sasha

«Слово пастыря». Выпуск от 29 апреля 2012 года Как Церковь должна реагировать на изменения в окружающем мире? Может ли какая-либо политическая система в большей мере, чем иные, способствовать утверждению веры в душах людей? Когда верующим было легче — в годы государственного атеизма или сейчас, когда религиозной свободе сопутствует невиданный разгул человеческих соблазнов? На эти темы в очередном выпуске авторской программы «Слово пастыря» размышляет Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Доброе утро, дорогие телезрители! Продолжаем отвечать на ваши вопросы. «Ваше Святейшество! Я глубоко согласна с тем, что Вы говорили в одной из своих проповедей, — что Церковь вне всяких партий и правительств. И действительно, сколько сменилось государственных и общественно-экономических устройств и систем — и самодержавная империя, и советская власть, и феодализм, и капитализм, и социализм, а наша Церковь как стояла, так и стоит, хотя жестоко претерпевала от всяческих потрясений. Как и триста, и тысячу лет тому назад, идет Литургия в храмах, раздаются все те же великие слова и возгласы: “Примите, ядите — сие есть Тело Мое”. Как подумаю об этом, так дух захватывает! Вот реальная связь времен. Может быть, за это и ненавидят Церковь ее враги, что ничего поделать с ней не могут, если она сама в себе устоит? Мне кажется, надо всеми силами не допускать расколов в Церкви и очень осторожно относиться к возможному реформированию в ней». Из письма Татьяны Ивановны Седовой, г. Боровск Калужской области. И вот еще один вопрос, который перекликается с тем, который мы только что огласили. «Скажите, пожалуйста, как Вам кажется, когда в духовном смысле было труднее православному человеку — в советское время, например, в 60-е или 70-е годы, при засилии атеистической идеологии; или сейчас, при религиозной свободе, но в то же время при невиданном разгуле всяческих человеческих соблазнов?» Из письма Воротниковой Галины Сергеевны, Москва. Я благодарю вас за эти два вопроса, потому что они помогают нам поговорить вот на какую тему: есть ли нечто незыблемое в нашем постоянно изменяющемся мире — а ведь в веке XXи XXIэта изменяемость мира приобретает такие темпы, что человеку даже сложно уследить за самими переменами. То, что еще сравнительно недавно происходило на протяжении года, двух или трех, сегодня происходит за день-два, а иногда бывает, что и за более короткий промежуток времени. По своему опыту могу сказать. Мне много чем приходится заниматься, и для того чтобы планировать свою деятельность, необходимо заранее занести все в свой собственный календарь. По прошествии двух-трех недель смотришь в записи и плохо себе представляешь: во-первых, как все это можно было сделать за такой промежуток времени, а, во-вторых, невероятно и то, что все это было сравнительно недавно — а тебе кажется, что очень-очень давно. Время ускоряется, и процессы, которые происходят в жизни людей, невероятно ускоряются. Неизвестно, насколько хватит человеческой психики, чтобы справляться с этим — никто еще это не подсчитал и никто не проанализировал, где предел человеческих возможностей, — но скорость перемен потрясает.

«Служили Ему имением своим» Протоиерей Андрей Ткачев Среди учеников Христовых богатых людей не было. Равно как не было людей, украшенных священством, носящих на поясе меч, восседающих на коне или отмеченных иными чертами социальной значимости. Иосиф с Никодимом были богаты, но они представляли особый чин учеников тайных. Это ведь только кажется, что богатому человеку живется вольнее, чем простецу. Богатый человек бывает часто связан и опутан нитями особой прочности, поэтому страх отлучения от синагоги и держал в тени Иосифа с Никодимом до самой смерти Спасителя на кресте. Поэтому и Пилата быстро и легко – одним лишь упоминанием о гипотетическом противлении кесарю – стреножили хитрые иудейские вожди. Не спасли прокуратора ни мечи легионеров, ни глубокое презрение к народу, среди которого он совершал государеву службу. Среди учеников Христовых не было богатых людей, поскольку богатство редко бывает праведным, особенно в подлые времена чужеземной власти. Да и сама близость Христа к людям порой действовала так благодатно, что бывшие сребролюбцы, подобно Закхею, были способны не то что прекратить копить, но в одночасье расстаться со всем накопленным. Единственный ученик, носивший ящик для пожертвований, трагически связал свое имя навеки с такой катастрофой, что невольно задумаешься о роковой связи между апостольскими трудами и любовью к деньгам.

