OptinaRU

В письме вашем изъясняете замечания о нашем времени, находящемся в движении и волнении: чего-то ищут доброго и нового. Но как оного ищут? И где хотят найти? Цивилизация и прогресс! А на православную религию не обращают внимания; а на оной-то основывается все наше блаженство, и временное, и вечное. Умные, ученые, образованные люди хотят веровать по-своему, а не как учит нас Православная Церковь. Учение Церкви непогрешимо, хотя в исполнителях оного и найдутся погрешающие; но часть не есть целое; а насмешники над погрешающими обращают язык свой на всю Церковь; а в Церкви все наше благо и спасение. Таинства церковные суть проводники в Царство Небесное; служители оным и совершатели — духовенство, на которое так нагло и ядовито нападают образованные умники и заражают немощных; а паче напояют сим ядом юношество. Если найдется часть из оных духовных лиц и не совсем исправных, но за то они сами дадут ответ; а таинства церковные и чрез них совершаются. И кажется, хотя и невежда, и грешник — но не отверзающий уста свои хульные на Церковь и служителя ее, удобнее придет в чувство и раскаяние, нежели образованный неверующий и противящийся Церкви; и потому тот, как болящий уд, имеет надежду на исцеление; а сей, совершенно зараженный неверием, да и других остроумием своим и ложною философиею старающийся совратить с правого пути, ненадежен к исцелению, при всем его образовании... Дай Бог, чтобы православная наша вера тверда была в сердцах народа нашего всех классов, и конечно, врата адовы не одолеют ей (Мф. 16, 18). …Но мы, как благодатью Божиею находимся в истинно Православной Соборной и Апостольской Церкви, должны, благодаря Бога, повиноваться ей во всем, не внимая чуждым или своим мнениям, а иначе не можем именоваться и быть сыны Церкви, но противники оной; за что нельзя избежать осуждения. <Господь> повелел слушать учителей и пастырей Церкви, чрез Апостолов поставленных и рукоположенных, которых лествица нисходит даже и до нашего времени и будет нисходить до скончания века. А кто не послушает ее — буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18, 17), и ко Апостолам сказал: слушаяй вас, Мене слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается; вот как важно повиновение Святой Церкви, догматам ее и учению, которые и утверждены Соборами Вселенскими и авторитетом святых великих отцов. Из писем прп. Макария Оптинского

По обычаю своему хочу вам предложить на рассмотрение, для пользы душевной, 22-й псалом, который всегда читается на правиле ко Святому Причащению. Псалом этот для многих довольно понятен, но не для всех. Вот мне и пришло желание написать некоторое объяснение оного для тех, которые не вполне его понимают. Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. На месте злачне, тамо всели мя, на воде покойне воспита мя (ст. 1-2). Сам Господь, как Пастырь, пасет нас, и ничего не лишил, что потребно к нашему спасению. Бессловесных овец обыкновенно пасут при воде, на местах, обильных для питания травами. И Господь пасет словесных овец Своих — вообще православных христиан — в оградах Единой Святой Соборной Своей Церкви, а монашествующих — в оградах монастырских, и обильно питает всех нас учением Божественных словес. Под «водой покойной» должно разуметь воду Святого Крещения, которою мы, будучи крещаемы в младенчестве, омываемся от прародительского греха, а если крестятся взрослые, то им прощаются и собственные их грехи. Душу мою обрати, настави мя на стези правды, имене ради Своего (ст. 3). С пути неправды, лжи, порока и греха обращает нас Господь Евангельскими заповедями на путь добродетели, правды и истины имене ради Своего, то есть делает все это не ради человеческих заслуг и дел, но по единому Своему благоволению, чтобы мы прославляли всесвятое имя Его. Аще бо и пойду посреде сети смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною ecu: жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста (ст. 4). Жезл означает Крест Христов, а палица — призывание имени Христова со знамением крестным. Если христианин, по силе заботящийся об исполнении заповедей Христовых, с верой и упованием всегда ограждает себя молитвой Иисусовой и крестным знамением, то безбоязненно и безопасно проходит не только бедственные опасные случаи в сей жизни, но по смерти и самые мытарства, как пишет о сем преподобный Иоанн Карпафийский: ратуя и поношая, с дерзостью находит враг на душу, изшедшую от тела, клеветник быв горек же и страшен о согрешенных. Но возможно есть видети тогда боголюбивую и вернейшую душу, аще и множицею уязвлена бысть грехами, неужасающуюся онаго стремлений же и прещений; но паче укрепляему о Господе, и воскриляему радостию, и дерзотвориму наставляющими ее Святыми Ангелами, и осеняему светом веры, и противоглаголющу со многим дерзновением лукавому диаволу: «Что тебе до нас, чуждый Бога? Что тебе до нас, бежателю небесных и рабе лукавый? Не имаши ты власти над нами: Христос бо Сын Божий над нами же и над всеми власть имать: Тому согрешихом, Тому и ответствовати будем, обручение имуще еже к нам милосердия и спасения, Крест Сего честный. Ты же бежи далече от нас, губителю, ничтоже тебе и рабом Христовым» («Добротолюбие», часть 4, гл. 25). Святые отцы под палицею разумеют также псалмопение и всякую другую молитву. Уготовал ecu предо мною трапезу сопротив стужающым мне... и чаша Твоя упоявающи мя, яко державна (ст. 5). Слова сии прямо указывают на Таинство Святого Причащения. Ежели мы с верой неосужденно причащаемся Таинства Тела и Крови Христовых, то все козни врагов наших душевных, стужающих нам, остаются недейственны и праздны. Неосужденно же причащаемся тогда, когда приступаем к Таинству сему, во-первых, с искренним и смиренным раскаянием и исповеданием грехов своих и с твердой решимостью не возвращаться к оным, а во-вторых, если приступаем без памятозлобия, примирясь в сердце со всеми, опечалившими нас. Умастил ecu елеом главу мою (ст. 5). Под «елеем» должно разуметь Таинство Миропомазания и Таинство Елеосвящения, а под «главой» — ум наш, который вначале получает духовное утверждение через Таинство Миропомазания. И милость Твоя поженет мя вся дни живота моего, и еже вселитимися в дом Господень в долготу дний (ст. 6). Милость Божия окружает и хранит христианина, по силе заботящегося об исполнении заповедей Христовых и о покаянии, не только во все дни земной жизни его, но и в самом переходе его в жизнь будущую, для водворения в небесном дому Господнем. Из писем прп. Амвросия Оптинского

