Перейти к публикации

ин. Василисса

Пользователи
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    770

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    37

Записи блога, опубликованные пользователем ин. Василисса

  1. ин. Василисса
    Когда-то этот фильм и роль Кирилла Пирогова всю душу перевернули... И до сих пор переворачивают.. И голос его... Веками бы слушала

    (Николай Воинов - студент, в 1918 году он оказывается в небольшом южном городке. Вместе еще с пятью жителями городка его приговаривают к расстрелу. Последнюю ночь перед казнью осужденные проводят вместе, а на утро комиссар Роза предлагает Воинову сделку. Если он убьет своих товарищей по несчастью, то его будут считать "расстрелянным условно" и оставят в живых. Разумеется, Николай отвечает отказом и, когда Роза сует ему в руку пистолет, от нервного напряжения просто теряет сознание. А очнувшись, обнаруживает рядом с собой дымящийся револьвер и пять еще теплых трупов... Николай бежит из городка, но прошлое не отпускает его).
     
    Я убийца. Я убил пять человек. Жизнь моя немедля прекратилась. Но, тем не менее, я жив. Я хожу, дышу, мне хочется есть.. На куфаркином празднике я пожелал остаться в стороне, но она вложила мне в руки наган: «Убей или будешь сам убит». Теперь она моя госпожа. Теперь куфарка жрет мои трюфели и пьет мое бордо и рвет мои книги, она берет свою кровавую гармонику: "Пляши, Кока, пляши, под мой чумавой, мой бешенный наигрыш, иначе будешь сечен и бит на конюшне". И Кока пляшет...
    Все дни мытарств, в тщетной попытке убежать от собственного страха, ночные переходы от одного объятого пламенем войны поселения к другому, все события, вследствие которых я оказался в этом городке, родном для моего товарища Исая, чужом для меня, все предыдущие годы моей короткой жизни, всё, всё в одно мгновение потеряло всякий смысл. Я печалился только о том, что никто из моих родных не узнает где я, под каким небом зарыли мёртвое тело их сына, брата – Николая Воинова.
    На что я надеялся, назвавшись пятым? Что меня просто отпустят? Или найдут шестого вместо меня? Несчастный борец Дежавю повёл себя достойнее моего, он по крайности неприкрыто спасал свою жизнь, проявил понятный всем страх, я же – как сумасшедший бухгалтер какой-то бросился оспаривать их вычисления, пробовал лукавить, говорить на их языке.
    Я вылез из нашей шестёрки, встал перед их глазами совершено один… Что происходило со мной в те мгновения… Говорят, что в самые страшные минуты своей жизни человек замыкается в посторонних переживаниях, тем самым защищаясь от непереносимых страданий. Стыдно признаться самому себе, но мне показалось, будто эти пятеро оживлённо договариваются между собой, чтобы убежать от меня, тем самым лишив меня единственного шанса выбраться из этой кровавой истории и я почему-то страшно разозлился на них, разозлился ещё и за то, что они не понимают, что творится у меня в душе, не понимают, что мне во много, много раз страшнее, нежели им.
    Я слышал, как пуля просвистела возле виска, оставив мне словно в насмешку жизнь. Зачем она мне теперь?.. Что мне с ней делать? Я должен был с пятью мертвецами быть в той яме чуть присыпанный землей. Но я не умер, но и не остался жив, как было обещано. Эти странные, страшные люди обманули меня, но я не чувствовал злобу. Я лежал на снегу, небо было таким же белым, как и земля, как лист бумаги. А какое здесь небо летом? Осенью? Наверное, как всегда на юге сплошь в огромных звездах. Я никогда больше не увижу такого неба... И Лазурский не увидит... Он жил здесь, но, думаю, не смотрел на эти звезды, все книжки читал. И я понял, что меня – Николая Воинова – больше нет. А есть только пятеро мною убитых, которые что-то от меня требуют... Требуют... Но чего?..
    Было холодно. Замерзшее небо, замерзшее море, ледяная мертвая земля и я – ни живой, ни мертвый среди этого белого безмолвного льда. Мне даже понравилось это жестокое бездушие природы по отношению к человеку, ко мне. Правильно. Пусть.
    Все кончено. Отныне все мое последующее существование будет отравлено смертью. Вспомнил одно из дикарских древнейших верований: блеск звезды, в которую переходит наша душа после смерти, состоит из блеска глаз съеденных нами людей. Для меня это обернулось кошмарной явью. Подарив зачем-то мне жизнь, они убили мою бессмертную душу. Смерть души во веки веков. Аминь.
    Мне ничего не хотелось, только спать. Ведь сон – это маленькая смерть.
    Все время думаю о Лазурском. Он совсем недавно избежал смерти, а теперь убит. Почему я это сделал? Почему – я? Я – дворянин, я – любящий сын, я – верующий, я – патриот. Я был предан своему народу, я люблю мою несчастную Россию. Все это исчезло в мгновение ока. Я стал хуже того скота, животного, которое вложило в мои руки наган. Я стал убийцей. Как они.
    Я убийца. Я убил пять человек. Жизнь моя немедля прекратилась. Но, тем не менее, я жив. Я хожу, дышу, мне хочется есть.. На куфаркином празднике я пожелал остаться в стороне, но она вложила мне в руки наган: «Убей или будешь сам убит». Я записал все случившееся со мною в дневнике моего убитого друга. Чтобы ничего не забыть. С этого момента мой дневник в настоящем времени.
    Не выкидываю страницы, чтобы осталась память от падения. Месяц после катастрофы... Печатаю фальшивые деньги. Руки в кислоте, свинец в легких. Не могу заснуть уже пять суток... Очень, очень плохое состояние... как стыдно... как стыдно... Привиделась девочка-счетчица.. Память работает… Нужно, чтобы воздуха для памяти не было, чтобы она не тлела... Дыму только будет много, когда память потухнет.. Но я задержу дыхание, дыма я не боюсь.. Я боюсь людей, их голосов, их тел... Я хочу, чтобы их не было.. Совсем.. Я мечтаю... Это мечта.. Я опять видел девочку... Как тебя зовут девочка? Девочка-счетчица... И не девочка она вовсе... Судьба. Это она убила их, ткнув грязным пальцем. "Шестой... Шестой.. Шестой"
    Вот такие теперь обличья у судьбы.. Лысая голова. Полоумные глаза. Цыпки на руках. Наверно страшно было Оресту, когда за ним гнались древние эриннии. А тут как? Как быть, если судьба идет за тобой по следу словно блаженная девочка или какой-нибудь сумасшедший с бритвой в руке..
    Тесное чувство. Вот он крест. Уеду в глухое место, там посмотрю, жить мне или нет. Если жить – сколько жить? Объявление: «Требуется учитель. Обязательно университетское образование. Здоровая местность». Объявление в старой газете еще до всего этого. Где местность в наше время здоровая, там-то ад и есть. Самое место для меня. Не дай Бог снова принять кокаин. Вот в здоровом лесном аду-то и перейду на водку. Не дай Бог, не дай Бог.
    Вчера был у церкви, передернуло физически ясно. Думаю писать стихи и рассказать о своем грехе стихами.
    Это случилось в лесу, рядом с усадьбой, куда я пробирался... (Далее неразборчиво. Рисунок человека с вилами. Следующая страница отсутствует).
    Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй мя грешнаго. Аминь.
    Я почувствовал, что еще войду в эту церковь и это будет момент моего счастья... На кого-то она похожа... Не упомню...
    Приятная семья. Ильины. Иван Алексеич – отец, помещик. Жена умерла год назад. Дочь, двое сыновей. Буду учить их. Кузен Арсений – странный, молчаливый. Кажется влюблен в Настю. На все готов, всегда рядом.
    Когда начались бунты и стали отбирать имения, Иван Алексеевич отправил своим мужикам телеграмму: "Жгите дом, режьте скот, рубите лес. Оставьте только одну березу – на розги и елку, чтобы было на чем вас вешать". И мужики испугались, вернули награбленное, попросили прощения. Ненавидеть не перестали. Боятся теперь.
    Может быть, Настя похожа на Лазурского?.. Только волосы светлые... Отсюда странное чувство.
    Варенье из коричных яблок душит меня. У меня во рту оно перемешивается с кровью..
    (Рисунок - женский профиль, подпись - Настя.)
    Не знаю о чем говорить с ней... Может стихи почитать... Что-нибудь из Блока.
    "Вот скоро вечер придвинется и ночь на встречу судьбе.
    Тогда мой путь опрокинется и я возвращусь к тебе".
    Природа подарила ей особую силу и какой-то полет в осанке, в ее глазах есть не только особый свет, что мне вообще близко в женщине, но и огонь жизни, при этом постоянно ощущается сходство с другим молодым лицом, однажды виденным, и это ощущение странно неприятно... Наверняка ошибка памяти...
    Спасся от грозы и попал под электричество ... Убийца не только я.. Так же и Лазурский и старик Грек Кивелиди Николас.. Хожу по кругу одних и тех же смертей. Судьба тычет меня в них как слепого щенка - смотри, Кока, считай - шестой, двенадцатый. А мне самому, спасшемуся чудом от комиссарской пули, что? Ждать теперь другой пули? Откуда? Может быть кузен Арсений? Дуэль? "Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?"
    И вот прекрасно, гляжу в ее глаза и вспоминаю эти стихи Бодлера. И по его мысли желтая змея, которая у меня жила в сердце на троне должна закричать "Нет". Но я не слышу этого крика. Она не кричит. Думаю это от того, что я всю осень не пил молока, а здесь пью постоянно и змея убаюкала.
    Когда я Настю обниму моими кровавыми руками, кровь на плечах у ней не выпадет. У меня в сердце зацветает весна и скоро я впущу туда посетителей, и поведу туда по зелени гулять одну барышню.
    Я решил сказать Насте то, что устал повторять сам себе все это время. Я убийца, я убил пять человек. Я чувствую, что все изменилось, что любовь меня прощает, что ОНИ меня простили. Я видел, что она хочет сказать мне какую-то нестрашную детскую тайну, какой-то случайно данный поцелуй или увлечение, у нее кто-то был до меня.
    Она так и не узнает, отчего мы больше никогда не встретимся... Хочу как дети в школе тысячу раз написать: Почему? Почему? Почему!? Весь дневник испишу "почему?". Почему этих мерзавцев, которых выбрали пальцем под расстрел, всех судьба сначала помиловала от смерти, а потом покарала мной, дураком, тридцать пятым?!
    24 января (старого стиля). Вечер. Вначале планирование. Надо выбраться на дорогу. Золотую монетку в шинели пока не трогать. "Я убил пять человек" - выжечь себе на руке, как уголовный. Все по кругу, все в одно: я как будто в шутку волочусь следом за моими пятью трупами.
    Я попробую нарисовать таблицу. № 12 Гимназист - резал вены год назад. Номер... Какой же был номер у Грека.. № 24 Грек - в него попало бомбой. № 6 Лазурский - тоже спасся. Если спаслись, почему они погибли? Почему от меня? Я узнаю о том офицере, которого расстрелял. Если он тоже спасся, если циркач спасся - я проклят. Тогда надо будет самому застрелиться. Или лучше найти случайную пулю. Вот это будет правильно...
    Пули меня не берут. Проверено. А раз так - жизни не будет. Вот так я понимаю ад. Они все спаслись от случая и погибли от закономерности. Вот оно: случай бессилен, а закономерность всевластна. АД!
    Петербург ужасен. Очень холодно. Новая жизнь, новая грамматика. (почерк меняется) Долой Ъ (ер) и Ь (ять), как велели Советы.
    Женщину нашел, но не ту, которая нужна. Это кухарка у новых господ.. Подкармливает меня. Живу альфонсом... Хотя она и слова-то такого не знает. С этой женщиной была моя бы судьба, если бы я был просто честный убийца, а не член уравнения. А члену уравнения судьба искать жену Восемнадцатого. Его записка лежит в кармане, жжется. Все время ищу предлоги, чтобы не пойти по адресу.
    Возможно в солнечных странностях причина насилия и противоестественного поведения людей. Не случилось ли природной катастрофы в тот день, когда я стал палачом.
    Александр Блок - улыбка симпатичная, валенки из серой шерсти, над веком кожные складки, почти как у японцев. Возможно фраза: "Да, скифы мы, да, азиаты мы с раскосыми и жадными очами!" написана им о своей внешности. Если бы его стихи правильно прочитало больше людей... Был бы совсем другой мир. Совсем.
    Интересен мертвец № 18. Офицер Росляков. Две дамы, обе влюблены в него как кошки. Обе несчастны. Но счастья больше нет, его отменили, как букву ять. Меня расстраивает особенно, что мое расследование заходит в тупик.
    В отличие от других мною убитых, кроме неиследованного 30-го, №18 не имеет чудесного спасения. Не могу осмыслить, почему? Какая-то беда с логикой. Я думаю здесь какая-то ошибка. Получается, что покойник Росляков убит случайно. И если один номер из пяти не соответствует совпадению, то совпадение отсутствует. Все проверенные возможности: армия, детство, болезни, дачная жизнь, враги, результатов не дали. В армии служба была безопасна, во время войны и событий дальше интендант. Детство. По-видимому ничего. Болезни. Здоров. Дачная жизнь. Шрамов нет. Враги. Врагов нет. Все обычно. Никакого чудесного спасения. Итак, вывод: закона нет. Все поиски мнимых закономерностей по поводу других убитых мною - горячка больного мозга. Что теперь делать? За все это время от личности моей не осталось и следа. Сама она стала неузнаваемой, обезображенной, искалеченной. Был человек, Николай Воинов, и не стало его. Осталась дрянная, вялая плоть убийцы и тлеющая душу... В мозгу всплыли стихи Блока:
    Как тяжело ходить среди людей,
    И притворятся не погибшим,
    И об игре трагической страстей
    Повествовать еще не жившим.
    Это все обо мне. Необходимо сию же секунду менять жизнь, или именно и не надо ничего менять. Пускай раз все случайно все будет, как будет. Я дал согласие бежать с ней то ли в леса, то ли в поля, короче говоря, от судьбы. Почему бы и нет?
    Зачем было все это? Опыт, который никак не повлиял на жизнь. Продолжительность этой тупиковой ветви - декабрь 18-го - февраль 19-го. И того, три месяца. Когда началась мнимая закономерность событий? Приезд к Лазурскому исключаю. Привлечение в заложники тоже исключаю. Считаю началом неестественного хода событий счет по числам. Каждый шестой. Может быть повредило число шесть?
    Долго не писал в дневнике. Теперь надо. Все эти числа, знаки, символы нужны для запоминания фактов. N.B. не писать мысли. Переболел тифом. Нинель и Жанетта подобрали меня на улице без памяти. Отмыли, кормят. Боятся. Проститутки из цирковых. Когда это узнал, улыбнулся внутри. Не уйти мне никуда от моих мертвецов. Жду, когда появятся следы борца. Не буду торопить события.
    Она не понимает, что голова Крестителя на золотом блюде - это трагедия. Но та же голова на разбитой тарелке рядом с огрызком огурца и хвостом селедки - сущий вздор. Неуч, быдло. Они не знают, что нельзя так просто послать к императору дворника с наганом - пристрели. Или даже Николеньку-студента тоже нельзя. Как это было? Как встретил убийцу? Куда попали пули? Как он лежал потом? Кто взял его сапоги? Если бы знать...
    Хотел сурово замкнуться для трагедии. Хотел стать не только вне класса, вне быта, но и вне жизни. Ничего не вышло. Нинель и Жанет обнесли как будто в нелепую клоунскую мелодрамму и моя трагедия охрамела.
    Тошнота в мозгу. Ненавижу Нинель, ненавижу и Жанетту.
    Итак, с тридцатым борцом Дежавю, вором, обокравшим воров все понятно. И он чудом спасся, как те остальные.
    Таблица моя заполнена, доказана теорема потруднее Ферма, но за это никто мне награды не выдаст.
    Нет смерти для меня. Вечный жид, Агасфер, Кока. Снова выжил, не помню, что было со мной. Ограбили. Дневник остался. Куда же он от меня? Очередное подтверждение моей неуязвимости. Пули не берут, глад и мор не страшны. Страшно другое, закон судьбы действует и я часть этого закона, я и есть Судьба.
    Конец моим скитаниям. Перед глазами шестеро: грек, брат Настеньки, офицер, борец, Исай. У всех чудесное спасение и я в конце, смерть от меня. Закономерность = Судьба, значит я и есть Судьба. Выход - другая жизнь.
     
    - Помните, я убил пять человек?
    - Вы? ВЫ НЕ УБИЛИ! ВЫ НЕ УБИЛИ!
     
    Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов. Николай Иванович Воинов...
  2. ин. Василисса
    https://dl.dropboxusercontent.com/u/14810178/faebd1138292.mp3
     
    Уснувший город оставляя
    Дорогой пыльною один
    Глубокой ночью блудный сын
    Одетый в рубище шагает.
    И в боль, и в радость каждый шаг,
    Чем ближе он к родному дому...
    А начиналось всё не так,
    А начиналось по-другому.
     
    Когда-то в город он входил
    Богат и полон юных сил,
    Как было сердцу интересно,
    Как обжигающе чудесно
    И превликательно манил
    Соблазнами блестящий мир.
    В нём круг друзей, весёлый пир,
    Что взбудораживал сознанье,
    Что длился с ночи до утра,
    И здесь казалось никогда
    Ни боль, ни горе, ни страданье
    Ни чистой совести терзанье
    Не потревожит. Здесь душа
    Живет совсем простым законом –
    Мимолетящим днём одним.
    Ему, ни в чем неискушенном
    Всё стало близким и родным.
    Здесь жизнь кипит среди веселья,
    Здесь обжигающее зелье
    Дурманит разум и рукам
    Дает свободу, здесь страстям
    Преграды нет. Здесь грех как воду
    Пей каждый день себе в угоду.
     
    Всё тот же путь, все тот же стон,
    Теперь другое видит он,
    Теперь совсем другая сцена,
    Теперь друзей застольных цену
    Он помнит словно страшный сон.
    Где всё меняется мгновенно,
    Что позабыть никак нельзя,
    И те же самые друзья,
    Которыми был так взволнован,
    А после ими же оплёван,
    В тебе не узнают тебя.
    Всё разлетелось, всё умчалось
    И всё развеялось, как дым,
    Всё то, к чему так сердце рвалось
    Во свете правды оказалось
    Настолько низким и пустым.
    К чему стремился ты когда-то?
    Чем раньше жил, и чем дышал?
    Теперь, теперь лишь ты понял,
    Что этот мир с его развратом,
    Из ада словно бы изъят
    В душе рождает тот же ад.
    Горя огнём животной страсти,
    Не зная в похоти преград,
    Он травит всё: любовь и счастье,
    Он – подлости и смерти брат.
    А тот, кто с ним имеет связи,
    Отдаст ему всей жизни дни...
    И зная всё теперь, пойми,
    Ты не рождён для этой грязи.
    Твоя усталая душа
    Под гнётом низкого разврата
    Хранила то, кем ты когда-то
    Был в доме твоего отца.
    Где всё настолько по-другому
    И где ты был совсем другим,
    В родной семье родного дома,
    Где каждый дорог и любим.
    Теперь дорогой с новой силой
    Ты вспомнил, как тебя манила
    Дорога эта в край чужой,
    Как ты оставил дом родной,
    Как часть наследства без упрёка
    Отец отдал и как жестоко
    Страдал он, плача у ворот.
    Ведь знал же, знал же наперёд,
    Чем кончатся твои исканья,
    Какие горькие страданья
    Тебе твой выбор принесёт.
    Он знал и чувствовал до боли,
    До муки, рвущейся внутри,
    Чем платит мир за призрак воли,
    За в нём истраченные дни.
    Он знал цену мирского счастья,
    Какой в нём кроется обман,
    Он знал опасность жгучей страсти,
    Он знал, как много будет ран.
    Он знал... О, как он знал прекрасно
    Жестокость тьмы и зло людей
    Он, горько плача, видел ясно,
    Опасность для души твоей.
    Чем обернётся всё потом,
    Там, на чужбине, и притом
    Всё это знать, всё это прятать
    В себе не мог, он мог лишь плакать.

