Матушка Наталия Николаевна Соколова

[Olqa 13 242]

" Под кровом Всевышнего" (рекомендуется для чтения всем, особенно родителям как пример воспитания детей)

 

Наталья Соколова

Удивительная автобиографическая книга о воспитании детей “Под покровом Всевышнего” Натальи Николаевны Соколовой, жены священника, воспитавшей пятерых детей. Все дети посвятили себя делу служения Церкви. Дочери – регенты церковных хоров, сыновья - священники и архиереи

 

 

Под кровом Всевышнего

[SergNata 1 392]

протоиерей Николай Соколов

 

Если дети уходят из Церкви

 

автор: Анна Кастарнова

 

 

На вопросы корреспондента портала "Православие и мир" отвечает протоиерей Николай Соколов

 

Отец Николай, Вы воспитывались в православной семье. Довольно часто дети, которые растут в православии, в какой-то момент отходят от Церкви. Были ли у Вас сомнения, сложности, искушения? Как поступать родителям в подобной ситуации?

 

 

Сейчас вопрос, который вы поставили, очень остро стоит во многих православных семьях, так как дети, получая, православное образование и церковное воспитание, видят Церковь несколько однобоко, не так, как родителям хотелось бы. И конечно, когда дети возрастают, у них получается свое видение мира. Естественно, они проявляют свою свободную волю, которая часто не совпадает с мнением родителей, с мнением Церкви. Почти каждый ребенок, я считаю (не хочу говорить за всех), должен пройти этот период испытаний, искушений, без них не бывает жизни. И не стоит ужасаться тому, что ребенок на какое-то время охладевает к церковной жизни, к исполнению церковных правил, к послушанию родителям, которые заставляют его ходить в церковь. Этот период неизбежен почти для каждого человека.

 

В большинстве случаев, если в основу воспитания положено истинно христианское миросозерцание, если ребенка научили общаться с Богом не формально, а именно как с любящим Творцом, как с самым близким существом на свете, то тогда этот период рано или поздно заканчивается. Детские желания, юношеские вольности уходят на второй план, встают серьезные жизненные проблемы, и человек понимает, как говорит русская поговорка, без Бога не до порога. И он вновь возвращается к тем истокам, которые были даны ему в детстве: в воспитании, в образовании, в духовном развитии. Иногда это случается гораздо позже, когда человек уже прошел какой-то жизненный путь.

 

Господь сказал такие слова: не вы Меня избрали, Я вас избрал. Поэтому в любом сердце человеческом можно увидеть Промысел Божий. Не следует никого осуждать, если человек живет хорошей, светлой жизнью, если он служит добру, старается делать добро, живет не для себя, а для других, то так или иначе Господь приводит его к себе.

 

 

 

Другой вопрос, когда человек уходит от Церкви через греховную жизнь, через искушения, через соблазны и ему трудно вернуться обратно, так как он не готов расстаться с порочной жизнью. Это тоже очень важный жизненный вопрос, который подчас решается трагически для человека. Он зависит не только от воспитания, но и от того, как человек отвечает на вопрос: для чего он живет на этой земле. Людей, которые не грешат, нет. Все святые часто считали себя великими грешниками. И чем выше человек поднимается по духовной лестнице, тем ясней он видит, насколько несовершенен. Но это не дает ему повода ему отчаиваться. Важно, чтобы человек не отчаялся и люди его сами не оттолкнули от духовной жизни, от своего общества. Часто близкие люди, те же отец и мать, видя грехи человека, отворачиваются от него, и этим они еще больше отворачивают его от Бога, от Церкви, от того спасительного мира, к которому он в детстве получил прививку. И тут от Промысла Божьего очень много зависит. Если за человека молятся, то очень часто бывает, он уходит от греховной жизни и возвращается на светлый путь покаяния, спасения.

 

В моей жизни такие вещи тоже бывали, когда мне было лет 14-15. Из Церкви я милостью Божьей никогда не уходил, всегда у меня были очень мудрые духовные отцы, наставники: протоиерей Александр Егоров, протоиерей Владимир Смирнов. Все эти батюшки давно умерли. Когда я к ним приходил, они, видя, мое юношеское несовершенство, мою определенную греховность, никогда не говорили: столько-то раз причащайся, столько-то раз ходи в церковь, столько-то поклонов клади. Важно, что они могли выслушать меня и действовали большой любовью. Когда чувствуешь, что тебя принимают с любовью, хотя ты не был несколько месяцев в церкви и пропустил какие-то дни, знают, что ты пришел неподготовленный, и относятся со снисхождением к твоей немощи, это заставляет тебя вновь вернуться как блудному сыну. И, конечно, эти периоды проходили: сначала юношеский, потом студенческий, были и увлечения и падения, как у любого человека в жизни бывает. Слава Богу, если человек проходит по жизни как святой. Но бывает, что человек через какие-то ошибки свои учится, старается их больше не делать. Опять-таки здесь многое зависело от того, что мои родители с пониманием относились к этому охлаждению. Будучи из семьи священнослужителя, я видел переживания отца, матери, но они не были связаны со злобой, с ненавистью, с каким-то прещениями, с отторжением от любящего родительского сердца, наоборот, – с увещеванием, с любовью, с лаской, со слезами, с молитвой. И вот такое отношение всегда заставляло пересмотреть себя и милостью Божьей по молитвам родителей, своих духовных отцов, становиться опять на путь покаяния, исправления. Со временем, когда человек возрастает, он понимает, для чего живет, к чему стремится. И тут-то духовное воспитание, полученное в детстве, должно сыграть свою роль.

