Таблица лидеров

["Желаю жития постнического..." многие, чаще новоначальные страстно желают выбрать этот путь и по праву, это благой путь. На форуме не мало тем связанных желанием приобщится к монашескому пути, но мало кто знает, а чаще, до конца не понимает, какой, это тернистый и порой жестокий путь. Те кто уже давно идет этим тернистым путем, знают, как романтизм иноческого жития разбивается волнами о острые монолитные камни. Какие острые углы могут ранить не окрепшего и не до конца осознающего суть монашества и т.д. и пр.] (Из личного опыта для ознакомления, но путь у каждого свой) Нужно стараться быть, ангелом! В свое время, когда был по моложе, как же моя душа желала "жития постнического..." Да, романтизм и мне был присущ, в особенности, после прочтения ряда книг о монашестве. Во многих святых монастырях побывал где то нес послушание, а где то как паломник, пару раз делал попытку остаться в монастыре, но нездоровье мое не позволяло, да враг рода человеческого насел так, что едва ли без благословения не уходил. И это, только самый кончик айсберга для желающих "жития постнического...", да и не столько об этом хотел бы поделится, а не много о другом подходе к выбранному пути, который подразумевает все то - же, что требуется от желающих жития постнического. Приехав по делам в Киев, старался посетить один из ближайших древних монастырей Киева и по присутствовать на Литургии. Выйдя из трамвая на остановке, ранним, летним утром, когда воздух еще свеж и приятный холодок будил слегка сонную душу. Шагая вдоль аллей. которые как островки разграничивали двух стороннее движение, которое и в ранний час было весьма оживленное. Справа и слева народ кто куда, кто на рынок, кто на работу, все суета сует.., только стоящие старинные храмы XVI - XVII в.в. ни куда не спешили и тихом молчание взывали к проходящим людям: куда бежишь народ, все, что нужно для вас у нас, внутри храмов в Алтаре! Белые от извести с мелом стены старых церквей и золоченными крестами на их матово зеленых куполах, они, так безмолвно кричат нам, пытаясь быть услышанными в душе каждого, проходящего мимо их стен. Прощаясь взглядом с этими церквями, спешу, в рядом такой же белый и с зеленными куполами монастырь на Литургию. Нищие, уже стоят у врат монастыря, прося милостыню, голуби им под стать, просят, покрошить им хлебушка или раскидать зерен на пропитания. Перекрестившись у входа врат монастыря и спешным шагом к церкви на службу. Заходя тихо, стараясь своим приходом не спугнуть молитвенный настрой молящихся, служба ведь уже началась, раз не успел к ее началу, значит веди себя тихо. Люди стояли у стен и высоких столпов церкви на которых были изображены святые подвижники. Старинные иконы, обрамленные в киот, и на их стекле отображались маленькие огоньки от горящих свечей на латунных подсвечниках и лампад под каждой иконой. Аромат ладана из раскачиваемого в руке кадильницы иеродиакона распространился до сводов купола церкви, легкая дымка, растопленного ладана на углицах окутала всю церковь, создавая ощущение присутствия, словно в облаках, это дополняло, пение певчих по обоим сторонам от алтаря клироса и уже: «Не знаем, на небе мы были или на земле». С левой стороны у одного из столпов у аналоя проходила исповедь. Старенький монах (старец) исповедовал не спешно, слегка склонив голову к исповедующемуся и слушал исповедь, иногда, что то спрашивал. Исповедующихся было всего пару человек, поэтому, решил, что эта прекрасная возможность вновь вспомнить о своих грехах и принести в них раскраивание, так и решил. Подошла и моя очередь подойти к исповеди, подходя, мне было немного неловко, какое то, смущение и причем особых на это причин не было, но, все же, решился и стал исповедоваться во всем том, что помнил из ранее неисповеданного. На тот период времени, у меня, все еще было внутреннее желания "жития постнического...", но уже несколько успокоенное устремление, все же, имел уже некий опыт несения послушания в монастырях, не много был знаком с укладом монашеской жизни и распорядком их повседневной жизни и т.