Таблица лидеров

На вопрос твой: исповедовать ли опять тот грех, который прежде уже исповедовала? — отвечаю: если оный еще не делала, то о том уже не нужно говорить духовнику, но чувствовать свою греховность надобно; память своих грехопадений приводит нас к смирению. После исповеди, готовясь сообщаться Святых Тайн, находишься в смущении, что будто не все грехи исповедала? Отвергай этот злой вражеский помысл верою и смирением, и надеждою на милосердие Божие успокаивай себя. А что кажется, что еще вновь много согрешаешь и потому недостойно приступаешь к Святым Тайнам,— это оттого, что ты думаешь приступить безгрешною, а враг и имеет силу наводить смущение, а когда ты приступаешь с чувством своей греховности и надеждою на неизреченное милосердие Божие, — ибо Он взял на Себя всего мира грехи, — то успокоишься. Ты думаешь, что ты как исповедалась, так и стала безгрешна? Но смущение потому и беспокоит тебя, что не полагаешься на милосердие Божие, без которого ничто наше не спасет нас. Из писем преподобного Макария Оптинского

Настина смерть была неожиданной. Диагноз, конечно, серьезный. Но врачи не пугали, настраивали на благополучный исход. Тем более, что теперь они не должны скрывать диагноз и положение дел. 17 марта она легла на 4 курс (сейчас это немного по-другому называется). Три раза ее возвращали домой по разным причинам. Перед самым отъездом она сказала знакомой, с которой вместе они снимают квартиру: "Я же хорошо выгляжу, правда?" "Да, Настенька, ты сейчас выглядишь даже лучше, чем до болезни. Ну ее, эту больницу. Оставайся дома!" "Нет, я поеду, надеюсь, может последний раз. Закрепим результат, может больше не надо будет лечиться". Провели лечение, она хорошо себя чувствовала сначала. Потом неожиданно поднялась температура до 40. В субботу, второго апреля. Мама работала, сменщица не согласилась меняться. Я видела маму в воскресение, 3-его. Она была очень встревожена. И вот 6-го рано утром вижу в мобильном от нее звонок. Немного резануло, что утром она звонила. Но ничего плохого не подумала. А Насти уже не было... Последние три дня были очень тяжелыми. Она говорила уже с трудом, но все равно: "У меня все хорошо!" После обеда 6-го узнала, что Настю будут кремировать. Я смалодушничала, не смогла сказать маме, что не надо бы так поступать. Но боялась, что ей будет еще больнее, хотя с трудом могла даже думать об этом. Своим дочкам не смогла сказать. Прощаться пригласили в морг больницы. Не смогла сказать и батюшке, который был у Насти, исповедовал ее и причащал, где-то за месяц до смерти. Хотели его еще раз приглашать...Вечерняя служба Благовещенская, радость должна быть. 7-го не созванивались, помощь физическая не требовалась, много помощниц было. 8-го поехали утром прощаться. Приехали. Почерневшая мама, много много молодежи, у всех боль, страх, вопрос. Мама мне говорит:"Поедите с нами на кладбище?" "На кладбище? На какое?" Называет кладбище, где лежит много моих. Но там нет крематория. Ничего не понимаю. Наташа объясняет, что в первый день с них только за место на кладбище запросили более 200 тысяч рублей, потом "скинули" до 100 тысяч. Но это только за место. А еще столько всего нужно. Вот они и согласились на кремацию, ведь до этого было долгое лечение. А утром 7-го случайно??? вспомнили давнишнего знакомого, который, не впадая в долгие расспросы, все устроил за совсем небольшие деньги. Нашлось для Насти место. И как все рассказывали, все хлопоты шли как по маслу, все получалось, все складывалось. Это я к тому, как важна молитвенная помощь людей в таких тяжелых случаях. Она очень и очень чувствовалась и чувствуется сейчас. Благодарю Господа за Его милосердие и помощь! И всех вас, кто помогал. Настя и в правду выглядела очень хорошо. Красивое, спокойное личико. Никаких следов, которые напоминают о диагнозе.Так уж нарядили ее в последний раз!! Весь день шел дождь, плакало небо вместе с нами. Как небольшое утешение мамины слова, что она знает, Насте будет хорошо. Еще мама сказала, что чувствует, как Настя целует и целует ее в щеки. А я чувствовала, что Насте немного страшно остаться одной. "Настенька, ты не бойся ничего, все будет хорошо, тебе помогут, обязательно помогут. Не бойся ничего, деточка!" Показалось, что Настя мне поверила. Еще мама утешила тем, что они вместе успели прочитать много книг духовных. И Настя очень быстро впитала в себя все самое важное, помудрела, как сказала мама. "Господь подарил мне последних пять месяцев, чтобы проститься с ней. Не забрал сразу. Я это поняла теперь". Ну вот, дорогие мои, мой рассказ. Хочется всем сказать - помогайте, молитесь, не оставляйте тех, кто в этом особенно нуждается. Я и сама совсем недавно поняла, как это важно молиться друг за друга. Это связь и помощь, невидимая, незримая, но очень очень действенная. Я это видела своими собственными глазами.

