Таблица лидеров

Бог спросил одного человека - Скажи, если дам тебе 24 миллиона рублей ты вернешь Мне с благодарностью один миллион? Человек ответил – Да Господи, отдам с благодарностью. Тогда Бог спросил – Почему тогда ты не отдаешь мне одного часа из тех 24, что даю тебе каждый день?

Все люди чего-то ищут! Все люди чего-то ищут на земле, но не земного. Кому-то нужно счастье, кому – спокойствие, кто-то гонится за свободой, некоторые желают лишь здоровья, другие в мечтах о безбрежной тишине, которая укроет их от безумства суеты, кто-то в стремлении обрести надёжность или хотя бы постоянность, забывая, что ему нужна надежда, да и всем в итоге нужно одно – рай на земле! То место, где не будет забот, а лишь блаженство. Это не считая тех, кто мечтает лишь о славе, добивается богатства, строит карьеру за счёт других, хочет в жизни наслаждений и удовольствий, но это не мешает и им искать райское местечко. Да, сейчас, возможно, они думают, что как раз в этих своих целях они его и обретут, но в итоге, на этом тяжёлом и грязном пути, на его чёрствой вершине, многие понимают, что всё это прах, а искать нужно было в другой стороне, на низком склоне смирения, своего смирения! Если сейчас начать доказывать людям, что личный рай находится у каждого в своём собственном сердце, то мне скажут: «О, ты безумна! Сначала разберись в себе, что ты можешь знать о том, что у нас на сердце? Покажи нам место, укажи нам город, нарисуй нам карту, сопроводи». Где же тот рай, который вот уже не одно поколение людей во всём мире пытается отыскать, то в долине реки Евфрат, то в загадочной Шри-Ланке или за вершинами великих Гималайских гор, во Франции, на Арарате, да и где угодно, и никто не подразумевает, что это дивное место совсем рядом, особенно для русского человека, в нашей необъятной и Богоносной России, неподалёку от небольшого провинциального городка в Калужской области, и что это место – монастырь Оптина Пустынь. Представьте, что вы маленький ребёнок и потерялись одни в большом и неизвестном городе, начинает темнеть, вы напуганы, поток прохожих, но никто не слышит вас, когда вы кричите, поток машин, но они не останавливаются, когда вы бежите, гудит сильный ветер, и вас, уже ослабших, несёт то в один угол, то в другой переулок, то в третий двор и на другую улицу, и уже не в поиске вы своих родителей или дома, а нужен хоть кто-то, кто мог бы вас заметить, откликнуться, подбодрить. Просишь показать дорогу, но люди проходят мимо, просишь кусок хлеба – отшвырнут, попросишь совета – насмехаются, просишь помощи – огрызаются, они не верят, что ты на самом деле потерявшееся дитя, везде ищут подвох. А теперь нужно задуматься, а какой же этот ребёнок?.. – Это про нас с вами, про взрослых людей, потерявшихся в этом мире, постоянно куда-то спешащих, огрызающихся, раздражённых, недоброжелательных, нечувственных к чужому горю и бедам, неспособных дать внятного совета. Повсюду повисло давление скрытой корысти и лицемерия, каждый надел маску и потерялся в суете. Вот так, каждый потерявшийся, напуганный человек, впервые попадая в Оптину Пустынь, видит глазами ребёнка, как со всех сторон ему указывают путь, провожают, помогают понять, дают сердечный совет, единственно правильный совет. Угощают пищей неземной, напояют жаждущую душу, обнимают теплом. Каждого здесь любят, он дома, он не потерян, он нашёлся, он человек и он в «раю»! Мне бы очень хотелось рассказать вам о расположении этого монастыря, его архитектуре, подробно о каждом из четырнадцати старцев, о знаменитых людях, посещавших и посещающих по сей день эту святую обитель, но об этом уже написано очень интересно многими выдающимися авторами и просто талантливыми людьми. Всю эту познавательную информацию можно почерпнуть из разнообразных источников. А я хочу поведать вам о том, что нельзя объяснить словами, о том, что ты чувствуешь, не зная, на земле ты сейчас или на небе, желаю поделиться с вами, мои дорогие читатели, своим маленьким опытом, невыразимыми впечатлениями, необычными открытиями, тихими радостями, другим осознанием и видением мира, чем раньше. Надеюсь на понимание, а впрочем, нет, потому что это нельзя понять, а каждый должен почувствовать это сам и прожить лично! Факт! В этот благодатный монастырь, да, именно, благодатный, потому что благодать повсюду, её даже вдыхаешь вместе с воздухом, приезжает много, очень много, тысячи разнообразных людей от самых юных до самых старых, от простых и нищих до крутых и богатых. Люди разных профессий, разных городов и стран, люди с разными мыслями, взглядами на жизнь, с различным устроением духовной жизни, и даже совсем неверующие, атеисты, всё-таки чего-то ищущие, изредка заезжают и представители других религий, но всё меняется, всё разное, всё внешнее, всё, что было причиной отдалённости их всех друг от друга, перестаёт действовать, когда каждый из них делает первый шаг на Оптинскую землю, пропитанную кровью мучеников, возделанною руками старцев, благословенную Богом. Попадая туда, чувствуешь, что ты там всё знаешь, тебя все знают, как-будто это твоё родное место, просто ты давно там не был. Как говорят насельники монастыря: «Раз уж ты попал в Оптину, значит, это не случайно». По словам Варсонофия Оптинского, случайностей не бывает, и батюшка любил добавлять: «Замечайте события вашей жизни». Посещение Оптины действительно событие переломное в жизни многих людей, побывавших там. И каждый человек получает там только то, что ему полезно, то, что ему на данный момент нужно, возможно, ему будет казаться, что это не так, но Господь знает, что кому в какое время надо и полезно, а то, что ты ищешь сейчас, возможно, даст тебе в другой раз, в