д.. Романтизм, сменился реалиями жития монашеской жизни, и стал более адекватно относился к перспективе ухода в монастырь, но, тем не менее, решил еще раз спросить у исповедующего монаха (старца), как мне поступить в моем случае?.., предварительно, вкратце изложил свое стремление к монашеству. Старец внимательно меня выслушал и объяснил мне (детали открывать не стану), но фразу, которую он мне сказал, запомнил на многие годы и стремлюсь его завет исполнить: "Нужно стараться быть, ангелом!" Вот, уже сколько лет прошло с тех времен как старец сказал мне эту фразу, пытаюсь ее исполнить, признаюсь, пока все плохо выходит, но кто сказал, что на этом пути будет легко, путь осилит идущий! Можно, и нужно желать "жития постнического...", но, не всем, это по силу, а в миру, не давая монашеских обетов, жить по монашески, и если, Богу будет угодно, Он нас приведет к этому спасительному пути и вселит в тот монастырь, в котором мы сможем исполнить свои обеты данные Богу, и сами спасемся и других ко спасению сможем привести, но не иначе! Если, хочешь быть яко ангел на земли, посмотри, какой ангел на небеси. И, теперь подумай, насколько душа должна быть чистой что бы иметь такой святой лик. (с)

Отредактировано и обновлено. Пустынник Солнце еще не взошло, холодные просторы севера угнетают душу, красным заревом заалел высокий северный небосвод. Осень нагнала тяжелые тучи над просторами северной природы: высокие, отвесные скалы как великаны стоят над мощным порогом шумной воды, скатывающейся с гор к ручейкам, собираясь в мощный поток бурных вод. Вековой лес покрылся покровом из красного золота и под тяжестью осенних ветров грозно шумит своей еще не опавшей листвой, навевает тоску и тяжелые думы. Ветер немного стих, солнце проблеснуло первым лучом рассвета. Грохот падающей воды в водопаде стал тише, и этот древний, дремучий лес стал оживать. Птицы своим щебетанием и перекликиванием напоминают утренний торг на рынке: «Почем картошка?.. А почему так дорого?.. А давай-ка возьму по моей цене не кило, а два?!». Где-то ходит семейство кабанов, которые, пыхтя, роют своим пятаком под корнями деревьев, вынюхивая съедобные личинки. На высоком полусухом дереве дятел своим клювом разбивает сухой ствол: стук, стук, стук, стук, а с другой стороны леса кукушка пророчит, сколько лет еще осталось жить… да не кукуй, все равно обманешь. Вот и подруга кукушки затрещала без умолку, местная сплетница-сорока: «А… а медведь пошел рыбу ловить, а… а барсук роет нору, а… а кабан нашел желуди, а… ой, а че это я?.. забыла, что хотела рассказать; да ладно, расскажу завтра, выдам как за свежую новость». Недалеко от шумного водопада, в гуще леса стоит покосившая от времени пустынька, старые доски и бревна поросли мхом, ее едва видно в гуще леса. Единственная утоптанная тропинка ведет от нее на восток к берегу реки, зародившейся у подножья водопада. Слегка приоткрылась покосившаяся дверь пустыньки, и из нее вышел невысокий слегка сгорбленный старичок, одетый в старинный сюртук, весь изношенный от времени и изъеденный сыростью; голова его была покрыта старинным монашеским куколем, который скрывал лицо отшельника, и только длинная до пояса седая борода могла подсказать, что носитель ее старик. Пригладив растрепавшуюся бороду своими длинными худыми пальцами, он перекрестился и прошептал: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». Старик медленно направился по этой тропинке, ведущей к шумной реке на восток. Он шел молчаливо и задумчиво, небольшим размеренным шагом, так что издалека можно было подумать, что он не идет, а парит над землей, и только губы его еле слышно шептали: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Приблизившись к берегу шумной реки, он остановился, постоял молча, а, может быть, это только кажется, что он молчал. Не поднимая головы и не смотря по сторонам, он продолжил: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Проходили часы, а он все стоял на одном месте, словно был частью этих вековых деревьев или этих вечно молчаливых скал. Он пришел сюда на рассвете, а теперь уже день клонился к закату, но он все еще стоял, не шелохнувшись за весь день! Наконец он, слегка покачнувшись, развернулся в обратную сторону и так же неспешно, не оглядываясь по сторонам, направился обратно в пустыньку, и только губы его медленно и тихо шептали: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Он остановился перед своей разваливающейся пустынькой и тихо произнес, положив на себя крестное знамение: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». Приподняв осевшую дверь, он слегка ее приоткрыл и вошел внутрь. Стало совсем тихо, ветер успокоился, замер, шума от водопада было уже не слышно, птицы умолкли, звери прекратили рычать в чаще лесной. Все пришло в тишину и спокойствие и словно погрузилось в ожидание… остались только тишина и покой. Высоко в небе появилась первая звезда, потом вторая, третья и так великое множество звезд засверкало в ночных небесах. Одинокие пустынники ночного небосвода! 2013 г. Автор: Азъ есмь Человекъ Юрий (Георгий) @Редакция «Трость Скорописца», 2023 г.

