OptinaRU

Слово прп. Никона Оптинского, сказанное на празднование Тихвинской иконы Божией Матери Нужно быть добрым христианином и по жизни своей, и по словам, и по молитвам своим. Кто вчера внимательно слушал чтение канона и акафиста, тот мог заметить, как много там вложено прекрасных, возвышенных чувств и мыслей, особенно в каноне. Прежде всего, церковный писатель, составитель этих церковных песнопений молит Господа Бога, чтобы Господь Бог вразумил его и дал ему слово, как должно петь, как должно молиться. Из этого ясно, что мы сами по себе, без Божественной помощи и помолиться-то не в состоянии: не можем мы молиться как следует и не знаем как, и о чем молиться. <…> Сознавая свое недостоинство, могущее отразиться в составляемых молитвах, писатель песен церковных просит Господа Бога, чтобы не возгнушался Господь Бог и Матерь Божия составляемыми и приносимыми молитвами и принял бы усердие наше, так как желания, с которыми приносится молитва, искренни и святы, предмет молитвы свят. "Устнами смиренными принесох Ти препростое сие, Всепетая, пение, понеже груб есмь многогрешный и недостоин по достоянию воспети Тя, но усердно на Твоя щедроты надеяся, яко Спасителя сего мира родила еси: не возгнушайся, Царице, приими сие и спаси мя" (Последний тропарь 9-й песни канона). Но далее, как бы в дополнение сего, слышим: "... яко чистота, воздержание и молитвы сердечные угоднее Тебе паче хвалы единых точию уст" (9-й икос акафиста иконе Скорбящей Божией Матери). Хорошо, если вы воздаете похвалы Божией Матери, но это недостаточно, Божией Матери угоднее совершение на деле самих добродетелей, а не хвалы только одних уст. Если вы говорите и молитесь о добродетелях, надо, чтобы это оставалось не на устах только, но чтобы слова и молитвы о добродетелях переходили в дела, в самую жизнь. А то говорить ведь можно много, но без толку. Старец о. Амвросий однажды сказал одному человеку, который просил у него много слов назидания, что "нужных слов очень немного", ибо Царство Божие не в слове, а в силе. Иногда с одного слова душа приходит в восхищение духовное и преисполняется самыми святыми чувствами, желаниями и намерениями. Поэтому и просим мы, чтобы не слова одни только оставались у нас, а, если мы поем и говорим о добродетелях, то должны и совершать эти добродетели, иначе слова будут не в назидание, а в отягощение слушающим и самим себе. Ибо, действительно, как может человек невоздержанный учить воздержанию? У него нет на это дерзновения. Или как может чревоугодник говорить о посте? Он не имеет дерзновения, слово его будет пустое, бессильное. Так вообще и все мы, если желаем быть истинными христианами, то должны быть ими не на языке только, а на деле, т. е. по жизни своей. Тогда не будут соблазняться на нас другие люди, не будут хулить Христово учение и жизнь христиан за то, что житие наше плохое, недостойное имени христианского. А то и турки-магометане, и всякие иноверцы, и сектанты, и просто люди неверующие, видя неподобное житие наше, говорят, что они лучше, нравственнее по жизни, нежели люди, которые хвалятся, что они православные христиане, что они знают Истинного Бога и Ему служат. Прискорбно слышать это, а слышать это приходится и даже неоднократно. Поэтому, чтобы не хулилось имя Божие грехов ради наших, возревнуем о добродетелях на деле, а не на словах только, постараемся исправить жизнь нашу, принесем истинное покаяние. <…> Помолимся же Божией Матери — Царице Небесной, чтобы Она принесла Свою молитву ко Господу в заступление и защищение, и вразумление наше. И будем всегда молиться Царице Небесной, как чадолюбивой Матери нашей, усыновившей нас у креста Сына Своего. Она любит нас, Она очень любит нас, как чад Православной Церкви, созданной Сыном Ее, Господом нашим Иисусом Христом. Она печется и молится о всяком христианине. Чтобы нам не оказаться недостойными Ее милости и не отклонить от себя Ее помощи Божественной, постараемся не делать ничего такого, что отгоняет от нас благодать Божию. Да поможет же нам в этом Сам Господь. Аминь. 26 июня 1926 г.