[Olqa 13 242]

Один из сыновей матушки Натальи был настоятелем вот этого храма. Моя ссылка Теперь за алтарной частью его могилка. Отец Федор погиб в автомобильной катастрофе вместе с водителем. У его матушки осталось 9 детей без отца. Я его никогда не видела, хотя храм в нашем округе расположен, но поговорила с ним на его могилке как с живым. Впрочем, как и все люди, приходящие почтить память отца Федора.

[Olqa 13 242]

Моя ссылка

Протоиерей Николай Соколов: Воспоминания б о. Федоре Соколове Писать о своем младшем брате, отце Федоре, мне трудно и легко одновременно. Трудно, потому что приходится писать в прошедшем времени: он мой младший брат, и мне физически его не хватает, я не могу его увидеть, обнять, услышать его голос. Легко, потому что дни и годы нашего общения окрашены в удивительно теплые тона, и воспоминания о нем приносят мне великую радость. Есть ещё одно обстоятельство, заставляющее радоваться при воспоминании о брате, которое, может быть, нужно было упомянуть первым. Упокоившись в селениях праведных, отец Федор стал за всех нас – родных, близких, его детишек, духовных чад – таким ходатаем перед Богом, что это не может не вселять надежду на спасение. И как же не радоваться этому обстоятельству!...

 

[Olqa 13 242]

Наталия Николаевна Соколова. Дар любви

 

 

Памяти отца Феодора Соколова

21 февраля, 2010

10 лет назад в автомобильной катастрофе трагически погиб один из самых деятельных, молодых и лучезарных московских пастырей – протоиерей Феодор Соколов.

 

Внук известного православного писателя Николая Евграфовича Пестова, сын матушки Натальи Николаевны Соколовой, чья книга «Под кровом Всевышнего» стала настоящей энциклопедией православной жизни, брат протоиерей Николая Соколова и покойного епископа Сергия (Соколова) – он в полной мере передал ту глубокую духовную традицию, в которой был воспитан, своим детям и духовным чадам.

 

«Его же шесть лет нет, но какая любовь! Он словно на пять минут из дома отлучился!» – с такими словами вернулась с интервью с матушкой отца Феодора Галиной Соколовой одна из корреспондентов Правмира.

 

Прошло десять лет, у троих старших детей уже свои семьи, старшая дочь отца Федора- матушка. А Соколовы продолжают согревать душевным теплом всех в нем нуждающихся и жить так, словно отец Федор отошел на требу, на полчаса…

 

Напоминаем читателям о статьях и воспоминаниях об отце Федоре и представляем вниманию фильм «Феодор – дар Божий»....

[Romashka 1 250]

Олечка,даже не представляете,сколЬко душевного тепла я получила от аудиокниги!Я и не подозревала,что возможно так экономитЬ время благодатно!

Спасибо огромное!

[SergNata 1 392]

Т. МИЛЛЕР

 

МАТУШКА НАТАЛИЯ

 

СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ ПРАВОСЛАВНОЙ МОСКВЫ 20-90-х ГОДОВ ХХ в.

<Н. Н. СОКОЛОВА. ПОД КРОВОМ ВСЕВЫШНЕГО. НОВОСИБИРСК, 1998>

" На северо-восточной окраине Москвы, в Лосинке, на обочине Ярославского шоссе стоит храм во имя святых мучеников Адриана и Наталии. В этом храме в течение 40 лет (1953–1994) служил добрый пастырь отец Владимир Соколов, которого с теплой признательностью по сей день вспоминают прихожане. Батюшка всецело принадлежал храму, весь лик священника светился радостью, своим великолепным тенором он возносил ликующую песнь хвалы Господу, будучи настоятелем, за ранней обедней читал “Апостола”, а когда не служил всенощную, то читал и пел с певчими. Вместе с отцом Владимиром клиросное послушание несла его матушка, Наталия Николаевна. Те, кто бывал тогда в храме, единогласно свидетельствуют: “Так, как читала часы Наталия Николаевна, никто не читал”. Слово читала тут неуместно: из глубины ее сердца лилась молитва, полная любви, благодарности и умиления, вся душа матушки как бы распахивалась перед Спасителем мира. Казалось, так молиться можно только в глухом скиту, порвав все связи с миром, а Наталия Николаевна жила в Москве, была матерью многочисленного семейства. Автобиографическая повесть матушки Наталии делает понятным феномен семьи Соколовых и приоткрывает завесу над будничной жизнью народа Божиего в советскую эпоху.