Отредактировано и обновленно Мартовским утром, в тайге, на берегу бегущей под скалами горной реки, усыпанной по краям грядой каменных глыб, покрытых нетронутым снегом, тянулся алый, кровавый след. У самой кромки реки, на обледеневшем берегу, облокотившись спиной о каменную глыбу, лежал раненый монах, прижимавший к себе окровавленное, израненное тело другого, старого, монаха… *** Гражданская война коснулась всех и каждого, добралась до самых отдаленных уголков необъятной Русской земли, где она прошлась, принеся разрушение, горе, страдания, не оставив в стороне ни единой души. Большинство монастырей было разграблено, а насельники монастырей были изгнаны, либо замучены. Многие монахи вынуждены были идти в другие монастыри, которые смогли устоять в это мятежное время, а другие отцы, которые не смогли отправиться в дальние святые обители, вынуждены были укрыться в глухомани лесной. В дебрях лесных очень далеко от ближайшего поселения людей находилась старая хибарка охотников, в которой укрылись два монаха: брат Зосима и брат Елисей. Они пришли в эти места прошлой весной. Брат Елисей был родом из этих мест, он еще в молодости до принятия монашества был охотником на пушного зверька. Жил в сорока верстах от хижины охотников в небольшом поселении со своим отцом и двумя старшими братьями, вместе они и промышляли охотой, но в молодости брат Елисей (в миру Трофим) не очень любил охотничий промысел и тяготился этим. К сожалению, он не мог ничего изменить, отец Трофима был человек жесткий, которому ни братья Трофима, ни он сам не могли и слова сказать наперекор: воспитанные в почтении к отцу, они подчинялись ему во всем. Но у Господа, хотящего каждому спастись и в разум истины прийти, для Трофима был уготован другой путь. Отец Трофима, видя, что его младший сын не любит и тяготится этим занятием, решил его отправить в город к своей сестре, раз от него тут проку мало, может там, у сестры, он сможет быть полезней. Так и было решено. С год Трофим прожил у родной тетки, но его не радовала жизнь в городе. Привыкший к тишине в таежном поселке, он уже не мог воспринимать городскую суету. Не мог он и вернуться назад в поселение, зная, что ему тогда снова придется браться за занятие, тяготившее его душу. Рядом с домом тетки был мужской монастырь. После работы в лавке он сразу бежал туда, стараясь не пропустить ни одного богослужения. Так шаг за шагом он стал понимать, что его дальнейшая жизнь связана не мирской суетой, а с полным удалением от нее. Трофим поступил в этот монастырь послушником, через три года стал рясофорным монахом, а еще через год был пострижен в монахи с именем Елисей. Брат Зосима уже был монахом в том монастыре, куда пришел Трофим. Зосима жил при монастыре с раннего детства; он был принесен и оставлен в обители своей матерью, которая не могла сама его прокормить. Монахи его приютили и стали для него одной большой семьей. Так у маленького Гриши (имя до монашества) появился свой дом и семья. С малых лет до принятия монашеского пострига Гриша усваивал с азов монашеский быт и уклад, знал церковный устав, умел петь и читать на клиросе, часто выполнял послушание в алтаре, читал на Литургии Апостол. Послушания всегда нес исправно, никогда не перечил. Когда Григорию было лет шестнадцать, его позвал на беседу настоятель этого монастыря, отец Прокопий, который сказал ему: - Григорий, ты уже вырос, и тебе пора уже выбрать свой путь. Ты можешь уйти в мир, найти работу и строить свою жизнь сам, мы не вправе лишать тебя свободного выбора. Но мы тебя и не гоним, ты можешь остаться при монастыре навсегда. Выбирать, как тебе жить, должен ты сам. Если ты все же решишь уйти, я дам тебе некоторую суму, чтобы ты, пока не поступишь на работу, мог снимать себе жилье и жить не нуждаясь. Если решишься остаться, мы тебя примем и ты так же будешь нести послушания, как и раньше. Григорий на минуту задумался, но практически сразу ответил: - Отец настоятель, если вы мне благословите, я хочу остаться при монастыре. Это мой дом, и вся братия — это моя семья, я не мыслю своей жизни вне святой обители, позвольте мне остаться и нести послушания. Через два месяца Григория постригли в монашеский чин с именем Зосима. Зосима был тихим и немногословным монахом, он всегда очень строго и точно выполнял все свои послушания. Когда Елисей (в миру Трофим) принял монашеский постриг, ему определили быть в духовном послушании у стареющего монаха Зосимы (в миру Григория). Они жили в одной келии, совместно молились, читали вслух Псалтирь и Священное Писание. Если кто-то из них заболевал, они друг за другом ухаживали, неся при этом свое обычное послушание при монастыре и исполняя молитвенные правила, установленные монашеским уставом. Не имея порой и лишней минуты для отдыха, они безропотно сносили немощи друг друга. Но вот пришла беда: после революции началась полная анархия, которая переросла в гражданскую войну. Люди бежали из своих домов, городов и селений со своими пожитками, кто куда только мог. Те, кто имел деньги или родню за границей, убегали к ним, а у кого этого не было, просто бежали туда, где, как они думали, будет спокойней и безопасней. Постепенно города и села пустели, вместо обычной жизни в них поселилось запустение и страх, но монастырь никуда и не думал сбегать, отцы жили как и обычно, в послушании и молитве, неся обеты, данные Богу. Выпало испытание и на долю монастыря… Однажды к ним в монастырь ворвался многочисленный и вооруженный до зубов бандитский отряд. Они