Перейти к публикации

Tampy

Пользователи
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    1 141

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    25

Записи блога, опубликованные пользователем Tampy

  1. Tampy

    Старец Амвросий

    Автор: Tampy,

    Пригорюнилась
    дождиком осень,
    А над Оптиной
    пустынью - свет.
    Здесь когда-то жил
    старец Амвросий,
    С той поры много
    минуло лет…
    Он был скромен, в
    молитве усерден,
    И чудес напоказ не
    являл.
    Но в негромкой
    душевной беседе
    Мудрым словом людей
    окормлял.
    Приходил к нему нищий
    убогий,
    И купец приходил
    богатей.
    Старец мысли ловил их
    на вздохе,
    И любил, как родитель
    детей.
    Прозорливый, простой,
    сердцем чуткий,
    Видел он человека
    насквозь.
    Видел каждую в жизни
    минутку,
    Где добро обернулось
    во злость.
    Говорил: «Ах, и сам я -
    так грешен!»
    А ему вслед шептали:
    «Святой…»
    Всех Амвросий старался
    утешить,
    Сопричастный с
    людскою бедой.
    Гордецов вразумлял он
    смиреньем,
    Вмиг сбивал с них
    чванливую спесь!
    И с Евангельским
    кротким терпеньем
    Отдавал себя
    страждущим весь.
    Как хотел бы я с ним
    повстречаться!
    Наставленья послушать
    его!
    Только нет больше
    доброго старца…
    На дворе век жестокий,
    другой.
    Но над Оптиной -
    светлая осень,
    И моя здесь светлеет
    печаль.
    Прошепчу: «Здравствуй,
    старец Амвросий»,
    Приложившись к
    нетленным мощам.
     
     
    (Богдан Филатов)
  2. Tampy

    Быть христианином

    Автор: Tampy,

    митрополит Сурожский Антоний
    О ЖИЗНИ ХРИСТИАНСКОЙ
    Как основной принцип, жить по-
    христиански значит жить так, чтобы
    посильно, постепенно, возрастающе нам
    уподобляться Христу. Возможно, это
    звучит очень страшно; но Спаситель нам
    сказал совершенно ясно: Я вам дал
    пример, чтобы вы ему следовали. И
    пример, конечно, включает в себя всю
    Его жизнь, Его мышление, Его сердечное
    отношение к человеку и к окружающему
    миру и к судьбам Божиим. Это включает
    все, что человек собой представляет, и
    все, что он может творить. Поэтому
    христианская жизнь не заключается
    просто в том, чтобы заучить те или
    другие заповеди и стараться их
    выполнить, а в том, чтобы за заповедью,
    за словом, за образом найти глубинный
    смысл и врастать в этот смысл. Это я
    хочу пояснить.
    Когда мы вдумываемся или
    вчитываемся в Ветхий Завет, мы видим,
    что там даны заповеди, и если человек
    до предела исполнял эти, указанные
    Богом заповеди, если он их исполнял по
    совести, изо всех своих сил, всем своим
    пониманием, всем своим устремлением
    к праведности – он перед Богом был
    праведен. Но на этом все заканчивалось,
    в том смысле, что его положение по
    отношению к Богу было как бы
    юридическим: он был “прав” в делах
    своих. А в Евангелии замечательно
    Спаситель нам говорит: Когда вы
    исполните все, признавайтесь, что вы –
    неключимые (т.е. никудышные) рабы.
    Значит, речь не о том, чтобы быть
    праведным перед Богом через
    исполнение заповедей, а в том, чтобы за
    заповедью найти какой-то свой путь; а
    какой это путь?
    Кто-то из духовных наставников
    говорил: для того, чтобы двигаться
    вперед в духовной жизни, надо
    безусловно верить своему наставнику. И
    дальше он объяснял, что вера своему
    наставнику заключается в том, чтобы,
    во-первых, найти такового и узреть в
    нем образ, которому стоит следовать;
    найти такого человека, к которому
    можно прислушиваться и в послушании
    которому можно вырасти за предел
    собственной меры. И когда я говорю о
    послушании, я именно говорю не о том,
    чтобы раболепно исполнять те или
    другие правила жизни, а о том, чтобы
    вслушиваться . Слово “послушание” от
    слова “слушать”. Отношения наставника
    и ученика именно в том заключаются,
    что ученик вслушивается в своего
    наставника – не только просто и
    формально в его слова, а старается
    проникнуть в мысли, в опыт, в
    понимание, в знание, в чувство,
    которыми продиктованы те или другие
    его слова. И благодаря этому человек
    может как бы постепенно перерасти
    свой опыт и приобщиться опыту своего
    наставника.
    В предельном отношении,
    единственный наш наставник – Христос;
    Он Сам об этом нам говорит: Я –
    единственный ваш Наставник, Я –
    единственный ваш Учитель... И поэтому
    когда Христос дает нам заповедь, Он нам
    не только указывает, чтo' делать; Он нам
    говорит: вот так поступил бы
    естественно движением сердца,
    убежденностью ума, стройностью всего
    своего существа, человек, который
    духовно целен и здоров… И чтобы
    вырасти в эту меру цельности, надо
    начать с того, чтобы учиться, как
    поступать, как думать, как чувствовать,
    на примере своего наставника. Но
    “оправдать” себя тем, что, поступая
    определенным образом, я бываю “прав”
    перед Богом, нельзя, потому что
    “правым” человек не бывает; и не
    потому, что он никогда не может
    оправдаться, а потому что не в этом
    дело: заповедь нам дана, чтобы мы
    могли вырасти в новую меру понимания
    и в новые измерения жизни.
    Поэтому когда мы говорим о том,
    чтобы жить по-христиански, речь не
    идет о том, чтобы в Евангелии или
    вообще в Новом Завете найти все
    правила, какие были указаны
    Спасителем Христом, апостолами, и их
    выполнять. Ведь можно механически
    выполнить правило, к которому ты
    душой никаким образом не приобщен.
    Я помню случай; мне его рассказала
    дочь человека, о котором идет речь. Это
    был верующий христианин, твердо
    убежденный, что он должен выполнять
    каждую заповедь Христову; сколько
    умел, он так и делал. Но вот один
    пример того, как он подходил к этому
    выполнению. Он был человеком с
    достатком, дом у него был хороший,
    полы начищены. Когда к нему в дверь
    стучался нищий, он ему открывал,
    останавливал бедняка на пороге и
    говорил: “Стой, где стоишь, не влезай в
    мой коридор своими грязными
    сапогами”. Потом он выносил нищему
    тарелку супа с куском хлеба и говорил:
    “Ешь! – но на дворе”. Когда с едой было
    кончено, он ему давал какую-то
    монетку: “А теперь уходи!” И он считал,
    что выполнил заповедь Христову
    “накорми голодного”. Технически он это
    сделал: человек съел хлеб, съел суп,
    получил полтинник и ушел. А с чем он
    ушел? Он ушел, вероятно, с чувством,
    что – да, он не такой голодный, у него и
    полтинник есть на будущее, хоть на
    один обед или просто на рюмку водки –
    а человеческого отношения он не
    встретил.
    В обратном порядке я могу дать
    пример, который меня очень тронул в
    свое время. Во время немецкой
    оккупации я преподавал в Русской
    гимназии в Париже. Среди воспитателей
    был очень суровый, строгий человек,
    который когда-то был моим
    руководителем в летнем лагере; он был
    замкнутый, ни с кем почти не общался,
    и никто, собственно, о нем ничего не
    знал; в частности, не знали, в какой
    нищете он сам живет. Мы получали
    нищенский оклад, и те из нас, кто мог,
    просто работали где-то еще ради того,
    чтобы иметь возможность преподавать
    в гимназии. Он мало что мог делать и по
    возрасту, и по здоровью, и по незнанию
    французского языка. И вот такая
    картина: мальчики, девочки бегут в
    школу, идет туда же этот воспитатель. У
    дороги сидит нищий, пред ним – шапка.
    Много народу проходит. Некоторые
    проходят мимо, “не замечая” его, потому
    что стыдно посмотреть и не дать ничего.
    А некоторые, проходя, просто в эту
    шапку кидают монетку, а на человека
    даже не посмотрят. Они свое сделали; он
    для них не человек, он – нищий; а
    нищий – это просто шапка. И вот
    подходит этот воспитатель. Он
    остановился, снял шляпу и что-то сказал
    нищему; ничего ему не дал, а нищий
    вскочил на ноги, обнял его, и они
    расстались. Это видели дети. Когда он
    пришел в гимназию, дети его окружили
    и засыпали вопросами: “Кто этот
    человек? Он что, вам родственник? Или
    знакомый? Почему вы сняли шляпу? Вы
    ничего ему не дали, – почему же он
    вскочил и вас поцеловал?.. – и загнали
    воспитателя в угол, ему пришлось
    ответить. И он ответил им
    приблизительно следующее: “Я шел
    пешком с другого конца Парижа, потому
    что у меня на метро денег не было; я
    шел по дороге и издали видел этого
    нищего; видел, как проходили люди
    мимо, видел, как некоторые бросали
    монетку в его шапку, даже не взглянув
    на него. И я подумал, что если я мимо
    него пройду и не окажу ему внимания, у
    него, может, умрет последняя вера в
    человека: на него не только не
    взглянули, но даже не потрудились от
    своего достатка самую малую полушку
    бросить ему. А денег не было! Давать
    было нечего... Я остановился и снял
    шляпу перед ним, чтобы он
    почувствовал, что мы на равных, что я в
    нем вижу равного себе человека, а не
    нищего, и ему объяснил: Простите – я
    ничего вам не могу дать: у меня ничего
    нет... И этот человек вскочил и меня
    обнял”.
    Я сам с этим нищим говорил и
    прежде и поговорил после этого
    события. И он мне сказал, что никогда
    его никто не одарил так богато, так
    щедро, как этот человек, который ему не
    дал ничего, но признал в нем равного
    себе человека, снял перед ним шляпу,
    объяснил, почему он не может ему
    помочь, и попросил у него за это
    прощения.
    Вот два примера: один человек все
    сделал по заповеди, другой как будто
    никакой заповеди и не исполнил: нет
    заповеди, как отнестись к нищему, когда
    нечего ему дать. Но он его одарил
    самым богатым даром: он его убедил, он
    ему доказал, что он – человек, что к
    нему можно отнестись, как к самому
    знатному: перед ним снять шляпу, перед
    ним извиниться, с ним говорить, как с
    равным... Можно было бы даже больше
    сказать. Кто-то из духовных писателей
    говорил о том, что нищие – это наши
    господа, что мы обладаем богатством
    только для того, чтобы им служить, что
    богатство в наших руках – не наше, что
    нам поручено им распоряжаться так,
    как Бог распорядился бы: давать, чтобы
    ничего не прилипало к рукам, чтобы мы
    ничего не считали своим, чтобы мы
    считали, что все, что у нас есть, все без
    остатка принадлежит тому, кому это
    нужно.
    Вот два примера с комментарием о
    том, что исполнение заповедей
    Христовых – не просто дело выполнения
    закона, а нечто больше: это проявление
    Христовой заботы и Христовой любви к
    тем, кому она нужна, без разбора , не
    ставя вопроса, достоин ли этот человек,
    не ставя вопроса: не обманщик ли он? –
    за это он ответит, а мы ответим за то,
    как мы к человеку отнеслись.
    К этому же относится и отрывок
    Евангелия, который читается перед
    Постом: о Страшном суде, об овцах и
    козлищах. И всегда подчеркивается: вот
    Страшный суд , вот что будет
    грешникам, а вот что будет
    праведникам. Но это – только
    обрамление рассказа. Сердцевина
    рассказа: на каком основании
    производится суд? Христос спрашивает:
    Ввел ли ты бездомного под свой кров?
    Накормил ли ты голодного? Посетил ли
    ты больного? Не постыдился ли
    признаться в том, что ты – друг и
    знакомый человека, посаженного в
    тюрьму? и т.д. Все эти вопросы сводятся
    к одному только: был ты человечен или
    нет? Если нет, то как же ожидать, что в
    твою нечеловечность (если можно
    употребить такое дикое слово) может
    влиться Божество? Как ты можешь
    перерасти свою тварность в приобщении
    к Божественной природе? Как ты
    можешь приобщиться Богу, если ты
    даже не человек?.. Не ставится вопрос о
    том, веришь ли ты, и во что ты веришь;
    самый основной вопрос, как бы та
    почва, тот фундамент, на котором
    можно строить: ты человек или нет?
    Если ты не человек – не о чем говорить
    даже...
    И в другом месте Христос говорит: Не
    всякий, кто Меня будет называть
    “Господи, Господи”, войдет в Царство
    Небесное, а те, которые будут
    выполнять волю Отца Моего.
    Если вся жизнь христианская
    заключается в том, чтобы стать
    подлинно, истинно человеком, тогда
    действительно слова Спасителя: Я вам
    дал пример, чтобы вы ему последовали,
    приобретают крайнее значение,
    предельное значение, потому что
    Христос Спаситель – не только Бог,
    ставший человеком, Он в самом полном,
    единственном смысле Человек. Лишь
    поскольку человек приобщается Богу, он
    до конца является человеком. Человек
    делается совершенным, когда Бог и он
    соединены, стали едины. Во Христе
    полнота Божества обитала телесно.
    Спаситель был одновременно в самом
    истинном, реальном смысле человеком,
    и вместе с тем, в самом полном смысле,
    Богом. Он был человек из плоти, из
    крови, из души человеческой, но ничего
    в Нем не было такого, что не было бы
    пронизано Божественным присутствием.
    Он был Бог, ставший человеком и
    явивший нам, что значит быть
    человеком в полном смысле слова. Мы
    только на пути к тому, чтобы стать
    людьми, человеками. И каждый должен
    находить свой путь, и это очень важно.
    Невозможно взять лист бумаги и
    написать на этом листе все то, чего от
    нас ожидает или требует Господь.
    Потому что не каждый способен
    выполнить все, и не каждый призван ко
    всему, что указано в Евангелии: один
    призван к браку, другой – к безбрачию;
    один призван к слову, другой – к
    молчанию; перечитайте сказанное в
    12-13 главах I Послания к коринфянам о
    том, что Дух един, а дарования
    различны. И святой Серафим Саровский
    указывает: чтобы жить духовно, чтобы
    вырасти в настоящую меру человека,
    каждый должен выбрать то, что, как он
    говорит, “ему приносит прибыль”. У
    одного человека сердце открывается,
    жизнь вырастает в полную меру через
    благотворительность, через милость; у
    другого – через молитву; у третьего,
    четвертого, пятого – через другие
    действия и дарования. И поэтому нельзя
    прописать всем одинаковый и тот же
    самый путь.
    Как же жить по-христиански? Что
    нам делать? Нам надо помнить, что
    каждый из нас неповторим для Бога,
    единственен и что Евангелие является –
    и через образ Христа, вырастающий с его
    страниц, и через слова Христовы –
    полным описанием всего того, что
    может человека сделать Человеком . Но
    каждый, в разные минуты, может
    прозреть, понять и исполнить то или
    другое, но не все сразу, и не обязательно
    (и это очень важно) то, что кажется
    самым значительным, самым важным.
    Нам всем хочется браться за то, что
    производит на нас самое великое
    впечатление. Мы должны от этого
    воздержаться: надо делать то, на что мы
    сейчас способны.
    Я помню, как мне больно было, когда
    впервые я пошел к своему духовнику,
    отцу Афанасию, на исповедь. Я
    исповедовался ему, сколько умел,
    честно, и ожидал, что он, монах, мне
    укажет радикальный путь: “Делай то-то,
    то-то и то-то”. А то, что он сказал, меня
    поразило и на минуту разочаровало; он
    мне сказал: “Я тебе укажу, что ты
    должен был бы сделать, если бы был на
    то способен”. И прибавил: “А теперь
    постой и подумай: что из всего этого ты
    можешь выполнить? На что у тебя
    хватит мужества? Что тебе позволят
    обстоятельства?” И я ему тогда ответил:
    “Вот то малое из великого, что я могу
    выполнить”. – “Выполни это, и когда ты
    окажешься верен в малом, Бог тебя
    поставит над большим”.
    И это очень важный момент: не
    выискивать в Священном Писании, в
    Евангелии, в действиях Христа, в Его
    словах, в притчах, в Его отношениях с
    людьми самое великое в надежде или,
    вернее, в иллюзии, что мы можем это
    выполнить. Что же выбрать, как же
    поступать? Я повторю снова то, что я
    неоднократно говорил частным
    порядком и на общих беседах в течение
    последних сорока с лишним лет.
    Евангелие раскрывает перед нами
    образ человека в полном его масштабе:
    Христа. И в это как бы зеркало
    всечеловечества и человеческого
    совершенства мы можем заглянуть с
    тем, чтобы увидеть себя. Когда мы
    читаем Евангелие, прочитанное может
    нас или глубоко ранить, или огорчить,
    или оставить безразличными, или
    исполнить радости, вдохновения,
    надежды. И читая Евангелие, мы
    должны быть честны. Это нам очень
    нелегко дается, потому что нам хочется
    видеть себя в наилучшем свете. Но вот
    прочли маленький евангельский
    отрывок. Сердце затрепетало, согрелось,
    ум как-то просветлел, воля вся
    напряглась, в сознании только одно
    желание: Вот так бы жить! Как это
    прекрасно! Как это истинно!.. Если так
    мы отозвались на евангельское слово,
    это значит, что оно дошло до нашего
    сердца (а сердце, в святоотеческой
    литературе, не есть место эмоций: это
    самая глубина нашей души, сердцевина
    нашего бытия). Дошло; я это понял; Бог
    мне раскрыл то, что уже зачаточно (хотя
    это еще надо взрастить, защитить,
    укрепить) меня делает родным
    Спасителю в Его человечестве и, значит,
    уже является началом моей
    приобщенности к Нему в целом . Если
    так мое сердце отозвалось, так мой ум
    просветлел, воля встрепенулась, все мое
    существо напряглось желанием так
    жить, ответить на эти слова всей
    жизнью – я не только себя узнал, я узнал
    что-то новое о Боге. Потому что если я
    на Него хоть мало-мальски похож, то,
    значит, и Он на меня сколько-то похож.
    И познавая себя, я познал Его.
    Но бывают моменты, когда мы
    читаем Евангелие, и до нас тот или
    другой отрывок никак не доходит. Мы
    его читаем глазами, читаем умом – все
    понимаем, что там сказано. Но у нас
    чувство, что это к нам никак не
    относится. В этом надо признаться; не
    надо себя как бы искусственно
    подогревать, взвинтить себя, чтобы как
    будто отозваться на то, на что мы не
    отзываемся.
    Вы наверное заметили, читая
    Евангелие, что Спаситель говорил
    целым толпам народа. В этой толпе
    находился человек, который Христу
    ставил вопрос; и Христос отвечал ему ,
    на его вопрос. Но задумывались ли вы
    над тем, как на это реагировали другие
    люди вокруг? Человек ставил вопрос,
    который в нем созрел, который он
    осознал уже с ясностью; но в толпе были
    такие люди, в которых этот вопрос
    только-только зарождался или созревал
    в разной мере. Слыша вопрос и ответ на
    него Спасителя, эти люди
    прислушивались, потому что знали, что
    это каким-то образом к ним относится,
    хотя это не был ответ на их еще не
    “оформившийся” вопрос. Но они
    старались запомнить этот ответ, зная,
    что рано или поздно этот ответ
    разрешит еще пока не родившийся
    вопрос.
    Но были еще другие люди, для
    которых этот вопрос вообще не
    существовал и которые, наверное,
    пожимали плечами, смотрели друг на
    друга и говорили: “Что за вздор этот
    человек спрашивает? И чего Иисус
    отвечает ему? Причем отвечает так же
    нелепо, как этот человек спрашивал, –
    что это за разговор? Какая потеря
    времени, когда можно было бы более
    возвышенные вещи говорить?..” Вот к
    таким людям мы тоже иногда относимся,
    когда читаем Евангелие и не
    отзываемся.
    Но бывает и так, что те или другие
    слова Христовы представляются нам
    жесткими, неприемлемыми, словами,
    которых мы принять не можем. Лет
    сорок назад я проводил в нашем приходе
    беседу о заповедях блаженства:
    Блаженны вы, когда поносят вас, когда
    ижденут (т.е. прогонят), когда скажут
    злое слово о вас Меня ради: радуйтесь и
    веселитесь... И я помню, одна из наших
    пожилых прихожанок сказала: “Отец
    Антоний! Это – спасибо! – себе оставьте.
    Я намучилась за всю жизнь, и мне муки
    хватит. Такого блаженства я себе не
    желаю!” Отвечая мне таким образом,
    она, собственно, отвечала Спасителю
    Христу: “Твоего блаженства, блаженства
    мученика, гонимого, того, кого люди не
    понимают, того, кто стоит особняком –
    этого блаженства не хочу ! Если Ты его
    хочешь – неси крест, умирай на Голгофе,
    – я на Голгофу не пойду, и по крестному
    пути ступать не хочу. Я уже достаточно
    находилась по этому пути в течение
    моей долгой и тяжелой жизни”… Эта
    женщина была совершенно правдива; и
    я уверен, что Христос принял ее слова с
    гораздо большей готовностью, чем если
    бы она сказала: “Как это прекрасно!” – и
    пальцем не дотронулась бы до того
    креста, который надо взять на свои
    плечи и понести.
    И вот мы должны читать Евангелие с
    открытым умом, с открытым сердцем,
    чтобы, встречаясь с поступком Христа,
    видя Его отношение к людям, слыша Его
    слова, обращенные к тому или другому
    человеку, слыша то, что Он говорит
    ученикам, то, что обращено к нам –
    видеть и слышать в правде, внутренней
    правде, с готовностью сказать: “Это – да,
    Господи! Это я поставлю себе в закон,
    потому что я теперь понимаю, что это
    является, пусть зачаточно, внутренним
    законом моей жизни. А этого я
    коснуться не могу, я просто не понимаю,
    о чем Ты говоришь; а этого я еще
    принять не могу, – никак не могу
    принять! Может быть, когда-нибудь
    дорасту, а сейчас – нет!”
    И вот если бы мы могли найти в
    Евангелии пусть одно или несколько
    таких мест, о которых мы можем
    сказать, что в этих словах я как бы
    увидел себя в зеркале Христовой
    личности, мы могли бы начать жить по-
    христиански; не только быть
    исполнителями тех или других правил,
    но могли бы вырастать в свою меру, по-
    своему уподобляться Христу. Потому что
    уподобление Христу совсем не означает
    подражание искусственное, внешнее: это
    постепенное врастание в то, что апостол
    Павел называет ум Христов; и когда он
    говорит об уме Христовом, он говорит о
    мысли, о содержании мысли, сердца,
    воли Спасителя Христа.
    С этого мы все можем начинать; и
    нам известно из житий, что многие
    святые, многие подвижники начали свой
    духовный путь, не зная всего, что знаем
    мы, будучи грамотными. Мы окружены
    словом, которое слышим, которое
    можем читать. Многие подвижники
    начинали свою духовную жизнь с
    какого-то одного изречения, тронувшего
    их сердце. Наверное, многие из вас
    читали “Откровенные рассказы
    странника”. Его поразила одна фраза у
    апостола Павла: Непрестанно
    молитесь.. И он стал искать ответ на
    эти слова, потому что эти слова ударили
    ему в сердце, – и нашел его в Иисусовой
    молитве.
    Мы знаем примеры и других людей,
    которые услышали то, что они десятки
    раз слышали в церкви или от людей; но
    впервые услышали – то есть не ушами,
    а нутром как бы, и начали жить по-
    новому. Это совсем не значит, что мы
    имеем право или что было бы разумно
    сказать: “Я буду жить только по тому,
    что я уже познал”. В таком случае мы
    никогда не перерастем себя, тогда мы
    будем очень долго и медленно расти. Мы
    живем в среде людей, которые вот уже
    две тысячи лет слово Христово, образ
    Христов принимали в себя и носили в
    своем сердце и им жили. И мы можем
    не только вглядываться в Евангелие, но
    вслушиваться в наставления святых
    отцов, вчитываться в их произведения,
    вглядываться как можно более глубоко и
    чутко в их жития и из каждой из этих
    встреч вынести что-нибудь себе на
    пользу.
    Кроме того, есть, конечно, и
    ограничительные заповеди, которые нас
    предупреждают: если ты по этому пути
    пойдешь, померкнет в тебе свет,
    окаменеет сердце, ты сойдешь с пути
    жизни на путь смерти. На это также
    надо обратить внимание. Десять
    заповедей Ветхого Завета в этом
    отношении являются таким
    предупреждением: это путь жизни; если
    с него сойти, ты уже вступаешь в
    область умирания, смерти, в область
    тьмы и разрушения.
    Вот те вступительные понятия,
    которые, мне кажется, надо продумать,
    пережить, к которым надо подойти,
    раньше чем вступить в конкретный
    подвиг духовной жизни. А подвиг
    духовной жизни заключается в том,
    чтобы никогда не оставаться косным.
    Подвижник – это тот, кто постоянно во
    внутреннем движении, не
    беспорядочном, а целеустремленном
    движении. И чтобы дать тому, что мы
    уже знаем о жизни, о Боге, о правде, об
    истине, о святости, стать реальностью,
    надо очень много бороться ; надо
    перебороть очень многое в себе для того,
    чтобы путь Христов был гладок, чтобы
    он был прям. Об этом говорят все
    подвижники, указывают, как поступать,
    что делать; об этом говорит Церковь в
    своих богослужениях, говорят об этом те
    молитвы, которые мы читаем постоянно
    – утром, вечером, в разных случаях
    нашей жизни.
  3. Tampy
    "Меня слишком много предавали... Я
    много в жизни повидал! Я открывал
    людям душу - они в неё плевали! И с тех
    пор я никому больше не доверяю!
    Никому! Никого больше не люблю! Я
    убедился: друзей настоящих нет..."
    Я больше чем уверена, каждый из вас
    встречал хотя бы одного человека с
    такими размышлениями вслух... Нам
    приходится в жизни много знакомиться и
    иметь дело со многими людьми. И вот
    однажды ты встречаешь человека,
    который тебе сразу заявляет такую
    "программу" отношения к людям. А ты,
    ничего не желая новому знакомому
    плохого, порой подсознательно
    пытаешься доказать, что мир не так уж
    плох и лично ты ничего плохого не
    желаешь... Но новый твой знакомый
    смотрит на тебя исподлобья, с
    непониманием, и продолжает показывать
    свою боязнь, что ты его предашь.
    В нашей жизни, увы, предательство есть.
    Тебя рано или поздно, мало или много
    предавали, оскорбляли, унижали в жизни.
    В детстве, в юности ты бывал в ссоре с
    друзьями. Еще в школе ты дружил, тебя
    предавали некоторые эти "друзья",
    смеялись над тобой, били по больным
    точкам...
    В юности, во взрослом возрасте ты еще не
    раз столкнешься с подобными
    негативными явлениями. И какой
    результат? Разочаровался ли ты во всех
    людях или твое сердце всё равно открыто
    для желающих твоего внимания и
    участия?
    Люди делятся на две большие категории:
    есть разочарованные и есть любящие.
    Любящие ведут себя так, как будто их
    никто никогда не предавал, не бросал, не
    унижал. У любящих всегда есть группа
    людей, которых они безмерно любят,
    готовы на всё ради родных и друзей.
    Остальных людей любящие по-своему
    любят, уважают и способны дарить
    радость и им. У любящих несомненно есть
    люди, кого они не любят: такова, увы,
    греховная природа человека... Но у
    любящих нет времени презирать тех, кто
    их ненавидит. Любящий занят, любя
    определенную группу людей. И остальным
    он тоже будет улыбаться, по-своему
    любить и стремиться любить тех, кого не
    любит. Любящие не обостряют, как
    правило, внимания на своей ненависти к
    кому-либо.
    А что же с разочарованными?
    Разочарованный обижен на целый свет и
    будет постоянно твердить тебе то, как его
    не понимают. То, как его много обижали в
    жизни, и поэтому он теперь никому не
    доверяет, никого не любит. Но ты
    пытаешься показать "бедному",
    "униженному и оскорбленному" то,
    насколько мир прекрасен и есть еще
    добрые, порядочные люди. Но
    разочарованный не может слышать твоих
    слов и отвечает тебе: "Поверь, я много в
    жизни уже повидал... Я теперь всё -
    никому не доверяю!" Разочарованный,
    иными словами, тот же пессимист. Но как
    любящего, так и разочарованного
    невозможно переубедить верить в
    обратное: любящий будет любить и словно
    забывать предательство, словно никто
    боль и не причинял; а разочарованный
    будет презирать мир, считая, что
    окружают одни негодяи.
    Мы сами себя программируем на то, как
    нам относиться к людям. Если несмотря на
    всю боль, причиненную когда-либо
    людьми мы продолжаем верить, что
    друзья настоящие есть. То так оно и будет
    у нас всю жизнь. Обязательно будет хотя
    бы один близкий друг и остальные люди
    будут нас уважать и любить. Но если же
    мы зациклены только на предательстве и
    равнодушии своих ближних, то ничего
    кроме равнодушия и предательства от
    мира не получим.
    Разочарованных, к сожалению, не
    переубедишь… Когда любящий решится
    подружиться с разочарованным, помочь в
    чем-либо, то рано или поздно даже
    сердце любящего не выдержит такой
    нагрузки: водить дружбу разочарованным.
    Разочарованный так и будет жаловаться
    на жизнь, вести себя, как лепешка
    коровьих экскрементов в чистом поле,
    которую если захочешь поднять, будешь
    сам не рад...
    Мария Пестрякова
  4. Tampy