    Уснувший город оставляя,
    Шагает тихо блудный сын,
    Но этой ночью не один
    Он в небо звёздное вздыхет.
    Уже давно, из года в год
    В его стране, в краю родимом,
    Скрепивши сердце верой ждет
    Родной отец родного сына.
    Он ждёт, надежды не теряя,
    Ведь может быть заговорит,
    В скитальце бедном кровь родная,
    И не прижившись в волчьей стае,
    Он в дом отцовский поспешит.
    И там, за дальним поворотом,
    Тем самым, что в последний раз,
    Его тогда укрыл от глаз,
    Сейчас откуда вышел кто-то,
    Какой-то путник в ранний час,
    Вот так и он, твой долгожданный,
    Как этот нищий, что вдали,
    К тебе придёт, но что-то странно
    Вдруг сердце стукнуло внутри.
    В глазах как-будто помутилось,
    Но тут прохлады ветерок,
    Отвел туман немного в бок,
    И на мгновенье приоткрылось
    Лохмотьев грязь, лицо... Сынок?
    А дальше в наболевшей ране
    Все слилось словно как в тумане
    Не помнил он как добежал,
    Он обнимал и целовал
    Лицо ушедшее когда-то.
    Любимый голос, что шептал,
    Рыданья сдерживая: Папа...
    И куча странных слов с мольбой,
    Такой любимый образ рядом,
    А он тут просится слугой...
    Сынок... постой, Сынок... не надо!
    Дай насмотреться, дай вернуть,
    Года прошедшие в томленье,
    Дай в это сладкое мгновенье,
    Всё оживив, перечеркнуть,
    Забыть ночей бессоных муки,
    И все страдания разлуки,
    Дай позабыть и сам забудь.
    Дай надышаться этим утром,
    Ведь столько лет прошло во тьме,
    Ведь ты воскрес, и я как-будто
    Родился заново в себе.
    Давай всё горькое забудем,
    И примем дар святых небес,
    Эй! Слуги, поднимайтесь, люди!
    Мой сын пришёл, мой сын воскрес!
    Отец и сын. Мгновенье встречи.
    Мелькают образы родных,
    Вопросы, слёзы, и за плечи
    Обняв ведут... как сладок миг.
    Всё прощено и всё забыто,
    И жизнь прекрасной стала вновь,
    В чём истина – от нас не скрыто,
    Что это делает любовь.
  3. ин. Василисса

    Скорый помощник

    Автор: ин. Василисса,

    "Отец Филадельф, расскажи нам, как Николай Чудотворец спас тебя от голода". Мы притихли. Старец благодушно прищурился. Посмотрел на всех любовно, потом воодушевленно перекрестился и начал: "Угодник Божий Николай Чудотворец всю жизнь меня хранит и питает. А вот однажды он спас меня от неминуемой злой голодной смерти". Голос его дрогнул. Старец умолк. Долго копался в своей рясе, вынул платочек и стал утирать непрошеные слезы. Нам стало неудобно, и мы понурили свои головы, чтобы не видеть слез старца.
    Он справился со слезами и продолжал: В ссылке я был. Голодный год. Есть было совсем нечего. Работа очень и очень тяжелая. А есть нечего. Совсем почти нечего. Да еще зима суровая, пасмурная. Транспорт не мог ходить, и доставка прекратилась. Мы несколько суток были совсем голодны и холодны. Да еще, как на грех, мороз прибавил до сорока градусов.
    Птица мерзла на лету. А одежонка-то… Многие мои собратья полегли, обессилили и не могли ходить. Я тоже собрался умирать с голоду и холоду.
    Ночевали мы в отдельных хибарках, маленьких таких и совсем худых. Окна заткнуты тряпками. На полу снег, – надул в щели. Дверь полуоткрыта. Понамерзло на ней льда целый вагон.

    Был холодный вечер. Я лежал, уткнувшись в тряпки. Мороз лез и леденил все тело. Вдруг мне сильно захотелось спать. Я знал прекрасно, что это предвестник смерти. Чуть засни и… все, больше бы я не встал навеки. С силой поднявшись, я решил последний раз помолиться святителю и чудотворцу Николаю. «Угодничек Божий, – сказал я ему, – ведь я помираю. Ты все видишь. Ты скорый помощник, и сам приди ко мне, помоги». Дальше не помню, что говорил или не говорил, – не помню. Только слышу я сильный стук в дверь. Открыл. Порыв сильного ветра с холодным снегом обдал лицо. Никого не было.Но что это такое? Свежие следы от двери. Заглянул дальше за угол… Сумка большая стоит. И снег еще не успел ее замести. Боже мой, да что же это такое за привидение? Еще раз оглянулся на следы. Они уходили в сторону леса. Кругом ни души. Только буря еще сильнее расходилась.
    Взял эту сумку. Тяжелая. Принес в хату, открыл… Милые вы мои детки… – и старец навзрыд заплакал. – В сумке-то были свежие хлебы. Да еще теплые, совсем горячие! Будто только вот из печи их вытащили. А какая там печка?! На пятьдесят верст не было ни одной хозяйской хаты, одни ссыльные да арестанты.
    И вот этим хлебом мы жили целую неделю. Когда утихла пурга, принесли нам паек. И никто тогда не умер. А в других лагерях, слышно было, многие померзли в эту метель. А наши никто не замерз. Чудотворец Николай спас нас!..
     

    Архимандрит Филадельф (Мишин)


  4. ин. Василисса
    Молитва за духовного отца ко Пресв. Богородице
     
    О, Пресвятая Владычице моя, Дево Богородице, Царице Небеси и земли, вонми вопиющей душе моей и грешной мольбе моей, Пречистая Матерь Божия, за отца моего духовного, скорбящего раба Твоего (имя).
    Буди ему всегда спутницей и на всякое время сопровождай и ограждай его Своими ангелами. Укрепляй бодрствующего, оберегай его спящего, утешая плачущего, ободряй его унывающего, избавляй от скорбей, освобождай от клеветы, воздвизай немощного, побеждай восстающих против него врагов и в смертной опасности помогай ему, ежедневно являя его страшным для видимых и невидимых врагов, чтобы они знали, что он Твой раб, Богомати, родившая Бога и Царя, Которому подобает честь и поклонение во веки веков.
    Матерь Божия, умягчи сердца злых человек, восстающих на него. Ты видишь труды и скорби отца моего, его скорби Тебе единой известны. Ты ведаешь все тайны души его, воззри милостиво на него с Небеси, обегчи его страдания, покрый его Покровом Своим, посети его Твоею Небесною Милостию, посли благословение на дела его и дай ему невидимую помощь. И святыми его молитвами дай мне смирение, самоукорение, терпение, кротость, целомудрие, молчание. Покрой меня от всех напастей и врагов, видимых и невидимых. Аминь
  5. ин. Василисса
    Блаженная Синклитикия родилась в Александрии. Семейство, к которому  она принадлежала, вело свой род из Македонии, было уважаемо и богато. В родительском доме святая получала все, что только может именоваться  превосходным и полезным в мире сем. Но блаженная тяготилась этим,  потому что сердце ее уже пламенело желанием к горнему и любовью к Богу.   Самым опасным врагом она считала свое прекрасное молодое  тело и всячески утесняла его, смиряя постом, трудами и бдением.
    Прекрасная  лицом и знатная, она рано увидела женихов, домогавшихся ее руки.  Родители Синклитикии немало тому радовались и всячески приготовляли ее  замужество. Но благоразумную и мужемудрую деву нисколько не убеждали  слова родителей, напротив, когда она слышала о плотском супружестве, то  всем естеством своим отвращалась от него, возносясь мысленно к  Божественному браку.
    Она настолько любила воздержание, что не считала никакую другую  добродетель равной посту, который, как она полагала, является основой и  хранителем всех добродетелей. Пищу она вкушала в строго установленное  время и, если по какой-то причине приходилось отступать от правила, она  томилась всею душой, бледнела и недомогала, то есть чувствовала  совершенно противоположное тому, что испытывают невоздержники.
    Смерть родителей освободила ее от всех земных обязательств, и  преподобная, раздав свое имение нищим, вместе со слепой сестрой поселилась в гробнице одного из своих родственников. Душа ее искала полного отречения от мира, и, следуя за этим желанием,  Синклитикия совершила то, что даже внешне отделило ее от прежней жизни.  Женщины того времени считали волосы главным украшением и достоинством их  пола, а пострижение волос было знаком позора и крайнего бесчестия. Зная  это, преподобная призвала пресвитера, и он, по просьбе ее, остриг ей  волосы. Сей постриг знаменовал полное освобождение души от мирского. И раньше, живя в родительском доме, она подвизалась подвигом добрым,  но, став монахиней, еще более усугубила свои труды.
    С ранней юности до зрелого возраста преподобная Синклитикия избегала  бесед не только с мужчинами, но и с женщинами, чтобы они не прославляли  ее за чрезмерные подвиги и чтобы общение с сестрами и телесные нужды не  помешали ей в доброделании и тишине.  И если какая-либо страсть укоренялась и  возрастала, блаженная вырывала ее с корнем безжалостными к себе  злостраданиями и трудами, усмиряющими тело, и мучила себя не только  голодом, но и жаждой. Преподобная не только изнуряла себя постом, но и не  позволяла себе подумать о приятных кушаньях, питаясь хлебом из отрубей и  часто вообще не употребляя воды, а спала она на земле.
    Шло время,  ее добродетели расцвели, и благоухание ее дивных подвигов достигло  многих. Тогда, по вразумлению  Божию, стали приходить к Синклитикии монахини ради пользы душевной и,  получая большую пользу, приходили все чаще. Однажды они спросили ее, как  им получить спасение. Преподобная тяжело вздохнула и, пролив много  слез, хранила молчание. Но сестры принуждали ее рассказать о величии  Божием, будучи поражены и одной ее внешностью. Блаженная, чувствуя к ним  сострадание и зная, что то, что она скажет, не введет ее в гордость, но  поможет сестрам, начала говорить им следующее:
    "Дети мои, все мы знаем, как спастись, но по нашему нерадению теряем  спасение, ведь мы прежде всего должны соблюдать заповеданное Господом: возлюбиши Господа Бога твоего всею душою, и ближнего якоже себе. В этих двух заповедях содержится весь закон, и в  них упокоевается полнота благодати. Поэтому какие бы премудрые слова ни говорили люди по  благодати Духа Святого, все они начинаются любовью и кончаются ею. Но  мне следует добавить и то, что проистекает из любви: то, чтобы каждый из  нас стремился к большему".
    Сестры были удивлены этими словами и спросили, что они значат, на что святая ответила:
    "Разве не знаете вы притчи о сеятеле, сказанной Господом, как одно  семя принесло урожай в сто крат, другое в шестьдесят крат, иное в  тридцать крат? Сто крат - это наш монашеский чин,  шестьдесят крат - это живущие в воздержании и не женатые, а тридцать  крат - это женатые, но живущие в целомудрии. От тридцати хорошо  подняться к шестидесяти и от шестидесяти к ста, поскольку полезно  восходить от меньшего к большему. Но спускаться от большего к меньшему  опасно, поскольку тот, кто однажды склонился к худшему, не остановится  на малом, но ниспадет в бездну погибели. Так те, кто обещался сохранить  девство, но слабы в намерении, говорят сами себе (или, точнее сказать,  не сами, а вместе с диаволом): "Если мы женимся и будем жить  целомудренно, то сподобимся того, чтобы быть причисленными к чину  тридцати крат, ведь и Ветхий Завет не отвергает деторождения, но даже  поощряет его". Те, кто так мыслит, должны знать, что это от диавола,  поскольку нисходящие от высшего к низшему одержимы диаволом.
    Потому мы, принадлежащие к чину сто крат, должны всегда помнить о  нашем звании и стремиться к высшему, никогда не полагая пределов  достижения. Итак, мы, избравшие девство, должны соблюдать особую  бдительность. Вот женщины, живущие в миру, внешне стараются вести себя  сдержанно, хотя вместе с предусмотрительностью в них есть и глупость, и  невежество, из-за которых они блудодействуют мысленно всеми своими  чувствами, подчас и не замечая этого: они и взирают бесчинно, и смеются  неподобающим образом, и слушают скверные речи. Но мы, монашествующие,  должны отвергнуть все неуместное даже в мыслях и преуспевать в  добродетелях, и хранить свои глаза от лишних взглядов, ведь Священное  Писание говорит: очи твои право да зрят. Мы  должны удерживать язык от постыдных бесед, поскольку не подобает нашему  языку, песнопоющему и славословящему Бога, произносить бесстыдные  слова. И нам нужно не только не говорить такого, но и не слушать других  говорящих.
    Но невозможно исполнить это, если часто выходить из келлии. Ведь если мы  считаем неприличным смотреть на обнаженные тела наших братьев и  родителей, то насколько более вредно и неуместно для души видеть на  улице и на торжищах нескромно одетых людей и слышать их бесстыдные и  непристойные беседы. От видения и слышания таких вещей в нашу душу  входят постыдные, сквернящие образы.
    Подумайте, как далеки вы от настоящего целомудрия, и вы не будете  нерадеть о брани с врагом. Ведь если вы и преодолели телесное  блудодействие и не творите блуда телом, то сатана склоняет вас к тому,  чтобы соблудить посредством чувств. И если, затворившись в келлии и  удалившись от слышания и видения неподобных вещей, вы победите тот блуд,  какой совершается через услаждение чувств, то опять сатана будет  склонять вас к блудодеянию посредством воображения, возбуждая скверные  образы и во время бодрствования, и во сне. Не принимайте этого диавольского действа, поскольку одно  сочетание с такими фантазиями у девственников равносильно блудодеянию у  мирян, ведь сильнии сильне истязани будут, как говорит Писание.
    Что же нам необходимо в этой брани? Очевидно, нам нужны настоящий  подвиг и чистая молитва. Эти два средства являются общими и  всеохватывающими лекарствами, которые мы должны использовать против  каждой пагубной мысли. Но нам нужно употреблять и другие, особые приемы в  плотской брани. Так, когда какой-нибудь бесстыдный помысл приходит, мы  должны противопоставить ему другой, сильный до жестокости, и когда враг  рисует в нашем воображении прекрасное лицо, мы должны побороть его  определенным образом: мы должны мысленно выдавить глаза у этого лица,  содрать кожу со щек и отрезать губы, тогда лицо станет голым черепом,  отвратительным и страшным. Рассмотрим то, что в нас вызывало ранее  похоть, таким образом, и мы сможем сохраниться от злостного вражия  хохота, уяснив, что мы питали похоть не к чему иному, как к смрадному  месиву крови и мокроты. Подобными мыслями мы должны изгнать из нашего  ума постыдный образ греха. Более того, мы должны представить тело того,  кем прельстились, полностью, вообразить его исполненным гнили и  зловония, короче, мы должны увидеть его трупом, и так мы изгоним из  наших сердец страстное чувство. Но самое могущественное оружие, какое мы  можем применить в плотской брани, это утеснение желудка, поскольку,  умертвив его, мы усмирим и те страсти, которые действуют под ним".
    ... Диавол побеждается нестяжателями быстрее, поскольку он не может столь  сильно вредить им. Большинство искушений и бедствий, случающихся с  людьми, происходит с ними от недостатка и поиска материального. Но какое  бедствие может случиться с тем, у кого ничего нет? Никакого, конечно.  Что может сделать враг? Спалить их поля? У них нет ни одного. Уничтожить  их скот? Повредить другие их вещи? Но они все это оставили. Поэтому  нестяжательность является великим препятствием для диавола и драгоценным  сокровищем для души.
    Нам, монашествующим, принесло бы большую пользу, если бы мы, желая  обрести драгоценную жемчужину - Царство Небесное, - переносили бы такие  же невыносимые труды, как те, кто ищет мирских богатств: они терпят  кораблекрушения, сталкиваются с пиратами, встречаются с разбойниками на  суше, переносят бури и ураганы. И когда они что-нибудь приобретут, то  называют себя бедными, чтобы другие им не завидовали. Но мы,  монашествующие, не претерпеваем ни одной из этих опасностей ради  стяжания истины и небесных сокровищ. И когда мы приобретем какую-нибудь  незначительную добродетель, то тотчас возвеличиваем себя и рисуемся  перед людьми добродетельными.
    Часто мы разглашаем славу не только о тех добродетелях, какие имеем,  но и о тех, каких не стяжали, и тотчас враг крадет у нас и то малое, что  мы имели. Мирские же корыстолюбцы, когда много получают, то желают еще  большего, и ни во что вменяют то, что уже имеют, простирая свое  стремление к еще не приобретенному и прилагая все усилия, чтобы никто не  знал, сколько они уже имеют. Но мы, монашествующие, делаем все  наоборот: мы не владеем ничем хорошим, но ленимся приобретать что-либо, и  бедны в добродетели, хотя и говорим, что богаты. Поэтому хорошо бы было  преуспевающему в доброделании не позволять кому-нибудь узнать об этом,  иначе он понесет большой ущерб, поскольку и то, что он думает, что  имеет, отнимется у него.
    Итак, мы, насколько это возможно, должны скрывать свои добродетели.  Те, кто хочет показать другим свои добродетели, пусть показывают свои  недостатки и страсти, ведь если они прячут недостатки, чтобы не быть  осмеянными, тем паче должны они прятать добродетели.
    Но те, кто истинно добродетелен, делают все наоборот: они выставляют  перед людьми и свои малейшие недостатки вместе с теми проступками, каких  они и не совершали, чтобы избежать славы людской, и одновременно с этим  они скрывают, как только могут, свои добродетели. Ведь подобно тому,  как найденное сокровище крадется и теряется, так исчезает добродетель,  когда она становится известной другим. И как воск плавится от огня, так  душа плавится от похвал и теряет свою крепость. И опять: как тепло  умягчает воск, а холод делает его тверже, так похвалы расслабляют душу, а  упреки и оскорбления укрепляют ее и подводят к большей добродетели.

    Святитель Афанасий Великий "Жизнь и наставления преподобной Синклитикии Александрийской,


    подвизавшейся в IV веке"


  6. ин. Василисса
    Об себе скажу Вам, что я встречаю иногда неприятности, иногда затруднения; но более нахожу удовольствий в своем состоянии и полезных занятий. Меня затрудняет несколько будущее: но я, не могши прояснить его мрачности, успокаиваюсь, отвращая от него взоры, и ожидаю, доколе упадут некоторые лучи, долженствующие показать мне дорогу. Может, это назовут легкомыслием: но я называю это доверенностью к Провидению. Если я чего-нибудь желаю, и мне встречаются препятствия в достижении предмета желаний: я думаю, что не случай толкнул их против меня, и потому без ропота медлю и ожидаю, что будет далее. – Мне кажется, что несколько лет нерешимости простительнее, чем минута опрометчивости там, где дело идет о целой жизни. Пусть кто хочет бежит за блудящим огнем счастья: я иду спокойно, потому что нигде не вижу постоянного света…

    свт. Филарет Московский


  7. ин. Василисса

    Любимая Царица

    Автор: ин. Василисса,

    Нужно в человеке видеть лучшее, что в нем есть, и уметь находить красоту и добро в жизни каждого, если мы хотим вдохновлять людей на развитие лучших их качеств. Богу не нужна помощь, чтобы раскрывать Его бутоны и давать цвести Его розам. Бутоны должны раскрываться и розы цвести естественным путем, путем, который определил Господь. Заставлять их цвести раньше времени значило бы погубить их. Мы должны быть максимально осторожными, пытаясь влиять на духовную жизнь других людей, особенно детей. Насилие может принести непоправимый вред. Лучшее, что мы можем сделать, чтобы развить духовную жизнь других - это дать им атмосферу любви и чистоты. Новая дружеская связь для многих меняет все будущее. Для каждого из нас много значит знать, что кто-то нами интересуется.
     

     
    Один из первых секретов умения помогать - это способность ободрять других. Ободрение нас вдохновляет; если его нет, гаснут многие благородные возможности. Ты думаешь, что не можешь добиться многого в жизни, не можешь сделать ничего хорошего, ничего прекрасного. Тебе кажется, что и твои друзья думают так же, и тебя охватывает безнадежное чувство собственной незначительности. Потом приходит кто-то, кто видит твои способности, чей взгляд ловит драгоценные проблески твоей души, кто видит в твоей жизни возможности, о которых ты никогда не подозревал, и говорит тебе об этом. Ты понимаешь, что это для тебя значит.
     
    ***
    Чтобы взойти по великой небесной лествице любви, надо самому стать камнем, ступенькой этой лествицы, на которую, поднимаясь наверх, будут ступать другие.
     
    ***
    Слово Божие - это лампада. Где бы она ни светила, она высвечивает какие-то изъяны, пятна, пороки в сердцах и жизнях. Где бы ни звучало слово Христа, оно обнажает и омывает недостатки.
     
    ***
    Радость - это отличие христианина. Христианину никогда не следует впадать в уныние, никогда не следует сомневаться в том, что добро победит зло. Плачущий, жалующийся, напуганный христианин предает своего Бога. Неисчислимыми путями проявляется в жизни слово Христа, запавшее в сердце. В беде оно приносит нам утешение, в минуты слабости - силу. Оно заставляет лица сиять, делает мужчин патриотами, а женщин терпеливыми и добрыми. Оно приносит в дома благословение, в жизнь - красоту.
     
    ***
    Самое правильное понятие о дружбе - это то, что она дает нам возможность служить, помогать, защищать другого. Момент, когда у нас появляется новый друг - это священный момент. Это еще одна жизнь, порученная нам, чтобы мы могли быть для нее благом, внести в нее красоту, быть ей убежищем и защитой.
     