Н. Н. Соколова родилась 8 сентября 1925 года в семье Пестовых. В жизни ее отца, Николая Евграфовича Пестова (1892–1982) сбылись провидческие слова отца Алексия Мечева, сказанные им на допросе в ГПУ: “Верующими не родятся, а становятся. Вот, может быть, пройдет время, и Вы уверуете в Бога, захотите стать священником, придете ко мне”[1].

Далекий от христианства, член коммунистической партии, начальник Всеобуча приуральского Военного округа (1919–1921), окружной военный комиссар Н. Е. Пестов пережил в начале 1921 года глубокое внутреннее потрясение, после чего уволился из рядов РККА, в скором времени нашел свой путь к Богу, познакомился с отцом Алексеем Мечевым и стал ревностным членом Маросейской общины. Позднее Николай Евграфович рассказывал в своем дневнике о том событии, которое переломило его жизнь:

“В ночь на 1 марта я увидел отчетливый сон:

Какое-то полутемное обширное подземелье с земляными стенами и сводами. С левой стороны вижу в стене вход в коридор, ведущий куда-то вниз...

Я стою в стороне от этого входа...

И вот у входа появляется светящаяся фигура Христа... Лицо Его светилось от какого-то внутреннего света. Оно было так прекрасно, как никогда в жизни я не видел на земле...

...Проходя мимо меня, Он обернулся и посмотрел на меня. Во взоре была необычайная серьезность, глубина, проникновенность и строгость; не только всепокоряющая Сила и Величие, но Огонь могущества, святости и бесконечно снисходящая любовь... Я падаю на колени и поклоняюсь Ему до земли...

Я проснулся мгновенно. Полное ощущение явственности виденного сна. Сердце бешено колотится, готовое вырваться из груди. Все мое существо было потрясено до основания. Ум не может вместить, что же произошло? Я — комиссар, и вдруг Христос? Почему? Зачем? Полное смятение всех чувств...

В ту ночь Господь вошел в мое сердце, и с тех пор, что бы я ни делал, ни чувствовал, я знаю, что Христос всегда был рядом со мной, всегда пребывал рядом со мной и никогда не покидал меня”[2].

Наташа Пестова родилась, когда ее родители уже окончили МВТУ. В последние годы Николай Евграфович вел педагогическую и научную работу в вузах Москвы, в январе 1941 года защитил диссертацию на степень доктора химических наук[3]. Детей в семье Пестовых воспитывали с любовью, учили молиться и прививали им радостное восприятие мира. Вот как вспоминает Наталия Николаевна свои младенческие годы, любовь отца к детям:

“Я помню отца с первых лет моей жизни, то есть с 1927–28 годов. От папы всегда веяло лаской, тишиной и покоем. Его любили не только родные, но абсолютно все: и соседи, и сослуживцы, и знакомые — все, кто его знал... если ему случалось раздражаться (а детская резвость кого не выведет из терпения), то папа спешил уйти в свой кабинет. Он выходил только успокоившись, помолившись, и тогда только начинал внимательно разбирать наши детские ссоры и жалобы. Папа подолгу беседовал с нами, тремя детьми, но вообще предпочитал разговаривать с собеседником один на один... Отец никогда не уклонялся от нашего воспитания, никогда не отговаривался занятиями и работой и уделял детям много времени, борясь за наши души, как и за свою собственную...

Я была готова просидеть на коленях у отца целый вечер. До чего же мне было с ним хорошо! Через ласку отца я познала Божественную Любовь — бесконечную, терпеливую, нежную, заботливую. Мои чувства к отцу с годами перешли в чувство к Богу: чувство полного доверия, чувство счастия быть с любимым, чувство надежды, что все уладится, все будет хорошо, чувство покоя и умиротворения души, находящейся в сильных и могучих руках Любимого... Папа нас никогда не наказывал, мама говорила: «Дети из тебя веревки вьют!». Но папа отвечал: «Где действует любовь, там строгость не нужна»”[4].