Архимандрит Агапит, подробно описывая жизнь старца Амвросия в Иоанно-Предтеченском Скиту, его крайнюю болезненность при ежедневных многих трудах по духовному окормлению монашествующих и мирян, упоминает о том, что он соблюдал при чаепитии установленное обычаем число выпитых чашек: три, и не более. «В Оптинском Скиту, — пишет он, — вследствие старческого предания, установился обычай для всех скитских пить чай утром и вечером не более как по три чашки. Старец Амвросий строго держался этого правила. Но вот иногда за диктованием письма он забудет, сколько выпил чашек, а, может быть, только покажет вид, что забыл. Спросит у подходящего келейника: "Сколько я выпил?" Ответит: "Три". — "Врешь — две", — заспорит старец с келейником. "Ну, тогда я еще налью", — скажет келейник. "Ну, бери, ну тебя совсем", — заключит старец! Между тем все он делал и говорил с нравственною целью, чтобы и ученики его, глядя на пример своего учителя, старались строго соблюдать старческие уставы, не презирая их за кажущуюся малость» Соблюдал и старец Макарий этот обычай о трех чашках. Вот Приходит к нему как-то рясофорный монах Петр (Иванов), человек уже пожилой, и просит разрешить ему пить чаю по четыре чашки - трех не хватало. «Нет, нет, — сказал старец. — По три, по три пей». Но, подумав, прибавил: «А ты как будешь наливать в чашку чай-то, возьми да и перелей несколько на блюдце». К возрасту и болезненности монаха снизошел, но счет чашек все-таки нарушить не позволил. «Верный в малом и во многом будет верен»... Другой монах пришел к старцу показать чашку, которую приобрел, — она была больше средней. И спросил — можно ли таких чашек пить ему чаю по три. «Нет, нет, — сказал старец. — Таких только две!» Удивительное число «три». Этот обычай не только к чаю относился. В Иоанно-Предтеченском Скиту, весьма небольшом по величине, но похожем на очень густо заросший сад, между келлиями росло четыреста яблонь, пятьдесят груш, множество вишенных и сливовых деревьев. Братии же в нем бывало в среднем человек до тридцати. Наступала осень, все созревало... Что же — ешь не хочу? Нет. Яблок-то не жалко было, но и здесь надо было установить строгую меру. Для воспитания воли. Старцы разрешали монаху съесть за день яблок только три штуки. Не более. А нарушения поневоле обнаруживались на ежедневном откровении помыслов. Иеромонах Савватий рассказывал, что, будучи послушником, нарушил этот обычай. «В один день очень усилился у меня аппетит на яблоки, и я, конечно, не вдруг, а вперемежку, даже и незаметно для себя, кушал яблоко за яблоком, даже и сверх положенного, и к концу дня оказалось, что я съел в день 13 яблок вместо трех-то. А вечером каждого дня необходимо было идти к старцу на откровение помыслов и, тем паче, дел. Думаю, что мне теперь делать? Как показаться к старцу и что говорить? Прихожу, становлюсь по обычаю пред старцем на колена и начинаю говорить не прямо, а издалека: "Простите, батюшка, я ныне много яблок поел". Старец: "А сколько же ты съел? Пять?" Отвечаю: "Больше". — "Шесть?" — "Больше". Не дождавшись конца этому "больше", старец как начал рукою по голове стукать! Стук!.. Стук!.. Тем и завершилось мое откровение». Келейник иеромонаха Климента (Зедергольма) о. Тимон был мастер на все руки — знал хорошо даже часовое дело: он чинил и стенные, и карманные часы... Мог вытачивать и вырезать из дерева разные поделки. Однажды очень искусно сделал палку-посох для старца Амвросия и принес ему в подарок. Тот взял посох, похвалил работу и, увидев довольную физиономию мастера, нагнул его и, как рассказывал о. Тимон, — «так-то славно приударил меня по