следующий твой приезд в монастырь. Хотя первоначально люди и не думают, что будут возвращаться туда снова и снова. Господь открывает в Оптине и даёт человеку столько любви, благодати и наставлений, сколько он может вместить, никто не уходит неутешен, не обрадован, не уезжает ни один человек, не получив ответы на свои, как он думает, самые сложные, а иногда и суетные вопросы. Природа этого места удивительная, впервые только там я поняла, как, оказывается, всё живо, всё движется, всё живёт. Я научилась радоваться каждой травинке, каждому цветку и его лепестку, пению птиц. Под вечер птицы поют так, как ни одна свирель не сыграет, они будто попадают в такт с хвалебным пением Господу, которое доносится из открытых окон Казанского храма. А хор поёт просто и понятно, и сразу вспоминаются слова старца: «Где просто, там и ангелов со сто, а где – мудрено, там ни одного». Я никогда не знала, что можно радоваться в душе так, как будто ликует весь мир, но эта радость бывает тихой, не хочется не кричать, ни хохотать, а только молчать. И улыбки, улыбки, а сердце переполнено, как будто сейчас взорвётся, а это просто пролетела птичка, неподалёку зажужжала пчела, ещё недавно я испугалась бы её, а тут и она славит Бога, садясь в красивейший бутон алого цветка, аромат, аромат разнообразных цветочных клумб, о, если бы всегда обонять этот сладкий запах, солнце искристо играет лучами, наполовину прячась за купола Введенского собора, колокольный звон пробуждает душу, пронизывая всю насквозь, знакомые лица батюшек и их благословение умиротворяет и дарит покой. И всё, уже «рот до ушей»! Мир позитива открыт, крылья распахнуты, кажется, что ноги не касаются земли. А когда идёшь по тропинке в скит и оказываешься один на один посреди гигантских сосен и елей, и понимаешь, что они созерцали времена всех Оптинских старцев, что их руками они там были посажены, то осознаёшь свою малость, отпущенную нам на земле. Находясь вблизи Иоанно-Предтеченского скита, хочется вбирать в себя тишину, а перед глазами, как в реальности, представляется то, как в самый расцвет обители, так и в самые тяжёлые времена, туда к изысканным розовым воротам скита, а точнее, к маленькому беленькому домику с голубой дверкой, приходили толпы людей, сначала к скитоначальнику отцу Льву, потом Макарию, Амвросию, Варсонофию и остальным старцам. Эта тропа от монастыря до скита, тропа в двести метров пронесла в себе столько боли и горя, столько печалей и потерь всех приезжавших, но зато этот великий лес, всё от этих же людей, уже на обратном пути, слышал хвалу Богу, за то, что на земле ещё насаждены такие светильники благочестия. Оглянешься, и кажется, что сейчас сюда приедет и Алёша Карамазов со своим отцом и братьями к старцу Зосиме, ведь именно Оптина Пустынь вдохновила великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского написать роман «Братья Карамазовы», его личная встреча с богоносным отцом Амвросием, создала всем нам полюбившегося героя – старца Зосиму. В наше время человеку очень сложно прийти в храм, не просто так, а именно, чтобы молиться, участвовать в таинствах. Люди думают: «Ладно зайду, только свечку поставлю, это займёт пять минут, но стоять всю всенощную, да уж куда, и так после работы устала, ещё в магазин забежать надо, дома – муж, дети, уборка, да и в храме душно, поют непонятно». Всё очень долго и протяжно, думается, что певчие специально так поют, чтобы подольше протянуть службу. Так и уходим мы от спасительной радости, от молитвенной тишины, а вокруг суета, суета! Но на Оптинской службе всё не так. В любом из храмов, в каком бы не шла служба, ты сразу ощущаешь лёгкость, появляются силы, и ты не чувствуешь усталость, хотя многие люди приезжают за сотни, а то и более километров, со множеством пересадок, и казалось бы, какая служба, лишь бы ноги в кровати протянуть, а тут всё забывается. Ещё и подхватывает тебя волна пения и простота, очень много зависит от пения и чтения, а тем более, когда оно рождается монахами, людьми, проводящими всю жизнь в послушании и молитве, отсекающие свои страсти и трудящиеся над смирением, то и молитва получается другой… А когда окунаешься в пение акафиста батюшке Амвросию, который служится ежедневно, то слёзы радости бегут по щекам. Сначала со всеми поешь это «Радуйся», а потом гимн Божией Матери – Агни Парфене знаменным распевом, прикладываешься к открытым мощам святого старца, получаешь благословение, и отец N… угощает тебя конфетами. Нет на земле человека более радостного, так любящего Бога и жизнь, это чувство внутри – небезразличия, кому-то нужности, это соединение всех, находящихся в храме Единым Святым Духом, а в руке шуршащий фантик от конфеты, сладость на устах, ну что ещё нужно ребёнку! Ведь мы все дети Отца Нашего Небесного. Там ты по-настоящему забываешь всё то, что оставил за порогом обители, и даже странным кажется, что в миру сейчас кипит жизнь, везде комфорт, техника, развлечения, какой же пылью и прахом теперь это видится в глазах, и ведь возвращаться домой не хочется, а надо! Там придётся доказывать всем, что есть другой мир, настоящий, яркий, там соблазны и искушения, непонимание, а здесь тебя все любят, ты родной, такой же, как и все, пришедший с разбитой миром, но окрылённой здесь душой. В первый свой приезд в монастырь я очень живо помню свое посещение часовенки, где покоятся наши мученики отец Василий, иноки Трофим и Ферапонт. Цель моей поездки была в том, чтобы побывать на их могилках, но у меня и в помыслах не было, что я когда-нибудь в жизни попаду в Оптину. А тут я переступаю порог часовни, ещё не до конца построенной, вижу три креста, осязаю эту победу жизни над смертью, сама не