Николай Беляев (так звали преподобного в миру) поступил в Оптинский скит 19-ти лет от роду, в декабре 1907 года, и сразу предал себя в полное безропотное послушание преподобному старцу Варсонофию. Но всего лишь 4 года и 4 месяца послушник Николай имел возможность воочию перенимать опыт своего наставника, затем, по переводе последнего настоятелем в Старо-Голутвин монастырь, ему пришлось довольствоваться лишь письменным и молитвенным общением. В 1923-м году Оптина была закрыта безбожной властью; монастырь продолжал существовать под видом сельскохозяйственной артели, кое-кому из престарелых монахов удалось остаться, а остальные были вынуждены покинуть обитель. Ещё в течение года продолжалось богослужение в Казанском соборе, в котором и был назначен служить и окормлять приходящих преподобный иеромонах Никон. «В какую бездну и тьму грех низвергает человека! — восклицал преподобный, — Истинно уподобляется он скотам, питает свою душу, свою бессмертную душу скотской пищей; ту душу, на которой начертан образ Божий; ту душу, которой дана способность уподобляться Богу! Всякая страсть отнимает у человека образ человека, делая его подобным скоту и зверю. Посмотрите, что делает, например, гнев и злоба. Человек, объятый злобой, весь делается зверообразным, глаза мечут искры, искажается лицо — он, кажется, ближнего своего готов пожрать. И все вообще страсти и грехи: чревоугодие, неверие, сребролюбие и другие превращают человека в скот». На долю преподобного Никона выпало перенести два ареста и, наконец, ссылку на далёкий Север. Вот строки из его писем духовным чадам, написанные из ссылки: «Любовь ко Господу, и в Господе ко мне грешному, выразите общею любовию и миром между собою. Бог есть любовь, и всякая злоба, какой бы благовидной причиной она ни прикрывалась, противна Ему». Скончался преподобный Никон Оптинский исповедник в 1931-м году от туберкулёза лёгких, и был погребён на местном кладбище села Валдокурье под Пинегой. Преподобне отче наш Никоне, моли Бога о нас! Прочитано на вечернем богослужении в Оптиной пустыни Пинега. Место захоронения преподобноисповедника Никона Оптинского

<iframe width="560" height="349" src="http://www.youtube.com/embed/mE61jK-WQvg" frameborder="0" allowfullscreen></iframe> http://www.optina.ru/audio/propoved/nazariy_070711.mp3 Проповедь иеромонаха Назария (Рыпина)

Желаешь поговеть и неосужденно причаститься Святых Христовых Таин: самое нужнейшее к оным приуготовление – оставлять ближним согрешения их, по слову Господню: аще оставляете ближним согрешения их, и Отец ваш небесный отпустит вам согрешения ваша; аще ли не оставляете им согрешения их, то ни Отец ваш Небесный отпустит вам согрешений ваших (Мф. 6, 14-15), и иметь мытарево смирение, так бывает истинное покаяние, и во смирении нашем помянет нас Господь и пошлет Свою помощь в делах наших, при нашем благом произволении. При сознании своего недостоинства и покаяния в грехах Бог прощает грехи наши, и таинства бывают нам в очищение грехов, но кто же будет настолько безумен, что сочтет себя достойным таинства Причащения? Когда и святые, Великий Василий и Иоанн Златоуст, считали себя недостойными, то мы посмеем ли считать себя когда достойными? Тогда недостоинство осуждает нас, когда мы, валяясь в тине грехов и в злобе, тако дерзаем, но с покаянием и смирением приступая, получаем прощение. Из писем прп. Макария Оптинского