Антиискусство как религия: беседа с художником Андреем Яхниным Современное культурное пространство, окруженное тайной и ореолом элитарности, притягивает к себе всякого искателя мистического опыта. Известный художник-авангардист Андрей Яхнин решил поделиться своим: в 1990-е годы он был активным участником крупнейших мировых форумов contemporary art, однако решил уйти из мира искусства после того, как принял крещение. В своей недавно вышедшей книге «Антиискусство» он изложил личные наблюдения над искусством в XX и XXI веке, которые представляют собой редкий образец того, как возможно переосмыслить созданный современными художниками мир с точки зрения христианина. Андрей Яхнин – Известно, что в конце 1980-х годов у наших соотечественников появился огромный интерес к авангардному искусству и андеграунду. Люди узнали, что есть еще что-то кроме соцреализма. Также известно, что кого-то такие поиски привели к Церкви. Каково ваше впечатление о той эпохе? Чем вас привлек авангард? – Я родился в семье, далекой от Церкви. Мои родители принадлежали к творческой интеллигенции, и, как это обычно было, придерживались секулярных взглядов. Но у нас в школе физику преподавал Евгений Матусов, который был широко известен в среде нонконформистов. Он был и немножко поэт, и немножко писатель, и немножко художник. К нам на уроки физики в 9–10 классе неожиданно приходили какие-то люди: например, я запомнил одного волосатого человека – это был Борис Гребенщиков. Приходил к нам и художник, один из основателей арт-группы «Мухомор», Костя Звездочетов, и другие люди из «тусовки». У нас, детей, из-за этого были мозги набекрень, но было ужасно интересно. Поздняя советская среда отличалась какой-то затхлостью, и подобные встречи были словно свежее дыхание неведомого, волшебного мира. Поступив в Московский архитектурный институт, я понимал, что архитектором быть не собираюсь, потому что у меня перед глазами была моя мама, которая его закончила и потом всю жизнь проработала в НИИ, занимаясь жутко тоскливой работой, такой как, например, проектирование зданий бани в городе Ельце. Но в институте была та самая свежая атмосфера, и поэтому я пошел учиться именно туда. Чем я собирался заниматься потом? Это сложный вопрос. Время было непростое, переломный момент конца 1980-х годов, все вокруг менялось. Мы изучали античную архитектуру, русское зодчество, но прекрасно понимали, что с вручением диплома все это закончится, и мы попадем в какие-нибудь НИИ или проектные бюро, где мы будем аккуратно перечерчивать пятиэтажные коробки.

Об антиклерикальной революции и клерикальной контрреволюции С каждым днем все более и более обостряется ситуация, характерная наступлением так называемой «антиклерикальной революции», хотя более точным для нее было бы название «антицерковная революция». Некоторым кажется неожиданной та слаженность и организованность, с которой она проводится, дикость ее форм и изощренность информационной поддержки. Многие священнослужители и авторитетные люди Церкви уже высказались по этому поводу, их анализ полон глубокой и исторической правды. Не дерзая что-либо добавить к нему, однако, считаю своим долгом попытаться продолжить анализ связи этой революции с актуальным искусством, поскольку она представляется мне более чем очевидной. Более того, без понимания этой онтологической связи невозможно оперативно и компетентно отвечать на эту явную угрозу, а сделать это Церковь, на мой взгляд, должна обязательно. Первое, что хотелось бы отметить, – это попытки объяснить такую агрессию по отношению к Церкви политическими мотивами и протестными настроениями. Они не должны вводить нас в заблуждение, поскольку анализ истории акционистского движения в России последних лет ясно показывает, что главным объектом такой агрессии почти всегда являются христианские символы и святыни – без определенной связи с политическими событиями и персонажами. В связи с этим в ряду прочих можно вспомнить, например, такие выходки, как демонстрация плаката с кощунственным изображением Распятия напротив храма Спаса на крови в Екатеринбурге или публичное уничтожение икон А. Тер-Оганяном. Возникновение же политического подтекста, столь явно выраженного в известном кощунстве в храме Христа Спасителя, – относительно новый тренд, который на самом деле призван замаскировать антихристианскую агрессию и придать ей некое подобие «легитимности» якобы чисто политического характера.