принялись грабить монастырь: все ценное складывали на подводы с лошадями. Выносили дорогие иконы и утварь из храма и громили все, что казалось им не имеющим ценности. Среди прочего, они разгромили жертвенник в алтаре, сломали и разворотили Царские врата. Забирали все, что хоть как-то напоминало по цвету золото, сдирали с икон позолоченные ризы и оклады, потемневшие от времени чудотворные иконы бросали наземь и топтали ногами, стреляли в иконостас, пытаясь угодить в лики святых. Монашеские кельи также были подвергнуты разгрому: выбитые оконные рамы, сломанные двери… В некоторых кельях даже доски из пола были вырваны: бандиты, наверное, думали, что монахи спрятали золото под полы. Уже под вечер погромы закончились, бандиты заперли монахов в монастырском подвале, а сами целую ночь пьянствовали и веселились с привезенными с собой гулящими женщинами, потешаясь над монастырем и над отцами. На следующий день, когда бандиты проснулись, они собрали все награбленное и были готовы покинуть монастырь, но только никак не могли решить, что делать с оставшимися монахами, которые томились в подвале. Одни кричали, что надо всех пустить в расход, другие, мол, пусть живут, все равно с голоду передохнут, а иные хотели потешиться напоследок, придумывая как получше поиздеваться над монастырской братией, и предлагали порой такое, что не сделал бы и лютый зверь. Наконец решили просто оставить их запертыми в подвале, но предварительно бросить туда пару гранат. «Если Бог есть, — с насмешкой сказали они, — то Он их спасет, а если нет, тогда сами передохнут». На том и порешили. К вечеру этого дня монастырь опустел, город был укутан пожаром; те, кто не успел сбежать из города, был убит или прятался в тайных местах. Постепенно люди стали выходить из своих убежищ. О монахах никто и не думал, каждый был поглощен своим личным бедствием. На следующий день зарево ранней весны окрасило небосвод над полусгоревшим городом. Народ, измученный тушением своих домов, стал подтягиваться к монастырю в надежде найти пристанище среди монастырских стен, но мало что уцелело после разграбления. Только церковь была полностью выстроена из камня; остальные постройки были из дерева, поэтому они пострадали от огня. И только пару деревянных строений имели каменный фундамент с подвалами для хранения запасов. Горожане в поисках пищи открывали уцелевшие от пожара монастырские подвалы в надежде найти хоть что-то съестное. Открыв один из подвалов, горожане застыли на месте: перед их глазами открылась страшная картина бандитских преступлений. Большинство монахов были убиты взрывом гранат, брошенных бандитами в подвал, а те, кто был еще жив, мучительно умирали от полученных ран. Прошел месяц с тех событий. Из монашеской братии осталось в живых только двое: брат Зосима и брат Елисей. Их выходила одна женщина. Ранения, полученные при взрыве гранаты, не были смертельными. Их тела были покрыты многочисленными шрамами, а полученные контузии не причинили им смертельного вреда, они быстро поправлялись. Немного окрепнув, Зосима и Елисей решили пойти в разрушенную обитель, чтобы навестить могилы убиенных братьев и на месте решить, как им быть дальше. Подойдя к монастырским стенам, они заплакали, увидев свой родной монастырь разрушенным практически до основания. Могилы отцов, бережно захороненных благочестивыми горожанами, были расположены рядом с разграбленным монастырским храмом. Помолившись на могилах братии, они вернулась в дом выходившей их женщины и присели у крыльца, взвешивая свое нынешнее положение. Восстановить монастырь не было никакой возможности. Не было необходимых инструментов и строительных материалов, в городе не осталось запасов провизии, помощи ждать было неоткуда. Город постепенно вымирал, люди уходили, покидали свои разрушенные дома, опасаясь новых набегов многочисленных в то время бандитских групп, которые бесчинствовали, не щадя ни стара, ни млада. Вечером женщина сказала Зосиме и Елисею, что утром она уходит из города вместе с другими людьми в более безопасное место и предложила им пойти вместе с ними. Утром следующего дня, собравшись, они присоединились к группе людей, покидающих свой город. Через несколько дней пути на колонну беженцев напали бандиты. Мало кому удалось спастись: многих убили ради пожитков, что уцелели во время пожара. Отцы Зосима и Елисей шли в самом конце обоза, немного отстав от остальных; им едва удалось укрыться в лесу на фоне всеобщей неразберихи и паники. Пробираясь сквозь лес, Елисей стал замечать, что он уже не раз бывал в этих местах. - Отец Зосима, эти места мне знакомы. С родными братьями и отцом мы ходили на охоту и промышляли на пушного зверька, неподалеку должна быть хижина для охотников. Благословите пойти посмотреть ее. Получив благословение, он повел старца дальше, вглубь таежного леса. Путь был неблизкий и, изнуренные длинными переходами, наконец, под сумерки они добрались к хижине. Старая хижина, спустя столько лет оставалась все еще крепкой, хоть и поросла лишайником. Внутри хижины был старый дощатый стол, скамья, небольшая печка, несколько предметов утвари, две импровизированные лежанки, даже сохранился отцовский топор и лопата. Не весть что, но много ли нужно монахам-отшельникам. Над хижиной быстро опустилась ночь. Принесенные с собой спички позволили распалить печь, от чего стало теплей и немного уютней. Порывшись в своих дорожных котомках, они достали все те припасы, что были при них. Пищи было немного, но они привыкли к многодневным