Таблица лидеров

Этой статьёй, всем известного русского писателя С. Нилуса, взятой, как фрагмент из его предисловия к недавно вышедшей в свет книги издательства «Оптиной Пустыни», — «Записки игумена Феодосия», — мы начинаем небольшую серию публикаций-фрагментов. Они будут содержать некоторые увлекательные, интересные современному читателю, эпизоды во многом назидательной жизни о. Феодосия (в миру Феодора Афанасьевича Попова). «В одну из поездок моих в Оптину пустынь, за беседами с богомудрыми старцами довелось мне услыхать об одном из членов этого святого братства, игумене Феодосии, скончавшемся в 1903 году и последние годы своей жизни приютившимся на покой под тихую сень скита великой духом Оптинской обители. И все, что рассказывали мне об этом старце, до того было близко моему сердцу, так трогательны были о нем еще живые воспоминания, что я невольно им заинтересовался. Богу угодно было раскрыть мне душу этого молитвенника и дать мне в руки такое со­кровище, которому равного я еще не встречал в грешном своем общении со святыми подвижниками, работающи­ми Господу в тиши современных нам православных мо­настырей. Сокровище это — автобиографические заметки в Бозе почившего игумена, которые он составил незадолго до своей праведной кончины. Со времени учреждения право­славных монастырей не было примера, чтобы кто-либо из их насельников и подвижников оставил о себе воспоми­нания, касающиеся самой интимной стороны жизни мо­нашеского духа, сохранил бы подробную историю своей души, стремящейся к Богу, своих падений и восстаний, и поведал бы о силе Божией, в его немощи совершавшей­ся и неуклонно руководившей им на пути к земному со­вершенствованию в благодати и истине и к Царству Света невечернего. Тем и драгоценны эти заметки, что они с необыкно­венно правдивой ясностью указывают нам, что и в наше время, и в ослабевшем нашем христианском духе, возмо­жен и всякому доступен, с Божией помощью, путь спасе­ния и соединения с Господом Иисусом, Который все Тот же, что был от создания человека, и останется Тем же во­веки. С необычайной живостью и с неослабевающим инте­ресом ведется эта летопись сердца почившего игумена и раскрывается история земного испытания этой христиан­ской души. С редкой правдивостью, с какой автобиограф не щадит и самого себя, повествуется им и о той мирской и монастырской обстановке, в которой трудилось его серд­це в искании Бога и Его вечной правды: как живые, вос­кресают перед читателем тени недавнего прошлого, тени тех средних русских людей, из которых одни работали над созданием храма Божьего в сердце Православной России, а другие — по слабости своей и неведению — над его раз­рушением. С редкой силой, с летописной простотой ве­дется удивительное повествование это о людях, о собы­тиях, о душе человеческой и о силе Божией, над всей их немощью совершавшейся, и сам игумен восстает перед читателем во всей яркости своего духовного облика. Уверенный в особой назидательности этих заметок по­чившего игумена как для верующего православного люда, так и для монашествующей современной братии, я разо­брал их, связал их по силе своего разумения в одно целое, не убавив и не прибавив в них ничего своего, самоизмыш­ленного, и даже по возможности сохранив слог и способ выражения мыслей самого автора. Покойный, не получив законченного образования, не мог создать и обработать цельного литературного произведения, но природное да­рование его было не из заурядных, и оно дало в его за­метках такой богатый и яркий литературный, бытовой и психологический материал, что легок был мой труд, кото­рый я теперь и предлагаю вниманию и назиданию моего дорогого читателя. В напутствии к биографии игумена Феодосия сооб­щу характерную черту прозорливости великого старца и наставника монашествующей братии Оптиной пусты­ни и всего православно верующего мира, отца Амвросия Оптинского, под чьим духовным крылом воспитывался и отец Феодосии. Жил игумен Феодосии уже на покое в скиту Оптиной пустыни и, несмотря на известную только одному Богу сте­пень своей духовной высоты, нередко подвергался иску­шению от духа уныния, столь знакомого всем, кто внимал своей духовной жизни. В одно из таких искушений прибе­гает старец игумен к старцу Амвросию и почти с отчаяни­ем плачет к нему: — Батюшка, спаси: погибаю! Свинья я, а не монах: сколько лет ношу мантию, и нет во мне ничего монашеско­го. Только и имени мне что — свинья! Улыбнулся старец своей кроткой улыбкой, положил свою руку на плечо склонившегося перед ним плачущего игумена и сказал: — Так и думай, так и думай о себе, отец игумен, до са­мой твоей смерти. А придет время — о нас с тобой, сви­ньях, еще и писать будут. Это мне рассказывал один из сотаинников жизни по­койного игумена, ныне здравствующий отшельник оптинский. Лет двадцать прошло с этих знаменательных слов бла­женного старца, и суждено было им исполниться через мои грешные руки...» Сергей Нилус Из книги «Записки игумена Феодосия»