О «художественных» истоках кощунства в храме Христа Спасителя Варвара Степанова. Стройте авангард революционного пролетарского искусства. 1919 События последнего времени, связанные с действом в храме Христа Спасителя, заставляют меня сказать по этому поводу несколько слов. Рискуя получить обвинение в конъюнктурности, поскольку тема эта вызвала достаточно широкую и резко полярную реакцию, попытаюсь, тем не менее, докопаться до сути. Сделать это, на мой взгляд, крайне необходимо, поскольку перед нами не просто какая-то глупая выходка провинциальных дурех, попробовавших встроиться в мейнстрим «актуального искусства», как многие стараются это представить, а тщательно продуманная и точно выполненная провокация, уже вполне очевидно выявляющая тенденции, спрятаться от которых никак не получится. И подобное событие вовсе не неожиданность для тех, кто хорошо знаком с явлением под названием «современное искусство». Но для того, чтобы понять, что перед нами, необходимо совершить небольшой исторический экскурс. В XX веке в России и Европе произошли глобальнейшие цивилизационные изменения. Они коснулись одновременно и общественной жизни, и общественного сознания, и общественной культуры. Эти изменения явились вполне закономерными, ибо в большой степени их истоки лежат уже в веке XIX-м, характеризующемся окончательной победой идей Просвещения. Однако лавинообразная катастрофичность этих изменений, наметившаяся в самом начале XX века, позволяет говорить об этом периоде как о наступающем времени кризиса культуры (и даже как о некоем «рубеже культур») – параллельно с кризисом всей общественной жизни как европейского, так и лишь поверхностно европеизированного (как это было, например, в России столетней давности) типа. Этот рубеж, характеризующийся деформацией и гибелью традиционной культуры – с параллельным возникновением на ее месте явления, называемого модернизмом (который затем трансформировался в contemporary art), в различных искусствоведческих концепциях оценивается по-разному.

Антиискусство. Записки очевидца. Часть 3. Русский авангард Авангард как зеркало русской революции Если Кандинского по праву можно назвать одним из основных теоретиков авангарда, то современные ему деятели новой антикультуры – супрематисты, футуристы и конструктивисты – являются в первую очередь ее активными практиками. Сравнивая атаку на традиционную культуру, происшедшую в России в начале прошлого века, с военными действиями, а такое сравнение вполне уместно, их роль можно определить как стремительный марш-бросок передовых частей дикой кавалерии, что, кстати, подтверждается этимологией самого термина «авангард». Клином красным бей белых. Автор: Лазарь Маркович Лисицкий В результате такой атаки сначала подверглась деформации, а затем и вовсе была уничтожена и загнана в катакомбы вся тысячелетняя русская христианская культура; власть в России, в том числе и в сфере духа, была надолго захвачена сектой большевиков, представителями которой в культуре стал именно авангард. Но самое поразительное, что, несмотря на страдания и огромные жертвы – не в последнюю очередь и среди творческой интеллигенции, несмотря на страшный каток большевистской пропаганды, прошедший не только по культуре, но и по всей русской жизни, искусство авангарда и конструктивизма по-прежнему является для многих священной коровой, непререкаемым авторитетом и божеством. В этом заключается шизофрения нашей сегодняшней русской действительности: так, с одной стороны, мы пытаемся расстаться со страшным советским прошлым, с другой – порой ностальгируем по серийным убийцам, именами которых по-прежнему называются улицы и площади русских городов. К отголоскам такого шизофренического раздвоения сознания можно отнести и поклонение памяти деятелей русского авангарда, которые в реальности являются, по сути, прямыми соучастниками, а нередко и вдохновителями убийства исторической России. Подобное состояние культурного истеблишмента, да и всего общества, вполне можно объяснить «постсектантским синдромом», в результате которого человек, освободившийся от власти тоталитарной секты, никак не может встроиться в реальную жизнь, все время находясь в поисках другой тоталитарной организации. Такой феномен описал А. Дворкин в своей книге о тоталитарных сектах: «Многие люди, по той или иной причине оказавшись вне секты, которая их покалечила, не могут найти себе места в жизни, не знают, куда приложить свои силы: все социальные связи оборваны, принимать самостоятельные решения они разучились, а навыки, которыми они обладали, утеряли». И в этой жуткой метаморфозе, происшедшей с русским народом, виновна в том числе и революционно-«художественная» секта, одним из основателей и вдохновителей которой стал авангард начала века. Сам термин «авангард» мигрировал в искусствоведческую лексику из коммунистической системы смыслов.