    ***
    Сердца тянутся друг к другу, говоря о своих родственных интересах, души — говоря о божественном.
     
    ***
    Каждая преданная сестра может оказать такое сильное влияние на своего брата, которое будет вести его, как перст Господа, по верной жизненной дороге. В своем собственном доме, на собственном примере покажите им всю возвышенную красоту истинной, благородной женственности. Стремясь ко всему нежному, чистому, святому в божественном идеале женщины, будьте воплощением добродетели и сделайте добродетель для всех настолько привлекательной, чтобы порок у них всегда вызывал только отвращение. Пусть они видят в вас такую чистоту души, благородство духа, такую божественную святость, чтобы ваше сияние всегда охраняло их, куда бы они ни шли, как защитная оболочка или как Ангел, парящий над их головами в вечном благословении. Пусть каждая женщина с помощью Божией стремится к совершенству. Когда у вашего брата появятся искушения, тогда перед глазами возникнут видения такой любви и чистоты, что он с отвращением отвернется от искусительницы. Женщина для него — объект или уважения, или презрения, и зависит это от того, что он видит в душе своей сестры. Поэтому сестре надо стараться завоевывать любовь и уважение брата. Она не сможет причинить большего вреда, если внушит ему мысль, что все женщины бессердечны и легкомысленны, жаждут только удовольствий и желают, чтобы ими восхищались. А братьям, в свою очередь, следует охранять сестер.
     
    ***
    Отношение к женщинам — вот лучший способ проверить благородство мужчины. Он должен к каждой женщине относиться с почтением, независимо от того, богатая она или бедная, высокое или низкое занимает общественное положение, и оказывать ей всяческие знаки уважения. Брат должен защищать свою сестру от любого зла и нежелательного влияния. Он должен ради нее вести себя безупречно, быть великодушным, правдивым, бескорыстным, любить Бога. Каждый, у кого есть сестра, должен ее лелеять и любить. Власть, которой она обладает, это власть истинной женственности, которая покоряет чистотой своей души, и сила ее в мягкости.
     
    ***
    Без чистоты невозможно представить истинную женственность. Даже среди этого мира, погрязшего в грехах и пороках, возможно сохранить эту святую чистоту. «Я видел лилию, плавающую в черной болотной воде. Все вокруг прогнило, а лилия оставалась чистой, как ангельские одежды. В темном пруду появилась рябь, она покачивала лилию, но ни пятнышка не появилось на ней». Так что даже в нашем безнравственном мире молодой женщине можно сохранить незапятнанной свою душу, излучая святую, бескорыстную любовь.
  8. ин. Василисса
    Поскольку уже завтра я уезжаю в Оптину и меня не будет до 10 января, спешу поздравить всех форумчан заранее со Светлым Праздником Рождества Христова! В качестве подарка - вот этот очень добрый и трогательный рассказ. Всем желаю спасения души и крепкого здравия, храни Вас всех Господь!
     
    — Подайте, Христа — ради, милостыньку! Милостыньку, Христа — ради!..
    Никто не слышал этих жалобных слов, никто не обращал внимания на слезы, звучавшие в словах бедно-одетой женщины, одиноко стоявшей на углу большой и оживленной городской улицы.
    — Подайте милостыньку!..
    Прохожие торопливо шагали мимо ее, с шумом неслись экипажи по снежной дороге. Кругом слышался смех, оживленный говор...
    На землю спускалась святая, великая ночь под Рождество Христово. Она сияла звездами, окутывала город таинственной мглой.
    Милостыньку... не себе, деткам моим прошу...
    Голос женщины вдруг оборвался, и она тихо заплакала, Дрожа под своими лохмотьями, она вытирала слезы окоченевшими пальцами, но они снова лились по ее исхудалым щекам. Никому не было до нее дела...
    Да она и сама не думала о себе, о том, что совсем замерзла, что с утра не ела ни крошки... Вся мысль ее принадлежала детям, сердце болело за них...

    Сидят они, бедные, там, в холодной темной конуре, голодные, иззябшие... и ждут ее... Что она принесет или что скажет? Завтра великий праздник, всем детям веселье, только ее бедные детки голодны и несчастны.Что делать ей? Что делать? Все последнее время она работала, как могла, надрывала последние силы...
    Потом слегла и потеряла последнюю работу...
    Подошел праздник, ей негде взять куска хлеба...
    О, детки, бедные детки! Ради них, она решилась, в первый раз в жизни, просить милостыню... Рука не поднималась, язык не поворачивался... Но мысль, что дети ее есть хотят, что они встретят праздник — голодные, несчастные, эта мысль мучила ее, как пытка. Она готова была на все. И за несколько часов ей удалось набрать несколько копеек... Несчастные дети! У других детей - елка, они - веселы, довольны в этот великий праздник, только ее -дети...
    "Милостыньку, добрые люди, подайте! Подайте, — Христа—ради!”.
    И словно в ответ на ее отчаяние, неподалеку раздался благовест... ко всенощной. Да, надо пойти, помолиться... Быть может, молитва облегчит ее душу... Она помолится усердно о них, о детях... Неверными шагами доплелась она до церкви...
    Храм освещен, залит огнями... Всюду масса людей... веселые довольные лица. Притаившись в уголке, она упала на колени и замерла... Вся безграничная, материнская любовь, вся ее скорбь о детях вылилась в горячей молитве, в глухих скорбных рыданиях. "Господи, помоги! Помоги!” плачет она. И кому, как не Господу Покровителю и Защитнику слабых и несчастных, вылить ей все свое горе, всю душевную боль свою? Тихо молилась она в уголке, и слезы градом лились по бедному лицу.
    Она не заметила, как кончилась всенощная, не видела, как к ней подошел кто-то...
    — О чем вы плачете? — раздался за ней нежный голос, показавшийся ей небесной музыкой.
    Она очнулась, подняла глаза и увидала перед собой маленькую, богато одетую девочку. На нее глядели с милым участием ясные детские глазки. Сзади девочки стояла старушка-няня.
    — У вас есть горе? Да? Бедная вы, бедная! Эти слова, сказанные нежным, детским голосом, глубоко тронули ее.
    Горе! Детки у меня голодны, с утра не ели... Завтра праздник такой... великий...
    — Не ели? Голодны? — На лице девочки выразился ужас.
    — Няня, что же это! Дети не ели ничего! И завтра будут голодны! Нянечка! Как же это?
    Маленькая детская ручка скользнула в муфту.
    — Вот, возьмите, тут есть деньги... сколько, я не знаю... покормите детей... ради Бога... Ах, няня, это ужасно! Они ничего не ели! Разве это можно, няня!
    На глазах девочки навернулись крупные слезы.
    — Чтож, Маничка, делать! Бедность у них! И сидят, бедные, в голоде да в холоде. Ждут, не поможет-ли им Господь!
    — Ах, няничка, мне жаль их! Где вы живете, сколько у вас детей?
    — Муж умер - с полгода будет... Трое ребят на руках осталось. Работать не могла, хворала все время... Вот и пришлось с рукой по миру идти... Живем мы, недалеко... вот тут... в подвале, на углу, в большом каменном доме купца Осипова...
    — Няня, почти рядом с нами, а я и не знала! .. Пойдем скорее, теперь я знаю, что надо делать!
    Девочка быстро вышла из церкви, в сопровождении старухи.
    Бедная женщина машинально пошла за ними. В кошельке, который был у нее в руках, лежала пятирублевая бумажка. Забыв все, кроме того, что она может теперь согреть и накормить дорогих ребяток, она зашла в лавку, купила провизии, хлеба, чаю, сахару и побежала домой. Щеп осталось еще довольно, печку истопить ими хватит.
    Она бежала домой из всех сил.
    Вот и темная конурка. Три детских фигурки бросились к ней на встречу.
    — Маминька! Есть хочется! Принесла ли ты! Родная!
    — Она обняла их всех троих и облила слезами.
    — Послал Господь! Надя, затопи печку, Петюша, ставь самовар! Погреемся, поедим, ради великого праздника!

    В конурке, сырой и мрачной, наступил праздник. Дети были веселы, согрелись и болтали. Мать радовалась их оживлению, их болтовне. Только изредка приходила в голову печальная мысль... что же дальше? Что дальше будет?— Ну, Господь не оставит! — Говорила она себе, возлагая всю надежду на Бога.
    Маленькая Надя тихо подошла к матери, прижалась к ней и заговорила.
    — Скажи мама, правда, что в рождественскую ночь с неба слетает рождественский ангел и приносит подарки бедным детям! Скажи, мама!
    Мальчики тоже подошли к матери. И желая утешить детей, она начала им рассказывать, что Господь заботится о бедных детях и посылает им Своего ангела в великую, рождественскую ночь, и этот ангел приносит им подарки и гостинцы!
    — И елку, мама?
    — И елку, детки, хорошую, блестящую елку! В дверь подвала кто-то стукнул. Дети бросились отворить. Показался мужик, с маленькой зеленой елкой в руках. За ним хорошенькая, белокурая девочка с корзиной, в сопровождении няни, несшей за ней разные свертки и пакеты.
    Дети робко прижались к матери.
    — Это ангел, мама, это ангел? — тихо шептали они, благоговейно смотря на хорошенькую нарядную девочку.
    Елка давно стояла уже на полу. Старуха няня развязала пакеты, вытащила из них вкусные булочки, кренделя, сыр, масло, яйца, убирала елку свечами и гостинцами. Дети все еще не могли прийти в себя. Они любовались на "ангела”. И молчали, не двигаясь с места.
    — Вот вам, встречайте весело Рождество! — прозвучал детский голосок. С праздником!
    Девочка поставила на стол корзину и исчезла, прежде чем дети и мать опомнились и пришли в себя.
    "Рождественский ангел” прилетел, принес детям елку, гостинцы, радость и исчез, как лучезарное виденье...
    Дома Маню ждала мама, горячо обняла ее и прижала к себе.
    — Добрая моя девочка! - говорила она, целуя счастливое личико дочери. Ты отказалась сама от елки, от гостинцев и все отдала бедным детям! Золотое у тебя сердечко! Бог наградит тебя...
    "Маня осталась без елки и подарков, но вся сияла счастьем. С своим милым личиком, золотистыми волосами она в самом деле походила на "рождественского ангела”.
  9. ин. Василисса

    Плач

    Автор: ин. Василисса,

    ... Наступило время скорбное, время тяжкое, время твоего уничижения и бесславия, время, в которое ты отринут от лица Гос­подня. Лишенный помощи Вышнего, как бы забытый Богом. оставленный в руках супостатов, ты служишь для них игралищем и посмешищем. Падение инока и всякого христианина — предмет плача для святых Ангелов; оно — предмет радости для злобных демонов.
    На краю падения твоего, на краю греховной пропасти не вспомнилось тебе, что тесный гроб и могила темная соделываются рано или поздно, соделываются непременно, жилищем вся­кой плоти. Забыл ты суд Божий, терпеливо ожидающий обращения грешников, но долженствующий постигнуть их.
    Исполняюсь воздыханий! гнездится во мне скорбь, точит сердце как червь, терзает его как змей. Ищу утешения, ищу отрады, ищу пищи духовной, никогда опытно знакомой мне, — и не обретаю! Пища эта питает, и услаждает. Иную пищу предлагают мне, влагают в меня насильственно: пищу греховную, которая льстит насыщением, — не только не насыщает, производит еще больший голод, производит страшное томление, изнеможение, расстройство.Господь, Господь мой! пред лицом Твоим, пред Твоими очами согрешил я. Ты взираешь на уничижение мое; пред Тво­ими всесвятыми очами злодействуют надо мною разбойники. Я оставлен Тобою, потому что я оставил Тебя. Нахожусь в руках у тех, которых я предпочел Тебе. Не смею воззреть к Тебе, не смею воздеть рук к Тебе, не смею произнести пред Тобою ни одного слова. Согрешение мое, предательство мое отняли у меня дерзновение. Я пал, я соделался жертвою моего безумия, жертвою лукавства и ненависти демонов. Близок я к безнадежию: оно дает весть сердцу моему, что стоит при дверях его.
    Преисполнен я мрака, преисполнен смущения. Молитва моя расхищается рассеянностью; оскверняется, уничто­жается она мечтаниями сладострастными. Страшно усилился надо мною враг: пожирает он меня. Проливаю потоки слез, подобно источникам вод, и не совершают они того, что совершали прежде немногие слезные капли: не водворяют в сердце сладостного спо­койствия. Горьки слезы мои. Горькими слезами должно оплакать утраченную непорочность; горькими слезами должно омыть с души нечистоту, эту печать, всегда оставляемую на ней грехопадением; горькими слезами должно изгладить смертный грех, записанный в книгах воздушного князя: слезы сладостные проливает невин­ность и святая любовь. Горькие слезы, сердечное сокрушение, нищету мою, бедствие мое приношу к стопам распявшегося за меня Гос­пода.
    Возвожу ум мой к Богу; но ум не имеет силы подняться и вознестись от земли. Все попытки его оказывались доселе тщет­ными. Он лишь приподымется от земли, как и падает на землю, низвергается на нее невидимою, железною рукою. Оставил меня Господь, и обступили со всех сторон ищущие погибели душе моей. Собственными силами не могу восстать из падения, освободиться из плена. Господь, един Господь восстановляет падших, оживотворяет умерщвленных. О мне Господь определил иное. Он взирает на уничижение мое, а помощи не ниспосылает мне; Он слышит мой стон, мой вопль, в не восхищает меня из плена, из плена лютого, из челюстей ада. Враг торжествует, празднует победу, признает мою погибель верною.
    Достоин я оставления, достоин томления, которым подвергся: пожинаю плоды согрешения моего. Произвольно преступил я закон Божий, про­извольно пренебрег словом Божиим. Сошел я с пути запове­дей Господних на путь воли растленного естества моего.
    Воздыхаю я, — враги мои утешаются воздыханиями моими; скорблю я, — они радуются скорби моей; стону, рыдаю, вопию я, — между ими раздаются громкие рукоплескания, клики и песни буйного веселия; я томлюсь, как бы исчезаю в постигшем меня искушении, — они торжествуют, светло празднуют победу надо мною.
    Истощились очи от пролитых потоков слезных. Остано­вить слез не имею возможности. Лютою скорбью изгнетаются слезы из очей, изгнетаются слезы скудные, слезы мучительные, изгне­таются слезы, подобные каплям крови: с таким страданием исходят слезы из очей, истомленных пролитыми слезными пото­ками. Болезнует сердце, раздирается горестью...
     

    Свт. Игнатий Брянчанинов



    Плач инока о брате его, впадшем в искушение греховное


  10. ин. Василисса
    Недоумения Высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского и ответ на них Свт. Игнатия Брянчанинова:
     
    "Все в нашей деятельности, – говорил я, – должно быть направлено к истине и добру, и это двойственное стремление должно иметь выражение прекрасное. В первом случае относительно истины, что касается жизни нетленной, меня затрудняет неумение предоставить всего вере, частое уклонение от простоты Христовой. Кроме того, какое-то равнодушие к полезному труду умственному приходит нередко искажать благообразное течение моей келейной жизни. Я не пришел еще в уныние, я знаю по неоднократному опыту, что во мне есть энергия, что, когда принимаюсь за труд, цель которого определима и близка, тогда я не знаю устали. Но без прямой цели предпринимаемые мною труды начинаются так и сяк, продолжаются кое-как и кончаются ничем. От этого в жизни получается какая-то неопределенная вялость, которая выносится и в жизнь внешнюю. Душа начинает тяготиться всем: и кельею, и выходами, и делом, и праздностью. Боишься, чтобы безуспешная борьба не повергла в уныние, и предаешься равнодушию. Пусть меня несет теперь, куда хочет, вал страшный – девиз такого состояния души. Благодарю Бога, что сподобился благодати священства. Это одно поддерживает. Когда слишком тяжело и грустно, выпрашиваю у очередного иеромонаха дневную чреду богослужений и потом на несколько времени успокаиваюсь.
    Начинаю часто с того, что после вечерни привожу в порядок свои комнаты, потом принимаюсь за работу, но и это до первой неудачи, до первой устали или до первой встречи с приятелем. Как скоро сделал перерыв – все приходит в хаос. Оставляю келью и ухожу в жизнь, но и тут тьма недоумения. Затвориться в своей келье не могу: по своему характеру и отношениям, люблю уединяться на время, для собрания себя, но потом жизнь общественная мне необходима. Вижу пример великих подвижников благочестия, которые духовно образовались в пустыне и уже потом выходили в мир на дело свое: они выходили уже из пустыни победителями страстей. Для меня жизнь уединенная представляется опасною не потому только, что она воздвигает сильнейшие брани, но и потому еще, что мне непременно придется оставить свою келью прежде, нежели уединение приведет меня к каким-нибудь желанным результатам, и тогда в миру будет для меня хуже прежнего.
    Думаю, что как в келейной, так и во внешней жизни каждый должен заботиться о благообразии во всех своих поступках, во всех своих положениях и отношениях. Но из благообразия в уборке жилища вдаюсь в щегольство благообразия, в многоглаголание и кокетство; даже совершая богослужение, впадаю в тщеславие; самая свобода товарищеского обращения делается сетью празднословия, злословия, смехотворства; хороший стол непременно увлекает в чревообъядение. Вообще неумеренность и тщеславие – постоянно нападающие на душу враги".
    В следующем монологе заключается некоторый очерк ответов о. Игнатия на этот свод моих недоумений:
    "Очень рад, что вижу Вас в чине монашеском и в сане священства. Это дает свободу и значение нашему собеседованию. В деле учения, отец Леонид, памятуйте слова Христовы: всяк книжник, наученный царствию Божию, подобен человеку домовиту, износящему из сокровища своего новое и ветхое (Мф. 13; 52). Не оставляйте науки светской, сколько она служит к округлению духовных наук: приложение к духовной, чтобы дать вопрошающему отчет в Вашем уповании. Идите своею дорогою, но помня о светской науке, что она должна быть для Вас только орудием, а о своих богословских системах – что одна система есть скелет правильный, твердый, но сухой и безжизненный. Благодарите школу, что она дала Вам его и большего от нее не требуйте: она сообщила Вам все, что могла.
    Если мы будем говорить так образно – в том экземпляре скелета, который достался на Вашу долю, есть неполноты: спешите наполнить их. Думаю же, что все это немного займет у Вас времени. Потом Ваше дело – навести красу, дать плоть костяку и оживить новое тело духом. Для этого нужно постоянное упражнение в чтении Слова Божия, молитва и жизнь по заповедям Божиим. Молитва оплодотворяет упражнение в Слове Божием, и плод будет состоять в познании заповедей Божиих. Прочитайте св. Матфея и старайтесь жить по заповедям, изложенным в пятой, шестой и седьмой главах. Эта жизнь простенькая. Апостол Павел велит узнавать, что есть воля Божия, благая и совершенная, и этим отсылает нас к начальным страницам Нового Завета, к св. Матфею, которого книга недаром занимает в нашем новозаветном каноне первое место.
    Исполняйте заповеди деятельней и незаметно перейдете к видению по Иоанну. Нечувствительно перейти на небо, если научитесь ходить по земле. Укрепляйте себя в жизни по заповедям посредством чтения семнадцатой кафизмы. Душа Ваша озарится, и Вы воскликнете: "Закон Твой – светильник ногам моим и свет стезям моим" (Пс. 118; 105)! – заповеди Божии станут, как пестуны, повсюду ходить за Вами. Таким только путем Вы созиждете на камне свою духовную обитель, в которую снидет Животворящая Троица, в которой будете Вы безопасны от знойного дыхания страстей и от потопа всяких бедствий. Недостаток такого внутреннего делания причиною того, что многие из наших ученейших священноначальников слабы духом, всегда боязливы и скоро впадают в уныние.
    Изучайте Писание согласно с учением Святых Отцов. Для этой цели полезно заниматься греческим языком: у нас так мало хороших переводов учительских отеческих творений. Вы ознакомитесь с теоретическою стороною Отцов; в Деяниях Соборов узнаете их жизнь, что особенно поучительно. Исследуйте также ереси: еретики становятся лукавы и жестоки сердцем и телом; поэтому, сколько в историческом, столько и в психологическом отношении важно исследовать борьбу Церкви с этими домашними врагами.
    Вообще, работайте Господеви, не спешите с этим самообразованием – скороспелки не имеют вкуса; труды не пропадут: Бог видит их и принимает. Люди бывают непомерно требовательны, Бог – никогда: Он знает наши силы и по мере сил наших налагает на нас требования, приемлет усердие и чудесно восполняет недостатки. Делайте все ради Бога. Сколько правило это важно в учении, столько же и в жизни...
    Вы находитесь в отношениях сына, обязанного заботиться о семье своих родителей. Обязанность прекрасная; Вы захотели согласить с нею жизнь монашескую и избрали дорогу училищной службы. Святой Кассиан рассказывает с похвалою об авве А., который был вызван из своего уединения обязанностью сына и не потерял на небе мзды монаха. Будьте постоянны, спокойны. Формируйтесь в жизни общественной, и она совершит Вас; только, помогаете ли родным, обращаетесь ли в обществе – все делайте для Господа, а не для плоти.
    Затворничество опаснее может быть для Вас, нежели общество. Келья воздвигнет на Вас такую брань, какой Вы не вынесете, ибо душа Ваша еще находится под влиянием вещества, она еще не созрела. Идите своим путем, на время уединяйтесь, чтоб не дойти до рассеянности; потом выходите, да не одолеет Вас гордость или уныние. Выходите к обществу, как в свою школу. Будьте осторожны, но благоразумную осторожность отличайте от мнительности и мелочности. Возвратившись в келью, поставьте себя перед Богом, в сокрушении и в простой сердечной молитве исчислите свои согрешения, и смело и спокойно продолжайте свое внутреннее делание. Постоянное, но спокойное наблюдение за собою даст Вам способ приготовиться к верному отчету пред Богом, к исповеди плодотворной.
    Скажу Вам, что мнение Отцов о самоиспытании и исповеди таково: мы получаем от духовника отпущение грехов содеянных, а не тех, которые находятся в нас в возможности наклонности к греху. Поэтому духовнику должно знать, в чем Вы и как прегрешили. Покажите ему, в каких грехах, как фактах, выразилось греховное направление Вашей воли, откройте слабые стороны Вашей души чрез указание, какие грехи чаще поражали Вас, ничего не утаивайте, ничего не прикрывайте, не переиначивайте, но избавьте исповедника от перечисления пред ним всех мельчайших обстоятельств, всех подробностей, за которыми и сами Вы никогда не уследите. Духовник не поймет Вас, а себя Вы затрудните: оцеживая комара, проглотите верблюда. Заметив за собою грех, не забывайте его и со временем упомяните о нем на исповеди, представив в чертах существенных и полных, а в подробностях нехарактеристических, удобно ускользающих из памяти, принесете сердечное раскаяние пред Богом, повергнитесь пред ним с сознанием своей мерзости и, оставляя задняя, простирайтесь вперед (Фил. 3; 13). Изгоняйте грех, не будет и подробностей грехопадения.
    Не будьте мелочны в образе жизни. Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим. 12; 2), – это первое. Ищите всюду духа, а не буквы. Ныне напрасно стали бы Вы искать обителей. Их нет, потому что уставы Святых Отцов поражены, правила их рассеяны светскими указами. Но Вы всегда найдете монахов и в монастырях, и в общежитиях, и в пустынях и, наконец, в светских домах и светских одеждах городских – это явление особенно свойственно нашему веку, ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке. Поэтому не должно привязываться к старым формам: борьба за формы бесплодна, смешна; вместо того, чтобы побеждать и назидать, она раздражает противников или вызывает их презрение. Форма, как внешность, есть случайность, а случайность проходит, одна Истина пребывает во веки. Истина свободит вы (Иоан. 8; 32), а Истина есть Христос: облекитесь во Христа и Вы явитесь в самой лучшей, в самой древней и, вместе с тем, в самой современной одежде. Христос вчера и днесь той же и во веки (Евр. 13; 8)".
     