Супруги Пестовы не омрачали жизнь своих детей рассказами об ужасах тех лет. Наташу с братьями отвозили летом на дачу, где они дружно и весело проводили время в обществе знакомых верующих семей. Вместе с тем в доме Николая Евграфовича находили приют возвращавшиеся из ссылок исповедники. “Я спала в одной комнате с мамой, — вспоминает Наталия Николаевна. — Но очень часто мама уступала свою кровать неожиданным гостям, женщинам, жившим у нас по неделе, по две, а то и дольше. Мама ухаживала за ними, как за святыми, пострадавшими за веру, даже часто шила что-то для них. Я спала с этими «тайными» монахинями в те дни в одной комнате, в углу на своем сундуке. Но никто никогда не рассказывал нам об ужасах тюрем и ссылок, видно, щадили наше детское воображение”[5]. Фундаментом быта семьи была молитва. Утром и вечером читалось молитвенное правило, под праздники вычитывали уставное богослужение, а днем Зоя Вениаминовна возносила молитву своими словами. “Мама научила нас молиться от души и своими словами, — пишет дочь Николая Евграфовича. — Когда папа болел или задерживался на работе, мама вставала вместе с нами и горячо выпрашивала у Бога благополучие нашему семейству. Для меня это был пример настоящей искренней молитвы. Мы повторяли за матерью простые понятные слова, обращенные к Богу: «Господи, дай папе нашему здоровье!». Поклон. «Господи, сохрани нашу семью от беды!». Поклон. Или: «Господи, прости нас, прими за все наше благодарение»”. А о том, какой плод приносило семя, посеянное родителями в душе ребенка, говорит эпизод предвоенного времени:

“Уехав на работу после выходного дня, папа мой забыл в нашей избе на подоконнике свой маленький карманный молитвослов. Я знала, что отец с этой книжечкой не расстается. Я решила до папиного приезда спрятать молитвенничек в свой карман, чтобы не попал он к неверующим людям. Я спустилась по крутому берегу к реке, спряталась за высоким кустарником. Передо мною расстилалась зеркальная гладь, противоположный берег был далек и безлюден, кругом царила тишина. Тут я достала из кармана папин молитвенничек, начала искать в нем что-нибудь новое. Утренние и вечерние правила мы уже читали наизусть с одиннадцати-двенадцати лет, так что молитвенник никогда раньше я в руки не брала. Акафисты святым у нас были в отдельных книжечках, а о существовании акафиста Иисусу Христу я никогда не слышала. Тут он открылся мне. Я впилась в него, как голодная в хлеб: «Иисусе, желание мое — не отрини меня!.. Иисусе, Пастырю мой — взыщи меня...» — шептала я.

Я как будто нашла ключ в комнату, где могла теперь быть с моим Спасителем. Я без храма в деревне тосковала по Нем, не находила слов для беседы с Господом, не знала, что сказать Ему. А тут знакомые евангельские события вставали перед моим мысленным взором и образы сопровождались обращением ко Христу. Я целовала крохотную потрепанную книжечку, прижимала ее к сердцу. Через нее я нашла общение с Богом, я стала счастлива”[6].

Первым серьезным испытанием для девочки-подростка стали суровые годы Великой Отечественной войны. Наташа оказалась на трудфронте без хлебной карточки. Предстояло вернуться за ней в Москву, что было почти невозможно без особого пропуска. Вера и молитва вывели школьницу из тупика, трудфронт сделал ее взрослой с четким и осознанным ориентиром в жизни. Вот что читаем мы об этом в ее книге:

“Все эти дни я про себя все время молилась, читала правила, призывала святых на помощь. А тут уж не молитва пошла, а слезный вопль ко Господу: «Господи! Помоги добраться до дому!». Иду с рюкзаком напрямик через лес, чтобы поскорее выйти на Волоколамское шоссе... А силы на исходе. Я опустилась на землю у обочины дороги и стала ждать — не проедет ли какая машина. А шли они с фронта редко-редко... Я сижу, жду... Новые непривычные чувства охватили меня. Я одна, никто не знает, где я. Умру тут, и никто не найдет. В ушах звучат слова псалма: «Отец мой и мать моя оставили меня, но Господь мой приимет меня». Вот тут я оценила свою близость к Богу. «Зачем мне теперь знание языков, физики, математики, истории и тому подобного? Все это суета, все ни к чему. Вот вера в помощь святых, знание их милосердия — это мне нужно. Значит, папа больше всех был прав, когда давал мне священные книги...». И я начала поочередно просить помощи у преподобного Серафима, преподобного Сергия, святителя Николая: «Ну, останови мне, батюшка, машину! Посади меня! Помоги мне добраться домой без пропуска! Ведь я изнемогаю, сил нет. Помощи только свыше жду. О Царица Небесная! Не оставь меня здесь одну погибнуть». Остановилась машина.

— Что тебе, девочка?

— До Москвы, до метро довезите, пожалуйста.

— А пропуск есть? На заставе тебя проверят.

— Нет. Но у меня нет сил идти. Посадите меня.

— Ну, ложись на дно кузова, да не поднимайся...

...........................................

— Сходи, девочка!

— Спасибо.