Антиискусство. Записки очевидца. Часть 2. Кандинский В. Кандинский. Настенное панно. 1914. Во время работы над главой этой книги, посвященной обзору русского современного искусства ХХ и начала ХХI века, мной овладевали, должен признаться, самые противоречивые эмоции. Эти эмоции вызваны в том числе тем, что небольшая частица этой истории является частью моей собственной жизни, ибо целое поколение участников сегодняшнего художественного процесса мне лично хорошо знакомо, более того, с некоторыми из них многое связано. Этот факт может стать пусть слабым – но все же оправданием некоторой субъективности в моих оценках современного искусства, хотя я все же попытаюсь свести такую пристрастность к минимуму. При этом необходимо еще раз сказать, что единственно возможным и осмысленным, на мой взгляд, является оценка и изучение развития русского актуального искусства именно с православной точки зрения, поскольку Истина и Правда может быть только одна. Такая точка зрения, безусловно, принципиально чужда постмодернистскому дискурсу, частью которого является контемпорари арт, но моя цель – попытаться по-прежнему от него отстраниться, иначе задача окажется невыполнимой. А задача эта непростая – заключается же она в том, чтобы попытаться понять, в какой момент окончательно обрушилась русская культура и русская цивилизация, а также в чем основной смысл и содержание столь ядовитого и быстро растущего образования, появившегося на обломках этой культуры, именуемого сначала авангардом, затем современным или актуальным искусством. В ходе такого разговора возникает целый ряд важных вопросов, от ответов на которые зависит, по сути, сама судьба русской культуры и ее дальнейшее существование в сложном глобальном мире. И это не просто возобновление старого, но так и не завершенного спора, что есть Россия: периферия Запада, форпост Востока или Востоко-Запад? Проблема также состоит и в недостаточной внятности самих определений «Запад» и «западная культура» в их приложении к прошлому веку и к началу нынешнего. Обычно в таких рассуждениях по умолчанию подразумевается вся современная культура именно европейского происхождения, в том числе и контемпорари арт, однако в этом и заключается, на мой взгляд, подвох и злонамеренное лукавство. Дело в том, что «новое» искусство в том виде, в котором оно сложилось сегодня на Западе, на самом деле не является в строгом смысле продуктом развития только европейской культуры – как принято считать. Скорее, это есть результат работы темного разрушительного духа, который материализовался в интернациональном революционном движении, на самом деле являясь наднациональным и даже антинациональным.

Антиискусство. Записки очевидца. Часть 1. Малевич В конце прошлого года вышла в свет книга художника Андрея Яхнина «Антиискусство. Записки очевидца», посвященная анализу истоков и эстетики контемпорари арта, о котором автор, в прошлом художник-авангардист, судит не со стороны. Предваряя свое исследование, А. Яхнин писал о «потребности в осмыслении этого системообразующего феномена современной культуры, которая агрессивно доминирует в сегодняшнем мире. Такое доминирование не оставляет возможности его игнорировать, поскольку это неизбежно приводит к существованию в культурно-цивилизационной резервации. Православная Церковь, будучи на протяжении столетий культурообразующим ядром русской цивилизации, безусловно, не должна позволить заключить себя в такую резервацию. И потому нам, дерзающим считать себя ее членами, необходимо в меру своих сил и возможностей пытаться анализировать процессы, проходящие в современной культуре, формулируя и аргументируя свою позицию». Недавние события – кощунственная акция в храме Христа Спасителя, поданная как явление современного искусства, и развернувшаяся в СМИ и Интернете полемика – подтвердили актуальность позиции художника. И потому сайт «Православие.ру» начинает публикацию фрагментов книги А. Яхнина «Антиискусство. Записки очевидца». О Казимире Малевиче Казимир Малевич. Автопортрет. 1910. ГТГ Если Пикассо, несмотря на свой талант, был, в сущности, соллогубовским мелким бесом, который благодаря своей природной смекалке встроился в разрушительный культурный мейнстрим, а Дюшан уже вполне мог претендовать на роль «аггела» – правой руки сатаны, то третий важнейший персонаж новой культуры первой половины XX века – Казимир Малевич – это, скорее, чуть ли не сам падший ангел. Малевичу присущи все признаки Мефистофеля, начиная со вполне внешнего сходства с литературным героем и заканчивая сознательным и последовательным исповеданием зла как свойства своей личной природы. К апофеозу этого исповедания – «Черному квадрату» – автор шел последовательно шаг за шагом; и это не было неожиданным «прозрением» или фактом заключения завета с темными силами – что окончательно подводит к мысли, что зло, зависть и ненависть вкупе с болезненной до шизофрении гордыней были онтологически присущи художнику с самого начала его «творческой» деятельности. Малевич родился в провинциальной польско-католической семье на Украине. Несмотря на свое полукрестьянское происхождение, он уже в молодости стал стремиться в столицу, где бурлила предреволюционная жизнь, полная духа терроризма как в политике, так и в интеллектуальной жизни. Оказавшись в Москве, Малевич окунулся в уже зарождавшуюся интернациональную среду и последовательно проштудировал все стилистические направления того времени – от импрессионизма до кубизма и футуризма. Штудирование это не стало лишь школьным изучением внешних стилистических приемов или даже сколько-нибудь заинтересованным проникновением в суть каждого направления. Малевич стремился последовательно расправиться с новейшими стилями в искусстве, удивительным образом схватывая их на метафизической глубине и обнаруживая при этом свое тайное родство с мрачными духовными стихиями, безвольными медиумами которых подчас являлись некоторые художники.