Николай Васильевич Гоголь был большим почитателем Оптиной Пустыни и ее старцев. Известен случай, когда «из Долбина от И.В.Киреевского Гоголь с М.А.Максимовичем съездил в соседнюю обитель Оптину. За две версты Гоголь со своим спутником вышли из экипажа и пошли пешком до самой обители. На дороге встретили они девочку с миской земляники и хотели купить у нее землянику, но девочка, видя, что они люди дорожные, не захотела взять от них денег и отдала им свои ягоды даром, отговариваясь тем, что «как можно брать со странников!» «Пустынь эта распространяет благочестие в народ», – заметил Гоголь, умиленный этим трогательным проявлением ребенка. О посещении своем Оптиной Пустыни в июне 1850 года вот что писал Гоголь графу А.П.Толстому: «Я заезжал по дороге в Оптинскую пустынь и навсегда унес о ней воспоминанье. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там царствует. Это слышится в самом наружном служении… Нигде не видал я таких монахов, с каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Самые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхожденья… За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше. Вы постарайтесь побывать в этой обители…». Кроме этой своей поездки в Оптину Пустынь, Гоголь был там в 1852 году, когда он вернулся из своего паломничества в Святую Землю. <…> Сохранились два письма Гоголя, адресованные в Оптину Пустынь. Первое – записочка к отцу игумену Моисею: «Так как всякий дар и лепта вдовы приемлется, то примите и от меня небольшое приношение по мере малых средств моих: двадцать пять рублей на строительство обители вашей, о которой приятное воспоминание храню всегда в сердце моем». Другое письмо от 25 июля 1852 года более значительное: «Ради Самого Христа – молитесь обо мне, отец Филарет. Просите вашего достойного настоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у вас усерднее молится, – просите молитв обо мне. Путь мой труден, дело мое такого рода, что без ежеминутной, без ежечасной и без явной помощи Божией не может двинуться мое перо; и силы мои не только ничтожны, но их и нет без освежения Свыше. Говорю вам об этом не ложно. Ради Христа обо мне молитесь. Покажите эту мою записочку отцу игумену и умоляйте его вознести свои молитвы обо мне, грешном, чтобы удостоил Бог меня, недостойного, поведать славу Имени Его, несмотря на то, что я всех грешнейший и недостойнейший. Он силен, Милосердный, сделать все: и меня черного, как уголь, убелить и вознести до той чистоты, до которой должен достигнуть писатель, дерзающий говорить о святом и прекрасном. Ради Самого Христа, молитесь: мне нужно ежеминутно, говорю вам, быть мыслями выше житейских дрязг, и на всяком месте своего странствия быть как бы в Оптиной Пустыни. Бог да воздаст вам всем за ваше доброе дело. Ваш всей душой Николай Гоголь». Эти мысли Гоголя об ответственности писателя перед Богом возникли не без влияния бесед со старцем Макарием, перед прозорливым суждением которого он повергал свои сомнения. Из книги И.М.Концевича «Оптина Пустынь и ее время»

