реальной точкой зрения; и наоборот, без нее «юридическая» точка зрения впала бы в крайность (во что и впадает отчасти католицизм, а еще более – протестантизм). Церковное же воззрение обязывает к «усвоению» дела Христа;
19) в чем оно? С нравственно-психологической, или субъективной, точки зрения – в вере и спострадании Христу Искупителю; или продолжении Искупительного Креста в каждом из нас;
20) но и это не самое существенное здесь, а то, что это лишь путь для привития человека ко Христу Ходатаю; ПРИВИТИЕ ЖЕ САМОЕ СОВЕРШАЕТСЯ ДУХОМ СВЯТЫМ, посланным опять-таки ради «Крестной славы», или «заслуг», Сына Божия. Дух же Святый творит еже хотети и еже деяти. Благодатию спасаемся.
Не от дел, да никто же похвалится. Это «объективная» сторона «усвоения». Бог дал Духа в сердца наши, вопиющего: ABBA ОТЧЕ; и ходатайствующего неизреченными глаголы в нас, как Дух Сына;
21) а если так, если и в «усвоении» самое главное принадлежит опять Богу, БЛАГОДАТИ, то этим еще более утверждается факт совершения и содевания доселе спасения не «нашими силами», а милостью Божиею, от Него Самого исходящей и в Нем Самом основание к тому имеющей. А так как учение о благодати, то есть незаслуженном даре, занимает центральное место в христианстве, – то оно рушится вместе с ложным учением об Искуплении, совершенном «вместо» нас, об Искуплении, ходатайствующем доселе пред Отцом нашим. Тогда падают все «таинства».
На этом вынуждаюсь остановить свое письмо, – неожиданно так распространившееся;
22) можно добавить, что правильно воспринятая точка зрения об Искуплении включает в себя и моменты так называемые онтологический и нравственно-психологический, – но как подчиненные; сближаясь, однако, более тесно с так называемой объективно-юридической точкой зрения.
Между прочим, имеет свое место и идея родового единства человечества (Новый Адам), не занимая, однако, центра, а лишь являясь одним из звеньев к основному положению – ходатайству единого Ходатая пред Отцом Небесным, Господа Иисуса Христа, восшедшего на «небеса», – [ходатайству] Своею Кровию;
23) таким образом, в последнем основании дело Искупления из плана человеческого, через Богочеловеческий Подвиг Спасителя, переносится в план Божественный, в недра Пресвятой Троицы, частнее – к Богу Отцу, Который в Святом Духе, ради Сыновнего Креста посылаемом, восстанавливает общение с человечеством. Благодатию спасаемся, а не «законами»8
Итак, суть Искупления совершается в Пресвятой Троице Крестом Сына.
-
1
-
1
1 комментарий
Рекомендованные комментарии
Join the conversation
You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.
Note: Your post will require moderator approval before it will be visible.