Тут уж мне все знакомо, и я через час дома. Еле дошла, упала на мамину постель и плачу, плачу...

Это потрясение изменило мой характер, мою душу. Я проболела двадцать дней. А когда поправилась, снова вернулась на трудфронт, но уже другая...

Вместо предполагаемых трех недель я проработала на трудфронте почти все лето. Лишь в августе я снова взялась за книги, но уже 10-го класса. «Что с тобой? Как ты изменилась?» — говорили мне учителя. Да я и сама чувствовала, что детство прошло, что я стала серьезнее, задумчивее. Больше я не интересовалась светской литературой. Что может она дать душе? Я теперь поняла, что жизнь наша в руках Господа, что Он волен взять ее, когда захочет, а потому надо беречь каждый час. Он не повторится, а вечность близка...”[7].

Окончив среднюю школу, дочь Николая Евграфовича поступила в полиграфический институт, затем перешла в художественную школу, а после нее — в Строгановский художественный институт. Наташа прилежно занималась, но верующей девушке трудно было вписаться в студенческую среду: светская жизнь была ей чужда, ее душа любила Бога, а не мир. “Однажды, — вспоминает Наталия Николаевна, — под Новый год я была в институте: гремела музыка, появились гости — военные, девушки в зале танцевали, все вокруг было увешано бумажными фонариками и другими украшениями, где-то угощались... «Как хорошо, как весело!» — ликовали мои подружки, пробегая мимо меня. А я стояла у стенки, как чужая, мне тоже хотелось танцевать, но я не умела, да меня никто и не приглашал. Какая-то тоска наполнила мое сердце, а молиться тут было стыдно, ведь пост Рождественский, война, а я пришла на веселье. Голос совести превозмог — я надела пальто и ушла. О, как хороша показалась мне эта морозная звездная темная ночь! Пустые тихие улицы, и я — одна. Но со мной — Бог, и так отрадно Ему молиться. Вот счастье-то!”[8].

Будучи студенткой второго курса, Наташа Пестова в январе 1948 года рассталась со Строгановкой и восьмого февраля обвенчалась с Владимиром Соколовым, псаломщиком подмосковной Гребневской церкви, сыном служившего в этой церкви и умершего в тюрьме диакона Петра. 14 февраля Владимир Соколов был рукоположен во диакона в свой родной приход. Господь поставил теперь Наталию Николаевну на то поприще служения Богу и людям, к которому в начале века отец Валентин Амфитеатров и отец Алексей Мечев готовили своих духовных чад, называя это служение “монастырем в миру”. Чистое, целомудренное чувство юной девушки переживалось ею как готовность на самопожертвование ради блага церкви. Вот как она сама рассказывает об этом: “С амвона быстрым легким шагом шел ко мне юноша. Я застыла с мокрыми вещами в руках, а юноша, проходя мимо, слегка кивнул головой и сказал: «Здравствуйте». Взгляд его, приветливый и веселый, как стрела из сказки пронзил мое сердце... От отца Бориса я узнала, что тот молодой человек — псаломщик, он только что демобилизовался из армии, что живет рядом с храмом, службу знает прекрасно от отца, который служил здесь тридцать лет в сане диакона, пока не был арестован и умер в тюрьме. Только тогда я узнала, что можно было бы рукоположить псаломщика во диаконы, если бы он был женат. «Но Володя на девушек и не смотрит, слишком скромный, стеснительный», — говорил отец Борис...

А у меня появилась мысль: «Хотя я и мечтаю попасть куда-нибудь в монастырь, но мама об этом и слушать не хочет. А без благословения родителей — нельзя. А вот пожертвовать своим девством, чтобы открыть дорогу к престолу Божиему человеку, на это я бы согласилась». Понятно, что в храм меня теперь тянуло как магнитом, и я не пропускала уже церковных служб...

По дороге через поле Володя рассказывал мне о своей матери, о ее переживаниях за прошедшие годы. Он помнил, как у них отобрали участок земли, как увели лошадь, корову. Детей не принимали в школу. Родители вынуждены были отправлять детей на зиму к родственникам в Москву или в другие поселки, скрывая при этом, чьи они дети. А перед войной арестовали отца Володи, потому что он не согласился закрыть храм...

Началась война. Братья — Борис, Василий и Володя были на фронте, отец их — в тюрьме... Мать Володи Елизавета Семеновна осталась с одним старшим сыном Виктором, который работал на местном военном заводе... Неожиданно пришла милиция и арестовала Виктора... Мать осталась одна. Весной она так нуждалась, что ходила по избам и просила дать ей хоть одну картошину...

— Вот сколько пережила моя мама, — сказал Володя, — в какие времена мы живем... Но мама моя не упала духом, молилась; верила и жила надеждой... А Вы смогли бы пережить такие испытания?