Иеромонах Нил (Григорьев): Всю жизнь учусь хождению пред Богом Иеромонах Нил (Григорьев Виктор Евгеньевич) – один из старейших клириков Псковской епархии, – совершает свое пастырское служение уже более 30 лет, а до этого провел в политлагерях многие годы. Постриженник Сретенского монастыря, он стал одним из героев так полюбившейся читателям книги архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Во время своего недавнего приезда в Москву отец Нил согласился рассказать нам о своей жизни и служении. Иеромонах Нил (Григорьев) *** – Отец Нил расскажите, пожалуйста, о вашей жизни до монашества. – Я родился в 1948 году на Рождество Пресвятой Богородицы, 21 сентября. И только через четыре года из-за моего болезненного состояния моя бабушка смогла меня крестить в Старой Руссе. Моя бабуля, которую звали Варварой, была глубоко верующей. Когда мы с братом были маленькие и засыпали, то она вставала на колени перед иконами; а когда мы просыпались … бабушка все еще была на коленях, и часто бывало, спрашиваешь: «Бабуля, а ты спать ложилась?» – она отвечала, что спала и только проснулась. У бабушки был очень красивый молитвенный угол, и она всегда зажигала три лампадки во имя Пресвятой Троицы. И вот этот свет лампадок прошел через всю мою жизнь. Особенно мне запомнилась статуэтка прп. Нила Столобенского – деревянная, старенькая, настолько «затроганная», что краска отполировалась до чистого дерева. И тем не менее эта статуэтка была изумительно красива в свете лампадок. Бабушка часто читала мне знаменитые «Троицкие листки»– все эти листочки я долго хранил., изданные еще святителем Иларионом Троицким, про преподобного Сергия Радонежского, преподобного Серафима Саровского, преподобного Нила Столобенского О священстве я начал задумываться лет в 18, но жизнь тогда была совсем другая, и поэтому мне пришлось поступить вначале в «мореходку» в Херсоне. В море, в качестве курсового боцмана от училища, ходил на яхтах, на знаменитом «Товарище»[1]. Море все время живое, никогда не повторяющееся, так и жизнь духовная – все время живая, не зря человеческая жизнь называется «море житейское». В море крепла моя вера.

Архиепископ Гомельский и Жлобинский Аристарх: Учитесь слушать голос своей совести и жить со всеми в мире и любви Вечером 22 апреля 2012 года на 71 году жизни перестало биться сердце одного из выдающихся служителей Церкви - архиепископа Гомельского и Жлобинского Аристарха. За 22 года его архиерейского служения в епархии было восстановлено и построено 134 храма, возрождена монашеская жизнь в четырех монастырях, прославлены двое святых. Гомельская и Мозырьская епархия возросла паствой и духовенством и разделилась на две Гомельскую и Жлобинскую (с кафедрой в Гомеле), Туровскувшись и Мозырскую (с кафедрой в Мозыре). На фото: Архиепископ Гомельский и Жлобинский Аристарх О том, каким был этот человек, "Церковному Вестнику" рассказал руководитель информационного отдела Гомельской и Жлобинской епархии протоиерей Олег Кострома. Владыка Аристарх умер во время молитвы. Его нашли стоящим на коленях перед иконами, руки были сложены на груди. Это произошло в его родительском доме, в деревне, куда владыка уехал на несколько дней. Это был не только архипастырь, но наставник и отец. Он никогда никому не отказывал во внимании, был ко всем чуток и добр. Для каждого находил нужные слова наставления и утешения. Со всей области к нему постоянно приезжали миряне и духовенство, иногда в день ему приходилось принимать до 50 человек. Однако он не уходил из рабочего кабинета, пока не ответит на все вопросы. И многие из тех, кто пришел проститься и проводить его в последний путь в соборе святых апостолов Петра и Павла не могли сдержать слез. Потому что они потеряли архипастыря, духовного отца, и человека, ставшего для них родным и близким. Главным для архиепископа