…Гулял я за воротами на улице с мальчиками, которые были сверстниками мне, а некоторые и старше меня, и они завели меня на пустырь, на котором росли крапива, репейник и белена, и, нарвавши с белены головок с семечком, заставили меня есть, говоря: «Ешь, брат, это мак». И у меня от этого ядовитого зелия сделалось лицо и все тело красными как кумач. Я чувствовал внутренний жар, тоскливость и бред, повторяя те самые слова, которые говорил я гулявши с ребятами и евши белену, – что продолжалось целые сутки. Но меня поили парным молоком, и я по милости Божией остался жив. После сего случая я уже боялся выходить за ворота, чтобы не случилось со мной подобного, и если когда посылали погулять меня, то я отказывался, говоря, как умный: «Там ребятишки озорники, кричат и бранятся, и если с дураками свяжешься, то и сам дурак будешь». Потому, не выходя за ворота, находил себе удовольствие разгуливать на дворе своем и в огороде, где однажды, выдернувши себе из грядки морковку, стал есть, и которая мне показалась сладка как сахар, и я думал тогда: когда был бы я богат, тогда ел бы я всегда морковь. О сем невинном желании своем сказал я родительнице своей, которая, улыбнувшись, обещала мне каждый год засевать морковью весь огород, и я восхищался будущим своим блаженством – всегда питаться одной морковкой. Сего года <1800> марта в 9 день от рождения моего исполнилось мне пять лет. Я в то время ходил в церковь всегда, когда совершаема была Литургия, и всегда стаивал во святом алтаре. И в одно время, приласкавши меня, родитель мой спрашивал: «К чему мне тебя готовить?» – то есть к какому занятию: к торговле или к художеству какому, или к службе… Я отвечал: «Я, тятенька, хочу в попы». А родитель мне на сие сказал: «В попы, не учась, не ставят. А ты у меня глупенький, ничего не знаешь». А я возразил: «Тятенька, попы в алтаре ничего не делают, только сидят, а читают и поют дьячки и диакон». Через этот разговор в первый раз открылось во мне желание поступить в духовное звание. И после сего, когда я дома у себя играл с детьми, сверстниками мне, то наряжался попом, то есть вместо епитрахили надевал на шею полотенце, а на плечи платок в роспуск – вместо ризы, а вместо кадила брал мячик и кадил всех. А когда давали мне пряничек или яблочко, то я разрезывал оные на мелкие кусочки и, положа на тарелочку, раздавал вместо антидора и благословлял рукою. Из воспоминаний прп. Антония Оптинского

Делайте добро, уклоняйтесь от зла – сначала из страха Божия, а потом дойдете и до любви Божией. Надобно делать добро, но не думать, что мы оное делаем, а паче еще будто своею силою. Всегда мы найдем недостаток и далекость от совершенства в наших деланиях. Должно научиться от опыта, что и при трудном делании и самоотвержении, ежели приписываем себе, то не только лишаемся мзды, но и впадаем в различные страсти. Святые отцы при всей своей богоугодной жизни считали себя хуже всех, оттого что многим искусом познали свою немощь и, смирившись, получили неоскудно помощь Божию в делах своих. Добродетели наши приятны Богу, когда они делаются со смирением. ...Не забывайте о смирении, которое нужно сопрягать со всяким добрым делом, без коего дела нам не принесут пользы, а паче повредят, что на многих видим исполнившимся. Хотя вы поститесь, хотя молитесь или милостыню даете – опасайтесь мысли, что добро делаете, которую старается враг приносить, дабы все плоды погубить и душу удалить от Бога. Из писем прп. Макария Оптинского

Многие ищут, как необходимого, духовника высокой жизни и, не находя такого, унывают, и потому редко, как бы нехотя приходят на исповедь. Это большая ошибка. Надо веровать в самое таинство исповеди, в его силу, а не в исполнителя таинства. Необходимо лишь, чтобы духовник был православный и законный. Не надо спорить, что личные качества духовника много значат, но надо веровать и знать, что Господь, действующий во всяком таинстве Своею благодатью, действует по Своему всемогуществу независимо от этих качеств. Очень дорого иметь благоговейного духовника, с которым можно было бы посоветоваться и выяснить те или иные вопросы жизни духовной и просто побеседовать, дабы согреть духовною беседою холодное сердце и получить подкрепление духовное в скорбях, нас окружающих, – но если не можем сразу найти такого, весьма неразумно совсем не прибегать к исповеди. Это подобно тому, если кто, не имея хорошего веника для уборки своего дома, совсем не будет вычищать его. Нет хорошего веника, возьми какой есть. Лишь бы было в доме чисто; или, не имея хороших дров, совсем не будет топить дом и будет мерзнуть. Другие хотят сделать каждую исповедь беседою духовною. Может быть, это и хорошо, и даже иногда необходимо, но не всегда есть к тому возможность по времени и другим причинам. По существу же это две вещи различные. …Кто в простоте сердца скажет свои согрешения с сокрушением и смиренным чувством, с желанием исправиться, тот получит прощение грехов и мир совести своей силою благодати Божией, действующей в таинстве. Из наставлений прп. Никона Оптинского