Таблица лидеров

В фильме «Горячий снег» есть такой эпизод: Изрытое воронками поле боя. Изувеченные тела людей, горящие вражеские танки. В живых – никого. Но ведь одно орудие стреляло! Стреляло до самого конца, остановив врага. Запыхавшийся ординарец подбегает к генералу: «Нашел! Живые! Много живых!» У последней уцелевшей пушки горстка бойцов. Уставшие, израненные, но живые! Живые на поле смерти. Сражавшиеся из последних сил и победившие, остановившие врага. Весь мир, как это поле боя. Силы тьмы идут лавиной. Воздух наполнен смрадом поверженных душ и горящих чудовищ. И, порою, кажется, что живых защитников правды Божией совсем не осталось. Но вот приходишь в монастырь и видишь: монахи и миряне, батюшки и прихожане – как горстка офицеров и солдат у последнего орудия. Они тоже уставшие и израненные. Но они ведут этот бой с диаволом не отступая и не сдаваясь. И будут вести его до конца времен, ибо они: «Живые! Много живых!»Записки на полях души. игумен Валериан Головченко.

"Владыка Павел и пение на клиросе превратил в духовную школу. Он стоял на клиросе за каждой утренней и вечерней службой, тихо следил за пением учеников и, если они ошибались, исправлял их. На клиросе царил порядок, ученики заранее учили песнопения и во время службы редко допускали ошибки. А после службы начинался настоящий духовный урок: все певчие собирались на правом клиросе, и Владыка объяснял им порядок очередной службы. Сначала он предлагал кому-нибудь из учеников самостоятельно рассказать порядок богослужения, а если тот ошибался, спрашивал остальных. Но Владыка требовал не только знать порядок пения и чтения, но и уметь объяснить, почему поются одно и пропускается другое, что означают отдельные слова в тексте, а иногда просил перевести и целую стихиру. Таким образом, Владыка расширял тему, выходя за рамки пения и устава, и касался уже вопросов догматики и этики. Он обучал богословию по богослужебным текстам, говоря о разных вещах, но более всего об обожении и святости как конечной цели человеческой жизни. Дольше всего уроки на клиросе после вечерней службы продолжались накануне воскресных и праздничных дней. Для большей наглядности приведем три примера. Готовя учеников к службе, посвященной памяти св. великомученика Георгия, владыка остановился на вечерней стихире, в которой говорится, что святой возделал «оляденевшую землю». По привычке он спросил учеников о значении этого выражения, а затем развил духовную тему. «Оляденевшая земля» означает человеческую душу, которая настолько запущена, что уже и заледенела. «Мы не должны допустить, чтобы душа наша заледенела!» - сказал он в конце. В другой раз шла речь о любви к Богу и добродетели. В связи с этим вместе с учениками он перевел катавасию седьмой песни канона Недели православия, которая гласит: «В пещи Авраамстии отроци персидстей, любовию благочестия паче, нежели пламенем, опаляеми, взываху: «Благословен еси в храме славы Твоея, Господи!». В свободном переводе это означает: «Юноши Авраамовы в печи персидской любовью к благочестию более, чем пламенем, разжигаемые, восклицали: «Благословен Ты в храме славы Твоей, Господи!» Эту любовь к Богу, которая сильнее смерти, Владыка преподносил как пример для подражания."

Собственным искусом я отчасти узнал, что из всех чинов иноческих нет тягостнее, нет бедственнее и горестнее как быть начальником над братиею! Я в скитской убогой обители хотя и не уполномочен, но первый год провел с довольною горестию и хлипанием, и едва ли который день прошел без уныния, но и ныне если бы не духовная любовь ко мне батюшки отца строителя <архимандрита Моисея> удерживала меня в пределах терпения, то паки возвратился бы в пустынную землю, которая оставила в сердце моем неизгладимое впечатление премногих духовных неизглаголанных удовольствий, бывших некогда там. Но видно и я, не еже хощу, но и что не хощу – то соделать соделаю. Воле Божией кто противиться может? Батюшка отец Моисей бремя на себе несет самое тяжкое, я – полегче, а Вы <Cаровский игумен Исаия> чуть не более обоих, ибо когда-то сказали: "Cтолько мне хлопот по должностям и неприятных случаев было, что я от печали едва жив остался". Вот выгода начальства! Пусть честолюбцы послушают. Я не могу довольно надивиться безумию тех, кои всяким образом даже и предосудительным проискивают себе чинов и высоких престолов; в том ли наше утешение, когда во храмах возглашают и всечестнаго отца нашего, или в том, когда колена пред нами преклоняют и лобызают десницу, или в том еще, если сажен за двадцать и более не доходя до нас, благоговейно покланяются? Есть, правда интерес и от начальства, когда кто захочет нажить себе дебелое брюхо, то лучшей оказии найти к тому нельзя, как быть штатным игумном, но с такою постыдною толстотою не только пред Богом в молитве, но и пред людьми явиться крайне стыдно, ибо это украшение не монашеское. Я Вам, батюшка, тяжесть начальника представил только по одному телу и то кратко, а сколько Он <отец Моисей> по душе бедствует, того и изъяснить никак неудобно. Батюшка отец строитель наш имеет у себя братии в монастыре 60 человек, да в скиту поболее 20-ти, а всего слишком 80 человек; при том кроме управления еще он же и общий всем духовник, должность казначея, благочинного и письмоводителя исправляет сам; закупкою разных потреб для обители занимается по большей части сам; имеет монастырь три водяные мельницы расстоянием от обители в верстах осьми и менее, над которыми почти еженедельный надсмотр имеет сам, посетители обоего пола и благодетели, хотя изредка бывают, но по обычаю здешнего края принимаются и угощаются в келлиях настоятельских, чем он также сам занимается; экономией и постройками с большою охотою занимается сам, но скудость обители не попускает распространяться, ибо доходу церковного от мельниц и от доброхотов не более всего бывает в год 10 т. р. Письма просительные и благодарные, хотя не часто, но сам пишет. А потому, видя его такой труд, Вы не будете на него негодовать, что нечасто к Вам пишет, если бы мне досталась такая тягота, то давно бы я тогда ушел где бы меня никто не нашел, да и Он от многих забот и неприятностей имеет у себя довольно поседевшую браду. Из письма прп. Антония Оптинского брату, Саровскому игумену Исайе (Путилову)

Иноку Врата для всех тесны в Царство Небесное,но самый тернистый – монашеский путь; Ты встретишь там скорби, дотоль неизвестные, но стойким и крепким в напастех пребудь. Господь кого любит, того испытует, в горнило скорбей подвергает его, Он меру терпения каждого знает: кому для спасения нужно чего. Одним посылает болезни для тела – целебный бальзам для беспечной души. Других исцеляет, – Его это дело, а ты покорись, на судьбу не ропщи! Проказа души есть болезнь не простая, греховные язвы смертельно болят; Одним положить надо пластырь на раны, другим применить с осторожностью яд. Итак, путь твой, инок, тяжел и тернистый, зато в сонм святых приведет он тебя; В него не войдешь, если будешь нечистым, терпи и трудтсь, не жалея себя. На этом пути не обещаны розы, не встретишь и лилий прекрасных на нем: Одни лишь шипы, одни горькие слезы, и трудности будут всегда и во всем. Но ты не ропщи, смотри, духом не падай, всегда вспоминай, что ты воин Христов. Что стал ты иной, свою волю предавый Тому, Кто есть истинный Путь и Любовь. Какие при постриге дал ты обеты, до смерти своей никогда не забудь. Живи целомудренно, слушай советы, смиреньем своим облегчай себе путь. архимандрит Нафанаил (Поспелов)