Терпимость или толерантность и нетерпимость

[inna d 4 935]

О терпении и терпимости

Марина Бирюкова

 

    

Все мы знаем, что терпение – одна из христианских добродетелей. Но от этого слова произведено другое – терпимость. Это второе понятие оказалось в наших глазах скомпрометированным. Потому что для определенных групп населения и у нас, и – в гораздо большей степени – на Западе (где это стало уже государственной политикой) терпимость, она же толерантность, – это такая лукавая вывеска, под которой в реальности – апология греха и возведение его в ранг добродетели; отрицание традиционных нравственных ценностей как деспотических; разрушение семьи и тому подобное.

К тому же, у нас, русских, свои исторические ассоциации со словом «терпимость», тоже не самые приятные. Всё вместе рождает негативную реакцию на это слово: многим сразу кажется, что терпимость – это моральный плюрализм, принятие греха, мир и лад с ним.

Кто-то, может быть, со мной не согласится, но в моем понимании терпимость – совсем другое. И мне очень хочется это понятие реабилитировать. Потому что, на мой взгляд, именно ее, терпимости, нам очень часто не хватает. Подчеркиваю, нам – значит, и мне самой тоже.

Терпимость, как мне кажется, означает не просто потерпеть грехи, несовершенства, недостатки и заблуждения ближнего, а принять этого ближнего… именно как ближнего, как своего, не чужого.

Не считать себя лучше его – даже если мы действительно успели уже научиться тому, чему он еще не научился, или избавлены Богом от недостатка, которым он страдает. Не присваивать себе право суда над ним.

Понимать, что другой человек – это всегда другой мир, другой жизненный путь, и не требовать, чтобы ближний наш был похож на нас и воспринимал всё так, как воспринимаем мы.

  Показать содержимое

 

И не навязывать ему своих убеждений – даже если ни малейшего сомнения у нас нет в их (убеждений) церковности.

 

В чем проявляется нетерпимость? Иногда – в постоянных претензиях к окружающим, к близким, к одноприхожанам, в желании поучать, одергивать, выговаривать, «строить»: «Вы, женщина, переступили порог храма в мужской одежде… Вы думаете, это мелочи?!»; «Я видела, ты мороженое ел, а сегодня, гляжу, причащаться собрался?!»… Причем нередко претензии оказываются или просто надуманными, или – порождением излишней нервной чувствительности и околоцерковных суеверий. Однажды, например, пришлось наблюдать такое: пожилая прихожанка прямо-таки набросилась на шестилетнего левшу. Он крестился левой! Досталось и его маме: она, будучи занята младшим, сидевшим на ее руках, не уследила, какой рукой у нее старший крестится, вот такая неблагочестивая мама…

Другой грустный эпизод: служба долгая, а прихожанка в новых туфлях, ногам больно, боль отвлекает от молитвы, и она быстренько (чтобы, опять же, не отвлекаться и ловить каждое слово!) сбрасывает обувку, стоит босиком. Никому до этого дела нет – кроме ее соседки, которая, видимо, не настолько погружена в молитву, чтобы не успевать следить за чужими ногами:

– Сестра! Наденьте обувь! Что значит «Почему нельзя?» Вы не дома. Вы находитесь в храме. Это неуважение к Богу! Что значит «Кто сказал?» Я вам говорю: обуйтесь немедленно!

Наверное, этих строгих прихожанок нельзя осуждать и можно понять: они ведь по-своему искренни. Их задевает то, что представляется им неблагочестивым, неблагоговейным, их травмирует нарушение правил – подлинных или надуманных, но правил – которые они приняли как правила своей жизни и которыми, как стеной, защищаются от жизни враждебной. Но при этом требовательные прихожанки не осознают, что сами ранят других людей, и ранят подчас жестоко – ведь в церкви, в храме человек беззащитен. Нехватка любви… Но не только в ней причина нетерпимости. Для того чтобы увидеть ее глубже, лучше всего обратиться к себе самой, к тому самому бревну в собственной глазнице.

Моя нетерпимость проявляется иначе, чем нетерпимость упомянутых выше женщин. Я бываю нетерпима, когда сталкиваюсь с непониманием, с заблуждениями людей – чаще всего моих старых друзей и коллег – относительно Православия и Церкви. Ну раздражает меня, понимаете, раздражает упорствование в невежестве! «Бог должен быть в душе, зачем все эти ритуалы в церкви?!»; «Я сам с Богом разберусь, попы в качестве посредников мне не нужны»; «Человек сам должен решения принимать, а религия ему готовые ответы навязывает…» Сколько можно эти глупости повторять!..