    Из воспоминаний Высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского


  11. ин. Василисса
    В 1916 году Оптинский Старец Анатолий (Потапов) произнес пророческие слова: "Судьба царя — судьба России. Радоваться будет царь — радоваться будет Россия. Заплачет царь — заплачет Россия... Не будет царя — не будет и России".

    Николай родился 6 мая 1868 года в день Иова Многострадального. Трагическая судьба русского Императора символично отразилась в судьбе библейского страдальца Иова, который непродолжительное время лишился всего имущества и всех детей. Но он не взроптал на судьбу: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращаюсь. Господь дал, Господь взял, да будет имя Господне благословенно» (Иов.1,21).
    Цесаревича Николая сызмальства и весьма основательно готовил к служению Отечеству его Державный родитель. Николай нравственным и душевным складом был вполне достоин своего отца и Александр III однажды как-то сказал своему сыну: «Я скорее начну сомневаться в себе, чем в тебе». В морских путешествиях Цесаревич был ознакомлен с военно-морской службой и устройством военно-морских судов. Среди военных он отдыхал душой. «Я… страшно сроднился и полюбил службу; в особенности наших молодцов-солдат!» — писал в дневнике Николай.
    Русский Царь лично участвовал в военных манёврах русской армии. К тому же «он был неутомимый ездок, закатывал концы вёрст по 12 без передышки. Половина свиты… зачастую сильно отставала», — восхищался его неутомимостью военный министр Сухомлинов.
    В первый день Мировой войны 20 июля 1914 года Император Николай II обратился к высшим чинам Империи со словами: «Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдёт с земли нашей». Этой клятве Николай II сохранял верность до конца. «Сначала сам Государь захотел стать во главе армии и уже избрал себе помощников… Но потом Совет Министров… убедил Государя отказаться от своего решения, и тогда только Великий Князь Николай Николаевич был назначен Верховным Главнокомандующим», — вспоминал протопресвитер русской армии Георгий Шавельский. Русское общество восприняло начало войны с воодушевлением. Шавельский утверждал: «Война сразу стала популярной, ибо Германия и Австрия подняли меч на Россию, заступившуюся за сербов. Русскому народу всегда были по сердцу освободительные войны».
    Для Императора психологически всё было гораздо сложнее: «Я никогда не переживал пытки, подобной этим мучительным дням, предшествовавшим войне», — приводит слова Николая II генерал Дитерихс.
    Царь был весьма волевой человек. Взять хотя бы свидетельство генерала В. Ф. Джунковского, товарища министра внутренних дел: «Когда настала война, Государь единоличным своим повелением запретил продажу вина, и Россия, по мановению Царя сразу стала трезвой державой». «Государь, вопреки всем мнениям и постановлению Совета Министров, присоединившегося к министру финансов, повелел прекратить продажу водки раз и навсегда, а министру финансов найти другой источник дохода». «Нельзя ставить в зависимость благосостояние казны от разорения духовных и хозяйственных сил множества моих верноподданных», — объяснял своё решение Николай II.
    Разве мог бы человек слабохарактерный отважиться в самые роковые для России месяцы войны встать во главе отступающей армии?! Русская армия в тот период одними штыками сдерживала сильнейший натиск германской, австро-венгерской и турецкой армий. Потери её в тот период были самыми большими за всю войну.
    Во всю раскручивался глобальный план «тёмных сил», мечтавших о мировом господстве. Но именно в этот момент Император Николай II принял решение стать во главе Армии. «Это было единственным выходом из создавшейся критической обстановке, — писал историк А. Керсновский. — (…) История часто видела монархов, становившихся во главе победоносных армий для лёгких лавров завершения победы. Но она никогда ещё не встречала венценосца, берущего на себя крест возглавить армию, казалось, безнадёжно разбитую, знающего заранее, что здесь его могут венчать не лавры, а только тернии». «Господи, помоги и вразуми меня», — написал в этот день в своём дневнике Николай II.
    Смена командования всколыхнула на подвиг русские войска. В первый же день, как стало известно, что сам Царь возглавил армию, наши войска на Юго-Западном фронте успешно атаковали противника. Генерал Иванов сообщал в Ставку: «Сегодня (25 августа 1915 г.) наша 11 армия (Щербачёва) в Галиции атаковала две германские дивизии… было взято свыше 150 офицеров и 7000 солдат, 30 орудий и много пулемётов». «И это случилось сейчас же после того, как наши войска узнали о том, что я взял на себя верховное командование. Это воистину Божья милость, и какая скорая», — писал Император. «Всегда уравновешенный Государь и был причиной резкого улучшения положения на фронте после смены Верховного Командования» — объяснял стабилизацию фронта историк Кобылин. Генерал Алексеев за спиной Царя-Главнокомандующего перестал нервничать, войска перестали отступать, фронт стабилизировался, тыл успокоился, оборонная промышленность стала наращивать выпуск необходимого количества артиллерийских снарядов. Одно из первых распоряжений Императора Николая II касалось наведения порядка на фронте, где он требовал «не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках».
    За 23-летний период царствования Николая II население России увеличилось на 62 миллиона человек, прирост его составлял в среднем 2,7 миллиона в год. Вот он самый истинный показатель качества государственной власти в России.
    Экономика России также развивалась бурно. Россия по темпам прироста промышленности выходила на первое место в мире. Прирост только железнодорожной сети во время царствования Николая II превосходил в 2 раза прирост её в советский период, составлял почти 2000 км/год. Для сравнения: БАМ длиной в 3000 км строился с применением самой современной техники почти 10 лет. Расходы же на образование и культуру в царствование последнего Русского Императора выросли в 8 раз, гораздо более, чем в Англии и Франции за тот же период.
    Николай II был порядочным, честным человеком. Эти качества отмечали и его политические противники. Даже экс-премьер России А. Ф. Керенский не мог не оценить его личных качеств: «…Этот человек (Николай II) трагической судьбы любил свою страну с беззаветной преданностью и не захотел покупать отсрочку капитуляцией перед кайзером. Думай Николай II больше о своём благополучии, чем о чести и достоинстве России, он бы наверняка нашёл путь к соглашению с кайзером. В 1915 г., когда России приходилось особенно трудно, немцы обратились к Царю с весьма выгодными предложениями, которые предусматривали передачу ему столь желаемых для России Дарданелл и Босфора. Царь даже не снизошёл до ответа». О его благородстве может свидетельствовать и другой факт (Из воспоминаний Джунковского): «В одном из госпиталей среди раненых было много пленных немцев и австрийцев, Государь обошёл и палаты, занятые ими, при этом… сказал врачу: «Надеюсь, что не делается никакого различия в содержании раненых, и мы не поступаем так, как наши противники».
    Николай II всем сердцем любил свой народ, и до возложения на себя обязанностей главнокомандующего, он непрестанно объезжал города и веси. «Государь объехал почти всю матушку Россию,— свидетельствовал генерал Джунковский, — везде, во всех городах наблюдался такой высокий искренний патриотический подъём, воспоминание о котором до сих пор вызывает в моей душе сильное волнение. Со стороны всего населения от верхов до низов, проявлено было столько бесконечной любви и преданности монарху, столько благоговения, что если бы кто в то время сказал, что через 2 года будет революция и династия Романовых будет свергнута, никто бы этому не поверил».
    В последнем обращении к Армии Николай Александрович напишет: «В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения Моего за Себя и за Сына Моего от престола Российского власть передана Временному правительству… Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия… Твёрдо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к Нашей Великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведёт вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий». Этот прощальный приказ Николая II генерал Алексеев утаил от армии и позже горько раскаивался о том. Из воспоминаний генерала Лукомского: «Государь обратился к нам с призывом повиноваться Временному правительству и приложить все усилия к тому, чтобы война с Германией и Австро-Венгрией продолжалась до победного конца. Затем, пожелав всем всего лучшего и поцеловав генерала Алексеева, Государь стал всех обходить, останавливаясь и разговаривая с некоторыми. Напряжение было очень большое, некоторые не могли сдержаться и громко рыдали. У двух произошёл истерический припадок. Несколько человек во весь рост рухнули в обморок. …Один старик конвоец, стоявший близко от меня, сначала как-то странно застонал, затем у него начали капать из глаз крупные слёзы, а затем, вскрикнув, он, не сгибаясь в коленях, во весь свой большой рост упал навзничь на пол. Государь не выдержал; оборвал Свой обход, поклонился и, вытирая глаза, быстро вышел из зала».
    Генерал Воейков написал о своём Императоре Николае II: «…Личность Царя не была справедливо оценена его подданными… всю красоту его нравственного облика поймут только будущие поколения… Также поймут и оценят в будущем государя Николая II и все народы мира. Он пал жертвою натиска интернационалистов, встретивших единодушную поддержку со стороны чужестранцев: всем им было на руку падение великой России на пути к её расцвету и прогрессу под скипетром «Белого царя».
     

    Сергей ПОРОХИН,


    полковник запаса,
    кандидат философских наук
  12. ин. Василисса
    Двадцать пять лет назад в православную жизнь Ярославля вернулась святая Толга. Разграбленная, разрушенная, поруганная, но – святая. Благодать древней монастыр­ской земли, к счастью, человек уничтожить не мог. Зато остальное... «Гидрострой», испытывая во Введенском соборе макет будущей ГЭС, разрушил его фундамент и «смыл» настенную живопись. Митрополит Платон, который в то время возглавлял Ярославскую епархию, передал настроение своего первого визита в Толгу: «Мы приехали и молчаливо стояли».
    Обители нужна была опытная, деятельная монахиня, которая могла бы не только возглавить восстановление храмов и стен, но и создать первый женский общежительный монастырь при отсутствии главной опоры – живой монастырской традиции. Владыка Платон после недолгих поисков вспомнил монахиню Варвару, с которой был знаком ещё в Чернигове, и пригласил её в Толгу. Она словно ждала этого приглашения и приехала раньше назначенного срока. Три месяца несла послушание благочинной, затем Владыка рукоположил её в игуменьи.
    Трудно представить, что должна была чувствовать сорокалетняя монахиня, глядя на руины древней Толги. Ужас? Страх? «Такая радость душу обнимала», – вспоминает те дни матушка Варвара. И сразу становится ясно, как несхожи наши представления о радостях жизни. Глядя на древние развалины, мирской человек может радоваться только в одном случае – если он присутствует на экскурсии. Жить в полуразрушенных, сырых зданиях годами, в тяжёлом ежедневном труде – разве это радость? Для матушки – радость. Почему? Старец Павел (Груздев), юродствуя во Христе, многих из своего окружения с любовью называл «дураками». Когда его спрашивали: «Что же вы одних дураков-то набрали?», отвечал: «А кто ж ко мне умный пойдёт?». Кто будет трудиться, не желая ни денег, ни благодарности, ни признания? Кто сможет довольствоваться тем малым, что добудет своим трудом? И как находить счастье в молитве – ежедневном, многоразовом повторении одних и тех же слов? Наша дорога к ответам на эти вопросы – вся жизнь. Лишь немногим избранным не приходится мучать себя поиском смысла жизни.
    Сашу Третьяк в школе называли монашкой. Дразнить не решались – вдруг отличница обидится и не даст списать.
    «Мой папа был верующим человеком, постоянно ходил в храм и меня водил на клирос, чтобы я училась петь. Стою в храме, оглядываюсь, по сторонам смотрю. Бабушки приносили конфетки да крендельки, чтобы детишкам дать. Вот я и жду, не угостит ли кто. Прихожу домой – ремень! Папа требовал стоять в храме, как солдат на посту».
    Промысел Божий присутствует в жизни каждого человека. У одних – намёком, у других – ясно. Матушку Варвару промысел «поставил» на такую прямую дорогу к Богу, что прямее не бывает. На рельсы. По ним сёстры Саша и Надя каждое воскресенье ходили к знакомому старцу, отцу Никифору. Путь был не близкий – 12 километров.
    Взрослея, она мечтала только о чётках и монашеском уединении. Но попасть в монастырь тогда было не легче, чем в космос. Путь к мантии начался с... плодоовощной базы. О выборе профессии она не думала, поэтому и работать устроилась, куда взяли. Жили с сестрой и подружкой в общежитии, в выходные и праздники ходили молиться в монастырь. К недоумению окружающих, красивые девушки пошили себе скромные одинаковые платьица, почти до пят. Соседки-девчонки бегали на танцы, говорили о замужестве. У них о жизни в миру даже мысли не было. И наконец, Саше повезло – знакомая игуменья приняла её во Флоровский монастырь. Пришлось ещё какое-то время работать почтальоном и сортировщицей. Но главное – она была в монастыре, в долгожданном подряснике, с чёточками!
    Казалось бы – вот оно, счастье. Но тяжёлая болезнь на год увела её из обители. Молитвы батюшки и помощь врачей поставили Сашу на ноги. Как поправилась, приняла мантию, и, словно в награду за страдания, ей случилось отправиться в Иерусалим. На святой земле пришло ни с чем не сравнимое ощущение родного дома. Сбылось даже больше того, о чём мечталось в юности. Но через 7 лет из Горненского монастыря пришлось уезжать.
    «Я плакала и скорбела, прощаясь с монастырём, – так мне там было хорошо. И когда мы приехали в Покров­ский монастырь, первое время все плакали по Иерусалиму. Монашеские послушания у меня в ту пору были разные – швея, просфорница. Но главное – регент. Народа ходило много – всегда полный храм. Понемногу жизнь вошла в свою колею. А через 6 лет Владыка Платон забрал меня в Толгу».
    Так после отлаженной монашеской жизни в Иерусалиме и в Покровском монастыре Черкасской епархии монахиня Варвара оказалась на развалинах древнейшей русской обители.
    «Первое время некому было даже петь – человек пятнадцать мирских пели в один голос. Потом пришли мать Мария и мать Илария. Богоматерь нас втроём собрала. Кругом была разруха, но это меня не страшило. Я и прежде, где служила, всегда сама делала ремонт. В Иерусалиме мы с сёстрами жили в маленьких домиках, так приходилось и крышу крыть, и красить. Но здесь своими силами управиться было невозможно. Первые строители приехали из Данилова монастыря, они начали реставрацию Спасского храма и корпуса. Везде было страшно, а в Никольском корпусе, где мы жили, ещё и сыро. Жили мы одной семьёй, в общей комнате – десять кроватей. Но такая благодать обнимала душу! Это нас Божия Матерь утешала.
    В грязной физической работе, которой, казалось, не будет конца, матушка Варвара участвовала не советом, а руками. Но важнее молитвы для неё и тогда ничего не было. Первые насельницы быстро поняли, какую силу имеет её молитва. Машина ли застрянет в луже, корова ли начнёт телиться – бегут к матушке, просят её молитв.
    Вспоминая первые годы жизни в Толге, матушка Варвара словно светлеет лицом – счастливое время. О необъяснимой радости тех лет говорят и монахини обители. Кругом разруха, жить негде, есть нечего, а в душе – праздник. Понять это несоответствие помогают русские старцы: в трудностях, которые приходится преодолевать монаху, да и любому православному, Господь находится ближе к человеку, чем в обыденной жизни. Его незримое присутствие наполняет душу благодатью, которую ни с чем не спутаешь и ни на что не променяешь.
    Мудрые толкования и советы старцев издавна были и фундаментом, и стенами духовного здания русского монастыря. И хотя живая традиция старчества в Толге была прервана, её носителем для возрождающейся жен­ской обители стал архимандрит Павел (Груздев). Без его благословения матушка не начинала ни одного дела. Сёстры вспоминают, как искренне отец Павел любил матушку и, увидев её, всегда шутливо восклицал: «Ваше высокопреподобие, старинная игуменья»! Этим неслучайным выражением – «старинная игуменья» – он ставил её, как равную, в ряд игуменов преж­ней Толги, которые были великими подвижниками Церкви. Звание «старинная игуменья», полученное от отца Павла, матушка ценит превыше всех своих наград.
    Сёстры любят свою матушку за строгость и доброту, взыскательность и милостивость. Именно такие свой­ства должны быть в сердце матери, желающей воспитать доброе дитя. Сёстры для матушки никак не меньше, чем дочери. За каждую из них она отвечает перед Богом.
    Первые монахини называют матушку игуменьей игумений. Многие из них благодаря её наставничеству и твёрдой поддержке стали игуменьями открывшихся монастырей. Она помогает им не только духовно, но и хлебом насущным.
    Директора заводов и предприниматели, поражаясь её деловым способностям, видят в ней талантливого организатора. «Самым страшным директором» назвал матушку один ино­странный строитель-благодетель, не в полной мере владеющий русским языком. Это было признание её хозяй­ственной проницательности.
    Музейщики и реставраторы удивляются сочетанию в её характере настойчивости и дипломатичности. Сложнейший вопрос передачи из музея в монастырь Толгской иконы Божией Матери разрешился так, что все участники многолетнего спора остались в добрых отношениях. Она умеет слушать и слышать, смело принимать решения в спорных вопросах и даже «закрывать» собой в трудных обстоятельствах.
    Матушка обладает удивительным умением наставлять, не наставляя. Разговор с человеком ведёт так заинтересованно, словно сама нуждается в его советах. Спрашивает, спрашивает, и через её вопросы собеседник начинает яснее видеть суть своей проблемы.
    Матушкины рассказы о монастырской жизни – словно притчи, полны глубокого православного понимания бытия. Вот один из сюжетов.
    «Искушений в повседневных хлопотах много, успеть бы душу спасти. Где ходишь, там и «Господи, помилуй». Хоть один раз за день прослезиться о грехах своих и покаяться. Господь видит, что мы все в суете. В городе – мирская суета, у нас – святая суета. А спасаться надо. Всё придётся оставлять и уходить... Только с Господом и умирать не страшно, с Господом везде хорошо. Где ни бываешь, что ни делаешь, надо Бога призывать. Нам во всём помогает Матерь Божия. Мы только подумаем, а Она посылает людей, через которых проблемы наши разрешаются. Как же Она нам помогает!»
    Вот уже четверть века матушка Варвара держит огромное хозяйство монастыря в образцовом порядке. Куда ни войдёшь – в храм, трапезную, гостиницу, пекарню, мастерские – везде идеальная чистота. Общежитие установила по строгому уставу, усвоенному во время жизни в Горненском монастыре Иерусалима. «У монахини подружка – подушка» – предостерегает она инокинь от праздных разговоров. Своеволие пресекает, но иногда проявляет удивительное терпение, ожидая исполнения своего распоряжения.
    Достаточно представить себе весь круг её забот, чтобы понять – такая нагрузка выходит за грань человеческих возможностей. Но на вопрос, что всего тяжелее в игуменском по­слушании, матушка Варвара отвечает, не задумываясь: «Смирение». Одним словом «старинная игуменья» объяснила суть монашества – нет важнее и труднее работы, чем работа над соб­ственной душой.
    Великая игуменья современной России.