— Очень тяжелые испытания веры, — отвечала я, — только с Божией помощью это возможно. Но я знаю, что Господь никогда не пошлет нам страданий выше наших сил, Он всегда укрепит и поможет.

— Тогда нам с Вами можно будет идти по одному пути, — радостно сказал Володя.

И мы пошли молча, пока не поймали машину, на которой я уехала, пожав жениху руку.

От избытка чувств не говорят, но молча открывают свои сердца перед Господом. И Господь, всегда пребывающий с нами, наполняет души вверившихся Ему неизреченной радостью, блаженством... Так было и со мной. Видно, такой радостью сияло мое лицо, когда я, до смерти голодная, вернулась домой. Мама моя дивилась моему аппетиту... Ей все хотелось знать, что у нас было: «объяснение в любви» или «предложение», как это бывает в романах. А у нас с Володей ничего не было. Было одно желание — исполнить волю Божию”[9].

После свадьбы в Москве молодые едут в более чем скромное жилище Соколовых в Гребневе. Душа Наташи поет хвалу Господу: “Вот я и ушла из суетного мира. Теперь здесь, в тишине лесов и полей, под сводами храма мы с Володей будем воспевать хвалу Господу. Но, кажется, всей жизни нашей будет недостаточно, чтобы воздать Тебе, Боже, должное благодарение”[10]. Вскоре наступает Великий пост, Страстная неделя, юная матушка всем существом своим впитывает красоту уставных служб: “...Не сравнимо ни с чем богослужение с Великой Пятницы на Великую Субботу! Тихо, молитвенно звучат слова канона, умильно, печально поет хор, все стоят со свечами, как на похоронах. Духовенство поднимает Плащаницу и несет ее над собой. В широко открытые двери храма все тихо выходят под звездное небо... Замолкло пение канона «Волною морскою», все проходят под Плащаницей. А там уже гремит пророчество о всеобщем воскресении. В сердце звучат слова Господа: «Печаль ваша в радость будет».

Проходит несколько часов и начинается торжественная обедня Великой Субботы. Я любила сама читать пятнадцать паремий, которые, как обычно, подготавливают к чуду Воскресения. Читала я четко, не спеша, с выражением, стараясь, чтобы все было понятно...

Как же радуется сердце, когда начинается «перекличка» хоров: «Господа пойте и превозносите во веки», «Славно бо прославися!». Потом трио перед Царскими вратами тоскует по Воскресению, как бы прося Христа: «Воскресни, Боже...», «Воскресни, яко Ты царствуеши вовеки!»...

...В храме до вечера стоит шум, говор, беспорядок. Наконец, на улице темнеет, освящение куличей окончено, двери храма закрываются... Мы с Володей остались вдвоем, перед нами святая Плащаница. А на полу беспорядок, бумаги, скользкая грязь... Володенька приносит ведра с водой, тряпки и начинает мыть полы. Я следую его примеру. Еле успели прибраться, заперли храм, спешим домой переодеться к службе”[11].

Наталия Николаевна навсегда сохранила в своем сердце пасхальную радость и вдохновение юности. Господь благословил ее чадородием, даровав трех сынов и двух дочек, которых родители вместе с дедушкой и бабушкой вырастили для служения Церкви. Основой воспитания неизменно оставались вера, любовь и непрекращающаяся молитва к Богу. Промыслом Божиим все три мальчика Соколовы в раннем младенчестве побывали у самых врат смерти, но их удержала молитва отца и матери. Вот как рассказывает матушка Наталия об угрозе, нависавшей над младшим сыном Федей: “В апреле, когда болезнь утихала, около двенадцати часов дня я услышала Федин кашель. Я прибежала на второй этаж, взяла на руки двухмесячного младенца и вдруг...

Я позвала мужа: «Володя! Федя умирает!». Отец схватил меня за локоть и высунул мою руку с ребенком за окно. Там был еще мороз. Головка Феди в чепчике лежала на моей ладони. «Постоим, может быть отдышится», — сказал отец. Он поддерживал мою руку с ребенком и меня саму. Мы молча стояли несколько минут, мы молились. Личико Феди было бело как снег, и спокойно, недвижимо; безжизненные глазки широко открыты... Я почувствовала, что душа Феденьки улетела, а это безжизненное тельце стало мне вдруг как чужое: «Господи, Господи!» — без слов стучали наши сердца. И Господь явил Свою силу: личико ребенка вдруг стало подергиваться, глазки закрылись, бледность стала пропадать. Отец тут же втянул через форточку мою руку с сыном... Мы поцеловались и душой возблагодарили Господа, мы почувствовали, что Бог слышит нашу молитву”[12].

Родительская любовь не отпустила чистые младенческие души уйти безгрешными к Престолу Божию, они остались на земле как бы в долгу у Бога, Божиими людьми, и всю жизнь слышали зов Божий в сердце.