…Как будто я сама в свое время не хваталась за эти глупости. Я переболела всеми болезнями гордого интеллигентского сознания, я хворала ими не год и не два. Да, я выздоровела – в том, по крайней мере, смысле, что в Церковь пришла, – но так поздно, что вряд ли могу быть судьей чужим опозданиям, хотя бы и непоправимым. Однако я забываю про это, и, когда возникает спор, веду себя столь агрессивно и нетерпимо, что могу великих дров наломать. По крайней мере двух своих старых подруг я уже ранила, и довольно ощутимо. А ведь они в свое время помогали мне, поддерживали, были очень мне нужны! Теперь я забываю их щадить – а почему забываю? Откуда она, моя нетерпимость в подобных случаях, в чем ее причина?

В моей любви к Истине, в ревности по ней? Да нет же.

 

Причина – в каком-то моем собственном внутреннем неблагополучии, которое мне не удается пока понять. Я только догадываюсь: болезненная реакция на чужие высказывания может быть связана с неосознанной неуверенностью, с малодушием, с маловерием – такой вот психологический парадокс.

Но не меня одной это касается. По крайней мере часто, если не всегда, истинная причина нашего нетерпимого, жесткого, резкого поведения, нашей агрессии – не в личном нашем благочестии и благоговении и не в любви к Истине. Истинно благоговейный человек, кстати, не станет шуметь в храме; да и в частном разговоре постарается внутренний свой храм не осквернить, не впустить в душу раздражение и злость. Причина в другом – во внутренней нашей ущербности, которая ищет компенсации; в душевной и духовной неустойчивости; а у кого-то, возможно, – в скопившейся обиде на людей, в неудовлетворении собственной жизнью, в затаенной несчастности.

К вере все приходят искренне, ни в чьей искренности здесь сомневаться не надо. Но беда еще и вот в чем: мы ведь не изменяемся мгновенно, не перерождаемся за один день, – придя в Церковь, мы во многом остаемся прежними. Тут-то и подстерегает нас, как мне кажется, ловушка: вместо того, чтобы освобождаться от своих совсем не лучших качеств и состояний, человек находит для них высшее оправдание, мысленно сам для себя их «освящает». Он уже не просто вспыльчив и гневлив, а «горяч в вере». Не просто властолюбив и деспотичен, а «ревнует о должном порядке в храме». Не просто любит в глубине души своей унижать других, а «наставляет заблудших на путь истинный с необходимой и спасительной для них строгостью»…

Но вот, однако, пример противоположный. Я знаю людей – не много, но знаю, – которые, придя к вере и воцерковившись, сознательно избрали для себя очень строгую жизнь. Они начинают и завершают день долгим, подчас монашеским правилом, неуклонно соблюдают все посты – тоже по монастырскому уставу (куда мне до этого!), каждую субботу и воскресенье непременно стоят на службе. Нередко их благочестие – в данном случае подлинное, идущее от сердца – выражается и во внешнем виде: женщины отказываются от брюк или открытых сарафанов, мужчина не станет ходить в шортах не то что по улице, а даже и по собственному дачному участку. Причем это не «ежовые рукавицы», нет, это их личная внутренняя потребность: «Я уже не смогу иначе, даже если захочу», – сказала мне одна из таких христианок. Но вот что интересно: и она, и все остальные, те, кого я в этой группе моих знакомых вспомнила, – очень далеки от того, чтобы навязывать свой выбор, свой образ жизни окружающим. Они совершенно спокойно и вполне доброжелательно относятся к тем своим братьям и сестрам, которые не следуют или не во всем следуют их примеру. У них, у этих моих воистину благочестивых знакомых, есть, как я заметила, правило: разговор на тему образа жизни возможен лишь если ближний (гость, друг и т.д.) сам его заведет. Ближние, окружающие рядом с такими православными свободны. Именно потому, полагаю, что внутренних причин быть агрессивными, деспотичными, нетерпимыми у таких людей нет: причины изжиты. Кстати, не потому ли эти христиане столь благотворно воздействуют – не только на несовершенных единоверцев, но и на неверующих, отвергающих Православие людей? Подчас от одной только мягкой улыбки такого человека – да от самого его облика! – пользы (в миссионерском смысле) бывает больше, чем от всех моих, к примеру, бурных словоизвержений.

.

Я давно уже заметила: чем духовнее на самом деле человек, тем он терпимее. Можно то же самое иначе сказать: чем строже человек к самому себе, тем меньше у него желания быть строгим к окружающим. Конечно, бывает так, что человек вынужден быть строгим: по долгу, по должности, по причине возложенной на него ответственности – но он не станет искать удовольствия в строгости к другим, если он действительно строг к себе и от этого духовен.