было – научить священников жить по голосу своей совести. "Отцы, учитесь слушать голос своей совести и учитесь жить со всеми в мире и любви", - постоянно повторял владыка Аристарх. Это был талантливый руководитель и мудрый человек, умевший донести голос Церкви до светского сообщества и в том числе до светской власти. В епархии проводилось много социальных проектов и мероприятий, на возрождение в народе православной веры владыка не жалел ни сил, ни здоровья. Он возродил Свято-Петро-Павловский кафедральный собор в областном центре (в котором прежде размещался планетарий). Восстановил Успенский собор в Речице. При храме святителя Николая Чудотворца единственном в Гомеле, в котором не прекращались богослужения с момента его освящения святым праведным Иоанном Кронштадтским более 100 лет назад, основал Свято-Никольский мужской монастырь, настоятелем которого являлся. Только в Гомеле ныне действует 18 церквей, а в начале 90-х было всего две. При нем возрождена монашеская жизнь в четырех монастырях. Благодаря владыке Гомельщина обрела на небесах двух покровителей: святого праведного Иоанна Кормянского и преподобную Манефу Гомельскую. Наиболее острой проблемой современности владыка считал воспитание молодого поколения. "Как оторвать молодежь от экранов телевизоров, мониторов компьютеров, общение с которыми в последнее время заменило для многих в жизни все? Человек утрачивает не только интерес к духовной жизни, но и элементарное стремление к нормальному человеческому общению с себе подобными. Как найти подход к молодежи? Как быть ею услышанными? Эта проблема должна быть заботой не только Церкви. Начинать здесь, конечно, нужно с родителей. "Ведь семья – это начало начал, ядро всякой здоровой государственности", - говорил вдадыка в одном из своих последних интервью. 25 апреля 2012 года по окончании Божественной Литургии митрополит Минский и Слуцкий, Патриарший экзарх всея Беларуси Филарет совершил чин отпевания архиепископа Гомельского и Жлобинского Аристарха в кафедральном соборе святых апостолов Петра и Павла (Гомель). Погребение новопреставленного владыки Аристарха по его завещанию состоится в Свято-Никольском мужском монастыре (Гомель). Выражая соболезнование в связи с кончиной архиепископа Гомельского и Жлобинского Аристарха, Митрополита Минский и Слуцкий Филарет, в частности, подчеркнул: "Земной путь новопреставленного владыки, вне всякого сомнения, может служить примером для каждого из нас. Святой апостол Павел говорит, что истинный архипастырь должен быть «как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, ... не корыстолюбец, но ... справедлив, благочестив, воздержан, держащийся истинного слова, [чтобы] ... наставлять в здравом учении» (Тит 1: 7-9). Воистину, таковым и был в жизни своей новопреставленный владыка Аристарх. В светлом образе ныне почившего о Бозе владыки мы знали мудрого архипастыря, смиренного монаха и молитвенника, замечательного проповедника, доброго христианина, сочетавшего высоту святительского сана с простотой и доступностью для всех". Алексей Реутский

Профессор Глеб Каледа Блуд и прелюбодеяние С величайшей скорбью приходится приступать к следующим страницам: в очерках, рассчитанных на крещеных, на верующих, на членов Церкви этих страниц по существу не должно было быть. Апостол Павел пишет: «А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас» (Еф 5:3, см. также 1 Кор 6:9-10). Однако разврат окружающего мира сего настолько притупил нравственное чувство («худые сообщества развращают добрые нравы», — 1 Кор 15:33), что даже у воспитанных в православной вере (даже у них!) появились добрачные связи и разводы. Тот, кто не вступил в брак, кто тверд в своем брачном союзе, кого не смущают помыслы внебрачного прелюбодеяния и кто не несет крест пастырского служения, — тем лучше этот очерк не читать. далее....

