Таблица лидеров

«Нам нужно искать своего спасения в том положении, в какое поместило нас Провидение, а не строить воздушные замки, воображая, как добродетельны мы были бы в каком-то другом положении. И потом, нам надо понастоящему верить в Бога даже в малом. Большинство людей проводят жизнь, охая и сокрушаясь по поводу своих привычек, рассуждая о том, что их надо изменить, составляя правила своей жизни в будущем, которого они ждут, но которого, быть может, будут лишены, и таким образом теряют время, которое следовало бы тратить на добрые дела на пути к своему спасению. К спасению нужно стремиться каждый день, и каждый час. Нет времени, лучшего для того, которое Господь в своей милости дает нам сейчас, а что принесет нам завтрашний день, мы не знаем. Спасение достигается не одним нашим мечтанием, а усердным прилежанием. Постоянное трезвение угодно Богу. Даже мелочи становятся великими, когда они о воле Божией. Они малы сами по себе, но тотчас же делаются великими, когда исполняются ради Него, когда ведут к Нему и помогают навечно с Ним соединиться. Вспомните, как Он сказал: «Верный въ мале, и во мнозе веренъ есть, и неправедный в мале, и во мнозе неправеденъ есть» (Лк. 16, 10). Душа, которая искренне стремится к Богу, никогда не смотрит, большое это дело или малое; достаточно знать, что Он, для Кого это делается, безгранично велик, что все создания Его должны быть полностью Ему преданы, а достигнуть этого можно, только выполняя Его волю... Страдать, но не терять мужество — вот в чем величие... Куда бы ни вел нас Бог, везде мы Его найдем, и в самом изматывающем деле, и в самом спокойном размышлении... То, что нас угнетает и ранит нашу гордость, больше приносит пользы, чем то, что волнует и вдохновляет. *** Христианство учит нас не только тому, что каждый из нас должен жить так, чтобы спасти свою душу, но что каждый должен также стремиться сделать для ближнего все, что в его силах. Мы не можем полностью в должной мере следовать этому учению, так как сила сильнейшего из людей в присутствии безграничной мощи и безграничной мудрости кажется слабостью, затмеваются самые зоркие глаза людей. По крайней мере, не каждый из нас может стремиться к высшему, так как свет и сила даются нам в качестве идеала. Но ни к чему другому стремиться не следует. Мы должны быть не только хорошими, но и сильными. Мы должны быть не только высоконравственными, но и мужественными. Мы должны думать о возвышенном и понуждать себя. В Священном Писании не написано, что мы должны быть только простыми, как голуби. Там написано также, что мы должны быть мудрыми, как змеи. Опыт, не соединенный с совестью, делает опытного человека в социальном плане диким зверем, который нападает на сородичей и поэтому должен быть изгнан. Мягкость и доброта, не соединенные с силой и решительностью, почти бессильны творить добро. *** Тот, кто сделал добро, не должен об этом говорить, но если этим хвастают, добро теряет благородство... Отдавайте, не ища ничего взамен, не рассчитывая выгоду в будущем; отдавайте детям, старикам, умирающим, тем, кто не сможет отблагодарить, и тем, кого вы больше никогда не увидите, иначе это будет не благодеяние, а торгашество; старайтесь помочь даже вашим врагам. Не доверяйте раздачу своей милостыни сомнительным посредникам, иначе само деяние, которое апостол назвал "трудъ любве" (1 Сол. 1, 3), будет под сомнением. Своей собственной рукой творите то, что подсказало вам сердце. Так вы познакомитесь с жизнью и нуждами бедняков — созданий Христа. *** Нет человека настолько бедного, чтобы он мог считать себя таким. Мудрость в том, чтобы человек позволил Господу решать все за него. Пусть и лицо твое просияет, как у Моисея, радуя других, но не любуйся собой, как перед зеркалом" (Из дневниковых записей императрицы Александры Федоровны Романовой 1908 – 1915 гг., см. http://svyatogorie.o.../c_m_page8.html)