    Источник
  13. ин. Василисса
    Прочитала и подумалось, ведь именно так воспитывают духовники.
     
    Действенны только молитва, молчание и любовь. Вы поняли плоды молитвы? Любовь в молитве, любовь во Христе действительно помогает. Пока вы будете любить детей только человеческой любовью, которая часто эгоистична, их поведение будет плохим. Но когда ваша любовь друг к другу и к вашим детям станет христианской и святой, у вас не будет никаких проблем. Святость родителей спасает детей. Для того чтобы это произошло, необходимо, чтобы Божественная благодать подействовала на души родителей. Никто не становится святым сам по себе. Та же самая Божественная благодать впоследствии просветит, согреет и оживотворит души детей.

    Вот позвонила одна мать из Милана и спросила, как ей вести себя с детьми. Я сказал: «Молись и, когда нужно, говори с детьми с любовью. Больше молись и меньше говори. Всем требуется много молитвы и мало слов. Не будем навязчивыми, нужно тайно молиться, а потом уже говорить, и Господь даст нам почувствовать, восприняты ли наши слова другими людьми. Если нет, мы не станем говорить. Будем только тайно молиться, поскольку своим многословием мы становимся назойливыми и вынуждаем других противиться, а иногда и возмущаться. Поэтому лучше через тайную молитву обращаться к сердцу других людей, чем к их ушам.Послушай, что я тебе скажу: молись, а потом говори. Так поступай со своими детьми. Если ты все время будешь давать им советы, то они будут им в тягость, и, когда они вырастут, то будут ощущать давление. Так что предпочитай молитву. Говори с ними через молитву. Говори все Богу, а Бог будет говорить с ними. Не надо давать детям советы голосом, который слышат их уши. Ты можешь делать и это, но прежде всего нужно говорить о своих детях Богу. Говори: “Господи Иисусе Христе, просвети моих деток. Я Тебе их вверяю. Ты мне дал их, но я слаба и не могу их направить, поэтому прошу Тебя: просвети их”. И Господь будет говорить с ними, и они скажут: “Ох, не следовало огорчать маму тем, что я сделал!” И это будет их внутреннее чувство, по благодати Божией.
    Вот что является идеалом: чтобы мать разговаривала с Богом, а Бог с ребенком. А иначе ты говоришь, говоришь, говоришь… Все это в одно ухо влетает, из другого вылетает, и в конце концов начинает восприниматься как давление. И когда ребенок вырастает, наступает реакция — он начинает так или иначе внутренне мстить отцу и матери за то, что они давили на него. А в идеале должна говорить любовь во Христе и действовать святость отца и матери. Сияние святости, а не человеческие усилия делают детей хорошими».
     

    Старец Порфирий Кавсокаливит


  14. ин. Василисса
    Когда человек смотрит на себя и на минувшие годы, когда видит свои неудачи, грехи, внутренние раны, неверие, видит, что он весь сплошные развалины, когда он видит, что много раз каялся и ничего при этом не сделал, то им овладевает печаль. Эта печаль может происходить еще и от нашего подсознательного "я", то есть от эгоизма, гордости, потому что мы хотели бы быть великими, не иметь помыслов, грехов, никогда не терпеть неудач. Наши бесконечные неисполненные желания ввергают нас в печаль.
    Демон печали охотится на тебя, расставляет свои ловушки одну за другой. Ты грешишь? Тогда он ставит тебе западню, говоря: "Ты согрешил, что ты теперь можешь сделать? Плачь о своем грехе, рыдай, бейся головой оземь". И чего он только не придумает, пока не добьется того, чтобы привести тебя в смятение, отчаяние, обессилить тебя.
    Напротив если тебе сопутствует удача, он подбрасывает тебе помысел гордости или другой страсти, так чтобы отовсюду окружить тебя и суметь захватить.
    Предположим, я согрешил как преподобная Мария Египетская, до сих пор я сорок семь лет жил в разврате, но в эту минуту я говорю: "Согрешил, Господи, я исправлюсь". Как я пойму, есть ли у меня печаль? Если я продолжаю думать о своем грехе, то моя мысль от демона. Если я думаю о покаянии, это означает, что я желаю воли Божией, и тут же у меня появляется радость в предвкушении воли Божией, тут же я помещаю себя среди тех, которые непорочны, чисты, вхожу в сонм святых.
    Так что не путай сатанинскую, демонскую печаль с печалью о Боге. Печаль по Богу - это радость, потому что ты видишь пред собою Бога, ради Которого живет твое сердце, и, значит, в тебе царствует Господь Иисус Христос. Вот это - печаль истинная.
    Мы разговариваем с каким-нибудь братом, потом идем в свою келью и говорим себе: "Ох, негодный ты человек, опять болтал!" Такой подход бесплоден, безрезультатен. Если кто-то постоянно так себя ругает и осуждает, это значит, что завтра он будет делать то же самое, за что себя осуждал, но в двойном или тройном размере. Совесть может обличать нас: вот, все твои братья совершают ночное правило, а ты лежишь да спишь, но мы поворачиваемся на другой бок и снова засыпаем.
    Упреки, вызывающие у человека чувство одиночества и разочарования, все обличения совести по поводу нашей жизни и грехов в действительности от бесов, потому что печаль по Богу не подавляет человека, не бранит его, не бьет, не мечет в него громы и молнии, не низводит его в ад. Она дает ему утешение, дерзновение, мир, мужество, возвращает на правый путь. Она говорит ему: Не бойся, снова иди - вперед, начни с начала. Ее не интересует падение, она забывает о нем и побуждает душу снова устремляться ко Христу. Ведь она знает, что человек немощен и не может делать ничего другого, кроме как грешить, и потому укрепляет его.
    Сатанинский дух печали вызывает в человеке тревогу, тоску, огорчение, подавленность и заставляет впадать в те же грехи. Демонская печаль - это результат и признак нераскаянности, ужасного эгоизма, проявление демона, скрывающегося в нас. Напротив, печаль по Богу приходит как роса, как дружеское участие, как улыбка, как отдохновение, дает нам силы, радость, подбадривает нас. Мы чувствуем себя так, будто ничего не сделали, будто только сейчас начинаем свою жизнь. И потому авва говорит: "Смотри, не поддавайся печали". Предавайся только духовной печали по Богу, а это - торжество сердца, радующегося покаянию и Божественной жизни.
     
    архим. Эмилиан
    Толкование на подвижнические слова аввы Исаии
  15. ин. Василисса

    Спи, Иисусе, спи

    Автор: ин. Василисса,

    Моя любимая колядка и открыточка, подаренная на это Рождество одним из самых дорогих сердцу людей. Наверно поэтому они как-то сливаются для меня воедино.
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/83f63efc32a9e4.mp3
     
    "Спи, Иисусе, спи,
    Сыне мой, усни.
    Спи, Младенец Мой прекрасный,

    С неба смотрит месяц ясный,С неба смотрит месяц ясный...
    Спи, Иисусе, сладко спи.
     
    Спи, Смиренный, спи,
    Рученьки сложи.
    Ты не ведаешь, что будет,
    Крест Тебе готовят люди,
    Крест Тебе готовят люди...
    Спи, Иисусе, сладко спи.
     
    Спи, Сладчайший, спи,
    Глазки Ты сомкни," -
    Тихо Матерь напевает,
    Колыбель Твою качает,
    Колыбель Твою качает...
    Спи, Иисусе, сладко спи.
     
    Есть еще украинский вариант, но русский мне больше по душе.
     

    http://dl.dropbox.com/u/14810178/799b4eec05062f.mp3
     
    Спи, Ісусе, спи, спатоньки ходи.
    Я Тебе му колисати,
    Пісеньками присипляти:
    Люлі,серденько, люлі!
     
     
     
  16. ин. Василисса
    Очень люблю этот стих, несмотря на его происхождение ...

    https://dl.dropbox.com/u/14810178/d74f3d7a81b2.mp3
    Мне не понять усталость эту,
    вопросы есть, но не на все,
    определенный мир, ответы
    осветят правду в темноте.
    Не все, что ищем мы, находим,
    нам часто много не понять
    и, не поняв, порой, отходим
    от света истинного вспять,
    А мир обманчивого чувства
    волнует ложным рубежом
    на миг короткий и потом
    Разочарованно и грустно
    мы снова в поиске идем.
    Как долго мы себя терзаем,
    как долго и напрасно ждем
    и Божий план не понимаем
    И все равно идем-идем:
    стенаем, томимся и ищем,
    душа устала, просит пищи,
    Вкушая боль бесплодных мук,
    проходит время зря и вдруг –
    мы все внезапно понимаем,
    Нам станет ясен каждый миг,
    когда мучения заменяя, приходит мир,
    Когда впритык
    с небесной святостью столкнемся,
    на миг замрем и улыбнемся.
    Да, это так и как не странно
    живет и дышит неустанно
    в нас непонятная мечта
    о вечном счастье, суета
    ее не властна уничтожить,
    внутри души она живет
    и из людей никто не может
    ее понять Она тревожит,
    и душу к вечности зовет.
    А мы порою так похожи
    в своем упрямстве на людей,
    подобным нам из древних дней.
    Мой друг, мы жизнью нашей пишем
    свою судьбу, и свой отчет мы отдадим,
    Когда услышим слова святые: "Се грядет!"
    И звуки счастья, вопли стона
    тогда разданутся вокруг,
    но будь внимателен, мой друг,
    Давай мы вспомним про Иону. Я вижу ясно пред собой
    тот грозный шторм и как с волной
    за жизнь свою, сражаясь трудно
    Плывет, изнемогая судно,
    в не соглашении с судьбой
    и среди грохота и шума,
    Как будто скрывшись в мраке трюма,
    спит, не взирая ни на что,
    беглец несчастный, Сон его
    здесь не уместен, он не знает,
    что это судно погибает –
    он спит (как часто спим и мы),
    Но среди этой мрачной тьмы,
    как будто отдаленным стоном, раздался крик:
    - Проснись Иона!
    Корабль гибнет - выходи,
    еще чуть-чуть, совсем немного
    и мы умрем, Воззови же к Богу,
    чтоб не погибли от воды,
    молились все, остался ты.
    Остался ты - судьбы загадка,
    вот брошен жребий,
    в сердце кратко летит вопрос,
    бросая в дрожь:
    - Кто ты, откуда ты идешь?
    Кто ты?
    Глухая боль признания "кто я",
    душе всего больней признаться,
    в корне всех страданий короткой фразой "я еврей".
    И если это не известно, то я отвечу:
    - Мой народ Израиль избранный,
    я тот,
    кто перед Богом вечным
    честно ходил всю жизнь за годом год,
    что пользы в том, теперь, скрываясь,
    от всех и от себя бегу,
    всего лишь только потому,
    что с Богом я не соглашаюсь,
    но капитан, куда я спрячу
    свою тоску? Да, да я плачу,
    мне очень больно без Него,
    и гордость сердца моего
    внутри меня сейчас терзает
    буквально все, пойми я тот,
    кто правду истинную, зная,
    ту правду, что, во мне пылая,
    усталое сознанье жжет,
    пытаясь скрыться, убегая от Господа.
    Знай, буря вод сейчас
    не просто разразилась
    и вспышки молнии, гулкий гром,
    все это горе совершилось
    из-за меня над кораблем.
    Знай, что не будет преступлением,
    когда меня сейчас волнам вы отдадите,
    во мгновение утихнет буря,
    пусть же вам не будет в тягость это дело,
    не тратьте время, будьте смелы.
     
    Бывает исповедь, порой,
    не даст желанного покоя
    и боль реальности волной,
    нас принимая, грех не смоет.
    Вкушая горечь сожаления,
    мы вспомним все и обо всем –
    напомнит память во мгновенье.
    Но к счастью время не стоит
    и с громким воплем покаяния
    незамедлительно летит свобода в
    солнечном сиянии.
    Бог не без милости и нам
    в том сомневаться нет причины,
    тем более, когда Он сам
    нас вырывает из пучины.
    И мы, растрогавшись готовы
    идти на призыв не боясь,
    мы жаждем что-то делать снова,
    в лицо опасности смеясь,
    Да, мы готовы, но обратно:
    ошибки боль, не тот расчет,
    как мы надеялись и вот,
    нам снова станет неприятно.
    Себя, почуяв огорченным,
    спокойно небо, солнца свет,
    никто не гибнет, все спасены, но мы?
    Спокойны ль мы? О, нет.
    Нам тень растения дороже
    всего на свете в этот миг
    и мы так стонем:
    "Больно Боже, как больно, стебелек поник".
    Иона, слушай,
    Бог ответит на необдуманный упрек
    и то, что Он сейчас осветит, узри
    и, Взяв себе в урок,
    проникнись этим Божиим словом,
    внимай Ему и будь готовым,
    Так говорит Великий Бог!
    Когда впервые с горьким плачем
    над Авелем склонилась мать,
    постигнув горечи, что значит
    иметь, но вместе с тем терять.
    Не ты смотрел на преступления
    и как впервые над землей
    раздался первый крик мучения
    Адама с Евой предо Мной!
    Не ты смотрел, как одиноко
    им было после без Меня,
    не ты страдал, себе жестоко,
    на их беспомощность смотря!
    Я не создал их для страдания,
    Я не создал их для греха,
    когда в вершине мироздания
    поставил их двоих тогда,
    Не ты, мучительно, веками
    терпел падение людей!
    Не ты, бегущими годами
    их звал к себе от злых путей!
    Не ты любил!
    Не ты в терпении их доставал из бездны зла,
    но Я! Лишь только Я прощение
    им с радостью давал всегда!
    Не Я, а грех их души губит,
    Я не хочу, чтоб было так!
    Я не хочу, чтоб гибли люди!
    Идя на смерть в бездонный мрак.
    Пойми, что Я Отец и значит,
    Мне дорога судьба людей,
    Я их родил, и зло не спрячет
    мольбу и слезы их очей, мольбу и слезы.
    Слово Бога в себе скрывает боль Отца,
    Его забота и тревога порой настолько нам близка.
    Бывает, личные законы дороже сердцу и родней,
    чем судьбы гибнущих людей,
    как было раньше,
    в дни Ионы.
    Пусть Слово вечного Писания не будет нам, друзья, в упрек,
    дай Бог, чтоб высшее призвание
    не в тягость было нам, но впрок.
  17. ин. Василисса

    День пострига

    Автор: ин. Василисса,

    Дорогой, родной мой брат!


    Христос посреде нас!
    Спасибо тебе, родной мой, за поздравления и светлые пожелания. Ты просишь, чтобы я поделился с тобой своими чувствами, которыми я жил до времени пострижения и последующее святое время. С живейшей радостью исполняю твою просьбу, хотя и нелегко ее исполнить. Как выражу я то, что переживала и чем теперь живет моя душа, какими словами выскажу я то, что преисполнило и преисполняет мое сердце! Я так безконечно богат небесными, благодатными сокровищами, дарованными мне щедродарительною десницею Господа, что правда не в состоянии сосчитать и половины своего богатства.