Игумен Нектарий (Морозов): Кто не помнит о смерти, тот забывает жить «Господи, пошли мне память смертную», — повторяем мы за Иоанном Златоустом в вечерней молитве. И что же — есть она в нас, эта самая смертная память? И что она такое и почему она нам так нужна? Для того, чтобы мы боялись ответа за свою жизнь и старались поменьше грешить? Да, но не только для этого. О памяти смертной как обязательном условии духовной жизни христианина мы беседуем с главным редактором журнала «Православие и современность» игуменом Нектарием (Морозовым). — Все мы с раннего детства знаем, что рано или поздно умрем. Можно сказать, что человечество привыкло к смерти, вольно или невольно адаптировалось к факту всеобщей смертности. Поменьше думать о смерти, стараться не думать о ней совсем, поскольку с нею заведомо ничего не поделаешь — весьма распространенная житейская мудрость. Но верно ли, что христианство предлагает человеку для начала отказаться от этой привычки, от этой анестезии, очнуться, вновь воспринять смерть как трагедию, как катастрофу… и через это стать другим человеком? — Прежде всего, что это значит — «Мы все с детства знаем?». Знание знанию рознь, знание бывает активное и пассивное. Активным, практически применяемым можно назвать знание о вещах, которые занимают в нашей жизни существенное место, которые для нас важны. Есть масса вещей, которые нам известны, но значимой роли в нашей жизни не играют. Мы о них знаем, но в то же время их в нашей жизни как бы и нет. Наше знание о смерти в большинстве случаев носит вот именно такой абстрактный характер: мы знаем о ней, но относимся к ней как к чему-то совершенно внешнему по отношению к нам. Ребенок, впервые столкнувшийся с этой данностью — неизбежным прекращением жизни на земле, переживает потрясение, но что затем? Он привыкает к этой данности, к этому знанию. Оно уходит на дальний план его сознания, и ребенок очень мало об этом думает и никак не соотносит свое существование с этим фактом. Понять — уже тогда, в детстве — что такое смерть, насколько это важно, насколько это страшно и ответственно — означает начать жить иначе. Смерть ставит человека перед необходимостью осознанного проживания всей жизни. Мысль о смерти — это движение к мысли о Боге. А вот эта анестезия, о которой вы говорите, привычка, желание о смерти забыть — это то же, что желание забыть и о других вещах: о совести, о людях, которые нуждаются в помощи… Это собственный выбор человека — забывать, он не навязан какими-то внешними обстоятельствами, хотя современная масскультура играет здесь, безусловно, свою роль: снижает остроту восприятия, отвлекает человека от мысли о смерти, развлекает его. Но человек сам решает: развлечься и забыть или же — помнить.

Слово Святейшего Патриарха Кирилла на братской трапезе 22 апреля 2012 года 22 апреля 2012 года, в неделю 2-ю по Пасхе, апостола Фомы, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Божественную литургию в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя. По окончании богослужения состоялась братская трапеза, за которой Предстоятель Русской Церкви обратился со словом к собравшимся. Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, уважаемый Александр Дмитриевич! Духовное состояние общества порождает, в первую очередь у пастырей, озабоченность и даже скорбь: если для многих светских наблюдателей те процессы, которые сегодня идут, являются результатом развития современной культуры, включая Интернет и молодежную культуру, то Церковь, получившая преемство от святых апостолов, измеряет жизнь иным критерием. Это помогает Церкви сохранять остроту духовного зрения, не поддаваясь искушению вымысел принять за правду. Если когда-нибудь Церковь будет увлечена заблуждениями, то это будет уже не Церковь. Когда Господь говорит: «...врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18), Он указывает на то, что до скончания века, до последнего момента, когда вострубит ангел и мертвые восстанут, яко живые, и мы изменимся, по слову апостола Павла (см. 1 Кор. 15:52), Церковь сохранит эту дарованную ей Самим Господом возможность и способность различать духов (см. 1 Ин. 4:1). Поверхностные люди, в том числе, к сожалению, и некоторые, что в рясах, для оценки происходящего используют подходы, которые существуют в СМИ и Интернете, склоняются к скороспелым и чаще всего ложным суждениям, потому что основывают таковые суждения не на духовном опыте, не на опыте молитвы, не на опыте смирения, не на опыте крестоношения, а чаще всего на скоропреходящих вкусах времени, на неких предпочтениях общественного мнения. Не дай Бог нам, людям церковным, соблазниться мнением о нас в блогах или даже в СМИ. Потому что, поступив так единожды, мы попадаем в ловушку и начинаем делать все, для того чтобы поддерживать сложившийся рейтинг. И как легко перейти роковую черту и забыть о своей пастырской ответственности! Наша задача заключается в том, чтобы никогда не изменить ни Христу, ни тому делу, которое Он нам поручил. Поэтому для нас руководящим началом является не общественное мнение, не положительные или отрицательные отзывы о нас, не количество «лайков» в тех или иных интернетовских постах, а то, что Бог открывает нам в молитве и в духовном опыте. Почему мы призываем сегодня