спине новым костылем-то дважды». Это было за тщеславие. О. Тимон это вполне понял, но наказание счел неполным. Не разгибаясь, он попросил: «Еще в третий!» Батюшка и на третий раз не поскупился. Вот и награда монашеская. Три удара. А вот случай посерьезнее. Иеромонах Палладий, бывший в Скиту чередным служащим, регентом и летописцем, не жаловался на здоровье. Он был бодрый, но весьма тучный человек. О нем говорили: «В отце Палладии сколько толстоты, столько же и простоты». Все его любили. Но вот в марте 1888 года старец Амвросий шлет к нему своего келейника с повелением немедленно постригаться в схиму и собороваться. О. Палладий, помня, что это делается с людьми, можно сказать, умирающими, удивился: «Что ТО? Я здоров». Вскоре старец повторяет свой приказ. О. Палладий снова не внял ему. А о. Амвросий и в третий раз шлет гонца: скорее, скорее! постригаться и собороваться!.. Тут уж о. Палладий одумался, но все же, не поняв причин срочности этого дела, начал готовиться — не спеша. И вот что произошло. Пока там шили схиму, его парализовало. Он слег, лишившись речи и движения, едва успели его пособоровать и причастить Св. Христовых Тайн, как он скончался. Так и не постригли его в схиму. А послушайся он с первого раза — может быть, он и не умер бы на этот раз. Что такое схима? Как сказал старец Варсонофий: «Схима — это край: или смерть, или выздоровление». Случалось, схима поднимала монахов со смертного одра: например, старца Варсонофия, а позднее, в 1921 году, старца Анатолия (Потапова). Двух призывов прозорливого старца не услышал о. Палладий, да и третий — в пол-уха... Из книги "Оптинские были"

«Прости, благослови, помолись (обо мне)» Первое, что беспокоит каждого в дни поста, — это раздражение или гнев по отношению к ближнему. Множество причин вызывают эту страсть, и нам бывает крайне трудно с ней бороться. Но если мы будем внимательны в первые минуты возникновения этой страсти, то заметим, что часто она начинается из-за такого, казалось бы, не смертного греха, или, скажем, из-за такого незаметного греха, как самооправдание. Что такое самооправдание? Это один из видов проявления гордости: человек хочет отстоять свою собственную правоту; или хочет, чтобы о нем думали лучше, чем он есть; или, по крайней мере, думали именно то, что он собой представляет на самом деле. Когда человека обижают или говорят то, что ему не нравится, его гордость страдает. И в этот самый момент вступает в силу самооправдание. Вот, обращается муж к жене, делает ей справедливое замечание о том, что у нее не накормлены дети или не убрана квартира. Что он слышит в ответ? «А ты на себя-то посмотри! Кто ты такой? Много ли денег приносишь в семью? Куда ставишь свои ботинки? Во что превращаешь свои носки?» А дальше он скажет что-то, и опять получит подобное в ответ. Говорит начальник подчиненному: «Почему ты недобросовестно выполнил то-то и то-то?» — «А вы сами забыли мне вчера об этом сказать!» Что возникает в душе начальника? Неприязнь к подчиненному. Он старается что-то тому доказать, а получает тысячу слов в ответ. Самооправдание — это мостик, который ведет дальше, к развитию гнева, к ссорам, баталиям и ненависти. Святые Отцы оставили нам много драгоценных советов, и один из них касается как раз самооправдания — того, как пресечь ненависть или раздражение, которые, может быть, справедливо, а может быть, несправедливо возгораются по отношению к другому человеку. Согласно святоотеческому совету в подобной ситуации человек должен сказать три слова, достойных христианина: «Прости, благослови и помолись (обо мне)». Они духовным образом