понимаю, что происходит внутри меня, но могу сказать, что такого чувства я больше не испытывала никогда, и слёзы из моих глаз рванули таким потоком, что я не могла их остановить, я рыдала взахлёб, не понимая, от радости ли это или от печали, я припадала по очереди к каждому из убиенных, и мне кажется, что я даже ничего не просила, но я получала ответ, живой ответ, который проникал мне в сердце, а я не переставала рыдать. Вот тогда оживают слова, и понимаешь: «Смерть! Где твоё жало? Ад! Где твоя победа?» И с того самого момента поменялось всё в моей жизни, у меня как будто открылись глаза, я поняла то, что мне нужно. И всё это «нужное» всегда было в моём сердце, просто я раньше не замечала этого, а многие годы чего-то искала, калеча себе душу, а Оптина расколола скорлупу и появилась сердцевина, самое моё сокровенное. Я тогда стояла возле входа в трапезную и всё восхищалась: «Вот оно! Вот оно!» Как же я раньше этого не замечала. Хочу рассказать ещё об одном случае, связанном с молитвенным заступлением убиенного отца Василия. В праздничные и в выходные дни в монастырь приезжает очень много паломнических групп, и некоторым кажется, что и тут суета, но это не так. При всем многолюдстве это единственное место на земле, где ты чувствуешь спокойствие, мир и тишину среди большого количества людей, просто нужно иметь веру и открытое сердце. А сердце там очищается ежесекундно на проникновенных исповедях, многоопытные отцы решают наши, казалось бы, неразрешимые проблемы, согревают советами, открывают волю Божию, разрешают искренно раскаянных от грехов и открывают двери человеческого сердца, чтобы каждый мог впустить туда Христа. Но не нужно быть маловерным (а ещё Господь не любит боязливых), как я однажды, в один из своих приездов в Оптину. И сердце тогда моё было разбито, и все чувства метались в беспорядке. Помолившись отцу Василию, я попросила у него помочь мне увидеть и поговорить с тем батюшкой, с которым, как я считала, я смогу объясниться просто, что он поставит меня «на пути живота», вразумит, не даст унывать, я чувствовала теплоту отношений внутри, я ему полностью доверяла, потому что и отец Василий при жизни ему доверял. Конечно, лично я этого батюшку не знала. Да и он, вряд ли, догадывался о моём существовании, у него за день таких, как я, проходят сотни и у всех свои «капризы» и каждому необходимо найти свой подход, своё утешение, своё слово спасения. Единственное, что я знала – это как он выглядит и как его зовут. Помолившись отцу Василию перед вечерней службой (а на следующий день я должна была уезжать), я отправилась в Казанский храм, встала в левом приделе, молилась, оглядывалась и только повторяла: «Отец Василий, помоги мне, пожалуйста, увидеть отца N., Царица Небесная, не остави», - и в моём сердце была вера, настоящая вера. Я не знаю, откуда взялась во мне эта уверенность, и я даже не знала, как это возможно, но это должно произойти, я должна встретиться с отцом N… Закончилась вечерня, началась утреня, уже прочитали Евангелие и, о чудо! - перед самым помазанием выходит он, и видно, что как будто ему и не надо, он просто заглянул туда, где должны исповедовать батюшки за левым клиросом. Я в ту же секунду, объятая трепетом и радостью, даже не помню, был ли страх, потому что я знала, другого шанса не будет, надо идти! Я подбежала к нему, поговорила и с удивительным миром пошла обратно молиться. Но из сердца не выходило батюшкино смирение, и он благословил прийти к нему завтра, на литургии во Владимирском храме, в левый придел, чтобы разобраться с моей проблемой. На мой вопрос: «Как я вас найду?» Он сказал, что сам меня найдёт, и я поняла, что завтрашний день мне необходимо провести в Оптиной. И это хорошо! Следующее утро долгожданно, литургия! Я пришла пораньше, встала в левом приделе – напротив мощей одного из моих самых любимых Оптинсих старцев, батюшки Варсонофия, молилась, а отца N. не было, вокруг были другие батюшки, монахи и диаконы, но я не теряла надежды. Раз он сказал мне, что будет здесь, что сам меня найдёт, значит не о чем беспокоиться. Да и тем более отец Василий не оставит. Закончилась литургия, люди стали расходиться, началась панихида и я стала чуть нервничать, потом паниковать и уже дерзко повторять в уме: «Раз отец Василий привёл меня сюда, значит, отец N. придёт!» Следом продолжала: «Отец Василий. Ты же обещал!» Мысли метались, и каждые пять секунд я смотрела на алтарь, в надежде, что батюшка выйдет оттуда, что он внутри, но, увы, лишь мелькали лица неизвестной мне братии. Тогда я спросила у дежурного по храму, здесь ли отец N., когда он выйдет, и тот разбил все мои надежды, твёрдо заявив, что игумена N. там нет, вся братия – на трапезе, возможно, он придёт позже. И вот тут-то, когда как раз закончилась панихида, началась уборка храма, из моих глаз потекли слёзы, проснулось моё дремавшее маловерие, и я разрешила ему пускать свои корни. Я плакала и чувство одиночества, никому ненужности убивало меня, я не могла этому поверить, думала: «Как так? Даже здесь?» Но в это же время я продолжала слёзно взывать: «Отец Василий, отец Василий!» Еле влача себя из храма, я села на скамеечку, которая была уже не пуста, вся в слезах, глаза полные грусти. Я сказала себе уже твёрдо: «Я никуда отсюда не уйду! Раз уж отец Василий сказал ждать, буду до последнего здесь». Потом достала из сумки зеркальце, удивлённо увидела, что кроме слёз, моё лицо ещё и запылилось, мысли ушли в сторону, в другой руке носовой платок и, о чудо! - батюшка, он шёл прямо мне навстречу, его мантия развевалась, словно крылья, лицо светилось добротой, а все люди уже бежали за ним и пытались его окружить. Они тянулись к