постам и малоедению, и это не сильно их огорчало. Пищу в тайге можно найти, тем более, если ты с детства жил в ней и знаешь что и где искать. На следующий день отцы встали еще до рассвета, по памяти выполнили свое молитвенное правило, почитали Псалтирь и несколько глав из Священного Писания. Эти книги им удалось забрать собой из разоренного бандитским набегом монастыря. Так постепенно проходил день за днем. Елисей был помоложе и знаком с тайгой, он каждый день ходил к горной реке, устраивая небольшие запруды, куда могла попасть рыба. Летом он собирал ягоды, грибы, лекарственные растения, которые могли быть полезны при болезни. Зосима собирал хворост, заготавливал дрова, носил воду из ручья, убирал в хижине. Прошел почти год с того времени, как они поселились на этом месте. Одним мартовским вечером когда отцы по обычаю молились вместе, кто-то подъехал к их хибарке на лошадях. Дверь хибарки распахнулась от удара ногой, и в нее валилось несколько человек с оружием в руках. Один из вошедших грозно рявкнул, указывая нагайкой на двух молившихся монахов: - Кто такие? - Мы монахи, — ответил о. Зосима. Подойдя вплотную к монахам, он посмотрел на них с нескрываемым презрением. - Монахи, говоришь? И он наотмашь ударил Зосиму по лицу. Зосима упал, ударившись о край стола, и на короткое мгновенье потерял сознание. Елисей наклонился к Зосиме пытаясь его привести в чувство, но удар тяжелым сапогом повалил его на пол. Двое из вошедших бандитов связали монахов и оттащили к стене хибарки, а сами стали рыться в их личных вещах. Не найдя ничего ценного, они перевернули все в хижине, словно искали что-то конкретное. После этого старший бандит снова подошел к монахам и снова задал вопрос. - Вы кто такие? Елисей повторил слова Зосимы: - Мы монахи! - Допустим, что вы монахи, а как вы оказались здесь, в этой глуши? Откуда вам известно, что тут есть хижина? Не похоже, чтобы вы случайно нашли ее!.. Вокруг тайга, места глухие, откуда вам известно об этом месте?.. Елисей рассказал, что он родом из этих мест, а хижина была построена им и его братьями с отцом, когда они прежде охотились в этих местах. - Хорошо, — сказал бандит. Расспросив их еще немного, он убедился, что монахи говорят правду, и немного успокоился. Ночь прошла тягостно. Бандиты что-то между собой обсуждали, а под утро, как только рассвело, они взяли лопаты и куда-то вышли, оставив одного из своих подручных охранять связанных монахов. Через некоторое время бандиты пришли в хижину с явно плохим настроением; ничего хорошего это не предвещало. Старший бандит снова подошел к монахам и пригрозил, что если они будут от него что-то скрывать, им не поздоровится. Елисей повторил, что они простые монахи и скрывать им нечего. Вопросами и угрозами они что-то пытались выяснить, но прямо ничего не говорили. Наконец главный бандит, теряя терпение, стал угрожать им смертью, если они не расскажут всего, что знают. Ничего так и не выяснив, бандиты стали их бить, палить огнем, выламывать руки, душить, требуя признаний. В конце концов, бандит спросил напрямую: - Где золото? Даже не думайте врать. Если скажете правду, вас просто убьют, а если вздумаете врать, вам ад покажется раем. Но что могли монахи знать о каком-то бандитском золоте? Они просто молчали, терпя мучения и издевательства бандитов. Бандиты уже теряли терпение, ругались между собой, главарь понял, что продолжать больше нет смысла. Он что-то шепнул на ухо одному из своих подчиненных и вышел. Отдал приказание собираться в дорогу. Монахов вывели из хижины и повели в сторону реки. Речка была горная, а над ней возвышалась отвесная скала. Монахов затащили на эту скалу и поставили у самого обрыва. Ради смеха решили дать им выбор: прыгнуть с обрыва самим или прострелить им ноги и все равно скинуть вниз. Монахи тихо стояли, едва держась на ногах, и произносили отходные молитвы, не реагируя на насмешки бандитов. Им приказали повернуться лицом к обрыву. Прозвучало два выстрела и, пронзенные болью, монахи упали с обрыва вниз. Их окровавленные тела лежали у подножья скалы на белом мартовском снегу, который пропитался кровью безвинных мучеников. Бандиты посмотрели вниз и решили, что все кончено, после чего ушли в лес, оставляя следы своих злодеяний позади. Чуть слышный стон доносился с того места, где лежали израненные тела двух отцов; их могли слышать только встревоженные птицы да таежная река, протекающая рядом, которая шумела, пробивая себе путь через лежащие в ней каменные глыбы. Елисей, изнемогая от боли, пытался пошевелиться, но ранение и травмы после падения с обрыва причиняли страшную боль. Собравшись силам, он подполз к телу старца Зосимы, лежащему всего в двух шагах от него. Но, увы, старец был мертв; его окровавленное тело было бездыханно. Елисей оттащил тело Зосимы под лежащий рядом валун и облокотился спиной на каменную глыбу. Подтянул бездыханное тело отца Зосимы к себе, обнял его и тихо заплакал. Неожиданно плотной стеной пошел снег, и все скрылось как в тумане; только слышен было шум бегущей реки и где-то, в высоте небесной, кричали пролетающие над тайгой журавли, возвращающиеся на свою родину… ЭПИЛОГЪ Прошли годы. Гражданская война утихла, и все чаще стали в эти святые места прилетать новые стайки журавлей. Так же и монашеская жизнь возрождалась в мужском монастыре, давно разрушенном от набегов бандитов. Новая братия и миряне стали восстанавливать святую обитель. Восстанавливать по крупицам память о жившем в те дни убиенном настоятеле и всей монашеской