Я вижу, что многие после крещения живут небрежнее некрестившихся, и даже не имеют никакого признака христианской жизни. Потому-то ни на торжище, ни в Церкви, не скоро различишь, кто верующий, и кто неверующий; разве только при совершении таинств можешь увидеть, что одни бывают высылаемы, а другие остаются в храме. Между тем следовало бы отличаться не по месту, а по нраву. Достоинства внешние обыкновенно познаются по внешним признакам, а наши достоинства надобно распознавать по душе. Верующий должен быть виден не только по дару, но и по новой жизни. Верующий должен быть светильником для мира и солью. А если ты самому себе не светишь, не предотвращаешь собственной гнилости, то почему нам узнать тебя? Потому ли, что ты погружался в священные воды? Но это может довести тебя до наказания. Величие почести для нежелающих жить сообразно этой почести увеличивает казнь. Верующий должен блистать не тем одним, что получил от Бога, но и тем, что ему собственно принадлежит; надобно, чтобы он по всему был виден — и по поступи, и по взору, и по виду, и по голосу. Говорю об этом для того, чтоб нам наблюдать благоприличие не для показа, а для пользы тех, кто смотрит на нас. А теперь, с которой стороны ни стараюсь распознать тебя, везде нахожу тебя в противоположном состоянии. Хочу ли заключить о тебе по месту, — вижу тебя на конских ристалищах, на зрелищах, вижу, что ты проводишь дни в беззакониях, в худых сходбищах, на рынке, в сообществе с людьми развратными. Хочу ли заключать о тебе по виду твоего лица, — вижу, что ты непрестанно смеешься и рассеян, подобно развратной блуднице, у которой никогда не закрывается рот. Стану ли судить о тебе по одежде, — вижу, что ты наряжен ничем не лучше комедианта. Стану ли судить о тебе по спутникам твоим, — вижу, что ты водишь за собою тунеядцев и льстецов. Стану ли судить о тебе по словам, — слышу, что ты не произносишь ничего здравого, дельного, полезного для нашей жизни. Буду ли судить о тебе по твоему столу, — здесь открывается еще более причин к осуждению.Итак, скажи мне, почему могу узнать, что ты верный, когда все исчисленное мною уверяет в противном? И что говорю — верный? Даже человек ли ты, и того не могу узнать доподлинно. А что всего печальнее, находясь в столь худом состоянии, мы и не помышляем о безобразии души своей, не имеем и понятия об ее гнусности. Каким образом избавимся от этой язвы? Если будем употреблять питие, которое может умертвить внутренних червей и змей. Но какое питие, спросишь, имеет такую силу? Честная кровь Христова, если с упованием приемлется. Она может уврачевать всякую болезнь. Затем, внимательное слушание божественных Писаний, и присоединяемая к тому милостыня. Всеми этими средствами могут быть умерщвлены страсти, расслабляющие нашу душу. И тогда только будем жить, а теперь мы ничем не лучше мертвых. Когда живы страсти, нам невозможно жить, но необходимо должно погибнуть. Если не успеем умертвить их здесь, то они умертвят нас там. Вернее же сказать, еще здесь прежде той смерти подвергнут нас жесточайшему наказанию. Каждая из этих страстей жестока, мучительна, ненасытна, и каждый день поедая нас, ничем не удовлетворяется. Зубы их — зубы львиные, и даже страшнее львиных. Когда лев сыт, тотчас оставляет попавшееся ему тело. А страсти никогда не насыщаются и не отстают, доколе уловленного ими человека не увлекут к дьяволу. Свт. Иоанн Златоуст Толкование на Евангелие от Матфея Беседа IV

Из воспоминаний монахини Надежды о Великой княгине Елисавете Федоровне: "...Уехать за границу она отказалась. Накануне дня ее ареста она встала на клирос, что было неожиданно для всех, и пела вместе с сестрами. Всех поразила сила и красота ее голоса. Приехали за ней на третий день Пасхи — это был день Иверской иконы Божией Матери, престольный праздник. Тут же вся обитель узнала, сбежались все. Она попросила дать ей два часа — все обойти, сделать распоряжения. Дали полчаса. Молились в больничной церкви вместе с батюшкой, а как стали ее забирать — сестры кинулись к ней: «Не отдадим мать!» — вцепились в нее, плач, крик. Кажется, не было сил, чтобы их оторвать. Повели ее к машине вместе с келейницей Варварой, батюшка стоит на ступенях, слезы градом по лицу, и только благословляет ее, благословляет. И сестры бежали за машиной, некоторые прямо падали на дорогу. Вскоре письмо мы от нее получили, а во второй раз — письмо для всех, батюшке, и 105 записочек, по числу сестер. И каждой—по ее характеру изречение из Библии, из Евангелия и от себя. Всех сестер, всех своих детей она знала! Позже еще посылка пришла — булочки для всех нас..." (источник: Подвижники Марфо-Мариинской обители милосердия. Из воспоминаний матушки Надежды. М.:2001. с.15-24)