отцу N., чтобы тоже, как я, собрать и заклеить разорванные кусочки своей души. Но только в их глазах горела вера, а я позволила себе сомнение и маловерие, которое так мерзко овладело мной, и чуть не затянуло в пагубное уныние. После разговора с отцом N. у меня не осталось ни одного нерешённого вопроса. Батюшка мне подал такое мудрое наставление, с такой простотой, что до сих пор звенят в ушах его слова, словно ангельская песнь. Не было для меня дня познавательнее и радостнее, на сердце было легко и свободно одновременно. Это не единственная моя встреча с батюшкой, бывало, мне хватало лишь его благословения и улыбки. В этом святом месте любовь между братией – основополагающая его часть, воспитанная старцами. Всё держится на любви! Это действительно рай на земле, где меняются жизни, воскресают души, трепещут сердца, здесь спасение! И не нужна нам никакая заграница, никакие дальние страны, никакое богатство и комфорт этого не заменят. Хочу ещё заметить, что в Оптиной всегда Пасха, постоянно на душе воскресение. Один раз мне посчастливилось побывать там на пасхальной седмице, это был конец апреля – начало мая. Всё благоухало, хотя когда уезжала из своего родного города, у нас было пасмурно и тоскливо, но не то Оптина. В тот самый момент, когда моя душа уже была наполнена пасхальной радостью, вся бренная плоть торжествовала, после чудного акафиста Воскресению Христову, я со своими друзьями отправилась на источник преподобного Пафнутия Боровского. Идти туда нужно тропинкой через лес, а вокруг неописуемо хорошо: воздух наполнен чистотой, птицы поют мелодично, деревья неземной красоты. Это то весеннее время, когда они чисты, обновлены, как и должны быть обновлены наши души, прошедшие Великий пост и встретившие радость светлого Христова Воскресения. Первые нежные цветы, листочки, травинки – не тронутая человеком, неиспачканная девственная красота! Мы шагали тихо, вбирая в себя эту чистоту, и навстречу нам тоже шли люди, и что удивительно было для меня, все, кто нам встречался, приветствовали нас пасхальной радостью: «Христос Воскресе!», мы в ответ: «Воистину Воскресе»! На тот момент для меня это было необычно, мы совершенно друг друга не знали, все были из разных и дальних городов и весей, но нас всех объединял Воскресший Христос, победивший ад, ожививший нас, как ожила природа и смерти уже не существовало. Очи у людей светились, улыбки сверкали, сердце полыхало, всё суетное превратилось в тлен. В Оптиной я каждый раз знакомилась с новыми людьми, и как удивительно Господь приводил каждого из них в свою святую обитель. Там я обрела настоящих друзей, интересных собеседников, внимательных слушателей. Наши долгие духовные беседы проходили в дружной атмосфере уютных и тёплых паломнических келий. Как ни печально, но некоторых из этих людей уже нет на земле. Они переселились в небесные селения, но когда знаешь, что Оптина была их последним местом посещения, то понимаешь, как всё строится премудро, из земного рая, надеюсь и молюсь, что Господь упокоил их в своём небесном раю. Каждый вечер в монастыре, после вечернего богослужения, братия совершает крестный ход вокруг святой обители, и все паломники, кто участвует в этом благом деле, становятся очень счастливыми. На улице вечереет, всё больше тишины, ослепительной красоты закаты, и вот от святых врат народ начинает двигаться в путь, под пение умилительных молитв, неся в руках победоносные хоругви, чудотворные иконы, животворящие кресты. Проходя вокруг монастыря, созерцаешь эти нерушимые стены, удерживающие благодать, не пускающие зло, поёшь песнопения вместе с братией и кажется, что ты с ними и с монастырём одно целое, ты часть этого места, будто тоже насельник обители, и вновь возвращаясь к святым вратам, чувствуешь невероятную удовлетворённость. Слава Богу, за ещё один не бесполезно прожитый день! Об Оптине и её жизни можно рассказывать много, но тогда вам не интересно будет самим всё это познавать, могу лишь перечислить словами то, что незримо, вечно, удивляет: тишина, цветы, птицы, тропинки, богослужения, ароматы, источники, люди, старцы, трапезная, закаты, крестный ход, монастырское кладбище, просфорки, послушание, проповеди, доброта, простота, любовь! Вот я написала немного переживаний, своих чувств, а ведь на самом деле я хотела выразить всё это по-другому, а тут и слова не те, и выражения, и сравнения. Ведь всё это несказанно! Нужно это прочувствовать, пережить, и у каждого будет лишь свой личный опыт, по-своему окрылится душа, надеюсь, каждый в своё время, но войдёт в это райское место ещё здесь на земле, если поедет по нарисованной мною карте из чувств и впечатлений в монастырь – Оптину Пустынь! Источник: Оптинские встречи

Бааатюшка, родной, Игнатий... Дорогой мой Карл Павлович! С сердечным прискорбием услышал я о постигшей Вас болезни. Так далеко я от Вас и не могу посетить Вас, чего бы так желала душа моя! Всегда я принимал в Вас сердечное участие. Душа Ваша представлялась мне одиноко странствующею в мире. Так странствую и я, окруженный с младенчества бедствиями. Около меня сформировался круг друзей, искренне меня любящих, но еще не встречался я с душою пред которою мог бы я вполне открыться. И это не от того, чтобы я был скрытен; нет, я очень откровенен, но душа, пред которою я мог бы открыться с истинною пользою, должна быть способна понять меня, исследовать меня, - должна постичь самое вдохновение мое, если есть во мне какое вдохновение. Без этого, откровенность перед непонимающим только наносит новую язву душе.