братии. Чудом выжившая женщина, которая выходила раненных монахов Зосиму и Елисея, пришла к новому настоятелю и рассказала ему обо всех зверствах бандитов и о судьбе выживших монахов. Единственное, что она не могла знать, остались ли они живы после того, как вместе с местными жителями вышли из разоренного городка: на них тогда напали бандиты, и все разбежались кто куда. Некоторое время спустя, местные охотники набрели на старую, полуразрушенную охотничью завалинку и заметили среди остатков строения несколько нетипичных предметов для этих мест. Обнаружили монашеские четки, монашеский пояс и несколько обрывков из Псалтыри и Священного Писания. Все это они собрали, сложили к себе в охотничьи рюкзаки и по возвращении с охоты отдали все эти находки новому настоятелю мужского монастыря. Настоятель все детально у них расспросил и попросил их указать точное расположение этой охотничьей хижины. Охотники предложили настоятелю проводить его к этому месту, если он пожелает. Собрав воедино все данные и выслушав рассказы очевидцев, настоятель предположил, что эти вещи могли принадлежать отцам, прежде жившим в их монастыре. Через некоторое время настоятель снарядил поисковую экспедицию, в которую отправилось несколько человек из братии монастыря под предводительством охотников. После поисков в районе заброшенной хижины, неподалеку от реки, были обнаружены тела убиенных монахов. Каково же было удивление охотников, когда они увидели, что тела были не тронуты дикими животными; монашеское одеяние сильно истлело, но параман и нательные крестики были почти не повреждены и находились нетронутыми на их святых останках. Тела были расположены у большого камня: одно тело было прислонено к камню, а второе лежало на ногах другого. Братия бережно доставили останки монахов в свой монастырь. Настоятель благословил братию предать их монашескому погребению. Мощи благоговейно приготовили к погребению, одели в подобающие монашеские одеяния. Народ, услышав об обретении нетленных мощей, стал стекаться к монастырскому храму на заупокойную службу. Во время отпевания от мощей убиенных монахов по храму стало расходиться тонкое, можно сказать, нежное благоухание. Прошло еще какое-то время, и в монастыре возродилась монашеская жизнь: стало появляться все больше новых послушников, которые приняли впоследствии монашеский постриг. Городок также стал умножаться населением и, соответственно, прихожанами монастырского храма. Люди с благоговением почитали не только убиенных монахов, чьи святые мощи были обретены, но и всех отцов, принявших мученическую кончину в те смутные и мятежные годы. Всякая верующая душа, приходившая помолиться в восстановленный монастырь, чувствовала особую благодать в этом месте, орошенном мученической кровью, и многие стали очевидцами чудесной помощи от мощей убиенных монахов. Народ, живший во времена лихолетья и отдалившийся от веры, теперь снова обретал ее. Кондак, глас 3 Днесь лик святы́х, в земли́ на́шей Бо́гу угоди́вших, предстои́т в Це́ркви/ и неви́димо за ны мо́лится Бо́гу./ А́нгели с ним славосло́вят,/ и вси святи́и Це́ркве Христо́вы ему́ спра́зднуют,/ о нас бо мо́лят вси ку́пно// Преве́чнаго Бо́га. Все святые, в земле Русской просиявшие, молите Бога о нас! Декабрь 2013 г. Автор: Азъ есмь Человекъ Юрий (Георгий) Редакция: @Трость Скорописца, 2023.

Один человек так сильно желал стать духовным чадом у одного из знаменитых среди верующих старцев, что досаждая старцу с этой просьбой просил принять его в духовные чада. На что старец спросил его, а сможет ли он со смирением принять все даже несправедливости от старца ему причиненные?.. На что проситель утвердительно сказал: отче, приму все, даже не справедливости от вас и во всем буду вам покорен и свято чтить вас как отца своего родного. Вот этот новоиспеченный духовный сын с ревностью стоял на защите старца и все выполнял что от него требовалось. Прошло время, этот дух. сын по своему обычаю всячески сыновьим рвением защищал от нападок на его духовного отца от всех, кто как то справедливо и не очень клеветал на духовника его. Как то, по своему обыкновению это дух. чадо всячески как мог стоял на защите своего дух. отца. Старец подошел к своему дух. чаду, и как огреет его оплеухой перед всеми кто ругался на старца. Это дух.чадо тут же покраснел от стыда, потом, побелел от гнева, в глазах загорелось гневной искрой. Все кто был свидетелем этой оплеухе рассмеялись: ну, что.., таков ли теперь хороший твой старец?.. Так со стыда убежал горе удрученный дух. сын от всех. Спрятался от всех и гневом на своего старца кипит, и сам в себе.., как старец мог его так опозорить перед всеми, я ведь, так его защищал, а он, так меня опозорил!! Ладно бы не прилюдно, принял бы со смирением, а он на людях.... Долго не появлялся у своего дух. отца это дух. чадо, но прошло какое то время, осмелился таки снова придти это чадо к старцу, и старец его спрашивает: ну, что, так ли хорош для тебя твой дух. отец? Стоит переминаясь с ног на ногу, промямлил не поднимая глаз: да отче. Старец снова спрашивает: и как, и теперь будешь желать остаться моим дух. чадом? Робко и со стыдом не поднимая глаз на старца отвечает: да отче. Со временем, дух. сын старца понял, почему с ним произошло такое падение: от рвения и ревности по дух. отце без внимания к своим порокам. Осознав, что защищая своего духовника он сам в определенный момент может оказаться на месте ругателей, потому, что сам не обладал тем смирением, которое требовал от других.