Мирские люди, и благочестием сияющие, не знают сих <монашеских> браней и не бывают так ввергаемы в пещь искушений, как в нашем звании, по мере каждого устроения. Они не понимают, что к сей жизни есть призвание Божие, без которого сам собою человек не может оставить мир с привлекательными его удовольствиями, которые хоть и часто бывают растворяемы скорбями и болезнями. А какие предлежат брани и искушения вступившим на поприще сего духовного подвига, о сем ты и понятия не имеешь. Что же касается до мнения светских людей, водимых страстями (что называется мир), о нашем звании, и вменяющих себе в бесчестие, когда ближние их вступают в монастырь, то мы на сие имеем учение пресладчайших уст Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа: аще мир вас ненавидит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде. Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы: якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир (Ин. 15, 18—19). И опять, кто стыдится мира ради звания Божия и дел, предприемлемых любви Его ради, тот также услышит от Господа: иже аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего, со Ангелы святыми (Мк. 8, 38). Еще же апостольское учение удостоверяет нас, что мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покаряется, ниже бо может (Рим. 8, 7). Истинные христиане должны радоваться и вменять себе в честь, когда ближние их удостоиваются сего звания Божия; кто может без звания Божия оставить мир и удовольствия его (хотя временные, суетные и ложные) и вступить в обитель, по наружности скудную в одежде и в удовольствиях, но внутренне и богатых и веселых, чего мир не может прияти, по слову Господню. Суета же монастырская от мирской много различна: там по необходимости, а в мире для прихоти и роскоши. Как сама, так и других тебе единомысленных наставляй повиноваться игумении. Мы часто имеем неправильный взгляд на вещи и, понимая оные худо, других тем же заражаем; а всего лучше о порядке и правлении, до них не касающихся, пусть молчат и внимают себе и своему спасению. Из писем прп. Макария Оптинского