В моем земном странничестве и одиночестве нашел я пристань верную - истинное Богопознание. Не живые человеки были моими наставниками; ими были почившие телом, живые духом святые Отцы. В их писаниях нашел я Евангелие, осуществленное исполнение; они удовлетворили душу мою. Оставил я мир, не как односторонний искатель уединения или чего другаго, но как любитель высшей науки; и эта наука доставила мне все: спокойствие, хладность ко всем земным пустякам, утешение в скорбях, силу в борьбе с собою, - доставила друзей, доставила счастие на земле, какого почти не встречал. Вы знаете, как я живу в монастыре! Не как начальник, а как глава семейства. - Несколько лет, как разстроилось мое здоровье, по месяцам, по полугодам не выхожу из комнаты; но религия вместе с этим обратилась для меня в поэзию и держит в непрерывном чудном вдохновении, в беседе с видимым и невидимым мирами, в несказанном наслаждении. Скуки не знаю; время сократилось, понеслось с чрезвычайною быстротою, - как бы слилось с вечностью; вечность как бы уже наступила. Тех, которых угнетает скорбь, пригоняет к моей пристани, приглашаю войти в мою пристань, в пристань Божественных помышлений и чувствований. Они входят, отдыхают, начинают вкушать спокойствие, утешение, и делаются моими друзьями. Вашей душе надо войти в эту пристань! Она слышит по какому-то тайному предчувствию, что ей суждено найти успокоение в этой пристани; а сердце мое к Вам отворено, давно отворено. Давно видел я, что душа Ваша в земном хаосе искала красоты, которая бы ее удовлетворила. Ваши картины - это выражение сильно жаждущей души. Картина, которая бы решительно удовлетворила Вас, должна бы быть картиною из вечности. Таково требование истиннаго вдохновения. Всякая красота, и видимая и невидимая, должна быть помазана Духом, без этого помазания на ней печать тления; она (красота) помогает удовлетворить человека, водимаго истинным вдохновением. Ему надо, чтобы красота отзывалась жизнию, вечною жизнию. Когда ж из красоты дышит смерть, он отвращает от такой красоты свои взоры. Поправляйтесь, дорогой мой Карл Павлович! Желаю по приезде моем увидеть Вас здоровым, укрепившимся. Еще надо бы Вам пожить, пожить для того, чтоб ближе ознакомиться с вечностию, чтоб пред вступлением в нее стяжать для души Вашей красоту Небесную; в душе Вашей всегда было это высокое стремление. Объятия Отца Небеснаго всегда отверзты для принятия всякого, кто только захочет прибегнуть в эти святыя, спасительныя объятия. Прощайте; до свидания, котораго жажду. Архимандрит Игнатий. Свт. Игнатий Брянчанинов Письма к мирянам Письмо к К.П. Брюллову Картина: К.П. Брюллов "Явление Аврааму трех ангелов у дуба Мамврийского"

Скажи мне, Господи, путь воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою. (Пс. 142:8) 2 августа Грусть от того, что первое лето проведу не в Оптиной сменилась каким-то внутренним ликованием. Ведь еду к батюшке родному Игнатию и буду у него под присмотром целых 10 дней! Слава Тебе, Господи! 4 августа (1й день в Толге) Удивительная красота! С каждым приездом Толга становится все красивее и красивее. В этот раз вся усыпана цветами и эта красота не может оставить равнодушным даже такого нелюбителя цветов как я. Мощи Свт. Игнатия теперь в летнем Введенском соборе и все службы проходят там же. 5 августа "Бог никогда не забывает труда веры и любви, и только сам ты не предавайся произвольно в руки падения своего, и Он найдет путь к сердцу твоему, чтоб отрезвить его и опять зажечь в нем огнь ревности о святости и чистоте. И падшие восстают. Остаются в падении только те, которые не хотят встать". (Древние иноческие уставы) 6 августа Несколько лет назад группа паломников совершала паломничество по святым местам и вдруг все увидели в небе Божию Матерь, Которая простирала Свой Покров над каким-то монастырем. Они направились туда, этим местом оказалась Толга. Когда их встретили сестры монастыря, вся группа плакала. Сестры спросили, что случилось. Паломники ответили: "Мы видели Божию Матерь, Она держит над вашим монастырем Свой Покров". Сегодня была на монашеском правиле. Какая красота и счастье! В мыслях были только слова преп. Варсонофия Оптинского: "Монашество есть блаженство, которое только возможно для человека на земле. Выше этого блаженства нет ничего!" Тогда я поняла, что ради этого стоит нести все труды, лишения, скорби, которые выпадают на долю каждого в монастыре. Стало легко и благодатно! Слава Тебе, Господи! 8 августа (Самый незабываемый день) Милостью Божией меня сегодня поставили читать Неусыпаемую Псалтирь. До сих пор не могу объять происшедшее и передать радость, которая меня охватила, когда я узнала, куда меня благословила м. Благочинная -- м. Николая. Два часа в одиночестве, в храме, тишина, только псалмы Давида и кажется, нескончаемые списки имен... Спаси их всех, Господи! С 10ти утра перебирали помидоры. Трудились всем монастырем, начиная от м. Николаи и заканчивая паломниками. Казалось, эти помидоры не кончатся никогда, но, слава Богу, закончили в начале шестого, а сестры еще остались их закручивать. Закручивали до 23.30, в итоге получилось 670 трехлитровых банок. До этого для монастыря максимумом было 400 )) 9 августа (Самый незабываемый день - 2) "Яко возвеличися до небес милость Твоя" (Пс. 56:11) Сегодня у нас совершал литургию митрополит Ярославский и Ростовский Пантелеимон. Моя первая архиерейская служба и она в Толге. На литургии ко мне подошла м. Николая и сказала, чтобы сегодня я вместе со всеми сестрами шла в трапезную, и что она меня переселяет в монастырь. Дивны дела Твоя, Господи! Когда я шла вместе с сестрами на обед под колокольный звон, мне все вспоминалась Оптина и я около Преображенского храма, любуюсь Чином о панагии. И тогда так хотелось быть причастником всей этой красоты, так же идти под колокольный