    Монах я теперь! Как это страшно, непостижимо и странно! Новая одежда, новое имя, новые, доселе неведомые, никогда неведомые думы, новые, никогда не испытанные чувства, новый внутренний мир, новое настроение, все, все новое, весь я новый до мозга костей. Какое дивное и сверхъестественное действие благодати! Всего переплавила она меня, всего преобразила...Пойми ты, родной, меня, прежнего Николая (как не хочется повторять мирское имя!) нет больше, совсем нет, куда-то взяли и глубоко зарыли, так что и самого маленького следа не осталось. Другой раз силишься представить себя Николаем — нет, никогда не выходит, воображение напрягаешь до самой крайности, а прежнего Николая так и не вообразишь. Словно заснул я крепким сном... Проснулся, и что же? Гляжу кругом, хочу припомнить, что было до момента засыпания, и не могу припомнить прежнее состояние, словно вытравил кто из сознания, на место его втиснув совершенно новое. Осталось только настоящее — новое, доселе неведомое, да далеко будущее. Дитя, родившееся на свет, не помнит ведь своей утробной жизни, так вот и я: пострижение сделало меня младенцем, и я не помню своей мирской жизни, на свет-то я словно только сейчас родился, а не 25 лет тому назад. Отдельные воспоминания прошлого, отрывки, конечно, сохранились, но нет прежней сущности, душа-то сама другая. Я-то, мое другое, дух другой, уж не я. Расскажу тебе, как постепенно благодать Божия вела меня к тому, что есть теперь. Это воспоминание полезно и мне самому, ибо подкрепит, ободрит и окрылит меня, когда мир, как говоришь ты, соберется подойти ко мне.
    Я писал тебе, что внутреннее решение быть иноком внезапно созрело и утвердилось в душе моей 27 августа. 4 сентября я словесно сказал о своем решении преосвященному ректору, оставалось привести решение в исполнение. Решение было — не было еще решимости — нужно было подать прошение. И вот тут-то и началась жестокая кровавая борьба, целая душевная трагедия. Подлинно было «стеная и трясыйся» за этот период времени до подачи прошения. А еще находятся такие наивные глупцы, которые отрицают существование злых духов. Вот, если бы пришлось им постригаться, поверили бы тогда. Лукавый не хотел так отпустить меня.
    Что пришлось пережить, не приведи Бог! Ночью неожиданно проснешься, бывало, в страхе и трепете. «Что ты сделал, — начнет нашептывать мне, — ты задумал быть монахом? Остановись, пока не поздно». И борешься, борешься... Какой-то страх, какая-то непонятная жуть сковывает всего, потом в душе поднялся целый бунт, ропот, возникла какая-то бесовская ненависть к монахам, к монашеским одеждам, даже к Лавре. Хотелось бежать, бежать куда-то далеко, далеко... Борьба эта сменялась необыкновенным миром и благодатным утешением — то Господь подкреплял в борьбе. Эти-то минуты мира и благодатного утешения я и назвал в письме к тебе: «единственные, святые, дорогие, золотые минуты», а о минутах борьбы и испытания я умолчал тогда. 6 сентября я решил ехать в Зосимову пустынь к старцу, чтобы испросить благословение на подачу прошения. Что-то внутри не пускало меня туда, силясь всячески задержать и остановить. Помолился у Преподобного... и поехал. Беру билет, и только хотел садиться в вагон, вдруг из одного из последних вагонов выходит Т. Филиппова и направляется прямо навстречу ко мне. Подумай, никогда, кажется, не бывала у Троицы — индифферентна, а тут вот тебе, приехала и именно в такой момент! Я не описываю тебе, что было со мною, целый рой чувств и мыслей поднялся в душе: хотелось плакать, одна за одной стали проноситься светлые, нежно-ласковые картины семейной жизни, а вместе с тем и мрачные, страшные картины монашеского одиночества, тоски и уныния... О, как тяжко, тяжко было! И был момент, когда я хотел (с болью и покаянным чувством вспоминаю об этом) отказаться от своего решения, подойти к ней и поговорить. Конечно, если бы не благодать Божия поддерживающая, я отказался бы от своего решения, ибо страшно было. Но нет — лукавый был посрамлен. Завидя, что Т.Ф. подходит по направлению ко мне и так славно, участливо посматривает на меня, я поспешил скорее войти в вагон и там скрылся, чтобы нельзя было видеть ее. Поезд тронулся.
    В Зосимовой пустыни старец много дивился и не велел больше медлить с прошением. «Иначе, — сказал он, — враг и еще может посмеяться». Так с помощью Божией я одержал блестящую победу в труднейшей борьбе. Теперь глупостью непролазною, пустяком, не стоящим внимания, кажется мне то давнее увлечение. 10 сентября я подал прошение. 26 сентября назначен день пострига. Быстро пронеслось время от 10 до 26. В этот период времени я так чувствовал себя, как будто ожидал приближения смерти. Со всем мирским прощался и со всеми прощался, и со мною прошались. Ездил в Москву на один день, прщался с нянькой и со всеми знакомыми. Словом, все чувства умирающаго: и тревога, и недоумение, и страх и в то же время — радость и мир. И чем ближе становился день пострига, тем сильнее замирала и трепетала и тревожилась душа, и тем сильнее были благодатные утешения. Знаешь ведь: «Чем ночь темней, тем ярче звезды», так «чем глубже скорбь, тем ближе Бог».
    Наконец, настал он, этот навеки благословенный и незабвенный день, 26 сентября. Я был в Зосимовой пустыни. В 5 часов утра я должен был ехать в Посад. В 4 часа я вместе с одним Зосимовским братом вышел из гостиницы и направился на конный двор, где должны были заложить лошадей. Со мной ехал сам игумен пустыни о.Герман. Жду... кругом дремлет лес. Тихо, тихо... Чувствуется, как вечный покой касается души, входит в нее, и душа, настрадавшаяся от борьбы, с радостью вкушает этот покой, душа отдыхает, субботствует. Вот показался и великий авва, седовласый, худой, сосредоточенный, углубленный, всегда непрестанно молящийся. Мы тронулись. Так подъехали к станции, и поезд понес нас в Посад. В Посаде был я в 7 часов утра. Пришел к себе в номер, немного осмотрелся и пошел на исповедь. Исповедь такая подробная — все, вся жизнь с 6-летнего возраста. После исповеди отстоял Литургию, пришел к себе, заперся и пережил то, что во всю жизнь, конечно, не придется уже пережить, разве только накануне смерти!
    Лаврские часы мерно, величаво пробили полдень. Еще 6-7 часов, и все кончено — постриг. О, если бы ты знал, как дорога мне была каждая минута, каждая секунда! Как старался я заполнять время молитвой, или чтением св. отцов. Впрочем, чтение почти не шло на ум. Перед смертью, говорят, человек невольно вспоминает всю свою прошлую жизнь. Так и я: картины одна за другой потянулись в моем сознании: мои увлечения, моя болезнь, папа ласковый, нежный, любящий, добрый, потом припомнилось: тихо мерцала лампадка... Ночь.. Я в постели — боль кончилась, исцеленный сижу я, смотрю на образ Серафима. Потом, потом... Так же мерцала лампада, больной лежал родной отец, умирающий, а там гроб, свечи у гроба, могила, сестра, ты, все, все всплыло в памяти. И что чувствовал я, что пережил... Богу только известно; никогда, никогда, ни за что не поймет этих переживаний гордый самонадеянный мир.
    В 3 часа пришел ко мне ректор, стал ободрять и утешать меня, затем приходили студенты, некоторые прощались со мною как с мертвецом. И какой глубокий смысл в этом прощании: то, с чем простились они, не вернется больше, ибо навеки погребено.
    С 4 часов началось томление, родной мой, страшно вспоминать! Какая-то сплошная тоска, туча, словно сосало что сердце, томило, грызло, что-то мрачное, мрачно-безпросветное, безнадежное подкатило вдруг, и ни откуда помощи, ни откуда утешения. Так еще будет только, знаешь, перед смертью, — то демон борол последней и самой страшной борьбой; веришь ли, если бы не помощь Божия, не вынес бы я этой борьбы. Тут-то и бывают самоубийства. Но Господь всегда близ человека, смотрит Он, как борется и едва увидит, что человек изнемогает, как сейчас же посылает Свою благодатную помощь. Так и мне в самые решительные минуты попущено было пережить полную оставленность, покинутость, заброшенность, а потом даровано было подкрепление. Вдруг ясно, ясно стало на душе, мирно. Серафим так кротко и нежно глядел на меня своими ласковыми, голубыми глазами (знаешь, образок, от которого я получил исцеление)... И исполнилась душа моя необыкновенного умиления и благодатной теплоты; в изнеможении упал я ниц перед иконами и как ребенок зарыдал сладкими, сладкими слезами. Лаврские часы пробили в это время половину шестого. Умиренный, восхищенный стал я читать Евангелие. Открыл «Да не смущается сердце ваше, веруйте в Бога, и в Меня веруйте. В дому Отца Моего обители многи суть... Да не смущается сердце ваше, не устрашается...Иду и приду к вам, грядет бо сего мира князь и во Мне не имать ничесоже. Но да разумеет мир, яко люблю Отца и якоже заповедал Мне Отец, тако творю, восстаните, идем отсюду». Ударил колокол академического храма. А этот звук... Если бы знал ты, что делалось с душой... Потом послышался тихий стук в двери моей кельи: тук... тук... тук... отпер. Это пришел за мной инок, мой друг, отец Филипп. «Пора, пойдем».
    Встали мы, помолились. До праха земного поклонился я образу преп. Серафима, затем пошли. Взошли на лестницу, ведущую в ректорские покои, прошли их сквозь и остановились в последнем зале, из которого ход в церковь. В зале полумрак, тихо мерцает лампада... Дверь полуотворена, слышно, поют: «Господи, Боже мой, возвеличился еси зело, во исповедание и велелепоту облеклся еси... Дивны дела Твои Господи». Вошел я в зал, осмотрелся... Тут стоял о. Христофор, поклонился я ему в ноги, он — мне, и оба прослезились, ничего, ни слова не сказав друг другу. Без слов и так было все понятно. Потом я остался один, несколько в стороне стояли ширмы, за ними аналой, на нем образ Спасителя, горящая свеча. Я стою в студенческом мундире, смотрю, на стуле лежит власяница.
    Господи, куда я попал?. Кто, что я? Страшно, жутко стало... Надо было раздеваться. Все снял, остался в чем мать родила, отложил ветхого человека, облекся в нового.
    Во власянице стоял я всенощную за ширмами, перед образом Спасителя. С упованием и верою взирал я на Божественный лик, и Он, кроткий и смиренный сердцем, смотрел на меня. И хорошо мне было, мирно и отрадно. Взглянешь на себя : весь белый стоишь, власяница до пят, один такой ничтожный, раздетый, необутый, в сознании этого ничтожества, этой своей перстности, ринешься ниц, припадешь, обхватишь голову руками и... так лежишь... и исчезаешь, теряешься, и утопаешь в Божественном... «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Мерными, величавыми какими-то торжественными шагами приближался ко мне сонм иноков в клобуках, в длинных мантиях, с возженными свечами в руках подошли ко мне. Я вышел из-за ширмы и меня повели к солее, где на амвоне стоял у аналоя с крестом и Евангелием преосвященный ректор.
    «Объятия Отча отверзти мне потщися...» тихо, грустно пел хор. Едва вошел я в притвор, закрытый мантиями, как упал ниц на пол — ниц в собственном смысле, лицом касаясь самого пола, руки растянув крестообразно... потом... потом... не помню хорошо, что было... все как-то помутилось, все во мне пришло в недоумение. Еще упал, еще... вдруг, когда я лежал у амвона, слышу: «Бог Милосердый, яко Отец чадолюбивый, зря твое смирение и истинное покаяние, чадо, яко блудного сына приемлет тя кающегося и к Нему от сердца припадающего». Преосвященный подошел ко мне и поднял меня.
    Дальше давал всенародно перед лицом Бога великие и трудные иноческие обеты. Потом облекли меня в иноческие одеяния, на рамена мои надели параман, черный с белым крестом, а кругом его написаны страшные и дивные слова: «Аз язвы Господа моего Иисуса Христа на теле моем ношу». Порою так сильно, так реально дают ощущать себя эти слова. Надели на грудь деревянный крест, «во всегдашнее воспоминание злострадания и уничижения, оплевания, поношения, раны, заушения, распинания и смерти Господа Иисуса Христа», дальше надели подрясник, опоясали кожаным поясом, облекли в мантию, потом в клобук, и на ноги мои дали сандалии, в руки вручили горящую свечу и деревянный крест.
    Так погребли меня для мира! Умер я и в иной мир, хотя телом и здесь еще. Что чувствовал и переживал я, когда в монашеском одеянии стоял перед образом Спасителя, у иконостаса с крестом и свечой, не поддается описанию. Всю эту ночь по пострижении провел в храме в неописуемое восторге и восхищении. В душе словно музыка небесная играла, что-то нежное-нежное, безконечно ласковое, теплое, необъятно любвеобильное касалось ее, и душа замирала, истаевала, утопола в объятиях Отца Небесного. Если бы в эти минуты вдруг подошел бы ко мне кто-нибудь и сказал: «через два часа Вы будете казнены», я спокойно, вполне спокойно, без всякого трепета и волнения пошел бы на смерть, на казнь и не сморгнул бы. Так отрешен был я в это время от тела! И в теле или вне тела был я — не вем. Бог весть!
    За литургией 27 сентября приобщался Святых Таин. Затем старец отвез меня в Гефсиманский скит. Тут я 5 суток безвыходно провел в храме, каждый день приобщаясь Святых Таин. Пережил, передумал за это время столько, что не переживу, наверное, того и за всю последующую жизнь. Всего тут было: и блаженство небесное, и мука адская, но больше блаженства. Кратко скажу тебе, родной мой, о моей теперешней новой, иноческой жизни, скажу словами одного инока: «Если бы мирские люди знали все те радости и душевные утешения, кои приходится переживать монаху, то в миру никого бы не осталось, все ушли бы в монахи, но если бы мирские люди наперед ведали те скорби и муки, которые постигают монаха, тогда никакая плоть никогда не дерзнула бы принять на себя иноческий сан, никто из смертных не решился бы на это». Глубокая правда, великая истина...
    О, какое счастье и какой в то же время великий и долгий подвиг! Вот тебе, родной, мои чувства и переживания до пострига и после. Когда я сам все это вспоминаю, что произошло, то жутко становится мне: если бы не помогла благодать Божия, не вынес бы я этого, что пережил теперь. Слава Богу за все!

    Октябрь 31, 1908 г. Сергиев Посад


    Архиеп. Серафим Звездинский



  18. ин. Василисса
    Обыкновенно в протестантских храмах молящиеся держат в руках Gesangbuch, книжку с молитвословиями. Молитвословия эти каждое отмечено особым номером. А какие номера нужно петь, это вывешено на особой доске на стене где-нибудь. Вижу, дьячок выдвинул из одного стола ящик. В ящике у него на карточках цифры вроде тех. Из этих цифр дьячок составил три или четыре номера на особой доске. Гляжу, тащит телефон к проповеднической кафедре, позвонил куда-то, должно быть, пастору, поговорил немного, переменил на доске одну цифру, а потом всю доску повесил на стену.
    Со мной вместе был мой друг и приятель по академии, теперь преподаватель литургики в одной из семинарий. Говорю ему: «Вот тебе и весь Типикон!»
    Действительно, какое упрощение службы! Ведь наш Типикон — книга больше тысячи страниц. Сколько здесь всяких подробностей и различных тонкостей! Вот и возникает вопрос: что же лучше — наш православный Типикон или коробочка с цифрами?
    Протестантскую богослужебную книжку можно прибрать в любой карман даже светской одежды. А у нас? Две Триоди, два Октоиха да двенадцать Миней месячных — этих книг в карман не спрячешь, целый шкаф для них нужен. Может быть, все это лишнее? От многих приходилось слыхать утвердительный ответ на этот вопрос.
    Я лично в том, что «наши книги не в пример толще», усматриваю наше несомненное преимущество. Если наши книги толще, значит, у нас больше работало молитвенное вдохновение, больше было у нас церковных поэтов-песнописцев и сладкопевцев. Мы сохранили это наследство и даже умножили его. А Запад в горделивом самообольщении вдруг все это наследство пренебрег, счел его ниже своего достоинства, заменил Типикон ящиком с карточками.
    Упрощение богослужения есть самоограбление. Действительно, в отношении богослужения Запад впал в нищету и убожество. В самом деле, что можно наблюдать во всех немецких кирхах? Соберутся в пустом зале, сядут по скамейкам, пропоют несколько духовных стихов, прослушают проповедь — вот и все. Скука и однообразие самые убийственные! Разве это не замечательно, что при всем богатстве западной культуры, при постоянном усложнении жизни — богослужение западное становится все более и более бедным, безличным, упрощенным, бесцветным! Не то у нас. Конечно, у нас настоящая богослужебная жизнь поддерживается преимущественно и почти даже исключительно в монастырях. Приходские храмы слишком удалились от типиконного идеала и обезличили наше дивное богослужение. Нужно больше бывать в монастырях. В монастырях каждый праздник имеет свой особый характер. Ведь в Типиконе даже и напевы особые положены на каждый большой праздник, поются «стихиры самогласны». Заранее ждешь, как будут петь стихиры, например, Благовещения, «Августу единоначальствующу» в Рождество, «Преславная днесь» в Троицу. А какое разнообразие служб! Рождество и Крещение с их навечериями, Великий пост и Пятидесятница... Ах, Друг, как мне жалко бывает светских людей, которые или совсем не бывают за богослужением, или ходят к одним только обедням! Обедня — это уже конец праздника. Для меня лично в сравнении с богослужением прямо жалкими и бедными кажутся всякие оперы, концерты и т. п. Бывают дни, когда богослужение и приходских храмов дает возможность хоть отчасти понять и почувствовать красоту православного богослужения. Эти дни — последние дни Страстной недели и вся Пасхальная неделя. Ну, вот и вообрази, дорогой мой, что вместо утрени в Великую Пятницу и Великую Субботу, вместо Пасхальной утрени собрались бы мы, сели на скамейках, пропели под музыку несколько стишков и разошлись бы по домам!
    Итак, Друг мой, я ничуть не завидую западным, что у них вместо Типикона ящик с цифрами. Сложность нашего богослужения — это признак того, что мы живем церковной жизнью. Нечего нам стыдиться своего Типикона и как бы извиняться за него пред просвещенными европейцами или русскими западниками. Невежество и полная невоспитанность в церковном смысле — вот единственные причины высокомерного отношения к богослужебным уставам Православной Церкви.
    И вот, на мой взгляд, весьма знаменательный факт: Запад очень горд своей культурой, своей свободой, своим просвещением, а соберутся в костел или кирху — и заноют жалобно с каким-то рабским духом. Да, в западном христианстве рабский дух. Богословие и церковная практика внушает там человеку, что он преступник, достойный лишь кары Божественного правосудия. Веками воспитался на Западе в сфере религии именно рабский дух, потому и напевы там жалобны. Я невольно проводил параллель. Богатые, чисто одетые, самодовольные западные люди соберутся в свою кирху, сядут по скамейкам и... поют жалобно, будто преступники просят пощады. А у нас сермяжная Русь с котомками за плечами соберется на богомолье в святую обитель, битком набьется в храм, едва стоять можно, а с клироса несутся громкие торжествующие напевы, будто победоносное войско идет вперед. Да, Друг мой, Православие — вера не рабов, но свободных, не наемников, но сыновей, не преступников, с трепетом ждущих казни, но воинствующих на греховные страсти подвижников, которым уготовляются на Небесах венцы Нетления.
     
    Свщмч. Иларион Троицкий
  19. ин. Василисса
    Пожалуй, мало в мировой литературе писателей, которые оказывали бы такое сильнейшее влияние на умы и вызывали бы такие диаметрально противоположные оценки – от восторженного приятия до прямой ненависти, – как Ф.М. Достоевский. «Достоевский дает мне больше, чем любой научный мыслитель» (А. Эйнштейн); «Он видел человеческую душу во всем и везде» (В. Соловьев) – и «Неоспоримо и несомненно: Достоевский – гений, но это злой гений наш» (М. Горький) и ленинское «архискверный Достоевский». О том, почему это происходит и чем важны и ценны для нас произведения писателя, почему пастыри цитируют его в проповедях, а богословы упрекают в ереси, о героях романа «Идиот» и часах Раскольникова – беседуем с Татьяной Касаткиной, доктором филологических наук, председателем Комиссии по изучению творческого наследия Ф.М. Достоевского Научного совета «История мировой культуры» РАН.
     
    – Татьяна Александровна, некоторые не любят романы Достоевского, считают его творчество чем-то болезненным. Как вы думаете, почему?
     
    – Неприятие Достоевского не связано с тем, религиозен человек или нет, не связано с конкретной религией или конфессией. Объяснить его можно только одним: человек не готов видеть что-то дальше «насущного видимо-текущего», по определению самого Достоевского; он очень удобно устроился в этом «насущном видимо-текущем» и ничего иного знать не желает.
    Кстати, именно такие читатели создали миф о «жестоком таланте», о Достоевском-истерике-параноике и прочее. И это началось еще при жизни писателя. Но заметим, что это, как правило, всё равно не равнодушные к Достоевскому люди. И даже очень не равнодушные!
     
    – Мне доводилось встречаться с потомками священномученика Философа (Орнатского). Они свидетельствовали, что отец Философ любил Достоевского. Другой святой ХХ века – преподобный Иустин (Попович) – даже написал книгу «Философия и религия Достоевского». Получается, святые что-то находили для себя в его сочинениях?
     
    – Не просто «что-то находили»: преподобный Иустин (Попович), например, прямо называет писателя своим учителем. Так что Достоевский – учитель святых ХХ века.
     
    – Чему же Достоевский их учил?
     
    – Тому же, чему Достоевский учит любого читателя: Богообщению. Тому, чтобы мы в каждом человеке видели образ Божий, видели Христа, а если речь о женщине – то Божию Матерь. Тому, чтобы мы в каждой сиюминутной сцене различали ее евангельскую первооснову, библейскую первооснову. Библию писатель устами своего персонажа старца Зосимы назвал «изваянием мира и характеров человеческих». Вот представьте себе: стоит Библия в центре мироздания как некое изваяние, а вокруг нее то, что писатель называл «насущным видимо-текущим»....
    Итак, от нас ожидается ответ.
     
    – Какой ответ должен дать человек?
     
    – Старец Зосима говорит: «Жизнь есть рай». А в черновиках писателя мы встретим даже еще более радикальное: «Жизнь есть рай, ключи у нас». И в чем только не обвиняли Достоевского в связи с этими словами богословы – в том числе и в пелагианстве: якобы спасение зависит только от человека. А ведь у Достоевского совсем не об этом речь.
    Старец Зосима говорит о ситуации, когда Христос уже Свой шаг навстречу человеку сделал и теперь ждет от него ответного шага. Ждет, потому что Бог никого не принуждает, никого не насилует. «Се, стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним» (Откр. 3: 20). Ждет, отворит ли Ему человек дверь или не отворит. А Он от этой двери не отойдет. Вот об этом всё творчество – и не только всё творчество, но – всё мировидение Достоевского.
     
    – А был ли писатель православным, ведь некоторые богословы видели в его рассуждениях нечто еретическое?
     
    – Достоевский был православным, но мне очень не нравится, когда слово «православный» употребляют вот так: православный – и всё. Я бы все-таки говорила о Достоевском как о «православном христианине», и на слове «христианин» сделала бы ударение. Потому что для Достоевского самое главное – что Христос присутствует здесь всякую минуту.
    Есть замечательная книжка итальянского автора Диво Барсотти, кстати, католического священника, – «Достоевский: Христос – страсть жизни». Это очень верное название. У Достоевского Христос – страсть жизни. Достоевский – страстный христианин, и он, безусловно, православный, потому что он абсолютно точен в изложении того, как строится соединение человека с Богом.
     
    – Достоевского чтило мыслящее, пишущее, богословствующее духовенство. Это единственный писатель, цитаты из которого мне доводилось слышать в проповедях с амвона, причем от разных священников.
     
    – Митрополит Антоний (Храповицкий) даже считал, что в какой-то мере Алеша Карамазов списан с него.
    Вопрос в том, ставит ли автор себе именно задачу воздействия вовне. Например, творчество Пушкина – это абсолютно идеальная поэтическая форма. Всё, что происходит, происходит внутри того универсума, который Пушкин создает. А Достоевский создает нечто иное. Он вообще пишет не для того, чтобы рассказать какую-то историю, – он пишет для того, чтобы изменить мир.
    Между прочим, Л. Толстой делает то же самое, правда, «работает» на совершенно другом уровне – он «работает» с моралью. А Достоевский «работает» именно с религией, если мы понимаем под религией буквально связь между человеком и Богом. Толстой «работает» на душевном уровне, а Достоевский – на духовном. И поскольку Достоевский себе это ставит именно целью и поскольку у Достоевского действительно основой его личности становится любовь ко Христу, которую он и транслирует через любой свой текст, то происходит удивительная вещь: в ХХ веке он становится путеводителем ко Христу для людей, которые не читали Евангелия.
    Вы сказали, что Достоевского цитируют в проповедях. Очень многие из поколения ныне служащего духовенства – это люди, которые пришли в Церковь благодаря Достоевскому.
    В 1970-е годы, когда в храмы вдруг пришла молодежь, многие на вопрос: «Почему?» – отвечали: «Читал Достоевского». Тогда, кстати, Достоевского «разрешили». Между прочим, это была радикальная ошибка советской власти. Если она хотела сохраниться, надо было «запрещать» Достоевского дальше.
    Оказывается, читая Достоевского, невозможно не прийти в Церковь. Поэтому довольно смешно слышать слова: «У нас есть Псалтирь, и нам никакой художественной литературы не надо». Текст Достоевского перенасыщен скрытыми цитатами из Библии: это тот самый двигатель, мотор каждой сцены, который трансформирует ее из «насущного видимо-текущего» в исходную евангельскую сцену. Достоевский вдруг начинает говорить с душой о том, от чего она давно уже была оторвана, и учит восстанавливать эту связь.
     