воздействуют на того, кто вам что-либо доказывает. Этих трех слов достаточно для того, чтобы заградить уста всякому гневу, и тут же, в зачатке, погасить любые неприязнь и раздражение. Вдумайтесь в эти три простых слова. Прости, благослови и помолись (обо мне). «Прости» — значит, человек испрашивает прощения. Вот первый показатель смирения. Он не говорит: я сейчас буду разбираться с тобой, кто из нас прав. Он говорит: «Прости». Подтекст этого «прости» — неважно, прав я или не прав, но все равно прости, если я огорчил тебя. Дальше человек говорит: «Благослови». Это значит, что он призывает на помощь благодать Божию. Ту, которая действительно управит, которая умирит брата или сестру, умирит ситуацию, разрушит все козни диавольские в отношении того, чтобы человек с человеком рассорился. И когда он добавляет: «Помолись (обо мне)», — это третий признак смирения. Человек просит молитв о себе, чтобы благодать Божия споспешествовала ему действительно творить дела правды. Эти три слова смирения ставят человека обвиняющего на свое место. Он бы и рад что-то сказать, но что? Его правота признана, мало того, человек, которого он хочет смирить, признает себя смирённым и, мало того, еще более смиряется — смиряется до зела (см. Пс. 37, 9; 118, 107), — и просит молитв о себе, как о человеке ошибающемся. Поэтому, когда произносятся эти три слова смирения: «Прости, благослови, помолись (обо мне)», — в этот самый момент между людьми наступает мир. А как же быть человеку, который пытается вразумить, донести правду? Для него тоже есть соответствующий святоотеческий совет. Гласит он следующее: внушай ближнему не более двух раз. Святыми Отцами это выверено. Если человек что-то повторит более двух раз, в его душе появится неприязнь, потом раздражение, потом гнев. Как же быть в ситуации, когда ближний не слушается? Когда требуется донести до сознания человека очень важное жизненное обстоятельство — объяснить что-либо ребенку, члену семьи, сослуживцу — а не получается? Святые Отцы говорят: скажи два раза и остановись. Иначе в твою душу придет раздражение, гнев, и ты будешь вразумлять ближнего со страстью, с напором, с неприязнью, и может получиться ссора. А ссора кому выгодна? Человекоубийце диаволу. Богу ссора не нужна. Лучше худой мир, чем добрая ссора. Лучше семья, которая сохраняется, чем развалившаяся семья. Лучше друзья, которые поддерживают отношения, чем друзья, которые сторонятся друг друга. Лучше сообщество людей, среди которых царит мир, пускай худой, слабый, но мир, чем то, где вражда и неприязнь друг ко другу. Это нужно понимать всегда и беречь то, что дает нам Господь. Поэтому вот вам два святоотеческих совета — для вразумляющего и для вразумляемого. Повторим их еще раз. Первый совет: не вразумляй более двух раз, не пытайся насиловать волю другого своей волей. Скажи два раза, а дальше положись на волю Божию. Жди, когда Господь вразумит человека, когда Он откроет его сердце и душу для того, чтобы твои слова легли на благую почву. Будешь дальше настаивать на своем — встретишь гнев, раздражение, получишь ссору, и, мало того, будешь воспитывать гордыню в собственной душе. И второй совет — для вразумляемого: ни при каких обстоятельствах не старайся оправдываться. Кому нужны твои оправдания? Никому. Ими ты только отталкиваешь от себя ближнего, вызываешь в нем уныние, ссоришься с ним, отдаляешься от него, теряешь ближнего. Поэтому никогда не нужно оправдываться. Прав ты или не прав, — никого не интересует. Скажи три простых слова смирения: «Прости, благослови и помолись (обо мне)», — и ограничься этим. (Протоиерей Сергей Филимонов)