звон... И вот, все благие желания исполняет Господь! Ликование и радость во время обеда невозможно передать. На обеде был Владыка, Матушка Игуменья и множество монашествующих и мирских отцов. Каждые десять минут Владыке все пели "Многая лета". Я никак не могла поверить, что я здесь вместе со всеми и все думала, кто же так ходатайствует тут за меня? А потом поняла - Свт. Игнатий - меня тут знает только он. 22:30 Я переехала в монастырь, живу по соседству со своей самой-самой любимой матушкой, м. N., с которой еще с весны мечтала познакомиться. Вот и борись тут с фанатизмом и пристрастием к человеку больше, чем к Творцу. )) м. N. меня заселила, распрашивала об учебе, работе, а я стояла и чуть не пищала от радости, что теперь я не только знакома с ней, но и живу напротив! "Блаженна сестра, для которой нет никого и ничего дороже, любимее, прекраснее, вожделеннее Жениха Христа, ибо таковая внидет в Чертог Небесный, на брак вечный" (свящ. Серафим Звездинский) Надо помнить об этом! Никак не могу в полной мере осознать и охватить все, что произошло за день. Влмч. Пантелеимоне, моли Бога о нас! 10 августа Сегодня звонила в колокола к службе. "Господи, гласом звона сего священного, всякое стремление к ленности от сердец наших отжени. И спешно нас на молитву и всякое дело благое, силою Своею сотвори. Аминь." 11 августа Сегодня впервые поделилась своими смущениями и сомнениями с м. N.. Удивительный человечек! Сказала мне не смущаться и молиться так, как молился кто-то из Св. Отцов. Точно не помню, но приблизительно так: "Господи, научи меня делать то, что Ты хочешь, говорить то, что Ты хочешь, думать то, что Ты хочешь, чувствовать так, как Ты хочешь". Еще понравилось, как она сказала, что нет выше счастья, чем когда ты пребываешь в Боге и Он в тебе. Помоги ей, Господи! Смотрю на нее и любуюсь, как же красиво монашеское облачение. Вот красота монашества видна уже здесь, на земле, да и то только внешняя красота. Какова же красота внутренняя, которая в полной мере откроется на Небесах?! 12 августа Заметила, как медленно по сравнению с Оптиной здесь течет время. В Оптиной, как говорил преп. Варсонофий пять лет проживешь, а кажется только вчера приехал, и у меня всегда там было такое ощущение. А тут один день как неделя и кажется, что я за эти 8 дней прожила уже целую жизнь. Интересна постоянная связь Оптиной и Толги. В первый день послушания пришла в сестринскую трапезную и увидела удивительно красивую фотографию какого-то монастыря, смотрю, да это же Оптина! На дверях моей новой кельи висит молитва Оптинских старцев с их портретами. А вчера решила посмотреть православный календарь за 1990г., которцый лежит у меня в келье, открываю на последней странице и там дореволюционная фотография Оптиной, а с обратной стороны фотография Толги. Подумалось, что именно старцы Оптинские и новомученики показали мне дорогу сюда, в Толгу. 14 августа "Душою моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во внутренности моей с раннего утра". (Ис. 26:9) 15 августа Сегодня я должна была быть в Калуге, а завтра в Оптиной, а осталась здесь. Слава Тебе, Господи! Наверно за мое решение остаться и пропустить свой сегодняшний поезд Пресв. Богородица подарила мне молитвенное утро)) Меня разбудила м. N. и сказала, что м. Николая просит меня почитать акафист перед Толгской иконой Богородицы, сменить дежурившую у иконы сестру. Не успела я дочитать акафист, как меня отправили читать Неусыпаемую Псалтирь. Слава Богу за все! Все эти дни не покидает чувство, что я как блудный сын скиталась где-то и вот вернулась домой. 16 августа Сегодня была на послушании с 9.30 до 20.00 без перерыва. С сестрами даже не попали на службу. Радость от того, что тружусь теперь наравне с сестрами и меня не отпускают раньше как остальных паломников затмевает всю усталость и печаль от того, что пропущена служба. Еще попаду на монашеское правило, которое уже скоро начнется. Слава Тебе, Господи, за каждый день, проведенный мною в Толге! За каждую секундочку! Милостью Божией сегодня на полтора часа сняли с послушания и поставили читать Неусыпаемую Псалтирь. Столько милостей!! Очень отрадно было увидеть среди тысяч имен в списках об упокоении родные оптинские имена: уб. иером. Василия, уб. инока Трофима, уб. инока Ферапонта. После правила Матушка Игуменья сказала, что у всех всегда надо просить прощения и первая сделала земной поклон, испросив у нас прощения. Мы упали вслед за ней. Как же тут мирно и благодатно! 17 августа Предпоследний день послушания в Толге. Даже не знаю, что я буду делать без нее в миру и что мне сможет заменить эти храмы, эту красоту, этих уже таких родных сестер. Как бы не была приветлива и любима мною Оптина, но там никогда не почувствуешь себя частью монашеской жизни, не прикоснешься к ее тайне. В Толге я обрела свое тихое пристанище, я чувствую себя частью этой земли, как будто я всегда была здесь, но по каким-то, одному Богу известным причинам, меня переселили на время в другое место и вот после долгих скитаний я вернулась. Моя родная Толга, что может заменить мне тебя? 18 августа В день своего приезда в Толгу я мечтала стоять на службе у мощей свт. Игнатия, но там сторона сестер и стоять с ними было не очень удобно. Поэтому я выбрала свое любимое место в любом храме - у дверей, а потом, когда меня причислили к сестрам уже не хотела его менять. Сегодня свт. Игнатий послал мне еще одно утешение. Я стояла как обычно у дверей и ко мне подошла м. Николая, спросила, почему я тут стою, а не с сестрами. Я сказала, что мне и тут хорошо. Она ответила: "Пойдем, я тебя к свт. Игнатию поставлю". Я чуть не побежала впереди нее ))) И ведь не говорила ей о том, что я здесь именно из-за Святителя оказалась, откуда она узнала, чем меня можно уговорить? )) Всю службу простояла рядом с родным Святителем, а в конце службы посмотрела на иконостас и увидела, что м. Николая поставила меня прям напротив иконы Преображения Господня. Величай душе моя, на Фаворе преобразившегося Господа! 