Где еще наблюдается нетерпимость? Клиническую картину нетерпимости дают порой форумы православного сегмента интернета (про весь остальной интернет я не говорю, что о нем говорить). Создается впечатление, что иной участник, собираясь на форум, берет с собой из дома виртуальную дубину или плеть, а вот мало-мальское сомнение в своем праве наносить удары, в праве поучать и морально третировать других – как раз дома-то и оставляет. И не помнит, видимо, слов Спасителя: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11: 29).

Кому-то кажется оправданной нетерпимость при столкновении с сектантскими проповедниками. Мне пришлось однажды услышать трагикомическую фразу: «Огрел бы я чем-нибудь этих мормонов, чтоб надолго запомнили, да нельзя – иностранные подданные, скандал будет». Оставлю ее без лишних комментариев… Мне представляется, что терпимость в данном случае должна заключаться – не в экуменическом братании, конечно, не в рассуждениях о «разных тропинках к одной вершине», нет: такие рассуждения Церкви чужды. Она должна заключаться в понимании того, что американец-мормон или наш доморощенный свидетель Иеговы – это тоже человек, Божие создание, такое же «Я», как наше. Да, он сбился с истинного пути (или, скорее, никогда по этому пути не шел) и забрел в темные заболоченные дебри. Но откуда в нас уверенность, что с нами этого произойти в принципе не могло? Может статься, только по Божиему о нас попечению и не произошло. К тому же, мы не родились в штате Юта. Человеку, родившемуся там, в десятом-двенадцатом поколении мормонской семьи, прийти к ортодоксальному восточному христианству – ох как непросто. Вряд ли мы вправе его судить за то, что не пришел.

Кроме тех моих благочестивых знакомых, о которых я говорила выше, у нас есть еще великие учителя терпимости. Это русские святители-миссионеры, которые принимали и любили каждый из «диких» народов таким, каким он был; и именно поэтому добивались успеха в своем деле. Это Оптинские и иные старцы, принимавшие каждого приходящего к ним, не гнавшие никого. Это святой праведный Иоанн Кронштадтский, молитвой своею исцелявший иноверных. Но прежде всего это, конечно, Сам Спаситель, Который, с одной стороны, сказал; «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Лк. 11: 23) – и тем самым утвердил единственность и непреложность Истины; а с другой – остановил апостолов, готовых уже просить о низведении огня на самарянское селение, в котором не приняли их Учителя: «Не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9: 55–56).

Марина Бирюкова

15 сентября 2014 г

 

 

https://pravoslavie.ru/73564.html

[inna d 4 935]

Юрий Пущаев о толерантности

 

Толерантность как важную часть современной идеологии политкорректности принято противопоставлять так называемому религиозному фанатизму. О том, что с последним на самом деле не все так просто, и о скрытых тут подвохах мы писали в Толковом словаре в прошлый раз в статье «Какой фанатизм нам нужен». Ведь малопочетным именем религиозного фанатика сегодня порой могут называть и просто верующего человека, а его намерение твердо следовать принципам своей веры и считать пресловутой фанатичной нетерпимостью.

Впрочем, нетерпимость нетерпимости рознь, и фанатизм как вера без любви и рассуждения тоже встречается. Противовесом такого фанатизма как «ревности не по разуму» (Рим. 10:2) вроде и должна выступить толерантность. Например, в «Новой философской энциклопедии» она определяется как «качество, характеризующее отношение к другому человеку как к равнодостойной личности и выражающееся в сознательном подавлении чувства неприятия, вызванного всем тем, что знаменует в другом иное (внешность, манера речи, вкусы, образ жизни, убеждения и т.п.). Толерантность предполагает настроенность на понимание и диалог с другим, признание и уважение его права на отличие».

Само слово «толерантность» образовано от латинского tolerantia, что значило «терпение», «терпеливость». Лишь потом, начиная с 16 века и религиозных войн в Европе, это слово стало обозначать и терпимость по отношению к людям других взглядов и убеждений. Собственно, постепенно отвоёвывавшая тогда позиции веротерпимость и является исторической предшественницей современной толерантности.

  Показать содержимое

 

Между тем в ней сегодня явственно проглядывают и такие черты, которые христианское сознание принять не может. Кстати, стоит обратить внимание на то, что латинское tolerantia образовано от глагола tolerare, который значит не только «нести», «держать», «переносить», «терпеть», но и, в частности, «содержать», «питать», «кормить». То есть, тут проглядывает, что толерантность не просто призывает смириться с каким-либо явлением или обстоятельством, но и способствует его существованию, некоторым образом поддерживает и питает его – хотя бы тем, что легализует его и даёт ему беспрепятственно развиваться.