. . МИРНАЯ ЕКТЕНИЯ . На службах, едва ли кто задумывается о том что в древности ектеньи не разделялись на отдельные (канонически утвержденные) прошения, но они произносились как цельная импровизированная молитва епископа, которой вторил молящийся народ. Хора, как такового, не было, но Дух Божий, вольно касался души епископа во время богослужения и душ молящихся с ним. Дух правил и епископом, и людьми. Эти боговдохновенные простые времена веры — давным давно прошли. Сейчас, текст прошений ектений утвержден до последней запятой… Считаю, это очень правильным. Но вот двадцать лет назад (весной 1996 года) я думал иначе, пока не произошел со мной удивительный случай — в корне изменивший моё отношении к православному богослужению. . (Примечание автора. В древности, по малочисленности церкви, то что мы именуем евхаристией — мог совершать только епископ. Обрядовая сторона и тексты богослужений тех времён, безнадёжно утрачены) . Сильное брало меня в тот год сомнение о правильности православных обрядов. Многое казалось излишним мне в них. А потом почему-то «заклинило» на прошении о «соединении всех Божиих церквей во всём мире». Ничего я не мог понять… Зачем ввели такое неразумное прошение? Ни дать ни взять — экуменизм какой-то… Спросил у священника, а тот, как нарочно, честно признал, что и сам не знает о каком и с кем «соединении всех» надо просить во время богослужения. Ответ священника сильно удручил меня. В те годы я был эмоционален и скор на поспешные выводы. Бурча как «паровоз» что-то раздраженное и недовольное себе под нос, я ушел, по обычаю, на прогулку в горячо любимые горы. Горы и уединение почти всегда успокаивали мою душу. Шёл я в тот день и думал: «Вот где должно быть настоящее православие. Вот где истинная вера. В молитвенном уединении. А в храме что…? Диакон, скороговоркой читает прошения на службе! Ум не успевает ничего толком расслышать, а не то что осознано помолиться о сказанном… Священник не смог объяснить о каком «соединении всех во всём мире» верующие должны молиться…. Священник…! То же мне… священник. Да к чему вообще такие службы? Не службы, а насмешка над Богом и людьми…» Не похвалюсь я явными видениями Святых Ангелов не перед кем, но тот, памятный для меня день, был единственным исключением в моей жизни. (Сейчас мне 50 лет, тогда было 30). Увидел я Ангела идущего рядом с горной тропой и сильно удивился. Ворчал, как недовольный, неизвестно кем обманутый, лох… вслух ведь недовольно ворчал…, и вдруг — Ангел!!! Оторопел я. Испугался. Замолчал и ничего не мог сказать. Сила Святого Ангела так властно коснулась меня, что я не то что внешне, но даже внутренне онемел. . Ангел смотрел на меня. — Не нравятся порядки в Храме? От стыда я не знал что сказать… — Знаешь…, почему не нравятся? Кроме молчания, я не знал что ответить. — Потому что сбылось на тебе слово Божие: «огрубело сердце твоё, ушами с трудом слышишь» . (Примечание автора: (дословно Матф. 13,15) огрубело сердце людей сих, ушами с трудом слышат и глаза свои сомкнули) . Потрясённый его допросом я молчал. — Начало вечерней службы тебе не нравится или же литургии? Конечно же, современным православным сложно поверить в то что описываемое мной правда. Подумают, я впал в демонскую прелесть. Хочу заметить. Для того чтобы осудить меня в прелести — ум не нужен. То что я опишу ниже, надо читать сердцем. «Начало литургии мне не нравилось или начало вечерни?» — подумал тогда я про себя. «Да какая разница? Зацепившее меня прошение о «соединении всех церквей» и там, и там есть. Вроде Ангел, а вопрос задаёт пустой». Хотел было сказать ему что-то о начале литургии, но он протяжно запел диаконский возглас начала её. Думаю, так он ответил мне на мои мысли. ….............................. Если кого заинтересует, полный текст моего воспоминания о этом событии смотри по ссылке: http://www.edinstva.ru/?p=23818