19 августа Мое третье Причастие в Толге. Впервые сегодня шла с сестрами в трапезную после литургии и не хотелось сбежать. Появилось ощущение, что так и надо, что все это уже мое, что я тут и должна быть. Моя м. N. подарила мне подарки на память, одно из величайших утешений для меня в праздник Преображения! После обеда м. Николая попросила отнести в игуменскую цветы и фрукты. В игуменской встретили Матушку Игуменью, м. Николая сказала ей, что я уезжаю. Матушка ответила: "Ой, как жалко", и неожиданно обняла и поцеловала меня, а затем сказала - "Какое же это счастье, и выше этого счастья наверно ничего нет на земле, когда в таком молодом возрасте Матерь Божия призывает к Себе. А то если поженятся, нагрешат, а потом в монастырь, грехов-то уже больше, да еще каких, а слезок-то у нас нет, чтобы их оплакать..." Еще одно величайшеее утешение на Праздник! И Матушка права, за эти дни я действительно прожила какую-то особую, отдельную жизнь, которая началась в паломнической гостинице, а закончилась в монашеской келье. И такой счастливой, какой я была здесь, я себя не помню. Думала, что очень сложно будет уезжать, как из Оптиной: слезы, грусть.. Да и Толга-то стала гораздо роднее Оптиной. И вот настал сегодняшний день, я уехала и никакой грусти, никаких слез, такая легкость и радость на душе, как будто на самом деле я осталась там и сейчас я там, иду с монашеского правила. Это стихотворение я услышала в этот раз в Толге, оно очень поразило меня, заканчиваю свою летопись им: Монах есть тот, кто миру непричастен, Кто говорит всегда с одним лишь Богом, Кто, видя Бога, сам бывает видим, Любя Его, он Им любим бывает И, светом становясь, всегда сияет. Монаха хвалят — всё равно он нищий, В дом приглашают — всё равно он странник. О дивное, немыслимое чудо! Среди богатств безмерных — я нуждаюсь, Владея многим — остаюсь я беден, Среди обилья вод — томлюсь я жаждой. Кто даст мне то, что я уже имею? И где найду Того, Кого я вижу? Как удержу Того, Кто в сердце дышит, Но вне всего, Незримый, пребывает? Име́яй уши слы́шати — да слышит, Словам безумца с трепетом внимая! (прп. Симеон Новый Богослов) Фото

Слово свят. Иоанна Златоуста - " 3 Беседа на Евангелие от Иоанна Богослова". Невозможно тому, кто так раболепствует временной славе, получить славу от Бога. Поэтому-то Христос и укорял иудеев, говоря: “Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?” (Иоан.5:44) Это какое-то сильное упоение; объятый этою страстью, человек делается неисправим. Она, отторгая от небес душу своих пленников, пригвождает ее к земли, не позволяет ей воззреть к свету истинному, побуждает постоянно вращаться в тине, приставляя к ним владык, столь сильных, что они владеют ими, даже ничего не приказывая. Тот, кто болеет этой болезнью, хотя бы никто не приказывал ему, добровольно делает все, чем только думает угодить своим владыкам. Для них он одевается и в одежды нарядные, и украшает лице, заботясь в этом случае не о себе, но об угождении другим, и выводит с собой на площадь провожатых, чтобы заслужить от других удивление, и все, что ни делает, предпринимает единственно для угождения другим. Итак, есть ли болезнь душевная тягостнее этой? Человек нередко бросается в бездну, чтобы только другие удивлялись ему. Приведенные слова Христовы достаточно показывают всю мучительную силу этой страсти; но можно еще познать ее и из следующего. Если ты захочешь спросить кого-нибудь из граждан, делающих большие издержки, для чего они тратят столько золота, и что значат такие расходы, то ни о чем другом от них не услышишь, так только об угождении толпе. Если же ты опять спросишь их: что же такое толпа? - они ответят: это есть нечто шумное, многомятежное, большею частью глупое, без цели носящееся туда и сюда, подобно волнам моря, составляемое часто из разнообразных и противоположных мнений. Кто имеет у себя такого владыку, не будет ли тот жалок боле всякого другого? Впрочем, когда мирские люди прилепляются к нему, это еще не так опасно, хотя действительно опасно. Но когда те, которые говорят, что отреклись от миpa, страдают тою же или еще тягчайшею болезнью, то это крайне опасно. У мирских только трата денег, а здесь опасность касается души. Когда правую веру меняют на славу и, чтобы прославиться самим, уничижают Бога, - скажи мне, не составляет ли это высшей степени бессмыслия и безумия? Другие страсти, хотя заключают в себе большой вред, но по крайней мере, приносят и некоторое удовольствие, хотя и временное и короткое. Так корыстолюбец, винолюбец, женолюбец, имеют некоторое удовольствие, хотя и непродолжительное; но обладаемые страстью тщеславия всегда живут жизнью горькою, лишенной всякого удовольствия. Они не достигают того, что так любят, разумею - славы народной; а хотя, по-видимому, и пользуются ею, на самом же дел не наслаждаются, потому что это вовсе и не слава. Потому «и самая страсть эта называется не славою, а тщеславием. И справедливо все древние называли это тщеславием. Она тщетна и не имеет в себе ничего блистательного и славного. Как личины [статуй] кажутся (снаружи) светлыми и приятными, а внутри пусты, поэтому, хотя и представляются благообразнее телесных (естественных) лиц, однакож никогда еще и ни в ком ни возбуждали любви к себе, точно так, или еще более, слава у толпы прикрывает собою эту неудобоизлечимую и мучительную