(из личного архива 2013 год) Два друга детства, собрались побывать в одном из святых мест во время Рождественского поста и понести свое послушание до самого Праздника Рождества Христова. Устроившись, в купе вагона они стали ждать отправления состава к месту назначения, наконец, поезд тронулся со своего места, постепенно набирая свой ход. Друзья были рады, что в купе они остались только вдвоем и есть возможность почитать молитвенное правило, ни смущая при этом, ни кого. Время было вечернее, поезд должен подойти к месту прибытия без остановок, рано утром, так что, у них была возможность, подготовится и к ранней службе. Проводница принесла чай, пожелала доброго пути, пообещав их рано разбудить, что бы они смогли успеть подготовится к прибытию на станцию назначения. Вздохнувши с облегчением, они принялись пить чай и не много по рассуждать о добродетелях людских. С самого начала разговор как то не клеился, не могли прийти к общему знаменателю, рассуждение заключалось в следующем, может ли богач, будучи праведником спастись?.. Почему вдруг их затронула, казалось бы, к ним не относящаяся тема?.. Дело в том, что они друзья с детства, вместе ходили в садик, школу даже служили в одной части, вместе пришли к вере в Бога и осознанно решили посвятить свою жизнь Богу. Готовясь к этому серьезному шагу, они два раза в год ездили в один из понравившийся монастырей. Там несли свое послушание, готовясь остаться, когда им благословит отец настоятель. Они имели много общего, но одно их разделяло это происхождение, один был из бедной семьи работяг, которые едва концы сканцами сводили, а другой происходил из семьи ученой интеллигенции и они, ни когда не в чем, не нуждались и имели все что душе угодно. На дружбу их это ни когда не влияло, но.., знак равенства всегда был под вопросом. Не известно сколь бы они еще провели времени, рассуждая об этом вопросе, но их дискуссию прервал стук в дверь купе, дверь открыл седовласый и седобородый старичок. Он поздоровался и присел с краю и как бы, не желая мешать молодым людям, сидел тихо, словно его там и нет. Одет он был простенько, аккуратно в старой не по современной моде одежде даже для пожилых людей. Старенькое черное пальтишко, такая же старомодна черная шляпа, напоминавшая шляпу английский «котелок». Из багажа у него был старенький саквояж, такие обычно были у докторов конца 19 — начала 20 века. По виду странный старичок и сам напоминал такого доктора с прошлых веков, если бы добавить ко всему его описываемому образу еще пенсне, тогда ассоциация была однозначной. После недолгой паузы друзья решили продолжить рассуждение о волнующим их вопросе, тем временем, старичок ни чем не выдавал свое присутствия. Так друзья за этим рассуждением и впали в унывное состояние, не смогли прийти к общему выводу, но этот вопрос их так долго мучил уже столько лет, что один из них решился спросить у загадочного старичка, что он думает на этот счет, рассказав предварительно о сути вопроса. Старичок неохотно согласился, но видя, как два друга не могут найти согласия и ради спокойствия их души рассказал им одну притчу «о бедном и богатом праведнике». Некогда жили два друга уже прожившие в этом мире много лет, ни кто не мог их обвинить в каком либо грехе, всегда их почитали за праведных людей и угодивших Богу. Но одно.., терзало их праведные души, у каждого было свое положение в обществе. Один был зажиточным купцом, а другой бедный крестьянин и только это не равенство между ними и ставило неприятное пятно на их дружбе, что не могло не печалить их, ведь они дружили с детства и любили друг другом как братья. В один из дней оба друга умирают, в один и тот же час и оба предстают перед ангелом, который должен был их проводить в Райские обители, но, он их не пропускал. Очень удивились праведные старцы, почему их не пропускает ангел в райские чертоги?.. Тогда ангел отвечает им, Вы достойны Царствия Божия, Вы действительно достигли наивысшей степени праведности и нет причин по которым бы Вас не пропустить, но .., ваш давний спор о вашем земном статусе кидает тень на ваши души, а в Царствие Небесном нет ни чего, что бы бросало тень. Поэтому не могу Вас пропустить, пока Вы не решите ваш спор, поэтому Господь разрешает вам вернуться еще на какое-то время к вашим жизням, но, в этот раз Господь каждому из вас даст Дар побывать в разных гражданских статусах. Сначала вы будите, бедны, каждый день будите искать средства для существования, потом так же, станете богаты и ни будите, ни в чем нуждаться, когда Вы вернетесь к своим жизням этот разговор уже не вспомните, но после испытания Вашего мы снова встретимся, и тогда будет ясно сможете ли Вы войти в Царствие Небесное или нет. С этим словами два друга вернулись к жизни в тот же день и час, их уже омыли и готовы были нести хоронить. На следующий день богатый купец обнищал, и у него не осталось даже дома, и все его семейство оказалось на улице. Когда об этом