“Мы видели следующее, — пишет Наталия Николаевна, — ребенок едва ходить начал, еще не умеет говорить, не понимает речи взрослых, а уже «служит» Богу. Он держит в ручонке вертикально карандаш или палочку, заменяющую ему свечку, встает перед иконами и серьезно, сосредоточенно, не обращая внимания на членов семьи, начинает петь, или, вернее, гудеть что-то похожее на «аллилуйя» или «помилуй»... Рядом с Колей неизменно становился Сима и повторял все движения братца. И никогда ни одной улыбки при этом, ни баловства. Мы с отцом только радовались: дети изливают, как умеют, свои чувства перед Господом... Убежит Федя, бывало, утром, вернется только к обеду.

— Ты где, сынок, пропадал?

— Батюшке помогал. У него целый мешок поминаний, где же ему все прочесть? Я ему читать помогал.

— Да ведь ты читать не умеешь, букв даже не знаешь!

— А разве надо буквы знать, чтобы Богу молиться? Я перебираю записочки, вожу по строчкам пальцем, губами шевелю, крещусь, кланяюсь. Все делаю, как батюшка. Они мною довольны, говорят мне: «Читай, Федя, читай, твои молитвы скорее всех наших до Бога дойдут»[13]. С четырех лет мальчики прислуживали в храме. Все трое стали священнослужителями.

Раскрыв подчас в весьма мелких подробностях свою жизнь в родительском доме и в семье отца Владимира, матушка Наталия подводит читателя к главному итогу пройденного ею пути и накопленного опыта:

“За свою семидесятилетнюю жизнь я убедилась в том, что Христос желает Сам быть Другом души человеческой. И Он ведет каждую душу такими жизненными путями, на которых постепенно отсекаются от сердца человека привязанности к миру. Благо тому, кто открывает Небесному Отцу свое сердце, в скорби зовет Его, просит утешения, и Господь приходит все чаще и чаще, наполняя душу, вверившуюся Ему, не земной, но духовной радостью. Однако общение с Богом не быстро, не в короткое время начинается.

Запавшее в душу зерно благодарности, как семя, медленно прорастает. Об этом Спаситель говорит нам в Евангелии. Но можно духовный рост души изобразить и образно, как постройку дома, который строится медленно: сначала фундамент, потом стены, потом крыша... А под конец штукатурка, внутренняя отделка, чтобы приятно было жить в комнатах. Так и в душе человеческой происходит. Закладывается фундамент: это детство, понятия о жизни, первые чувства, первые впечатления, первые умственные выводы. Хорошо, если фундамент крепкий, построенный на вере в Бога, а то стены в дальнейшем дадут трещины... Но вот и крыша над головой — теперь непогода и ветер, и буря житейская не страшны. Ну, строитель, вешай дверь и зови почаще к себе Небесного Гостя. Но найдет ли Он у тебя уют и чистоту? Так украшай же, друг, свою душу добродетелями. А главное — с любовью принимай почаще Небесного Гостя. Спаситель сказал: «Принимающий того, кого Я пошлю — Меня принимает». Это тот период, когда мы принимаем близких уже любящим сердцем: кому-то на улице (при встрече) посочувствуем, о ком-то перед Богом вздохнем от души...

Принимать в дом души своей скорбь ближнего — это уже наш последний период, когда дом души уже построен. Сами-то мы помочь человеку в его горе не можем, так нам остается одно: «Войти в комнату свою, помолиться Отцу своему». Открывай Ему свои мысли, открой боль сердца своего... Не следует считать, что Господь всегда исполнит просимое нами, исполнит быстро наши желания. Но утешить нас — Он всегда утешит, и быстро. Скорбь пройдет, ибо душа почувствует себя в сильных, любвеобильных руках Отца Небесного. Он украсит дом души, призывающей Его, Своим Посещением. И Свет, и Тепло, и Чистота, и даже Милосердие Святого Духа — все это дары Его, все он несет с Собою.

Но не сразу и не всем одинаково... Одни люди в торжественном пении церковного хора возносятся душою к Небесам. А другой человек в тишине, среди величественной природы чует своего Бога. Он один, но дары Его различны, и пути к Нему тоже различны. Господь их Сам указывает, Сам ведет душу человека ко спасению...

Своей работой я старалась убедить читателя в истине слов Спасителя: «Не оставлю вас сиротами, приду к вам» и «Я с вами во все дни до скончания века». Буду рада, если прочитавшие мой труд поймут, что Господь близко, что Он всегда нас слышит и не оставит без Своей помощи. А потому смело идите за Господом, сказавшим: «Не бойся, малое стадо, ибо Отец благоволил дать вам Царство»”[14].