страсть. Она имеет только снаружи вид светлый, а внутри не только пуста, но и полна бесчестия и жестокого мучения. Откуда же, скажешь, рождается эта безумная и не приносящая никакого удовольствия страсть? Ни откуда более, как только от души низкой и ничтожной. Человек, увлекаемый славою, неспособен мыслить что-либо великое и благородное; он необходимо становится постыдным, низким, бесчестным, ничтожным. Кто ничего не делает для добродетели, а только одно имеет в виду - чтобы понравиться людям, не стоящим никакого внимания, во всяком случае, следует погрешительному, блуждающему их мнению, тот может ли стоить чего-нибудь? Заметь же: если бы кто спросил его: как ты сам думаешь о толпе? - без сомнения, он сказал бы, что считает толпу невежественной и бездельной. Что же? Захотел ли бы ты сделаться подобным этой толпе? Если бы и об этом опять кто-нибудь спросил его, то я не думаю, чтобы он пожелал сделаться таким же. Итак, не крайне ли смешно искать славы у тех, кому сам никогда не захотел бы сделаться подобным? Если же ты скажешь, что в толпе много людей, и что они составляют одно, то поэтому-то особенно и надобно ее презирать. Если каждый из толпы сам по себе достоин презрения, то, когда таких много, они заслуживают еще большего презрения. Глупость каждого из них, когда они собраны вместе, становится еще большею, увеличиваясь от многочисленности. Поэтому каждого из них порознь конечно можно бы исправить, если бы кто взял на себя это дело, но не легко было бы исправить всех их вместе, - оттого, что безумие их в таком случае увеличивается; они водятся обычаями животных, во всяком случае, следуя один за другим во мнениях. Итак, скажите мне: в такой ли толпе будете вы искать славы? Нет, прошу и молю. Эта страсть все извратила; она породила любостяжание, зависть, клеветы, наветы. Она вооружает и ожесточает людей, не потерпевших никакой обиды, против тех, которые никакой обиды не сделали. Подверженный этой болезни не знает дружбы, не помнить приязни, нисколько не хочет никого уважить; напротив, все доброе извергши из души, непостоянный, неспособный к любви, против всех вооружается. Сила гнева, хотя и она мучительна и несносна, не постоянно однакож возмущаешь дух, а только в то время, когда его раздражают другие. Напротив, страсть тщеславия - всегда, и нить, так сказать, времени, в которое она могла бы оставить, потому что разум не препятствует ей и не укрощает её; она всегда остается, и не только побуждает ко грехам, но, если бы мы успели сделать что-нибудь и доброе, она похищает добро из рук. А бывает так, что она не допускает и начать доброго дела. И если Павел лихоимание называет идолослужением (Еф.5:5), то как, по справедливости, назвать матерь его (лихоимания), корень и источник, то есть тщеславие? Нельзя найти и названия, достойного этого зла! Итак, воспрянем, возлюбленные, отложим эту порочную одежду, разорвем, рассечем ее, сделаемся когда-нибудь свободны истинною свободою, и усвоим себе чувства достоинства, данного нам от Бога. Пренебрежем славой у толпы. Нет ничего столь смешного и унизительного, как эта страсть; ничто столько не преисполнено стыда и бесславия. Всякий может видеть, что желание славы во многих отношениях есть бесславие, и что истинная слава состоит в том, чтобы презирать славу, считать ее за ничто, а все делать и говорить только в угождение Богу. Таким образом сможем мы и награду получить от Того, Кто видит все наши дела в точности, если только будем довольствоваться этим одним зрителем их. Да и какая нужда нам в других глазах, когда видит наши дела именно Тот, Кто будет и судить их? Как это несообразно: раб, что ни делает, все делает в угождение господину, не ищет ничего более, как только его внимания, не хочет привлекать на свои дела ничьих чужих взоров, хотя бы зрителями тут были и важные люди, но только то одно имеет в виду, чтобы видел его господин; а мы, имея столь великого над собою Господа, ищем других зрителей, которые не могут принести нам никакой пользы, а могут только, своими взглядами, повредить нам и сделать всякий труд наш напрасным. Да не будет этого, умоляю вас! Но от кого мы имеем получить награды, Того будем признавать и зрителем и прославителем наших дел. Не будем ни в чем полагаться па глаза человеческие. А если бы мы захотели достигнуть славы и между людьми, то получим ее тогда, когда будем искать единой славы от Бога. Сказано: “... прославлю прославляющих Меня ...” (1 Цар.2:30). И как богатством мы тогда особенно обилуем, когда презираем его и ищем богатства только от Бога (потому что сказано: “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам”, - Матф.6:33), так - и в отношении к славе. Когда уже безопасны будут для нас и богатство и слава, тогда Бог и подает нам их в изобилии. Но этот дар бывает безопасен тогда, когда не овладевает нами, не покоряет нас себе, не обладает нами, как рабами, но остается в нашей власти, как у господ и свободных. Для того-то Бог и не позволяете нам любить богатство и славу, чтобы они не овладевали нами. А когда мы достигнем такого совершенства, то Он и подает нам их с великою щедростью. Кто, скажи мне, славнее Павла, который говорит: “... Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других ...” (1Сол.2:6) Кто счастливее ничего не имеющего и всем владеющего? Когда мы, как я выше сказал, не будем покоряться владычеству их (богатства и славы), тогда и будем ими обладать, тогда их и получим. Итак, если мы желаем получить славу, будем бегать славы. Таким образом, исполнив законы Божии, сможем мы получить и здешние и обетованные блага, благодатью Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава во веки веков. Аминь.