    ЯКО С НАМИ БОГ!

    Автор: Tampy,

    Ф.Е.Мельников ( С.Лавров)
     
    “Я еcмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель” (Откр. 1,8).
     
    Часть первая
    ДИСПУТ
     
    “Пока свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света” (Иоанн 12,36)
     
    На праздник Рождества Христова я поехал к своим родственникам в село Покровское, и там произошло событие, которое побудило меня написать эту работу.
     
    Перед праздником по селу были расклеены объявления, что в помещении Дома культуры состоится лекция “Как произошла вера в Бога?”. В объявлениях также указывалось, что после доклада лектора общества “Знание” товарища Матюхина И.П. состоится диспут.
     
    Покровка испокон веков слыла в области православным Ватиканом. Почти в каждом доме была религиозная литература. Уже с раннего возраста дети воспитывались в православном духе: усваивали молитвы, ходили со старшими в церковь. А потом, в школе, из них выбивали, как могли, религиозный “туман”.
     
    Поэтому подбор лектора для Покровки имел особое значение.
     
    Народу пришло много: врачи, учителя во главе с директором школы, школьники; молодые и пожилые, верующие и атеистически настроенные заполнили зал Дома культуры. Слово “диспут” магически притягивало людей.
     
    Чтобы не ударить в грязь лицом перед приезжим лектором, директор Дома культуры позаботился о соответствующем оформлении зала. В зале развесили плакаты: “Религия – это опиум для народа”, “Религия – это дурман” и “Ни одного отстающего в пути”.
     
    Подобные мероприятия проводились в Покровском редко, поэтому представлял лектора сам директор Дома культуры Альтшулер.
     
    В противоположность тучному, с холодным, надменным взглядом и крикливым голосом Альтшулеру, лектор Матюхин выглядел спокойным, общительным; добрые глаза и приветливая улыбка располагали к себе. На вид ему было лет около 50-ти.
     
    Альтшулер представил Матюхина и напомнил, что после лекции состоится диспут, в котором могут принять участие все желающие.
     
    Выйдя на трибуну, лектор преобразился: с губ слетела улыбка, в глазах погасла доброта, лицо стало самоуверенным и решительным.
     
    - Как известно, – уверенно начал он, – атеистическое мировоззрение – самое передовое мировоззрение в мире...
     
    Альтшулер бросил в зал взгляд, который как бы говорил: это вам не со мной, сейчас Иван Петрович покажет вам кузькину мать, а то, ишь, размолились.
     
    - Религиозные представления формировались в обстановке невежества, страха, бессилия человека перед природой, – продолжал внушать лектор. – Солнце, луна, планеты, звезды казались людям могучими богами, к ним они обращались с молитвами, приносили дары.
     
    На присутствовавших обрушился поток цифр, цитат, высказываний ученых и писателей, отвергающих религию. Матюхин ссылался на верования народов и племен Австралии, Африки, Азии, Южной Америки и т.д. Избитые факты в его устах приобретали какой-то особый смысл. Он упивался своими знаниями, ошеломлял слушателей своей ученостью. Все было направлено на то, чтобы не оставить от религии, от веры в Бога камня на камне.
     
    - Перед лицом современной науки наглядно видна безнадежная устарелость религиозных воззрении, – продолжал Матюхин. – Мы живем в век, когда человеческий разум проявляется во всей своей силе и мощи: космическое пространство сегодня превращено в гигантскую лабораторию, опытную площадку; запущены тысячи спутников Земли, межпланетные аппараты побывали на Луне, Венере, Марсе. Полеты людей в космос стали обычным явлением, человек уже ступил на поверхность Луны. – Он сделал паузу, оглядел зал, развел руками и с издевкой заметил: – И представьте себе, никто не видел в небе Бога! Все это и многое другое опровергает религиозные догмы, содействует угасанию религиозных пережитков. Просто не хочется верить, чтобы в наш век, когда человеческий разум достиг своего апогея, религия, вера в таинственное, в сверхъестественное сохраняла еще власть над умами и сердцами людей!
     
    Матюхин обвел взглядом зал, довольного Альтшулера и, почувствовав, что выполнил поставленную перед ним задачу, убежденно закончил:
     
    - Религия – это старое дерево. Однако, главные корни этого дерева мы уже подрубили, и мы уверены, что придет время, когда религию можно будет сдать в музей, как прялку.
     
    Альтшулер встал из-за стола и радостно захлопал. Люди, зараженные атеизмом, тоже дружно зааплодировали. Да-а, “наверху” знали, кого прислать в Покровку!
     
    Верующим же было прискорбно и от самой лекции, и от того, что их односельчане успели заразиться духом безбожия.
     
    После доклада был объявлен перерыв. Многие пошли к Демьяну Лукичу, пасечнику.
     
    Это был старик лет 60-ти с лишним, с небольшой рыжеватой бородкой и чистыми, спокойными глазами. Он слыл среди односельчан человеком знающим: был весьма любознательным, много читал, внимательно следил за происходящими в мире событиями. А еще очень любил природу, по-детски умилялся ею, благоговея перед всяким созданием Божиим, будь это растение какое-нибудь – травка, цветок, или животное, птица, насекомое. Во всем он видел премудрость Творца.
     
    Сельчане относились к Лукичу с уважением, называли мудрым и часто обращались за советом, за помощью. Всех он называл на “ты”, но получалось это у него как-то мягко, ласково, и никто не обижался. Больше всего Демьян Лукич любил потолковать о божественном. Говорил он просто, понятно, а, главное, убежденно.
     
    На лекцию Демьян Лукич пришел со своим внуком, десятилетним Трофимушкой.
     
    - Очень уж мудрено говорил этот лектор, – заметил кто-то из односельчан. – Каких только народов нет на свете, и у каждого своя вера. Страсть! Что тут ему скажешь?
     
    - Ну как, Демьян Лукич, чувствуешь себя? – поинтересовался другой. – Найдется, о чем с ним потолковать?
     
    - Да уж как Бог вразумит, – ответил тот смиренно.
     
    – А не пойти ли нам, Лукич, домой, – предложил самый близкий его друг. – Что связываться с этими безбожниками, засмеют только.
     
    - Я так думаю: защищать веру нужно не ради безбожников, а чтобы предостеречь от соблазна верующих. А то ведь некоторые стали колебаться... Посидим немного, послушаем, что они еще скажут, – и Демьян Лукич пошел на свое место.
     
    Он сидел и думал: “Какой народ нынче маловерный! Близкие и те готовы бежать, боятся насмешек... Раньше христиане шли за Христа на мучения, на смерть, как на праздник. Неужели можно сомневаться в Боге?”
     
    Демьян Лукич не мог представить, чтобы разумный человек мог жить без Бога. Всех безбожников он считал обманщиками: они только притворяются, что не веруют в Бога, а в душе вера у них все-таки тлеет... Разве они в мыслях не обращаются к Богу, а то и бегут в церковь в трудную минуту! А лектор этот? Наговорил много чего, а доказать ничего не доказал. Интересно, как он ответит на некоторые вопросы...
    1. НАЧАЛО ДИСПУТА
     
    Перерыв кончился, все расселись по местам. Директор Дома культуры Альтшулер пригласил желающих выступить, но никто не отозвался. Он повторил приглашение, и тогда в первом ряду не спеша поднялся Демьян Лукич. Альтшулер пристально посмотрел на него.
     
    - Вы хотите? Пожалуйста. Демьян Лукич откашлялся.
     
    – Много ты, милый человек, – обратился он к докладчику, – нам тут всего наговорил. Сравнил даже религию с прялкой – мол, ее тоже скоро в музей сдадут... Да разве может такое быть? Религия – ведь не предмет какой-то, взял да и выбросил, это жизнь народа, и к серьезным вещам, милый мой, надо относиться серьезно. А насчет того, что Бога дикари выдумали от страха, тоже скажу: это не так! Дикари выдумали не Бога, а богов, потому что, сам ты говорил, обожествляли природу, поклонялись солнцу, деревьям, камням всяким. Это были языческие боги, а мы в таких не веруем. Мы веруем в единого Бога, Творца неба и земли, и нам нечего Его выдумывать, потому что Он есть, был и будет всегда. – Демьян Лукич немного помолчал. – Говоришь: Бога нет. Слыхали мы такое! Выступал тут один, из бывших священников, отрекся от Бога. “Я, – говорит, – вас раньше обманывал, внушал, что Бог есть, а на самом деле Его нет”. Конечно, я не вытерпел, поднялся и говорю ему: “Если ты раньше нас обманывал, кто же тебе теперь поверит?”. Ну, а ты, милый мой, можешь нам доказать, что Бога нет?
     
    - А что тут доказывать? Я ведь только что говорил, что об этом ясно свидетельствуют величайшие достижения науки. 20-й век – век науки и техники, век космических полетов, а не религии, она уже отжила, -убежденно повторил Матюхин.
     
    - Ошибаешься, дорогой! – возразил Д.Л. – Наука Бога не ищет, у нее задачи совсем другие. Наука изучает природу, ее законы, открывает их, и ты, конечно, знаешь, что очень много знаменитых ученых были верующими. Ломоносов, например, Пирогов, Павлов, Филатов, Циолковский... Вера в Бога не мешала и не мешает им делать открытия, а, напротив, помогает: Бог вразумляет их, чтобы они, видя в природе премудрость Божию, прославляли Творца. Вера в Бога была, есть и всегда будет. Почему? Да потому, что человеческая душа стремится к небу, тоскует по нем, такой она Богом создана. Даже наши писатели это признают. Читал я недавно книгу Владимира Солоухина – может, знаешь? – так он интересно сравнивает. Жили, мол, в пруду караси, жили, и вдруг один, вроде бы карасиный космонавт, решил выпрыгнуть и посмотреть, что за жизнь там, наверху. Выпрыгнул – и задохнулся, и быстрее на дно. “Ну, что там?” -спрашивают его сородичи. “Да ничего. Ничего там нет!” Вот так и люди: слетали в космос, на вершок от земли подпрыгнули и уже кричат: “мы летали, а Бога не видели! Бога нет!” Да разве Бога из ракеты увидишь! Он живет в Свете неприступном... А как мы можем узнать о Нем? Через Его творение. Оглянись – и увидишь, всюду Его следы...
     
    Зал внимательно, напряженно слушал.
    2. ПЧЕЛЫ
     
    - Вот у меня на пасеке есть пчелы, – продолжал Демьян Лукич. – Сколько я наблюдаю за ними и все удивляюсь: Как мудро они работают! Как дивно строят соты – такие правильные и красивые ячейки мастерят, нам таких ни за что не сделать. А как собирают и откладывают мед! Читал я в ваших книгах, что даже ученые удивляются пчелиной мудрости. Вот я и хочу спросить тебя: откуда у них эта мудрость? Кто научил их?
     
    - Никто их не учил, – быстро ответил докладчик, – и эта, как вы выражаетесь, мудрость ничто иное, как инстинкт, или интуиция. Инстинкт свойствен и человеку, и животным, и насекомым, короче, всем живым существам. Действует он всегда бессознательно, но целесообразно, т.е. достигает нужной цели. Вот и пчелы: они не сознают, что делают, хотя действия их полезные, целесообразные. Поняли вы теперь?
     
    - Понять-то понял, да не о том я спрашивал. Я спрашивал: откуда у них эта мудрость, или инстинкт этот?
     
    - Откуда? – переспросил Матюхин. – От привычки. Привычка – это тоже свойство человека и животных. Например, мы привыкли ходить, привыкли писать и делаем это бессознательно, как бы механически. Подобные привычки есть и у животных. Приобретаются они не сразу, а вырабатываются сотнями, даже тысячами лет...
     
    - Смотри-ка, – удивился Д.Л. – Что-же тогда получается – что пчелы тысячи лет назад были умнее нынешних архитекторов?
     
    - Как так? – возразил Матюхин.
     
    - Да так. Если они давным-давно привыкли делать такую мудрую работу, какую ученые и поныне не осилят! Ведь ученым мед с цветочков ни за что не собрать, а пчелы справляются с этим быстро и легко. Да еще, я читал, прибавляют к меду 25% воды и какого-то противогнилостного вещества, чтобы предохранить мед от брожения. Кто научил их? Мы – люди и то сами не можем научиться писать, читать, даже ходить нас учат. А тут пчелы, насекомые – неужели они сами научились?
     
    Матюхин ответил не сразу: видно было, что он немного растерялся. Альтшулер попробовал его выручить.
     
    - Выступайте по докладу! – сказал он. – Как произошла вера в Бога? – вот тема доклада. Не уклоняйтесь!
     
    - А он и не уклоняется! – бросил кто-то из зала. – Он дело говорит.
     
    – Нечего увиливать. Отвечайте!
    3. ДАРВИНИЗМ
     
    - В науке существует особая теория – дарвинизм, -снова заговорил докладчик. – Как известно, она названа так по имени английского ученого Дарвина. Этот ученый доказал, что все в мире постепенно развивается и совершенствуется. Происходит с природой так называемая эволюция, т.е. постепенное развитие. Миллионы лет назад животный и растительный мир был совсем не такой, как сейчас. В природе идет борьба за существование, в процессе которой слабое, неприспособленное гибнет, а здоровое, сильное выживает, укрепляется и развивается. Этот процесс в науке называется естественным отбором. Помимо него существует отбор искусственный, с помощью человека. Так, скотоводы скрещивают разные породы животных, улучшают их, то же делают садоводы с растениями путем прививок. Новые приобретенные качества передаются по наследству, закрепляются в последующих поколениях, и таким образом происходит усовершенствование отдельных видов.
     
    - Ну, ладно, – согласился Д.Л., – даже если и есть эта эволюция, ее мы еще можем признать – но она ведь только следствие! А я тебя спрашиваю о причине, о начале начал, т.е. о Боге, от Которого и эволюция, и интуиция, и все прочее.
     
    Матюхин снова замолчал, и Альтшулер воспользовался паузой.
     
    - Вопрос исчерпан, – сказал он.
     
    Но Демьян Лукич и не думал отступать.
     
    - Какое там исчерпан, – смиренно заметил он. – У меня, милый мой, вопросы только начались... Я вот тоже хочу сказать о садовнике, есть у меня знакомый в городе. Какие он цветы выращивает – настоящее чудо! Как-то спросил я его: “А можешь ты вырастить какой-нибудь цветок, ну, скажем, из крапивы? – “Нет, конечно”, – удивился он. А из дерева сделать железную скамейку?” – “Это уж совсем чепуха!” Почему? Потому что есть законы в природе, и их не переступишь. Попробуй привить что-нибудь к засохшему дереву – хоть всех садовников собери, ничего не получится, потому что в нем нет жизни... И с пчелами не так-то оно просто. Не садовник же и не скотовод и даже не пчеловод обучил их строить соты и собирать мед. Ни с кем их не скрещивали, не прививали. Откуда же они такие хитрости знают? Вот на этот вопрос я никак не добьюсь от тебя ответа! Не скрой же, почтенный, пчелиного учителя, скажи, кто научил пчелу мудрости?
     
    Матюхин все еще молчал. Демьян Лукич хотел, чтобы ему ответили конкретно: Бог научил пчелу или природа? И чтобы добиться ответа, привел пример.
     
    - Вот самолет и птица, – начал он, – в полете и по своему строению они похожи, ведь самолет создавали по подобию птицы. Но вот какое интересное дело: птицу можно убить и разобрать по косточкам, самолет можно разобрать на части. А собрать что легче – самолет или птицу? Ясно, что самолет собрать можно, а птицу никому не удастся, потому что она – живое существо. Теперь ответь мне: кто сделал самолет?
     
    - Разумеется, человек. Конструктор.
     
    - А птицу? Ее кто сотворил?
     
    Матюхин молчал, и за него тут же ответил Альтшулер:
     
    – Разумеется, природа!
    4. О ПРИРОДЕ
     
    - Значит, и пчелиный учитель, и конструктор птицы – природа, так я тебя понял? – переспросил Лукич.
     
    - А кто же еще? Только природа, и никто иной, -сказал Матюхин. – Она есть великий учитель и конструктор. Она производит, она делает отбор, она создала птицу. Все она делает.
     
    - Смотри-ка, – снова удивился Демьян Лукич. – Тогда ответь мне: что такое природа?
     
    - Природа – это все, что нас окружает, – принялся объяснять Матюхин. – Все, что мы видим, и все, что существует. Небо и звезды, моря и земля, и растения, и весь животный мир – все это природа.
     
    - Стало быть, – начал рассуждать Демьян Лукич, -природа состоит из одушевленных существ и неодушевленной материи. Так ведь? Теперь давай возьмем одушевленных: человека, животных, птиц – и в уме уберем их из природы и спросим: “земля, воздух, вода и прочее будет ли одушевленно, если все живое убрали?” Нам скажут: “Нет, это неодушевленная материя. Она разум имеет?”.
     
    - Нет, неодушевленная материя не мыслит.
     
    - Из этого мы видим, что есть природа одушевленная и неодушевленная, мыслящая и не мыслящая, – заключил Демьян Лукич. – Ладно, мы отделили одушевленную природу от неодушевленной, а теперь поразмыслим: кто же из нее создал птицу? Человек? Нет. Животные? Нет. Сама себя птица создать не может... Или земля создала? Или вода, воздух? А может, они все вместе сели за стол и общими силами все продумали? Опять же нет! А почему? Да потому, что если уж разумный человек не может создать живое существо, то, что говорить о неодушевленной природе! Неодушевленная природа не создаст никогда одушевленное существо, как яблоня не уродит вместо яблока морского ежа. Из мертвой материи, не имеющей разума, разве может сам собой получиться разумно устроенный мир и разумный человек? Или по-другому сказать: мертвая женщина, имеющая во чреве плод, может родить живого ребенка? Как ты думаешь?
     
    - Конечно, нет!
     
    - Вот и разъясни, – попросил Лукич, – кто же из природы, одушевленной или неодушевленной, создал птицу и научил пчелок такой великой мудрости? Известно, ведь, что сто дураков не сумеют одного человека сделать умным, а умный один может сто просветить и научить. Какое же такое существо создало птицу и научило пчелок уму-разуму?
     
    - Да ведь я уже разъяснял, что пчелы делают все не по разуму, а по инстинкту, – с оттенком раздражения ответил Матюхин. – У них нет сознания и воли.
     
    - Это еще дивнее, – заметил Д.Л. – Легко научить человека, у которого есть разум и язык, а вот попробуй корову или лошадь научить читать и писать! Это было бы чудом! А еще большее чудо – научить малюсеньких пчелок делать дивные дела, на какие не способны самые ученые люди. Скажи, наконец, кто это чудо совершил? Кто?!
     
    Молчание. И в зале было тихо. Спор всех захватил.
     
    – В далекие времена, читал я, – продолжал Демьян Лукич, – многие языческие народы – египтяне, финикийцы, греки – представляли себе происхождение мира так: раньше был вечный хаос, первобытный океан, и из этого темного бессмысленного скопления стихий возник наш разумно устроенный мир. Это древнее языческое учение воскресили современные атеисты. Они тоже объявили, что вселенная возникла из бессмысленной, неразумной материи, и науку они используют в своих интересах: что им подходит – признают, а что не подходит – отбрасывают... Альтшулер поморщился;
     
    - Я запрещаю обсуждение посторонних вопросов!
     
    - Тут надо серьезно подумать и рассудить, – не обращая внимания на окрик, говорил Демьян Лукич, – проверить, правильно ли это учение? А для примера возьмем книгу “Война и мир” Льва Толстого. Прочитаем ее, разрежем на отдельные буквы и всю эту огромнейшую кучу букв рассыпем по земле. Получится из этого книга “Воина и мир”? Нет, получится хаос. А чтобы из этого хаоса снова создать книгу – что надо?
     
    - Ясно, что, – усмехнулся Альтшулер. – Голова нужна.
     
    - Э, милый, голова и у обезьяны есть, а она тебе даже из готовых слов книгу не составит. К голове-то что надо? Разум. Чей? Писателя Толстого. Правильно я говорю?
     
    Матюхин нехотя кивнул.
     
    - А чтобы из первобытного океана, из хаоса получился наш разумный, прекрасный мир – для этого что надо? – не отставал Лукич.
     
    - Разум нужен, – ответил Матюхин.
     
    - Чей, человеческий?
     
    - Нет...
     
    - Чей же?
     
    - Надо полагать... высший разум.
     
    - Да! И ЭТОТ ВЫСШИЙ РАЗУМ ЕСТЬ БОГ !
     
    Последние слова Демьян Лукич произнес громко и радостно. В его душе зазвучал торжественный призыв псалмопевца: “Научу беззаконныя путем Твоим и нечестивии к Тебе обратятся...”. Матюхин же чувствовал себя скверно, точно в западне. Что отвечать этому старику? Смешно же утверждать, что солнце или звезды, растения или животные создали птиц и научили пчел. Все они не имеют разума. И... неужели весь этот разумный мир сам собой образовался из мертвой, неорганизованной материи?... Как возник мир? Вот вопрос вопросов! Случайно? Из стечения обстоятельств? Но тогда вокруг был бы беспорядок, хаос... откуда же такая гармония в природе, такая точность во всем, такой глубокий смысл?
     
    Матюхина бросило в пот, и он жадно пил воду. Альтшулер опять пришел ему на помощь: объявил перерыв.
    5. ПЕРЕРЫВ
     
    Чтобы верить, будто из немыслящей, неодушевленной материи сам по себе возник этот разумный прекрасный мир, – это надо быть сумасшедшим, надо быть фанатиком!
     
    Большой знаток русской души Ф.М. Достоевский о вере атеистов писал: “Легко сделаться атеистом русскому человеку, нежели другим нациям, живущим во всем мире! И русские не просто становятся атеистами, они верят как бы в новую веру, не замечая того, что уверовали в нуль...”
     
    Люди шумели, громко спорили. Многих глубоко волновал вопрос о вере в Бога; Демьяна Лукича окружили плотной толпой, благодарили, засыпали вопросами... Ведь у многих, особенно у молодежи, атеизм был непродуманный, налетный: точно пыль с одежды, его легко было сдуть. До сих пор они вряд ли задумывались всерьез, есть ли Бог? – Просто повторяли то, о чем всюду говорят. А говорят и пишут, что Бога нет, что Его выдумали темные неграмотные люди, и наивная молодежь приняла эту ложь за истину... А сейчас Демьян Лукич расшевелил ее, заставил призадуматься. Некоторые уже говорили, что Матюхин провалился, несмотря на свою ученость, и что простой деревенский мужик доказал ему как дважды два, что Бог существует.
     
    Между тем Матюхин с Альтшулером сидели в комнате за сценой. Матюхин рассеянно перелистывал блокнот со своими записями.
     
    - Вот не ожидал, что выступит этот дед! – недовольно произнес Альтшулер. – Думал, встанет кто-нибудь из интеллигенции, задаст один-два вопросика – и конец. Вы же понимаете, что никакого диспута не планировалось, это так объявили, для рекламы, чтобы народу больше собрать...
     
    - Все же, что ему ответить? – с беспокойством спросил Матюхин.
     
    Альтшулер пожал плечами.
     
    - Да убедите вы его, что природа создала пчел, напустите побольше тумана или еще чего... В общем, вам виднее: вас же там специально учили.
     
    - Очень уж смекалистый и к тому же упорный он: так и гнет свою линию. Я ему про инстинкт, а он: кто его дал? Я ему эволюцию, он снова свое: кто ее создал? Я ему природу, а он опять: кто именно из природы научил пчел? Вот и изворачивайся, стоит на своем, и все. Его не затуманишь.
     
    ...Время перерыва давно прошло. Матюхин сидел, задумавшись... народ нетерпеливо шумел.
     
    - Ну, пойдем, и так сильно запаздываем, – сказал Альтшулер.
     
    Они вошли в зал. Как только лектор появился на трибуне, стало тихо.
    6. НЕПОСТИЖИМАЯ СИЛА
     
    - Демьян Лукич в своем выступлении, – начал он, – говорил о том, что пчелы обладают особыми качествами, которыми они якобы наделены от Бога. Я уже ответил, что не Бог, а природа научила их мудрости. Этот ответ не удовлетворил моего собеседника, но лишь потому, что у него, по-видимому, неверное представление о сущности природы. Наука признает, что природа состоит не из видимого только вещества, или материи, но еще и из многих заключающихся в материи сил. Посмотрите на небо: там солнце, луна, планеты, звезды. На чем они держатся? Оказывается, в природе есть сила притяжения. Ученые выяснили, что каждая планета обладает такой силой и притягивает к себе другие планеты. Силу эту нельзя ни видеть, ни осязать, но она несомненно существует.
     
    Во вселенной весьма много таинственных, непостижимых , невидимых сил. Они проявляют себя и в так называемой мертвой материи, но еще больше тайн и неразрешимых загадок содержит живая природа. Взять хотя бы все тот же инстинкт пчел. Какая-то таинственная, непостижимая сила действует в этом инстинкте. Ее нельзя видеть, может, нельзя даже до конца познать. Но она несомненно существует. Вот эта сила и есть учитель, о котором вы спрашиваете, – обратился к Демьяну Лукичу Матюхин и на этом кончил свою речь.
    7. КНИГА ПРИРОДЫ... КТО ЕЕ АВТОР?
     
    Демьяну Лукичу это объяснение пришлось по душе. Казалось, он все вопросы задавал для того, чтобы подвести докладчика к такому ответу.
     
    - Спаси тебя, Господи, за твои пояснения! Сразу видно, что ты человек умственный и рассудительный, – похвалил он Матюхина. – А то как-то пришли ко мне два товарища и завели спор. Твердят одно: ничего в мире нет, кроме природы, никаких таких тайн, непостижимых сил. Одна только, говорят, материя существует, и больше ничего. Даже вывели меня из терпения: я прекратил с ними разговор. Дурака ведь ни в чем не убедишь, напрасно только время потратишь... А вот ты другое дело, с тобой, почтенный мой, приятно побеседовать. Ты вот только поясни мне насчет пчелиного учителя: какая же непостижимая и таинственная сила научила их?
     
    - Неизвестно, – ответил Матюхин неохотно. – Я только что сказал: наука не знает природы этой силы. Она остается пока загадкой.
     
    - Но все-таки эта сила – разумная? Зрячая или слепая? Толковая? Как ты, почтенный, думаешь?
     
    - Да ничего не известно, – с неудовольствием повторил Матюхин. – Решительно ничего нельзя сказать о ней!
     
    Но Демьян Лукич на этом не успокоился. Вопрос о таинственной силе, научившей пчел мудрости, был, казалось, совсем легким и ясным, понятным даже малорассудительной публике. И только Матюхин почему-то никак не хотел признать этого.
     
    И Демьян Лукич начал снова:
     
    - Непонятно тебе? Ну, давай возьмем другой пример. Вот книга. Сначала ее необходимо придумать, не так ли, дорогой? А когда человек напишет ее, мы можем сказать, что она – плод его ума. Откроем книгу, прочитаем, познакомимся с писателем, узнаем, способный ли он, – из книги все можно узнать о писателе.
     
    Макарий Великий говорит, и ученые подтверждают, что природа – тоже Книга, раскрытая Книга, ее корки – небо и земля. Читай со вниманием, в ней все написано! Вот ученые и читают и познают, сколько в этой Книге премудрости. И самое главное: законы в природе они не устанавливают, а только открывают! Но если мы признаем законы в природе, то должны признать и Законодателя, не так ли? Человеческий разум не может вместить всего, что сокрыто в природе, но он может увидеть, может убедиться, что все здесь написано красиво, премудро, разумно, как ты говоришь – целесообразно. А что это значит? Это значит, что все создано Разумом! Каким же? Наш конечный разум не в состоянии постигнуть бесконечный Разум, который есть Бог.
     
    Как точно и убедительно рассуждал этот деревенский старик о таких сокровенных понятиях! И правда, если взять две книги: Книгу природы и книгу, написанную человеком, и сопоставить их, то какой можно сделать вывод? Книга, написанная человеком, – это плод его ума, а Книга природы является плодом творческого Разума – Бога. Человеческая книга имеет вес, объем, т.е. материальную форму, но, что в ней первично: эта материальная форма или заложенная в книге идея? Любой мыслящий человек скажет: чтобы написать книгу, она сначала должна сложиться в сознании человека. Значит, первична идея. Возьмем Книгу природы. Что первично: эта видимая материя или заложенная в нее идея? Конечно, идея. Первична не материя, а сознание, т.е. первичен Бог, как вечность, материя же вторична, она – лишь воплощенная в видимых формах идея Бога.
     
    Когда мы читаем книгу, мы не видим ее автора, но знаем, что он есть. Так же мы не видим и Творца мира, Бога. Но как не может появиться книга без писателя, так не могла возникнуть вселенная без Бога Творца. Он сокрыт от нас, но мы видим то, что Он создал.
     
    Божия Книга природы поражает нас своим необъятным величием, абсолютной гармонией, порядком и таинственной непостижимостью. Наш ограниченный разум не в состоянии постичь или объять ее. Откуда произошло такое неисчислимое количество звезд, солнц, комет, планет, созвездий, звездных туманностей, вечно сияющих светил? Кто дал им движение? Ясно, что материя сама себе дать движения не может, тем более разумного, упорядоченного. Чья же воля и сила привела в движение миры? Честные ученые должны сознаться, что наука не в силах этого объяснить, а основывается только на догадках и предположениях.
     
    Матюхин молчал, а Демьян все старался помочь вытащить его из туманностей науки на свет Божий.
     
    - Есть люди, которые объясняют все очень странно. Их спросишь: кто создал вселенную – пространство, планеты, звезды, землю? Они отвечают одним словом: “природа”. Ну, а природу, кто создал? Она сама себя создала?. – Но если она сама себя создала, значит, было время, когда ее не существовало? А если так, то как же она могла создать себя? Если же она существовала, зачем ей было тогда создаваться?” Нет, милый мой, природа – это творение Бога, и через нее мы познаем Творца. Так и апостол Павел говорит в Послании к Римлянам, 1-я глава, что невидимый для наших плотских очей Творец вселенной становится видимым через рассмотрение Его творений, потому Господь и предлагает людям: “Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их” (Ис. 40,26).
     
    Демьян Лукич помолчал, оглядел зал. Лица у всех были серьезные, задумчивые... Матюхин стоял на трибуне, опустив голову.
     
    - Чтобы ты лучше понял, приведу еще такое сравнение, – снова заговорил Д.Л. – Вот приехали мы с тобой в город. Увидели высотное здание. Подходим к нему, смотрим, какое оно величественное, удивляемся его красоте. И наверняка похвалим архитектора: способный, видно человек, такое здание создал. А если нам кто-нибудь скажет, что это здание появилось само собой, без всякого архитектора – мол, откуда-то с гор летели камни, один на другой складывались, и крышу ветром принесло, и окна – разве мы этого человека не засмеем, не решим, что он сумасшедший? Но если у здания обязательно должен быть архитектор, неужели могло без Архитектора возникнуть это огромное мироздание, где мы с вами живем со всеми удобствами: и ванны у нас тут водяные, солнечные, воздушные, и благоухающий воздух, и всякие плоды земные... Нет, милый мой, тут надо поверить, что есть Творец мира, что Архитектором вселенной является Бог, и мы веруем в это, свято веруем. А вы не веруете, вот вы, неверующие, и твердите: все создала природа. Так ведь? Ну, что молчишь?
    8. ПУТЬ К БОГУ
     
    Матюхин стоял на трибуне унылый и несчастный, словно ощипанный петух. Куда девалась его прежняя уверенность? Словно ветром сдуло... Теперь он, как покорная лошадь на поводу, шел по следам Демьяна Лукича, и тот вел его все дальше от безбожия, все ближе и ближе к Богу.
     
    - Во все времена, – говорил Демьян Лукич, – человека интересовало: откуда он? зачем живет? куда исчезает? то есть каждому любопытно приоткрыть завесу неизвестного, таинственного мира, узнать, кто так премудро устроил все, что нас окружает... Вот и пчелка, малая тварь, говорит нам, что создал ее и научил не слепец какой-нибудь, не глупец, а великий Мудрец и Учитель. Ведь ты только подумай, какие мудреные вещи знает пчела! Отыскивает вещество, которое предохраняет мед от порчи. Откуда она это знает? Ты говоришь, что пчелы делают все бессознательно, безвольно. Значит, не своей волей, не своим сознанием. Значит, Кто-то за них думает, Кто-то ими повелевает. Да и как думает! Нужно ведь не просто отыскать это вещество где-нибудь в лесу или в поле – надо знать его свойства. Доктора вон всю жизнь учатся, чем лечить болезни, а такое лекарство сразу бы не нашли, пчелка же нигде не училась, а находит его легко и быстро. Кто указал ей? Тот, Кто знает свойства всех вещей! Кто может и маленькое насекомое, ничтожную козочку сделать такой мудрой, что ее делам удивляются все ученые. Тот, Кому вся природа повинуется, Кто дал ей законы, Кто управляет всем миром.
     
    - Кто же это? – отозвался Матюхин рассеянно.
     
    - Всемогущий Бог! – торжественно, с молитвенным благоговением произнес Демьян Лукич. – Он “вся премудростию сотворил”.
     
    - Каждый волен думать по-своему, – пожал плечами Матюхин.
     
    - Тогда скажи, милый мой, как ты думаешь: кто научил пчел мудрым делам?
     
    - Хватит, вопрос исчерпан!
     
    - А по докладу вы ничего не можете сказать? – опять вмешался Альтшулер, обращаясь к Демьяну Лукичу, но тот и на этот раз не ответил, а продолжал допытываться у Матюхина:
     
    - Ты, милый мой, согласен: по книге мы узнаем, что ее написал писатель, по машине – что ее изобрел какой-нибудь инженер. А ведь пчела, мы с тобой видим, куда мудрее книг и любых машин. Значит, и создало ее, научило ее Существо выше всех писателей и инженеров всего света. Ну, сам подумай, разве не так это?
     
    Матюхин не ответил. Он размышлял о чем-то, и так сосредоточенно, углубленно, что вряд ли заметил обращение к нему Демьяна Лукича. Он даже сошел с трибуны и сел рядом, у стола.
     
    - Да вы по делу говорите! – не вытерпел Альтшулер. – Вам было разъяснено, что вера в Бога возникла вследствие невежества людей. Вот об этом и должны говорить, нечего нам мозги затуманивать.
     
    Люди в зале зашумели.
     
    - Отвечайте! – закричал молодой парень.
     
    - Что молчите? Кто пчел создал? – потребовала ответа старуха из первого ряда.
     
    - Одна пчелка, – заговорил Демьян Лукич, и шум сразу затих – так ясно и понятно говорит о премудрой силе Божией! Что тут можно возразить? Не люди Бога выдумали, вера в Него была с самого начала мира и будет всегда в душе человека. Как в семени дерева все есть: и ствол, и корень, и ветки, и плоды, так и в душе человеческой с самого начала заложены Богом и чувства, и вера. Но дерево может вырасти кривым, больным, бесплодным, смотря на какой почве растет, какой климат, уход. Так и человек часто вырастает уродливым, с больной душой – если не признает Бога и живет в беззаконии, а это зависит и от его воспитания, и, главное, от его воли, потому что Бог дал человеку разум и свободную волю, и он может выбирать, что ему хочется: или доброе, или дурное.
     
    Почему же есть на свете люди, которые не признают Бога, Творца мира? Причин тут много, и, очевидно, это происходит оттого, что не все имеют возможность узнать правду о религии. Некоторые из-за душевной лени отмахиваются от серьезных вопросов, вместо того, чтобы задуматься над ними. Иногда обида на верующих мешает обращению к Богу, ведь многие не умеют отделить личных обид и счетов от истины. Немало и таких, кому в детстве внушили, что все верующие – темные люди, а когда вырастают, уже не хотят проверить, правильно ли то, чему их учили? Но в человеке заложено чувство благоговения перед чем-то высшим. Поэтому неверующие обычно ставят что-нибудь или кого-нибудь вместо Бога: науку, искусство, будущее человечество или человека, и поклоняются этим идолам. Однако, в
  6. Tampy
    Ф.Е.Мельников ( С.Лавров)



    Часть третья.


    ПУТЬ КО СПАСЕНИЮ
     
    “Если заповеди мои соблюдете, пребудете в любви Моей...”
    (Иоанн 15, 10)
    Если беседа наша оказалась не напрасной и вы уверовали, что Бог есть, то на этом останавливаться нельзя. Вера без дела мертва: многие говорят, что веруют в Бога, а закона Его не исполняют; с такими людьми Бога нет. Ведь и бесы веруют и трепещут, но пойдут в вечный адский огонь...
    Есть три места, о которых нужно помнить каждому христианину:
    Место, где много плачут;
    Место, где всегда плачут;
    Место, где никогда не плачут.
    Место, где много плачут, это наша земля. Плачут маленькие дети, только появившиеся на свет; плачут молодые и старые от болезней, от сердечной муки, от грехов своих и чужих; в слезах родятся, в слезах проживают свой век и в слезах умирают. Пойдите на кладбище, посмотрите, сколько там могил, и каждая омыта слезами, и какое время высушит эти слезы?
    Откуда этот плач? Где его начало? Он начался при изгнании из рая наших прародителей: плакал Адам, теперь плачем мы, наследники его греха, пришельцы и странники на этой земле.
    Место, где всегда плачут, в Св. Писании называется адом. Господь говорит, что там вопль, и плач, и скрежет зубов. Представьте себе мрачную подземную темницу, глубочайшую пропасть – безотрадное место плача или ужаснейшую печь огня неугасимого и посмотрите на находящегося там, горящего в пламени грешника!
    А в раю никогда не плачут. Здесь одна только благодать, одна только радость, здесь нет ни болезней , ни слез, ни воздыхания, но жизнь бесконечная.
    Мы на земле живем между раем, где вечное ликование святых, и адом, где вечное мучение грешников. Земля для нас – только пересылочный пункт, гостиница, из которой мы вот-вот выйдем. В какой час Господь позовет нас к ответу? Этого никто не знает. А Он сказал: В чем застану, в том и сужу.
    Все зависит от нас самих. Бог дал нам свободную волю и мы можем направить ее либо к добру, либо ко злу, собрать добрый багаж или дурной. Ведь и рай, и ад начинаются здесь, на земле, начинаются в нашем сердце.
    1. О СМИРЕНИИ
     
    Господь говорит: «Научитесь от Меня – ибо Я кроток и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим” (Мф. 11,29) Стало быть, чтобы иметь в душе мир и покой, прежде всего, нужно смиряться.
    Как смиряться? Если человек просит у Бога смирения, – говорит авва Дорофей, – то должен знать, что просит у Бога, дабы Он послал кого-нибудь оскорбить его. Бесчестия и укоризны – суть лекарства для гордой души, поэтому, когда смиряют тебя извне, смири внутренне себя, т.е. приготовь, воспитай свою душу.
    Как это происходит, покажем на примере.
    В армии солдат пришел с поста в казарму и перед сном стал между коек помолиться. Сержант, видя это, взял свой ботинок и запустил ему в спину, а сам накрылся одеялом. Солдат не обратил на это внимания и продолжал молиться, а кончив, взял ботинки сержанта и до блеска начистил их. Утром сержант спросил у дежурного, кто взял и начистил его ботинки, и тот ответил: “Ваш солдат”. Вот пример христианского смирения: за зло человек отплатил добром – и приобрел душу, ибо сержант с того времени стал его другом, а вскоре познал Бога и стал последователем Христа. Смирение делится на три степени: начальную, среднюю и высшую.
    Начальная степень – человека ругают, оскорбляют, клевещут на него, он же молчит и не оправдывается, хотя бы и был во всем прав.
    Средняя степень – человека ругают, оскорбляют, поносят, клевещут на него, он же не только молчит, но сохраняет полный мир и покой в душе и молится за своего обидчика.
    И высшая степень – человека поносят, ругают, оскорбляют и даже избивают, он же не только сохраняет в душе полный мир и покой, но радуется и испытывает любовь к своему врагу. “Признак смирения – радостное перенесение уничижений’ (св. Иоанн Лествичник).
    Гордость – это основной узел, который увязывает все грехи, пороки и страсти, а смирение – меч острый, который их рассекает. Нам гордиться нечем: тело и все способности дал нам Господь, и все это не наше, а Господне. Наше у нас – лишь пороки и страсти, но гордиться ими неразумно. Гордым свойственно раздражаться, ругаться, спорить, обижаться, а св. Иоанн Златоуст говорит: у того, кто допускает это, недостаток ума. Надо работать над собой и выработать такой характер, чтобы никогда ни с кем не спорить, не злиться, не раздражаться.
    Как добиться этого? Предположим, мы забиваем в стену гвоздь – и ударили нечаянно молотком по пальцу; или идем по улице, поскользнулись, упали и расшибли колено. Что делать? Не надо искать виновных, раздражаться, злиться, поднимать шум; надо сказать себе: “Вот и хорошо, мало еще тебе за твои грехи, блудная свинья, пес смердящий, корова ненасытная! Потерпи, в аду еще не так будет!” И боль тут же пройдет... Постигла нас болезнь – не ропщи, но опять осуди себя: “Ну, что, пожить думал, еще хочешь грешить? А смерть-то не за горами, а за плечами”.
    Точно так же надо настраивать себя, когда нас оскорбят, обидят, когда на нас клевещут. И здесь тоже надо сказать себе: “Тебе это полезно, смиряйся, терпи за свои грехи, да Бога благодари, что посылает бальзам для души”. Если же мы обижаемся, когда нас ругают, и радуемся, когда нас хвалят, то должны помнить, что это болезнь души. И поношения, и похвалы надо переносить одинаково спокойно и невозмутимо.
    Один человек работал на руднике и платил всей смене за то, чтобы его ругали и оскорбляли. Однажды он пошел в город. У ворот города сидел мудрец, который стал ругать его; человек же стоял веселый и довольный. «Чему ты радуешься? – удивился мудрец. – Я тебя ругаю, а ты такой веселый.” – “А вот чему, – ответил тот, – я ведь за это плачу деньги, а ты меня ругаешь бесплатно”. Таких бесплатных учителей и у нас множество на каждом шагу: радуйся только да учись... “Как воду жизни, – советует св. Иоанн Лествичник, – пей поругание от всякого человека”.
    Смиряйся! Гордым в обителях рая нет места: сатана за гордость был низвергнут с неба, и войти туда можно только через смирение.
    2. ОБ ОСУЖДЕНИИ
     
    “Не судите, да не судимы будете”, – говорит Господь (Матф. 7, 1).
    Когда нас обижают и оскорбляют, надо сразу подумать: “А я разве никого не оскорблял, не осуждал? Вот и воздается мне”. Не оскорбившего надо ругать, а себя! Какой мерой мерим, такой и нам отмерится: если хотим, чтоб нас не осуждали, должны сами никого не осуждать; хотим, чтобы нас любили, должны сами всех любить.
    Св. Иоанн Лествичник говорит: “Когда человек плачет о своих грехах, то не осуждает других”. Поэтому, как только мы перестаем осуждать себя, мы тотчас начинаем осуждать других. А все, кто осуждают ближнего, есть антихристы, восхищающие власть у Бога. Он один – Судия Праведный; ибо Он один знает душевное расположение каждого человека, его силу или немощь, его дарования и способности.
    «Тот, у кого сердце чистое, и всех видит чистыми и святыми, – говорит преп. Макарий Великий, – а у кого сердце заполнено страстями, тот и других видит себе подобными; иначе говоря, свои страсти он видит в другом человеке, как в зеркале.»
    Раненые на поле брани не добивают друг друга, а помогают и утешают. И мы здесь, на земле – как на поле брани – все раненые грехом, все больные душой, и должны оказывать друг другу снисхождение, покрывать любовью недостатки ближнего. Нужно прощать обиды, умалять зло, сеять мир. “Пусть тебя гонят, – говорит преп. Исаак Сирин, – ты не гони; пусть тебя распинают, ты не распинай; пусть тебя обижают, ты не обижай; пусть на тебя клевещут, ты не клевещи”.
    Ни с кем нельзя говорить повышенным тоном. Если вдруг закипел в сердце гнев, надо знать, что это от дьявола, ибо от Бога на душе всегда мир, тишина, покой. Что же тогда делать? Даже если гнев наш справедлив и мы чувствуем, что во всем правы, не всегда следует обличать человека. Мы часто забываем слова премудрого Соломона: «обличай премудрого – он тебя возлюбит; не обличай безумного – он тебя возненавидит». Как говорит свят. Иоанн Златоуст:» весь гнев обращай на дьявола – он один твой непримиримый враг, а человек, что бы он ни делал, всегда друг и брат наш. Прежде, чем сказать ближнему грубое резкое слово, прочти сто раз молитву Иисусову или обрати все в шутку, сгладь, лишь бы не было ссоры.»
    Когда на море разразится буря, улитка, видя опасность, скрывается в раковину и опускается на дно, а когда буря утихнет, и на море снова станет спокойно, она всплывает, створки растворяются, и улитка блаженствует, греется на солнце. Так и мы, когда вокруг разгорается брань, воцаряется зло, должны набраться терпения и смирения и погрузиться в молитву Иисусову.
    Как победить всех врагов, чтобы они легли под ноги наши? Нужно победить самого себя, потому что главный наш враг – это мы сами.
    3. О ЛЮБВИ
     
    Как узнать, что мы любим Бога? Если мы любим ближнего, значит, мы любим Бога. Кто говорит, что Бога любит, а сам ближнего ненавидит, тот лицемер и лжец, – говорит св. апостол Иоанн Богослов, “ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?” (1 Ин. 4, 20).
    Надо развивать в себе качества любви. С каждым человеком надо обращаться ласково, спокойно, стараться любовью растворять каждое слово. Особенно нужно любить врагов, обидчиков своих, прощать им, молиться за них, делать им добро. К этому совершенству призывает нас Господь: “Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас...” (Матер. 5, 44). Любовь к врагам – это главное, что отличает христианина от всех остальных людей.
    Некоторые хотят зло истребить злом, но от этого оно только возрастает. Уничтожить, победить зло можно только добром; так двенадцать апостолов, которых, как овец, послал Господь в огромную стаю волков, т.е. в языческий мир, победили его чем? Только любовью. Господь, посылая их на проповедь, сказал: “тогда узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою”. Если же между нами нет любви, то мы не дети Христовы, а дети дьявола, ибо тогда в нас “с хвостом и головой” живет бес, который постоянно принуждает нас ко злу. Мы должны очистить душу от всякой злобы, наполнить ее любовью, и тогда она, как благоухающий сосуд, предстанет в обители рая, где Господь наполнит ее небесной радостью и благодатью.
    Святые отцы говорят: “О рай, о рай! Я могу тебя произнести устами, но не могу умом постигнуть, что Господь приготовил для любящих Его”.
    Если одна капля райской сладости упадет в соленое море, то все его усладит. Если одна капля сладости упадет из рая в ад, то там прекращается огонь, прекращаются страдания, и ад становится раем. Даже один райский цветок имеет такую цену, что весь земной шар не может сравниться с ним. А если бы люди услышали ангельское пение, все растаяли бы от любви. Такую радость приготовил Господь любящим Его!
    4. О ЦЕЛОМУДРИИ
     
    Нужно знать, что после смерти каждого человека душа его проходит мытарства, где показываются все дела, добрые и злые, совершенные им при жизни. Всего мытарств 20, и самые страшные, самые трудные из них – 16-е, 17-е и 18-е.
    16-е мытарство – блуда, где испытуются те, кто жил вне церковного брака.
    17-е мытарство – прелюбодеяния, где испытуются те, кто был венчан и нарушил обет супружеской верности.
    18-е мытарство – содомские грехи, т.е. все виды извращений с супругами, кто сам с собой допускал вольности, а также противоестественные отношения лиц одного пола.
    Начальник этих мытарств – дьявол Асмодей. У него на службе находятся огромные полчища блудных бесов, которые соблазняют людей на смертные блудные грехи. Бесы похваляются, что через эти мытарства проходят только единицы, потому что виновных много, а кается редко кто: дьявол наводит на людей ложный стыд. Но, как говорят св. отцы, постыдные грехи сгораются стыдом. Если у нас есть подобные грехи и мы не исповедали их духовнику, – они остались на нашей совести и помешают нам войти в Царство Небесное, ибо туда не войдет ничто нечистое.
    В день Страшного Суда будет шествие святых, и первыми за апостолами пойдут девственники, и ангельское пение будет таким дивным, таким прекрасным, что если бы его услышали люди, все растаяли бы от любви. Но и блудники, если покаются, первыми войдут в рай.
    Надо стараться жить целомудренно, свято, отгонять всякие нечистые помыслы, не допускать, чтобы они вошли в наше сердце. Жить надо так, чтобы дух бодрствовал над плотью, но не плоть над духом. Блудные грехи бывают от многоядения, многоспания, от вольного обращения с лицами другого пола. Когда мы много смеемся и празднословим, слишком заботимся о красоте лица, одежды, это значит, что в нас действует блудный бес. Христианка должна заботиться не о внешней красоте, а о внутренней, не о тленной красоте тела, а о нетленной красоте души. “Да будет украшением вашим, – обращается ап. Петр к женам, – не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом” (1 Петр. 3, 3-4). Главная же причина блудных грехов – наша гордость, тщеславие, осуждение ближнего.
    Господь будет судить нас не только за дела, но и за мысли. Целомудрие – это не только чистота тела, но и чистота и целостность ума и души. Потому и говорят св. отцы: что стыдишься делать перед людьми, о том стыдись помышлять тайно в сердце.
    Вот поучительный пример. Одна игумения воспитывала в монастыре сиротку. Девица несла клиросное послушание, а когда ей исполнилось 18 лет, умерла. Игумения 40 дней постилась и молилась, чтобы Бог открыл ей, в каких обителях рая находится ее воспитанница? И в 40-й день она увидела, как разверзлась земля и огненные волны выбросили девицу. “Дочь моя, ты в огне?! – в ужасе воскликнула игумения. – Почему ты туда попала?” -”Матушка, молись за меня, – сказала девица, – я достойна этого наказания. Когда я несла послушание на клиросе, в храм приходил юноша, и я любовалась им, услаждалась и в мыслях с ним блудодействовала, а духовнику в этом не каялась. И вот теперь страдаю...”
    5. О СКОРБЯХ И БОЛЕЗНЯХ
     
    Поскольку у нас множество грехов, притом забытых и нераскаянных, то Господь посылает нам скорби и болезни. За них надо благодарить Бога, принимать их, как дорогих гостей, ибо они наши помощники и спасители, они необходимы нам для очищения души. Надо настраивать себя так: скорби, несчастья, болезни идут сплошным потоком, им нет числа, сколько их было в нашей жизни и сколько еще будет, и никто не избежит их. Встретим же их спокойно и проводим с любовью, только пусть проходят сторонкой, не задевая нас – нельзя впускать их в себя, в свое сердце, переживать внутренне, пытаться понять, откуда они и зачем, тогда они обязательно оставят грязные следы, омрачение ума и души. Будем всегда помнить Соломоново кольцо, на котором написано: “И это пройдет”. Время все стирает...
    Болезни Бог посылает и за совершенные грехи, и для того, чтобы предотвратить их в будущем, и для очищения души. Плоть – враг наш, необузданный конь, а болезнь – удила, его сдерживающие. Св. отцы говорят, что перед смертью каждому очень полезно года два полежать в постели пострадать, высохнуть, – чтобы душа, очистившись, смогла войти в обители рая.
    Вот пример, насколько страшны адские муки, которые ожидают тех, кто ропщет в болезнях, не поддается чистке”.
    Один человек был прикован к постели тяжелой мучительной болезнью и постоянно взывал к Богу, чтобы он прекратил его страдания. И вот Господь послал ангела, который сказал страдальцу: “Для очищения души тебе надо лежать в расслаблении еще два года . Больной ужаснулся: “Как, еще два года? Это слишком много! У меня нет сил... А нельзя ли заменить чем-нибудь эти два года?” – “Можно, – ответил ангел. – Согласен ли ты вместо этого быть три часа в аду?” Больной подумал: все нераскаянные грешники будут вечно мучиться в геенне огненной, и сейчас уже души их там. А тут всего три часа – “Согласен!” – сказал он. Тогда ангел принял его душу и заключил ее в преисподнюю ада. А улетая оттуда, сказал такие слова: “Через три часа я вернусь к тебе”.
    Ад. Господствующий мрак. Кругом темнота. Вопли, крики, стоны. Каждой занят только своим страданием. Бесы, будто исполины с горящими головами, летают вокруг, готовые уничтожить страдальца своим огненным дыханием. Ужас охватил его, он стал кричать, но, что его крики среди этих стонов и воплей! И тут потекли уже не часы, а годы, столетия... Несчастный решил, что настала вечность, что ангел забыл о нем, и совсем отчаялся. Так он находился в этих страшных мучениях, когда над бездной вдруг разлился ангельский свет. С радостной улыбкой ангел приступил к нему: “Ну, каково тебе здесь?” – “Не ожидал я от ангельских уст лжи”, – еле слышно ответил страдалец. “В чем дело?” – “Ты обещал освободить меня через три часа, а прошли, наверное, уже тысячелетия!” – Милый мой, – сказал ему ангел, – ты был здесь всего один час, тебе осталось еще два... “Страдалец протянул к нему руки и взмолился: “Забери меня отсюда! Я согласен страдать за свои грехи на земле до самой смерти, а если надо, то и до второго пришествия Господня, только чтобы больше не мучиться здесь!” И ангел сказал: “Господь милосерд, и по молитвам Церкви ты освобождаешься отсюда. Но ты должен знать и не забывать, какие страшные, нестерпимые муки ожидают всех нераскаянных грешников. Самое слабое мучение в аду не может сравниться с самым сильным мучением на земле”.
    6. О ПОКАЯНИИ
     
    «Каждый грех, даже самый малый, влияет на судьбу мира,» – так говорит старец Силуан.» Грех – самое великое в мире зло, – говорит св. Иоанн Златоуст. Наши нераскаянные грехи – это новые язвы, которые мы наносим Христу Спасителю; это – страшные раны и в нашей душе, и шрамы от них остаются на всю жизнь.
    Но хотя все мы великие грешники, у Господа милости целый океан. Если бы в мире остался один нераскаянный грешник, Он готов был бы снова сойти на землю, взыскать этого грешника и пострадать за него. Такая любовь у Бога к созданию Своему! Наши грехи – это горсть песка, брошенная в океан милости Божией; если мы покаемся, все они будут смыты, ибо такое у Бога свойство любви. Мы должны не грешить, но если по гордости впали в грех, должны тут же прибегнуть к единому источнику – покаянию.
    Лишь в таинстве покаяния можно очистить и исцелить душу. Покаяние – это великий дар Бога человеку, оно простирает руку, вытаскивает нас из бездны греха, пороков и страстей и вводит во врата рая, оно возвращает нам потерянную после крещения благодать. Сам Господь открывает нам Свои объятия и принимает, как блудных детей, ибо все мы заблудились между двух деревьев, и голос Господа зовет нас; он звучит, как набат в ненастную погоду: “Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!” И горе нам, если не слышим этого голоса, не хотим слышать его! Ведь уже приближается время жатвы, а мы еще не вырвали плевелы, еще не вспахали наше поле и не засеяли его добрыми семенами...
    Многие считают себя верующими, ходят в церковь, молятся – а каяться не умеют, не видят своих грехов. Как научиться каяться? Для этого надо приучаться постоянно контролировать себя, свои поступки, слова и мысли. Только заметим что-либо недоброе – сразу обратимся сокрушенно к Богу: “Прости, Господи, меня, окаянного, и помилуй!” – а затем исповедуем грех перед священником. “Утром испытывай себя, как провел ночь, а вечером так же, как провел день, – советует авва Дорофей. – И среди дня, когда отяготишься помыслами, рассмотри себя”. И преп. Симеон Новый Богослов говорит: “Совершай каждый вечер суд над собой, как день провел: не осудил ли кого? Не досадил ли кому словом? Не посмотрел ли страстно на чье-либо лицо?”
    Грех в нашей душе – как змея под камнем. Поднимешь камень – змея уползет; откроешь грех – и душа освободится от него. Когда мы открываем Господу свои душевные язвы, Он запрещает дьяволу искушать нас. Нужно только подробно, от юности рассказать все духовнику и получить через него от Господа разрешение; мало того, принести достойные плоды покаяния, т.е. сотворить добрые дела. Бог простит нам все грехи, только одно не простит: если умрем без покаяния. “Соделываемся грешниками, – говорит преп. Исаак Сирин, – не тогда, когда сделаем грех, но когда не возненавидим его и не раскаемся в нем”. И в день Страшного Суда Господь будет судить нас не за сами грехи, а за то, что в них не раскаялись.
    Один инок смотрел, как люди исповедуются. Видит, подошел человек, встал на колени перед духовником и начал каяться; ангел внушал ему: кайся, кайся, ты нарушитель закона Божия. И когда он исповедывался, из его уст выпадали большие и маленькие змеи и исчезали. Но тут дьявол стал нашептывать ему: что ты делаешь, зачем говоришь такие постыдные грехи – нельзя, замолчи, ведь кому говоришь – человеку! И открывая последний грех, кающийся вдруг замолчал, и монах увидел, как змея, которая наполовину выползла у него из уст, вошла обратно. Священник спросил: больше ничего нет? Он ответил: нет. Священник прочитал над ним молитву, но Господь не простил ему; когда он ушел с исповеди, с ним пошли бесы, радуясь. “Вот так всегда делай, – нашептывали они ему, – молодец, зачем все рассказывать; не надо!” И он недостойно принял Тело Христово и вышел из храма, черный с толпой бесов.
    Другой человек так же стоял на исповеди, как и первый, и так же открывал грехи и так же из уст его выпадали змеи, но он чистосердечно во всем покаялся, не стал слушать бесовского внушения, ничего не утаил – и ангел надел на него венец, и он ушел с исповеди светлый, радостный; достойно принял Тело Христово и был весь огненный; бесы даже не могли на него смотреть, убежали прочь, и ангелы приступили к нему.
    Тяжелые, смертные грехи надо оплакивать до самой смерти.
    Вот один из них, очень распространенный в наше время: аборты. Делать аборты – это человекоубийство. Когда человек зачинается в утробе матери, он сразу же получает от своих родителей душу. Поэтому, убивая, младенца в утробе, мать убивает ребенка, человека, хотя он еще не появился на свет.
    Гражданский суд за убийство строго наказывает, изолирует убийцу от общества, сажает в тюрьму или лишает жизни. Но если человеческий закон за убийство карает так строго, то каков будет суд Божий, который постигнет нераскаянных детоубийц! В день Страшного Суда все дети, убитые в материнской утробе, предстанут взрослыми, и родители должны будут дать ответ.
    Одна женщина, врач-гинеколог, проработавшая в этой должности 25 лет, очень гордилась своей профессией, всегда ходила с высоко поднятой головой, и вот ей было видение: будто стоит она на высокой горе, а вокруг – огромная масса народа, и все эти люди поднимают руки и, указывая на нее и приступая к ней, кричат разом: “Ты наша убийца! Ты наша убийца!” Ужас охватил ее; от этого страшного крика она очнулась. Но голоса преследовали ее, и она поняла, что исполняла обязанности палача, что несет на себе огромный греховный багаж – множество убитых людей.
    Грех не только самому убить дитя, но и другому посоветовать, вообще этому содействовать. Апостольское правило говорит: и для тех, кто убил ребенка в утробе, и для тех, кто посоветовал, одна епитимья: 10 лет да не причастятся. Большой грех также – все виды предохранения. Среди православных этого не должно быть.
    И вот мать, которая делала аборты, должна, чтобы не попасть на вечные адские муки, до самой смерти оплакивать этот страшный грех детоубийства, до самой смерти каяться в нем перед Богом. Утром, поднявшись, надо тут же броситься к иконам с земным поклоном: “Господи, прости меня, убийцу!”; так же перед сном, перед обедом и после обеда. Надо постоянно молиться, поститься (желательно в среду и пятницу вообще не вкушать пищи), совершать добрые дела, наипаче врагам своим, и терпеть поношения, оскорбления, болезни, все время сокрушаясь о страшном своем грехе. Лучше, Господи, здесь накажи, а там помилуй! А кого не постигли болезни и скорби, надо просить, чтобы Бог послал их, и, когда пошлет, не роптать, но радоваться и благодарить Господа.
    Какие бы мы ни совершали грехи, ни в коем случае нельзя впадать в отчаяние, бояться, что Господь не простит нас. “Отчаяние у человека – великая радость для дьявола”, – замечает преп. Варсонофий Великий. Мы должны не отчаиваться, а помнить, что у Отца нашего Небесного такая любовь к нам, какой не было ни у одной матери к своему ребенку за всю историю рода человеческого. Сколько людей в мире живет сейчас и сколько их еще будет, и все грешили и грешат, и каждый несет за грехи наказание, но если собрать все человеческие страдания, все скорби, все муки и вылить их в чашу, то это будет та чаша, которую испил за нас грешных Иисус Христос. Весь род человеческий находился под проклятием, во власти дьявола, и никто, кроме Христа Спасителя, не мог нас искупить, взять все наши грехи на себя. Искупление произошло, и Господь, по великой Своей милости, оставил нам Веру и покаяние; как чадолюбивый Отец, Он с великой любовью и радостью принимает всякого блудного сына, всякого кающегося грешника в Свои объятия, и наших грехов Он не помянет вовек, только нельзя злоупотреблять любовью Господней. Ради спасения своей души мы должны жертвовать здоровьем, благополучием и, если надо, жизнью. Примером для нас является Христос: Он показал нам путь в рай – путь через Крест, через страдания, и другого пути в Царство Небесное нет.
    7. О ДОБРОЙ ЖИЗНИ
     
    Мы, люди, живем на земле, как на ладони. “Где бы ни был человек, там есть и Бог”, – говорит преп. Антоний Великий. Все наши дела, слова и мысли контролируются и небом и адом, и Богом и дьяволом. Когда мы каемся в грехах и стараемся исправить свою жизнь, ведем борьбу со страстями и пороками, терпеливо переносим болезни, скорби и поношения, не ропщем, а за все благодарим Бога – тогда все небо радуется о нашем спасении. “Нет ничего прекраснее и любезнее доброй души!» – восклицает св. Иоанн Златоуст. – Она украшает всего человека”. Когда же мы ругаемся, обижаемся, злимся, ведем развратную жизнь и не хотим каяться – тогда весь ад радуется о нашей погибели.
    Ничто не проходит бесследно. Добрые дела человека идут впереди его: на мытарствах и в день Страшного Суда они его оправдают, и он получит от Господа награду.
  7. Tampy

    Самая трудная победа

    Автор: Tampy,

    Я снова в Оптиной! Милая моя Оптина! Сколько людей собираешь ты под свои крылья: страждущих, искалеченных, больных! И лечишь их, вытягиваешь из бездны греховной, даёшь вздохнуть чистым воздухом благодати Божией, приложиться к святым мощам великих Оптинских старцев, которые и вчера и днесь – те же! И так же ждут с любовью и исцеляют израненные сердца.
    Посмотришь на обитателей паломнической кельи: какие разные люди! И свёл Господь их в одно место. Старцы Оптинские призвали.
    Вот три паломницы: боксёрша Люба, кандидат психологических наук Татьяна Николаевна и монахиня матушка Серафима.
    Люба - молоденькая, стройная девушка. И не скажешь, что боксёр. Только вечером, когда она осталась в лёгкой кофточке, стали видны широкие сильные плечи и почти мужские бицепсы. За чашкой чая она поделилась своими переживаниями: вот она в Бога поверила, стала в храм ходить, а живёт по-прежнему. Также грешит.
    У Любы есть верные друзья. Уважают. Характер у неё волевой очень. Спортсменка, сколько побед одержала над соперницами! Удар твёрдый! Но – справедлива! Вот друзья и любят. Сколько раз выручала. Даже и парней. Один раз к их компании привязались двое пьяных громил. А их четверо было: Люба с подругой и двое парней. Парни поняли, что с громилами им не справиться, но не бросать же своих девчонок. Тут Люба их отстранила и провела пару приёмов. Были громилы – и нет громил! Есть два лежащих в нокауте труса.
    И вот недавно только, прочитала она главу в Евангелии, где на вопрос: «сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз?» Господь ответил: «не говорю тебе до семи, но до седмижды семидесяти раз». И Люба, прочитав это, неожиданно для себя, начала плакать. Сколько себя помнит, всегда жила «око за око, зуб за зуб». А ведь это так прекрасно – прощать!
    А ещё она плакала, когда прочитала: «Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. Всякому просящему у тебя дай, и от взявшего твоё не требуй назад». И решила Люба, что будет жить по Заповедям Божиим.
    А когда она своим друзьям стала объяснять, как она теперь жить будет, они молчали. Никто не смеялся над Любой, потому что её уважали: Люба - что сказала, то сделает.
    -Люба, так ведь ты очень хорошее решение приняла – жить по Заповедям! И молодец, что в Оптину приехала! – комментирует матушка Серафима.
    А Люба угрюмо молчит, а потом вдруг всхлипывает:
    -А у меня ничего не получается! Это я раньше думала, что я сильная! А теперь вижу, какая слабая! Я вот вам расскажу: недавно пошла с подругой в ресторан отметить достижение спортивное. Так-то я редко хожу по ресторанам: режим, диета. А тут решили немножко попраздновать.
    И я выпила бокал вина. Пошли танцевать с подругой. Смотрю: официантка в мою сумочку залезает и шарит. Ну, я к ней подхожу, дескать, в чём дело? Думала, она извинится, а я её прощу. По Заповеди. Уже прощать приготовилась. А она мне так нагло: «Что, у вас проблемы?» Я и отвечаю: «Нет, это у тебя, дорогая, проблемы!» Ну и легонько стукнула её. А она мне в волосы вцепилась. Нет, ну, вы представляете?!
    Тут уж я не выдержала и впечатала ей по полной программе. А удар у меня тяжёлый – профессиональный. Охрана смотрит и за животики держится. Вернее, сначала держались. Выгляжу-то я обычной девчонкой. Они ведь не видят, какие у меня бицепсы под модной блузкой. Короче, я и их вырубила.
    Люба по-детски шмыгает носом: Я не хотела! Я собиралась жить по Заповедям! Сколько я соперниц победила! А тут – проиграла. Сама себе.
    Мать Серафима улыбается:
    -Милая Любушка! Так ведь самая трудная победа – она над самим собой. Знать Заповеди и жить по ним – это разные вещи. Трудись, деточка, долгий это труд.
    В разговор вступает кандидат психологических наук Татьяна Николаевна:
    -Я вот хорошо знаю, как трудно преодолевать себя. Читала много о смирении. Вот стою в храме, так приятно себя ощущать частицей Православной Церкви. Очень люблю, когда все вместе «Символ веры» поют. Но я не могу понять, как смириться можно, когда что-то неправильно делают.
    Ведь я не винтик, не шурупик в машине. Я здравомыслящий человек! И знаю, как правильно! Вот сегодня дали мне послушание в трапезной. Посуду мыть. Я смирилась – надо, значит, надо. Ничего, что я кандидат наук, могу и посуду помыть в трапезной. Но: ОНИ ЕЁ МОЮТ НЕПРАВИЛЬНО! И я посчитала своим долгом об этом сказать!
    -Так ведь со своим уставом в чужой монастырь не ходят.
    -А я не могу неправильно поступать – у меня своя голова на плечах! И смирение не только у меня должно быть – вот пускай они смиряются!
    Мать Серафима только вздыхает печально. На следующий день мы узнаём, что Татьяна Николаевна нашла ещё много ошибок в работе трапезной, а также и порядках в гостинице, работе монастырских служб, ну, и как в объявлении про электричку: «Далее – везде».
    В трапезной сестрички молодые в ответ на её нотации плакат повесили: «Смиренным можешь ты не быть, но ближнего смирить обязан!» Татьяну Николаевну перевели на другое послушание. Ждут её с утра на новом месте, а она нам объявляет: «Мне нужна психологическая разрядка. Я должна дать себе успокоиться». И она вместо послушания отправляется утешаться в храм. Помолиться чтобы. И плачет там навзрыд.
    Мать Серафима вздыхает: «Трудно нашей Танечке. Ещё труднее, чем Любе. Ну, ничего. Если человек искренне хочет измениться, Господь принимает. Вот, скажем, от природы человек кроткий. Есть ли подвиг в этом? А если себя смиряет человек, привыкший ударом на удар отвечать? И плачет искренне, когда это не получилось?
    Бывает, люди знают, что гордиться им особенно нечем. А если успехи есть? В науке, в профессии? Тяжелее такому человеку смириться. А Господь всё видит. Он каждый маленький шажок такого человека замечает. Мы-то внешне можем делать очень похожие вещи. И думать, что за похожие вещи одинаковое воздаяние. А Господь-то – он зрит на душу нашу. Какие внутренние мотивы и порывы нами двигают. Вот что важно».
     
    (Оптинские рассказы Ольги Рожнёвой)
  8. Tampy
    После долгих зимних вьюг в монастырь пришла весна. Яркое солнце, мартовская капель, звонкое пение птиц – всё радует душу. Старенький схиархимандрит Захария на сугревке – на крылечке сидит, чётки перебирает, на солнышко жмурится. Братия дружно с крыш келий талый снег скидывает, дорожки песком посыпает.
     
    Из трапезной уже доносится аромат грибного супа, скоро послушник Дионисий с колокольчиком побежит по обители, собирая иноков на трапезу. Хорошо!
     
    Настроение у отца Валериана было радостное, он споро рыл канавку для отвода воды от храма и молился про себя, как и положено иноку. Но тут услышал шум мотора, обернулся и нахмурился: в монастырские ворота въезжал чёрный блестящий «Мерседес». За рулём сидел Вениамин Петрович, давний гость и благодетель монастыря.
     
    Высоченный, выше и крупнее самого отца Валериана, росту которого могли бы позавидовать баскетболисты, Вениамин Петрович выглядел каким-то вечно хмурым, суровым. Маленькие глазки смотрели на окружающий мир невозмутимо и даже надменно. Впрочем, может, эта надменность только чудилась отцу Валериану?
     
    Инок почувствовал, как тускнеет радостное настроение, и проворчал про себя:
     
    – Какие люди – и без охраны…
     
    Отец Захария на крылечке привстал, заулыбался этому Вениамину как родному, благословил, стал спрашивать что-то тихонько. А тот стал басить в ответ важно на всю обитель:
     
    – Да, отче, из Цюриха только что прилетел… Да, вот в монастырь заехал…
     
    Поздоровавшись со старцем, Вениамин Петрович отправился в храм. Важно прошествовал мимо инока, легонько головой кивнул – поздоровался, значит. Отец Валериан поклонился в ответ и почувствовал, как растёт раздражение: зачем этот Вениамин сюда ездит? В братской трапезной толком не ест – то ли брезгует, то ли после дорогих мирских деликатесов простая монашеская пища не нравится. В храме стоит – толком не перекрестится, на братию смотрит сверху вниз.
     
    Успешен, богат – чувствует себя, видимо, хозяином жизни… Ну, летает по своим Цюрихам этот успешный и богатый бизнесмен – и пускай дальше летает, что он в обители-то забыл? Ещё старец его привечает… Это уж и вообще загадка. Привечает явно не из-за денег – кроме нескольких икон, духовных книг да плетёнки под кроватью со сменой одежды, у отца Захарии богатств отродясь не водилось. Да и помнил хорошо инок, как однажды старец не благословил принимать крупное пожертвование на обитель от одного известного политика: не всякие деньги монастырю на пользу.
     
    В чём тут загадка и за какие такие достоинства отец Захария и настоятель монастыря игумен Савватий привечают Вениамина Петровича?
     
    Отец Валериан тряхнул головой и напомнил себе слова преподобного Амвросия Оптинского: «Знай себя – и будет с тебя». Только осуждения ему, иноку, и не хватало! Но как же быстро он впадает в осуждение при виде этого бизнесмена! Стал усиленно молиться, чтобы прогнать дурные помыслы, и ещё быстрее заработал лопатой.
     
    Но искушения, связанные с Вениамином Петровичем, на этом не закончились. Весь остаток дня он то и дело попадался на пути иноку. Хорошо, хоть на трапезе бизнесмена не было. Зато когда после обеда отец Валериан как келарь занимался подготовкой продуктов на следующие несколько дней, тот появился и уселся за стол.
     
    Послушник Дионисий, домывавший посуду, быстро поставил перед гостем тарелку грибного супа, положил на второе тушёную капусту, налил компот.
     
    А Вениамин Петрович возьми да и спроси громко:
     
    – Брат Дионисий, рыбы нет? Так что-то рыбки хочется!
     
    Отец Валериан даже перестал со своими крупами возиться, только что вслух не фыркнул: «Ишь, рыбки ему!» А Дионисий вежливо отвечает:
     
    – Нет, Вениамин Петрович, сегодня рыбу не готовили.
     
    Только он так сказал, как дверь в трапезную распахивается, заходит трудник Пётр и вносит завёрнутого в чистый лист копчёного судака:
     
    – Вениамин Петрович, тут ребята отцу Савватию рыбку приготовили, так он благословил вас угостить!
     
    Бизнесмен снисходительно кивает и спокойно ест судака. Отец Валериан от удивления дар речи потерял. А тот доедает кусок рыбы и опять громко спрашивает:
     
    – А пирожков нет? Сейчас пирожков бы!
     
    Дионисий опять вежливо отвечает:
     
    – Нет, Вениамин Петрович, не пекли пирогов сегодня.
     
    Отец Валериан уже на дверь косится. И что вы думаете? Тут снова дверь открывается и заходит послушник Пётр с тарелкой, полной пирожков:
     
    – Мама приезжала, пирожки привезла! Одному не справиться – налетайте, братия! Вениамин Петрович, угощайтесь, пожалуйста!
     
    И Вениамин Петрович не спеша, с удовольствием стал есть пирожки, запивая их компотом.
     
    Отец Валериан опешил. Подумал про себя: «Это что ещё за скатерть-самобранка в нашей обители?! Прямо по щучьему велению, по его хотению… За какие такие заслуги?!»
     
    В общем, сплошное искушение, а не Вениамин Петрович! Поел, встал, помолился, снисходительно кивнул братии и пошёл себе из трапезной.
     
    Отец Валериан свои дела келарские закончил и в храм отправился, в очередь Псалтирь читать. Его очередь как раз перед всенощной была. Читает он себе Псалтирь за свечным ящиком, а сам мыслями по древу растекается – всё ему бизнесмен представляется. Не выдержал инок такого искушения, прямо за ящиком на колени опустился:
     
    – Господи, вразуми, избавь от искушения и осуждения!
     
    Слышит – дверь открывается, а кто в храм заходит – из-за свечного ящика не видно. Только поступь тяжёлая. Прошёл человек вглубь храма.
     
    Выглянул отец Валериан из-за ящика – а это опять Вениамин Петрович! Подошёл прямо к иконе Казанской Божией Матери и на колени встал. Икона та непростая – она явилась людям на источнике в восемнадцатом веке, в обители почитается как чудотворная.
     
    Отцу Валериану теперь из-за свечного ящика и показываться неудобно, как будто он специально прятался. Не знает, что и делать. Смотрит за гостем, наблюдает: чего это он по пустому храму разгуливает, не дожидаясь службы? С добрыми намерениями зашёл ли?
     
    А бизнесмен самоуверенный встал на колени перед иконой и молчит. Молчит-молчит, а потом вдруг всхлипнул громко, как ребёнок. В пустом храме хорошо звук разносится. И слышит инок, как Вениамин Петрович молится со слезами и повторяет:
     
    – Матушка… Матушка… Пресвятая Богородица… Ты мне как Мама родная! Прости меня, дерзкого грешника, недостойного милости Твоей… Ты знаешь, как я люблю Тебя, Матушка! Знаешь, что не помню я своих родителей… Один, совсем один на земле… Только на Тебя, на Твою милость уповаю и на Сыночка Твоего, Господа нашего! Матушка, а я вот подсветку для храма сделал, старался очень… Хорошо ведь с подсветкой будет… И отец Савватий благословил, разрешил мне пожертвовать на обитель… Прими, Матушка, в дар! Прими от меня, недостойного!
     
    Отец Валериан густо покраснел и на цыпочках вышел из храма. Встал на дорожке, как будто он только в церковь войти собирается. Ждёт, когда можно вернуться будет дальше Псалтирь читать. Стоит и чувствует – а он никогда сентиментальным не был, – как дыхание перехватило и слёзы близко. Искренняя молитва, от сердца идущая, она ведь касается и того, кто слышит её.
     
    Смотрит инок: старец Захария к храму тихонечко бредёт. Он всегда заранее на службу и в трапезную выходил, чтобы не опаздывать. Подошёл старец, только глянул на инока и как будто всё понял о нём. Улыбнулся ласково. А потом говорит как бы сам с собой:
     
    – Да… Вот уж служба скоро… Знаешь, отец Валериан, я иногда за собой замечаю: часто я людей по внешнему виду оцениваю… Иногда думаю про человека: «Какой он самоуверенный да надменный! И за что его только привечают в обители…» А Господь и Пресвятая Богородица зрят в самое сердце. Человек-то, может, к Пресвятой, как ребёнок к родной матери, приезжает… От души на монастырь жертвует. И Она его утешает –ласкает, как младенца по голове гладит. Да… А я в осуждение впал…
     
    – Отец Захария, простите, помолитесь обо мне!
     
    И старец улыбнулся, благословил инока и положил ему на голову свою большую тёплую руку.
     
    Из храма вышел Вениамин Петрович, как обычно сдержанный, суровый. Почтительно поклонился отцу Захарии, легонько кивнул отцу Валериану. И в этом лёгком кивке не было надменности. Просто небольшой дружеский поклон. И отец Валериан тоже дружелюбно поклонился в ответ.
     
    А обитель потихоньку оживала: распахивались двери келий, слышались голоса братии – все собирались на всенощную.
     
    http://www.rusvera.mrezha.ru/685/8.htm
  9. Tampy
    Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не попусти, чтобы суетность, самолюбие, чувственность, нерадение, гнев господствовали надо мною и похищали меня у любви Твоей. О, мой Господи, Создатель мой, все упование мое! Не остави меня без удела в блаженной вечности; соделай, да и я последую святому примеру Твоему, буду покорен властям, надо мною поставленным; даруй мне сию чистоту духа, сию простоту сердца, которыя делают нас достойными любви Твоей. К Тебе, о, Боже мой, возношу душу мою и сердце мое: не попусти погибнуть созданию Твоему, но избавь меня от единственнаго и величайшаго зла: греха. Соделай, Господи, да переношу с таким же терпением беспокойства и скорби душевныя, с какою радостию приемлю удовольствия сердечныя. Если Ты хочешь, Господи,— можешь очистить и освятить меня. Се, предаю себя Твоей благости, прося истребить из меня все противное Тебе и присоединить к сонму избранных Твоих.
     
    Господи! Отыми от меня праздность духа, погубляющую время; суетность мыслей, мешающую Твоему присутствию и развлекающую внимание мое в молитве; если же, молясь, я уклоняюсь от Тебя моими помыслами, то помоги мне, дабы сие развлечение было не произвольно, и, отвращая ум, да не отвращу от Тебя сердце. Исповедаю Тебе, Господу Богу моему, все грехи моего беззакония, ныне и прежде соделанные пред Тобою: отпусти мне их, ради имени Твоего святого, и спаси душу мою, которую Ты искупил драгоценною Кровию Твоею. Вручаю себя милосердию Твоему, предаюсь в волю Твою, твори со мною по благости Твоей, а не по злобе и беззаконию моему. Научи меня, Господи, располагать дела свои так, чтобы они споспешествовали к прославлению имени Твоего святого. Умилосердись, Господи, о всех христианах; услыши желание всех вопиющих к Тебе, избави от всякаго зла, спаси рабов Твоих (имена), пошли им отраду, утешение в скорбях и милость Твою святую. Господи, молю Тебя особенно о тех, которые меня чем-либо обидели и опечалили или какое-либо зло сделали: не наказывай их меня ради грешнаго, но пролей на них благость Твою.
     
    Господи, молю Тебя о всех тех, которых я, грешный, опечалил, обидел или соблазнил, словом, делом, помышлением, ведением или неведением. Господи Боже! Отпусти нам грехи наши и взаимныя оскорбления; изжени, Господи, из сердец наших всякое негодование, подозрение, гнев, памятозлобие, ссоры и все то, что может препятствовать любви и уменьшать братолюбие. Помилуй, Господи, тех, которые поручили мне, грешному, недостойному, молиться о них! Помилуй, Господи, всякаго просящаго Твоей помощи. Господи! Сотвори сей день днем милосердия Твоего, подай каждому по прошению его: буди пастырем заблудших, вождем и светом неведущих, наставником немудрых, отцом сирых, помощником угнетенных, врачем больных, утешителем умирающих, и приведи нас всех к желанному концу — к Тебе, пристанищу нашему и блаженному упокоению. Аминь.
  10. Tampy
    Абсолютным потрясением для научного мира стало выступление известного профессора философии Энтони Флю. Ученый, которому сегодня далеко за 80, долгие годы был одним из столпов научного атеизма. На протяжении десятилетий Флю издавал книги и читал лекции, построенные на тезисе о том, что вера во Всевышнего неоправданна.
     
    Однако серия недавних научных открытий заставила великого защитника атеизма изменить свои взгляды. Флю публично заявил, что ошибался, а Вселенная не могла возникнуть сама по себе —она, очевидно, была создана кем-то более могущественным, чем мы можем себе представить.
     
    По словам Флю, ранее он, как и прочие атеисты, был убежден, что когда-то давным-давно из мертвой материи попросту появилась первая живая материя. «Сегодня невозможно себе представить построение атеистической теории возникновения жизни и появления первого организма репродуцирования», — говорит Флю.
     
    По словам ученого, современные данные о строении молекулы ДНК неопровержимо свидетельствуют о том, что она не могла возникнуть сама по себе, а является чьей-то разработкой. Генетический код и буквально энциклопедические объемы информации, которые хранит в себе молекула, опровергают возможность слепого совпадения.
     
    Британский физик Мартин Джон Рис, который стал лауреатом Темплтоновской премии этого года, считает, что Вселенная — очень сложная штука. Ученый, на счету которого более 500 научных работ, получил $1,4 млн. за то, что доказал существование Творца. Хотя сам физик является атеистом, добавляет издание "Корреспондент".
     
    "По заявлению директора Международного института теоретической и прикладной физики, академика РАЕН Анатолия Акимова, существование Бога доказано научными методами", - сообщает ИНТЕРФАКС.
     
    «Бог есть, и мы можем наблюдать проявления Его воли. Это мнение многих ученых, они не просто верят в Создателя, а опираются на некие знания», — сказал он в интервью, которое публикует в пятницу газета «Московский комсомолец».
     
    При этом ученый отметил, что и в прошлые века очень многие ученые-физики верили в Бога. Более того, до времен Исаака Ньютона разделения между наукой и религией не существовало, наукой занимались священники, поскольку они были самыми образованными людьми. Сам Ньютон имел богословское образование и часто повторял: «Законы механики я вывожу из законов Божьих».
     
    Когда ученые изобрели микроскоп и стали изучать, что происходит внутри клетки, процессы удвоения и деления хромосом вызвали у них ошеломляющую реакцию: «Как такое может быть, если б все это не было предусмотрено Всевышним?!»
     
    «Действительно, — добавил А. Акимов, — если говорить о том, что человек появился на Земле в результате эволюции, то с учетом частоты мутаций и скорости биохимических процессов для создания человека из первичных клеток понадобилось бы времени много больше, чем возраст самой Вселенной».
     
    "Кроме того, - продолжил он, - были выполнены расчеты, показавшие, что количество квантовых элементов в объеме радионаблюдаемой Вселенной не может быть меньше, чем 10155, и она не может не обладать сверхразумом". «Если все это единая система, то, рассматривая ее как компьютер, спросим: а что же не под силу вычислительной системе с таким количеством элементов? Это же неограниченные возможности, больше самого навороченного и современного компьютера в несоизмеримое число раз!» —подчеркнул ученый.
     
    По его мнению, то, что разными философами называлось Всемирным Разумом, Абсолютом, это и есть сверхмощная система, которая отождествляется у нас с потенциальными возможностями Всевышнего.
     
    «Это, — считает А. Акимов, — не противоречит основным положениям Библии. Там, в частности, говорится, что Бог вездесущ, он присутствует всегда и везде. Мы видим, что это так: Господь обладает неограниченными возможностями воздействия на все, что происходит».
     
    А. Акимов крестился в 55-летнем возрасте. «Вы поверили в Бога?» — спросил его священник, когда он пришел в церковь. «Нет, я просто понял, что его не может не быть!» — ответил ученый.
  11. Tampy
    Давно собирался я успокоить вас, многозаботливая NN.. касательно боязни вашей, что будто я оставляю вас и не буду писать к вам. Ежели я по слабости моего характера не отказался от вас, не знавши вас как должно, а согласился на предложение ваше, не желая оскорбить вас, в крайней нужде духовной находящуюся, то теперь ли мог оставить вас, когда я по недостатку истиннаго разсуждения презрел свою душу и собственное спасение оставил на произвол судьбы, мняся заботиться о душевной пользе ближних? Не знаю, есть ли кто неразумнее меня?! Будучи немощен крайне телом и душею, беруся за дела сильных и здоровых душевно и телесно. О, дабы простил мне Всеблагий Господь неразумие мое за молитвы блаженнаго отца нашего старца Макария.



    Многогр. Амвросий


     
    ***
     
    Ровно пятнадцать лет назад, в июле 1998 года, были обретены мощи преподобного и богоносного Отца нашего Амвросия, Старца Оптинского, а также преподобных отцев Льва, Макария, Илариона, Анатолия I, Варсонофия и Анатолия II
     
    Воспоминания о том как это было можно почитать вот здесь:
    (http://www.optina.ru/starets/relics/ , http://pravaya.ru/leftright/472/16132 )
     
    Отец Амвросий был третьим по счету Оптинским старцем, учеником преподобных Льва и Макария, и самым известным и прославленным из всех Оптинских старцев. Он не был ни епископом, ни архимандритом, не был даже игуменом, он был простым иеромонахом. Будучи смертельно болен он принял схиму, и стал иеросхимонахом. В этом чине он и умер. Для любителей карьерной лестницы это может быть непонятно: как же так, такой великий старец – и просто иеромонах?
     
    Но вот о смирении святых очень хорошо сказал митрополит Московский Филарет. Однажды, когда он был на богослужении в Троице-Сергиевой Лавре, где в то время присутствовало множество архиереев и архимандритов, к которым принято обращаться: «Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреподобие». И тогда перед мощами отца нашего Сергия Радонежского митрополит Филарет сказал: «Вот всё вокруг слышу Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреподобие, один ты, отче, просто преподобный».
    Вот таким и был Амвросий, старец Оптинский...
     
    Со всеми качествами своей богато одаренной души, он несмотря на свою постоянную болезнь и хилость, соединял неиссякаемую жизнерадостность, и умел давать свои наставления в такой простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым слушающим. Когда это было необходимо, он умел быть взыскательным, строгим и требовательным, применяя «наставление» палкой или же накладывая на наказуемого епитимью.
     
    Старец не делал никакого различия между людьми. Каждый имел к нему доступ и мог говорить с ним: петербургский сенатор и старая крестьянка, профессор университета и столичная модница, Соловьев и Достоевский, Леонтьев и Толстой.
     
    С какими только просьбами, жалобами, с какими только своими горестями и нуждами не приходили к старцу люди! Приходит к нему молодой священник, год тому назад назначенный, по собственному желанию, на самый последний приход в епархии. Не выдержал он скудости своего приходского существования и пришел к старцу просить благословения на перемену места. Увидев его издали, старец закричал: «Иди назад, отец! Он один, а вас двое!» Священник, недоумевая, спросил старца, что значат его слова. Старец ответил: «Да ведь дьявол, который тебя искушает, один, а у тебя помощник — Бог! Иди назад и не бойся ничего; грешно уходить с прихода! Служи каждый день литургию и все будет хорошо!» Обрадованный священник воспрянул духом и, вернувшись на свой приход, терпеливо повел там свою пастырскую работу и через много лет прославился, как второй старец Амвросий.
     
    Толстой, после беседы с о. Амвросием, радостно сказал: «Этот о. Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога».
     
    В старце в очень сильной степени была одна русская черта: он любил что-нибудь устроить, что-нибудь создать. Он часто научал других предпринять какое-нибудь дело, и когда к нему приходили сами за благословением на подобную вещь частные люди, он с горячностью принимался обсуждать и давал не только благословение, но и добрый совет. Остается совершенно непостижимым, откуда брал отец Амвросий те глубочайшие сведения по всем отраслям человеческого труда, которые в нем были.
     
    Внешняя жизнь старца в Оптинском скиту протекала следующим образом. День его начинался часа в четыре — пять утра. В это время он звал к себе келейников, и читалось утреннее правило. Оно продолжалось более двух часов, после чего келейники уходили, а старец, оставшись один, предавался молитве и готовился к своему великому дневному служению. С девяти часов начинался прием: сперва монашествующих, затем мирян. Прием длился до обеда. Часа в два ему приносили скудную еду, после которой он час-полтора оставался один. Затем читалась вечерня, и до ночи возобновлялся прием. Часов в 11 совершалось длинное вечернее правило, и не раньше полуночи старец оставался, наконец, один. Отец Амвросий не любил молиться на виду. Келейник, читавший правило, должен был стоять в другой комнате. Однажды, один монах нарушил запрещение и вошел в келью старца: он увидел его сидящим на постели с глазами, устремленными в небо, и лицом, осиянным радостью.
     
    Так в течение более тридцати лет, изо дня в день старец Амвросий совершал свой подвиг. В последние десять лет своей жизни он взял на себя еще одну заботу: основание и устройство женской обители в Шамордине, в 12 верстах от Оптины, где кроме 1000 монахинь имелись еще приют и школа для девочек, богадельня для старух и больница. Эта новая деятельность была для старца не только лишней материальной заботой, но и крестом, возложенным на него Провидением и закончившим его подвижническую жизнь.
     
    1891 год был последним в земной жизни старца. Все лето этого года он провел в Шамординской обители, как бы спеша закончить и устроить там все незаконченное. Шли спешные работы, новая настоятельница нуждалась в руководстве и указаниях. Старец, повинуясь распоряжениям консистории, неоднократно назначал дни своего отъезда, но ухудшение здоровья, наступавшая слабость — следствие его хронической болезни — заставляли его откладывать свой отъезд. Так протянулось дело до осени. Вдруг пришло известие, что сам преосвященный, недовольный медлительностью старца, собирается приехать в Шамордино и увезти его.
     
    Тем временем старец Амвросий слабел с каждым днем. И вот — едва преосвященный успел проехать половину пути до Шамордина и остановился ночевать в Перемышльском монастыре, как ему подали телеграмму, извещающую его о кончине старца. Преосвященный изменился в лице и смущенно сказал: «Что же это значит?» Был вечер 10 (22) октября. Преосвященному советовали на другой день вернуться в Калугу, но он ответил: «Нет, вероятно такова уж воля Божия! Простых иеромонахов архиереи не отпевают, но это особенный иеромонах — я хочу сам совершить отпевание старца».
     
    Было решено перевезти его в Оптину Пустынь, где провел он свою жизнь и где покоились его духовные руководители — старцы Лев и Макарий. На мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1 Кор. 9, 22). Слова эти точно выражают смысл жизненного подвига старца.
     
    Днесь светло торжествует/ Введенская пустынь,/ прославляющи своего великаго молитвенника,/ преподобнаго старца Оптинскаго,/ Амвросия чудотворца,/ иже зде подвизася ревностно/ и, возшед на лествицу духовную,/ просиял есть, яко светильник огнезрачный,// по всей земли Российстей.
    Приидите, вернии людие,/ воздадим достойное поклонение/ ныне прославленному старцу Божию/ и согласно воспоим ему:/ преподобне отче наш Амвросие,/ молитвенниче наш пред Престолом Царя Небеснаго,/ не забуди нас, убогих чад твоих,/ чающих твоея помощи,// и избави нас от всякия нужды и печали.
     
    Слава, глас 1:
    Приидите, монахов множество,/ хвалебными песньми/ память почтим богоноснаго старца Амвросия,/ Оптины пустыни украшения,/ се бо, яко финикс, насажденный в дому Божием,/ процвел и возблагоухал есть цвет неувядаемый,/ и ныне предстоит пред Царем Небесным,// моляся о душах наших...
     

  12. Tampy

    Пост по Типикону

    Автор: Tampy,

    otets_gennadiy Ко мне как к священнику, часто обращаются с вопросом, как поститься. Как ни удивительно, вопрос не такой простой, потому что, с одной стороны, есть строгие указания церковного устава, выработанные святыми отцами. С другой стороны есть наши немощи, а также - веяния времени. А решать, как применять эти правила в реальной жизни должен ты - простой приходской священник. Но чтобы принять решение, для начала нужно знать сами эти правила, как священнику, так и мирянам.
     
     
    Уставщица нашего клироса Екатерина Ковина по моему благословению собрала и обобщила все положения Типикона относительно практики поста. Получилось небольшое исследование, которое я решил выставить в своем блоге.
    Сразу предупреждаю и прошу не пугаться той строгости, которая зафиксирована в церковном уставе. Эта публикация сделана не столько как призыв к исполнению, сколько для осознания, насколько мы отклонились от того, что раньше считалось нормой, и чрез это стяжать хотя бы одну, но главную добродетель: смирение в нашем немощном посте.
     
    Вступление
    Пост имеет важное значение в духовной жизни христианина. Первой заповедью, данной Богом сотворенному им человеку раю, была заповедь о посте. «Поелику мы не постились, то изринуты из рая! Потому будем поститься, чтобы снова взойти в рай» - говорит святитель Василий Великий. Сам Господь Иисус Христос благословил постное делание своих учеников, сказав: «Приидут же дние, егда отымется от них Жених, и тогда постятся» (Мф. 9, 15). О важном значении поста в духовной жизни говорили многие святые отцы. «Душа ничем так не смиряется, как если кто будет воздержным в пище», - свидетельствовал авва Пимен. А преподобный Иоанн Лествичник посвятил посту особую ступень своей духовной «Лествицы», где отмечал, что «начальник бесов есть падший денница, а глава страстей есть объядение».
     
    Конечно, православный пост никогда не рассматривался как самоцель. Он, по мысли святых отцов, есть средство для истинной духовной жизни, подспорье в борьбе со страстями и в пути к Богообщению. «Воздержание нужно для того, чтобы по усмирении плоти постом, легче вступить в брань с прочими страстями», - наставлял авва Серапион. Пост телесный всегда должен сопрягаться с духовным самоограничением прежде всего в страстях, греховных желаниях, похотях. «Телесный пост есть, когда чрево постится от пищи и пития; душевный пост есть, когда душа воздерживается от злых помыслов, дел и слов… Полезен нам пост телесный, но пост душевный неотменно нужен, так что и телесный без него – ничто», – писал святитель Тихон Задонский.
     
    Однако важность телесного воздержания признавалась всеми подвижниками от преподобных из древних монашеских патериков до старцев ХХ века.
     
    При этом, Православная Церковь в течение веков выработала достаточно четкие правила и рекомендации в отношении порядка и качества пищи, необходимой для успешного прохождения подвига телесного воздержания. Эти установления обозначены в Типиконе и Триоди. При этом ограничивается с одной стороны количество трапез в день, с другой стороны – время первого вкушения пищи, и, наконец, качество пищи. В отдельных случаях четко оговаривается весь объем и состав трапезы.
     
    Следует отметить, что православный устав не разделяется на монашеский и мирской и обязателен для выполнения всем верным чадам Православной Церкви. Освобождаются от телесного поста только чревоносящие и кормящие женщины, дети, и серьезно больные.
     
    Однако, следует учитывать, что устав формировался все же в монастырях и преимущественно для монашеского общежития. Причем, ориентировался на страны с жарким климатом. Еще святитель Иоанн Златоуст, находясь в ссылке на дальнем севере Римской Империи, отмечал, что для основанных им северных монастырей требуется корректировать устав о посте с учетом более сурового климата и тяжелого физического труда, который приходится нести братии.
     
    Родиной современного Церковного богослужебного и дисциплинарного устава является Палестинские монастыри, в первую очередь обитель Саввы Освященного близ Иерусалима; также, как правило, в Типиконе отражается традиция Св. Горы Афон. Часто эти две традиции приводятся параллельно как равно возможные и приемлемые.
     
    Возможно, современному цивилизованному человеку требования православного устава покажутся непосильными, однако даже само знание о том, что считалось обычным и нормальным для благочестивого христианина в прежние времена, позволит нам если не подражать древним делателям, то хотя бы трезво оценивать собственную меру воздержания и аскетического подвига и таким образом стяжевать смирение.
     
     
    Общие положения православного устава о трапезе
    Православный Устав не предполагает более 2-х трапез в день. Первая трапеза обыкновенно совершается после Божественной Литургии, т.е. около полудня, а вторая – после вечерни, т.е. вечером. Если же положена только одна трапеза, то она обычно предлагается в 9-й час по Византийскому времени.
     
    На Византийском принципе времяисчисления основаны все временные указания Типикона. Этот принцип привязывал часы к восходу и заходу солнца. В настоящее время он продолжает действовать на Св. Горе Афон. Согласно Византийским часам время от восхода до заката делилось на 4 стражи дня, и также время от заката до восхода на 4 стражи ночи. Каждая стража состояла из 3 часов. Соответственно, 1-й час дня начинался с восходом солнца, а 12-й час дня заканчивался с закатом. Существует традиция примерного перевода этой системы на современные часы, когда 1-й час дня по Типикону соответствует 6 часам утра в нашем понимании, а 1-й час ночи – нашим 6 часам вечера (18.00). Этой общепринятой традиции будем придерживаться и мы, указывая примерное время, когда положено совершать трапезу по Типикону.
    В отношении качества пищи можно выделить следующие типы трапезы (приводятся в порядке возрастания строгости поста):
    Разрешение «на вся» или «на трапезе братии утешение велие». Отсутствие ограничений (сохраняется только невкушение мяса монашествующими во всех случаях)
    Воздержание только от мяса, все прочие продукты дозволяются (такое бывает для мирян только на сырной седмице – т.е. маслянице)
    Воздержание от мяса, яиц и молочных продуктов, но разрешается рыба (и, естественно, горячая растительная пища, растительное масло, вино)
    Воздержание от мяса, яиц, молока и рыбы. Дозволяется горячая растительная пища – «варение» (т.е. прошедшая тепловую обработку – вареная, печеная и т.п.) с растительным маслом и вино.
    Воздержание также от растительного масла и вина. Дозволяется горячая пища без масла.
    Сухоядение. Дозволяется «хлеб и вода и сим подобная» (глава 35), т.е сырые, сушеные или моченые овощи, фрукты (в Типиконе предлагаются, например: изюм, маслины, орехи (глава 36), смоквы, т.е. инжир) – «едино коеждо на кийждо день» (глава 36), т.е. каждый раз что-либо одно из этого.
    Полное воздержание от пищи и пития – то, что в Типиконе собственно и именуется словом «пост».
    Естественно, что менее строгое установление разрешает все, что возможно при более строгом посте. То есть например, если по уставу положена рыба, то конечно можно вкушать и растительное масло, а если разрешаются молочные продукты, то можно вкушать и рыбу.
    Вино в византийской традиции употреблялось повсеместно, преимущественно разведенное горячей водой, и считалось естественной составляющей обычной трапезы. Этим объясняется довольно частое разрешение на употребление вина в уставе о трапезе. Естественно, речь идет только о натуральном виноградном вине без добавления спирта или сахара. Мера вина оговаривается весьма четко: от 1 до 3 красовуль* (т.е. чаш). Также устав отмечает, что «похвала монаху, еже не пити вина» (глава 35), т.е. что воздержание от вина даже в те дни, когда оно уставом разрешается, весьма похвально.
     
    Порядок трапезы, особенно в Рождественский и Петров посты, тесно связан с разрядом, т.е. степенью праздников. С точки зрения правил поста имеют значение следующие три разряда церковных праздников: I – бденные,
    II – полиелейные и со славословием, III – малые.
     
    В Типиконе общий порядок Трапезы описан в главе 35. Дополнения же и уточнения по поводу трапезы в праздничные дни и в посты приводятся в главах: 32,33,34,36, а также в самом месяцеслове (глава 48), где делаются указания относительно Рождественского Поста и приводится порядок трапезы в конкретные праздники. Также указания о трапезе есть в главах 49 и 50 – «О Четыредесятнице» и «О Пятидесятнице» и 51 «Начало Поста святых славных и всехвальных Апостол (Петра и Павла)». Мы постараемся согласовать все эти указания в общую систему.
     
    Порядок трапезы вне длительных постов.
    В непостное время и в непостные дни, т.е. кроме среды, пятка (а в монастырях к постным дням относится также и понедельник), положено вкушать дважды в день без ограничения в качестве пищи.
    В Воскресные дни и в Господские двунадесятые праздники на обед полагается три перемены блюда, на ужин – два. В остальные непостные дни – на обед два блюда, на ужин – одно.
    Блюда на обед и ужин полагается вкушать одинаковые. Готовить специально для вечерней трапезы Типикон не разрешает. Однако вкушать вечернюю трапезу полагается в теплом виде.
    Вино полагается на трапезе только в Воскресные и праздничные дни. В другие, даже непостные дни его употребление без особой нужды или немощи возбраняется.
    В среду и пяток (в монастырях к ним приравнен и понедельник) – один раз в день «в 9-й час» (около 15.00). По 69-му правилу Святых апостолов, на которое ссылается Типикон, пост среды и пятницы во весь год приравнен к Великому посту. Это означает, что положено вкушать один раз в день сухоядение, «кроме немощи и праздника» (глава 33).
    За нарушение этого поста, как и Великого поста, мирянин подвергается отлучению от Причастия на время, священник же извергается из сана.
    В Праздники пост среды и пятницы послабляется следующим образом:
    Если на среду или пятницу (в монастыре – и на понедельник) выпадет праздник Рождества Христова или Богоявления, то пост отменяется, вкушается две трапезы без ограничения качества пищи.
    Если на эти же дни выпадают двунадесятые Богородичные праздники (Рождество Богородицы, Успение, Сретение) или великие свв. Апп. Петра и Павла, Рождества Иоанна Предтечи, Покрова, бденных святых, то поставляется две трапезы в день и разрешается вкушение рыбы. Пост на молочную и мясную пищу сохраняется.
    Если на постные дни выпадает средний праздник (полиелейные и со славословием), то совершается две трапезы, причем на первую положено сухоядение, а вечером – вареная пища с елеем.
    В малые праздники, выпавшие на среду или пятницу (в монастыре – и понедельник) Типикон назначает вкушать одну трапезу в 9-й час (15.00), но разрешает, «егда беда душевная не зрится», вкушать вареную пищу без елея или даже с елеем (глава 36).
     
    В периоды продолжительных постов послабления в двунадесятые и великие праздники оговаривается особо, а именно:
    В Праздники Преображения, Введения и Входа Господня в Иерусалим (которые всегда приходятся на время поста) в любой день недели разрешаем на рыбу, вино и елей, поставляя две трапезы (глава 33). Т.е. устав такой же, как в великие праздники, выпавшие на среду или пятницу.
    В Праздники Воздвижения Креста и Усекновения главы Иоанна Предтечи (великие, но постные праздники) положено вкушать два раза, разрешая на вино и елей, но без рыбы.
    В Благовещение, которое почти всегда приходится на Великий Пост, устав о трапезе зависит не только от дня седмицы, но и от того, на какую часть Великого Поста оно придется. Об этом празднике мы скажем в следующей главе.
    Трапеза во время Поста
     
    Православная Церковь установила четыре продолжительных Поста – по одному на каждое время года. Каждый из них готовит христианина к одному из важнейших Церковных Праздников, и каждый имеет различное посвящение. Самый древний, самый продолжительный, самый строгий и самый важный Пост – Великий. Он является подготовкой ко встрече Страстной Седмицы и Пасхи Христовой. Великий Пост предлагается нам весной и по свидетельству Церковного Предания, зафиксированного в Богослужении, сам есть «весна духовная» ко обновлению наших духовных чувств и благочестивых мыслей. Длится Великий Пост 49 дней. В Типиконе он именуется «Святая Четыредесятница», и самим названием подчеркивается особая благодать этих дней. Наименование «Четыредесятница» от церковно-славянского числительного «четыредесять», т.е. «сорок» - не случайно. Собственно Великий Пост длится ровно 40 дней, поскольку из общего числа 49 исключаются двунадесятые праздники Благовещения и Входа Господня в Иерусалим, в которые пост послабляется и на языке Типикона уже не может именоваться постом в строгом смысле, а также 6 дней Страстной Седмицы, которые образуют особый Богослужебный и аскетический цикл – Пост Страстной Седмицы.
     
    Второй Господский Пост – зимний, Рождественский. Он также продолжителен – длится 40 дней, и является подготовкой ко второму по значимости Евангельскому событию после Воскресения Христова – Рождеству.
     
    Третий Пост – осенний, Успенский. Посвящен Божией Матери и готовит нас к главному Богородичному празднику – празднику Успения. Он самый краткий, длится всего 14 дней, но по строгости приравнен к Великому Посту.
     
    Четвертый Пост – летний, Петровский. Это – апостольский пост, который посвящен трудам и подвигу святых Апостолов, донесших до нас и до всех народов Свет веры Христовой. Завершается он Праздником святых Апостолов Петра и Павла. Исторически он предназначался для тех, кто нарушил или по каким-то причинам не смог выдержать Великий Пост. А позднее распространился на всех христиан. Длина этого Поста в разные годы различна, потому что зависит от Пасхи. Начинается он в понедельник после Недели Всех святых, а завершается 29 июня/12 июля. Соответственно продолжительность его варьируется от 11 до 42 дней.
     
    В разные Посты устав о трапезе различается, поэтому скажем о каждом Посте особо.
     
    Великий Пост.
    Великий Пост начинается на Сырной седмице (Маслянице). Устав предполагает с Сырного (мясопустного) понедельника воздержание от мяса, прочая же пища вся дозволяется. Причем эта седмица – сплошная. Это означает, что молочные продукты и яйца можно употреблять также в среду и пятницу.
    В отношении количества трапез во все дни, кроме среды и пятка положено две трапезы. В среду и пяток положена одна трапеза вечером «в 9-й час» (глава 35), т.е. около 15.00.
    В Неделю сыропустную (Прощеное Воскресение) совершается заговенье. Положено две трапезы и «по вечерни же в трапезе бывает утешение братии» (лист 407, стр. 823)
     
    Первая седмица Великого Поста по Уставу самая строгая в отношении трапезы.
    Устав предлагает два варианта поста на этой седмице – основной (палестинский) и афонский.
    Первый чин предполагает следующий порядок трапезы:
    Понедельник и вторник – полное воздержание от пищи и пития. («Не прияхом бо творити преждеосвященныя, даже до среды, за еже поститися по преданию всему братству». Лист 415, стр. 839)
    В среду одна трапеза после Вечерни и Литургии Преждеосвященных Даров. «Ядим сухоядение: пием и сок с медом» (лист 423, стр.853).
    В четверг – полное воздержание от пищи и пития. «В четверток же тоя седмицы трапезы не поставляем, но пребываем постящеся даже до пятка» (лист 423об, стр. 854)
    В пятницу однажды в день вкушается вареная пища без масла. «Ядим варение с сливами без елеа и армеа*. Произволяющие же ядят сухоядение, якоже и в среду» (лист 424об, стр. 856). Также Типикон указывает на традицию монастыря св. Саввы Освященного вкушать в сей день ради памяти св.Феодора Тирона вино и елей. Однако эта традиция обозначается как отвергнутая: «но не творим сего ныне за честность дне» (Там же).
     
    В специальной главе Типикона, посвященной Великому Посту (глава 32), приводится первый чин (Палестинского монастыря св.Саввы Освященного), но чуть подробнее относительно первых трех дней. А именно, для тех, кто не может выдержать полное воздержание от пищи и пития в течение двух первых дней Великого Поста, а также для пожилых возрастом, разрешается «хлеб и квас» во вторник после вечерни (т.е. после 9-го часом дня по Византийскому времяисчислению, что примерно соответствует с 14.00 до 15.00). В среду на трапезе благословляется «хлеб тепл и от снедей овощных теплых, дается же и укроп* (т.е. горячий настой или отвар трав или ягод, фруктов) с медом».
    Второй чин Афонский предполагает следующее:
     
    Во вторник, среду и четверг – вкушать один раз в день, вечером по одной литре* хлеба, можно с солью, и воду. «Святыя же Горы устав в первый день отнюдь не повелевает ясти. Во вторник же, в среду и четверток ясти подобает по единой литре* хлеба и воду, и ино ничтоже, разве соли требуя с хлебом» (лист 415, стр. 839)
    В пятницу – отдельного указания нет, следовательно так же, как предписывает палестинский устав (см.выше)
    В субботу Первой седмицы количество трапез в Типиконе специально не оговорено. Указания даются только для одной трапезы, вторая не упоминается. Однако общий строй Богослужения назначает первую трапезу днем, после Литургии, что предполагает наличие вечерней трапезы. Отсутствие особых указаний означает, что действует ранее сформулированный общий принцип, а именно, что вторая трапеза во всем подобна первой. Такой принцип «действия по умолчанию» в принципе характерен для Типикона.
    В отношении качества пищи в субботу Первой седмицы разрешена вареная пища с растительным маслом и вином. Рекомендуются на трапезе вареные бобовые, оливки и маслины «ядим боб обваренный с маслинами белыми и черными, и варение* (т.е.вареная горячая пища) с елеем. Вина же испиваем по красовулю*» (лист 425об, стр. 858).
     
    В Неделю первую Великого Поста, т.е. в Воскресный день, устав определенно назначает две трапезы с вареной горячей пищей, растительным маслом и вином – по две чаши. Это же правило действует для всех остальных Воскресных дней Великого Поста.
     
    В прочих седмицах Типикон (глава 32) предписывает в будние дни (с понедельника по пятницу) воздерживаться от пищи и пития до вечера, что означает вкушение пищи в 9-й час дня, т.е. около 15.00, и вкушать один раз в день сухоядение. В субботние и Воскресные дни вкушать вареную пищу с растительным маслом и вином дважды в день. (Хотя относительно количества трапез в субботу прямо не говориться, но весь строй Богослужения субботних дней, как и дней воскресных, предполагает первую трапезу после Литургии днем, а значит, положена и вечерняя трапеза. Когда Типикон предписывает одну трапезу в день, она совершается после вечерни в 9-й час).
     
    Рыба в Великий Пост разрешается только дважды – в Праздники Благовещения и Входа Господня в Иерусалим (Вербное Воскресение).
     
    В Праздник Обретения главы св.Иоанна Предтечи, случившийся в Великий Пост, положена одна трапеза после вечерни, но на ней предлагается два блюда горячей вареной пищи с елеем и вином. Если же выпадает на среду или пятницу, то два блюда вареной пищи без елея; вино же дозволяется.
     
    В предпраздненство Благовещения (накануне праздника), если оно приходится до Лазаревой субботы, разрешается вареная пища с вином и елеем. Если же на Страстную седмицу, то пост не послабляется. Трапеза полагается одна.
     
    В сам Праздник Благовещения, если он не приходится на субботу или воскресенье, также положена одна трапеза, но дозволяется вкушение рыбы. Однако в случае, если Благовещение выпадает на Страстную седмицу, рыба уже не вкушается. В Великий Понедельник, Вторник, Среду и Четверток, если случиться Благовещение, дозволяется вино и елей (трапеза полагается одна). Если же Благовещение выпадает на Великий Пяток, разрешается только вино.
     
    В четверг пятой седмицы Великого Поста (Стояние преп.Марии Египетской) положена одна трапеза в 9-й час (около 15.00) – вареная пища с елеем и вином «труда ради бденнаго» (стр. 882). Некоторые уставы разрешают только вино, а елей не допускается (там же)
     
    В пятницу той же седмицы (перед праздником Похвалы Пресвятой Богородицы) разрешается вино «Труда ради бденного, хотящего быти» (стр. 883). Трапеза же полагается одна в 9-й час.
     
    Устав Святой Горы Афон разрешает два блюда на трапезе и вкушение вина и елея не только на праздник Обретения главы св.Иоанна Предтечи (причем безотносительно дня недели), но также на память 40 мчч. Севастийских, В Крестопоклонную среду (на преполовение Поста), в четверг и пятницу пятой седмицы (на Стояние преп.Марии Египетской и на Похвалу Богородицы).
     
    В Лазареву субботу помимо вареной пищи с елеем и вином разрешается рыбная икра «аще имамы», т.е. если есть возможность, по три онгии* (т.е. по 100 гр.)
     
    В Праздник Входа Господня в Иерусалим (Вербное Воскресение) «на трапезе утешение» - полагается рыба. Как и в прочие воскресные дни, положено две трапезы, естественно сохраняется разрешение на вино и елей.
     
    На Страстной седмице Типикон в первые три дня, т.е. в Понедельник, Вторник и Среду предписывает сухоядение, при этом указывает: «якоже в 1-ю седмицу святаго сего Поста, сице и в сия дни, в великий Понедельник, во Вторник и в Среду поститися подобает» (Глава 49, стр.902).
     
    Здесь очевидно противоречие, т.к. для Первой седмицы предписывалось полное воздержание в первые два дня, а в среду разрешались «снеди овощные теплые», т.е. вареная пища. Также не совсем логично особо подчеркивать строгость этих дней, тогда как все будние дни Великого Поста Типикон в другой главе назначал таковое же сухоядение (глава 35). Попробуем разъяснить это противоречие.
     
    С одной стороны, в Типиконе нередко повторяется информация в разных местах с незначительными вариациями, так что, возможно, это именно такой случай. Но с другой стороны, можно предположить, что в данном случае мы имеем дело с фиксацией разных уставов, что также характерно для Типикона. Один из них более строгий, предписывает сухоядение в течение будних дней всего Поста. Другой предполагает сухоядение только в понедельник, среду и пятницу, подобно прочим Постам, а во вторник и четверг предполагал все же вареную пищу, хотя и единожды в день и без елея. Т.е. подобно Успенскому посту, что косвенно и подтверждается фразой в Типиконе, которая приравнивает Успенский Пост к Великому.
     
    В Великий Четверг пища вкушается после вечерни, соединенной с Литургией св.Василия Великого, т.е. один раз в день, вечером. Начало Вечерни Типикон назначает в 8-й час дня (т.е. с 14.00), соответственно окончание ее будет в десятом часу, т.е. около 15.30-16.00 часов.
     
    Относительно качества пищи в Великий Четверг Типикон приводит три чина:
     
    По обычному (Палестинскому) последованию положено одно блюдо, но разрешается вкушение вареной пищи с растительным маслом.
     
    По Студийскому уставу «ясти едино варение, и сочиво, и обварен боб, пием же и вино» (стр.912), т.е. предполагается одно вареное блюдо, но дополненное сочивом* (любая каша) и бобовыми; о елее в этом уставе умалчивается, т.е. по-видимому, он не положен.
     
    По уставу Святой Горы Афон положено два вареных блюда с елеем и вином.
     
    В Великий Пяток предписывается полный пост, т.е.е полное воздержание от пищи и пития. «Аще кто будет многонемощен или престарелся», т.е. весьма стар возрастом, и не может выдержать полный пост, «дается ему хлеб и вода по захождении солнца» (стр.920).
     
    В Великую Субботу «во 2-й час нощи», т.е. около 19.00, полагается единственная трапеза. «Дает братии по единому укруху хлеба, в пол литры* хлебы и по 6 смоквей или фиников и по единей мерней чаши вина. А идеже вина несть, испивают братия квас от меда или от жита». Приводится также студийский устав, предписыающий то же самое: «тако ясти ничтоже ино, но хлеб и овощи и мало вин» (стр.929)
     
     
    Нарушившим Великий Пост хотя бы вкушением рыбы, кроме положенных двух Праздников, Типикон возбраняет Причастие в Святую Пасху и предписывает еще две недели покаяния (глава 32).
     
    Пост свв. Апостолов:
     
    Типикон приводит два чина, близких, но не тождественных. Согласно первому (глава 34):
     
    В понедельник, среду и пятницу положена одна трапеза в 9-й час (15.00), сухоядение.
     
    Во вторник и четверг положена вареная пища с елеем и вином. Относительно количества трапез прямо не говориться, но по общей логике текста (из противопоставления понедельнику, среде и пятнице) можно заключить о вкушении двух трапез. Это же подтверждается и тем, что в следующей главе, посвященной Успенскому посту, необходимость поститься до 9-го часа дня (т.е. до 15.00) и соответственно вкушать однажды в день во все дни недели оговаривается специально.
     
    В субботу и воскресный день разрешается рыба. Относительно количества трапез прямо не говориться, однако пост как полное воздержание в субботние и воскресные дни Типикон прямо запрещает, поэтому очевидно, что положено две трапезы – днем и вечером (например, см. о сочельнике Рождества Христова и Богоявления: «в субботу или неделю пост не бывает» (стр. 351, глава 48, декабря 25)).
     
    Если же при этом в понедельник, вторник или четверг будет память полиелейного святого или святого «со славословием» (праздник средний), то в эти дни разрешается рыба. В понедельник к тому же поставляется две трапезы в день, подобно вторнику или четвергу.
     
    Если память такого святого (средний праздник) выпадет на среду или пятницу, то разрешается только вкушения вина и елея. Трапеза при этом поставляется одна в день.
     
    Если же в среду или пятницу будет память бденного святого или престольный праздник, то разрешается рыба. Относительно количества трапез Типикон опять умалчивает, но по общей логике одна трапеза при разрешении на рыбу оговаривалась особо, поэтому логично предположить, что в такие праздники положено вкушать две трапезы в день.
     
    Другой чин (глава 35 и 51 частично) предполагает следующее:
     
    Во вторник и четверг вкушать один раз в день вареную пищу без елея одно блюдо около 15.00 часов. Также на трапезе поставляется «ино сухоядение», т.е. сырые и моченые овощи и фрукты.
     
    В понедельник, среду и пятницу положено сухоядение «хлеб и воду и сим подобная», однажды в день.
     
    В субботу и воскресенье – две трапезы вареной пищи с елеем и рыбой. По два блюда.
     
    Относительно послабления поста в праздники второй чин не дает особых, отличных от приведенных выше указаний.
     
    Таким образом, между двумя чинами всего несколько различий. Первый предполагает вкушение во вторник и четверг две трапезы с елеем и вином, а второй благословляет вкушать единожды в день и без елея, если только не случится праздник. Все остальные положения двух чинов Петрова поста схожи.
     
    Успенский Пост
     
    В будние дни, кроме субботы и воскресения, положена одна трапеза в 9-й час (15.00). В понедельник, среду и пятницу – сухоядение, во вторник и четверг – вареная пища без растительного масла. В субботу и воскресение – две трапезы с растительным маслом и вином. Рыба разрешается только на Преображение.
     
    Рождественский Пост.
     
    Согласно Типикону его устав во всем подобен уставу о посте свв. Апп. Петра и Павла.
     
    При совершении т.н. «аллилуйной службы», т.е. службы сугубо постной, подобной Великопостному чину, когда не положено совершение Литургии, полагается вкушать в 9-й час сухоядение (глава 48, ноября 14). В первый день как Рождественского, так и Петрова поста, если только он не приходится на субботу или воскресенье, совершение такой службы рекомендуется обязательно. В другие дни этих постов, когда совершается память малых святых, выбор оставляется за настоятелем.
     
    Типикон назначает праздничными днями, когда совершается полиелейный или бденный праздник и положено две трапезы, вино и елей следующие числа: 16, 25 и 30 ноября, и 4, 5, 6, 9, 17, 20 декабря по ст. стилю. К этим дням присоединяют также праздники в честь русских святых.
     
    С началом Предпразднества Рождества, т.е. с 21 декабря по старому стилю разрешение на рыбу отменяется даже для субботник и воскресных дней.
     
    В сочельники Рождества и Богоявления положен пост, т.е. воздержание от пищи и пития до вечера. Пища положена вареная с елеем один раз в день после вечерни, т.е. не ранее 9-го часа (15.00).
     
    Если же эти дни приходятся на субботу и Воскресение, чтобы не было поста как полного воздержания в субботний или воскресный день, полагается после Литургии св.Иоанна Златоустаго, совершаемой в 6-й час (до 12.00), вкусить «по уломку хлеба и вина вкушаем мало» (глава 48, декабря 25, стр. 352). После вечерни «ядим совершенно, рыбы же не ядим, но с древяномаслием (т.е. с растительным маслом), и сочиво обварено или кутию с медом; испиваем же и вина, в неимущих же странах пием пиво (питье домашнего приготовления – квас, домашнее вино, пиво и т.п.)»
     
    Трапеза в Пятидесятницу
     
    В Светлую Седмицу «разрешаем: монаси на сыр и яица и рыбы, мирстии же на вся» (глава 32, стр. 86)
     
    В течение Пятидесятницы, т.е. от Недели Антипасхи до Троицы в понедельник, среду и пятницу положено две трапезы: первая – сухоядение, вторая – «совершеннее ясти» (глава 32), т.е. вареная пища с елеем. Некоторые же разрешают и на рыбу (глава 33). Безусловно рыба положена в Праздники Преполовения Пятидесятницы и Отдания Пасхи.
     
    От Троицы до Недели Всех святых – разрешение на вся, включая среду и пятницу.
     
     
    Заключение
     
    Завершая обзор устава о посте, изложенного в Типиконе, хочется подчеркнуть, что он сформировался на основе живого опыта многовековой аскетической жизни наших предков и считался исполнимым для каждого среднего человека. В житиях преподобных отцев нередко описываются дивные и превосходящие человеческое разумение подвиги поста. Одни святые отцы не вкушали весь Великий Пост, другие, постились до 9-го часа ежедневно и вкушали пищу 1 раз в день не досыта, а третьи во всю жизнь не вкушали не только молока, но даже рыбу, а елей поставляли на стол – лишь раз в год, на Пасху. Примеры подобного постничества можно встретить даже в жизнеописаниях афонских старцев 19-20 вв. Посему представляется весьма полезным сознавать свою немощь в постническом подвиге, сравнивая общепринятые сегодня обычаи православного постнического делания и рекомендации Церковного устава. А также, с благословения духовных отцев, разнообразить личный постнический подвиг, принимая для себя за правило хотя бы то или иное отдельное требование устава на определенный период времени – к примеру, на ныне начавшийся Рождественский пост.
     
    ПРИЛОЖЕНИЕ
     
    Некоторые старинные наименования пищи и старинные меры,употребляемые в Типиконе
    армей – соленья и квашенья, т.е. заготовленная впрок пища.
    варение – горячая пища, прошедшая тепловую обработку, т.е. вареная, печеная и т.п.
    елей – растительное масло (исторически – оливковое)
    красовуля (чаша) – мера жидкости, равная примерно полфунта, т.е. около 200 гр.
    литра – мера веса, равная 340 гр.
    онгия – мера веса, равная 1/12-я фунта или 8 золотников, т.е. 34 гр.
    сочиво – отварные злаки, т.е. каша; как правило, сладкая, с добавлением орехов, сухофруктов (кураги, изюма и т.п.), меда. Традиционно изготавливается из зерен пшеницы
    сухоядение – вкушение невареной пищи, как то: хлеба, орехов, сухофруктов, сырых овощей и фруктов, маслин и т.п.
    укроп – отвар или настой трав, фруктов, ягод
     
    Источник: http://otets-gennadi....com/51160.html
  13. Tampy
    Алексей Федорович ПРЯШНИКОВ
     
    С Алешей я встретился в первый свой приезд в Оптину Пустынь. Меня благословили пожить в монастырской гостинице, расположенной в "лазаретной башне".
    Этой гостиницей, всеми ее делами заправлял хрупкий юноша лет шестнадцати, проворный, быстрый на ногу и находчивый.
    Порою я недоумевал: когда он спит, сколько? Меня тревожили его худоба, бледность лица. Ведь так и надорваться можно. А он все делал как-то быстро, весело.
    Во второй раз я встретил его через несколько лет тоже в Оптиной, около Казанского храма. Он был неузнаваем. Рослый, мужественный, широкий в плечах солдатской формы. Он или не он? С журналистской настырностью подхожу: "Это ты или не ты?" Он сдержанно, со знакомой насмешливой улыбкой отвечает: "Я". Это был уже не Алеша, а Алексей. Мы отошли в сторонку, уселись на скамейку около храма, и я попросил его рассказать об армейской службе. Откровенно.
    - После монастыря служить в армии, конечно, намного легче. Потому что в монастыре привыкаешь к самостоятельности. Не мама и папа за тобой ухаживают, а ты уже как бы сам себе хозяин. Соблюдаешь распорядок дня, выполняешь порученную работу. А многие ребята, которые пришли из дома, не привыкли ни к распорядку, ни к аккуратности, а тут - раз - сразу надо подчиняться распорядку.
    В монастыре и психика устойчивее становится. Одно только тяжело: в монастыре привыкаешь жить по законам православным, а в армии совсем другие законы. Монастырь и армия - это антиподы. Если в монастырь из мира все добро стекается, то в армию - наоборот. Я не хочу чернить нашу армию, но, тем не менее, надо же правде в глаза смотреть. И человек волей-неволей попадает в эту систему, крутится, варится в ней. Проблем много. Вот ты привык к тому, чтобы люди хорошо к тебе относились, ты им доверяешь, ждешь от них взаимопомощи, любви, дружбы, поддержки, понимания. А тут вдруг попадаешь в совершенно другой мир. Все тебя грызут, эгоизм сплошной. Если мне не надо, значит, и никому не нужно.
    - Как же ты преодолевал все это?
    - Я советовался с оптинскими батюшками: как быть? Они говорили: по шаблону не действуй, а помолившись, с рассуждением в каждой ситуации. Шаблона в армии нет. То одна ситуация возникает, то другая, и поступать везде по-разному надо. К тому же есть еще свой внутренний неписаный армейский закон: молодой солдат, как дембель, никогда не будет жить. И везде надо поступать с рассуждением. Ну и характер надо закалять. Стараться не трусить, в руки себя брать, просто запрещать себе бояться. Большое дело в армии - аккуратность. Аккуратного человека в армии всегда будут уважать. И старшина будет любить, и начальство, и самому будет проще. Ну и повеселей в армии надо быть, грустить, главное, не надо.
    - Алексей, а со смирением как все это соотносится?
    - Смирение - это же не значит, в какую-то позу встать, "старичком" ходить, бегать перед всеми на задних лапках, нет. Одна мера монаху, иная мирянину, и другая - праведность солдата. У него свои добродетели: хорошее отношение к делу, аккуратность, исполнительность, смелость, прямодушие.
    - Начальство как к верующим солдатам относится?
    - Больше требований предъявляет, но и доверяет. Знает, что верующий не соврет, не убежит, не напьется. Недавно стоял я в наряде с одним молодым лейтенантом, который попал к нам после военного училища. Он говорит, те полгода, что служит, к верующим претензий никаких не имеет. На его взгляд, это самые хорошие солдаты. Замполит тоже сказал: в самые ответственные моменты мы за православных солдат не беспокоимся. На увольнения мы ездим в Оптину Пустынь. На отдаленные объекты в основном верующих посылают. Они не напьются, не ударятся в "самоходы".
    А вообще, в службе верующих и неверующих особой разницы нет. Кто что заслуживает - тот то и получает.
    - А были случаи, когда тебе, первогоднику, "врезали"?
    - Ну, конечно, как всем, было.
    - И как ты к этому относился? Зло-то остается после этого?
    - Когда справедливо, оно не остается. А когда несправедливо, хочешь, не хочешь, оно останется. Но тут вот что. Тех ребят, которые относились ко мне строго, я вспоминаю с благодарностью. Чисто, искренне и без всякой показухи. Вам говорю и родителям, когда в отпуск ездил после года службы. Потому что они всему меня научили. А если с тобой, как в детском садике, будут сюсюкать, то ты за два года не научишься ни стрелять, ни сапоги чистить.
    - А ребята, с которыми ты служишь, тянутся к вере?
    - По-разному. От воспитания многое зависит. Когда приходит молодой призыв, их спрашивают: кто из некрещеных желает креститься? Договариваемся с Оптиной, и в один день их крестят, а на следующий причащают. По 20-30 человек. Но в основном все крещеными приходят. Русские в части все крещеные.
    - Не было ли у тебя резкого духовного кризиса? Большого переживания?
    - Да нет. Парнишка у нас один был хороший, Пашей звали. Он уже уволился, пришел к нам в первый день и сказал: "Старайтесь быть повеселей, к сердцу ничего близко не берите". Мы так и старались служить. Ну, так потихонечку время и идет. Домой хочется, но это не кризис, а обычное желание - всем домой хочется. Первые полгода было тяжело, да. Все непривычно, постоянно одна казарма, видишь только одни и те же стены, одни и те же пейзажи - это давит поначалу. Сами же солдаты как говорят: первый месяц самый тяжелый, после трех месяцев более-менее терпимо, а через полгода полностью привыкаешь - живешь и ни о чем не думаешь. Сначала считал чуть ли не каждый день. Прошло двадцать, сорок шесть дней службы. А прослужил месяцев пять и считать забыл. Где-то в мае я потерял счет времени и уже только в октябре очнулся - одиннадцать месяцев прослужил. Сейчас вот знаю: примерно месяц-полтора осталось, а сколько дней - не знаю.
    - Какие планы у тебя после армии?
    - Вернуться в монастырь, пожить здесь годик и потом что-то решить. Когда ты не был на гражданке два года, что-то конкретное предпринять сложно. Выходишь на "свободу" - и то хочется, и другое. К тому же всегда к старцу за благословением ходишь: "Как, батюшка, быть?" Советуешься со старшими, с опытными людьми, на этом основании уже строишь свое мнение.
    И конечно, возникает такой вопрос: жениться или принять монашеский постриг? Если в мир уходить, то надо в семинарию поступать.
    - До армии я тебя видел, извини, таким слабаком...
    - В армии даже тот, кто не хочет крепчать, волей-неволей возмужает. Каждое утро зарядка, пробежка три с половиной километра. Два года бегаешь. У нас в части один из лучших спортивных залов: тренажеры, теннис... Делать нечего, вернулся с работы, пошел в зал, позанимался. И режим.
    - Скажи, теперь ты иначе воспринимаешь мир, чем до армии?
    - Безусловно. Во-первых, разбиваются розовые очки - юношеские, детские представления. Ты начинаешь понимать, что в жизни все не так просто. И всю жизнь мама и папа деньги тебе давать не будут, надо самому трудиться. Надо преодолеть и ту грань, когда тебе начинает казаться, что в мире царят только грубость и зло. Худо, когда некоторые парни, сняв розовые очки, надевают черные и на весь мир начинают смотреть злобными глазами. Словом, в армии взрослеешь, начинаешь трезво смотреть на жизнь. В армии ты становишься более жизнеспособным и независимым, более приспособленным к жизни. На моих глазах ребята, которые пришли в армию детишками, вышли взрослыми и крепкими, уже с конкретными взглядами, настоящими людьми. Прямо на удивление - и радостно смотреть на них. Но некоторые хуже становятся. Это как везде. Дети пошли в школу: один лучше стал, другой - хуже. Также и в армии.
    Многое зависит от своего внутреннего содержания.
    - А что бы ты посоветовал своему младшему брату, который призывается в армию?
    - Вопрос интересный. Я сам об этом думал. Во-первых, я однозначно посоветую ему идти в армию, то есть не "косить". Потому что на своём опыте вижу: в армии можно получить для себя очень большую пользу.
    И еще скажу ему: "Ничего, главное, не бойся, будь смелым. Близко к сердцу ничего не принимай. Будь веселей. Все течет, все изменяется, все проходит - время все лечит". "Ничего, Алексей, - говорили мне батюшки, которые сами прошли армию, - в первые месяцы одни искушения, в последние будут другие. И никогда не унывай". И еще в армии твердо помнить надо, что за каждое свое действие, слово ты будешь отвечать. Это не на гражданке. Потому думать надо.
    - Расскажи, пожалуйста, о своей семье.
    - У мамы и папы высшее образование. Отец закончил Тимирязевскую академию. Короче, семья интеллигентная. И родители работают хорошо.
    - Как ты пришел в Оптину Пустынь?
    - Об этом коротко не расскажешь. У святых отцов читал, что процесс "отхода" от мира проследить в человеке сложно. Но однажды начинаешь понимать, что мирское - не для тебя. Я всегда был общительный, много друзей, второй взрослый спортивный разряд по лыжам. Проблем не было ни с девчонками, ни с ребятами. В школе старостой класса был, учился хорошо. Материально семья хорошо обеспечена. А вот чувствовал, что нужна какая-то другая жизнь. Не просто оригинальная, не секта, не кришнаиты, а хотел настоящий смысл в жизни найти. Полностью реализовать себя, как один батюшка сказал... Живешь в миру и чувствуешь, что мир тебя, как пасту из тюбика, выдавливает, что тебе в жизни необходимо другое. Приходишь в монастырь и находишь то, что искал.
    У меня бабушка верующая была. С детства водила в храм. А по-настоящему верующим я стал где-то в 9-10-м классах. В храм стал ходить постоянно. Узнал от ребят, от паломников, что есть Оптина Пустынь. В десятом классе в зимние каникулы, на Новый год, приехал в Оптину первый раз. Пожил неделю - понравилось. Потом, до поступления в монастырь, еще раз пять приезжал. Я много и других монастырей объездил: был в Почаеве, Киеве, Боровске... Мне монашеская жизнь понравилась, попросил благословения у старца. Он сказал: "Да, иди в Оптину Пустынь". А через старца и Господь Свою волю являет.
  14. Tampy

    Чернобыльский батюшка

    Автор: Tampy,

    Алексей Федорович Пряшников



    Отец Дионисий так бесшумно поднялся по скрипучей лестнице гостиницы Оптиной Пустыни, что увидев его, я не сразу понял: явь ли это?
    Передо мной стоял высокий человек в темной монашеской одежде. Лицо бледное, одухотворенное. Я спросил:
    - Чаю не хотите? У меня и мед есть.
    - Очень хочу, - охотно ответил он. Я понял, что весь день молясь с братией, он забыл даже поесть.
    После чая началась наша беседа.
    - Я - иеромонах Дионисий. Священник. Прохожу послушание в Белой Руси, в Чернобыльской зоне. С самого начала, когда она стала - зоной. Служу в церкви святителя Николая, в древнем граде Брагине. Люди были очень напуганы катастрофой. Они понимали одно: здесь находиться нельзя никому. А я им говорил, что надо жить с Богом, что тогда все можно победить.Это вызывало удивление и возмущение. Как так?! На что можно здесь рассчитывать?! А еще священнослужитель...
    Теперь, когда прошли годы, многие возвращаются, потому что испытание бесприютностью было тяжелее страха перед радиацией, и город наш теперь восстанавливается, начал немножко преображаться. Но люди еще растерянные, и множество беженцев из бывших союзных республик к нам приезжают, их тоже нужно приобщать к духовной жизни.
    - А откуда беженцы?
    - Из Средней Азии, Казахстана, Азербайджана. Я прибыл в эту святую обитель, чтобы духовно подкрепиться. У нас идет брань видимая и невидимая: дьявольская и атомная. "Мирный атом" оказался враждебным.
    Город Брагин в тридцати пяти километрах от реактора. Служу я здесь десять лет. У меня немного нога дает о себе знать. И если б не Господь Бог... Конечно, я часто бываю там, в самой зоне, в захороненных деревнях. Особенно часто - на Радоницу или когда везут на погребение из Минска или из других городов. Закрытая зона от города в пятистах метрах. Там шлагбаум стоит.
    - Погребений много бывает?
    - В последнее время - да. В основном - старость. Но и молодых много. Вчера провожал в последний путь председателя хозяйства. Ему сорок пять лет. Работал недалеко от зоны. У него была сердечная недостаточность. Нагрузки большие, перепады. Сейчас же множество недостатков, человеческой нужды. Человек надрывается. Если не поддержать духовно, не укреплять их, то многие слабеют и приводят себя к каким-то большим трудностям. Здесь люди только и держатся верой, Таинствами, богослужением. Ведь у каждого должна быть надежда, опора, чтобы бороться, противостоять. Опора одна - Господь наш Иисус Христос. Господь попустил. Значит, нужно все это победить. Испытание Богом дается ведь по силам. И с Божией помощью мы должны как-то жить и не унывать. И многим после Причастия становилось как-то лучше, легче.
    - А как вы, священник, объясняете чернобыльскую беду?
    - Это попущение Господне. Господь наказывает, но Он же и милует, спасает. Раз Господь попустил и такое произошло, то надо смириться с этим. А вокруг-то все живет. Земля прекрасная, очень плодородная. Я такой еще не встречал. И потому убеждал: не уезжайте, оставайтесь. Мы же знаем, что никто не ждет нас в других городах и селах. На меня смотрели враждебно. О чем он говорит? Люди просили местную власть: быстрее нас отправьте куда-нибудь. Однажды меня пригласили на митинг: успокойте их, батюшка. А я что? Опять свое.
    Теперь, когда прошли годы, те люди, которые возвращаются, вспоминают мои слова. Приезжают на Родину со слезами. Жалеют, что выехали. А некоторые так там и остались, навечно. Не выдержали разлуки с родным домом. А земля, как помощница, даже лучше стала, отдохнула. Вернувшиеся благодарят Господа Бога и нас за то, что мы остались и сохранили наш город и нашу землю. Они со слезами целуют ее.
    - А проверяют ее плоды? Продукты, которые родятся на этой земле, приемлемы, экологически чистые?
    - Да, в основном чистые. И специалисты даже удивляются. Как такое может быть? Произошла невиданная доселе катастрофа, и люди это бедствие победили. С Богом. Такой народ нужно беречь. И эту землю.
    - О детях, которые здесь рождаются, расскажите, отец Дионисий.
    - Приходят молодые, просят: батюшка, благословите, и я их венчаю. Женщины в положении почаще причащаются. И деточки здоровенькие рождаются у тех, кто в церковь ходит, с Богом живет. А про всех не могу сказать.
    - У вас тут ученые много работали?
    - Экспедиций было много. Замерят приборами продукты, есть завышение по радиации, - совершим молебен, освятим те же продукты крещенской водой, и радиация исчезает.
    Я все годы питался от той земли. И в ту запретную зону постоянно ходил. И все мои прихожане от той земли питались. В зоне я и глухарей встречал, и кабанов. Рыбу кушал оттуда. У нас даже черные аисты уже есть. Природа прекрасная. Когда возвращался из зоны, прихожане спрашивали: "Батюшка, почему ты такой веселый?"
    Я отвечал: "На рыбалку сходил". Поверьте, я не юродствовал.
    В Минске профессора брали у меня кровь на анализ. А потом спрашивали: "Батюшка, а почему у вас все такое - нормальное?"
    Я отвечал: "Господь со мной". Я болел, но болезни у меня были не от радиации. Большие труды были. И лукавый старался все время меня оттуда выгнать, потому что я ему мешал.
    - Отец Дионисий, вы могли отказаться поехать в этот приход?
    - Можно было и отказаться. И уехать. Но я никогда не собирался уезжать. И по сегодняшний день об этом даже не думал. Сейчас в Брагине хороших перемен много. Если и уеду отсюда, то только потому, что я монах, и мне уже пора в монастырь. Правда храм наш Никольский еще не благоустроен. Я сколько раз обращался: помогите... Церковь в этом граде, да и везде, должна быть для всех нас помощницей великой, но она в таких тяжких условиях. Даже по сегодняшний день. Мы только в том году смогли перестелить полы. Устроить печное отопление. Сделать крепкие двери. Зимой в ней холодно.
    - Отец Дионисий, как же вы все это превозмогаете?
    - Господь и Матерь Божия силы дают. Плачет о нас Царица Небесная. У нас же и беженцев много. А сколько у них бед? Они же, в
    первую очередь идут в храм, к батюшке. Человеку надо помочь обрести себя. Такие есть трудные прихожане, что и вспоминать тяжело. Брагин с его зоной - эпицентр чернобыльской беды. И в эту зону едут люди, потому что им больше деваться некуда.
    Каждый год 26 апреля у нас день памяти. И глядя на местных и пришлых людей, я думаю: Церковь нужно охранять, она единственная, кто за всех нас. Церковь - наша мать. Ее двери всегда открыты. Все горемычные люди не миновали нашего дома. И всякие трудности мы разрешали с Божией помощью.
    - Вам, наверно, приходится больше хоронить, чем крестить?
    - В последнее время похороны участились. Были такие периоды, что в каждом доме - погребение. Часто просят меня: "Батюшка, поедемте в зону закрытую, повезем папу..." Они проходят мимо своего домика, а он разрушен... Как это все тяжело переживается. И приходят им такие мысли: лучше бы остались дома - пережить беду на родине легче, чем на чужбине.
    - А как здоровье местных людей?
    - Болезни были. И мы не знаем, что еще нам грозит, но по вере нашей многие исцелялись. У нас были молебны, акафисты. Люди исповедовались, причащались Тела и Крови Христовой... И когда иных потом врачи проверяли, они просто своим глазам не верили. К примеру, у одного мальчика, Володи, он сейчас в Минске живет, ножки отказывали, и другие были немощи. И вот мама стала часто приводить его в церковь. Я его исповедовал, причащал. И он выздоровел. Восстановились волосы. Щитовидка пришла в норму. Ходить стал нормально. Все прихожане это видели. А врачи удивлялись.
    Сейчас мы уже как-то успокаиваемся. А какое нужно было терпение во все эти годы. Наш народ брал на себя подвиг остаться в невидимом зле, таящем неведомые опасности. И переносил всякие скорби. И теперь мы уже не боимся никаких последствий. Мы победили - радуемся, благодарим Господа Бога. Я сегодня с таким волнением приехал в эту святую обитель укрепить дух свой. Враг же сильный. И в те времена, сразу после катасторофы, он очень глубоко уязвлял. Нападало и уныние, и отчаяние, стремясь нас разрушить изнутри, расточить нашу веру, нашу паству, нашу родину, нашу землю.
    - Отец Дионисий, а как бесы вели себя?
    - Страшно, но мне говорить об этом не хочется. Попущение Господнее... Но Господь знает, видит и будет помогать еще больше. И Матерь Божия. Да, в это время бесы очень страшные, когда люди верующие стараются противостоять заразе внешней и страху, они сильно восстают. Здесь идет борьба не на жизнь, а насмерть... Об этом так просто не расскажешь. Да и нельзя рассказывать.
    - А нет церкви ближе к эпицентру взрыва?
    - Вот туда я просился, признаюсь вам. В четырех километрах от реакторов храм Архистратига Михаила. Там есть все для уединения. Конечно, паства не пошла бы, но я хотел церковь сохранить. Приехал к ней вместе с военными. Они начали измерять радиацию, а потом и говорят: "Батюшка, за оградой этого храма прибор зашкаливает, а внутри ограды и в самом храме ничего нет - чисто". В газетах было об этом написано.
    - А из-за психических переживаний не было у людей тяги к самоубийству?
    - Бывали такие случаи. Но мы в церкви молитвами отводили людей от этой пагубы. Скажу еще вот что: чернобыльское испытание сплотило нас, как в войну, и победили с Господом Богом.
  20. Tampy
    (2 Кор. 10, 7-18; Мк. 3, 28-35). "Кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек". Долго ли попасть в этот страшный грех? Очень не долго; ибо вот какие этого рода грехи: "многое и безмерное упование на благодать Божию; отчаяние или ненадеяние на Божие благоутробие; противоречие явной и утвержденной истине и отвержение православной христианской веры. Иные к этому присоединяют зависть к духовным дарам, которые получает от Бога ближний; упорство в грехе и состарение в злобе; нерадение о покаянии до отшествия от жизни сей" (Правосл. испов. ч. З, вопр. 38). Вот сколько путей! Зайди в который-нибудь из них, уж трудно будет воротиться, так и понесет тебя к пропасти поглощающей. Противление истине начинается малыми сомнениями, возбужденными словом или писанием злым. Оставь их без внимания и врачевания, они заведут к неверию и упорству в нем. До отчаяния тоже доходят незаметно: покаюсь - говорят, и грешат. Так несколько раз; потом, видя, что покаяние не приходит, говорят в себе: так тому и быть, не совладаешь с собою, и предаются греху в полную власть. Собирается бездна грехов, а при этом допускается и бездна противлений явным влечениям Божией благодати. Когда в этом виде придет человек к мысли исправиться, множество грехов подавляет его, а противление благодати отнимает смелость приступить к Господу, и решает: "вящая вина моя, еже оставитися мне". Вот и отчаяние! Берегись начатков неверия и грехолюбия и не попадешь в эту бездну.
  22. Tampy
    23 сентября Православная Церковь празднует память мученицы Татианы (Гримблит), пострадавшей в годы большевистских гонений.
     
    Татьяна Николаевна Гримблит родилась в семье благочестивого служащего в начале ХХ века и была ещё девочкой, когда произошел октябрьский переворот. Она была воспитана в вере и благочестии и всей душой откликнулась на Божий призыв: «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лк. 6: 36). Поэтому Татьяна, едва окончив гимназию в 1920 году, посвятила всю жизнь помощи ближним.
     
    Где бы ни работала, Татьяна почти весь свой заработок и всё, что ей удавалось собрать у добрых людей, тратила на помощь заключённым. При этом она не спрашивала, за что осуждён какой-то человек, а помогала тем, кто нуждался. За это её не раз арестовывали, потому что советская власть вообще была против благотворительности, но потом выпускали, потому что не знали, к чему придраться.
     
    Постепенно Татьяна Николаевна познакомилась со многими священнослужителями и верующими мирянами, которые страдали в советских концлагерях, и стала собирать посылки в основном для них. При этом она вела со многими заключёнными христианами переписку и своим добрым словом, исполненным глубокой веры, укрепляла их и доставляла им немалое утешение.
     
    В 1926 году за свои добрые дела Татьяна Николаевна была отправлена в ссылку на три года. Отпустили её раньше окончания срока, и она поселилась в Москве, продолжив свой удивительный многолетний подвиг помощи ближним. Прошло немного времени, и последовал новый арест. Опять ссылка, возвращение и опять —беспримерный подвиг милосердия.
     
    Осенью 1937 года её арестовали в последний раз и по приговору тройки НКВД расстреляли на полигоне Бутово под Москвой. Так богоугодные жертвенные труды праведной Татианы увенчались мученичеством за веру во Христа.
     
    23 сентября в день памяти мученицы Татианы (Гримблит), по благословению митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, был совершён чин основания Татианинской церкви, приписной к Успенскому храму с. Петрово-Дальнее.
  25. Tampy
    Мы привыкли презирать и осуждать фарисея: нам кажется, что сегодняшнее Евангелие дает нам на это право — он будто осужден Самим Христом. Но мы забываем, что надменная праведность фарисея стоила дорого ему и подобным ему людям. Это были люди подвига и убеждения; по коротким словам, которые о нем сказаны в Евангелии, он постится дважды в неделю, то есть воздает Богу не только то, что должен бы воздавать по закону, но больше, сверх меры: он дает Богу от своего усердия. И одновременно он дает значительную часть своего дохода нуждающимся, то есть и к людям тоже он обращен каким-то, хоть и суровым, подвигом жизни. Поэтому нельзя легко судить о нем. Фарисеи были люди, которые были готовы понести тяготу своего подвига; но разбивался этот подвиг о правду Божию на том, что из своего подвига они черпали сознание какой-то мнимой праведности, а любви не достигали.
    Вот он вошел в храм, не остановился у притолоки, не вспомнил, что находится в храме Бога Живого, что нет твари, которая не должна бы пасть перед Ним в трепете, в ужасе, в любви. Он пришел твердым шагом и занял свое место в храме — он на это место "имеет право"; он живет достойно, по правилам Церкви, и потому стоит он там, где имеет право стоять.
    Разве это не страшно и не осуждающе похоже на нас? Как часто мы знаем, что у нас есть перед Богом, среди людей место и ч то есть у нас место, я не говорю — в вещественном храме, но в том таинственном, незримом храме, который есть мироздание, трепетно собранное вокруг Живого Бога своего. Мы тоже часто думаем: "Мое место — тут, а его — там".
    А "там" стоял человек, который по суду людскому действительно не имел никакого пути вперед, в передние ряды праведников Господних. Он был собирателем податей, но как он отличался от современных! Он просто был прислужником оккупантов-римлян, которые поработили народ израильский, всячески его притесняли и искали в его же среде таких людей, которые будут только заниматься побором, сбирать их дань. И конечно, такие люди были всеми ненавидимы, потому что законом их жизни было вымогательство, была твердость, была жестокость, была беспощадность.
    Но одному, видно, этот мытарь научился в той страшной, жестокой жизни, которую он вел среди себе подобных и среди жертв ожесточения людского. Он научился, что не выжить человеку в страшном человеческом обществе, если хотя бы на мгновение не будет приостанавливаться закон, если хотя бы на мгновение не будет проявляться жалость, милосердие. Если все будет идти по писанному, если все будет делаться так, как по праву можно поступать, то ни один человек не уцелеет.
    И вот он стал у притолоки, зная, что по правде людской и по правде Божией он заслуживает ту же беспощадную жестокость, какую он сам применяет изо дня в день; и он стал там, бия себя в грудь, ибо знал, что заслужить никакого милосердия нельзя, — милосердие не заслуживается, никакого милосердия купить нельзя, ни быть достойным его нельзя — его только вымолить можно; оно может прийти как чудо, как непонятное, совершенно неожиданное чудо, когда праведность склоняется перед грехом, когда милосердие вдруг прорывается там, где должна бы проявиться правда — высокая, беспощадная правда. Он стоит весь в грехе своем, не смея войти в область правды Божией, потому что там для него нет прощения, а стоит он у притолоки, надеясь, что до края этого храма, до края праведности и через край ее перельется милость, жалость, сострадание, милосердие, что с ним случится незаслуженное и невозможное.
    И потому что он верит в это, потому что жизнь его именно этому научила — что случается невозможное, и только невозможное делает жизнь людскую возможной, — он стоит, и до него доходит Божие прощение.
    Христос нам говорит, что этот ушел более оправданным, чем другой. Фарисей не был просто осужден: до часа смертного можно надеяться на прощение, и он был праведен, он был труженик, он вкладывал усилие души и тела в праведность свою. Она была бесплодна, из нее не высекалась даже и искра сострадания и любви — и, однако, это была праведность... А неправедность получила прощение.
    Вот, подумаем об этом; подумаем о том, во-первых, являемся ли мы хотя бы фарисеями, есть ли в нас вообще какая-то правда, правда перед людьми, с доброделанием, правда перед Богом — то есть отдаем ли мы Ему должное, то, на что Он просто имеет право? А потом поставим перед собой вопрос: лишенные даже и праведности фарисея, не являемся ли мы такими же, как и он, Нелюбовыми, бессердечными, мертвыми душой? Как мы смотрим на ближнего — в храме, вне храма, в жизни, в семье, на работе, на улице, в газете, везде: единичного ближнего и коллективного ближнего? Как мы на них смотрим, как мы о них судим, не имея опоры даже в истинной, хотя и мертвой, праведности фарисея?. Аминь.
    2 февраля 1969 г.
×
×
  • Создать...