Итак, что нам, так сказать, не нравится в толерантности? Это ее непроясненный и запутанный характер. Слишком часто призывают толерантно относиться к совершенно разным явлениям. То есть, под вывеской толерантности «единым пакетом» «продают» на самом деле принципиально различные вещи. А именно, это происходит всякий раз, когда настаивают на равном отношении к кому-либо или чему-либо вне зависимости от «пола, расы, политических убеждений, сексуальной ориентации…». Легко видеть, что действительно несущественные с нравственной точки зрения вещи (понятия добра и зла одни и те же и для мужчин, и для женщин, «и для эллинов, и для иудеев») здесь смешиваются с вещами нравственно отнюдь не нейтральными. То есть, призыв терпимо относиться к возможности свободно выбирать свою сексуальную ориентацию для христианина однозначно является попыткой легализации содомского греха.

Интересно, что связанные с этим упрёки христианам в их нетерпимости и даже фанатизме совсем не по адресу. Они делаются либо по невежеству, либо по злому умыслу. Ведь элементарной азбукой христианства является тезис о том, что нельзя путать две принципиально разные вещи или два принципиально разных отношения. А именно, с христианской точки зрения можно и даже нужно испытывать сострадание и любовь к грешнику, видеть и в нём искажённый Божий образ. Однако это не должно влечь за собой оправдания или терпимости по отношению к тому греху, в который он впал. То есть, можно и нужно терпеть и любить грешника, но нельзя терпеть и признавать его грех.

Между тем, нельзя также не видеть, насколько агрессивны порой бывают некоторые поборники толерантности даже на личном уровне по отношению к тем, кто не разделяет их взглядов и подходов. Глядя на эту нетерпимость «апостолов» терпимости и толерантности, испытываешь, как говорится, сильный когнитивный диссонанс. На самом деле, как и очень многие идеологические явления, толерантность является своего рода превращённой формой христианских установок и ценностей. Ведь подлинная снисходительность и терпимость по отношению к людям, их принятие возможны лишь на основе любви. И до той терпимости и терпеливости – любви даже по отношению к врагам, – о которой говорит Новый Завет, политкорректной толерантности, увы, далеко как до неба: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: люби́те врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» (Мф. 5:43–47).

 

https://foma.ru/72580.html

 

А на самом деле?

Мы верим в Единого Бога, а это означает, что все люди, наши друзья и враги, ближние и дальние, сотворены именно Им. Как сказал один человек, «вы не можете любить художника и ненавидеть его картины». Более того, Бог счел Свои творения настолько ценными, что стал человеком в лице Иисуса Христа и принял муку и смерть ради их спасения.

Любой человек, независимо от его расы, нации или религии, сотворен Богом по Его образу, за этого человека, как и за всех нас, умер Христос. Наша вера, которая научает нас отвергнуть ложных богов, учит нас также, что их поклонники, несмотря на то, что они пребывают в заблуждении, драгоценны в очах истинного Бога, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим 2:4).

Нетерпимость — неспособность уживаться в мире со своими соседями, которые от вас чем-то отличаются: оттенком кожи, языком, религией, взглядами или обычаями, — является несомненным грехом. Как говорит Писание, уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним (Пс 33:15).

Но нетерпимостью могут называть и нечто другое — выставление четких границ и рамок, вероучительных и нравственных, которые отделяют истинную веру от заблуждения.

Вас могут упрекнуть в нетерпимости, если вы отказываетесь признать чужую религию столь же истинной, как свою, или не захотите признать еретика членом Церкви.

Религиоведы, впрочем, называют такое отношение не нетерпимостью, а богословским эксклюзивизмом — верой в исключительную истинность и спасительность своей религии.

Предполагает ли христианство такой эксклюзивизм?

Да. Библия исключает поклонение другим богам. Как говорится уже в первой заповеди Декалога, Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим (Исх 20:2).

Более того, в христианстве есть догматика — набор обязательных вероучительных утверждений о Боге, так что человек, который отказывается их разделять, не может принадлежать к Церкви. Как не может принадлежать к Церкви и человек, открыто отвергающий заповеди Божии (в наши дни хуже всего приходится заповеди «не прелюбодействуй»).

Это составляет контраст, и контраст для многих неприятный, с практикой язычества, гораздо более открытого и в вероучительном, и в этическом отношении.