    – Знаю, что на многих оказал значительное влияние и многими особенно любим роман «Идиот».
     
    – Кстати, когда роман был напечатан, на него сразу обрушился чудовищный шквал критики – и рецензий, и пародий, и издевательств… Потому что текст был совершенно неадекватно прочитан. Современникам Достоевского были привычны сочинения, к примеру, Николая Успенского с его прямой критикой действительности с демократических позиций, без каких-либо духовных нагрузок. Достоевского начали ценить на рубеже XIX–XX веков дети его первых читателей.
    О чем, собственно, роман «Идиот»? О присутствии Бога в человеке в том мире, который вполне себе живет без Бога и которому Он как бы и не нужен.
    Интересно, что в начале романа каждый, с кем князь Мышкин знакомится, думает про него: «Мне его прямо Бог послал». Но для чего его им «Бог послал»? Генералу Епанчину, например, его «Бог послал» для того, чтобы можно было улизнуть от объяснения с женой… И другим в том же духе. Получается, что эти люди Бога вспоминают и Бога используют исключительно в своих мелких даже не делах, а делишках. Это современное состояние общества, его адекватный срез.
    Совершенно неслучайно именно воздействие романа «Идиот» оказалось самым радикальным в безбожном Советском Союзе. Говорят, что во время каждого показа культового спектакля Г. Товстоногова «Идиот» (1957; 2-я редакция – 1966) возле театра дежурили машины «Скорой помощи»: у людей сердце не выдерживало. Они начинали вдруг видеть в человеке то, что давно запрещено было видеть.
    Достоевский написал – за много лет до того! – книгу, которая для ситуации семидесяти лет отсутствия Евангелия, вообще отсутствия Бога в сознании людей оказалась абсолютно адекватной состоянию общества. Она к нему заподлицо просто подошла. И встроившись, абсолютно трансформировала это общество изнутри.
     
    – А главный герой – кто он такой? Идиот или…?
     
    – Это человек, который постоянно разрушает чаяния других. Но что именно он разрушает? Вот это уютное устойчивое пребывание в «насущном видимо-текущем».
    О князя Мышкина все спотыкаются. Но не споткнувшись, не выпавши из лузы, не выскочив из желоба, особо никуда не побежишь. И не удалось бы человеческое становление. Происходит трагедия – как всегда, когда людей из теплой жижи «насущного видимо-текущего» так или иначе извлекают. Недаром, кстати, посещением Бога называли какие-то крайне неприятные события в жизни.
     
    – Роман «Преступление и наказание» знаком всем – хотя бы потому, что его «проходят» в школе. Вопрос по роману: в чем, по вашему мнению, ошибся Раскольников?
     
    – Раскольников ошибся только в одном – в средствах. Помните, у него были часы – от папеньки? А на часах – глобус. Вот его наследство. Вот его держава: вся земля. И он чувствует ответственность за весь мир.
    Раскольников и живет с чувством ответственности за всё. Это герой, который на протяжении всего романа только и делает, что всем раздает деньги. Нищий молодой человек, у которого нет денег! А он занят – распределением. Причем это деньги, полученные или от заклада отцовских часов, или из пенсиона матери, который она тоже за отца получает. Выходит, что у него нет ничего своего – всё от отца. И то, что от отца, всегда находится ровно в нужном для той или иной ситуации количестве: 20 копеек полицейскому, чтобы отвезти девочку с бульвара домой, 25 рублей на похороны Мармеладова… А все деньги, которые он сам «добыл», оказываются ни на что не нужными – их можно разве что под камнем спрятать.
    Эти часы – глубокий символ. Это и глобус, держава-вселенная, которую Кто-то держит в руке, – так же, как и Раскольников держит в руке, но это одновременно и рука Того, Кто держит все «концы и начала». Это открытая вселенная, куда постоянно поступает неисчислимая благодать. Но это и часовой механизм. А что такое часовой механизм? Что такое вообще время? Для того, чтобы войти в следующую минуту, надо вытеснить куда-то предыдущую. То есть это то, что постоянно пожирает само себя, чтобы возобновиться. Это закрытая вселенная, уроборос – змея, пожирающая свой хвост: это вечное перераспределение того, что есть.
    И Раскольников так и думает: какой-то Бог «не способный»: и в мире творится непонятно что, и сон плохой (папа во сне тоже не способен оказался ни защитить лошаденку, ни остановить ее убийц) – значит, надо самому действовать. А как может человек действовать сам в мире? – Только одним способом. Если мир замкнут, то, чтобы кому-то дать, надо у кого-то взять. Начинает работать принцип перераспределения, перекройки – принцип нищеты, а не изобилия.
    Вот в чем ошибка Раскольникова! Он действительно за всё отвечает, но он решил, что он за всё отвечает в замкнутом мире, а не в мире, открытом для принятия благодати, – то есть что он перераспределитель, а не посредник и передатчик.
     
    – Он потерял связь с отцом?
     
    – Да, он потерял связь с отцом. Попробовал как-то перераспределить то, что имелось, и оказалось, что это совсем не работает. Вот и получается: «Я себя убил, а не старушонку».
    А потом через весь роман идет медленное и постепенное восстановление в нем первоначального облика Христова.
    Последние слова романа удивительны: «Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью». Что произошло? Метанойя, перемена ума. И это значит – полная перемена всего, перемена видения мира и его связей. Примерно то же происходит и с читателем Достоевского.
     
    Ссылка
  20. ин. Василисса
    Она удивительная! В первом своем рассказе про послушание в Толге уже писала, что влюбилась в Матушку с первого взгляда, в этот раз она для меня стала родным человеком.
    В Толге все сестры называют друг друга - мать Иустина, мать Мастридия и т.д. и только Матушка Игуменья для всех - Матушка, потому что она действительно как мамочка для сестер.
    Игуменство ей предсказал Лаврентий Черниговский. Когда еще в детстве Матушка шла в храм со своей сестрой, он сказал столпившемуся в храме народу: "Расступитесь, игуменьи идут". Так и случилось, обе сестры стали игуменьями, а Матушка Варвара первой игуменьей первого женского монастыря России после советских времен.
    Ее запрет для всех сестер заводить между друг другом дружбу, кажется, неведомым образом распространяется и на паломников и если самому не искать близких отношений с кем-либо, то, слава Богу, врядли там можно с кем-то близко сойтись. И спаси ее Господи за это, потому что, на мой взгляд, в монастыре лучше всего одному...
    Столько в ней детской простоты и доброты, что я удивлялась каждый день, что такие люди и настоятели есть. Когда мы шли в трапезную во время приезда Владыки, Матушка встречала всех у дверей, а м. Николая рассаживала всех в зале. И Матушка по-детски улыбаясь кричит м. Николае: "Мать Николая, мать Николая, я на дверях". У всех сестер, которые проходили в этот момент мимо нее, на лицах появилась улыбка)))
    Как-то после правила мы шли домой и впереди шли сестры и пели, Матушка услышала и спросила: "Сестры, что вы там поете?" Сестры ответили, что это тропарь Тихвинской иконе Божией Матери. Матушка улыбнулась: "Да, хороший, а я больше всего люблю, - и Матушка запела, - Радуйся, Обрадованная, по Успении Твоем нас не оставляющая". Лица всех, присутствовавших при этом сестер, снова озарила улыбка. Матушка очень часто вспоминает эти любимые ею строки, помнится как-то пела их и на общем завтраке...
    А как-то вечером она пришла в игуменский, я в тот момент мыла там посуду, села за стол и кричит: "Успокоительное!" Ее келейница заволновалась, спросила у м. Николаи, какое успокоительное нужно. М. Николая улыбнулась и ответила: "Да Матушка чай наш монастырский имеет ввиду" )))) Чай на травах и называется успокаивающим))
    Очень не хватает мне теперь ее улыбки, добрых глаз и ее слов всем сестрам на сон грядущий, которые она говорит обычно после правила...
  21. ин. Василисса
    Родилась будущая супруга Государя Николая II Российская Императрица Александра Федоровна в Дармштадте 7 июня 1872 года в семье Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и дочери царствующей Английской Королевы Виктории Великой герцогини Алисы. Девочку назвали Алисой в честь матери, но вскоре переделали это имя в “Аликс”.
    Аликс, не устававшая носить цветы по больницам, походила своей красотой на ее сестру Елизавету: сероглазая с черными ресницами, рыжеватыми волосами. Эту “милую, веселую маленькую девочку, всегда смеющуюся, с ямочкой на щеке” в семье еще называли “солнышком”, как она и будет подписывать свои письма потом супругу Государю Николаю Александровичу. Беда, что ее 35-летняя мать умерла, когда Аликс было всего шесть лет.
    В 15 лет по своей усидчивости и хорошей памяти Аликс отменно знала историю, литературу, географию, искусствоведение, естественные науки и математику. Основным языком для этой германской принцессы был английский и, конечно, отлично владела немецким; на французском же говорила с акцентом. Аликс стала блестящей пианисткой, чему ее учил директор Дармштадтской оперы, и больше всего любила музыку Вагнера. Она прекрасно вышивала, с тонким вкусом подбирая для этого рисунки и цвета. Друзья Герцогского Дома сочувственно качали головами: такой умнице и красавице от застенчивости бы избавиться...
    Четвертая герцогская дочь Аликс стала похожа на прежнее “солнышко” через несколько месяцев, когда вместе с братом Эрнестом и отцом приехала погостить у сестры Елизаветы в Петербурге. Они остановились на Невском проспекте в доме принцессы Елизаветы, прозванной в Дармштадте Эллой, а теперь — Великой княгини Елизаветы Федоровны. Сюда к “тете Элле”, “тетеньке” без церемоний часто заезжал Цесаревич Николай. Елизавета Федоровна являлась веселой, остроумной хозяйкой дома, в котором царили приемы и балы.
    Была раскидистая русская зима 1889 года, Аликс, как могла, преодолевала стеснительность и не отставала в развлечениях петербургской великосветской молодежи: ходила на каток, каталась на санках с горки. Цесаревич очень увлекся ею, и принцесса его полюбила, хотя ни за что не призналась бы в этом тогда и самой себе. Но лишь с Николаем Романовым она была естественна, могла свободно разговаривать и смеяться. Вернувшись домой, Аликс поняла, что только за русского Царевича выйдет замуж. Они стали писать друг другу нежные письма.
    Они признались в глубоком взаимном чувстве, мечтали о дне, когда соединятся навеки. Однако Королева Виктория тоже мечтала сделать эту свою внучку Королевой Английской. Она стала сватать Аликс за своего внука принца Альберта Кларенского. Дармштадтская принцесса терпеть его не могла за безбожие, неказистую внешность. Альберт и сравниться не мог с умнейшим, изящным, духовным, чувствительным русским Цесаревичем! Когда Королева Виктория предложила ей замужество с принцем, Аликс категорически это отвергла. Она выпалила огорченной бабушке, что их брак не принесет счастья ни ей, ни Альберту. И пришлось Королеве отступить.
    Все эти годы мечтал повести под венец Аликс и Николай Романов, но и его родители, как бабушка Аликс Гессенской, хотели бракосочетать сына с другим человеком. Государь Александр Третий с супругой Марией Федоровной противились союзу Наследника с принцессой из Дармштадта, потому что знали о неизлечимой аристократической болезни, несворачиваемости “голубой” крови — гемофилии, преследующей ее род Кобургского Дома.

    ...Государь Александр стал настаивать, что Аликс, как и другие принцессы, не согласится переменить свою веру. Николай просил отпустить его в Дармштадт на переговоры с нею, отец не соглашался на это до 1894 года, пока не заболел.
    Случай попросить руки Аликс представился Николаю Александровичу при женитьбе ее брата Великого герцога Эрнеста Людвига на принцессе Виктории Мелите. Бракосочетание было в Кобурге, где Аликс встретилась с российским Цесаревичем впервые после 1889 года. Он сделал ей предложение. Но случилось то, что предполагал отец, о преодолении чего Николай Александрович молился последние пять лет их разлуки: Аликс не хотела переходить в Православие.
    На пламенные уговоры Николая Романова принцесса плакала и повторяла, что не в состоянии отказаться от своей религии. Королева Виктория, видя, что внучка может остаться совсем не у дел, стала тоже безуспешно ее убеждать принять русскую веру. Лишь у Эллы, Великой княгини Елизаветы Федоровны, начало это получаться. Она, старше Аликс на восемь лет, после смерти их матери вместе с сестрой Викторией пыталась заменить младшей умершую. Елизавета Федоровна очень хотела быть вместе с Аликс в России. Великая княгиня хорошо знала Цесаревича Ники, любила его и была уверена: этот брак будет счастлив.
    После сделанного предложения наследник записал в своем дневнике: «Говорили до 12 часов, но безуспешно, она все противится перемене религии. Она, бедная, много плакала".
    Но полному обращению принцессы помогли искренние, горячие слова наследника, излившиеся из его любящего сердца: «Аликс, я понимаю Ваши религиозные чувства и благоговею перед ними. Но ведь мы веруем в одного Христа; другого Христа нет. Бог, сотворивший мир, дал нам душу и сердце. И мое сердце и Ваше Он наполнил любовью, чтобы мы слились душа с душой, чтобы мы стали едины и пошли одной дорогой в жизни. Без Его воли нет ничего. Пусть не тревожит Вас совесть о том, что моя вера станет Вашей верой. Когда Вы узнаете после, как прекрасна, благодатна и смиренна наша православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри и как торжественны и величавы наши богослужения, — Вы их полюбите, Алике, и ничто не будет нас разделять».
    Принцесса с затаенным дыханием слушала вдохновенные слова цесаревича, и тут вдруг она заметила, что из его голубых глаз потекли слезы. Сердце ее, и так переполненное любовью и печалью, не выдержало, и из уст послышалось тихое: «Я согласна».
    В октябре 1894 года Аликс срочно вызвали в Россию: Государь Александр Третий тяжело заболел. В Ливадии, где Царь лечился, собралась вся Романовская Семья, готовились к самому худшему. Несмотря на скверное самочувствие, Александр Александрович поднялся с постели и надел мундир, чтобы встретить невесту сына.
    Государь Император Александр III скончался 20 октября 1894 года. В тот же день принял Престол Николай Александрович, а на следующий день 21 октября его невеста принцесса Гессен-Дармштадтская Алиса присоединилась к Православию и стала называться Александрой Феодоровной. 14 ноября 1894 года состоялось бракосочетание Государя Императора Николая II с Александрой Федоровной, после которого она написала в дневник мужу:
    “Никогда бы не поверила, что может быть такая полнота счастья в этом мире — такое чувство единения двух смертных существ. Мы не разлучимся более. Наконец-то мы вместе, и наши жизни связаны до конца, а когда эта жизнь кончится, то в другом мире мы встретимся снова, и уже не разлучимся вовеки”.

    Первые 20 лет супружества царской четы были самыми счастливыми их личной семейной жизни. Более счастливой семьи никто из близко знавших их не встречал. Св. мученицы и сами это сознавали—так, государыня в одном из своих писем к государю писала: «В нынешние времена редко видишь такие браки... Ты — моя жизнь, мой свет... Когда на сердце тяжело от забот и тревог, каждое проявление нежности дает силу и бесконечное счастье. Ах, если бы дети наши могли бы так же быть счастливы в своей супружеской жизни». И другие, наблюдая со стороны их тихое счастье и примерную семейную жизнь, удивлялись этой идиллии двух венценосных супругов. Пьер Жильяр, воспитатель наследника цесаревича Алексия, писал: «Какой пример, если бы только о нем знали, давала эта столь достойная семейная жизнь, полная такой нежности. Но как мало людей о ней подозревали. Правда, что эта семья была слишком равнодушна к общественному мнению и укрывалась от посторонних взглядов». Другой близкий к царской семье человек, флигель- адъютант Мордвинов, вспоминал; «Я навсегда буду под впечатлением этой изумительной, до встречи с ними никогда ранее мною не виданной, чудной во всех отношениях семьи». «Я скажу про них просто, — говорил камердинер Волков, — это была самая святая и чистая семья».
    Осенью 1895 г. родилась первая дочь- славный, крупный ребенок, вызвавший новые заботы, давший новые радости. «Богом нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой», — отметил в своем дневнике государь.
    Св. княжна Ольга очень любила Россию и так же, как и ее отец, любила простой русский народ. Когда заходила речь о том, что она может выйти замуж за одного из иностранных принцев то она не хотела и слышать об этом, говоря: «Я не хочу покидать Россию. Я — русская и хочу остаться русской».
    Через два года родилась вторая девочка, названная во святом Крещении Татьяной, еще через два года — Мария, а еще через два года — Анастасия.
    С появлением детей св. царица отдала им все свое внимание: кормила, ежедневно сама купала, неотступно бывала в детской, не доверяя своих детей никому. Бывало, что, держа на руках ребенка, она обсуждала серьезные вопросы своего нового учреждения или, одной рукой качая колыбель, она другой подписывала деловые бумаги. Государыня не любила ни минуты оставаться праздной, и своих детей она приучила к труду. Чудные вышивки выходили из-под их быстрых рук. Две старшие дочери — Ольга и Татьяна — во время войны работали с матерью в лазарете, исполняя обязанности хирургических сестер.

    Во время прославления прп. Серафима Саровского царственные мученики горячо молились в Сарове пред мощами новоявленного угодника Божия, о даровании им сына — наследника. На следующий год у них родился мальчик, который во святом Крещении был назван Алексием в честь св. Алексия, митрополита Московского. Наследник от природы был наделен исключительной красотой. Радости счастливым родителям, казалось, не было предела, но вот уже на второй месяц после его рождения обнаружилось, что ребенку передалась наследственная болезнь Гессенского дома — гемофилия, которая ставила жизнь его под постоянную угрозу внезапной смерти. Даже при легких ушибах происходили внутренние кровоизлияния, от которых наследник сильно страдал.
    Государыня писала о детях государю: «Они делили все наши душевные волнения... Крошка чувствует так много своей маленькой чуткой душой — никогда не буду в состоянии возблагодарить Бога достаточно за ту чудную милость, которую Он мне дал в тебе и в них. Мы одно».
    Когда бунтующая революционная толпа заполонила Петроград, а царский поезд был остановлен на станции Дно для составления отречения от престола, Аликс осталась одна. Дети болели корью, лежали с высокой температурой. Придворные разбежались, осталась кучка верных людей. Электричество было отключено, воды не было – приходилось ходить на пруд, откалывать лед и топить его на плите. Дворец с беззащитными детьми остался под защитой Императрицы.
    Она одна не падала духом и не верила в отречение до последнего. Аликс поддерживала горстку верных солдат, оставшихся нести караул вокруг дворца - теперь это была вся ее Армия. В день, когда отрекшийся от Престола экс-Государь вернулся во дворец, ее подруга, Анна Вырубова записала в дневнике: «Как пятнадцатилетняя девочка бежала она по бесконечным лестницам и коридорам дворца ему навстречу. Встретившись, они обнялись, и оставшись наедине разрыдались…»