Из далекого прошлого передо мной встает образ одного из моих хороших знакомых, музыканта и композитора Пасхалова. Он обладал огромным талантом, на концертах, которые он давал, собирались тысячи народа. В миру я был большим любителем музыки, и сам играл на фисгармонии. Чтобы усовершенствоваться в игре, я начал брать уроки у Пасхалова. Он потребовал большую плату за уроки, но деньги у меня были, и я согласился; потом он полюбил меня, недостойного, и предлагал заниматься бесплатно, но от этого я, разумеется, отказался. Наши занятия шли успешно, но мне было очень печально, что Пасхалов совсем отошел от Церкви. По поводу этого мне не раз приходилось вести с ним беседу. — Без Церкви невозможно спастись, – говорил я ему. – Ведь вы в Бога-то веруете, зачем же отвергаете средство к спасению? — Что же я такого делаю? Живу, как и все, или большинство, к чему нужны обряды? Разве без хождения в церковь уж и спастись нельзя? — Невозможно, – отвечаю, – есть семь дверей для спасения; в одну вы уже вошли, но надо войти и в другие. — Какие семь дверей? Ничего подобного не слыхал. — Семь дверей – это семь таинств; святое крещение над вами совершено, следовательно, одни двери пройдены, но необходимо войти в двери покаяния, соединиться со Христом в Таинстве Причащения... — Ну что вы мне говорите, Павел Иванович, каждый служит Богу, как умеет, как, наконец, считает нужным; вы вот в церковь ходите, посты соблюдаете и т.д., а я служу Богу музыкой – не все ли равно? – и, не дожидаясь ответа, Пасхалов заиграл. Никогда я не слышал такой музыки, неподражаемо играл он в тот вечер. Я жил в меблированных комнатах, и вот все коридоры наполнились народом, двери всех комнат открылись, все стремились послушать гениального композитора. Наконец, он кончил. — Удивительно хорошо, – заметил я, – но музыка музыкой, а церковь она все-таки заменить не может, всему свое время. Наша беседа с ним затянулась в тот вечер далеко за полночь. Ушел он в особенном настроении, умиротворенный и радостный. На другой день пришел он ко мне снова. — Знаете ли, Павел Иванович, всю-то ночь я продумал, какой я великий грешник, сколько лет уже не говел. Вот скоро наступит Великий пост, непременно буду говеть и причащаться. — Зачем же ждать поста? Говейте теперь. — Нет, теперь неудобно, ведь и пост не за горами. Хорошо думал Пасхалов, только он забыл, что есть враг, которому неприятна такая перемена в нем, и что нужно подготовиться к борьбе – все это он упустил из вида. Однажды поздно вечером он приехал домой и велел горничной расплатиться с извозчиком; та вышла на улицу, но вместо извозчика увидела на облучке какое-то чудовище. Вид его был так страшен, что горничная упала в обморок. Куда враг возил Пасхалова, неизвестно, только на другой день он скоропостижно скончался. И погибла душа навеки. Сердечно мне его жаль. Враг всюду расставляет свои сети, желая погубить человека, и губит неосторожных. Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

Прошу вас и молю не смущаться, но всячески благодушествовать, благодарить Премилосердаго Господа, удостоившего вас быть во святой нашей обители, лично видеть чиноположение церковнослужений. Не раскаиваетесь в том, что и со мной, скудоумным, мало побеседовали о благоназидании душевном и приняли таинство исповеди, коею и чрез недостойных благодать Божия действует и облегчает наши греховные бремена! Что же касается всеобщего врага-диавола, который, по Писанию, яко «лев рыкая ищет кого поглотити» (Пс. 21 ,14) – и чрез орудие не понимающих его козней действовал и внушил плевелы смущения в душу вашу, дабы тем оглушить ваши чувства и охладить теплоту веры к принятию душевных назиданий. Да обратится болезнь на главу душетлителя-диавола. А мы с тобою да уповаем на Господа, и Господь Премилостивый да вразумит вас, и да просветит к познанию истины, и да умиротворит душу вашу, волнующуюся в смущении помыслов и недоумеренностях, и да покрыет вас от всех козней и наветов диавольских, и да простит вам вся согрешения ваша вольные и невольные. Пишешь, что супруге вашей в сонном видении как бы дух сделал некоторою насмешку, – каковой случай попускает Господь грех наших ради, к смирению нашему. Что она спросила, что к худу или к добру, – таковое мудрование есть самых глупых, непросвещенных, деревенских баб, а вам уже стыдно последовать оным. Что может сделать злой дух, он и зла нам не может какого причинить, ежели Господь не попустит, а если Господь попускает ему пакости нам делать, – то за гордыню нашу, к смирению нашему. Слава Богу, что в этом раскаялась. Господь Бог да простит ей всемогущею своею благодатию и да справит жизнь ее в преуспеянии животворящих Его заповедей, чего как себе, так и вам, и ей, и всем от сердца желаю. Из писем прп. Льва Оптинского