несчастье, постигшем друга узнал бедняк, поспешил к нему и слезно просил его разделить с ним его старую и жалкую лачугу, все же лучше чем на улице. Делясь с ним и его семейством последним, что у них было так и стали поживать два праведных друга. Каждый день оба друга в поте своего лица трудились, получая за свой тяжкий труд самую низкую оплату, которой не хватало, что бы прокормить не то что бы все семейство, но и просто самих себя, но они не унывали и каждый день благодарили Бога за все, что Он им ниспосылает. Как до смерти своей они были праведными такими и оставались и после своего чудесного воскресения. Так они и прожили целый год, радуясь тому, что имеют и благодарили Бога за все что имели и не роптали на свою долю. Через год неожиданно случилось удивительное событие, разорившейся, праведный купец получил назад все свое потерянное богатство. Оказалось, что один завистливый купец, решил, во что бы то не стало разорить удачливого и к тому же праведного купца, но сам, спустя столько лет, мучимый совестью написал завещание. Ведь жил он одиноким и без семьи, а перед смертью решил очистить свою душу, написав в своем завещании правду и дал распоряжение после своей смерти рассказать всю правду и вернуть все незаконно отобранное богатство обнищавшему по его воле праведному купцу. Помимо прочего, все остальное его богатство так же отдать этому купцу в качестве посмертного извинения так все и случилось. Тот купец скоропостижно скончался и все вернули разоренному купцу и при этом, получив такое наследство которое было равно его потере. Снова разбогатев, купец просил своего друга разделить с ним полученное таким чудесным образом богатство. Вот теперь эти два старинных друга стали жить лучше прежнего и уже больше нуждаться ни в чем. Так они прожили еще целый год, творя дела богоугодные Богу и ни чем не запятнавшие свою душу при этом, не теряя от приобретения богатства своей праведности. Спустя годы эти праведные старцы имели два гражданских статуса, и их не испортила, ни нищета, ни богатство как они были чисты перед Богом и людьми такими и остались до последнего своего пребывания в этой жизни. Вот они предстали снова перед тем же ангелом, что несколько лет назад их не пропустил в Царствие Небесное, но в этот раз он радовался их приходу и открыл им врата Рая. Старцы обрадовались этому, но у них был один вопрос, почему.., теперь их ангел Божий пропускает, что изменилось с того часа?.. Ангел с улыбкой ответил, вы получили второй шанс исправить то, что вам мешало пройти в Райские чертоги. Вы достойно прожили две жизни до и после воскресения к жизни, ни чем не согрешили, жили так же праведно и не роптали и всегда благодарили Бога за все. Когда вы были оба в нищете, и потом.., когда вы разбогатели ни кто из вас не потерял своей праведности, не роптал, и не обвинял один другого ни в чем у Вас не было споров о равенстве статусов и более того.., вы разделили все тяготы и радости братской любовью. Теперь вы понимаете, что не нищета, не богатство не может изменить истинную братскую любовь, а то, что вас были споры о равенстве среди нищеты и богатства это всего лишь житейская суета. При получении вам второго шанса по воскресении своем вы забыли о этих спорах и жили один для другого — возлюбивши ближнего своего как самого себя и вам уже не было нужды спорить кто из вас прав потому, что все это приходящее, а любовь к ближнему своему вечна. С этими словами ангел проводил двух святых праведников в Царствие Небесное! Так и закончил старик свою притчу, извинившись, он взял свой саквояж простился с попутчиками и вышел с купе. Друзья долго сидели, молча, потом взяли каждое свое молитвенное правило, вычитав его готовились ко сну, но что то не давало им уснуть, ворочаясь с одного бока на другой. Один из них не выдержал и сказал, послушай друг и брате мой во Христе. Прости меня за то, что спорил с тобой по такому маловажному вопросу, для меня это не имеет значения какой у тебя статус, главное, что мы друг друга любим и ценим такими, какие мы есть, а не за то, какой у нас статус, прости мне брате, прости! И ты прости меня брате во Христе, сказал второй друг, не понимаю, что на меня нашло, для меня ведь так же не важно какой твой статус в обществе, главное, что мы друг у друга есть, и всегда будем любить друг друга во Христе Спасе нашем, прости мой брат, прости! Обменявшись просьбой о взаимном прощении, и простивши друг, друга уснули так быстро и спокойно, что на утро даже не поняли как так вышло. Проснувшись бодрыми с радостным чувством на душе словно наступила Светлая Пасха Христова! С таким радостным состоянием они подъехали на станцию назначения, а от туда автобусом приехали в монастырь где пребывают и по ныне, неся свое монашеское послушание, и неся свою братскую любовь во Христе Иисусе не только по отношению к друг, другу, но и ко всей братии и ко всем с кем бы они на своем пути не повстречались! Христос Воскресе, радость моя!