    Находясь в ссылке, предчувствуя скорую казнь, в письме к Анне Вырубовой Государыня подводила итоги своей жизни: «Милая, родная моя… Да, прошлое кончено. Благодарю Бога за все, что было, что получила – и буду жить воспоминаниями, которые никто у меня не отнимет…
    Какая я стала старая, но чувствую себя матерью страны, и страдаю как за своего ребенка и люблю мою Родину, несмотря на все ужасы теперь…Ты же знаешь, что НЕЛЬЗЯ ВЫРВАТЬ ЛЮБОВЬ ИЗ МОЕГО СЕРДЦА, и Россию тоже… Несмотря на черную неблагодарность Государю, которая разрывает мое сердце…Господи, смилуйся и спаси Россию».
    Царская семья жила идеалами Святой Руси и являла собой ярких ее представителей. Они любили посещать монастыри, встречаться с подвижниками, подвизавшимися в них. Государыня посетила блаженную Пашу Саровскую в Дивеевской обители. В 1916 г., посетив Новгород с его древними памятниками и святынями, она навестила юродивую, стосемилетнюю старицу-затворницу Марию Михайловну, жившую в Десятинном монастыре. «Вот идет мученица—царица Александра», — встретила ее такими словами блаженная Марья. Затем благословила ее, поцеловала и сказала: «А ты, красавица, — тяжелый крест — не страшись...» Светское общество высмеивало лучшие религиозные чувства государыни, называло ее за глаза фанатичкой и ханжой и мечтало о насильном пострижении ее в монахини.
    За три дня до убиения царственных мучеников к ним был последний раз приглашен священник для свершения службы. Батюшка служил обедницу, по чину службы положено было в определенном месте прочесть кондак «Со святыми упокой...» Почему-то на этот раз диакон, вместо того чтобы прочесть этот кондак, запел его, запел и священник. Царственные мученики, движимые каким-то неведомым чувством, опустились на колени. Так они прощались с этим миром, чутко отзываясь на призывы мира горнего — Царствия вечного.
    Александре Федоровне было сорок шесть лет, когда ее убили.
  22. ин. Василисса
    Взирающий на друга просветляется от радости, тает от удовольствия и соединяется с ним по душе каким-то особенным союзом, заключающим в себе неизъяснимое наслаждение. Он оживает духом и окрыляется даже при одном только воспоминании о нем. Я говорю о друзьях искренних, единодушных, готовых умереть друг за друга, горячо любящих друг друга. Не думайте опровергнуть мои слова, воображая себе обыкновенных приятелей, сообщников застольных, друзей по одному имени. Кто имеет такого друга, о каком говорю я, тот поймет мои слова. Хотя бы он видел его каждый день, он не пресытится; он желает ему того же, чего и себе самому, Я знал одного человека, который, призывая в молитве за друга святых Божиих мужей, молил их предстательствовать прежде за него, а потом уже за себя. Друг так мил, что даже места и времена становятся любезны от него. Как светлые тела разливают свет на окружающие предметы, так и друзья самим местам, в которых случалось им бывать, сообщают свою приятность. И часто бывает, что, посетив эти места без дру­зей, мы плачем, вспоминая о тех днях, в которые были здесь вместе, и рыдаем.
    И действительно, друг вожделеннее самого света. Я го­ворю о друге искреннем. И не дивись этому. В самом деле, лучше для нас, чтобы солнце померкло, чем лишиться друзей; лучше проводить жизнь во тьме, нежели жить без друзей. И я скажу, почему это. Многие, взирающие на солнце, находятся во тьме, а богатые друзьями никогда не бывают скорбны. Я говорю о друзьях духовных, ничего не предпочитающих дружбе. Таков был Павел, который, охотно отдавая (друзьям) свою душу, хотя они и не просили его о том, охотно бросился бы за них в геенну. Друзья дороже отцов и сыновей, – друзья о Христе. Не говори мне о друзьях нынешних, потому что вместе со многим другим утрачено ныне и это благо; но вспомни, что при апостолах, – не говорю о первостоятелях, а о самих даже веровавших, – у всех, как ска­зано: "было одно сердце и одна душа" (Деян.4:32). Вот дружба, когда кто не почитает своего своим, но принадлежащим ближнему, а собственность ближнего считает чуждой для себя, – когда один так бережет жизнь другого, как свою собственную, а тот платит ему взаимно таким же расположением. Но где же, скажут, можно теперь отыскать такого друга? Именно, нигде нельзя, потому что мы не хотим быть такими, а если бы захотели, было бы даже очень можно. Если бы это было в самом деле невозможно, то Христос не заповедал бы этого и не говорил бы так много о любви. Великое дело дружба, и в какой мере великое, этого никто не может понять, этого не выразит даже никакое слово, разве кто узнает по своему опыту. Когда нет дружбы, то мы ставим в укор другим наши благодеяния, превозносим их даже при всей их незначительности. А когда есть дружба, мы скрываем их, и великие хотим выдать за малые, чтобы не показать, что друг у нас в долгу, но – что мы сами одолжены ему тем, что он позволил нам одолжить его. Знаю, что многие не понимают того, о чем я говорю; причина этого в том, что я говорю о такой вещи, которая имеет место теперь только на небе. Если бы я стал говорить о каком-нибудь растении, прозябающем в Индии, которого никто здесь не знает по опыту, то, сколько бы я ни говорил, слово было бы не в состоянии вполне изобра­зить его: так и в настоящем случае, сколько я ни стану го­ворить, буду говорить напрасно, потому что никто не в состоянии будет понять. Имеющий друга имеет другого себя. Жалею, что не могу объяснить этого примером, так как сознаю, что все сказанное будет гораздо менее того, что следо­вало бы сказать. Вот что значит дружба для этой жизни.
     
     
    свт. Иоанн Златоуст
  23. ин. Василисса
    Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они



    неусыпно пекутся о душах ваших как обязанные дать отчет;



    чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая
    (Евр. 13:17)

     
    С самого начала меня стали осаждать помыслы. Прежде всех остальных — гордость, которая противостояла советам и указаниям Старца, поднимала голову и требовала объяснений: «Почему он мне это говорит? Почему он так со мной поступает?» Я понял, что мне хочет устроить диавол. Он хочет разрушить мои отношения со Старцем, моим наставником и учителем. Ведь, разрушив мою связь с ним, он мне отрежет подачу духовного питания, благодати Божией, подаваемой послушнику через Старца. Я рассказал об этом Старцу, и он мне объяснил:
    — Смотри, дитя мое, ты пришел сюда, чтобы спасти свою душу, пришел сюда, чтобы отречься от себя, пришел сюда, чтобы отсечь свои страсти, пришел сюда, чтобы смириться, пришел, чтобы тебя судили, а не чтобы ты судил — Старца ли или братьев.
    — Согласен, — ответил я.

    — Знаешь, какие нам дали советы здешние отцы, старцы? Вот какие. Угодил своему Старцу — угодил Богу. Не угодил своему Старцу — значит, не угодил и Богу. Ибо Бога ты не видишь, Старца видишь, и поскольку он — представитель Бога, постольку все, что ты делаешь по отношению к Старцу, относится к Богу. Это так же, как относится к Богу и все, что мы делаем с Его святой иконой. Есть у нас некая икона: она ведь из дерева и красок, руками создана, не так ли? Да, так, но на ней — образ Христа, или Богородицы, или святого. Хотя сама икона — это нечто вещественное, но то, как мы поступаем с ней, относится к изображенному на ней. К нему переходят честь или поругание, оказываемые иконе. Так происходит и здесь, поскольку Старец — это образ Божий, представитель Бога.Для послушника Старец выше епископа. Для других он ничто, но для тебя, послушника, это так. Ведь чтобы стать хорошим чадом и преуспеть во всем, ты должен с того момента, как подчинил себя Старцу и принял его отеческое покровительство, всегда слушаться его и угождать ему, чтобы таким образом угодить Богу. Послушник не может угодить Старцу, если проявляет послушание только работе. Он угождает главным образом духовной жизнью, когда духовно преуспевает. Чем более он преуспевает духовно, тем большую радость испытывает душа Старца. И эта радость Старца делается для послушника благословением Божиим. А если иначе, то ты же потерпел неудачу.
    Так некий большой человек, сенатор, пришел к святому Василию Великому и, сложив с себя звание, принял монашеский постриг, но не стал по-монашески жить. Тогда Василий Великий сказал ему: «Ты и сенаторство потерял, и монахом себя не сделал». То есть ты потерял свое положение и звание, но иноком не стал, ибо не сделал того, что должен был делать как монах.
    Когда ты оказываешь послушание, когда не поступаешь по своей воле, когда исполняешь свое правило, не огорчаешь своего Старца, ничего от него не скрываешь, все ему говоришь — это есть хорошее начало. Но, главным образом, хорошее начало — это совершенное послушание, то есть послушание духовное, по образу мыслей. Как помышляет Старец, так помышляй и ты. Ошибается Старец — ошибайся и ты. Но при этом ошибки ты не сотворишь. Послушание не дает послушнику сотворить ошибку, даже если ее совершает Старец. Искреннее послушание не позволяет хорошему послушнику погибнуть. Закрой глаза свои и оказывай послушание — и не бойся.
    — Буди благословенно.
    Я старался угодить Старцу двояко. С одной стороны, никогда его не огорчать, а с другой — угождать ему своей жизнью. Я размышлял так: «Если я в этом не преуспею, значит, потерплю полное поражение и не достигну цели, ради которой оставил мир».
    Конечно, только Бог знает, насколько я его не огорчил и насколько угодил ему. Но я видел на деле, что если послушник старается исполнить заповеди и повеления Старца, то благословение Божие прокладывает ему путь. Невозможно, чтобы послушник, смиренно угождающий духовному отцу, потерпел неудачу в духовной жизни. И тем более невозможно, чтобы он не приобрел Царство Божие. Этого не может быть по природе вещей.
     

    Ст. Ефрем Филофейский



    "Моя жизнь со старцем Иосифом"


  24. ин. Василисса
    Обитель прп. Саввы Освященного
     

     

    Обитель прп. Феодосия Великого
     

     

    Поле Пастушков
     

    Вифлеем
     

     

    Начало Крестного Пути
     

    Храм Гроба Господня
     

    Канна Галилейская
     

     

    Галилея. Место, где жила Мария Магдалина
     

    Гора Блаженств
     

     

    Иордан
     

    У прп. Герасима
     

    "Прп. Герасим был велик, поэтому у него был лев, а мы малы, и поэтому у нас кот". прп. Нектарий Оптинский (если не ошибаюсь)
     

    Гора искушений
     

    Место Погребения Иоанна Крестителя
     

    Тот самый кувшин Самарянки, из которого пил Спаситель
     

    Гробница прав. Лазаря Четверодневного
     

    Место Погребения Вмч. Георгия Победоносца
     
    P.S. Почему перевернуты некоторые фотографии, не вем. Прошу прощения за вынужденное вращение головой
  25. ин. Василисса
    Резолюция Всероссийского Форума
    «УНИВЕРСАЛЬНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ КАРТА - УГРОЗА СЕМЬЕ И ГОСУДАРСТВУ»
     

    Президенту Российской Федерации


    Г-ну Медведеву Дмитрию Анатольевичу
     
    Копии:
    Председателю Правительства РФ
    Г-ну Путину Владимиру Владимировичу
     
    Его Святейшеству Святейшему Патриарху
    Московскому и всея Руси Кириллу
     
    Для открытого Обращения к:
     
    Архипастырям и пастырям РПЦ МП
     
    Верующим РПЦ МП, гражданам РФ
     
    5 марта 2011г.
    МОСКВА
     

     
     
    Мы, участники Всероссийского Форума «Универсальная Электронная карта - угроза семье и государству» (УЭК), обсудив законотворческую деятельность государственных уполномоченных органов России, касающуюся внедрения систем сбора, систематизации и использования информации о гражданах России в электронном виде, заявляем следующее:
     
    Федеральный закон №210-ФЗ «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг», принятый летом 2010 года, а также, во исполнение его разработанный и одобренный в первом чтении Мосгордумой законопроект «Об универсальной электронной карте» - грубо нарушают конституционные права и свободы граждан России.
    Эти законы в корне изменяют и искажают концепцию отношений гражданина и государства, закрепленную в статьях 2, 3, 7, 15, 18, 24, 35, 38, 43, 28, 29, 39, 41, 71, 72,130-133, 110-114, 80, 82 Конституции РФ.
    Внедрение Универсальных электронных карт, как и создание электронного Правительства, затронет все сферы жизнедеятельности каждого гражданина страны.
    Универсальная электронная карта должна будет включать в себя всю информацию о человеке в электронном виде и выполнять функцию мультидокумента (паспорта, водительских прав, пенсионного, страхового, медицинского свидетельства, полюсов и проч.), а также платежного средства.
    Учитывая то, что вся собранная информация о человеке будет недоступной для его просмотра и контроля, а также то, что в декабре 2009г. Федеральным законом «О персональных данных» были исключены положения о защите персональных данных, мы считаем, что внедрение данных технических новшеств составляет угрозу национальной безопасности России.
    Уже принятые законы, касающиеся электронного учета и контроля, а также рассматриваемый законопроект о внедрении УЭК не оставляют гражданам России конституционного права на отказ от их использования. Отсутствие УЭК лишает гражданина возможности реализовать свои конституционные права - получать государственные услуги, т.к. формально гарантированное в законопроекте право отказа от УЭК не обеспечено защитой прав гражданина.
    Законом не предусмотрена никакая альтернативная система учета и контроля для граждан, отказавшихся от УЭК, помимо электронной. Их фактически принуждают к принятию УЭК.
    По нашему твердому и глубокому убеждению целью данных законодательных реформ и нововведений является планомерный демонтаж государственного суверенитета России и передача полномочий государственных органов власти наднациональным структурам, уже открыто и публично формируемого Мирового Правительства.
    В связи с вышесказанным, мы, родители России, категорически требуем:
    - неукоснительного и строгого соблюдения Конституции Российской Федерации в части статей 2, 3, 7, 15, 18, 24, 35, 38, 43, 28, 29, 39, 41, 71, 72, 130-133, 110-114, 80, 82;
    - отмены закона ФЗ-№210 «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг», как противоречащего Конституции РФ;
    - введения моратория на рассмотрение в Московской городской Думе закона о внедрении УЭК;
    - введения моратория на продвижение программ по внедрению электронного правительства и УЭК в России;
    - широкой публикации всех концепций, программ, международных договоров, касающихся введения электронного правительства и внедрения УЭК;
    - всенародного обсуждения вопросов и проблем, связанных с внедрением электронного правительства и УЭК.
     
    Мы заявляем о том, что на предстоящих в 2012 году выборах Президента и Парламента страны откажемся от поддержки кандидатов и партий, продвигающих внедрение электронного правительства и Универсальной электронной карты в России, а также всех антиконституционных законодательных инициатив (в т.ч. и ювенальной юстиции).
    Кроме того, мы, требуем:
     
    От гаранта Конституции РФ - действующего Президента РФ Д.А. Медведева:
     
    - в срочном порядке, выполняя свои конституционные обязанности и используя все свои конституционные полномочия, дать указания соответствующим государственным органам РФ провести экспертизу принятых законов и обсуждаемых законодательных инициатив на их строгое соответствие Конституции РФ;
    - принять соответствующие меры для приостановления действия законов РФ, вступающих в противоречие с Конституцией РФ;
    - провести экспертную оценку негативных последствий за все время действия законов, противоречащих Конституции РФ, чтобы компенсировать тот ущерб, который они нанесли гражданам России, а также субъектам всех видов и сфер деятельности страны;
    - для недопущения в дальнейшем нарушений Конституции РФ со стороны законодательных органов РФ, создать при Президенте РФ эффективный контролирующий орган, отвечающий за строгое и неукоснительное соответствие Конституции РФ законов, принимаемых законодательными органами страны;
    - принимать и утверждать важные для всех граждан страны решения и законы, в т.ч. о переходе на электронную систему учета и контроля, внедрения ювенальной юстиции и т.п., только после высшего конституционного непосредственного выражения власти народа -референдума
     
    От Главы Исполнительной власти РФ, Главы Правительства В.В.Путина:
     
    - оказать всемерную помощь и поддержку действующему Президенту РФ в приведении правового поля страны в строгое соответствие с Конституцией РФ.
    Глава Правительства РФ В.В.Путин несет полную, консолидированную ответственность с действующим Президентом России Д.А. Медведевым за соответствие действующих законов РФ Конституции, т.к. именно при его президентстве на протяжении многих лет формировалось правовое поле страны.
     
     
    От депутатов Государственной Думы РФ и других законодательных органов страны:
     
    - строго следовать в своей законотворческой деятельности принципу неукоснительного и строгого соблюдения конституционных прав и свобод граждан РФ, закрепленных в Конституции РФ;
    - оказать всемерную помощь и содействие Президенту РФ в приведении правового поля страны в строгое соответствие Конституции РФ
    .
    Мы, обращаемся с убедительной просьбой:
    К Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу:
     
    Ваше Святейшество, в предыдущие годы Вашей деятельности в своих выступлениях и заявлениях Вы неоднократно подчеркивали то, что граждане страны, не желающие принимать электронную идентификацию, электронные документы - должны иметь на это право.
    В феврале 2011 года в ходе работы Архиерейского Собора РПЦ МП, Вы также подтвердили неизменность своей позиции по этому вопросу и заверили свою многомиллионную паству в том, что будете обращаться к руководству страны с просьбой о защите конституционного права граждан России на отказ от электронных систем учета и контроля.
    Ваше Святейшество, законодательные инициативы, касающиеся регулирования этих сфер жизнедеятельности государства и каждого гражданина страны, принимаются уже сегодня.
    Если они вступят в силу в том виде, в котором сегодня рассматриваются и принимаются, то мы - Ваша православная многомиллионная паства, лишимся своих конституционных прав и свобод и станем изгоями в собственной стране. Добиться изменения уже принятых законов многократно сложнее, чем в процессе их рассмотрения и обсуждения.
    Если Вы не станете действовать более решительно и жестко в защите прав православных чад РПЦ МП, то все Ваши дальнейшие попытки апелляции к руководству России будут такими же безрезультативными, как и Ваше обращение к Уполномоченному по правам человека в РФ Лукину В.П, сделанное в июле 2009 года.
    Ваше Святейшество, убедительно просим Вас сделать персональные обращения к Президенту РФ Медведеву Д.А., Главе Правительства РФ Путину В.В. и к Грызлову Б.В. - руководителю правящей партии «Единая Россия», имеющей абсолютное парламентское большинство в Государственной Думе РФ. , а их ответы сделать достоянием гласности.
    Ваше Святейшество, смиренно и с надеждой на понимание нашей тревоги за будущее своих детей просим Вашей защиты и её незамедлительности. Мы просим Вас не откладывать Ваши обещания на будущее, а действовать именно сейчас.
     
    К архиереям и священству РПЦ МП:
    Уважаемые наши архипастыри и пастыри!
     
    Вы пред Богом несете ответственность за спасение душ чад Божьих, вверенных вам Господом. Вы - наши господины и отцы, как поминаем мы вас за богослужениями. В то же самое время господины и отцы должны являться и защитниками своих чад.
    Мы просим вашей защиты!
    Многим верующим, думающим и честным людям видно ясно видно, что в настоящее время завершается построение царства антихриста, в котором каждый человек будет находиться под его тотальным контролем. Внедрение же электронных систем учета и контроля, в т.ч. и Универсальной электронной карты, а впоследствии имплантация чипа в руку и лоб каждого человека - есть главные инструменты для осуществления этого сатанинского ига. На наших глазах сбывается то, что написано св. Иоанном Богословом, что «нельзя будет ни купить, ни продать», а ведь те люди, кто не примет этих электронных карт окажутся в этом положении - Вам ли этого не понимать?!
    Вы, как и все мы, являетесь гражданами России. И если Вы, как пастыри и вожди православного народа станете защищать свои конституционные права, то и все ваши чада последуют вашему примеру. Таким образом, каждый в отдельности и все вместе, мы соборно защитим наше Отечество от коррупционного разложения и гибели, от вытеснения законов Божьих из нашей государственной и личной жизни и замены их на сатанинские, что происходит уже по всему миру.
    Не бойтесь князей мира сего - нарушителей законов Божьих и государственных. Вы не одни, но с Богом и с нами. Не молчите и не медлите, т.к. сегодня враги нашего спасения действуют стремительно. Мы, со своей стороны, поддержим и защитим вас. Мы ждем вашего голоса, ведь молчанием предается Бог.
    Наша сила во Христе и в соборности!
     
    К гражданам России:
    Уважаемые соотечественники!
    Все мы с вами являемся гражданами России, наделенными Конституцией РФ целым рядом прав и свобод, которые должны неукоснительно признаваться, соблюдаться и защищаться всеми без исключений государственными органами страны, т.е. - государством.
    В соответствии с Конституцией РФ единственным источником власти в стране является ее многонациональный народ, который осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.
    Избирая из своих рядов представителей законодательной и исполнительной власти, Президента РФ, именно мы с вами делегируем им права на управление страной, и именно перед нами они несут ответственность за свою деятельность.
    Поэтому, дорогие соотечественники, мы призываем вас к активному участию в управлении страной, в контролировании исполнения ее Конституции всеми ветвями государственной власти. Мы обязаны при каждом нарушении наших прав жестко требовать их исполнения, а нарушителей призывать к ответственности.
    И это необходимо делать всем, везде и всегда. Отзывать тех депутатов, которые голосуют за антинародные законы, за УЭК, не голосовать за партии, не отстаивающие прав граждан России.
    Только такими нашими активными действиями мы сохраним нашу страну для наших детей. Коррупционная Россия и наша с вами тотальная бесправность - являются результатом нашего с вами бездействия.
    Россия - это наша страна, наша земля, наше будущее, и именно мы в ответе за него.
     

    Участники Всероссийского Общественного Форума 5 марта 2011 г.


    «УНИВЕРСАЛЬНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ КАРТА - УГРОЗА СЕМЬЕ И ГОСУДАРСТВУ»,
     
    Московский городской родительский комитет,
     
    ВОО Сообщество многодетных и приёмных семей «Много деток - хорошо!»,
     
    Ассоциация родительских комитетов и сообществ России,
     
    Екатеринбургский родительский комитет
     
     
    Бланки с подписями необходимо переслать в адрес Московского Городского Родительского Комитета
    123298, г.Москва, ул.Берзарина, д.16
     
    Контакт. тел: +7-925-199-1464, +7-905-719-63-48, +7-916-622-3545, +7-985-233-4584
    E-mail: tatiana.mnogodetok@gmail.com, egrk@list.ru, retriw@yandex.ru
×
×
  • Создать...