По замечанию опытных в жизни духовной людей, если во время молитвы человек ощущает тишину и мир помыслов, то это состояние есть дар благодати Божией, и, если в это время поклоны мешают, то можно их оставлять. Но должно при этом помнить, что это – дар Божий, а не плод твоих трудов и усилий. Уже потому можешь о сем заключить, что, когда прошло это состояние, ты уже никакими усилиями не могла возвратить его. А потому, при подобных случаях, более и более нисходи во глубину смирения, считая себя недостойною такого дара небесного из-за бесчисленных грехов своих, повторяй в уме сие: «Всех превосхожду грехом, кого научу покаянию? Аще воздохну, яко мытарь, непщую думаю отягчити небеса. Аще слезю, якоже блудница, оскверняю слезами землю. Но даждь ми оставление грехов, Боже, и помилуй мя». При этом еще помни, что, «кому дано много, с того и много взыщется». А потому взывай ко Господу от сердца, да не послужит тебе дар сей во осуждение на страшном суде Его. Пишешь, что в молитве часто увлекаешься. Понуждать себя надо ко вниманию. А что не скоро дается, то надо знать, что внимание есть дар Божий и дается после усилий и молитв, притом – смиренным. Унывать не надо, что иногда нет внимания, надо трудиться и просить Бога. При народе молитву надо творить про себя, умственно. Молитовку не оставляй. Всегда, когда не можешь идти в церковь, молись почаще во внутренней своей клети – в сердце своем. Там можно молиться и во время работы. Да поможет тебе Господь приучиться к сему. Вспоминай почаще и о последнем часе нашей жизни. Молиться с самопонужднием состоит в нашей воле, а молиться с умилением зависит от Бога. Мы же должны молиться молитвою, какою можем, а за самопонуждение Бог даст и умиление в свое время, когда Ему благоугодно будет. Из писем прп. Иосифа Оптинского

Есть праведность и святость. Спасенные и совершенные. Всякий святой есть и праведный, но не всякий праведный – святой. Не все могут достичь святости, но если стараются вести праведную жизнь, то получают спасение. О, если бы Господь сподобил всех нас спастись! Преподобный Макарий Египетский отличался особенными духовными дарованиями. Он и называется не просто святым, а великим. Но вот у него однажды появилась мысль, что он служит для области, где жил, как бы духовным центром, солнцем, к которому все стремятся. На самом деле это так и было. Но когда Преподобный помыслил нечто о себе, то был к нему голос, говоривший, что в ближайшем селении живут две женщины, которые угоднее Богу, чем он. Старец взял посох и пошел искать этих женщин, которые угоднее Богу. По промыслу Божию он скоро их нашел и вошел в их жилище. Женщины, увидев прп. Макария, упали ему в ноги и не находили слов для выражения ему своего удивления и благодарности. Преподобный поднял их и начал просить открыть ему, как они угождают Богу. — Святый отче, – сказали женщины, – мы ничего не делаем угодного Богу, помолись за нас Господа ради. Но Преподобный начал настаивать, чтобы они не скрывали от него своих добродетельных дел. Женщины, боясь ослушаться Старца, начали говорить ему о своей жизни: «Мы были чужими друг другу, но, выйдя замуж за родных братьев, стали жить вместе, и вот уже пятнадцать лет не разлучаемся. За это время мы ни разу не поссорились и не сказали друг другу ни одного обидного слова. Стараемся, по возможности, почаще бывать в храме Божием, соблюдаем установленные посты. Сколько можем, помогаем неимущим... Ну, с мужьями живем, как с братьями, а уж больше решительно ничего нет у нас доброго. — А что, – спросил Старец, – считаете ли вы себя за добро, которое делаете, святыми или праведными? — Святыми? – удивились женщины, – какие мы святые или праведные, мы величайшие грешницы; помолись о нас, святый отче, да помилует нас Господь! Преподобный преподал им свое благословение и удалился в пустыню, благодаря Бога за полученное вразумление. Женщинам он не сказал ни слова о своем видении, боясь, как бы не повредить им своей похвалой. Подобно Макарию Великому, и святому отшельнику Питириму Ангел возвестил однажды, что, несмотря на его подвиги, он не достиг еще такой святости, как одна послушница, живущая в общежитии в монастыре. По внушению Ангела св. Питирим отправился в указанный монастырь. Придя туда, он просил Игуменью показать ему всех сестер обители. Когда все явились и начали подходить под благословение, св. Питирим сказал: — Нет ли еще сестры? — Есть, – сказала Игуменья, – но ее нельзя привести, она наполовину безумная, и мы ее терпим в монастыре только из сострадания. Святой все-таки велел ее привести. Пришла она в жалком рубище со сбитым платком на голове. — Где ты была, мать? – спросил Святой. — У выгребной ямы лежала. — Что же ты, мать, лучшего места не нашла? — Да лучшего-то места я не стою. Св. Питирим позволил ей уйти, а затем, обращаясь к Игумении и сестрам, сказал: — Ваш монастырь имеет неоценимое сокровище: эта смиренная сестра ваша есть великая угодница Божия. Услышав это, все сестры взволновались. Одна призналась Преподобному, что часто била сестру, другая всячески поносила ее, третья относилась к ней с величайшим презрением, не считая ее даже за человека, четвертая призналась, что часто нарочно выливала на нее помои. Сестры хотели сейчас же просить прощения у обиженной, но та, узнав о их намерении, тайно оставила монастырь, бегая славы, которая ее погубила бы. Господь сказал: «Всяк возносяйся смирится и смиряяйся вознесется» (Лк. 14, 11). Из бесед прп. Варсонофия Оптинского