Язычники обычно готовы принять других богов с распростертыми объятиями и включить их в свой пантеон. Такое отношение называется религиозным плюрализмом. Для христиан оно немыслимо.

Многие усматривают именно в этом источник нетерпимости в истории христианского мира — преследования еретиков и тому подобного. Но так ли это? Есть очевидный способ проверить, как дела с нетерпимостью и гонениями обстоят в языческом мире? Ведь если именно христианство — источник этого зла, то в культурах, им не затронутых, дело должно обстоять как-то лучше.

Например, индуизм (а Индия — это последний великий океан язычества) настолько адогматичен, что религиоведы спорят о том, можно ли считать его единой религиозной традицией, или уместнее говорить о «индуизмах» как о разных религиозных системах, объединенных только принадлежностью к общему культурному миру индийского субконтинента.

В рамках индуизма существует огромное разнообразие перетекающих друг в друга божеств, философских школ, духовных практик, представлений о мироздании, мифов и повествований.

Хотя в индуизме существует такая практика, как бхакти — личная преданность определенному божеству, никто из индуистских богов не требует «да не будет у тебя других богов пред лицом Моим». Напротив, даже в рамках относительно близкого к монотеизму кришнаизма считается, что, поклоняясь другим божествам, человек в итоге поклоняется Кришне.

Как же дела обстоят у язычников? Ведет ли религиозный плюрализм к тому, что люди лучше уживаются друг с другом?

Исторический опыт Индии показывает, что это не так: субконтинент имеет не только не менее кровавую историю, чем Европа, но и до сих пор сотрясается острыми межобщинными столкновениями, в которых индуисты играют немалую роль. Индийские культы могут носить весьма мрачный характер, как, например, секта тугов, поклонявшихся богине Кали, на счету которых, по подсчетам историков, около миллиона посвященных ей убийств.

Обратившись к другой великой языческой культуре, буддизму, мы обнаружим не менее бурную историю и не слишком благостную современность: например, в Бирме боевиков, преследующих мусульман-рохинджа, возглавляет буддийский монах Ашин Вирату.

На практике языческие культуры вовсе не выглядят более терпимыми.

В чем же главная ошибка, стоящая за этим мифом? Существует два взгляда на природу зла. Согласно одному из них (в европейской традиции он связан прежде всего с именем французского мыслителя XVIII века Жан-Жака Руссо) человек рождается хорошим, и какие-то внешние факторы — неправильное общественное устройство, религия, недостаток образования, репрессивная мораль — его портят. Если избавиться от этих факторов — переустроить общество на началах разума, избавить людей от религии (или, во всяком случае, от «неправильной» религии), провести правильное обучение, — можно построить прекрасную утопию. Опыт показывает, что это не работает, вернее, делает ситуацию только хуже.

Согласно другому взгляду, зло — проявление грехопадения. Человек восстал против своего Создателя и глубоко повредил свою природу, так что лукаво сердце [человеческое] более всего и крайне испорчено (Иер 17:9), и, как говорит Христос, извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, — все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека (Мк 7:21–23).

Зло не навязывается человеку снаружи, оно исходит изнутри и искажает все: и религию, и общественную жизнь, и именно грех, укорененный в человеческом сердце, является источником нетерпимости.

Кому выгоден этот миф?

Прежде всего тем, кто по тем или иным причинам хотел бы вообще уйти от вопроса об истинности христианства. Вместо того чтобы обсуждать вопрос по существу — «истинно ли Евангелие?», они уводят дискуссию в сторону, к его предполагаемой нетерпимости.

Но любая истина может навлечь упреки в нетерпимости. Медики враждебно относятся к шарлатанам и разного рода оккультным «целителям». Историки наотрез отказываются признавать за своих последователей академика Фоменко и других авторов популярных псевдоисторических сочинений. Физики крайне холодно смотрят на «теорию торсионных полей» и другие лженаучные построения.

Почему? Потому что наука, и особенно медицина, делает людей нетерпимыми злыднями? Очевидно, нет. Просто они исходят из того, что истина существует и имеет значение. Подлинная любовь к людям требует, чтобы мы этой истины придерживались — медицинской, научной, исторической и уж тем более — богословской.

 

 

https://foma.ru/mif-hristianskaya-vera-v-edinogo-boga-privodit-k-neterpimosti.html

[ВладимирБ 244]

Сегодня по каналу СПАС такой ролик показали. Ну прямо в точку суть Западной идеологии, ценностей. (оригинал: 18 миллионов просмотров):

 

 

 

Изменено 27 ноября, 2022 пользователем ВладимирБ