За эту книгу хочется в ноги поклониться матушке Наталии, а ее внукам пожелать, чтобы и они сумели приумножить духовное наследство, скопленное для них трудами приснопамятных отца Владимира и Николая Евграфовича. Вечная память этим рабам Божиим!"

 

© Т. А. Миллер, 1999

[SergNata 1 392]

Протоиерей Феодор Соколов

 

(10.01.1959 — †21.02.2000)

 

Отец Феодор покинул земную жизнь в день памяти своего небесного покровителя великомученика Феодора Стратилата, и это вовсе не случайное совпадение, ибо очи Господни обращены на праведников (Пс 33:16), а нам выпадает нелегкая задача осмысливать пути Промысла. Решить ее можно только обращаясь ко Христу со смирением и любовью. Должно быть, отец Феодор был готов принять волю Божию, потому что всю неделю перед праздником был особенно добр со всеми, а после богослужения проникновенно простился с паствой и клиром.

Вся его жизнь была пламенным горением любви ко Господу и людям. О. Феодор родился в семье, глубоко укорененной в православной вере. Его отец, священник Владимир Соколов, с 1952 г. служил в храме мучеников Адриана и Наталии, настоятелем которого он пребывал в течение долгих лет, а мать, Наталия Николаевна Соколова, была дочерью профессора Н. Е. Пестова, пользовавшегося уважением в кругах людей, хранивших веру при всех гонениях, автора ряда трудов, увидевших свет уже в наши дни, а до этого десятилетиями распространявшихся в машинописи. О. Феодор был самым младшим и горячо желанным ребенком в этой многодетной семье, потому и нарекли его родители Божиим даром.

В 1979 г. Ф. Соколов окончил школу, в 1977–79 гг. проходил военную службу, был десантником. В 1979 г. он поступил в Духовную семинарию, в 1982 — в Академию, в 1986 г. стал кандидатом богословия; с 1979 по 1990 г. был референтом Святейшего Патриарха Пимена. 7 августа 1982 г. он был рукоположен во диакона, а 6 января 1983 г. — во иерея. Первым храмом, где служил о. Феодор, был храм Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах.

21 мая 1990 г. протоиерей Феодор Соколов был назначен настоятелем в храм Преображения Господня в Тушине. В это время от храма оставались одни стены, а на территории были склад и свалка. Но богослужения начались сразу же; через 20 дней о. Феодор отслужил заупокойную службу сорокового дня по Святейшему Патриарху Пимену и молебен на начало благого дела, а 17 августа храм освятил Святейший Патриарх Алексий II. За время своего служения о. Феодор не только полностью восстановил храм, но и сделал его поистине центром духовного притяжения: за Великий пост здесь принимает причастие 10 000 человек, на обычных воскресных службах к Святой Чаше подходят сотни причастников.

С 1995 г. о. Феодор был заместителем председателя Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями. Свою последнюю церковную награду — наперсный крест с украшениями — он получил 7 апреля 1999 г.

Девятый ребенок о. Феодора появился на свет 5 января 2000 г., когда он сопровождал Святейшего Патриарха в его поездке по Святой Земле. Девочку назвали Анной. А в день своего святого, полтора месяца спустя, о. Феодор после богослужения отправился в однодневную командировку по линии МВД в г. Плесс Ивановской области. Машину вел друг и водитель о. Феодора Георгий. До Плесса оставалось 40 км, когда произошло столкновение, в котором не было виновных...

Отпевал протоиерея Феодора архиепископ Красногорский Савва в сослужении десяти архиереев и почти двухсот священников. Отца настоятеля похоронили за алтарем его храма, а рядом с ним — раба Божиего Георгия.

О. Феодор часто сетовал на то, что Господь не дает ему креста. На самом деле свой крест он нес, но не ощущал его тяжести; это бремя было ему легко (Мф 11:30), потому что он возлюбил Господа всем сердцем своим, и всею душею своею, и всем разумением своим, и всею крепостию своею (Мк 12:30). Любовь Христова, горевшая в сердце батюшки, зажигала сердца тех, кто к нему приходил, и тех, кто помогал ему в служении. В храме Преображения Господня происходило чудесное преображение душ человеческих. Мир и радость духовная светились в глазах о. Феодора; никакое резкое или грубое слово никогда не слетало с его уст, и окружающие его воочию видели исполнение слов преподобного Серафима: “Стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся”. Церковное послушание о. Феодора приводило его к общению со многими людьми, как охраняющими закон, так и закон преступившими, и для всех он находил нужное, доброе слово, видя в каждом человеке Образ Божий, достойный уважения невзирая на несовершенства человеческой природы. Мы верим, что Господь, призвавший к Себе Своего верного служителя, упокоевает его душу с праведными, и что ныне он у престола Божия молится за своих ближних и дальних, — за всех, кто нуждается в его молитвах.

 

(с) АиО

№ 1(23) 2000