В 1796 году преосвященный митрополит Платон, лично посетив Оптину Пустынь, нашел местонахождение ее для пустынножительства очень удобным и потому решил учредить здесь общежитие наподобие Пешношского монастыря; для этой цели он просил у Пешношского настоятеля о. Макария, чтобы тот дал совершенно способного и вполне благонадежного для него человека. О. Макарий с обычною для него монашеской простотой ответил сначала митрополиту Платону: «Да у меня нет таких, Владыко святый; а вот разве дать тебе огородника Авраамия?» Преосвященный, поняв ответ, приказал представить к себе о. Авраамия. Спустя несколько времени архимандрит Макарий, призвав к себе о. Авраамия, приказал ему приготовиться к поездке в Москву для покупок; а приехав в Москву, представил его митрополиту. Тогда только узнал о. Авраамий о своем назначении. Сознавая свое болезненное состояние и тяжесть налагаемого бремени, о. Авраамий, по чувству монашеского смирения, отпрашивался было у своего старца Макария об освобождении его от предстоящей обязанности, но советы голутвинского старца Самуила и пешношского Ионы вызвали в нем решимость не уклоняться от звания Божия, и потому он вскоре отправился в Оптину Пустынь. С прибытием о. Авраамия, Оптина Пустынь, почти близкая тогда к разорению, едва сохранившая жизнь только трех монахов глубокой старости, чтобы попасть в руки отца Авраамия еле дышащею, вновь возродилась в тихое пристанище, предуготовляя средства для последующих обитателей – подвижников. Обитель в это время была в крайнем запущении. «Не было полотенца рук обтирать служащему, – говорил о. Авраамий, – а помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал… Проживши в Оптиной два месяца, не видя ниоткуда помощи к поправлению ее благосостояния, я отправился в Пешношь открыть старцу свою душу и молить снять с меня бремя не по силам. Но вышло иначе: старец принял меня с отеческой любовью и, выслушав мои сетования о скудости вверенной мне обители, велел запрячь свою повозку и, взяв меня с собою, поехал по знакомым ему помещикам. Они в короткое время, по слову его, снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей. Возвратясь со сбора, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы, совершенно неожиданно для всех, обратился к своему братству со словами: «Отцы и братья! Кто из вас пожелает ехать с о. Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовью благословляю на сие благое дело!» Слово старца о. Макария попало на добрую землю, и несколько человек из пешношской братии добровольно последовали за о. Авраамием в Оптину Пустынь, а к ним присоединились еще новые трудники, и общее число братства возросло до 12 человек. …В мае 1797 года о. Авраамий при первом ознакомлении с монастырским хозяйством убедился в беспорядках и неприятностях, происходящих от Козельских граждан, солдат и крестьян, и вынужден был просить защиты от них у преосвященного Платона, описывая в прошении, что они: «1) воруют лес; 2) самовольно ловят рыбу в монастырских прудах; 3) рубят хворост, нужный самому монастырю; 4) приезжают по ночам и выкашивают наилучшие места в монастырских лугах; 5) мая 7 увели пару монастырских лошадей» <…> Преосвященный Платон сообщил об этом губернатору Облеухову, которым было предписано местному Козельскому начальству взять надлежащие меры для ограждения целости монастырских владений и подтвердить Козельским гражданам, дабы они хранили должное к Обители благоговение. Самих же просителей митрополит Платон утешил следующей своей резолюцией, положенной на прошение: «святая монашествующих жизнь все сии напасти или отвратит, или терпением препобедит, а Бог, видя терпение, рабов Своих невидимо защитит». И действительно, по милости Божией, Обитель стала постепенно получать средства к существованию. Из книги иером. Ераста (Вытропского) «Историческое описание Козельской Введенской Оптиной Пустыни и Предтечева скита»

«…Милостыня матери Александры всегда была тайной; она служила всем, чем только умела и сколько могла. Кроме исполнения трудных и черных работ у отца Василия Дегтярева, мать Александра ходила в крестьянское поле и там сжинала и связывала в снопы хлеб одиноких крестьян. В страдную пору, когда в бедных семьях все, даже хозяйки, проводили дни, работая в поле, она топила печи в избах, месила хлебы, готовила обед, обмывала детей, стирала их грязное белье и надевала на них чистое к приходу усталых матерей. Все это матушка делала тайно, дабы никто не знал и не видел. Однако, несмотря на ее старания скрыть свои труды, крестьяне стали мало-помалу признавать в матушке благодетельницу. Дети указывали на мать Александру, но она с удивлением смотрела на благодаривших ее и отказывалась от своих поступков. Матушка помогала многим девицам-сиротам, наделяя их приданным, чтобы они могли выйти замуж, и так соблюдала их от греха. Бедным невестам мать Александра вышивала головные уборы (сороки) и красивые полотенца. Один из образцов ее вышивания хранился в Дивеевском монастыре у матушки игумении, другие находились во многих домах Дивеева и деревни Вертьяново, но их владельцы дорожили ими настолько, что боялись не только показывать, но даже и упоминать о них, из опасения, что они будут отняты…» (из Жития преподобной Александры, первоначальницы Дивеевской) Сайт Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря: http://www.4udel.nne.ru/