к молитвенному стоянию, а не к митингу? Да потому что на митинге страсти: берет слово один, другой, третий… Кто-то может и святые слова примитивизировать и принизить. Слово Церкви — это не слово митинга. То, что совершаем мы в общественном пространстве, как, впрочем, и в любом другом, мы должны основывать на молитве и сверять с опытом святых отцов, подвижников, молитвенников, с неизменяемым и одновременно вечно юным наследием Церкви. И сегодняшний наш ответ хулителям, клеветникам, лжецам — это не тот ответ, который хлестко звучит в Интернете, или на страницах прессы, или в так называемых ток-шоу, природа которых именно в том, чтобы развлекать людей... Эти обсуждения часто превращаются в обсуждение трагических судеб людей, ярмарку тщеславия, когда участники шоу соревнуются друг с другом, желая завоевать симпатии зрителей. Я призываю священников не участвовать в ток-шоу. Часто неизвестно, ради чего туда идут — ради того, чтобы защитить человека или идею, или же себя пропиарить, или кого-то там победить и на лопатки положить. Это не наш стиль, это не наше слово. У нас есть миряне, которые могут, если пожелают, участвовать в ток-шоу, не подвергая Церковь порицанию, но защищая христианскую нравственную позицию. Потому что уйти полностью из сферы общественной теледискуссии было бы неверно. Я хотел бы всех вас призвать к твердому стоянию в вере, крепкой молитве, к трезвомыслию и, главное, к способности сопротивляться искушениям, какими бы убедительными, какими бы привлекательными, в каких бы блестящих обертках эти искушения нам ни предлагались. Наши предки справлялись, и нам надлежит со всем этим справиться, чтобы и дальше идти по историческому пути, оставаясь самими собой. Христос Воскресе! Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

Слово Святейшего Патриарха Кирилла в день Радоницы в Архангельском соборе Кремля 24 апреля 2012 года, во вторник 2-й седмицы по Пасхе, день Радоницы, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Божественную литургию и пасхальное поминовение усопших в Архангельском соборе Московского Кремля. По окончании богослужения Предстоятель Русской Церкви обратился к верующим с Первосвятительским словом. Всех вас, дорогие владыки, отцы, братья и сестры, сердечно поздравляю с особым памятным днем, когда мы разделяем пасхальную радость с нашими усопшими сродниками, родными, близкими; с теми, кто остался в памяти народной как строитель, благоукраситель Святой Руси, защитник пределов Отечества нашего; а также со множеством людей известных и неизвестных, как говорят, канувших в лету, ушедших из памяти, но оттого не переставших быть живыми членами Церкви небесной торжествующей. Именно этим церковное поминовение усопших отличается от любой другой человеческой памяти, — потому что мы не вспоминаем умерших, а мы вместе с живыми, там, на небесах, присутствующими, разделяем радость Святой Пасхи; мы христосуемся с теми, кого сменили на очень краткий период земной жизни. И этот великий священный обычай, эта традиция, существующая с древнейших времен, наполняет смыслом наше воспоминание об умерших, ибо все мы живы пред лицом Божиим, все мы живы пред Его любовью и Его справедливым судом и предстоим Богу ежечасно и ежеминутно. И если те, кто закончил свой жизненный путь, сегодня знают более, чем мы, и, наверное, предстоят Богу иначе, чем мы, — ибо наше физическое бытие ограничивает нашу возможность знать и видеть Бога, — но и мы вместе с ними прославляем Воскресшего Христа Спасителя, утверждая великую силу, явленную Божественной любовью к роду человеческому через жизнь, смерть и Воскресение Спасителя. Одновременно, по-человечески вспоминая наших родителей, близких, родных, мы воскрешаем в своей памяти их образ. Нередко какая-то особая сила влечет нас к их могилам. Мы не отдаем себе отчета, что это за сила, но нередко это голос нашей совести. Ведь пред могилами мы, поминая наших родных, близких и особенно родителей, сознаем наши упущения, ошибки, может быть, обиды, которые мы им наносили, не исполненный нами до конца долг сынов и дочерей. И, притекая к близким нам могилам, молясь за усопших, прося Господа приклонить к ним Свою милость, мы как бы отдаем наш долг тем, кому уже невозможно отдать долг земными ценностями. Поэтому пасхальное поминовение усопших — это и воспоминание, и одновременно живое общение с теми членами Церкви, которые присутствуют пред лицом Божиим, составляя Церковь небесную торжествующую. Вот почему сегодняшнее поминовение усопших сопровождается радостными пасхальными песнопениями, и духовенство облечено в пасхальные ризы, и на наших лицах нет скорби, потому что велика радость духовного общения в Воскресшем Спасителе с теми, кто был близок нам и кто продолжает оставаться в нашей памяти. Пусть Господь приклонит милость к усопшим, простит им грехи вольные и невольные, примет их в Свои вечные небесные обители, нас же всех укрепит в вере и понимании смысла человеческого присутствия на земле. Пусть Господь благодатью Своею даст нам силы оставаться верными Ему, Его слову, Его делу, Его заветам. И верим, что по молитвам нашим Господь не оставит ни наших усопших родных, ни нас, грешных, пребывающих на этой земле. Аминь. Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси